Текст книги "Лес потерянных"

Автор книги: Анн Плишота

Соавторы: Сандрин Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

5. Трагическая ошибка

Когда над Бигтоу-сквер взошла заря, все Беглецы признали ужасный факт. Хотя никто не мог понять, как такое вообще могло произойти, теперь все четко знали, что Гюс оказался вкартинен.

Пьер и Жанна Белланже были совершенно выбиты из колеи, и друзья пытались всячески их приободрить. Больше всех старался Фолдингот Драгомиры.

– Фолдингот знаком с таинством Жизни и Смерти, – говорил он, положив пухленькую ручку на плечо матери Гюса. – И умеет он определить, что живое, а что уже живым не станет никогда. И данный момент окрашен уверенностью полной: друг Юной Лучезарной жизни полон, и присутствием своим почтил опасную картину в компании с несчастной Реминисанс. Должны хранить вы в сердце вашем в том уверенность.

– Надеюсь, ты прав… – выдохнул Пьер, нервно растирая руки.

– Мой Фолдингот всегда прав, ты отлично это знаешь, – ласково улыбнулась Драгомира. – Но, полагаю, больше мы можем узнать у нашей Вещуньи, – добавила она, поднимаясь.

Придерживая широкий подол платья из серого атласа, Бабуля Поллок покинула комнату и вскоре вернулась с крошечной, дрожащей от холода курочкой.

– Мои дорогие, – обратилась она к Оксе с Зоэ, поглаживая прижавшуюся к ней Вещунью, – это маленькое мерзлявое создание умеет не только определять, откуда дуют самые холодные ветры или на сколько градусов упадет температура… У нее есть и другой талант: она умеет открывать истину. И если кто и может нам рассказать, что произошло, то это она!

Все поглядели на крошечную курочку, которая дрожала крупной дрожью, поплотнее прижимаясь к мохеровой шали Бабули Поллок.

– Вещунья, Гюса вкартинили… – сообщила ей пожилая дама.

– Да знаю я! – сварливо заметила тварюшка. – Но может мне кто-то скажет, почему тут так холодно, хотя уже почти разгар лета?

– Напоминаю, что мы в Лондоне, то есть чуть ниже 45 параллели, вдали от тропиков, но сейчас двадцать два градуса тепла… – сообщил ей Леомидо, устало вздохнув.

– Пусть так! – возразила Вещунья, распушив маленькие рыжие крылышки. – Но все же можно было ожидать более приемлемой температуры!

Окса заговорщицки подмигнула Зоэ: Вещунья никогда не упускала возможности пожаловаться на английский климат.

– Можешь нам сказать, что случилось с картиной? – Драгомира решительно оборвала дискуссию о климате. – Сердцевед попал под воздействие какого-то злого колдовства?

– Это же очевидно! – фыркнула Вещунья. – Сердцевед допустил трагическую ошибку, втянув в картину Реминисанс вместо ее брата-близнеца, Изменника Ортона. Это его за многочисленные проступки должны были вкартинить, а не ее… С тех пор Сердцевед съехал с катушек. Спятил из-за своей ошибки, как рискую спятить я, если кто-то немедленно не закроет это чертово окно! – заорала курочка тоненьким пронзительным и противным голоском. – У меня перышки леденеют, довожу до вашего сведения!

Леомидо, вздохнув, встал с кресла, чтобы закрыть окно, из которого дул легкий теплый ветерок.

– Ошибка Сердцеведа была случайной, – продолжила Вещунья. – У Реминисанс и Изменника Ортона одинаковые ДНК, возникла путаница – кто знает, случайная или нет.

– А Гюс? Что тебе об этом известно? – спросила Драгомира.

– После ошибки с близнецами Сердцевед пребывает в полном раздрае, – очень серьезно ответила Вещунья. – Мальчик никак не должен был быть вкартинен: два человека не могут находиться в одной картине одновременно.

Выдохшись, Вещунья уронила головку и обмякла, прижавшись к Драгомире и дрожа так, будто промерзла до мозга костей.

Беглецы удивленно переглянулись.

– Возможно, это Юную Лучезарную туда призывали…

– Господи! – ахнула Драгомира, прижав руку к сердцу.

– Но как Сердцевед мог так ошибиться? – возмутилась Окса. – Не знаю, заметили ли вы, но все же есть некоторая разница между Гюсом и мной! Нужно совсем сбрендить, чтобы нас перепутать…

– Вещунья, ты говорила об одинаковой ДНК Ортона и Реминисанс, – вмешалась Зоэ, лихорадочно теребя рукав футболки. – Этим, возможно, и объясняется, почему Сердцевед ошибся: в его глазах они идентичны.

Вещунья кивнула, дрожа от холода.

– А достаточно ли наличия на Гюсе ДНК Оксы, чтобы Сердцевед ошибся? – продолжила Зоэ.

– Что вы имеете в виду? – вскинула голову Вещунья.

Девочка покраснела, смущенная тем, что оказалась в центре внимания Беглецов.

– Кажется, я понимаю, к чему клонит Зоэ, – протянул Нафтали, придя ей на помощь. – Ты думаешь о волосе Оксы, который мог бы оказаться на Гюсе, или…

Все поглядели на Оксу, которая сосредоточено хмурилась, а потом неожиданно хлопнула себя по лбу, буквально задохнувшись.

– О НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

Все замерли.

– У Гюса моя сумка… – возвестила Юная Лучезарная трагическим голосом.

– Э-э… а-а-а… а что в твоей сумке? – сдавленно пробормотал Пьер.

– М-да, хуже не придумаешь… – тяжело вздохнула Окса. – Мой Кульбу-Горлан… Мой Ларчик… Мой Гранокодуй…

Драгомира изумленно вытаращилась на нее, раздираемая жгучим желанием впасть в тотальное бешенство или панику и своим страхом усугубить ситуацию. Ситуацию, только что перешедшую на следующий уровень сложности в сторону полной драмы.

Бабуля Поллок сжала руки, чтобы попытаться успокоиться, но от остальных Беглецов ее волнение не ускользнуло.

Окса, начав понимать масштабы катастрофы, почувствовала себя виноватой. А ведь бабушка с Абакумом ее предупреждали: никогда не отдавать никому параферналию Юной Лучезарной. Никогда. Если кто-то враждебно настроенный завладеет этим, последствия могут быть непредсказуемыми. Но откуда ей было знать, что произойдет?

У Оксы защипало в носу, слезы подступили к глазам, а в груди начал зарождаться всхлип.

Окса судорожно вдохнула, стараясь проглотить ком в горле. А когда ее глаза встретились с глазами Драгомиры, горящими и сердитыми, она готова была дать руку на отсечение, – тот стал еще больше…

– Что же я натворила… – едва слышно пробормотала девочка.

– Теперь понимаешь, что мы имели в виду, когда предостерегали тебя? Малейшая неосторожность может дорого нам обойтись… – заявила Драгомира, с трудом сдерживая гнев.

– Мы все в опасности, – удрученно заметил Абакум. – Постоянно. Всегда. И хорошо бы всем это крепко вбить себе в голову.

– Давайте не будем тратить время на обсуждение того, что уже случилось, – решительно вмешался Нафтали. – Теперь надо действовать! И прежде всего необходимо раздобыть эту картину. Если кто-нибудь доберется до нее раньше нас…

Окса подняла голову и поглядела на огромного шведа. Если кто-то доберется до картины раньше, то никто из них больше никогда не увидит Гюса…

6. Отец & дочь ниндзя

По мнению Оксы, ночь в тот вечер никак не желала наступать. К тому времени, когда, наконец, вокруг легли вечерние тени, а небо решило-таки потемнеть, Юная Лучезарная буквально сгорала от нетерпения, готовая вот-вот взорваться. Она сгрызла последний целый ноготь и с отчаянием взглянула в окно.

– Сейчас уже можно? Идем? – в двадцатый раз за вечер спросила девочка.

Ее отец взглянул на небо, а потом, очень серьезно, на Оксу, и, чтобы скрыть собственное волнение, опустился на колени, зашнуровывая кроссовки.

Павел Поллок был человеком, склонным к излишним переживаниям. Ему всегда было трудно смириться со своим необычным происхождением, а последние месяцы не проходило и недели, чтобы ему так или иначе не напоминали, что он сын Драгомиры, Старой Лучезарной, обладающей удивительными способностями, и Владимира, могучего шамана. А заодно и отец Оксы, последней и единственной надежды Беглецов вернуться в Эдефию, Потерянную Землю. Отец Долгожданной…

Тщетно попытавшись воспротивиться неизбежной судьбе Беглецов, к которым относился и он сам, нравилось ему это или нет, Павел установил для себя приоритеты и старался следовать главной поставленной перед собой задаче: защищать жену и единственную дочь.

Мари Поллок по-прежнему страдала от последствий воздействия отравленного мыла, подсунутого ей их злейшим врагом, мерзавцем и Изменником Ортоном МакГроу. И хотя Павел не был в этом виноват, он рассматривал ухудшение состояния жены как личное поражение, которое постоянно грызло его душу, и ничто не могло облегчить или успокоить эту боль.

До сегодняшнего дня пользы от него как от сына Лучезарной не было никакой, и настало время доказать Беглецам, что они могут на него положиться так же, как на Абакума и Леомидо.

– Приготовься, Окса, – глухо сказал он. – Пошли за картиной…

Когда они прибыли к величественному зданию колледжа Святого Проксима, находившемуся через несколько улиц от Бигтоу-сквер, уже совсем стемнело. Однако уличные фонари светили достаточно ярко, чтобы помешать затее отца и дочери Поллок.

В отличие от Оксы, Павел отлично понимал, чем они рискуют, вламываясь незваными посреди ночи в колледж. И не собирался допустить ни малейшего промаха. Ни за что! Это простой «визит», и его врожденных способностей должно хватить…

Он ткнул пальцем в фонари, и те мгновенно погасли, погрузив улицу во тьму. Окса тихонько восторженно вскрикнула.

– Класс! Надо бы и мне так научиться…

– Двинулись… – сказал ее отец, натягивая на лицо черный платок.

– Ты похож на настоящего ниндзя, пап! – заметила Окса, оглядывая своего одетого с ног до головы в черное отца.

– Ты тоже, Окса-сан, – едва слышно ответил Павел.

– Я готова, Почтенный Учитель… – сообщила девочка, тоже закрывая лицо платком.

Она еще успела заметить промелькнувшие в глазах отца грусть и отчаяние, перед тем как тот с кошачьей ловкостью начал совершать проникновение на территорию колледжа.

Упершись ногами в камень, Павел взбирался по стене с легкостью паука и быстро оказался наверху. Восхищенная отцом Юная Лучезарная поднялась к нему с помощью Левитаро. А потом рука об руку они спустились вниз с другой стороны.

Колледж был темным и пустым. Похоже, тут не было ни одной живой души. Только журчал фонтан в центре двора, регулярно выбрасывая вверх сверкавшую в темноте струю воды. На фоне освещенного огнями большого города неба отчетливо виднелись силуэты горгулий, сидевших на крыше бывшего монастыря.

Окса, задрав голову, взглянула на них и вздрогнула, представив на секунду, как эти каменные монстры срываются со своих насестов и обрушиваются на нее, чтобы сожрать.

– Ладно, не будем терять времени… – пробормотал Павел, увлекая дочь к идущей вдоль двора галерее.

В полной тишине они просочились в один из четырех коридоров цокольного этажа. Луна освещала холодным светом статуи, стоявшие вдоль выложенного большими плитами прохода.

Оксе было как-то неуютно, что ее весьма удивило. Девочка обернулась. У нее было ощущение, что за ними кто-то следит. Может, это Абакум, фей, снова превратился в тень, чтобы составить им компанию и защитить? Нет. Никаких теней не наблюдалось. Только невозмутимые статуи вдоль галлереи.

Сердце Оксы билось так сильно, что ее почти тошнило. Да что происходит-то? Неужели ей страшно? Тогда это впервые… Будь здесь Гюс, он бы удивленно на нее посмотрел, а потом пихнул локтем в бок со словами: «Эй, Окса! Ты не забыла, что трус у нас я, а не ты!?»

Гюс… Как же Оксе его недоставало… Вдруг Беглецы не сумеют найти решения? Вдруг колдовство, которым воздействовали на Сердцеведа, такое мощное, что никто не сможет с ним справиться?

Окса обнаружила, что эта чудовищная мысль приводит ее в ужас. И страх, что ее друг навсегда останется в этой чертовой картине, снова поселился у нее в душе. В приступе паники у девочки перехватило дыхание, она начала хватать воздух ртом, вытаращив глаза и прислонившись к одной из сурово глядевшей на нее статуй. Курбита-пуко на ее запястье заколыхался, почувствовав состояние юной хозяйки.

Окса вздрогнула, и у нее внутри прошла теплая волна, мгновенно вернув ей самообладание.

– Держись, Гюс… – решительно прошептала она. – Пошли, пап, нам сюда.

Они поднялись по монументальной парадной лестнице на первый этаж и вскоре оказались в пресловутом кабинете естествознания.

Картина была тут, в нескольких метрах от двери, и сияла странным мерцающим светом. Но Павел, застигнутый врасплох царившей в кабинете тьмой, задел вешалку, и та упала на пол со стуком, показавшимся обоим незваным визитерам громовым раскатом.

– Вот дурак! – обругал себя Павел.

Он достал Гранокодуй, быстро произнес несколько слов и дунул. И помещение тут же осветил яркий свет.

Окса бросилась к картине.

– Мы тебя оттуда вытащим, Гюс! – прошептала она, почти уткнувшись лицом в холст.

– Осторожно! – отец оттащил ее назад. – Вспомни, что сказала Драгомира: ни при каких условиях нельзя прикасаться к Схлоп-Холсту! Всякий, кто к нему притронется, рискует быть мгновенно вкартиненным!

С этими словами Павел вынул из кармана тряпичную сумку, развернул ее и положил на стол. Затем с кучей предосторожностей снял картину со стены, держась за раму.

– Открывай сумку, Окса!

Девочка, затаив дыхание, выполнила приказ отца.

Павел сунул картину внутрь, застегнул сумку и повесил через плечо.

– Все. Уходим!

Но едва он успел открыть дверь, как в коридоре вспыхнул яркий свет.

Окса закусила губу, чтобы подавить возглас. Кто-то их услышал! Хуже того: кто-то поднимался по лестнице! Охранник? Призрак МакГроу?

Окаменев от этой мысли, девочка потеряла несколько драгоценных секунд, прежде чем последовать за отцом, тащившим ее назад, в кабинет естествознания. Шаги приближались, тяжелые и грозные.

Павел рывком втащил дочь в кабинет и прижал к стене, сунув ей в руку крошечный шарик. А потом тихонько закрыл дверь.

Когда ручка двери начал со скрипом поворачиваться, Оксе показалось, что она прямо сейчас потеряет сознание.

Охранник – а это оказался именно он – просунул голову в дверной проем.

– Есть тут кто? – громко спросил он, вынудив девочку вздрогнуть.

Окса понадеялась, что на этом он и остановится. Но охранник оказался человеком дотошным и с поразительно хорошим слухом. То, что он услышал, находясь в кладовке на цокольном этаже, не вызывало никаких сомнений: кто-то проник в здание колледжа! Его приняли на работу буквально несколько дней назад, чтобы охранять колледж во время каникул и делать мелкий ремонт и уборку. Эта ночь была его первой рабочей, и вот, пожалуйста, уже начались проблемы! Что за невезение!

Охранник повернул выключатель в кабинете естествознания. Благодаря вмешательству Павла ни одна лампочка не зажглась, и только поступавший из коридора свет освещал небольшую часть помещения.

– О, похоже, нужно тут лампочки поменять… – буркнул охранник, доставая электрический фонарик.

Он обвел им по кабинету. Большая вешалка валялась на полу.

– Странно… – пробормотал мужчина, нахмурившись.

Он поднял вешалку и принялся осматривать кабинет, твердо намереваясь выполнить свою работу как следует. Он заглянул всюду: под парты, в шкафы, за двери. Всюду, кроме потолка, где как пара летучих мышей-переростков висели Окса с Павлом… А потом ушел, несолоно хлебавши. Через несколько минут свет погас, и в коридорах колледжа Святого Проксима ночь снова вступила в свои права.

Окса с отцом отклеились от потолка и, сделав сальто, приземлились.

– Все же Прилипучка – это вещь! – жарко шепнула Окса. Лицо ее горело.

– Ну да, – лаконично ответил Павел. – Но давай-ка пошевеливаться! Второй раз нам вряд ли так повезет!

Он распахнул одно из витражных окон и шагнул за подоконник.

– Папа! – Окса прижала ладонь к губам.

– Только не говори мне, что боишься! Охранник наверняка сторожит выход, так что выбора у нас нет!

И он нырнул в пустоту…

Окса подскочила к окну, выходящему на улицу.

Отец уже был внизу и знаком приказывал ей спускаться.

Девочка встала на подоконник, шагнула в пустоту, сохраняя равновесие, и спланировала вниз.

7. Напряженные встречи

Ситуация требовала срочного сбора всех Беглецов без исключения. Основное ядро, состоящее из Поллоков, Белланже, Кнудов и Абакума, вызвало всех рассеянных по миру Беглецов, о которых было известно. Мерседику де ла Фуэнте, элегантную испанку, бывшую Служительницу Помпиньяка и подругу Драгомиры; Кокрела, британца, живущего в Японии, бывшего казначея семьи Лучезарной, ставшего банкиром; Бодкина, гражданина ЮАР, бывшего Мастерового, ставшего ювелиром. Три человека, достойных доверия, которым удалось отлично вписаться в реалии Во-Вне – хотя был ли у них выбор? – и при этом сохранить сумасшедшее желание однажды вернуться в Эдефию.

А еще Тугдуал, мрачный внук Кнудов, тоже прибыл, вновь посеяв раздрай в сердце Оксы.

– Привет, Маленькая Лучезарная! – бросил он ей после того, как со свойственной ему небрежностью поздоровался со всеми Беглецами.

Тугдуал подошел к девочке, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что сейчас он ее чмокнет. Но вместо этого юноша окинул ее взглядом ледяных стальных глаз, и Окса почувствовала, что краснеет, как дурочка.

Тугдуал улыбнулся, отчего она мысленно выругалась, и, наконец, отвел взгляд.

– Похоже, у нас тут целая драма… – заметил он.

– Сейчас не время иронизировать! – ледяным тоном оборвал его дед, Нафтали.

Мрачный юноша одарил того решительным вызывающим взглядом.

– Я всегда говорил, что нужно готовиться к худшему… – заявил он, небрежно стряхивая что-то невидимое со своей черной рубашки. – Но меня никто никогда всерьез не воспринимал. Точнее, никто не хотел воспринимать всерьез его. Я имею в виду Ортона МакГроу, естественно…

– Ортон мертв, позволь тебе напомнить! – сухо сообщила Мерседика, сурово взглянув на парня.

Тугдуал ответил ей таким же взглядом с горделивым видом человека, который не позволит так просто себя унизить.

– Я в этом сильно сомневаюсь… – возразил он надменной испанке. – Даже за порогом смерти Зло может существовать и продолжать причинять вред. Зло никогда не умирает, и сегодня мы имеем явное тому доказательство, разве нет?

Вопросительный знак будто завис в воздухе, витая над полом как тревожащий дымок.

– Проблема не в этом, – снова подала голос Мерседика, нарушая молчание.

Абакум и Нафтали с весьма недовольным видом заерзали на стульях.

– Наоборот, проблема именно в этом, дорогая Мерседика, – возразил гигант-швед. – Это Ортон виноват в том, что сейчас происходит. Я совершенно уверен, что Реминисанс оказалась вкартинена стараниями лично ее брата-близнеца!

– Да как такое возможно! – воскликнула Мерседика, забарабанив по подлокотнику кресла своими длинными покрытыми красным лаком ногтями. – Сердцевед никогда не ошибается!

– Ну, как показала практика, таки ошибается, моя дорогая, – хмыкнул Абакум. – Но сейчас нам нужно поставить себя на место Ортона. Потому что, чтобы победить врага, его нужно понять…

– Как вы вообще можете говорить о победе? – скрипнул зубами Тугдуал. – Откровенно говоря, я слабо вас представляю в роли храбрых, стойких маленьких солдатиков на службе очень Юной Лучезарной. Вы ведь сроду даже мухи не обидели…

Взгляды смущенных этим заявлением Беглецов метались от Абакума к Тугдуалу и обратно.

– Мухи никогда не покушались на жизнь тех, кто мне дорог! – с поразительным спокойствием возразил Абакум. – Но, если бы им вдруг такое взбрело в голову, уж поверь, они бы очень дорого за это заплатили, мой юный друг. Что же касается Ортона…

Старый Хранитель осекся, подняв руки в знак капитуляции. Будет лучше для всех закончить эту бессмысленную дискуссию, прежде чем она перерастет в ссору.

Окса же рвала и метала. Несмотря на некоторую растерянность, в которую Тугдуал ввергал ее всякий раз, появляясь рядом, она считала, что на этот раз он зашел слишком далеко в своей язвительности и со своими провокационными заявлениями. Она отлично знала, что под кажущимся спокойствием Абакума скрывается очень опасный человек, куда более опасный, чем самый крутой и тренированный солдат Иностранного легиона.

Разве он не оказался единственным, способным кинуть в МакГроу Экзекуту? Никто другой этого не смог бы. Окса знала, что Абакуму было непросто и он до конца своих дней будет переживать. Но безусловная преданность Абакума делала фея тем, кому не было равных: самым могущественным из всех Беглецов. И источником его могущества была верность Драгомире и всей ее семье, могущества и внутренней силы, позволявшей Чародею противостоять любым испытаниям.

Но только как это все объяснить Тугдуалу? Ее хмурый приятель не знает, что это именно Абакум распылил Ортона МакГроу в подвале дома. Иначе он не стал бы так иронизировать над пацифизмом старика.

– Ты забываешь, что Абакум – фей, – лишь шепнула она Тугдуалу, вспыхнув от огорчения и смущения.

– А вот, кстати, о феях, – саркастически бросил Тугдуал. – Давненько они нас не навещали! А могли бы малость помочь!

Драгомира, нахмурившись, наклонилась к Нафтали и Брюн, сердито глядя на их внука.

– А мне казалось, ему стало лучше в последнее время, – негромко сказала она, обращаясь к ним, но не сводя взгляда с Тугдуала. – Мне казалось, что он стал не таким…

– Не таким злым? Не таким противным? – Тугдуал нарочито закатил глаза. – Но я отлично себя чувствую, не стоит беспокоиться! Абакум, которого я уважаю куда больше, чем вы полагаете, знает меня лучше других, и я вовсе не намеревался его оскорбить. Я просто хочу всем напомнить о том, что вы сами однажды сказали насчет отсутствия у вас опыта в борьбе с опасностями. Вы себя считаете немощными старцами… Поэтому посмотрите на себя и скажите честно: вы действительно готовы противостоять ярости ваших врагов? И еще – вы всегда думали, что я преувеличиваю, когда я говорил, что Ортон – это Зло во плоти. «Ой, вы знаете, это просто бредовые идеи несчастного невротического мальчика…» Ну так что вы скажете теперь? Нужно быть готовым к худшему… Всегда быть готовым к худшему…

Некоторые из Беглецов согласно закивали. Может, молодой человек и был слишком резок, но в его словах была доля правды и всем нужно принять ее как данность: худшее еще впереди, тому есть все признаки, и это уже очевидно.