Текст книги "Верховный Издеватель(СИ)"
Автор книги: Андрей Рощектаев
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Потому и ритм жизни детей другой: день большой, год большой.
День сейчас был солнечный, но очень ветреный: на горе то и дело казалось, что тебя сейчас просто сдует.
– Это же приключения! – радовался Ромка.
Казалось, каждый метр подъёма заряжал его всё большей энергией. Иногда он нарочно застывал, растопырив руки крестом, чтобы "надуло парус". Из куртки, конечно.
– Гора и ветер – день чудесный!.. – чуть переиначил он Пушкина.
– Не навернись-ка, друг прелестный! – продолжил Кирилл.
Каждая скала-ступенька была очередным достижением. Каждая каменистая осыпь вдохновляла сначала штурмовать её, потом, обернувшись, тут же самому "отражать штурм", скатывая вниз камни и любуясь , как они с грохотом подскакивают в пыли. Будто несутся в атаку на невидимых врагов. "О, вот этот дальше всех долетел!.. не, вот тот ещё дальше!.. О, вон-вон, смотри-и – видишь во-он, внизу, кусты ещё вздрогнули: вон он докуда доскакал... А у этого я вообще тринадцать прыжков насчитал – ты веришь: три-над-цать!.."
– Да осторожно, сам-то не скатись вслед за нами! – опасался Кирилл. – А то как бы, наоборот, камни твои прыжки не сосчитали!
Но, видать, кому суждено разбить ноги в автобусе, не упадёт с горы.
"Бог очень бережно хранит нас – как драгоценные сосуды... чтоб расколотить именно в нужном месте. Ни метром раньше, ни секундой позже!"
"Амбразура в башне", когда долезли, оказалась на поверку мемориальной доской в маленькой наскальной нише. Белели высеченные на чёрном имена двух разбившихся парапланеристов.
– Давно было... – задумчиво сказал Ромка, прочитав дату.
– Год моего рождения, – машинально отметил Кирилл.
"Вот тебе и портал..." – подумал он через секунду. И странное, казалось бы, бессмысленное, открытие мелькнуло в голове: "Меня ещё не было – а их уже не было".
Каждый рано или поздно находит в жизни свой портал. Или даже, как минимум, два: в начале и в конце.
На горе попадались даже мини-ущелья между отдельными глыбами и столбами.
– А-э... – кряхтя, вылез Ромка из самого сложного. – Смотри: я рождаюсь второй раз!
И ведь родился – кто же ему запретит! Где, как не на высоте, человек рождается в простор. Шустрый мальчишка, который отлично понимает, что он "прикольный" и что эта изюминка в нём почти всем нравится... и от сего осознания ведёт себя ещё прикольней: не то, что специально старается, а уж как-то так выходит – и для себя, и для друзей.
– Прикольно быть прикольным!
А за ним, далеко-далеко, в том небе, которое внизу, виднелись крохотные, как бакены, лодки, и крохотные, как лодки, корабли. «Глазастая» от судов река бесстрастно смотрела в небо.
– А гора курит сигару! – показал Ромка на чуть дымящий кораблик, зрительно будто уткнувшийся в их скалу (на самом деле до него было, наверное, полкилометра).
– А это блин на реке, – показал Кирилл на плоский остров.
– Не-е, не блин это! – возразил Ромка. – Это – заплатка, надо её отодрать. И реке будет просторнее, и... саму заплатку перешить на небо. Чтоб остров нашёл себя среди облаков. Как небесный замок Лапута.
– Блин, я согласен, что это не блин! – сказал Кирилл.
Кажется, сегодня они с Ромкой с полуслова понимали друг друга.
– А настоящий мир, оказывается, почти такой же интересный, как в компьютере! – подвёл итог Ромка.
Городок их был самый заурядный, но с высоты казался чудо каким красивым. Таким Ромка ещё не видел его с самого рождения. Да и Кирилл давным-давно, со своего детства, не озирал собственную «берлогу» сверху! И ведь почти ничего с тех пор не изменилось: машина времени в прошлое сейчас легко сработала, как портал того дяденьки! Даже на дальнем, давно уже накрывшемся заводике, всё так же, как «в древности» красовалась надпись «Слава КПСС».
– Знаешь, что такое КПСС? – спросил вдруг Кирилл.
– Э-э, – приложил палец ко лбу Ромка. – КПСС... – Крепость постройки Супер-Сталина.
– Вообще-то это Коммунистическая партия Советского Союза.
– Ну, по смыслу почти то же самое! – оправдался Ромка.
– Кирилл, глянь! Ну, вот где логика!? – позвал он через минуту.
– А что?
– Ну, вот жук ползёт-ползёт по травинке вверх – и травинка наклоняется под его же тяжестью, и он с самого её конца опять переползает на землю... так зачем же, блин, он лез!?
– Ром, у жуков нет логики.
– Но у нас-то логика есть! Мы же должны это как-то объяснить!
– А должны ли?
"По-моему, все люди живут либо по логике жуков, либо по логике, пытающейся объяснить логику жуков".
– Или вот назвали божью коровку – коровкой! Ну, это ж просто кто-то смотрел-смотрел, смотрел-смотрел до опупения – и решил, что она похожа на корову... Кому-то не лень было наблюдать, как она пасётся! Всякие там жуки, коровки – им ведь самим-то наплевать, как они со стороны выглядят, а человеку почему-то – не наплевать! Человек всё всегда сра-авнивает – что на что похоже... и чтоб всё маленькое было похоже на большое... и чтоб вот така-ая вот корова и во-от такусенькая букашка – всё одним словом! Это только человек так может.
Кажется, в эти секунды Ромка смотрел на мир глазами Адама, впервые дающего имена.
"Неужели и мы для Бога тоже – как эта букашка? Вот куда-то ползли по травинке шоссе. Вот куда-то бухнулись... Хотели вверх – но высота травинки ограничена. Бог, Тебе так же забавно наблюдать?"
– Если так по-научному рассуждать, то ведь горы – это практически открытые переломы земной коры, – решил вдруг блеснуть знаниями Ромка.
("Интересно, как бы он выразился сейчас – после своих нынешних "практически гор" в белых снегах бинтов!)
Творческий человек всегда интересен тем... что в нём есть интерес к чему-то. Его узнаёшь за версту в любом обличье, в любом возрасте. Он – свой человек. Для Бога и для всех неспящих людей.
Проснувшиеся проснувшихся видят издалека. Спящие ничего не видят, а только храпят. С ними невозможно общаться, потому в их сон мы всё равно не попадём, даже если б захотели. Нас для них нет. Творческий человек – это проснувшийся и видящий человек. И Кириллу в тот день показалось, что он проснулся на несколько часов. Что Ромка его почти разбудил. А сейчас?
"Да, вера у меня пока не так сильна, чтоб гора перешла "оттуда сюда" по моей молитве... но в памяти она вполне может перейти. Что и продемонстрировала сейчас, в больнице".
А что ещё было в тот Пустяковый День? Ах да, фокусы из книжки.
– Ты когда деньги будешь спать укладывать? А то они у тебя опять все на дискотеке! – выговаривала одна продавщица другой: видно, из-за того, что не все деньги были уложены в кассу.
– И какие у нас всё-таки творческие личности! – восхитился Кирилл. – Надо же было так образно сказать! Нет, с такими людьми мы непобедимы.
А на стёклах того же книжного магазина запомнились предостерегающие надписи: "Окна не открывать! Падают на голову!"
– Поразительная у нас страна: тут вообще ничего нельзя открывать – потому что всё неизбежно падает на голову! – заметил Кирилл.
("Мог ли я тогда знать, что мне... целый автобус упадёт на голову. То ли я на него упаду... – это уж как считать. Наверно, не важно. Ключевое слово "голова": всё остальное с разной скоростью вращается вокруг неё. И с разной силой по ней стучит").
Ромка частично уже потратил традиционную сумму в подарок от бабушки – "к окончанию учебного года". Но тут ему на глаза попалась роскошная "Книга занимательной физики или секреты домашних фокусов" – просто мечта для такого мальчишки! Денег немножко не доставало. Ну, Кирилл и раскошелился – без всяких ромкиных просьб, просто увидев, какими глазами тот смотрит в книгу... явно видит не фигу.
И уже дома подробно – с опытами! – они разбирали вдвоём содержание книжного сокровища. Всякие стоящие ни на чём – и висящие ни на чём! – вилки и ножи; "пьяные" алюминиевые банки, застывшие в позе Пизанской башни; перевёрнутые стаканы, из которых ничего не выливается (потому что воду держит всего-то крохотный листок бумаги, а его, в свою очередь, держит-притягивает вода) и т. п.
И теперь в голову Кирилла опять задним числом стучалось:
"Бог – такой же экспериментатор? Мы что – те же стаканы и банки? А всё Мироздание – книга, вроде той, что мы с Ромкой купили: живой сборник "прикольных" экспериментов... который Бог подарил Сам себе".
Но до чего же красивыми были некоторые эксперименты! Вот, например, ползущая радуга. Ставишь разноцветные точки фломастером на бумаге, опускаешь её краешек в воду (но так, чтоб вода самих точек не касалась) и – готово дело!
Столбики краски вместе с влагой расплывчато поползли вверх по невидимым бумажным сосудам. Они шевелились, как живые. Они соревновались в захвате бумажного пространства, ведя своё вертикальное наступление. Они расчерчивали свои беговые дорожки.
Казалось, быстро ползут вверх, стараясь не отстать друг от друга, семь змеек. Или струйки разноцветного пламени (от невидимого семиголового дракона?) почти отвесно вздымает откуда-то взявшейся сильной тягой. А может, это была ещё одна забытая дорога – её интерактивный чертёж.
Лист бумаги ожил. И проводил сейчас по своим капиллярам соки.
– Лист пьёт! – совершенно точно определил Ромка. И смотрел на него как на абсолютно живого: как только что за жуками наблюдал.
"Цветик-семицветик" из сказки: "Хочу, чтобы у мальчика выздоровела нога!.." Да, вот теперь, через 2 месяца, это стало актуально! Но уже нет того цветика-семицветика.
"Всё на свете стремится вверх – даже краски фломастера... И мы только что лазили – вверх... Жуки лезут вверх. "Забытая дорога" явно ведёт куда-то вверх... хотя бы это я ещё помню. Но мы же – не краски фломастера: нам иногда бывает очень тяжело туда... вверх! Мы какие-то тяжёлые! Нас явно надо от чего-то освободить, чтоб мы смогли... вверх! От чего? От нас самих? Нас от нас! Да, взять и освободить. Только как? Где те капилляры, которые поднимают в Небо?"
В тот День Пустяков Кирилл думал: «Вот ведь какой фигнёй занимаемся... А почему-то совсем не жаль „потерянного“ времени и сил! Может, оно вовсе не потеряно, а как раз наоборот. „Потерявший время своё ради друга сбережёт его, а сохранивший время своё потеряет его“... Откуда эта цитата – вроде, что-то знакомое?»
"Пустяки" составляют самую радостную суть человеческих отношений. "Пустяки" – это фейерверки, без которых и праздник не праздник. Всё непрактичное, не будничное, не шаблонное, не казённое в нашей жизни – это и есть "пустяки". Дружба, Любовь, Семья, даже Вера – всё высокопарное становится живым именно от пустяков.
Если благими намерениями вымощена дорога в ад, то может, вот такими "пустяками"... в обратную сторону?
Та самая дорога. Забытая.
Кирилл вдруг открыл для себя:
"Оказывается, когда мы делаем что-то по-настоящему хорошее, мы с изумлением чувствуем, что нет в нас источника этого хорошего, этого света: оно к нам приходит, и лично мы имеем к этому примерно такое же отношение, как к рассвету за окном. Но... зато уж точно от нас зависит – закрыться или не закрыться от этого рассвета, переждать его в погребе или выйти навстречу, на улицу. В мире нет заслуг – есть принятие (или не принятие) дара.
Слава Богу, что Ты хоть что-то доброе нам даёшь...
Но... если б только добрым у Тебя всё и ограничивалось!!!
(1).А. Макаревич
5. Отходы производства
Надлежало ли вам во имя Бога
говорить неправду и во славу Его
говорить ложь? Надлежало
ли вам быть лицеприятным
к Нему и за Бога так
препираться?
Иов 13, 8
А они хотят ночь превратить
в день, светом замазать
лик тьмы...
Иов 17, 12
В жизни каждого человека, как в жизни государства, бывают свои революции. Существование может годами, даже десятилетиями течь размеренно: иногда до полной рецессии, деградации! И вдруг какое-то внешнее событие провоцирует внутренний взрыв... только оглядываясь, уже задним числом понимаешь, насколько же давно он назревал! Революции бывают бархатные – и не очень. То, что произошло теперь с внутренним миром Кирилла, было революцией радикальной – и кровавой, в самом прямом смысле слова. «Царя в голове» (или, может, самозванца, лишь казавшегося таковым?) с маху вышибли, и установилась короткая, но полная анархия, за которой, по закону жанра, что-то должно было наступить. Какой-то новый строй. Совсем новый.
Свято место пусто не бывает.
Кирилл никогда не задумывался, что он любит Ромку (не было в жизни повода задуматься). Но сейчас при мысли, что у шустрого братишки раздроблены ноги... хотелось крикнуть Богу: "Ты-то куда смотрел, всемогущий, блин!"
Ему перебили голени – прямо как разбойникам, что висели на крестах рядом со Христом. Что разбойники первого века, что мальчик двадцать первого – получается, для Тебя, Отца, вообще нет разницы, кого мучить. Что Сын Единородный, что "сыны по благодати." – у Тебя все должны страдать. Заче-ем!?
Если человека казнят, он вправе хотя бы выслушать приговор. Узнать: за что? А если не за что, тогда преступник уже не он, а тот, кто наказывает. Так это выходит, крути не крути. За что казнить 12-летнюю девочку, за что перебивать кости или отрывать ноги её ровесникам – это уж совсем непонятно!
– Кому-то ногу ампутировали, а кому-то – веру. – высказал мысль вслух Кирилл.
– Это ты про себя говоришь? – услышал сосед.
– Может, и про себя. Нога у меня, слава Богу, на месте, а вот вера...
Самым колоритным соседом по палате был средних лет, интеллигентного вида "раб Божий Илия" (так он сам представился!), который даже в больнице вслух вычитывал утреннее и вечернее правило, да ещё почти постоянно читал псалмы и акафисты. Сначала он делал это громко, пока другие пациенты не заговорили в том духе, что, мол, "мы вообще-то в травматологии лежим, а не в психбольнице" – после чего чтение продолжилось уже полушёпотом... да и больные как-то понемногу приыкли, как к обычному фону.
В травматологию раб Божий Илия попал, как позже рассказал, "от сугубого поста" – то есть, конечно, не от самого поста, а оттого, что однажды от истощения упал в обморок на лестнице и очень неудачно ударился о перила и ступеньки.
– Болезнь или травма – это административный арест, который люди отбывают по приговору Судьи Небесного, – сказал Илья. – А если дольше – это уже серьёзный уголовный срок, это уже за тяжкие преступления против воли Божией. Иногда – пожизненное заключение. Иногда – казнь. Каждому своё! Он хорошо знает, кому что дать.
Кирилл подумал: "А может, "раб Божий" прав? Может, в мире есть какой-то Палач в прямом смысле слова: бьёт, убивает, отрубает конечности... Четвертование, колесование... – полный набор услуг".
– Да детям-то за что!?
– Он уж зна-ает за что! Может, смеялись за трапезой. Может, рассеянно стояли на службе или баловались. Разговаривали во время службы – это уж наверняка! Или – выходили из храма до конца службы. Может, накануне плохо молились. Не вычитали полностью утреннее-вечернее правила. Наверняка уж, играли в телефон в автобусе, а поездка-то – паломническая. Тут не играть, тут молиться надо... Да мало ли чего ещё! Современные дети грешнее нас, поверь мне! Если мы их не бьём, тогда Бог их бьёт... И вообще, я тебе скажу, ваша авария произошла оттого, что ехали в группе неверующие люди – вот Он и наказал!
– Всех!? Прямо совсем всех!?
– Всех! Потому что даже если и были Христовы люди, поехали-то они всё равно с неверными – и тем самым тоже осквернились... Не может быть никакого общения у верных с неверными – разве только для проповеди, и то обличающей! Для обличения заблуждений общаться ещё можно (вот как я сейчас с тобой говорю! только для этого!), а так... ни за общий стол с ними не садиться, ни в общих делах никаких... Это же люди геенны! она для них уготована! Она – их дом от начала! Вот ты вот удивляешься, как это Бог в этой жизни так наказывает... Да если б ты только знал, что там для них уготовано!.. да ты б от такого знания не ел, не спал!.. а только б до самой смерти всё, не вставая, на коленях стоял и молил, чтоб Он тебя к ним не причёл, а уж как-нибудь, молитвами святых старцев, помиловал. Сами-то себя мы уже никак не отмолим – потому что уже последние времена! всё, кончилось время отпущения грехов! теперь уже даже исповеди Господь Бог ни у кого не принимает, по-оздно!.. Но есть ещё несколько великих старцев, которых Господь слушает: вот они имеют власть на земле прощать грехи. А остальные люди – это отходы производства! Я же сам – инженер. Знаю, что безотходного производства не бывает. 99 и 9 десятых процентов людей – это необходимые отходы производства при акте Творения. ("Получается, у Бога самый низкий КПД из всех когда-либо известных живых существ или машин, – подумал Кирилл. – Если бы Бог был такой... тогда это был бы уже не Бог!") Господь так запланировал изначально. Я тебе ещё раз прямо скажу: у вас в группе точно люди неправославные... не настоящие православные! И неправославные дети: то есть крещёные, но... неправославные! Вот неправославные и всё!
Илья красноречиво развёл руками.
Кирилл разозлился:
– А насколько православны или неправославны вот эти деревья!? Насколько православны или неправославны вот эти дома!? Дети по-вашему – неправославные!? Да они все – Божьи. Все! Как этот мир.
– Ты вот лучше почитай-ка Псалтирь – она даёт утешение душе, – перевёл разговор Илья.
– Спасибо, я и так уже хорошо утешился...
– Зря-зря так говоришь! От лекарства отказываешься! Кто читает Псалтирь, для того проясняются пути Божии и от ропота ничего уже не остаётся.
– Мне бы сначала в своих путях разобраться.
– И в них разберёшься! А я тебе помогу... Я знаю, многие из молодого поколения не понимают древних текстов. Мол, всё это было давно и не про нас! А я тебе на практике покажу, что Псалтирь всегда современна! Я вот тут сам написал... по Божьему вдохновению, когда очистил свой ум чтением той Псалтири. Небесными молитвами святого царя-псалмопевца Давида и святого благоверного царя-великомученика Иоанна Васильевича Грозного, Помазанника Божия, дал мне Бог крестную силу и благодать написать... новые псалмы. На вот почитай, просветись – многое и в вашей истории станет более понятно... я даже скажу: ясно, как день!
Делать в больнице всё равно нечего – хронически нечего! – и от этого-то самого "нечего" Кирилл неожиданно для себя вдруг согласился полистать огромный рукописный фолиант новоявленного псалмопевца.
"Господь мой и Бог мой!
Ей, Господи, великий в силах, услыши моление служителя Твоего верного, раба Твоего Илии – одного из седми тысяч оставшихся верных. Доколе будешь Ты, Многомилостиве, терпеть беззакония грешных, заполонивших землю Твою и поднебесную? Гнев Твой, Господи, приближается и не будет ему конца. Ты, Господи, ужасный в праведном гневе Своём и страшный паче смерти и паче всяких ужасов для грешников и беззаконных и всех не страшащихся Тебя и не соблюдающих в страхе и трепете волю Твою святую. Ты, Господи, щедро вознаграждующий верных и люто наказующий и истязующий паче всякой меры грешных во аде. Кто устоит против гнева Твоего праведного и святого! Или кто не падёт ниц пред Лицем Твоим, великим и ужасным в гневе, от которого горами захотят укрыться грешные в день Судный, и не укроются! Кого не смелют жернова Твоей кары, священной и справедливой, когда приидет её час! Ты, сосчитавший все власы на главах людей и все грехи в уголках их душ, и записавший всё сие в великую Книгу истязаний. Ты, не жалеющий ни малого, ни большого, ни раба Твоего единого, ни страны целой или народа, не хранящих Заповеди Твои. Молю Тебя, Господи, великий и всемогущий, приблизь Свой день и час и покарай, как только Ты Один можешь карать, в день и час Твой, и люто покарай и замучай всех грешных и неправедных, и неверующих в безумии своём, и всех маловерующих, и всех иноверующих поганых и отвратных не познавших Тебя, ибо ад – их дом от начала, и всех неправославных, и всех православных лишь по имени, но не по духу и делам, и всех нерадивых пред Тобой, и всех не постящихся и не молящихся Тебе в превеликом трепете и страхе и почтении пред Тобою, и всех, нарушающих даже малейшую Твою заповедь. Ты, праведный и нелицеприятный и милостивый Судия, обреки их на муки вечные, обетованные Тобой. «Да погибнут грешные, а праведницы да возвеселятся». Да будут гореть неправые, по заповеди Твоей, в вечном пламени и в алом озере из серы и вечно истошно вопиять Тебе из бездны кромешной, уготованной им и диаволу и всем аггелам его, и безответными останутся все вопли и крики их и стенания и извивания и молча и праведно будеши взирать Ты с небес на горение и муки неправедных и не верных Тебе. Кто неверен – тот да горит вечно, как головня. И да будет дым от их телес вечно возноситься к Престолу славы Твоея, якоже от кадила. И да будет от сего вящая слава для Имени Твоего Святого и радость для праведных, и да будет вечно торжествовать на земле, и на небе и в преисподней справедливость Твоя. Да не пощадиши ты из них ни младых, ни старых, а некрещёных всех даже во младенчестве отправиши во ад. Ибо для всех неправых уготовал Ты единую вечную геенну, и век преидет, а геенна не прейдёт и да будет всё по слову Твоему святому! Гнев Твой, Господи, начинается, и не будет ему конца..."
Кирилл прервался. Да уж! Что сказать? "Есть у революции начало, нет у революции конца" – вспомнилось ни к селу, ни к городу. Но, может, это просто такое "традиционное" начало, а дальше пойдёт что-то другое? Ведь не мог же Илья написать 400 страниц сплошь такого текста... Перелистнул наугад.
"Ей, Господи Вседержителю. Да разберёшь и разрежешь ты их по суставам, каждого грешника и каждого иуду, ибо в каждом суставе их – грех, да расчленишь Ты их по кускам малым и кускам от кусков на Великом и Страшном Суде Твоём за все дела их неправые и скажеши ты им громко, подобно голосу вод многих: встаньте ошую от Меня, рабы лукавые, изначально, от рождения, обречённые на муку, ибо прознал Я про все дела ваши, прежде чем вы родились. И поволокут их Ангелы Твои небесные, по дороге истязуя и терзая их и воспевая хвалебную песнь премудрости Твоей великой и Твоему милосердию всехвальному и Имени Твоему Всесвятому. И Серафимы, и Херувимы Твои восхвалят Тебя, волоча и вострясая грешных, и воспоют победную песнь: «Светися, светися, Новый Иерусалим! Свершился Армагеддон!» И возвеселятся все 144 тысячи праведных одесную Тебя и воссмеются. А триллионы неправедных в лютом мучении восплачутся и возгрызут свои кости. И будет плач и скрежет зубов. И не будет им нигде укрытия от гнева Твоего святого. И глаза их от мук будут вылезать из орбит, и телеса потемнеют и скукожатся от пламени, и языки кровавые обвьются вокруг шей и воскликнут они громким голосом, осипшим от мук: «Господи, Господи!..» – и ответишь Ты им, праведный Судия: «Не всякий, восклицающий : господи, господи – наследует Царство Моё. Идите в огнь вечный, слуги сатаны». И взвоют они и в бездну посыплются с криками. А бездна от воплей их возрокочет и возгрохочет и возбурлит и их поглотит".
Кирилл ещё перелистнул страницу:
"Лют Ты, Господи, в гневе Своём. Судия и Палач Ты в одном Лице Твоём Святом, и Великий Мучитель неправедных, дивно искусный в мастерстве Твоём наказующем и истязующем. Бич гнева Твоего святого, распростёртый на всю Вселенную, да не престанет бесконечно опускаться на главы и рёбра грешных и вопли их, всесожигаемых и забиваемых, да не престанут услаждать Твой слух, а треск их костей и шипение всесожигаемой плоти да будет аккомпанементом..."
"С ума!.." Далеко там ещё до конца или хотя бы до другого раздела? Посмотрю хоть страниц через 10, что ли.
"Власть Твоя, Боже, в истязаниях более, нежели в чём другом проявляется – в истинной полноте своей превеликой. Ибо о какой полноте власти можно было бы говорить, если б ты не истязал. И всякий мог бы сказать тогда во грехе своём, будто власть Твоя неполная и Ты будто бы не всё можешь. Можешь убить, но не можешь, например, мучить без меры всю Вечность. А Ты можешь и делаешь – и являешь нам то, к истинной радости всех праведных и жаждущих справедливости. Ибо власть истязать – есть власть превыше всякой другой власти во Вселенной, и власть Божия только такой и может быть, ибо она есть – полнота и неограниченность. Всякая другая власть ограничена и только власть Истязателя не ограничена ничем. Сия-то есть власть вечная над душою и над телом в равной мере и не будет и не может быть конца сей власти. Власть миловать ограничена милосердием, а справедливая власть истязать не ограничена ничем. Власть миловать ограничена временем, ибо вот – Ты помиловал, и он, грешник, уже свободен, и карающая власть Твоя над ним Тобою же самим ограничена. А разве должна власть Божия пременяться от времени?
Истязания и ад, паче всего другого, являются доказательством Твоего истинного всемогущества. И Истязание – есть Всевластие, без которого Господь не был бы Господом, ибо не был бы Он всевластен. От ужаса пред тобою вся Земля вострепещет, почуяв бич Твой святой на спине своей, и взвоет, как живая.... Ты – великий Истязатель рабов неверных, и гневу Твоему нет конца и послабления, и не будет. И за это я Тебя, Всемогущего, восхваляю".
Ага, понятно! Ну... страниц через 20:
"Ад – вот чего я молитвенно пред Тобою желаю всем грешным, ибо да будет каждому своё. И ещё желаю созерцать с облаков Твоея славы мучения грешных, ибо отрада праведных – видеть справедливое наказание грешных, и, нет больше тоя отрады. И Ты даруешь эту отраду всем праведным Твоим. И для них Ты сделал безпрестанность этих наказаний, дабы нам их созерцать. Ибо как для Тебя это великая отрада, так и для праведных Твоих – равно отрада. И чрез сию общую отраду мы в Тебе пребудем, а Ты в нас, по обетованию Твоему. И это нас соборне объединяет.
Ибо что может быть отраднее – слышать вопль грешных, уже не могущих согрешить! Что славнее такой справедливости истинно Божественной, ибо грех истребляется Тобою с лица земли. А под землёю грех паки и паки истребляется, ибо если и у людей в тюрьмах именно подземелья – места мук, то тем паче у Тебя под землёй – место мук, дивно Тобою устроенное. Мук таких, что и не изобретёт земной палач, а только Ты можешь, Судия и Палач небесный, Единый могущий мучить так, что от мук и болей не умирают и не впадают в безчувственное безпамятство, а ещё больше мучаются. Ты изобрёл это, Господи! И за это Тебе слава во веки".
6. Лампады из-под тёмной воды
Вот идут с образами – с образами незнакомыми
Да светят им лампады из-под тёмной воды.
Б. Гребенщиков
-Это же гениально! – воскликнул Кирилл. – Гениально и просто. Как деревенский сортир – гениальное творение архитектуры...
Илья что-то ему говорил, но... Кирилл уже ничего не слышал от звона в ушах, мучительно склонившись над тазом.
Сегодня головная боль по-своему очень гармонично сочеталась с кружением и тошнотой, затягивала в липучий кровяной водоворот и давала понять, что ты сам – его часть. Тянули куда-то вниз ставшие вдруг очень тяжёлыми мозги (и нет в мире ничего, кроме них!) – это теперь не тот орган, которым думают, а тот, который мешает думать! Мозги очень мешают! Они мешают – и их мешают...
Кажется, как будто мозг там, внутри, вращается, как галактика.
Господи, зачем мир потерял верх и низ? Я ж не на орбите, я ж не в невесомости...
Странно: голова, вроде, и небольшая часть тела, а когда она болит, её много. Но самое-самое странное – думать столько времени головой о голове! Органом, которым думают, каждую секунду думать об органе, который думает... Бред, запутаться можно! Да это и есть бред! Это я о голове не думаю – это я её чувствую. Но нельзя же чувствовать, не думая. Её много, слишком много! Она большая, её много и она гудит и думает... Она гудит, потому что большая и больная...
Лучшее средство от головы – топор. Потому что топор не может болеть, а голова может. Лучшее средство от топора – голова. Потому что топор не может думать, а голова может. Вот не думал, что от думанься может тошнить. Но ведь это не голову тошнит, это же меня тошнит. Странно – какая тут связь! Где желудок, а где голова?
Вот ведь не здраво, не здраво! когда голова болит-думает вместо того, чтобы не-болеть-думать. Или не-болеть-не думать. Главное – не болеть! Не болеть... не думать... не тошнить...
Боль тупо и всесильно царила в голове и в мире... и близкая авария, и дальняя война: Украина, край, кройка, кровка... – всё казалось равно тупым, рваным и нереальным, просто сейчас именно эта нереальность стала более реальной, чем явь. "Да мы же все просто сместились за грань. Мы мы с каких-то пор стали жить по законам кошмара. Бог просто перепутал два мира с точностью до наоборот и поместил нас всех... в то, чего нет".
Боль, оказывается, уже изначально заложена в человеке, как взрывная сила в снаряде. Нужен только детонатор. Вся система из миллионов болевых рецепторов мигом превратит потенциальную энергию в кинетическую. Всё до того тщательно продумано, предусмотрено Конструктором, что можно подумать, человек – это просто мощнейшая электростанция боли. Чернобыльская АЭС.
В слове "больница" (по правилам языка) надо бы поменять ударение и говорить: "бОльница" – примерно как "сахарница", "мыльница", "чернильница": в общем, то место, где находится боль. Куда она со всех концов свозится, собирается, хранится... Где её – до крыши и выше! Где и люди – не люди, а единицы боли. То, чем её измеряют. Где и разговоры – всё о ней, родимой.
Вот детская больница – это, пожалуй, именно что больнИца. А взрослая больница – скорее, бОльница.
Кирилл между делом вспомнил, с каким удовольствием раньше – в школе да и на первых курсах – пропускал занятия по самой классической причине: "болит голова..." Тогда он, оказывается, не знал, КАК болит голова! Как это бывает. И что это вообще такое. Нет, он тогда не притворялся: он и вправду думал, что вот это вот и есть – головная боль!!! Избалованное человечество наивно называет головной болью свою фантазию о головной боли. Испытали её немногие – остальные только слышали... и в блаженнейшем неведении полагают, что испытывают её почти каждый день. Дай им Бог так и остаться в этом неведении!
"То, что со мной было раньше, так же можно назвать головной болью, как лужу – морем. А вот теперь я вышел в открытый океан! И как же здесь штормит-то!"
Если и есть на свете чудовища, которых нельзя увидеть, но можно ощутить, то головная боль от сотрясения мозга – одно из самых мерзких чудовищ. Это какое-то воплощение всемирной тошноты. Весь мир – огромный кровоподтёк, который давит на тебя. Он то ли мучает, то ли сам мучается... то ли – и то, и другое. Представьте синяк, который живой, самостоятельный и при этом ещё вездесущий. Когда болит голова, болит мир. Голова помещается в мире – но и мир как-то помещается в голове. Мир ударил в голову – но ему-то самому от этого разве лучше стало?
