Текст книги "Верховный Издеватель(СИ)"

– О, это целое искусство! – Марина даже вдохновилась от воспоминаний. – Однажды мне довелось беседовать с человеком, который математически доказал, что конец света будет 21 июня 2010 года: "Понимаете, ведь это очень просто, ведь 21 и 2010 – это одно и то же число! Это же совсем просто! Вот только убрать два нолика в номере года – и получатся абсолютно аутентичные числа. Нули же – для маскировки. А мы маскировку уберём. Зверь сделал маскировку, а мы её ликвидируем. Нолики что означают? Ведь конец – это ноль. Согласитесь? Да? Правильно? А «июнь» – это «ноль шесть». Как мы пишем вкратце? 21.06. Ноль указывает на шестёрочку, которая – за ним. Шестёрочка! Во-от она, спряталась... а мы нашли. Потому что Бог просветил! А теперь прибавим два к одному".

– А зачем два к одному прибавлять? – сощурился, ничего не понимая, Ромка.

– Вот и я его спросила. А он сказал: "Ну, как же вы не понимаете! умная женщина! Только что ведь считали: 21-е июня, то есть – 21. Два и один. Два к одному прибавьте – что будет? Три. Значит, три шестёрки вместо одной. Ноль и за ним – не шесть... а – шестьсот шестьдесят шесть! Теперь вам понятно?" «Теперь мне всё понятно», – сказала я тогда. И во взоре у него светилась – такая потрясающая логика! Абсолютная. Гениальная по смело проведённым линиям. «И параллельные его пересеклись...» Да простит меня покойный Лобачевский! Шизофреническая логика – это когда одни связи разрушились, а другие сами, немыслимыми зигзагами, выстроились на их месте. Без логики никогда ничего не бывает. Без логики никогда ничего не найдёшь – тем более, конец света. А с логикой всегда всё найдёшь. Даже то, чего нет. «Понимаете, это будет – 21 июня в 6 часов 6 минут и 6 секунд», – добавил он. А вам не доводилось встречать таких людей?

– Доводилось, – вспомнил Ромка человека на велосипеде. И рассказал о памятной прошлогодней встрече. Разговор плавно свернул на всякие сумасшедшие темы.

– Кирилл, а вот ты можешь с умным видом сочинять какую-нибудь чепуху? – спросил вдруг Саша.

– Ой, не отвлекайте меня чепухой, я сейчас думаю над одной очень важной проблемой. Самой актуальной для человечества.

– Какой?

– Я вычислил, что если кот и код различаются только одной буквой, то «кот» – это закодированное слово «код».

– Че-го?

– Да, я серьёзно. "Кот" – это закодированный символ всепобеждающего времени. Тянуть кота за хвост – это значит, тянуть время. И как кот не позволяет безнаказанно тянуть себя за хвост, так время никогда не позволяет себя тянуть за хвост. Бросить что-то "коту под хвост", это значит, бросить какие-то возможности под хвост уходящему времени... И заметьте: Чеширский Кот всё время улыбается. Улыбка Чеширского Кота – это снисходительная усмешка времени над вечно спешащими и вечно ничего не успевающими людьми. А ещё у Пушкина – это же ему просто как гению открылась Священная Книга Времени: "И днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом". Во-от! Кот-время – это часовой дуба жизни! сторожевой пёс всех тайн мира! охранитель миропорядка! Видите, он "ходит по цепи" – то есть время подчиняется своим непреложным законам, таким же прочным, как цепь... и в то же время оно заставляет всех остальных тоже этим законам подчиняться. Никто ничего не сможет "без времени" взять с этого "дуба" мироздания. Кстати, отсюда пошло мудрое народное выражение "с дуба рухнуть": это откровение о судьбе тех, кто нарушил миропорядок и выступил против "учёного кота". Они обязательно рухнут в бездну. Просто гарантированно! Далее, по Пушкину: "Идёт направо – песнь заводит, налево – сказку говорит". Значит, если время идёт по тому линейному вектору, как мы привыкли, – от прошлого к будущему, то есть «направо», – вся жизнь складывается последовательно и рифмованно – как песня. А если вектор времени сместить в обратную сторону, то это будет уже сказка, фантастика, фэнтези. И далее... лай собаки на кошку – это лай неожиданных обстоятельств, которые иногда ускоряют течение времени. Но, в то же время, эти обстоятельства не являются полностью иноприродными по отношению к времени, так как и собаки, и кошки относятся к одному классу млекопитающих...

– Слушай! по сравнению с тобой тот "математик" отдыхает! – оценили ребята.

Закаты бывают разные: мягко-умиротворяющие и грозно-тревожные. Такого тёмно-багрового полыхания, какое явилось в тот вечер над свинцовой ширью череповецкого залива, давненько не бывало! Особенно грузно маячило одно огромное облако. Казалось, его накалили, и оно, сизое снаружи, пышет изнутри – может, в нём тысячи градусов температуры! Вот сейчас немного снизится, тяжко проползёт над землёй и испепелит-удушит всё. Или из его багровых недр просыплется пепел и вулканические бомбы. Марина сказала:

– Это прямо как огненная туча из жития св. Прокопия Устюжского. Было такое загадочное природное явление – необыкновенная туча, из которой сыпались раскалённые камни, – оно и в хрониках зафиксировано и в народной памяти осталось. Кажется, это было в 1290 году. Я когда-то была в Устюге. Люди верят, что «туча гнева Божьего» миновала город только благодаря молитвам блаженного Прокопия. Местные жители до сих пор ещё ездят на поле около города, оно называется «Тучей»: собирают там ни на что не похожие оплавленные коричневые камни. Один такой камень подарили мне. Если б рядом были вулканы, всё бы сразу стало понятно... Но ведь действующих вулканов в окружности нескольких тысяч километров не имеется. Кстати, здесь, под Череповцом, тоже Вологодская область – и Устюг к ней же относится.

Кирилл слушал и внимательно всматривался в небосвод. В определённый момент заката все цвета стали поразительно похожи... даже не на огонь, а на то, как его изображают на фресках. От этого и само небо вдруг показалось древним-древним... и обветшавшим, как свод заброшенного храма. Вот-вот треснет и обвалится. Много таких багровых красок бывает в сюжетах Апокалипсиса – обычно в западной галерее. А Вечер – это и есть западная галерея Дня.

А сзади маячило вулканическое зрелище дымов Череповца. Уже и берег давно исчез, плескалось до горизонта Рыбинское "море" – а трубы, провожая их, росли прямо из безбрежной воды, и дым стоял в небе сам по себе. Словно он ниоткуда не взялся, а был здесь вечно.

В другой стороне линия слияния бесконечной воды с бесконечным небом медленно, но неуклонно тянула корабль к себе, как магнит притягивает крошечную металлическую стружку. И солнце прощалось за кормой, всё никак не решаясь сделать последний прыжок в бездну и расстаться. Это ему было почему-то трудно, словно оно боялось, что оно никогда уже нас не увидит. Алая дорожка тянулась по свинцовой воде, как бы оставляя последний шанс эвакуироваться с уходящего в никуда корабля.

За бортом плескалось искусственное море со зловещей историей. Полтораста тысяч человек в своё время выгнали с насиженных мест чтобы только его наполнить. Уничтожили целые города. Ни одна страна мира никогда не затопляла в таких масштабах свою территорию! Может, действительно, всё это сотворил... фараон? Это же явно его эстатика! И его идеология.

Наш девиз – четыре слова:

тонешь сам – топи другого!

Но поскольку он, в какой-то степени – это и есть мы, то и топит он нас! Мы топим нас... Нашими руками топим, поганим и уродуем свою землю, потому что с ним по-другому уже не можем! не умеем!

– О! Зырьте! Драконы над нами! – подскочил вдруг откуда-то Саша.

Багрово-сизые, пламенные и, одновременно, густо-тёмные, они тяжко ползли по небу. Это был не полёт, а шествие. Демонстрация мощи. Игра мышцами и огнём. Они охотились за солнцем. Проглатывали его – но не успевали переварить.

Безобидные утренние зверюшки превратились к вечеру в марширующих на параде монстров.

Но вот на следующем этапе этой же мифологической зари драконов вдруг вытеснили могучие огнекрылые херувимы. Они без боя взяли небо и обступили мир. И всё замерло в ожидании... чего? Волны слабо шевелились под кораблём – но будто в каком-то совершенно безвременном пространстве. Всё не так, как обычно!.. А что?

"Ныне суд миру сему"? Неужели?

Чем ещё объяснить этот странно сжавшийся огромный мир и странно сжавшееся в такт ему сердце? Что-то будет?

Облака только кажутся премудрыми херувимами – на самом деле, они знают ещё меньше нас. Господь не посвятил их, как и нас, в свои планы.

"Почему-то в прошлом году перед аварией было... куда спокойней на сердце!"

– Смотрите – облако-скат! – показал вдруг Ромка. – Сейчас из него ка-ак посыплются электрические разряды – как он всех нас "обстрекает"!

Хвост "ската" с шипом на конце, видно, нарисовал когда-то пролетевший самолёт, но сейчас инверсионная полоса уже прочно срослась с облаком и стала смотреться чем-то естественным. Естественно-ядовитым...

Когда солнце наконец коснулось водного горизонта, мироздание просквозил совсем уж фантастический по яркости крест. Вверх ударил красный луч. Вниз до самого корабля протянулась по воде мерцающая, как иллюминация, дорожка. А по бокам тяжко прижатый тучами свет растёкся ровно вдоль горизонта – вот и поперечная перекладина закраснелась! Огненный крест соединил воду и воздух...

Кирилл растерянно остановился на носу корабля, будто понял, что закатное солнце – это красный светофор, и дальше нельзя. От странных, каких-то фантасмагорических мыслей его вновь отвлёк Ромка.

– А я придумал фильм! – выдал он.

– По мотивам фресок? – спросил Кирилл.

– Нет, по мотивам... психов. Называется "Психиатричка – за углом".

– Хорошее название.

– Фильм начинается так... – немедленно перешёл к изложению Ромка. – Интеллигент, такой "ботан" в очках, идёт по улице и спрашивает у одного человека: "Как пройти в библиотеку?" А тот огромный-огромный стоит к нему спиной и что-то рассматривает – а тут поворачивается, смотрит на него так упёрто [Ромка изобразил] и отвечает медленно-медленно, басом: "Психиатричка – за углом!" И тут же хватает "ботаника" и тащит. "Куда вы меня!? куда!?" – "В психиатричку!".

– Ужас! – прокомментировал Кирилл.

– Потом по ходу фильма оказывается, что несколько психов сбежали из психбольницы – и конечно же, сразу решили организовать свою психбольницу. Только там уже они – врачи, а их пациенты – это вообще все остальные... ну, то есть все мы! Так они людей на улице поодиночке отлавливают и тащат лечить. Если те сопротивляются, они их называют буйными! А в кабинете сидит «главврач», такой ма-аленький-маленький, хлипенкий-хлипенький шибздик (но все эти большие, толстые его слушаются!) И он каждый раз так довольно потирает руки, хихикает и быстро-быстро так тараторит: «Поздравляю! Вы попали к нам в психьятрищку! У нас самая лучшая в мире психьятрищка!.. В психьятрищку вас! в психьятрищку! Я давно говорил, что всех вас надо в психьятрищку! Я – Верховный Психиатр! Я наделён чрезвычай-ными полномочиями! Я имею право всю страну отправить в психьятрищку! Да что там страну: весь мир – в психьятрищку! Всю Вселенную – в психьятрищку!»Ну а потом... потом, как всегда в фильмах, появляется супергерой, на которого они по ошибке напали как на «пациента»... он долго сражается с психами-врачами, и наконец их побеждает... и всех-всех освобождает!

– Знаешь, мне показалась интересной сама идея, что сумасшедшие держат в плену и "лечат" здоровых, – сказала Марина. – Чем тебе не "краткий курс" всей человеческой цивилизации! Антоний Великий ещё в III веке предсказывал времена, когда почти все станут безумны – а тем немногим, кто остался нормален, будут говорить "ты безумствуешь!"

Кирилл записал мелькнувшую мысль, чтоб не забыть – в телефон, где у него с недавних пор было что-то вроде словарика терминов:

"Верховный Психиатр (он же Верховный Псих). Лечит всех от здоровья".

Номер его Кирилл, кажется, знал – хотя звонить не собирался. По-моему, номер трёхзначный...

Кстати, символично, что... с безумием со времён Чехова ассоциируется палата N 6.

– Да, фильм вполне можно было бы снять... – серьёзно сказал он Роме.

Ему вдруг вспомнилось, что вчера рассказывали на экскурсии про Белозерск. Нынешний город с XIV века, оказывается, стоит километрах в 20-и от прежнего места, потому что тот, древнейший Белозерск, как говорится в летописях, весь, до последнего человека, вымер от чумы! Вот такая была эпидемия... точнее, пандемия! А если представить себе... что теперь уже не чума, а сумасшествие – тоже «пандемия», и тоже все, «все до последнего человека» заразились. Разве безумие – не заразно?

Например, то, что описано в Апокалипсисе – это тяжелейшая психическая болезнь всего мира. Точнее, самая финальная часть хронической прогрессирующей болезни. Апокалипсис – это образцово заполненная медкарта пациента с подробным и точным описанием симптомов.

Там всё – белая горячка, всё страшненько, всё "укройте нас холмы и горы!" Кто-то в болезни прячется под стол, но целому миру стола уже маловато. Нужны целые горы. Страх перед Богом переходит в восхищение Зверем. Характер восхищения тоже совершенно бредовый: "Кто подобен зверю сему!?"

Весь смысл в том, что люди уже настолько окончательно и бесповоротно перепутают Бога и дьявола, что именно Отца-то и будут панически страшиться – а у Зверя искать "защиты" от Него. Это – последняя надежда всех больных людей: мировой суицид из-за страха.

И снова тихие слова Марины возвращали Кирилла в мир... не-сумасшедших.

– Я так люблю, всякий раз, как выпадет время, вести с Ромкой "вечерние философские диспуты"; это мы их так в шутку называем. Мне кажется, родители, которым "некогда" (а, честнее сказать, неинтересно) поговорить со своими детьми... рано или поздно их потеряют... или уже потеряли. Тот, с кем тебе не о чем поговорить – не сын тебе! К счастью, на теплоходе время не то что "выпадает" – его здесь сто-олько... вот как этой воды за бортом и неба над мачтами! Вечером мир, погорев, отдыхает от суеты – и готов ответить на очередную пару вопросиков, которые мы ему не спеша зададим. Он задумчиво поморгает так звёздочками вверху и бакенами внизу – и что-нибудь нам опять о себе расскажет. А мы, чтоб его не смущать, опять притворимся, что беседуем не с ним, а только друг с другом. Так и нам, и ему будет легче. И кстати, если спросишь его, когда он там надумал кончаться, он только засмеётся и скажет: «Ну, это уж вы совсем с ума сошли!..» Очень советую любителям такого вопроса выйти вечером на палубу теплохода... и послушать этот беззвучный радостный смех. Заодно и самим посмеяться над собственной чепухой. Говорят, счастье осознаёшь лишь задним числом: вот, мол, тогда-то оно, оказывается, у тебя было... Неправда! Иногда чувствуешь его вот прямо здесь и сейчас... и не узнать в лицо невозможно. У счастья всегда есть имя... Счастья без Имени никогда не бывает. Это всегда или человек, или Тот, Кто выше. И лицо, и имя мне давно знакомы – вот уже 12 лет.

– О, мам, бакен тебе влетел, как искра, в одно ухо – и из другого вылетел, – сказал Рома.

– Я бессмертная! – сказала Марина. А Кириллу вдруг вспомнилось: "Жив Бог и жива душа твоя, не оставлю тебя!"

Безбрежный вечерний мир летел навстречу теплоходу и нёс на своих крыльях необъяснимое счастье. "А впрочем, почему же необъяснимое!.. – подумала Марина. – Я жива и это всё мне. И все сынишки мои живы и это всё – нам. Вам не доводилось пьянеть от общества собственных детей, когда вы вместе чем-нибудь развлекаетесь? Мир такой бесконечный, а тут мальчик такой маленький, живой – и вы вместе... Нет, словами это невозможно!"

– Мам, а ты сама-то веришь в конец света?

– Ну... с одной стороны, что имеет начало, имеет и конец! – ответила Марина словами "Матрицы". – А с другой: "И никому нет конца, даже тем, кто не с нами..."

– "...Наша песня с Тобой в облаках", – радостно продолжил Рома любимый текст ДДТ.

Звёзды в размывах облаков стали теперь настолько крупны, что отражения некоторых отчётливо гнулись на волнах. Упали прямо в воду! И начали расползаться-таять...

– Мам, а почему звезда, которая упала и отравила воду, называется – Полынь?

– Ну... горькая потому что!

– А разве звёзды могут быть горькими или сладкими?

– Это уж тебе лучше знать, сочинитель ролевой игры!

– Ну, эту-то ролевую игру, – показал Ромка на мир, округло разводя руками – ...её не я придумал!

– Да уж не ты, не ты! не буду тебя зря наказывать!

А сама подумала:

"Да, вот огромная ролевая игра, в которой смысл – добраться до Бога и стать во всём подобным Ему. Ему надо, чтоб мы все её прошли. Все! И любой ценой! Как только это произойдёт, наступит «Гейм овер», игра кончится – и начнётся реальная жизнь... которую никто из нас не знает, потому что никто никогда не видел! Знаем только, что там хорошо и всё настоящее... Стоит ли тогда бояться всех этих игровых звёзд, всадников, чаш гнева, ангельских труб... когда знаешь, что за ними – настоящее!"

– А я придумал: звёзды будут и кислыми, и сладкими, и горькими, и солёными... Я сегодня вообще займусь небесной... не астрономией, а гастрономией и изобрету рецепт... главного зелья для всей финальной части игры!

– А разве на тех фресках есть такой сюжет?

– Есть! Называется "Точило гнева".

– Что ж, звучит вполне фэнтезийно!

Точило – это каменное углубление, в котором в древности давили виноград для получения вина. В Апокалипсисе оно упоминается в главе 14 – в символическом значении: "И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград свой на земле, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий". Но на фресках все символы – зримы, буквальны. И потому «Точило гнева Божия» – излюбленный и распространённый мотив оформления церковных галерей... в том числе, конечно, церкви Ильи Пророка. Златокрылые ангелы старательно топчут в точиле виноград для получения «вина ярости». Чтоб потом наполнить им «чаши гнева Господня», которые, шипя, изольются на Землю...

5. Рецепт гнева

Как смеялось небо...

а потом прикусило язык! (...)

И горел погребальным костром закат И волками смотрели звёзды из облаков.

В. Цой

Мир, в котором мы живём

– как репетиция ада.

Виль Мустафин

Что будет, если небо вдруг окажется нёбом, и мы почувствуем себя в чьей-то огромной пасти. Вот тогда-то наш сон закончится – но будет уже поздно:

– Боженька, боженька, а почему у тебя такие большие зубы?

– А чтобы съесть тебя, крошка!

Ангелы взяли из рук Бога серпы и начали срезать виноград, а потом подносили и полными корзинами ссыпали в точило, где его месили другие ангелы. И лес золотых крыльев над каменным кругом, похожим на очаг, казался огромным костром.

"Ш-ш-ш!" – яростно шипел перебродивший сок.

"Зачем Богу столько вина!? Ну, столько-то – заче-ем!" – невольно округлились глаза у Ромки. Он смотрел на это, как ребёнок на основательно запившего отца. У него вдруг вырвалась молитва:

– Боже! Будь милостив... Не пей так много! А то... а то мы опьянеем.

Пространство вдруг раздвинулось, словно отъехала назад камера-обскура, и стало видно настоящий масштаб и точила, и ангелов. Ромка разинул рот: теперь перед ним был не какой-то там очажок, а неописуемо грандиозный вулкан – куда больше Везувия, Этны, Кракатау!.. – из которого гигантскими фонтанами разбрызгивалась лава: "вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его". «И потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий». А много это или мало? И откуда здесь взялись узды конские?

А может?.. может, это те самые кони, которые на фресках унесли Илью Пророка прямо в иконостас. Может, они вернулись? Они самые!? И Илья Пророк вернулся? Вот было бы здорово!

Может, хоть он как-то отрезвил бы всех?

А кто-то на планете Земля уже пел знакомую песню:

Звездопад-звездопад,

не точи свою косу,

не ломись в мою дверь,

с топором не кружись!

А другой отвечал ему куплетом БГ:

А петь и не допеть -

то за мной придут орлики

с белыми глазами да по мутной воде...

Но он не допел. Тут-то и начался звездопад – красивый, как полёт ракет из установки «Град». Словно гвозди сыпались-вылетали из безнадёжно прохудившейся конструкции небес. «Гвозди» и «звёзды» – даже слова похожи!

И опять кто-то на ухо объяснил Ромке:

– Да они же шестиконечные – это символ ветхости. Устарело небо – устарели звёзды! Пора всё менять...

А люди внизу завизжали многомиллионными толпами. И словно в переполненном радиоэфире, врывались в слух Ромки отдельные голоса:

– Ловите-ловите звезду! сейчас она откроет колодец и тогда нам всем вообще звездец!

– Поздно, Вася, ловить, когда сам уже пойман!

– "Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен".

Ромке вдруг отчаянно захотелось помочь этим людям. Да, они сумасшедшие – но ведь не сумасшедших-то в мире больше нет! Значит, только сумасшедших тут и можно спасти!

Белая горячка в масштабах всей Земли! Если нет ни одного вменяемого человека на планете, то кто же тогда может уцелеть?

– Да, с точки зрения Бога, мы – сумасшедшие. Но с точки зрения нашей, сумасшедший – Он. И Его надо лечить! Лечить Его надо!.. – кричал кто-то.

И, звёзды, казалось, падали с небес специально чтобы лучше его слышать.

– Звёздочка-звёздочка, а почему у тебя такие большие зубы?

– Да потому, что это же вы меня придумали! Сначала 70 лет кланялись-кланялись мне, а потом я ка-ак упала да как вас всех звезданула! Если живёте под звездой, будьте готовы, что она на вас упадёт.

– Всегда готовы! – откликнулась толпа.

– Ой, что-то мы какие-то совсем сумасшедшие! Что-то мы и видим – сумасшедшее, и говорим – сумасшедшее, и делаем – сумасшедшее! Да, Бога надо лечить... Лечить Его надо!!!

Ромке вспомнилась оригинальная надпись в метро: "Путь мусора до урны проходит через наше сознание". Всё понятно: мусор попадает в сознание, засоряет его, а потом каким-то образом (видимо, через какашки дел) выходит в урну.

Нет, совсем-совсем сумасшедших уже не спасти! Страшно, когда уже некого спасать. Ты, вроде, подходишь к человеку, а у него внутри вместо мозгов – звезда. Нет человека – нет проблем!

А в воздухе, тем временем, появились какие-то огромные гигантские светлячки – прыгучие и хищные. И такие же золотые, как звёзды. Люди вопили от их наскоков, как будто от каждого их ударяло током.

"И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от неё подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут её; пожелают умереть, но смерть убежит от них".

Да, от белочки люди часто хотят умереть, видя в том единственный выход...

Белочка-саранча, саранча-белочка-звёздочка... Всё скачет!

Может, потому Апокалипсис и писан так "бредово", что к моменту исполнения пророчества бред будет единственным способом восприятия мира у людей? Страшны не саранча и не всадники, а те, для кого они станут единственной реальностью.

"Но почему же они, хотя б видя все эти ужасы, не покаялись?"

Да как можно покаяться в состоянии тяжёлого бреда! Мы же долго-долго, из поколения в поколение, все "лечились" у Верховного Психиатра. Лечились и долечились.

"А почему же мир так шатается? Почему?.. А, понятно – вся природа тоже опьянела вместе с людьми!" – подумал "Ромка" и проснулся.

Да, во сне он был именно Ромкой из Марининой повести. Наяву оказалось, что он – Кирилл.

6. Зов глубины

Надо собираться в путешествие иное:

уже не по водам, а по воздуху...

свт. Игнатий Брянчанинов

(в одном из последних писем)

Пробуждение ничего не изменило. Мир продолжал качаться и крениться. Его сила притяжения стала не прямой, а диагональной. Он притягивал Кирилла то в одну, то в другую сторону. Его линия горизонта разболталась. Его цвет стал мертво-фиолетовым, какого не бывает ни ночью, ни днём, ни на границе нормальных ночи и дня. Открыв глаза ему навстречу, Кирилл спросонья словно ослеп – всё видел и в то же время ничего не видел и не понимал. Это был именно свет, переполняющий всё, но он не грел и не радовал, а парализовывал весь мир в одном тревожном миге. Холодное сканирующее сияние, подобное той фигуре Псевдохриста. Только сейчас всё было несомненно наяву!

И звуковой фон мира изменился до неузнаваемости, закладывая уши предельным по децибелльной шкале упругим дрожанием, которое даже не назовёшь грохотом, поскольку в произведённой им почти осязаемой всеобщей глухоте его самого тоже не слышно. Казалось, это он убил собой мир и погиб сам: в нём взорвалось время, пространство, свет, звук, сила притяжения и все земные оси-опоры. И под это звуко-беззвучное сопровождение Кирилл, к ужасу, полетел куда-то вперёд головой, не чувствуя ни верха, ни низа. Слепящая пасть раскрылась возле падающего пьяного мира.

Лишь через несколько секунд Кирилл начал понимать, что взлетающий и опадающий в иллюминаторе волосок горизонта – пока что не крен Вселенной, а лишь крен корабля. Но корабль-то где... в океане!? Ни следов суши. За стеклом – только стык свинцовой воды и мигающего неба. Сколько ещё небо намерено мигать и швырять нас своим объёмным светом вверх и вниз? И фотографировать со вспышкой – для Страшного Суда.

Фантастический свет при пробуждении оказался долгой-долгой молнией – нескольких десятков молний, слившихся в одну. Как бы низверженный Змей кувыркался в воздухе, отчаянно не желая падать сразу. Цеплялся всеми извивами за воздух. И небо отравилось, как ядом, его мёртвым светом. И Кирилл чуть не отравился.

Внизу послышался шорох быстро встающего с койки Ромы.

– Не бойся, Ром, это шторм! – брякнул Кирилл спросонья и тут же сам подумал: "Ничего себе – успокоил".

А гром голосил всё сильнее. Как грохот Балрога в Мории: "Р-Р-О-К". Да, пора уносить ноги... если б было куда их унести с корабля.

"У речных кораблей, в отличие от морских, устойчивость так себе: волны под два метра для них уже вполне критичны (только Ромке это говорить не надо!). На реках таких волн не бывает, а вот на крупных водохранилищах – ещё как! А Рыбинское – уж куда крупней: километров полтораста в длину и 70, если не больше, в ширину. Да уж, попали мы в переплёт! Ну... Бог даст, выживем, судьбу "Булгарии" не повторим!"

– Ты сам-то тоже не бойся, я тут на всякий случай всё предусмотрел! – как будто услышав его мысли, сказал Ромка.

У койки на полу лежали... спасательные жилеты.

Кирилл рассмеялся, хотя ему стало слегка не по себе!.. Приготовил! Проснулся раньше всех и приготовил.

– Куда эт` ты намылился, Ром? За борт нам пока ещё рано! – Кирилл соскочил с верхней полки. Слишком уж тошнотворно вверху качало – думал, хоть стоя будет не так. Тут как раз занесло особенно сильно, и он, слезая, едва не грохнулся.

– Да не утонем мы никуда, чего уж ты! – хлопнул он Рому по плечу, как только обрёл равновесие. И небрежно запихнул жилеты под кровать ногой. – На реках штормы бывают... но для таких теплоходов, как наш, они не опасны... Как Саша говорит: «Чай не утопнем!» Да, кстати, а где мама с Сашей? – только сейчас заметил он.

– Санёк, с ним как бы... что-то ему так зелено стало, что мама решила его проводить до туалета... Могу и я за ним сходить!

– Да в таком деле ассистенты, наверное, не нужны.

– Так-то так, только... мне, кажется, уже самому туда надо.

– Ой, так может и тебя тоже проводить?

– Не-не-не... сам добегу! В таком деле ассистенты...

В коридоре, когда Ромка открыл дверь, лампы не горели и перед носом стеной стояла чернота, как в погребе. Погреб качался и скрипел. Огни обязаны гореть, но они почему-то не горели. Ромку мотнуло через открытую дверь к соседней стене. До туалета было метров тридцать по скрежещущему, жующему коридору. «Боженька, Боженька, а почему у тебя?..»

– Слуш`й, а правда, лучше уж проводи... что ли, – передумал Ромка, хватаясь за Кирилла то ли для равновесия, то ли...

Вдруг оба почувствовали, что стоят в огромной ледяной луже, где плавают тапочки. На секунду уж подумалось: "Всё!.. тонем", но Ромка успокоил:

– Это мы без тебя иллюминатор не смогли закрыть!

– Чё ж ты меня сразу не разбудил!