Текст книги "Явь (СИ)"

Автор книги: Ангелина Авдеева-Рыжикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Дядя Миша раскидывает приветственно руки для объятий. Коричневый костюм, идеально сидящий по его худощавой фигуре, слегка приподнимается и морщится, от чего он кажется еще тоньше, а улыбка с белыми зубами еще шире, сливаясь с его белоснежной рубашкой. Он очень высокий, Нине тяжело смотреть на его лицо, когда он стоит, поэтому он присаживается перед ней на корточки. Его карие глаза устремляются на нее и внимательно изучают, оценивают, насколько она повзрослела с их последней встречи.

– Здравствуй, милая, как твои дела? Почему такая хмурая? – его голос звучит бархатно и мелодично, а крючковатый нос забавляет Нину.

– Хорошо, а как ваши дела? – спрашивает скромно Нина.

Дядя Миша заметно оживляется от звучания детского театрального голоска, словно совсем его не ожидал.

– Мои отлично, вот пришел тебя навестить. Смотри, что я тебе принес! – он достает из кармана деревянную яркую птичку невеличку. Она маленькая, с кругленькой грудкой, ее брюшко и зоб ярко-красного цвета, а ближе к хвостику становится белым, крылья, голова, клювик и хвостик ее перламутрово-голубые, а на спинке переливаются зеленый желтый и красный.

Такой подарок вводит Нину в восторг. Какая же красивая эта птичка. Ее радость отображается в глазах дяди Миши так, что становится ясным, подарок получил в ответ и он.

– Смотри, если подуть вот сюда, она запоет! На, попробуй! – дядя Миша указывает Нине на маленькое отверстие в хвосте у птички и надувает щеки, чтобы показать, как надо дуть.

Нина дует со всей силы и птичка издает громогласный свист. Нина подпрыгивает от радости перетаптывается с ноги на ногу, оборачивается на маму и показывает ей птичку. Мама улыбается ей в ответ и кивает головой, все так же устало.

– А где твой папа?

– Я не знаю, – отрешенно и хмуро отвечает Нина.

– Пойдем тогда прогуляемся?

Нина не хочет уходить далеко от мамы, но дядя Миша хороший дядя, он подарил ей такую птичку.

Мама не слишком громко отвечает «иди, солнышко, прогуляйся». Дядя Миша кивает ей в ответ и берет маленькую ручку в свою. Деваться некуда, мама уже ее отпустила.

У Нины вдруг появляется хорошее настроение, она держится за его палец с силой, скачет вприпрыжку и не выпускает свисток изо рта, ей никогда не надоест в него свистеть. Она давно так живо не прыгала и не радовалась. Они обходят большой дом, заглядывают к Ане и дяде Васе, со всеми здороваются и продолжают гулять.

Рядом чуется аромат жаренного мяса, во рту набираются слюнки, и думает Нина, дядя Миша тоже сокрушается перед прекрасным запахом, отчего они, не сговариваясь, поворачивают в сад. От того, что она не прекращает свистеть, у нее кружится голова и в ушах противно звенит. Серый дым от костра налетает облачками на них и тут же исчезает в ветвях деревьев, в стриженной траве.

Вдруг дядя Миша громко зовет отца. Голос дяди, до этого звучащий очень ласково и по-детски мило, теперь звучит грубее и жестче, словно говорит совершенно другой человек. Нину бросает в дрожь, она ищет место для того, чтобы спрятаться, сердечко бьется быстрее. Она забегает за ноги худого дяди и хватается за них ручками, как можно сильнее. Она редко видит своего отца с того дня, и когда все же встречает его так близко, то вспоминает мамины глаза, слышит хруст ее костей и чувствует его резкий запах. Но куда же от него теперь спрятаться?

Дядя Миша пытается идти дальше, навстречу к отцу, но Нина не дает ему передвигать ногами, упирается, плачет. Он не понимает, в чем дело, пытается успокоить, гладит ее по щекам, вытирает слезы, берет высоко на руки, тихо убаюкивая ласковым голосом.

– Все хорошо, у тебя, наверное, ножки устали, я поздороваюсь с твоим папой и отведу тебя к маме, хорошо?

Нина знает, что отец уже совсем близко, и кто знает, дядя Миша сильный мужчина, может быть он сможет ее защитить.

Они идут по тропинке глубоко в сад. Здесь произрастает гордость Ани, абрикосовые деревья, груши и сливы, под ними ряды клубники, где-то прячется крыжовник и смородина, а там, вдоль забора, простирается малина. Около каждого дерева вспахан ровный круг, на котором не растет ни единой лишней травинки, а между кругами вытоптана и выложена камушками тропинка. Дядя опускает Нину на землю, что бы та могла пробегать по саду. Нина любит их сад, знает здесь каждое дерево, знает, где может спрятаться, залезть так высоко на дерево, чтобы никто ее не достал.

Нина живо бежит между деревьями, ловко перебирая ножками в красивых сандаликах, дядя Миша смеясь бежит за ней, оставляет следы на мягкой траве и старательно догоняет. Нина отрывается достаточно далеко от него и скрывается за рядами фруктовых деревьев. Она прячется за большую яблоню, не успевает поднять глаза и врезается во что-то большое и твердое. Падает на землю, бьется затылком о камень, в глаза ей попадает резкий металлический отблеск, все остальное вокруг нее исчезает в плотной тени. Тьма постепенно отступает, расплывается и уходит вдаль, становясь совсем маленькой. Перед ней высится огромный, затмевающий собой солнце, покрытый тьмой отец, держащий в руке заточенный блестящий топор.

Оцепенев от дикого звериного страха, она ждет, что сейчас он убьет ее, ищет его глаза, пытается заглянуть в лицо, но разглядеть ей ничего не удается, его голову полностью поглотила зловещее черное полотно, а вместо глаз видны лишь маленькие красные отблески. Сердце вырывается из груди, она не может вдохнуть, конечности замораживаются, страх поглощает сознание, все вокруг затягивает красной пеленой.

Зловещая жидкая тень отворачивается от Нины, уходит строну. Оно подходит к столу рядом с клетками разведенных кроликов. Там свет падает ярче, под другим углом тьма постепенно рассеивается. Одним движением он ловит кролика за уши, подносит его к столу. Кролик пытается вырваться, но не может, он визжит, очень громко и пронзительно, точно такими же звуками, какими кричал бы ребенок. Отец, в другой руке которого все еще лежит топор, кладет барахтающегося и извивающегося кролика на бревно, замахивается и одним ударом отрубает ему голову. Кролик перестает сопротивляться, его конечности безжизненно болтаются в воздухе, а голова катится к маленьким застывшим ножкам Нины. На безжизненной мордочке открыты глаза. Светлая кровь заливает стол, стекает с его локтей, с бултыхающейся в его руках тушки, блестящего большого топора, с забора, с листьев деревьев, она течет по тропинке, спускаясь к ногам Нины. Все вокруг, даже она в крови, в этой ужасной, вязкой, пахнущей железом крови.

Нина не может произнести ни звука, она не двигается с места, не дышит. Она знает, что следующим кроликом будет неприметно она. Отец резкими шагами приближается к корыту с водой. Нина в мгновение оживает, ее пробивает дрожь, ей становится холодно и жарко одновременно, глаза растерянно бегают в страхе, ищут за что уцепиться. Она отползает назад, цепляясь ногами за траву. Крик предсмертного кролика все еще звенит в голове, она чувствует, что задыхается, жадно хватая воздух.

За спиной Нины раздается голос дяди Миши, он искал ее по всему саду. Он тоже испуган, но лишь из-за того, что Нина упала, ушиблась и испачкала свое новое платье. Он попытается поднять Нину на руки или хотя бы поймать на себе ее взгляд, но оторвать глаза от широкой неопрятной и страшной спины отца она не в силах. Она не разбирает слов, что льются изо рта дяди Миши, пока он отряхивает ее и приводит в порядок. В конце концов, Нина зажмуривает глаза и он все же поднимает девочку на руки. Дядя Миша нежно поглаживает ее по спине и голове, убаюкивает. Маленькое тельце дрожит от страха, ежится и почти не разжимает глаза, залитые слезами.

Гулкие шаги раздаются по земле, Нина чувствует, как земля под ними сотрясается. Рядом с собой она слышит тот самый грубый хриплый голос, наполовину неразборчивые слова. Дядя замечает застывшую в маленьких глазах панику. Отпускает ребенка на землю, прячет за собой. Нина скрывается за длинные стройные ноги, как за высокое тонкое дерево, хватается ручками за штанины и держится изо всех сил. Она не вслушивается в слова, и даже если бы вслушивалась, то не поняла бы ни слова из того, что говорит отец. Они здороваются, дядя Миша любезно задает вопросы, отвечает на встречные односложно, в голосе его звучит уверенность, но с каждой минутой к ней прибавляется неловкость, смятение, недоверие. Отец неустойчив на своих ногах, периодически заваливается в разные стороны, взад и вперед, но вовремя опирается на правую ногу. Речь его звучит прерывисто, отчасти и дядя Миша не понимает его, пытается поддержать разговор, но совершенно не выходит, любезности и манеры ему здесь не помощники. Отец оказывает свое абсолютное безразличие к присутствию маленького прячущегося ребенка за ногами собеседника. Ни один его взгляд не падает на нее, ни одно слово из его уст не говорит о ней. Нины для него просто нет.

Рука отца заносится за головой дяди Миши и грубо падает на его тонкое элегантное и хрупкое плечо, сжимает его пиджак с силой. Нина сотрясается, вжимает голову в плечи. Дядя Миша, чувствует это, заносит руку назад, и незаметно поглаживает маленькую головку напуганного ребенка, постепенно отступает назад.

– Ну что ты, Гриша, понял я тебя, понял! Мы пойдем тогда, ждем тебя за столом, не задерживайся! – аккуратно выбираясь из хватки тяжелой руки, выговаривает дядя Миша.

Наконец отец опускает руку с плеча и в очередной раз ловит равновесие где‑то на шаг дальше от них. Дядя Миша берет Нину за ручку, и они, без всякого ответа и ожидания, уходят. Нина оглядывается назад, проверяет не идет ли отец за нами, не собирается ли что-нибудь сделать. Но отец возвращается к кроликам. К маме они идут молча, испытывая некоторые неудобства друг перед другом. Нина знает, что дядя догадывается, чего она так сильно боится. Его выдают нахмуренные брови и жалостливый взгляд.

Она все так же неподвижно сидит в беседке, с безразличием вглядывается в пустоту. Нине кажется, что она не похожа на ее живую, веселую и добрую маму, сейчас она словно статуя, сделанная искусным мастером и забытая. Нина отпускает руку дяди, живо бежит к ней. Она ждет, что мамин взгляд станет ярче хотя бы на мгновенье, что вернется к реальности, к ней. Нине хочется рассказать обо всем, что она увидела, но не знает как. В маленькой испуганной до окоченения голове не укладывается, что же все-таки она видела. Нина отчетливо понимает, что никто не поможет ей, никто не спасет. Она с разбегу кидается в материнские объятья, и мама обнимает ее крепко в ответ. Мамино сердце перестает быть замороженным, каменным, оно оттаивает, но наполняется ноющей болью.

Мама спрашивает, как прошла прогулка, но видит грязное платье. Она спрашивает, что же такое случилось, но дать ответа Нина не может. Она нежно трогает маленький лоб, гладит ее мокрые от слез щеки, заглядывает в глаза, ищет ответ. Горящий ком в горле не дает произнести ни звука, Нина лишь тихо выпускает пару слезинок в мамино чистое голубое платье.

– Тихо-тихо, я с тобой, – колеблющимся голосом говорит мама, проникая в мысли своего дитя.

Когда Нина успокаивается, мама подсаживает ее за стол и уходит. Она подходит к дяде Мише, ожидающему ее в стороне. Издалека Нине кажется, что они давние друзья, знают друг друга и могут друг друга понять. Дядя Миша пытается что-то объяснить, прижимает руку ко лбу, раскрывает широко глаза, спрашивает о чем-то, но мама молчит в ответ, прячет глаза. Он снова и снова что-то рассказывает, она кивает, ни обронив ни слова.

Мама возвращается. Нина всматривается в лицо дяди, и что-то подсказывает ей, что разговор их не закончен, оборван, оставлен без какого-либо решения. Мама берет Нину на руки, сжимает маленькие плечи крепко, старается не выпускать. Нина роняет крупные слезы. Мама обнимает ее еще крепче, убаюкивает, поет песенку. Нина расклеивается и плачет во весь голос.

Остаток дня мать и дочь проводят в доме. Мама купает Нину и переодевает в новое платье, какое-то время они просто играют, сидя детской в комнате на ковре. Кажется, что все плохое позади, и им больше никто не нужен, на одну секунду становится легче.

Окно на улицу открыто, слышатся голоса взрослых, молодых, бабушек, дедушек и гостей, но вот среди радостных и довольных шумов раздается громогласный, наполненный гневом хриплый и разнузданный голос отца. Мама встает с ковра и смотрит в окно. Нина встает за ней, но мама жестом показывает ей сидеть на месте. Мамино лицо в свете яркой зори бледнеет, она сжимает в руках подол платья, так сильно, что Нина замечает побелевшие косточки на ее пальцах. За окном все так же доносятся крики, испуганные и истошные. Мама поворачивается к Ниночке, бросает строгое «сиди здесь!», и быстрыми шагами выбегает из комнаты.

Нина сидит на полу одна и слушает, как на улице люди кричат рваные фразы: «Что ты делаешь!», «Оставь его!», «Миша, уходи!», «Хватит!», «Уведите его! Заберите у него топор!», «Помогите же вы ему». Нина догадывается, что происходит там, за окном. Комната становится все больше и от сияющей за окном зари, стены окрашиваются в красный цвет. Страх или любопытство перебарывают ее, она ставит свой стульчик к подоконнику, залазит на него и выглядывает в большое раскрытое окно.

Отец шатается в разные стороны, но удерживается на ногах. Большой опасный окровавленный топор в руках. На траве, чуть дальше от него, залитый кровью, лежит дядя Миша. Он еще движется и дышит, почти как раненая рыба. Отца с двух сторон пытаются сдерживать дядя Коля и дедушка, но он раскидывает их, как тараканов, нападает на уже поверженного снова и снова. К дяде Мише прорывается отчаянная Аня, а за ней с террасы бросается мама. Они обе падают на колени перед раненным, руками сдерживают его раны, пытаются оттащить его подальше от отца.

Аня кричит, срывая голос

– Вася, беги за Юрием Анатольевичем, быстрее! Что же вы стоите, помогите нам!

Все, кто был в оцепенении, оживляются, кто-то бежит в дом за тряпками, кто‑то со стола несет воду. Еще пару мужчин присоединяются к попыткам держать отца, пытаются отобрать топор, усадить его на траву. Чем больше сопротивления ему оказывают, тем сильнее он становится, и вот-вот снова настигнет тех, кто пытается помочь, еще живому дяде Мише.

Из Нины вырывается пронзительный писк:

– МАМА!

И мама, в отличие от остальных слышит его, отвлекается, кричит в ответ:

– Нина, оставайся там!

Но Нина не может держать себя на том же месте, она уже сидела в шкафу и больше никогда не позволит себе оставить маму на растерзание злу. Нина больше не оставит ее, она будет рядом, чтобы помочь. Нина бежит через коридоры и лестницы, не чует ног и заливается слезами.

На улице мама продолжает упрашивать Нину уйти, но та кидается к ней. Мама отгоняет ее, отталкивает и тоже плачет. Нине не страшно, случится ли что‑нибудь с ней самой, она хочет забрать маму из этого ужаса. Нина тянет ее за платье, пытается унести за собой, но мама остается держать раны дяди Миши. Он все еще дышит, все еще двигается, пытается отползти назад. Нина падает к ногам матери и видит, как сочится кровь из плеча и ноги, как глубоко ему разрезали тело, как больно ему сейчас. Мама берется свободной рукой за голову Нины, она смотрит на дочь упрекающим взглядом, отодвигает ее к себе за спину, больше не пытаясь отогнать.

Отец неотрывно кричит неразборчивые слова, плюется ими, словно чем-то вязким и желчным. Несколько крепких мужчин, удерживающих его на расстоянии, пытаются с ним говорить, отвечать ему, но он замечает их не больше чем мух. Говорит он только с мамой, а та отвечает лишь ненавистным презрительным взглядом.

– Что ты смотришь на меня, шлюха?!! Спасай его, нужен он тебе! Я говорил, что покажу тебе, что такое муж?! ГОВОРИЛ?!!! Вот теперь ты знаешь, сука, на что я способен!!! Признавайся, же, его это жалкий выродок?!! Что за него так прячется! А не спасет вас никто! Убью!! Всех убью!!!

В миг он сбрасывает всех вьющихся перед ним мужчин, словно они и не держали его вовсе. Неумолимо приближается к тем, кто беззащитно лежит на земле. Топор кто-то все уже успевает выхватить из его рук и тут же получает за это в лицо. Нина стискивает сильнее мамину юбку, прижимается к ее спине. Земля гремит.

Аня бросается на отца, грудью защищая мать и дитя, но он откидывает ее в сторону, как блоху. Рука отца поднимается и грубо хватает маму за волосы, утаскивая в сторону. Дядя Миша пытается встать, пытается ухватиться за нее, как и Нина, но у него совсем нет сил, вокруг так много крови, в нем ее уже не должно быть. Его смуглое лицо совсем бледное, он пытается ухватить воздух и держать открытыми глаза, но теряется во тьме.

Мама не стонет и не бьется, она только просит Нину бежать и прятаться. Аня поднимается с земли и пытается вытащить из его почти медвежьих лап, хрупкое тело мамы, все безуспешно. Аня раз за разом оказывается на земле, больно бьется о камни. Кто-то сзади пытается взять Нину на руки, унести подальше отсюда, но она бьется и отпирается изо всех сил. Ее бросают на землю, как непослушного котенка, и она бежит за мамой следом. Кто бы не бросался на отца, у них ничего не выходит, одним размахом рук он раскидывает их на несколько метров вперед. Он все дальше и дальше продолжает тащить маму за волосы, она волочится по земле, почти не подавая голоса. Нина бежит за ними, и Аня не успевает ее поймать.

След от маминых вырывающихся ног и рук по земле тянется до самого дома. Отец останавливается лишь у входа в погреб. Отворяет деревянную квадратную дверь, ведущую к лестнице вниз. Он сжимает тонкую шею, высвобождая руку из волос, приподнимает ее над темной бездной, а затем, бросает ее, совсем как беззащитную куклу. С глухим стуком, где-то глубоко, мама бьется о земляной пол.

Визг вырывается так громко, что Нина его не чувствует. Сердце ее останавливается и разбивается вдребезги, внутри загорается злость. Нина бросается на громадную грязную ногу. Она бьет ее что есть силы, цапает, пытается разорвать, кричит. Краем глаза успевает увидеть, как Аня и тетя Наташа бегут навстречу к ней, как дядя врач, что когда-то приходил к маме, падает на колени перед дядей Мишей, как дядя Вася роняет на землю тряпки и тоже бросается вперед к ней. Все остальные, кто на траве, кто в беседке, кто из окон дома, наблюдают, словно сделали все, что смогли.

Отец замечает Нину у своих ног, останавливается на мгновенье. Нина бьет его ногу еще сильнее, еще свирепее, она забывает о страхе, она готова его убить, она верит в то, что вот-вот в ней появится такая сила, что она сможет наконец повергнуть его. Она устает, ей так больно внутри. Он берет ребенка за шкирку, как кролика за уши, и сбрасывает ее так же, как мать.

Нина бьется головой, затем спиной, мир в глазах тут же меркнет. Она открывает глаза через время, тело пронзает резкая разрывающая боль. Во рту наливается кровь, ей очень тяжело набрать воздух в грудь. Пропадает свет.

Нина открывает глаза снова. Темно. Мама гладит ее по голове и лицу, ее руки холодные. Нина ерзает, не может примоститься удобнее и прижимается к ее коленям. Пару капель падают на детские ручки. Мама очнулась раньше, чем Нина.

В подвале сыро и холодно. Серые стены и очень много пыли. Дышать тяжело. Здесь только одно окно под потолком, вытянутое и узкое, и через него сочится лунный луч. К стене примыкает тонкая хлипкая лестница, а прямо перед ними дверь, ведущая в дом. У одной из стен мостится старая скамья, и это все, что их окружает. Раньше здесь что-то хранили, но сейчас здесь нет ничего, кроме их двоих. Где-то по углам прячутся крысы, они переговариваются между собой, «пи-пи-пи», сплетничают.

«Крысы могут выбраться наружу, а мы нет».

Время идет, они так и остаются ждать. Поздний вечер, Нина очень голодна и хочет пить. Мама сидит на лавочке, гладит Нину по голове, поет колыбельную. Становится немного спокойнее, Нина уже не плачет, и мама, кажется, тоже. Она лишь иногда шмыгает носом. Становится холодно.

За дверью, что ведет в кухню, слышатся шаги, и в следующую секунду в нее не громко стучат. Нина тут же вскакивает с маминых колен, и мама бежит к двери. Нина следует за ней. Они обе прислоняются к деревянной холодной двери щеками, и слышат, как за дверью кто-то тихо плачет, и слезы эти им обоим знакомы.

– Аня, выпусти нас, прошу! – слезно просит мама.

– Простите, я не могу, мне запретили… – так же слезно отвечает Аня.

– Что? Что значит запретили?

– Он зол, так зол, и пьян! Они все посходили с ума! Простите меня, прости, Ниночка! Как же вас так, что же теперь будет! – Аня заливается, ее речь становится неразборчивой, а голос теряется, переходит на шепот.

– Аня, как же остальные? Неужели они позволят ему так поступить с нами?!

– Когда он закрыл вас под замок, он утихомирился. Они все собрались и решили, что вам здесь место. Они сговорились не выпускать вас! Говорят, что вы с Михаилом Ивановичем! Говорят, что Ниночка наша, его дитя! И верят тому, что с пьяного бреда наговорил Григорий Васильевич! Пока вы здесь, он спокоен, и они решили, что всем будет лучше, если вы останетесь здесь! Что делать нам, Ольга?! Что делать?! Как теперь вас вызволять?!

Мама теряет силы в ногах, сползает по двери вниз и присаживается на корточки.

– Значит, наказать меня решили. Скажи, Аня, Миша жив?

– Да, его перевязали и отправили в лазарет, но неизвестно, что с ним дальше станется…

– Ясно. Аня, иди обратно. Никому не рассказывай, что ты к нам приходила, слышишь?

– Да, я слышу! Держитесь, мы придумаем что-нибудь! Мы будем просить, мы с Васей не оставим вас здесь! Оленька, Ниночка, миленькие!

– Спасибо, Аня, беги скорее отсюда, чтобы не заметили, а то и сядешь здесь с нами. Уходи, говорю!

Анины всхлипы слышатся все дальше, пока не прекращаются совсем.

Нина тихо присаживается к матери, обнимает ее. По щекам текут слезы, уже одни на двоих. Нина видит, как мама смотрит на нее. Они жалеют друг друга. Нина не понимает, что все это значит, и что ждет их дальше, но сердцу ее очень больно.

Становится все холоднее. Тихо.