Текст книги "Верховный Издеватель(СИ)"

Автор книги: Андрей Рощектаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Странно, что самое главное событие жизни уместилось в несколько секунд, да ещё и было как бы в тумане. Мир просто выключили и включили, как монитор – вот и всё, и почти нечего больше вспомнить про сам момент.

Всплывали в памяти отдельные детали – полуосыпавшаяся мозаика. Брызги расколотого происшествия. Когда Пикассо писал "Гернику", пожалуй, что-то такое он уловил: всякая катастрофа запоминается её участникам сюрреалистическими кусками, хаотично рассыпанными в сознании, слепленными потом силой бреда, как силой притяжения.

Быков не было, но...

Где-то вдали, в безвозвратном вчера, звонили купола Лавры – именно такая ассоциация: купола, не колокола... а потом – грохот и крики... и резко выпадающие из сознания звуки – водопад, водоворот, чернота... а выбросило на поверхность где-то здесь, среди белых стен и больничной аппаратуры. И тело, как никогда в жизни, знало, зачем больницу называют больницей. Осязание во всём происшествии было куда ярче и сильнее зрения.

Пока ничего не случится, мы не знаем, что всё на волоске.

И пока мы живы, волосок этот Кто-то держит.

Жизнь – она такая. Едешь-едешь-едешь, и вдруг раз – доехал... Да нет, вы что, я же ещё хотел... мне же ещё надо дальше! Нет, ты уже приехал! Никакого "дальше" не будет – или будет, но совсем другое. Ошибся ты, а не мы. Дорога – она такая, какая есть, и точка всегда может быть поставлена в любом её месте. В любую секунду.

Всё самое важное в жизни происходит за секунду. За секунду мы решаемся на Поступок, за секунду произносим самое важное слово. За секунду зависаем между жизнью и смертью, за секунду успеваем из этого положения сделать шаг в ту или другую сторону... Может, ради этих-то нескольких секунд и тянутся все предыдущие годы? Вся боль целого мира и всё счастье целого мира только и ждут, чтобы на мгновение проявиться в нас. По нашему желанию или против нашего желания...

Надо же было ехать за тридевять земель, чтобы найти в лабиринте дорог и нарваться именно на одну вот такую вот хищную, вышедшую на охоту секунду!

"А может, всё-таки не поедем?.."

Да, кстати. А где Ромка? Что с ним?

Приехал отец. Только от него Кирилл начал узнавать первые новости... почти как сводки с фронта.

Наталья Сергеевна погибла в тот момент, когда обсуждала с подругой новую паломническую поездку. Теперь началось совсем другое паломничество...

Разбилась и 12-летняя Таня. Кирилл пытался сейчас оживить в себе хоть какие-то черты её лица, хоть какие-нибудь слова. Но замкнутая девочка не запомнилась ему решительно ничем, кроме ставшего теперь "многозначительным" случая во время вчерашнего дождя. В лёгком платьице она успела промокнуть до нитки прежде, чем спряталась. И уже стоя под навесом, говорила тревожно: "Ну, я же теперь простужусь! Всё! Я же всегда так быстро простужаюсь!"

Нарочно не придумаешь! Человек за несколько часов до смерти боялся простудиться?..

А всё-таки чудный был грибной дождь! И дождь, и солнце... и все ещё живы. И счастливы. Надо же, какими же красивыми прелюдиями была обставлена грядущая казнь! Каким сказочным светом выстлана и окроплена с неба дорога... кому на катафалк, кому на кресло-каталку.

И задорно-зло вспомнилась Кириллу, вроде бы, некстати фраза об Отце Небесном: "...Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных". И ещё бы добавить: "на тех, кто Им уже приговорён, и на тех, кому Он пока милостиво дозволил ещё сколько-то пожить... некоторым, например – без ног..." Другу Ромки 12-летнему Данилу полностью оторвало ступню и половину голени.

Авария, как акула, особенно любит откусывать конечности.

А что с Ромкой?.. С Ромкой-то что!? В реанимации. Тяжелейшие открытые переломы ног. Сделали операцию. Никого к нему пока не пускают. Но лежит он вроде бы в соседней, детской больнице – всего через квартал отсюда.

А Марина, его мама – буквально в соседней от Кирилла палате. Тоже – левая голень пополам. Зубы выбиты, рёбра сломаны.

А уж самая странная судьба – у тех, кто спал: уснули здоровыми, ничего не видели, во сне потеряли сознание... "очнулись – гипс!". Первое время, как признавались, реальность трудно было отличить от кошмара. "Надо бы хорошенько проснуться: второй раз уже по-настоящему!" – говорил сосед Борис.

Слава Богу, баки при авариях взрываются почти исключительно в голливудских фильмах, так что в реальности всё обошлось без взрыва. Но даже и без него травмы были страшные.

Самые тяжёлые – у двух женщин: одна от черепно-мозговой травмы впала в кому, у другой от перелома позвоночника отнялась нижняя часть тела. Кажется, это была та самая, которая говорила с Натальей Сергеевной о будущих путешествиях...

Кирилл, как это ни странно, отделался только сотрясением мозга и сильными ушибами – переломов не было. "Даже стыдно перед остальными!" – невесело усмехнулся он про себя в промежутках между приступами тошноты. Вот есть вестибулярный аппарат в голове – от его травмы мир начинает качаться и валиться куда-то. А есть, оказывается, вестибулярный аппарат Веры – и от его травмы внутренний мир начинает качаться и валиться куда-то. "Меня и от удара тошнит... меня и от Бога вашего тошнит..."

Что-то я такое узнал в лавре – но дорога из меня это знание поспешила выбить. Что-то уже совсем начало склеиваться – и сломалось в самый последний момент. Да, это как у БГ:

Ехали мы, ехали, с горки на горку -

да потеряли ось от колеса!

Вышли мы вприсядку, мундиры в оборку -

солдатики любви, синие глаза...

Как взяли-повели нас дорогами странными,

вели да привели, как я погляжу:

сидит птица бледная, с глазами окаянными...

Что же, спой мне, птица – может, я попляшу!

Все мы чётко знаем внутри себя, что с нами никогда ничего не случится. Есть в нас такое чувство, как невозможность беды – видимо, атавизм пребывания Адама в раю. Катастрофы в нашей жизни так же невозможны, как война на Украине. Этой истины, разумеется, нет в катехизисе, но в подсознании она записана настолько глубоко, что, когда она рушится, у многих, как в домино, сыплется... Символ Веры.

Как же Он нас обманул!? Нарушил контракт?.. Мы прекрасно знаем, что никакого контракта не было и не могло быть. Но где-то же в подсознании у нас это сидит – что Он что-то нарушил. Что-то очень-очень важное для нас. Жизненно важное. И такого вероломства мы не ждали.

А может, это, наоборот, мы, не заметив, что-то нарушили? Точнее, предпочли не заметить. Что-то очень-очень важное для нас... Обращаясь к Нему, мы, как в зеркале, видим себя? И "Его вероломство" – это наше вероломство. По отношению к самим себе, в первую очередь.

Но нас это почему-то совсем не утешает!

Плоть-то на нас болит. Много чего в жизни человек не понимает, "но плоть его на нём болит, и душа его в нём страдает"(2).

– Нас немножко провернули через мясорубку и расфасовали по палатам, – спокойным голосом рассказывал кому-то по телефону сосед Борис. – Да, сейчас приживаемся на новом месте. Уже завтрак был...

На следующий же день, только почувствовав, что, вроде бы, уже может ходить, Кирилл «смылся» сразу после утреннего обхода и пошёл бродить по палатам – навещать «всех наших» (вообще-то ещё несколько суток, как минимум, ему категорически запретили вставать!). Не сразу, но нашёл Марину. Та очень обрадовалась – улыбнулась... неузнаваемо-беззубым ртом:

– Вот ведь! Жизнь сначала показала нам красоту, а потом уж нас самих... очень разукрасила!.. Ну, ладно, чего уж там роптать. Как говорится, до свадьбы заживёт! Правда, новая свадьба кому как, а лично мне уже не грозит... но поговорка всё равно хорошая. Вот, может... к ромкиной свадьбе у меня всё заживёт.

– Да нет уж, что вы, ра-аньше! Вон к свадьбе Кирилла, например, – сказала соседка по палате в бандажном "испанском воротничке".

Даже невесёлая ирония – и та как-то ободряет. Вот уже и получше стало. Ну, самую малость...

– А нам ведь ещё дважды повезло, если так подумать! Автобус и в воду не свалился, и не загорелся. Так на мосту и повисли – на этом заграждении. Так что это нас ещё Бог спас! – подхватила третья участница аварии.

– Мы все здесь сломанные лежим. Поломатые, как дети про игрушки говорят. На починке! Видимо, зачем-то так надо было... Съездили в Москву, в Лавру – чудная была поездка... а на обратном пути все сломались. Ничего – починят, соберут. Ну, а зубы мы уж пока считать не будем, не до того! – Марина опять улыбнулась, видя, как Кирилла смущает её когда-то красивое лицо... теперь ставшее цвета сливы и с пустым старушечьим ртом (в 37 лет!).

Кирилл, впрочем, знал, что и он "очень красивый". Шишка на лбу, совершенно неправдоподобная – этакая гротескная деталь театрального грима! – на порядок превосходила всё, что он прежде знал в жизни о шишках и напоминала разве что слегка притуплённый рог.

– А где водитель? – спросил Кирилл. – Он же, наверное, тоже пострадал?

– Да, говорят, он с переломами. Но мы даже не знаем, где он. Кто-то сказал, его охраняют. Будут судить... бедный человек! – вздохнула Марина.

– А я бы предъявил иск не водителю, а Богу, – почти серьёзно сказал Кирилл. – Мы вообще-то к Нему ездили: так сказать, в Его юрисдикции находились, а Он не обеспечил нашу безопасность! Не пожелал, видите ли!

– Знаешь, не ты первый мечтаешь с Ним судиться. – сказала Марина. – За три тысячи лет до нас это уже делал Иов. Так что на самом деле всё не ново.

Всё не ново, всё не ново:

всё уже было в книге Иова! -

как написал какой-то поэт... уж и не помню, кто.

– Утешительно, – скептически пробормотал Кирилл.

"Ремонтные работы по восстановлению человеческого тела. Все эти штыри, растяжки – есть что-то общее со строительным делом... По крайней мере, лучше так думать, чтоб не испытывать омерзения от всех этих приспособлений, предназначенных для живой плоти: она-то, в отличие от стройматериалов, всё чувствует.

Здесь мы похожи на спутанных проводами людей-батареек из "Матрицы". Да и вообще, чем тебе не Матрица! Всё, что мы в жизни делаем, так мало похоже на то, что мы хотели бы делать! Больница – это прямо какая-то утрированная схема всего нашего существования. Да, точно: "Ехали мы, ехали с горки на горку, да потеряли ось от колеса..." Ехали, полные надежд, строили какие-то планы на будущее... столько всего могли бы сделать! А что сейчас делаем?.. даже не то, что боремся за жизнь – а просто пассивно разрешаем нас спасать. Вставить в нас оси. Какой у нас ещё выбор-то?

Всякая жизнь начинается, как паломничество, а заканчивается – больницей. Что успели? Ну... хотя бы подняться на колокольню и осмотреться с неё. Вряд ли больше.

"И как же нас так переколбасило-то!? Вот ведь этого только не хватало для полного счастья! И так-то год хуже некуда, а тут... только вчера в Лавре думал: вот он, свет в конце тоннеля, оказалось – встречный грузовик!"

Люди, похоже, надолго осели здесь – в ловушке, капкане, гербарии, – нанизанные конечностями на спицы, пойманные как рыба на крючок, схваченные аппаратами Елизарова и прочими хитроумными приспособлениями, неведомо кем сюда заброшенные. Теперь уж на долгие недели тут осели... "и пусть весь мир подождёт!" – как сказано в глупой рекламе.

Музей человеческих страданий, постоянно обновляемая выставка боли. И всё – интерактивно. Кто выписал сюда билет? МЫ его точно не покупали. А кто выписывает нам билеты в жизнь? В такую жизнь... Поездка – вот тоже подарочек! Хорошая получилась – двумя словами можно сказать: красиво и больно.

Пожалуй, вся наша жизнь такая. Бог умеет делать красиво и больно.

"Думаете ли вы, что те восемнадцать человек, на которых упала Силоамская башня и побила их, были виновнее всех живущих в Иерусалиме?.." Да, а нас ведь как раз было восемнадцать... не считая водителя".

Поначалу всё никак не могло устояться в голове. Не вмещалось в сознание. Человек не может быть одновременно счастлив и несчастлив! Поездка не может быть одновременно чудесной и катастрофической! Тут уж явно что-то понарошку: либо вся вчерашняя-позавчерашняя незабываемая радость?.. либо весь сегодняшний больничный бред? Всё было слишком хорошо, чтобы стать плохим! Люди, смеющиеся под сверкающим дождём, были бессмертны – несомненно и самоочевидно. Их счастья никто не мог у них отнять – это невозможно! Они возвращались домой, чтоб потом вместе ехать куда-то ещё. Вот и в автобусе обсуждали конкретные даты и маршруты. Маршрут ни на кладбище, ни в больницу никем не обсуждался.

Мозг как бы оставил в себе последние фотографии ещё здоровых и счастливых людей. Кажется, они и трагедия – несовместимы в принципе. Не случаются трагедии при таких улыбках, таком выражении лиц!

Счастливые люди, всё ещё не до конца отвыкшие от счастья, теперь почему-то недосчитывались друг друга... а заодно и рук, ног, пальцев. Но всё это – как во сне. Во сне ведь всё может отрасти заново, всё поправимо, все умершие живы. Во сне никто ничему не удивляется. "Это ж всё не по правде – всё же можно изменить. Одна дурацкая секунда... Сейчас отмотаю чуть-чуть назад время!.."

Именно то, что – секунда!.. именно то, что оплошность-то – дурацкая, вызывает особенное чувство, что изменить совсем нетрудно. Правда, только... если б кто-то из нас был Богом. Ну, хотя бы ассистентом Бога. Секретарём. Советником.

Например, отменить бы весь 14-й год – со всем, что в нём произошло. Ну, чего Ему стоит? Ему-то ничего, а нам радость. Сколько б тысяч жизней уцелело. Сколько бы опаснейших глупостей перегорело в головах, а наружу не вышло.

Уж сколько миллионов людей, наверное, просят и будут просить Тебя зачеркнуть этот год и переписать его заново. А Ты?..

Но почему, если Ты есть, – если Ты вообще есть! – так много в жизни зависит от Случая? Непростительно много! Почему решающим оказывается вовсе не какой-то там нравственный выбор – поступить мне так или эдак? – а самый пустяковый, казалось бы, вопрос: вот ехать или не ехать?.. Ни в том, ни в другом варианте я и не нарушаю, и не исполняю Заповеди – но последствия такие, как если бы я предал или не предал, выбрал преступление или подвиг. Разве нейтральный выбор – тоже выбор? Или тут вовсе не в выборе дело?.. Тогда в чём?

Как же нам понять смысл всех наших поступков... или уж совсем никак не надо их понимать? И кто всё же правит миром – Бог или господин Случай?.. Ведь, похоже, Случай – одно из имён собственных лукавого духа!

Ведь нет и не может быть в жизни ничего более беспросветно-сатанинского, чем теория случайности! Лучше уж (даже вопреки только что полученному опыту) верить, что Бог всё устраивает. Да, Бог. Пусть даже, судя по поступкам, Он похож на садиста.

Но ещё, кроме Него, есть Государство и есть Случай... и чего бояться больше? Два угрожающих бездушных понятия. Два главных вида рабства: земная тирания и вера в судьбу. И то, и другое делает человека беспомощным... И то, и другое может в секунду стереть тебя в порошок... Правда, опять при одном условии: если это попустит Бог. Если это каким-то образом соответствует Его замыслу. Опять, как ни крути, Он виноват, Он устроил!

А ещё в поездке перед самой аварией кто-то рассказывал – Кирилл краем уха слушал, – как много лет назад один знакомый во время собственной свадьбы разбился на машине. Четыре месяца пролежал в коме, выжил, но остался инвалидом – физически и умственно. Его пожилой отец, полковник запаса, ушёл в монахи – всю оставшуюся жизнь вымаливать сына.

Значит, бывает и такое! "В день, в который не ждёшь, и в час, который не ведаешь..." Оказывается, можно запросто с самого высшего пика счастья, какой только есть в жизни, в секунду скатиться в пропасть самого худшего, что только может быть с человеком на Земле. Один миг, один удар, одна неслучайная «случайность». Аннушка уже разлила масло.

Хоть куда беги от темы страданий, они всё равно нагонят и пинка дадут. И ещё догонят и ещё добавят.

У Бога, видимо, боль даётся по графику. Вот раз – и ногу тебе хрусть. И вторую. ("Хрусть – пополам, хрусть – пополам!", как в "Мастере и Маргарите").

А дальше по графику кому там чего?

Но мы же ехали к Нему! мы же должны были быть под Его защитой (дурацкое сочетание "были быть" ну да ладно! не в этом дело!). Ну, и как же Он нас защитил!? "И волос с головы вашей не пропадёт..."? Да,волос-то как раз и не пропал – здесь Небесный Бюрократ пусть гордится собой! Всмятку – руки, ноги, рёбра. А вот волосы – те и вправду, никуда не делись! Даже у погибших.

И что это!? Издевательство над нами?.. Как ребёнок деловито и с любопытством калечит игрушку... только игрушке-то не больно.

А ещё, помнится, говорили на колокольне: "Ноги, наверно, будут болеть от таких высоких ступенек. Без ног вернёмся!" Ага! Ноги, конечно, будут болеть, а у кого-то и вовсе отлетят... только совсем по другой причине! И ни на какую другую колокольню кое-кто не поднимется уже никогда.

Как поёт БГ:

Отыскать бы кто всё так придумал -

я бы сам его здесь придушил!

"Только поздно". Именно, что всё уже поздно! Кому-то лучше было б не ездить. А кому-то... даже и не рождаться.

Правильно Ромка поперхнулся! Знак нам всем подал. Лучше уж пасту не в то горло, чем гипс на обе ноги. Уметь бы всегда распознавать знаки судьбы... если она вообще есть!

Но может, Бог нарочно для забавы все её знаки переставил? Ведь случилось-то всё не когда-нибудь, а в день Смоленской иконы Божией Матери – всеми чтимой Одигитрии, то есть Путеводительницы! Обычно путешествующие читают акафист именно Ей: вот и мы в тот день в автобусе читали. А ещё накануне был день целителя Пантелеимона... только вот как раз исцеляться большинству из нас прежде было не от чего!

Почти все в тот день причастились. Ехали с Богом, в Боге – и несли только что принятого Бога в своих телах... Воистину, как говорится, "уже не я, но пребывающий во мне Христос". И в таком-то состоянии влетели на скорости в свою Голгофу: на безвестном мостике через безвестную речку на каком-то... двести-богозабытом километре.

"Крыша прохудилась... – подумал внутри Кирилла будто какой-то второй Кирилл, смотрящий на себя со стороны. – Когда над человеком прохудилась Божья крыша, тогда у человека едет его личная крыша!"

Душа человека становится – как планета без атмосферы: вся в кратерах от попаданий. Из космоса только и жди метеоритов! Нас бомбардируют внешние события – а изнутри взрываются вулканы помыслов.

И когда нас бьёт по голове практика, мы задним числом пытаемся подвести под неё теорию. Не то чтобы с теорией не так больно. Просто тяга к рациональному объяснению всего на свете... присутствует в человеке совершенно иррационально.

Найти хоть какое-то объяснение, даже если это абсолютно ничего не исправит! Игра в кошки-мышки со здравым смыслом: непременно отыскать хоть какой-то вариант обоснования – поймать ну хоть одну убегающую "мышь" сознания, иначе так и останешься вечным "вОдой". В этом смысле, людям с примитивным взглядом на мир легче: они-то довольствуются самыми простыми объяснениями и не ломают голову. Интеллигенты же вечно гордятся своей рефлексией и ищут стройные причинно-следственные связи даже для самых ломаных ситуаций. Ломают голову... даже когда она и так чуть не сломана.

"Теперь уже не знаю, что хуже: что Ты такой - или что Тебя вовсе нет? Если Тебя нет, тогда хоть не обидно. Тогда никто ничего не «попустил» – просто сами впечатались! Ехали – и впечатались! Банальные законы физики и банальное несоблюдение ПДД. Законам физики не скажешь: «Почему это вы нас не защитили!?»

Когда после плохо бывает хорошо – это мы все принимаем как должное: как естественную, справедливую компенсацию. Радуемся: «Есть всё-таки Бог!» Но почему после хорошо бывает плохо?.. тут уж и душа, и логика восстают против такого Его вероломства! А ведь и в прямом смысле «вероломство»: вера-то от таких фокусов ломается – не железная же она у нас! И мы не железные! Не для того же поехали в Лавру, чтоб за несколько часов благодати заплатить неделями, а то и месяцами больницы.

Неужели одна какая-то жалкая секундишка может растянуться по последствиям на столько недель, месяцев, а у кого-то – даже лет! Это – как комета, у которой ледяное ядро может быть чуть больше стадиона, а хвост – миллионы километров?

Да, Комета Последствий – с хвостом на всю жизнь?

В ту ночь замечательного паломничества нам выдали гражданство страны под названием Беда. Те, кто в ней никогда не были, смутно представляют себе менталитет её народа. Главные в ней лозунги, вывешенные везде: "За что!?" и "Почему именно я!?". Её идеология – гремучая смесь исключительной Веры и воинствующего атеизма: "Почему Бог допустил? Раз Он допустил... значит, Его нет!?"

Но никто извне не вправе осуждать измученных граждан этого сверх-тоталитарного государства. Всё, что от них можно требовать – это физически и морально выжить.

А тут ещё соседа по палате, некого Илью, угораздило многоумно заявить:

– Страдания нас учат...

– Если они чему-то учат, то за эти дни мы, по-моему, уже экстерном сдали целый многолетний курс. И университет, и аспирантуру. Многим пора учёную степень присваивать – типа "доктор инвалидных наук" или "кандидат болеведения". Ну, чему вообще страдания могут научить! Кроме злости и тоски зелёной... Хочется найти виноватого, а так как виноватых нет, кроме Бога, то... вот человек и делает соответствующие выводы!

И продолжил размышлять...

По одному из древних – кажется, шумерских, – преданий, бог слепил людей из глины от нечего делать, когда был пьяным. Протрезвев и узрев дело рук своих, решил было всех этих уродов уничтожить, но... пожалел.

Тут всё понятно. Ну, какой спрос с пьяного! Какие получились – такие получились. Страдают?.. ну так пусть вообще будут благодарны, что их всех, как брак, сразу же не утилизировали.

А у индусов весь мир – это сон Вишну. Тоже всё понятно и успокоительно. Это же всё – только сон. Какие у кого претензии к сновидениям!?

У Кирилла вдруг мяукнул разрядившийся телефон, чудом уцелевший в аварии. Да, мяукает телефон, мяукает кошка... и, если задуматься, это так странно, как будто весь мир, начиная с нас, сбрендил и сейчас замяукает. К чему эти "мяу", к чему какие-то бессмысленные звуки, имитирующие жизнь и смысл в жизни? Почему вселенная существует по законам "мяу", а не по каким-то более логичным и рациональным правилам? На одном "мяу" далеко не уедешь. И даже на тысячах "мяу" не уедешь!

Неужели мир – бессмыслен, как "мяу-мяу" или "ав-ав". Даже ещё бессмысленней. Когда же в нём появится Слово?

Где Слово, там любовь. Где любовь, там Слово.

Беда всегда сюррелистична. Реализм способно обеспечить только счастье. Его изъятие всегда дробит мир на множество абстрактных, нелепых, несочетаемых кусков. Самое адекватное определение беды – неадекватность.

Там, где в сознании возникает Цельность, это уже признак изживания беды.

Но до этого было ещё далеко, как пешком до Африки.

Господи, ну хоть чем-нибудь меня отвлеки, чтоб я с Тобой не ругался!..

(1). Иов 3, 6-7

(2). Иов 14, 22

4. Забытая Дорога или День Пустяков

...Где всё конечно, кроме пустяков,

что Вечностью особенно любимы.

Ю. Шевчук

Это было за пару месяцев до аварии.

Бывают дни-форточки, как называл Кирилл. Маленькие форточки в повседневности. Раз – и проветрило жизнь на несколько часов. Вроде бы, ничего так уж сильно от них не меняется, но вспоминаются они потом почему-то долго. Даже в самые трудные периоды их всё-таки выпадает по нескольку штук на год.

От дней-дверей дни-форточки отличаются отсутствием конкретики, какого-то явного прорыва, перелома... Хотя, нет-нет – про переломы мы сейчас лучше вспоминать не будем! Лучше вспоминать... а про что же вспоминать?

В памяти мелькнула рекламная надпись: "Дом высокой скорости". Вот давайте будем вспоминать – о скоростных домах!

– А был бы на Земле такой город... – фантазировал Ромка. – Были бы все дома на колёсиках – огромные, но на колёсиках... и они бы, например, раз в месяц все переезжали: было бы такое правило. Ну, все бы местами менялись, как шарики "Спортлото". И никто заранее не предупреждал, куда именно его дом переедет. И вот главный прикол! Люди утром пошли бы на работу – а вечером по всему городу искали бы свои новые адреса. Первое Апреля каждый месяц. Всё непредсказуемо: может, твой дом теперь за двадцать километров? а может, и в соседнем дворе? Все бы только и спрашивали у знакомых: эй, а вы случайно не видали, куда там мой дом уехал?

– Куда моя крыша уехала? – продолжил Кирилл.

– Во-во! Никто бы никогда не знал, куда он переедет! Было б такое... разнообразие в жизни. Чтоб люди не скучали.

Братья шли по своему захолустному городку, не скучали и фантазировали – и город, действительно, становился вдруг разноцветным, начинал жить, двигаться, открывать свои тайны.

Идея Ромки навевала ассоциации с Вековечным Лесом у Толкина. Там деревья могли передвигаться. А здесь – Вековечный Город? Только не Рим, не Иерусалим... Тут что-то "вековечное" в самой эфемерности. В самой игре. Никто не знает, где он окажется в итоге...

Вдруг их догнал на велосипеде человек лет 50-и, вполне интеллигентного вида, но весь буквально взмыленный. Неужто тоже искал свой дом?

– А какой сегодня год? – озабоченно спросил он, притормозив.

– 2014.

– Уфф, слава Богу!..

– А что такое?

– Да вон там совсем нехорошо... там портал открылся. Я еле ноги унёс!..

– Да?

Трудно было не заметить, что он и вправду еле-еле мог отдышаться.

– А народ там хороший, до-обрый... только не дай Бог никому с ними встретиться! Ну ладно, пока... я – дальше! Берегите себя!

– Странный дядечка!.. – склонил голову набок Ромка.

– Да белочка, наверное, у человечка. Хотя, вроде, на вид трезвый.

– А может, он просто на компе переиграл, – предположил Ромка. – Ну, перепутал два мира – бывает... Слу-ушай... а может, и на самом деле портал открылся!? Может, он это, как его... – засланец?

– Всё может быть! – сказал Кирилл. И подумал, что совсем даже не "уфф!" и совсем даже не "слава Богу", что на дворе 14-й год. Впрочем, может там ещё хуже? тогда... весело, что мы здесь.

– Слушай, а мы-то сами щас идём куда-то или просто так гуляем? – заинтересовался Ромка.

– А... каждый человек, по-моему, всю жизнь идёт куда-то, даже если не подозревает об этом, даже если «просто так» идёт... Знаешь, Ром, мне иногда кажется... вот тебе, может, будет смешно, но мне кажется, что я вот, допустим, иду-иду – просто так, как мы сейчас – и вдруг куда-нибудь приду – не к месту какому-то, а как будто бы – к счастью какому-то, что ли?... К Богу? Не к вере в Бога, нет – это-то давно... но этого мало., а именно – такое вот детское ощущение (оно, действительно, у меня ещё в детстве бывало), как будто к Самому Богу придёшь, как к маме... Идёшь-идёшь и придёшь – а Он уже ждёт, давно ждёт, соскучился. А ты всё идёшь и идёшь и никак почему-то Его не найдёшь, не дойдёшь – заблудился, что ли? Может, Он переехал – адрес поменял, как в твоём городе? А может, ты дорогу забыл... а ведь помнил когда-то – и вдруг забыл! Это, вроде, и страшно, это даже самое страшное в жизни, что ты «забыл»... и всё-таки надежда какая-то – что найдёшь, вспомнишь! Или какое-то место найдёшь, которое тебе о Нём напомнит. Или какого-то человека. Только долго-долго надо идти-идти и не останавливаться. И где-то там... за перекрёстком, который ещё очень далеко... вдруг раз и увидишь Его. Ну, может, Его уехавший Дом, что ли? Может, «портал»? Пусть люди называют это раем – но мне-то главное, что Он там.

Кирилл сам не знал, что это на него такое нашло. Но Ромка – удивительно, – не только не стал "смеяться", (с чего бы?), а даже, кажется... всё понял? Неужели и так бывает? «Неужели я, наконец, нашел того, кто меня понял?» – удивился Кирилл.

Путешествие по своему городу... – такое, словно бы тоже ищешь "скоростной дом": настолько оно бесцельное, незапланированное. Два неродных брата, почти никогда не гулявшие вместе, вдруг взяли да пошли то ли за покупками, то ли на набережную, то ли на окраину... Лето началось – что-то сделать надо! Просто свободный погожий денёк, просто делать нечего, просто... Лето – наш рулевой. У него нет мозгов, есть только солнце и ветер. Неужели все наши действия имеют мотивы? Прямо все-все? Не верится. Как ни странно, почти всё лучшее в нашей жизни творится спонтанно. А может, и ничего странного в этом нет?

Соседний скалистый пригорок романтично именовался Козлом – потому что на вершине его ещё "с древних советских времён" стояло изваяние козла, глубокомысленно смотрящего на реку, как баран на новые ворота. Он и поныне там. Кажется, когда-то был оленем, но рога отломились – и стал козлом. Но Козлом разве кого удивишь – "на Козла залазили" все! А вот здешняя, безымянная гора была куда менее освоена. Она и повыше, и покруче, и подальше. "Селфи", сделанным на ней, вполне можно похвастаться перед одноклассниками.

– Смотри, вверху скала, как башня. Давай до неё долезем, а? – предложил Ромка. – Там, наверное, прикольно!

– Давай.

– А вон там даже – как бы амбразура на ней, что ли? Видишь, чернеет?

– Вот долезем и увидим.

Конечно, это были не Гималаи, но... хотя бы такой Аюдаг местного значения ("Крым быстренько присоединили – и в подсознании уж тут как тут крымские ассоциации" – усмехнулся Кирилл). Большая каменисто-лесистая туша над рекой: уж медведь или кто другой – у кого какие ассоциации. "Нет, не медведь – скорее, дракошка... ещё и с боевой башней на спине. А что там всё-таки за "амбразура" такая?"

Альпинистская романтика, оказывается, охватывает человека даже в самых небольших горах. Особенно, если этому человеку 11 лет.

Всякий верхолаз – это человек, который, как в сказке, по чудесно проросшей горошине, взбирается на небо.

Дорога в Небо – дорога домой(1).

Главное, что круча уходит в небо. И не так уж важно, насколько она высока. Главное, насколько высоко небо над ней. А бесконечность везде равна самой себе.

Сначала поднимались быстро, "на первом дыхании". Потом гора стала выставлять препятствия – те, что с разгону не возьмёшь. Ромка был настроен по-боевому, лёгких путей не искал, сворачивал везде на самые короткие, зато самые крутые дорожки (если это можно назвать дорожками!) – и всё время оказывался впереди Кирилла. Одолевал высоту целенаправленно и пылко. И пыльно... Старший брат, честно говоря, едва поспевал за ним. Вот-вот гора покорится этому сорванцу – мелькающему по серым осыпям шустро, как мышь, которая лезет к уху слона.

Кирилл вдруг понял: страсть детей к быстрому перемещению чуть приоткрывает тайну Пространства. Они живут так, как если б его, трёхмерного, не существовало вовсе, и всё кругом строилось бы на одной телепортации силой мысли. У каждого из них – свой «портал». Увидел что-то, подумал о чём-то – и мигом к пункту назначения. Пока бежишь, ты всемогущ и вездесущ. Линейного времени и жалкого трёхмерного плена не существует. Взрослые одёргивают их только потому, что уже не понимают этого другого восприятия мира.