Текст книги "Явь (СИ)"

Автор книги: Ангелина Авдеева-Рыжикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Балда!

– Ты жадный, – Варя делает еще затяжку и отдает ее обратно.

– Курить вредно.

– Да что ты.

Паша в ответ лишь глубоко вздыхает и смотрит на нее строго.

– А бабушка твоя в курсе?

– А сам-то как думаешь?

– Если она узнает, то действительно убьет нас обоих. Тебе меня не жалко?

– О, куда-то подевалось бесстрашие перед старушками. Не бойся, я тебя не сдам.

– Как давно?

– Примерно года три…

– Сколько?!

– Но, на самом деле, отсутствие денег и возможностей в какой-то мере поддерживает мое здоровье. Так что от рака легких я точно не умру.

– Плохая компания?

– Ах-ха-ха-ха, да, моя мама.

– Понятно.

Варя снова выхватывает у него сигарету, на этот раз он даже не сопротивляется. Они молча докуривают одну сигарету на двоих. Варя чувствует как замерзает и спешит вернуться в машину.

– Я вижу, что ты все еще грязная.

– Я сделала все, что смогла. Этот песок от старости.

– Как скажешь, старушка.

Паша тушит сигарету и садится на свое водительское место. Не спеша, словно и у него кружится голова.

– Куда поедем?

– Поехали в буфет, возьмем кофе. Ты же говорила, что это напиток для улицы.

– Растворимый?

– Обижаешь, в нашем буфете уже год как есть кофейный автомат.

– Держите меня семеро!

Что-то Варя совсем разыгралась. Она никогда не думала, что если что-то высказать в слух, то становится легче. Словно грудная клетка освободилась от огромного груза, и теперь она наконец-то может легко вдохнуть.

– Ты опять куртку не надела?

Варя замечает ее отсутствие. Все это время она была в футболке, рубашка осталась на заднем сиденье, и холод добрался до нее только недавно.

– Все нормально, мне не холодно, мы же в машине.

– В прошлый раз ты сильно замерзла. Как думаешь, это как-то может быть связано с твоим сном?

– Не знаю, возможно. В следующий раз проверю.

– В следующий раз? Ты уверена, что будут еще такие сны?

– Не хотелось бы, конечно, – произносит Варя саркастически.

– Понятно, – разворачиваясь к ней лицом, Паша перекидывается к заднему сиденью, одной рукой достает рубашку и свою куртку, кладет их на колени к Варе.

– Больше никаких снов в моей машине. Ты тяжелая, хочешь, чтобы я спину надорвал?

– Я не просила меня нести! И куртка твоя не помогла в прошлый раз. Надену, если замерзну.

– В этот раз вызову скорую, понятно?

– Понятно, – заканчивает припираться Варя.

***

Узкие улочки и заваленная камнями дорога заканчиваются, черный автомобиль выезжает на центральную асфальтированную улицу. Традиционно принято асфальтировать только центральные улицы, остальные очевидно передвигаются на лошадях. Очередной поворот ближе к окраине. Сейчас буфет находится там, где люди чаще всего останавливаются во время долгих поездок. Местные жители редко пользуются услугами подобных заведений, но вот путники просто в восторге от возможности посидеть с булочкой и кофе за столиком маленького уютного буфета.

На противоположной стороне дороги внимание привлекает полицейская машина. Увидеть полицейских в Старинском не такая уж и редкость. В основном, дело в случаях домашнего насилия, иногда случаются пьяные драки, кражи имущества в виде газонокосилки или старого мотоцикла. Впрочем, эти дела быстро раскрываются.

Дом из красного кирпича, куда наведываются полицейские, знатно обветрен временем. Несомненно, он еще простоит, если над ним потрудиться, но сейчас он увядает. Рядом с покосившимся выгоревшим голубым забором стоит среднего возраста женщина, рыдает и захлебывается своими слезами. За плечи ее обнимает и успокаивает женщина постарше. Один из полицейских, худощавый и низкорослый, с полным сочувствия лицом старается разобрать хоть слово, сказанное ими, а второй, тучный и явно вспотевший, разговаривает с неотесанным мужчиной, сидящим недалеко от них на поваленном большом бревне. Очевидно, что мужчина этот протрезвел около получаса назад, примерно тогда же, когда и проснулся.

Вокруг всего действия простирается толпа соседей, все о чем-то перешептываются или без стеснения громко обсуждают случившееся, так что из открытого окна машины слышны их возгласы. Варя с интересом наблюдает, стараясь уловить каждое громкое слово. Паша так же неотрывно следит за происходящим снаружи, задумчиво хмурит брови.

Излишнее внимание соседей легко объяснить. Помимо заурядных, здесь случаются странные вещи, то кто-то всю соседскую скотину вырежет, то в собственном пруду утопится, то без вести люди пропадают. Новости, происходящие в некоторых уголках, доводят до мурашек. Раньше, когда здесь происходило что-то подобное, Варя старалась не интересоваться излишне. Не в ее принципах собирать слухи от грязных языков. В ее жизни и так было полно ужасов, бояться чего-то еще было бы для нее невыносимо.

Паша останавливает машину у буфета. Из-за одного общего здания, в длину заполненного несколькими маленькими магазинами, эта улица кажется веселее других. Старые и уже потускневшие, но все же вывески придают некий атмосферный лоск.

Буфет снаружи выглядит веселее какого-либо другого здания в Старинском. На его больших окнах налеплены аппетитные картинки пирожных, красивых бокалов с молочными коктейлями и кофе со взбитыми сливками. Конечно, на прилавках такое не встретишь, но ложные надежды инсталляция вызывает. Чистое крыльцо, белые колонны, украшенные пусть и старой, но по вечерам работающей гирляндой, приятно цепляют глаз. Перила покрашены свежей зеленой краской. Неприятно выбивается прибитая к дверному проему штора из сетки.

Внутри буфет выглядит так же, как выглядел лет пятьдесят назад. Даже с переездом в новое помещение все старые витрины и столы остались на месте. Их, в отличие от крыльца, не чинили и не красили. Грустно, но уютно.

Все в белых и серых тонах, на больших окнах красные плотные шторы, небрежно собранные в разные стороны. Длинный стол, повидавший жизнь дольше Вари. Новая касса и деревянные счеты. Старые столы со скамейками для банкетов, накрытые белыми выглаженными скатертями, и круглые высокие столы на красных железных ножках для тех, кто пришел выпить в одиночестве. С потолка свисают пресловутые липкие ловушки для мух.

Всему этому есть живое воплощение – буфетчица. Год за годом она не меняет свой стиль, возможно, это прописано в трудовом договоре, в разделе «поддержание имиджа заведения». Белый фартук с рюшами, круглые красные бусы, седые волосы, собранные в высокий пучок с начесом, и ярко накрашенные голубые тени. Праздничный торт, а не женщина.

Варя давно не была в этом месте, поэтому широко осматривается и оценивает обстановку, а вот Паша сразу направляется к кассе. Варя подходит к нему и изучает витрины. На нижних полках пирожки печеные и жареные с картошкой, мясом, яйцом и грибами. На средней полке кулебяки с капустой, самых разных причудливых форм. Сверху аппетитно располагаются заварные пирожные с шоколадной глазурью, кексы с изюмом, карамболь. Конечно же, ватрушки с творогом и слойки с клубничным вареньем.

Варя старательно переключается с витрин и выискивает глазами кофе‑машину.

– Какой кофе ты будешь? – разливается гулким эхом холодный голос Чернова.

– А какой есть?

– С молоком и без молока, – закатывая глаза, сухо констатирует продавщица.

– С молоком, пожалуйста, – неловко отвечает Варя.

– И мне тоже. Спасибо, – с милой улыбкой добавляет Паша, – выбрала что‑нибудь сладкое?

– Ничего. Платить нечем, – сухо отвечает Варя, глядя в окно.

– Сегодня я угощаю.

– Откуда такая щедрость?

– Из-за машины, мы теперь квиты. А если я тебя угощу, будешь мне должна.

Паша внимательно изучает витрину, которую так долго рассматривала Варя пару секунд назад.

– Там есть мороженое, – Паша указывает на соседний холодильник.

Варя оборачивается к нему, заинтересовавшись содержимым холодильника.

– Я пошутил. Никакого мороженого тебе, опять уснешь.

– Даже не думала соглашаться.

Варя отходит к окну и всматривается на другую сторону дороги. Полиция все еще там, никто и не думает расходиться. Протяжный голос буфетчицы раздается по залу. Паша забирает два стакана и подходит к Варе.

– Куда смотришь?

– Просто интересно, что там стряслось.

– Хочешь выяснить?

– Через пару часов и так все будут знать. У меня просто паранойя.

– Тот мент, муж моей крестной.

– Можешь сходить и узнать, что там случилось?

– Зачем это тебе? Ты можешь сама.

– А тебе неинтересно?

– С чего б мне интересоваться чужими делами. Я похож на сплетника?

– Нет, но ты мог бы узнать больше подробностей.

– Сделать это для тебя?

Варя забирает у него из рук свой стакан и смущенно отворачивается.

– Трусиха. Хорошо, давай сходим.

Чернов смело обходит ее и направляется к выходу. Растерянная Варя ускоренным шагом следует за ним.

Все ближе Варя подходит к толпе, старается не выдавать свою подозрительность. Она предательски пытается собрать в кучу бегающие по чужим лицам глаза. Люди слишком увлечены обсуждением происшествий. Одна из женщин, лет семидесяти, скрестив руки на груди, о чем-то беседует сама с собой. Варя останавливается рядом, прислушивается.

– Та шо же это творится, какой уж раз! Следить надо было!

Что бы это не значило, случившееся уже бывало раньше. Судя по всему, часть из ее слов Варя не поймет, как и всегда, когда говорит старшее поколение. Нужно набраться смелости и заговорить с пожилой одинокой женщиной, нашедшей собеседника только в самой себе.

Паша на горизонте подходит к одному из полицейских, что отошел в сторону за перекуром. Он несомненно узнает больше Вари, но полицейские не скажут лишнего, в отличие от одинокой соседки.

– Здрасте, что-то серьезное случилось? – робко выдавливает из себя Варя. Бабуля нахмуривается и глубокие морщины на ее лбу становятся еще глубже. По виду понятно, что сама бабуля только что полола грядки на своем огороде и прибежала сюда, как только услышала о приезде заветной кареты с мигалками.

– А? Так, у нас опять детина пропал! Вовкин сын утром убежал, а эти до обеда не прочухали! Та де ж такое видано, шо б дитина в своем же дворе потерялся. Недавно только Лильку шукали, совсем малеханька, у Соколовых. В чужой двор подружки позвали, а сами попрятались от неё. Так та обиделась и пошла, куды, никто не знает! На другой день пошли мы в лес ее искать. Долго искали, сами там за малым не загубились. К вечеру отыскали, а она уже холодная. Какая красивая шкодница была, глаза огромные голубые. Жалко, сердце разрывалось! Мать с отцом теперь ни живые, ни мертвые, вещи забрали и уехали отсюда подальше. А как нам тут с детьми жить? А та Галька у Шиляевых! Да если б не их собака, привязалась же, умная, не нашли бы и подавно. Всю жизнь я тут живу, одно и тоже, в лесу хто-нибудь да пропадет, но шо бы три раза за одно лето, не было еще! Шо ж творится-то! То ли совсем взрослые не воспитывают, то ли нечисть у нас в селе водится! Хто знает! Моим сегодня же позвоню, шо б не ехали до меня, лучше я все брошу и до них поеду. А ты тоже, смотри за собой, в лес больше не суйся, Варварка, шо б тебя больше не искали! Повезло, что лето было, когда ты заплутала, а если б зима? Вот они, – женщина небрежно кивает в сторону двух полицейских, – батьку подозревают, поедут к нему с поверкой. Та этот дружок с роду сына своего не видел и имени не знает. Надо лес прочесывать, пока не стемнело, а от этих дурней толку не будет, они пока бумажки свои допишут, будет как с Лилькою!

– А как же… может сказать им, чтобы в лесу сразу искать пошли? Может мы сами соберемся, пойдем? Нельзя же все так оставлять! – возмущается Варя.

– Эти бездари без бюрократии не могут, пока все не проверят, в лес не сунутся! Да и из наших, хто не боится заходить в чащу? Ничего, сейчас соберемся стайкой, и двинемся в поиски. Только ты не думай даже близко подходить! Лучше домой беги, Татьяне расскажи, может с нами соберется.

– Хорошо, я скажу ей! Но пойду с вами!

– Вот дура! Нечего тебе там делать! Увижу, голову выдеру, поняла? Бабусю свою пожалей! Мало что ли она с тобой помучалась!

– Ладно, я поняла. Пойду тогда поскорее…

– Все иди, не смотри на все это.

Варя в ответ лишь кивает и разворачивается обратно. Люди вокруг и правда не заметили, все волнуются, кто-то ушел в себя, кто-то не сдерживает слез. Может быть Варя поняла не все, но многое, а этого достаточно, чтобы не сидеть на месте. Паша улавливает ее взглядом и продолжает беседовать с худым полицейским, тот не прекращает что-то рассказывать, активно жестикулируя. Судя по унылому выражению лица Чернова, говорят они о чем-то семейном, а совсем не по делу.

Варя, заплетая ноги, бредет вдоль улицы по направлению к дому. Сердце сжимается. Варя вдруг вспоминает бесчисленное множество стволов и зеленых веток, поляну, свет и холодные бледные руки, большие затягивающие в тьму глаза.

«Может быть я и выдумала ту девочку, но я могу убедиться в этом. Мне нужно только поговорить об этом с детьми, так же, как и я, побывавшими там. Интересно, что они придумали на этот счет?»

Варя знала, что не единственная, кто терялся в лесу, но не знала, насколько часто это происходит. Раньше до нее доходили слухи, но были они совсем далекими и не столь важными. Татьяна Родионовна предпочитает о таких вещах не говорить. Сейчас Старинский словно открывается для Вари с другой стороны. В Вареной голове тысячи мыслей по этому поводу. Она проходит мимо выученных наизусть домов и дворов, задевает ногами мелкие камни с асфальта. Идет по инерции, все быстрее и быстрее.

«Может и правда скорее прийти домой, и рассказать все бабушке? Она не согласится туда идти, и тем более не выпустит меня из дома…Да и велика ли ее помощь? Только я помню дорогу, по которой шла».

Варя идет уже довольно долго и быстро, длинная улица заканчивается, и теперь она поворачивает вглубь деревни. Позади раздается громкий звонкий гудок. Варя вздрагивает от неожиданности, испуганно поворачивается. Черная машина просигналила еще пару раз. Чернов через лобовое стекло приветственно машет рукой. Медленно машина останавливается, приглашая войти. Варя осматривается по сторонам, нет ли свидетелей. Вокруг все так же пусто и тихо, слышны только мычащие телята в чьем-то коровнике. Варя садится на свое место.

– Ушла не попрощавшись?

– Надо было уносить ноги, и я унесла.

– Твой кофе остыл.

– Рассказывай, что узнал.

– Пропал ребенок. Семья неблагополучная, живут без отца, дед пьет, мама с бабкой проморгали ребенка. Будут проверять ближайших родственников и отца в том числе, друзей, знакомых, возможно, он у них. За последнее время это уже третий пропавший ребенок. До этого обоих в лесу нашли, одна девочка на смерть замерла. Я слышал про это, – голос Паши как-то совсем холодеет, становится понурым и почти глухим.

– Еще-что-нибудь узнал?

– По делу – больше ничего. А ты?

– Почти тоже самое. Бабуля сказала, что всю жизнь здесь живет, и дети в лесу не раз пропадали, но чтобы так часто, как в этом году – никогда такого не было. И Шиляева жива осталась только благодаря их собаке, которая за ней увязалась. Я правильно понимаю, что до завтра полиция не пойдет за ребенком в лес? Будет как с Соколовой, которая не дожила до того, как ее нашли. Да и кто гарантирует, как быстро они найдут мальчика. Тетя Тая сказала, что они до зори соседями соберутся в лес на поиски, попросила даже бабушке моей передать. Она говорит, что мало кто соглашается туда идти, даже если кого-то спасать. Деревня у нас суеверная.

– Хорошо, что хоть кто-то пойдет. Они найдут его.

– Они не знают, куда идти, а я…

– Чего? – удивленные широкие глаза и ползущие наверх строгие брови устремляются на Варю.

– Да, только я помню дорогу, по которой шла. Если я не сумасшедшая, то найду ее и, может быть, пропавшего мальчика или хотя бы его следы. Я сейчас говорю довольно идиотские, да?

– Абсолютно. Деточка, лес большой, даже если он там, вероятность того, что вы пересечетесь, крайне мала.

– Ну и неважно. Поехали, прогуляемся. Ты же хотел развеять свою скуку?

– Хочешь потеряться снова? Или давно комаров не кормила?

– Боишься? Кто из нас трус?

– Дело не в страхе. Ты открыто и бесстыже манипулируешь мной, где твои манеры?

– Ну, так поддайся мне. Ты не дашь мне заблудиться.

– В детстве ты была скромнее.

– Кто старое помянет…

Паша прижимает указательный и средний палец к переносице, зажимает крепко глаза, молчит.

– Ни шагу от меня, поняла?

– Беспокоишься за меня или за то, что сделает с тобой моя бабушка?

– Ни то и ни другое. Просто ввязываюсь в неприятности.

– Больше одного раза в одном месте потеряться нельзя, мне уже не пять лет.

– Уверена?

– Абсолютно.

Паша глубоко и тяжело вздыхает, держит руки на руле. Он не спеша заводит машину, и они покидают это место.

***

На горизонте раскидывает свои ветви большой зеленый дуб. Медленно, но верно приближаясь к нему, Варя нервно ерзает в своем уютном кресле. Чернов останавливает машину и кажется собирается сказать что-то важное, но Варя без промедлений выскакивает из машины на улицу. Паша закрывает уже открытый рот, закатывает раздраженные глаза и выходит тоже. Варя прохаживается вдоль границы темного густого леса. Граница неровная, рваная и бестактно врывается на территорию обиженного поля. Ноги Вари заплетаются в полевых цветах и высокой желтой траве. Раньше Варя останавливалась в таких местах, чтобы любоваться красотой диких мест, но сейчас она ничего не замечает. Она не сбивается с темпа, и Чернову на мгновение приходится догонять ее, бросая раздосадованные упреки.

– Стой, подожди! Ты обещала не убегать!

– Что? Двигайся быстрее, я не обещала, что буду ползти впереди тебя! – отвечает Варя, оборачиваясь в его сторону на ходу.

– Ты действительно думаешь, что знаешь куда идти?

– Мне нужно только найти нужную тропинку… – отдышка слегка закрывает и без того тихий голос Вари.

Она останавливается, всматривается в гущи темного леса. Чернов остается в десяти шагах от нее. Замирает, ожидая, куда она поведет дальше. Забывается.

Ветер раздувает колосья печальной травы, колышутся васильки и шалфей. На небе собираются тревожные низкие тучи, закрывают редкие лучи тусклого солнца. Погода быстро меняется, и она так сосредоточена и решительна. Это лицо, и эти пряди разлетающихся вьющихся темных волос всегда были такими, с самого детства. Он запомнил ее именно такой, как сейчас. Она сливается с этим местом, здесь и сейчас, словно предназначена для него, была рождена вместе с ним, под этим небом.

– Хорошо, давай разделимся, ты будешь искать там, где считаешь нужным, а я найду тропу, по которой уже ходила.

– Здесь сотни троп, которые протоптали грибники, как ты поймешь, что это та самая? – очнувшись, жестко проговаривает Паша.

– Потому что ее никто не протаптывал. На нее нельзя попасть просто так.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда-то. Я не знаю, откуда. Если ты мне не веришь, можешь бросить меня здесь. Я не пойду обратно.

Он продолжает на нее смотреть. Его серьезное лицо на секунду пугает ее, словно бы он вот вот сделает что-то непоправимое.

– Думаешь, что даешь мне выбор?

– Нет. Я просто не прошу тебя о помощи.

– Почему? Просто сделай это.

– Нет.

Паша подходит ближе. Склоняется к ее лицу так, чтобы она видела его серьезные тяжелые синие глаза.

– Попроси.

– Зачем?

– Ты же хочешь, чтобы я тебя спас. Будь честна, отличница.

– Помоги мне.

Легкая довольная ухмылка касается его губ, и от взгляда на них, Варя чувствует, как кружится голова. Он отдаляется. Проходит мимо нее вперед, расправляя плечи.

– Доволен?

– Вполне. Не стой на месте, скоро стемнеет.

Варя бежит за ним, вспоминая о своей цели. Метр за метром, ничего не меняется. Немного отдышавшись, Варя внимательно осматривает все деревья и заросшую траву в поисках нужной тропы. Проходит еще около ста метров. Кажется, что в лес вообще никто никогда не ходил, и дорогу не протаптывали даже грибники.

Варя останавливается, закрывает глаза и глубоко вздыхает. Мысленно воссоздает тот день, старается вспомнить свой путь. Она чувствует на себе взгляд Чернова, когда напрягает извилины. Должно отвлекать, но почему-то только помогает. Перед глазами всплывает белое платьице, золотистое поле, деревья. Большое сухое дерево и темная ветвистая, завалившаяся на один бок ель, они сплетаются между собой и образуют арку.

– Нам туда, – рука Вари сама тянется вправо, – ищи сухой дуб с огромной елью.

Поток деревьев вдруг перестает быть одинаковым, становятся заметными знакомые места.

– Отсюда видно пляж, значит, я шла по этой дороге. Да! В эту сторону! – она ускорятся, крапива жжет ее щиколотки.

Острый укол в висок. Варя чувствует, что приблизилась вплотную. Перед ней простираются, не шевелясь, ни капли не изменившиеся деревья. Засохший старый дуб и падающая, зеленая почти до черноты, ель. Варя еще одним уколом чувствует себя маленькой, пятилетней, напуганной. Под аркой все еще ни чем не поросшая тропа.

– Мы пришли, не так ли? – холодно замечает Чернов.

– Да.

Извилистая, чистая, с виду даже ухоженная дорожка уходит за пределы видимости. Только вчера Варе казалось, что она ее больше никогда не увидит, что она придумана ей. Но вот она прямо перед глазами, и руки трясутся, холод покрывает с головы до ног мурашками, невозможно сдвинуться с места. Голова кружится, воздуха много, но вдохнуть невозможно. Чтобы вступить на эту тропу, нужно найти в себе силы и смелость.

Паша рядом, он опирается руками на колени и в согнутом состоянии смотрит на тропу почти так же завороженно, как и Варя. Переводит взгляд на нее, что-то в его лице меняется, становится тяжелым. В одну секунду он выпрямляется, берет Варю за руку и шагает прямо на тропу. Его прикосновение выводит ее из ступора, из раздумий о своих снах, видениях и воспоминаниях. Он смело идет вперед и не дает Варваре отступить. Словно ее слабость делает его сильнее. Мир не рухнул, они просто идут по лесной тропе.

– Трусиха.

– Я больше не боюсь.

– Почему тогда держишь меня за руку?

Варя замирает и резким испуганным движением вырывает руку. Он оборачивается к ней.

– Мы можем вернуться домой.

– Нет.

– Как скажешь.

Деревья вокруг тропы вплетаются друг в друга и словно руками, своими толстыми и тонкими ветками, тянутся к путникам. Теперь им кажется, что до неба слишком далеко. Воздух здесь хвойный и влажный забирается в горло и остается там навсегда. Однообразная зелень сворачивается в картину мазками разных оттенков одного и того же. Кусты и тонкие веточки заполоняют низ своей паутиной так, что закрытой мхом земли местами невидно. Где-то в глубине густой прослойки листьев виднеется старое поваленное на землю дерево, давно заросшее лишайником и мхом, издалека напоминающее забытый труп. Тихо. Только из чащи доносится стук дятла о твердое дерево. Пищат громадные комары, норовят не только выпить крови, но и забраться в рот и уши.

Варя и Паша идут все дальше, но медленнее, настороженнее. Паша порой даже от лишних шорохов хватает тонкую холодную руку Вари, заставляет идти ближе. Тропинка становится все уже и сходит на нет у тонкого ясеня. Словно продолжение тропы ведет прямо к подножью дерева, где растут коричневые грибы, окутывая его ствол. Паша обходит дерево с другой стороны, но слой влажной опавшей листвы теперь полностью затмил и затянул собой остатки тропы.

– Да уж, какие тут грибники. Посмотри на это? Подарок какой‑то … – практически шепотом выдает Варя. Невольно ей вспоминается, как они с бабушкой вместе собирали грибы по осени.

– Здесь ты видела ту девочку с фотографии? – Чернов озирается по сторонам, пытается понять куда идти дальше.

– Не совсем здесь. Мы свернули с тропы, а потом все вокруг стало одинаковым, и я заблудилась.

– Тогда мы в тупике.

– Когда мы бежали, там не было густых зарослей… – Варя осматривается вокруг. Очередные стволы деревьев, так похожих друг на друга, расходятся в разные стороны, и за одним из них ей на глаза попадается практически пустой узкий коридор среди зарослей.

– Там, где ты бегала, уже все заросло крапивой.

– Нет, здесь есть, где пройти, смотри. Очень похоже на то, где свободно может пробежать ребенок, – Варя шагает напрямую, обходя высокие стволы крапивы.

Паша, уставший ловить ее руку, теперь хватается за ее шиворот, чтобы точно не потерять ее по дороге, где уже нет никакой тропы.

Идти по мягкой земле не так страшно, но со временем заросли то расширяются, то сужаются. Местами мох сильно проваливается под ногами, Варя случайно наступает в лужу. Вода в кроссовке переливается с пятки на носок, отдаваясь ледяным холодом, поднимающимся по ногам наверх. Они оба цепляются за ветки, царапают руки и ноги. Варе кажется, что сами деревья просят крови, пробуждают что-то злое внутри. Солнца не видно, только ветви и смердящий холод, заставляющий все тело раз за разом содрогаться. Здесь нет ветра, зато есть сырость. Где-то среди коричневых и черных ветвей блистает просвет с белыми лучами солнца, как в туннеле. Там, должно быть, есть другая тропа.

– Смотри! – протягивает палец Варя, показывая на пробивающиеся впереди лучи.

Ветки зацепляются за волосы и тянут их на себя, как запутанные нити. Варя пробирается сквозь бурьян и наконец практически вылетает на островок солнечного света. Паша выходит вслед за ней, его щека оцарапана какой-то очередной из веток. Варя осматривается вокруг в поисках дальнейшего пути, среди стволов деревьев проглядываются большие и маленькие тропинки, все они ведут в разные стороны. До этого густой и непролазный путь, теперь кажется более широким и свободным.

– Куда пойдем дальше? – слышится полный надежд голос Чернова.

– Не знаю, как раз на этом месте, в прошлый раз, я и заблудилась, наверное…

– Ну, закрой глаза, подумай еще, куда могла повести мальчика твоя мертвая подружка?

– Мне кажется, туда, – Варя подходит к большому вязу.

Без лишних вопросов, они продолжают путь. Вокруг все так же переплетается другими тропами и местами зарослями бурьяна. Так проходит больше часа. В лесу становится невыносимо холодно.

– Я думаю, раз мы ни к чему не пришли, значит достаточно прогулялись. Нужно искать дорогу домой.

– Ты прав. Прости за это, – хмуро отвечает Варя.

Она разворачивается обратно. Позади словно из ниоткуда вырастают еще несколько троп и путаются между собой, перебиваясь перегнойными листьями и мхом.

– Ты помнишь, откуда мы пришли?

– Мне казалось, что сюда тропа была одна. А ты не следила за дорогой, спасательница Малибу? Теперь искать придется и нас, – совершенно спокойно отвечает Чернов, словно для него это шутка.

– Будем ждать грибников и полицию?

Варю охватывает чувство вины и стыда, но Чернов не собирается сдаваться. Он проходит чуть дальше и кричит имя потерявшегося мальчика.

– Если уж мы заблудились, будем продолжать поиски, а не просто так сидеть и ждать подмоги.

– Ты прав, – оживляется Варя.

Они идут все дальше и все глубже, продолжая кричать одно и то же «АУ». Варя оглядывается вокруг себя на очередной, такой же как и прошлой, развилке, отчасти поросшей мелкими ветками от деревьев и кустов.

Вдруг издалека слышится детский писк, ослабленный и хриплый. Вмиг, один взгляд друг на друга, и оба срываются с места. Паша бежит впереди, разрывая руками тернии и пробираясь на голос вперед. Они продолжают по очереди звать мальчика, идут на слабый голос, но понять точно, откуда он звучит, почти невозможно. Паша в очередной раз бросается через заросли. Варя, зная, что он впереди, теряет его из виду, путаясь в тонких ветках волосами и царапая кожу, упирается в стену густо растущих вплотную друг к другу деревьев, пытается втиснуться между ними. Паша становится все быстрее. Варю душит отдышка, и голова идет кругом. Прям перед ее лбом возникает очередное тонкое деревце, его ветви запутываются во вьющихся волосах, режут ее бледную щеку, она отвлекается на него всего на секунду. Она поднимает голову и понимает, что здесь осталась одна.

Громко и совсем близко стучит по дереву молодой дятел, звук не отображается от деревьев и земли, раздается длинным эхом, от чего ощущение пустоты все яснее и глубже проходит сквозь быстро бьющееся сердце. Здесь не видно неба, даже слабого света впереди, над головой простирается настил из мощных и богатых на иглы веток старых елей. Живот пронзает тянущий спазм, как физическая память того, что уже происходило когда-то и происходит снова, и снова, и снова, как неизбежность замкнутых событий. Ранее отбивающий чечетку пульс сходит с ума.

Руки тянутся за телефоном, но он предательски отдается тьме. Застрявший в горле ком Варя поглатывает как можно больнее. Напрягает застывшие в страхе связки и выкрикивает имя Паши. Что-то маленькое и напуганное до смерти внутри нее шепчет леденящее душу «он не услышит». Варя идет по инерции вперед, не отступает от своего пути. Во всех путеводителях говорят оставаться на месте и ждать помощи, но она им не верит. Тени сгущаются, заставляя стволы деревьев светиться болотным сине-зеленым цветом. Каждый свой шаг она озирается, возможно где-то меж ряби однотонных, влажных и холодных деревьев она увидит мелькающую фигуру Чернова, хотя бы его верный след, и все же спасется.

Импульс раздается по телу неумолимой дрожью, заставляет Варю как зайца пригнуться и спрятаться за ее собственными руками. Холодная капля прокатывается по лицу. Это просто в очередной раз небо проронило свое детище, или скопившаяся роса скатилась с какого-нибудь листка прямо на ее растерзанное тревогой тело. Варя вытирает ее рукавом, оглядывается вокруг, дождь ей сейчас ни к чему. Ветра нет, стойкий прелый воздух стоит столбом, но листья деревьев по одну сторону сгибаются, вокруг постепенно все покрывается темной рябью, и ей не разобрать, ее ли это игры разума, или действительно что-то сгибает деревья. Она растирает свои плечи в попытках хоть немного согреться. Грохот с далеких и скрытых от Вари небес доносится с такой силой, что она теряет равновесие. Такой треск может значить только то, что сам небосвод разбился на части. На нее льется с каждого дерева, с каждого угла ледяные струи. Иголки высоких елей не способны сдержать тяжелый поток воды. Варя не может скрыться от ледяной воды.

Варя мечется от одного дерева к другому, стирает потоки воды со своего лица ладонями. Руки вязнут и в носу свербит запах от тухлого железа. Она поднимает голову и видит лишь потоки крови. Она тягучая, темная, заволакивающая лес своим смертоносным тухлым смрадом.

Крик невольно вырывается из горла, но его совсем не слышно. Ноги теряют контроль. Варя падает в грязную окровавленную лужу. Мокрая омерзительная каша засасывает ее в пучину, каждое действие остается безуспешным, и Варя остается на месте. Что-то твердое падает на голову, шевелится, застревает в волосах. Дрожащей рукой она вытаскивает что-то из спутавшихся и склизких волос. Жирный червь смотрит на Варю с ее же пальцев и извивается в ужасе. Рука отбрасывает его так резко, что выдергивается из плеча. Горло хрипит, или Варя совсем оглохла. На нее сваливаются личинки с ветвей и листьев, она не может поднять глаза, пытается их убрать из-под своей мокрой одежды, избавиться от них в своей голове. Ни единая мысль не посещает оледеневшую голову, Варя не слышит себя, словно в вакууме. Она барахтается в луже, ползет в неизвестном направлении, просто подальше от лужи. Каждые несколько метров даются невыносимо тяжело. Даже холод заметен не так, как страх неизбежности смерти.