Текст книги "Явь (СИ)"

Автор книги: Ангелина Авдеева-Рыжикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

– Варя!

– Что?

– У тебя точно все в порядке? Если тебе нужна какая-то помощь… – ее голос льется нервно и участливо, словно она знает что-то, чего не знает Варвара.

Ничем не спровоцированные опасения и жалость?

– С чего вы взяли? – холодно и четко вдруг отвечает Варя.

– Нет, я ничего… просто знай, ты не одна, – чуть менее встревожено и более тепло отвечает продавщица.

– Спасибо, я знаю. До свидания, – еще раз более четко и холодно повторяет Варвара, попутно дарит тете Наде подозрительный и неуверенный взгляд. Поспешно выходит на улицу.

Первый вдох свежего воздуха дается с трудом, прерывисто. Слишком странный разговор, было в голосе этой женщины то, чего раньше Варвара никогда от нее не слышала. Тревога? И с чего ей, Варваре, нужна какая-то помощь? Может быть, бабушка ей что-то рассказала? Варвара четко убежденная в том, что жалость ей не нужна, как и чужое сочувствие или забота, покрепче сжимая ручки полного пакета с продуктами, идет дальше. Старается ни о чем не думать.

Улица за улицей пролетают в ненавязчивых мыслях. Взгляд, опущенный вниз, прикован к ногам, а ноги быстро перебирают по мертвому асфальту. Дорогой эту субстанцию, состоящую из ям, камней пыли, грязи, не назовешь.

Вдруг Вариных ушей касается чей-то звонкий смех, юные голоса, басистые и ломающиеся, но с нотками знакомых ей интонаций. Сердце трогает страх, накатывает волна адреналина. Она оглядывает все вокруг, ищет где спрятаться. Рядом никого нет, но голоса становятся все ближе. С одной стороны простирается здание местного управления, с другой – старый, пустой Дом Культуры. Скорее всего идут из парка. Не думая больше ни секунды, она ныряет за забор здания управления и заворачивает в его палисадник. Хвала разросшимся запущенным кустам, присев на корточки за которые, можно надежно спрятаться.

Голоса все громче и громче наполняют улицу. Сколько их? Точно слышно Кузьмина, Филиппова и, чей же это голос… Ваня Тарасов – точно. А с ними Ильина и Андреева.

Кучка молодых ребят проходят настолько близко, что напрягать слух для подслушивания не приходится.

– Как долго еще Зою ждать?! Задолбала она со своими походами! – пискляво и требовательно жужжит Маша Ильина.

– Ну, поступление в академию для нее важнее твоего пропущенного дня рождения! – слышится безразлично ровный ответ Андреевой Кати.

– Нашлась вояка! Боюсь, что Сашка ее с войны не дождется! – насмешливый ответ Маши не заставляет себя ждать.

«Вербина уехала? Джек Пот! Жить стало на сорок процентов проще». Мальчишки идут молча, но вот один из них ускоряет шаги и останавливается прямо напротив затаившейся в кустах Вари. Всматривается в густую листву, точно что‑то ищет. Варино сердце моментально сжимается, дыхание становится тише. Предчувствие подсказывает, что нужно делать ноги отсюда как можно скорее.

– Я вам говорю, я точно видел, как она тут шла, – продолжая обыскивать глазами местность, тараторит Кузьмин.

– Да-да, я тоже слышал, что она приехала последний год отучиться! – тут же подтверждает Тарасов.

– Что, в городе с ней не справляются? – насмешливо вырывается писклявый голос Ильиной.

– Скорее всего, мамаша ее опять начудила, – на выдохе, словно ветер, льются слова Андреевой.

– Да ушла она уже, мы ее не догоним. Бегает она быстро, – слышится разочарованный голос Филиппова.

– Да не могла она так быстро. Чую, где-то тут прячется! – с этими словами, Кузьмин резким движением садится на корточки и разглядывает девичий силуэт через листья кустарника.

Теперь точно пора бежать! Пакет с продуктами остается в кустах.

«Потом заберу».

С низкого старта Варя бежит за здание управления, точно зная, что там есть дырка в заборе, предназначенная для таких отступлений. Бегает она действительно быстро, только вот места мало для маневра. Ноги совсем не чувствуются, только бьющееся сердце и суженное сознание приказывают ей не останавливаться. Сейчас она не человек, а кролик, загнанный в угол.

За спиной слышится: «Беги за ней с той стороны!»

Значит догадались. Варя не оборачивается, но за спиной точно чувствует постороннее присутствие, слышит чужие ноги, сбивающие ритм. Варя на секунду, перед самым забором дает себе возможность оглядеться. Ошибка. Как только она поворачивает голову, бегущий за ней Кузьмин успевает схватить ее за шиворот и преградить путь ногой.

Падение. Громкое и не самое мягкое. К несчастью, бежала она по выложенной камнями дорожке. По ногам и рукам моментально расплывается звенящая боль. Конечности перестают слушаться. Варвара стискивает зубы, старается не выдать свою боль.

Одноклассники сливаются воедино со всех углов. Становятся в кучку перед пойманной жертвой. Она тоже собирает тело в одну кучу, пытается отползти подальше и встать.

– Фуф, догнал! – победно вырывается из рта Кузьмина, – ты че убегаешь? – вопросительный взгляд небрежно касается отползающей Вари.

– А зачем догоняли? – задает встречный вопрос она.

– Реально, какого хрена? – брезгливо слышится возглас Андреевой.

– Тс, молчи, дура! – прерывает ее Тарасов, указывая ей жестом замолчать.

– Да так, поговорить хотели. Как-то это неприлично, не здороваться со своими старыми друзьями и прятаться в кустах! – выцеживает из себя Ильина, присаживаясь около Вари на корточки.

– Не помню, чтобы мы были друзьями, – отряхивая свои ноги от пыли и грязи, протягивает язвительно Варя.

– Ну как же. Сколько лет, сколько зим. Мы соскучились, а ты нет? – Кузьмин обходит ее кругом, пока Варя пытается встать на ноги и у нее почти получается. Оказавшись у Вари за спиной, он вдруг хватает ее плечи и давит на них с такой силой, что она падает обратно.

– Ты сиди-сиди, не вставай. Отдышись, переведи дух, не спеши, – голос его звучит спокойно, размеренно, с издевкой.

Сейчас они кажутся страшнее, чем раньше. Объяснением этому можно считать то, что они повзрослели, обзавелись формами, ростом, некоторые даже бородой, а Варя вот осталась маленькой, угловатой и худой.

Варя в голове прикидывает следующие их действия. Во всяком случае, Кузьмин, обладая уникальной внешностью переростка, так и остался пятиклассником в душе. Остальные, может и поуспокоились, но под влиянием лидера-идиота, будут делать все, что он скажет. Маша Ильина, как истинная «звезда» класса, будет содействовать своему парню, подливая еще больше масла в огонь. Андреева молча постоит в сторонке, делая вид, что ее это не касается. А остальные – пустышки, по одному они просто пыль.

«Ну вот и настал конец Варваре».

Кузьмин в очередной раз берется за ее плечи, прижимая к земле.

Ильина раскидывает свои белые локоны во все стороны, показывая свое женское превосходство, хотя размер груди показывает его гораздо эффективнее. Присаживается ближе к маленькому бледному лицу и проводит пальцами по раскрасневшимся от бега щекам, убирая налетевшие на них кудри.

– А ты выросла хорошенькая, я бы даже сказала миленькая, – ехидная улыбка ползет по ее лицу.

За спиной Тарасова мелькает чья-то тень, слышатся посторонние шаги в саду.

«О нет, только не Вербина! Умоляю, только не Вербина!»

Внутри себя Варя съеживается до состояния изюма. Ладони потеют, тело пробивает дрожь.

Из тени садовых деревьев звучит мужской холодный и угрожающий голос.

– Эй! Чем заняты?!

Варя зажмуривает глаза, слышит недоумевающие возмущенные столпившихся одноклассников: «Э-э-э» и «Че надо».

Медленно, со страхом приоткрывая один зажмуренный глаз, она видит, что Паша Чернов с рюкзаком на перевес уже растолкал половину компании и уперся звериным злым взглядом прямо в Кузьмина, заметно ослабившего свою хватку.

Сейчас она смотрит на него как на спасителя, озаренного благодатным светом.

– Болтаем, и тебя мы в эту беседу не приглашали! – остро язвит Маша своим писком.

В ответ Чернов шпарит ее презрительным злобным взглядом из под бровей. Так быстро замолкает, прикусывает язык, прячется за спину Тарасова.

Кузьмин отпускает Варины плечи, расправляет спину и перешагивает через нее навстречу к непрошеному гостю. Чернов сбрасывает с плеча свой рюкзак и подходит к нему еще ближе.

– Что-то мне не нравятся ваши разговоры. Может со мной на равных кто-то поболтать хочет? – холодный пронзительный басистый голос раздается по всему саду.

На секунду он пугает и Варвару, ее тело с непривычки дергается, но тут же снова застывает. Они не будут лезть на рожон. На этот раз, она спасена.

Кузьмин окидывает хищным взглядом противника, но по его телодвижениям видно, как он боится. Времени думать у него нет. Кузьмин признает поражение, проходит мимо Паши, одной рукой приобнимает Ильину и демонстративно разворачивается к выходу.

– Потом, как-нибудь поговорим! – трусливо бросает поверженный, чтобы оставить последнее слово за собой.

Паша смотрит им в след не отрываясь. В нем вскипает злость, вены на шее надумаются, взгляд ужесточается, руки напряжены, и кажется вот-вот разорвутся от накопленной ярости. Еще немного и он бросится на Кузьмина, и на этот раз Кузьмин точно не уйдет от ответственности.

«Лишняя драка для Чернова хорошей славы ему не принесет, тем более со школьниками. Нужно его отвлечь».

Варя громко, почти натурально прокашливается. Чернов поворачивается к ней, и его взгляд не становится мягче. Брови нахмурены, синие глаза, кажется, темнеют с каждой секундой. Варя пытается встать, но ушибленная нога упрямо не разгибается, из разбитого колена пробегает струйка алой свежей крови.

Он молча берет Варю за предплечье и поднимает на ноги, словно она полая внутри кукла. Оказавшись так быстро на ногах, она судорожно отряхивается, пытается в голове подобрать слова, но ничего не выходит.

– У тебя все нормально? Идти сможешь? – раздается уже более спокойный уравновешенный голос, и все же холодный как лед.

– Да, все нормально. Кхм. Спасибо, – отвечает Варвара тихо, виновато.

– Придумай что-нибудь с этим. Научись стоять за себя, тебе еще с ними учиться, – грубо отрезает он, и не выжидая ни секунды, накидывает свой рюкзак обратно на плечо. Разворачивается, пропадает где-то за забором.

– Пока, – шепчет Варя в ответ.

Несколько минут Варя не сходит с места, ждет, когда боль в ноге поутихнет, и ей можно будет начать двигать. Пытается собрать мысли в единое целое. Не выходит. Аккуратно направляется к оставленному в кустах пакету. Озирается по сторонам. Вокруг тихо, никого нет. Несется домой, прихрамывая, насколько это возможно быстро. Через четверть часа проносится через крыльцо, прячется в своей комнате.

Следующие два дня из дома никто не в силах ее вытянуть. Первый вечер проходит в тряске и раздумьях. Нервы накалены, пугается каждого шороха, не находит себе места, думает о словах Чернова. Спит как убитая. Татьяна Родионовна загружает ее работой по дому. И во время долгой и тщательной уборки она приводит мысли в порядок.

Когда-нибудь ей придется выйти из дома. Паша Чернов не всегда будет случайно проходить мимо. А было бы очень удобно. Он был прав, ей нужно научиться себя защищать, причем давно.

«Носить с собой нож? Бред какой-то, даже достать вовремя не смогу, не то что поранить кого-то. Нанять кого-то для защиты? А чем платить? Учиться драться тоже бесполезно, с ее-то габаритами. Остается опять только бегать и прятаться».

При мысли о том, чтобы пройтись и проветриться, на Варю накатывает волна адреналина и возбуждения. Хотя по правде говоря, в том числе, ее посещает странное предчувствие, что шайка Кузьмина ближайшее время ее не тронет. Пусть сейчас все из них остались целы, это не значит, что они забыли тот день. В другом случае, не убежали бы, как последние трусы. Гораздо больше теперь Варвару волнует возможность снова случайно встретить Пашу Чернова и сгореть от стыда.

***

Дни ползут медленно, как стая улиток. Набор осточертевших повторяющихся дел размягчают мозг, делают руки слабыми и ломкими. Варвара смотрит на восходящее солнце за окном, внезапный прилив сил и энергии вот-вот заставят ее подняться, сделать что-то немыслимо талантливое и полезное! Так бывает со многими по утрам, а ближе к обеду эта уверенность в близких свершениях смешивается с рутиной, обязанностями и тысячами «но», чтобы к обеду обернуться в «завтра» или даже с «понедельника», а может быть и в «кому это надо». Лишь немногие хватаются за эту каплю свежего притока волшебных сил и меняют мир к лучшему, пусть даже только у себя в голове.

Сидя дома, рисовать получается не то что бы талантливо, раз за разом приходится выбрасывать страшное по финансовым отчетам количество бумаги и краски. Что-то срочно нужно менять, вдохновиться, ловить свежий поток! Это утро, этот холодок и восход созданы для того, чтобы дать что-то новое мысленному взору.

– Я отлучусь на пару часов сегодня, – поедая уже третью гренку по счету и запивая ее чаем, бубнит с набитым ртом Варвара.

– Куда это ты собралась? – напряженно спрашивает Татьяна Родионовна, отворачиваясь от плиты, и вскидывает острую бровь наверх к седым волосам.

– Хочу проветриться, соберу иван-чай, порисую на свежем воздухе, – стараясь наиболее непринужденно звучать, говорит Варя.

– Дома тебе не сидится! Во дворе рисуй, а травы у тебя и так полные шкафы, разобрала бы!

– Ладно тебе, я же здесь не пленница?

Бабушка заметно теряется и рдеет, ерзает на своем месте, и наконец выдает:

– Пленница, не пленница, какая разница, дел тут по горло, а ты шляться без дела собралась!

– Хорошо, напиши мне список моих дел, и я сделаю все сразу, как вернусь. Я ненадолго, можешь не волноваться.

– Сейчас я тебе напишу! Ох напишу, художница хренова, лучше бы алгебру с русским языком учила, к экзаменам готовилась! Школу закончишь, я тебя здесь держать не буду, чем будешь, рисунками-писюльками своими зарабатывать?

– Да, я понимаю…Оставь мне кусочек чего-то приятного, хотя бы этим летом, хорошо? Обещаю, что не заставлю тебя терпеть меня больше, чем нужно, – мило улыбаясь отвечает Варя.

Она в последний раз заглядывает своей бабушке в глаза и уходит в комнату, уныло шаркая ногами и унося за собой любимый чай. Татьяна Родионовна поджимает губы так тесно, что и тисками не разжать. И все же, она молчит и не бежит вдогонку, с претензиями на молодую глупую дерзость.

Как и вечность назад, на Варваре ее старый драгоценный рюкзак, чья-то из давно умерших родственников клетчатая теплая рубашка и любимая музыка в перемотанных изолентой наушниках. В течении получаса, двор за двором, закоулок за закоулком, она не сворачивает со своей тайной тропы. Она точно знает, как обойти школьный двор и оказаться там, где никого не будет, где никто не станет ей мешать. Ей встречаются обделенные заботой и щедро выстроенные когда-то дома. Стирая подошвы старых кроссовок, поднимается в гору извилистой тропой через пыльные проулки. Выходит у величественно разбитого временем Дома Культуры. Всматривается в его пустые широкие окна, видит в них лишь собственное отражение. Скромно выстроенный вокруг него, огороженный тротуарной плиткой, окутанный тополями, парк дремлет. Опасливо переходит дорогу. Проскальзывает меж двух невзрачных домов, еще не покинутых людьми. Одна маленькая заросшая тропинка ведет в поле на другой стороне дороги. Здесь не выкашивают траву, и она год за годом становится выше. Если с тропы не сбиваться, то можно набрести на лежащее там бревно, на нем Варвара когда-то давно проводила большую часть своего свободного времени.

Бревно так сильно погрязло во мхе, цветах и траве, что отыскать его та еще задачка. Это место почти ее забыло и за ненадобностью стало совсем зарастать.

Варя плотнее укутывается в клетчатую рубашку, скромно усаживается на край бревна, и теперь это все равно что сидеть на земле. Глубоко вдыхая воздух с кончиков ржаных колосьев и зарослей пожелтевшей от солнца травы, она закрывает глаза и считает.

«Раз… Два… Три…»

Впитывает в себя и запоминает сказочный свежий воздух, беззаботный шелест золотистых колосьев, далекие крики птиц, стрекот сверчков, жужжание ос. Постепенно робость и стеснение от внезапного возвращения оттаивают в теплых лучах солнца, и Варвара постепенно сползает на траву, ложится на нее и чувствует, как спину прокалывают стебли и ветви, как касается ее сырая земля и омывает кристальная роса. Вдох, рывком, и выдох, совсем медленный. Где-то недалеко бежит полевка, а может быть маленький еж. Перед глазами голубое чистое, нетронутое временем небо, яркое солнце слепит, и пушистые колосья ржи бросают на нее свою тень, свисают, тянутся поцеловать ее, как собственное дитя. Этот ветер самый приятный из тех, что когда-либо касался ее щек. Веки дрожат все медленнее, она поддается искушению. Яркий свет солнца затягивается красным полотном, в мысли залетают образы, давно забытые ею.

***

В глубоко спрятанных воспоминаниях Варвары за спиной снова звенит школьный звонок, и она бежит от него подальше, гремя своим рюкзаком, забегает в самую гущу, прячется от чужих глаз. Прячется туда, где людей не бывает, где можно остаться одному и чувствовать себя безопасно. Расстилает маленькое покрывало, наливает из термоса чай, раскладывает карандаши и ластики в ряд, раскрывает любимый альбом, начинает творить. А как только близится закат, и по полю начинает бродить холодный и безжалостный ветер, она аккуратно складывает свои драгоценные вещи в обратном порядке и бежит домой, чтобы поскорее согреться.

Очередной осенний день сменяется предыдущим и один из них ненароком, неуклюже хватается за ее сонное сознание, оставляя за собой след.

Это был первый учебный день шестого класса. Бабушка забрала Варю домой, в Старинский. Мама тогда совсем потеряла себя, лишилась очередной работы. Надежды на нее не было, и Татьяна Родионовна взяла все в свои руки. Варя была сильно напугана, она не знала, что делает, когда звонила бабушке и попросила ее приехать. Только потом она поняла, что мама осталась со своей болезнью одна. Жить с бабушкой вдвоем было непривычно, иногда даже страшно. Варя привыкла быть сама себе хозяйкой, но здесь приходится подчиняться строгим правилам.

Учиться в школе и раньше было не подарком. Дети жестоки. В деревне каждый знает, где ты живешь, что ты ешь, и кто твои родители. Среди особо одаренной молодежи эти сведения могут оказаться инструментом естественного отбора.

Варвара никогда не была отличницей, как никогда не была и отстающей, учителя порой ее просто не замечали, а то и с отвращением игнорировали. Она всегда старалась быть тише воды ниже травы, не высовываться, не привлекать лишнего внимания. Друзей она не заводила, и никто не проявлял желания подружится с ней. Варе было комфортно сидеть за партой у затерявшегося дальнего окна, смотреть на мир и на людей со стороны. Иногда она переключалась на пейзажи, простирающиеся из окна, словно урок ее проходит не в кабинете, а там, на улице. Вместо того, что бы учить математику вместе с одноклассниками, она училось вить гнезда вместе с сороками на высоких ветвях деревьев.

Утро выдалось несуразным до раздражения и скомканным. Она совсем не выспалась, но проспала, почти ничего не успела съесть на завтрак, и была почти уверена, что забыла расчесать голову. На улице наступили внезапные холода после знойного лета, так что ей пришлось двигаться гораздо быстрее обычного, чтобы окончательно не замерзнуть.

Перепрыгивая через две ступени, она залетела в холл. В тот момент он напомнил ей место тюремного заключения. Толпа отбывающих срок в одинаковой форме собирается у вешалок и скамеек, кто-то дерется, кто-то разбрасывается чужими вещами. Вакханалия заканчивается только тогда, когда звенит ненавистный звонок.

Варя сельскую школу не любила еще потому, что по сравнению с городской эта была жухлая, холодная и мерзко пахнущая. Все стены здесь были выкрашены в голубую и белую краску советского производства. Мало того, что сочетания цветов порой напоминали психбольницу, она растрескивалась и местами облезала, напоминая о тщетности бытия. Еда в столовой не имела вкуса. Зато запах оттуда доносился всегда один и тот же: тушеной капусты и Вариных тефтелей. Учителя здесь всегда сливались с интерьером и атмосферой, иногда гармонично издавая запах перегара или нафталина. В остальном все как всегда, скрипучие деревянные двери, стулья и парты, пережившие дедов и доставшиеся этим детям по наследству.

Варя дождалась, когда большинство учащихся разойдутся к своим кабинетам, и затем как можно скорее переобулась в чистую обувь. Она замечала, что иногда кто-то ронял на нее косой взгляд, смутившись, виду не подавала. Скорей поспешила в кабинет, села за свою парту. Захотелось сжаться до размеров изюма в стул поглубже, чтобы забыть это утро.

Вокруг царил шум и гам. Кто-то дрался около доски, потому что один писал, а другой стирал, кто-то кидался бумажками, кто-то громко рассказывал свою историю. Казалось бы, раньше в таком шуме она чувствовала себя незаметно, но теперь ощущает себя запертой в клетке с ястребами. Несколько девочек, сгруппировавшихся у окна, часто кидали на нее прямые взгляды, роняли насмешки. Варвара настойчиво не выражала ничего, медленно раскладывая школьные принадлежности. К девочкам вальяжно подошел очень крупный высокий мальчик, со светлыми, даже рыжеватыми, жидкими волосами. Кивнул в сторону Варвары и что-то громко спросил.

Данил Кузьмин не отличался большим умом, но это не мешало ему иметь очень длинный и грязный язык. Он служил сборником и рассадой сплетен и слухов со всей деревни. Не мудрено, что брал он их от матери, работницы местного управления. Более того, иногда он выдумывал свои, нелепые и гадкие истории, если уж совсем было скучно жить. Ростом, весом, и слабо пробивающимися пушистыми усами он был похож на восьмиклассника, и от того, все старались с ним подружиться. Врагом этому переростку не хотелось быть никому.

Прозвенел звонок, и когда полуживая старая учительница скрипела мелом по доске, Варе в затылок прилетела записка. И хорошо, что сейчас она уже не помнит, что там было написано, помнит только, как охватил стыдливый животный страх, как закружилась голова и бросило в пот, как дрожали онемевшие руки. Здесь все обо всем знают. Ее словно достали из кроличьей норы, стали тыкать в нее острыми деревянными палками, держа подвешенной за уши. Комок подкатил к горлу, но она сглотнула его поглубже, закатила глаза от слез и спрятала их подальше.

К пятому уроку, пока она выходила в туалет, кто-то успел накидать ей в рюкзак мусор. Она поняла это не сразу, только когда полезла за тетрадью. Нашла кучу бумажек, фантиков, кожуру от банана, опилки от карандашей и еще черт знает что. Снова не подавала виду. Попросилась выйти во время урока. Пошла выбрасывать все в туалет. Она хотела бы ответить одноклассникам за все, но ей страшно, потому что их много, а она одна, и жаловаться ей некому. На самом деле, в голову лезли разные мысли, но ни одна из них не задевала по-настоящему. Она не выбирала родителей, но и они не выбирали ее. Будь она смелее, за свои слова и поступки здесь ответил бы каждый. Будь она хоть чуточку сильнее, она бы смогла защитить маму, смогла бы ее вылечить, смогла бы помочь. Она бы смогла все изменить, но она такая слабая. Ничего не получится.

Закончился последний урок. Наконец-то! Спина гудела от усталости. Желудок сводило от голода. Так хотелось спать, что прямо сейчас, на месте, ее глаза закроются и она уснет. Все вещи с парты молниеносно полетели в рюкзак. Стройная, в строгом брючном костюме, слегка постаревшая, учительница Наталья Ивановна громко провозгласила: «Все остаются на своих местах, я оглашаю списки дежурных на эту неделю». Варя предчувствовала неудачу.

После объявления учителя все, кроме Варвары, быстро собрались и ушли из класса. Она была сильно огорчена, но не такая уж это неудача, по сравнению с остальными. Оставила рюкзак на месте. Взяла ведро и спустилась вниз за водой. Обратно она несла тяжелое ведро, как могла, двумя руками, надрываясь на последнем издыхании. Поставила его около доски. За спиной послышался хлопок. Варя резко выпрямилась и обернулась. Дверь захлопнулась.

Данил и еще пара одноклассников за дверью, двое за учительским шкафом и под партами. Еще один щелчок. Кто-то закрыл дверь ключом снаружи. Дети перекидывались дурацкими шутками и громко смеялись. Подходили ближе. Варя не знала, чего они от нее хотели, чего ждать, и что в этой ситуации делать. Ловушка захлопнулась.

Данил держал ее сильными ручищами, прижимая к полу, а остальные писали черным маркером разные непотребства на руках, на шее, лице. «Не кричи, тварь, а то еще больнее будет!» – запомнилось на всю оставшуюся. Она не смогла ничем ответить и молча ждала, когда все закончится. Веселье продолжалось не так долго. Поглумившись вдоволь дети, неспешно и обыденно ушли домой, по своим делам. Варя запомнила самое довольное и счастливое лицо из всех, принадлежащее медно-рыжей Зое Вербиной. Она не смогла уйти не попрощавшись. От нее напоследок Варя получила первый пинок, скорее унизительный, чем болезненный. В последующем будет гораздо больнее.

Первые десять минут она сидела на стуле и обдумывала происходящие. Ждала, когда прозвенит звонок, и все разбредутся по кабинетам или уйдут из школы.

Накрыла себя ветровкой и вышла из кабинета. Дверь в туалет была сломана и не закрывалась. Варя старалась тереть бранные слова на руках как можно быстрее, чтобы никто не увидел. Через немалый промежуток времени поняла, что маркер не смываемый. Не сдержалась, заплакала. Она плакала даже не от того, как выглядит, а от того, что поняла, так теперь будет всегда. На секунду ей показалось, что ее клеймили, надписи не сойдут с нее никогда. Она плакала и терла руки с такой силой, что кожа не выдержала и начала рваться, наружу показались капли крови, а потом и вовсе залили тонкую, еще совсем детскую руку. В рану попало мыло и противно защипало.

Возле двери туалета послышался звук шагов, и глухой стук. Варя хотела спрятаться в кабинке, но когда подняла голову, то поняла, что уже поздно. Светловолосый синеглазый мальчик от увиденного уронил свой рюкзак. Она быстро вытерла слезы и забежала в кабинку, оставляя за собой след из капель крови. Она была уверена, что он нападет на нее, и все повторится. Сглотнула слезы, постаралась взять себя в руки. Нет, никто здесь ее не тронет. Когда услышала отдаляющийся звук шагов, то аккуратно вышла обратно. Смирившись наконец с тем, что стирать эти надписи водой и мылом бесполезно, Варя натянула куртку с капюшоном так, чтобы лица и рук в ней было не видно. Поспешила домой. Она бежала, опустив голову в пол, словно искала что-то у себя в ногах, миновала коридор и дальше спустилась по черному ходу. Ступени вылетали из-под ее ног. Школьный двор почти уже был позади.

Около стадиона, она почувствовала что-то странное, но знакомое. Похожее, на зов. Ноги сами пронесли ее метров сто, в противоположную от дома сторону. Затем послышались чьи-то жалобные стоны, и тогда Варя зашагала быстрее. Она точно знала, что там происходит что-то, на что она может повлиять.

За синим железным забором она увидела знакомый портфель, валяющийся на земле. Звуки почти стихли, но любопытство взяло верх. Аккуратно и беззвучно, словно кошка, она дошла до поворота. Заглянула за него. Увиденное вызвало у Вари странные смешанные чувства восторга и ужаса. Белобрысый мальчик с темно-синими глазами сидел на огромном рыжем однокласснике и бил его по лицу. Варе казалось, она слышит, как отбивается мясо, в то время как глаза второго наливались яростью, кровью, он словно упивался и не мог остановиться. У Данила уже не было сил кричать, его большая беспомощная туша только тряслась и позвякивала.

Вот-вот Данил потерял бы сознание. Варвара всей душой ненавидела огромного придурка, но это ее не остановило. Она громко выкрикнула: «Хватит!» – так, чтобы яростный мальчик услышал и испугался быть пойманным. От раздавшегося звука мальчишка вдруг замер и медленно повернул голову. Пару секунд неотрывно смотрел своими глазами в ее. Она покачала головой неодобрительно и отступила назад. Он медленно опустил руку. Варя поняла, что ей больше не стоит здесь находиться и кому-либо говорить об увиденном. Накрывшись капюшоном, она побежала домой.

Следующий вечер до глубокой ночи Варя оттирала себя спиртом, бабушка успела увидеть только маленькую часть того, что было на теле внучки. Она сильно возмущалась и собиралась идти в школу, но Варя убедила ее, что виновник уже наказан, и авторитета ее приход туда никому не прибавит. На следующий день Данил не пришел на уроки, остальная компания обходила Варвару стороной. Кое‑кто еще из мальчиков тоже был побит, но не так сильно. Она чувствовала себя гораздо лучше.

Еще долго об этом помнили. Ее игнорировали, шептались, разводили слухи, но к этому Варя быстро привыкла. В любом случае, она не собиралась заводить друзей. Уж лучше без них, чем с такими. Бабушка всегда говорила ей, что одному быть полезнее, чем водиться с кем попало.

***

Грезы взрослой, окрепшей Вари, уснувшей посреди живущего своей жизнью поля, тревожит странное чувство, будто кто-то пристально наблюдает за ее сном. Очень тихо подкрался и изучает ее из-за длинных прутьев ржаных колосьев. Варя открывает глаза. Поднимает голову, садится, оглядывает благоухающее поле, на предмет слежки. Замечает странное движение с правой стороны. Рыжие проблески медленно скользят почти не задевая тенкие вольные стволы ржи.

Становится страшно, дыхание учащается, сердце бьется, ускоряя свой темп. Мысленно Варя уже собирается бежать со своего места, но тело отказывается подчиняться такому порыву.

Вдруг из-за травы выглядывает ораньжевый длинный нос с черным влажным кончиком и изящными длинными усами. Через секунду, навстречу ей, выныривает рыжая, очень выразительная дикая морда. Не втретив сопротивления и угрозы, медленно и вольяжно лесная бестия демонсттрирует все свое утонченное тело, покрытое благородной, сверкающей на солнце шерстью. Внимательный взгляд затуманенных белой пеленой глаз, и уверенная походка, она будто точно знает зачем идет. Варя заглядывает ей в глаза и осознает, что время в дымке звериных глазах тянется очень медленно. Лиса не моргает и не скалится, не произносит ни звука.

"Слепая лиса? Поэтому не боится? Не видит меня?"

Варю отпускает страх и окутывает внезапно взявшаяся волна безмятежного спокойствия, словно это не дикий зверь вовсе, а ее личный домашний питомец. Лиса садится напротив и однозначно кивает головой. Зрачки удивленной Вари расширяются до предела, она готова поклясться, что только лиса поздоровалась с ней.

Стараясь не спугнуть друг друга, обе застывают, стараются не дышать. Лиса изящно разбрасывается хвостом с черной кисточкой. Тонкие грациозные лапы сложены, как руки самой аритократичной светской дамы. Они смотрят друг на друга еще несколько секунд совсем молча, пока со стороны дороги не раздается громкий треск. Варя неосознанно оборачивается на звук. Дети на дороге, проходящие мимо, совсем расшумелись. Доля секунды на поворот головы, но там, где сидела лиса, ничего нет. Грудь сжимает беспокойное чувство.