Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

–Они убили мою мать, и моего нерождённого брата, – оскалился сын. Под кожей его лица плавали чёрные пятна. Казалось, что вот-вот, и кипящая ярость брызнет сквозь поры. – Скоро они доберутся до меня с Андроником, а потом и до тебя. Чтобы посадить на трон ублюдка, рождённого Гевой. Надо ударить первыми, отец – время пришло.

–Осторожно, мальчик, – глухо ответил Мануил. – Сын Гевы не ублюдок. Он будет обладать такими же правами, как и ты – за исключением первородства.

Теодор упрямо тряхнул головой, поднимаясь с колен.

–Прости, отец. Ты знаешь: я не задумавшись, отдам за тебя жизнь. И я не держусь за своё первородство. Но допустить, чтобы на трон сел этот ребёнок, кем бы он ни был, мы не можем. Это будет конец всему, что ты сделал.

–Своими безумными словами ты призываешь меня разорвать Договор и объявить накаррейцам войну. Войну, выиграть которую невозможно.

–Мы победим, отец. Вырвем сорную траву с корнем. – Теодор наотмашь рубанул по воздуху ребром ладони. – Это следовало сделать сразу.

–Вольно тебе так говорить, – сказал Мануил, прикрыв глаза рукой. – Тебя там не было. Ты не слышал, как кричали закалённые в боях солдаты. Никто из нас не видел ничего подобного раньше. Мы были глупцами, не разузнав, как следует, с чем можем столкнуться в этой стране.

Серая волна с огненными прожилками снова поднялась перед глазами. Во всех подробностях, как будто это случилось вчера. Поднялась над свирепой наёмной конницей, ворвавшейся в накаррейский лагерь. Над курганом из трупов пехотинцев в красных кожаных доспехах, нанизанных на скользкие чёрные колья. Над орущей, лезущей в пролом толпой, охваченной жаждой крови. Поднялась, постояла и упала – беззвучно.

И над полем боя возник тысячеголосый вопль, дикий визг пожираемой заживо плоти. Как круг, расходящийся по воде, серое крутящееся марево покатилось дальше. Перемалывая своих и чужих, подминая их под себя.

–В тот день отец потерял десять тысяч. Больше, чем когда-либо. Помню, как он сказал мне: если это повторится, мы останемся без армии. Конечно, он не желал подписывать никаких Договоров, и всё же был вынужден. Чтобы чёрные всегда были под боком – вот как он сказал. Чтобы их знание не досталось другим. Хотел изучить их башни и то, что они сдерживают.

–Выходит, дед ошибся, – нетерпеливо дёрнул плечом Теодор. – Вышло так, что это чёрные изучили нас, и поняли: бояться нечего. Надо было покончить с ними сразу. А он позволил им не просто выжить, но размножиться.

–Здесь нет его вины, – покачал головой Мануил. – Накаррейцы весьма средние воины, но их старики с отрезанными веками хранят в своих башнях древнее и смертоносное знание. Если бы ты видел этот туман вживую, даже у тебя не хватило бы духа продолжить войну. Ни у кого бы не хватило. Эта мерзость не из нашего мира. Мне показалось – сквозь небо прорвался Шеол.

–Тогда мы не должны допустить, чтобы такая башня появилась в Городе, – упрямо ответил сын. – Не мы пользуемся благами Накарры вот уже тридцать лет, но накаррейцы нашими. Не они стали уязвимее за эти годы, но мы. Тридцать лет они отщипывали от нашего величия кусочек за кусочком, тридцать лет мы терпели это, скрипя зубами. А теперь они чувствуют нашу слабость и желают получить ещё больше. Желают получить всё!

–Но все эти годы между нами был мир, – сказал Мануил, сбрасывая с плеч плащ. – Плохой мир, унизительный. Но война с ними – намного хуже.

–Ты знаешь, что я прав, отец, – Теодор упрямо продолжал гнуть своё. – Разза давно хочет посадить на трон ребёнка своей крови. А ты потакаешь ему, держишь у самого сердца, словно близкого друга.

–Очень скоро мы снова станем врагами, – невозмутимо ответил Мануил. – Но лишь тогда, когда я буду уверен в победе. Пока же меня больше заботит этот Агд, кому бы он ни служил.

–Это же варвары, – поморщился сын. – Они служат лишь своему бешенству и невежеству.

–Это так, – согласился Мануил, оглядывая разорённый, раненный чёрными проплешинами кострищ сад. Теодор стоял по правую руку, но смотрел не вниз, а на лицо отца, пытаясь отгадать, о чём тот думает. – Но и не так.

–Отец?

–Большинство из них – обычные фанатики, способные лишь слепо подчиняться приказам. Их откармливают отрыжкой из догм и обрывков пророчеств, подобно тому, как пеликан кормит своих птенцов. Но есть и другие. Те, кто кормит. Вот это и есть наши настоящие враги, сын. Не накаррейцы.

–О чём ты, отец? Я не понимаю.

–Есть ли новости от Андроника? – спросил Мануил, любуясь сыном. Как быстро летит время. Всего несколько лет и вот он уже выше на целых две головы.

–Почему ты спрашиваешь об этом у меня?

–Он давно не присылал писем. Наверное, до сих пор считает себя в опале.

–Да что с ним может случиться в Утике? – Теодор отвернулся, слишком быстро, слишком нарочито. – Хоть немного бы пожить в такой опале, советником наместника. Иногда я думаю – может, это мне следовало подарить брату шрам под рёбрами, и отправиться отбывать столь непосильное наказание? У него ещё достаёт наглости брать деньги у работорговцев...

Нехорошо, подумал Мануил, запустив ладонь под шёлк рубашки: закололо сердце. Нехорошо. Не пристало детёнышам барса грызть друг друга, когда лес вокруг вот-вот заполыхает. Стоило больше времени проводить дома.

–Что, лучше быть советником наместника, чем моим наследником?

Теодор, скрипя медными пластинами, старательно отворачивался, косил чёрным глазом и молчал.

–Вы уладили ту давнюю ссору?

–Не я был её виновником. Не мне, и жалеть о ней.

–И всё же?

–Сейчас у нас вовсе нет никаких отношений. Тебе он присылает хотя бы финансовые отчёты, а мне не написал ни строчки.

–Напиши ему сегодня же и отправь письмо с самым быстрым всадником. Нельзя, чтобы старые обиды подтачивали братскую любовь. Разза прав – наступает зыбкое время.

–Для чего ты позвал меня, отец? – спросил Теодор, и его нетерпение выдали вспыхнувшие глаза. Эх, всем хороша кровь Тамилы, будь она хоть чуточку холоднее. – Наверное, не для того, чтобы узнать, как дела у брата?

–Нет, – улыбнулся Мануил. – Скажи: на какое количество гвардейцев ты мог бы положиться полностью? Как на себя, как на меня?

–Три сотни, – подумав, ответил Теодор. В его чёрных глазах разгорался охотничий азарт. – В Святом отряде нет трусов и болтунов, но шесть сотен – это слишком много. Пойдут разговоры, казарменные пересуды, а накаррейские уши в этом городе торчат из каждой стены. Что мне предстоит сделать?

–Отправиться на юг. Выяснить из чьего кошелька получает золото Агд, – ответил Мануил, наблюдая, как охотничий азарт сменяется разочарованием. – За этим может стоять кто угодно. От лиумуйцев до первых людей Королевства. А может, те и другие сразу – только боги знают.

–Но, отец...

–С собой возьмёшь не больше полусотни. Переоденешь их во что-нибудь менее броское, поднимешь у своего седла знамя... Торговой Гильдии, допустим. Вряд ли это надолго собьёт следящих за тобой с толка, но даст пару дней форы.

–Ты отправляешь туда гвардию? – растерянно спросил сын, словно не веря своим ушам. – В такое время?

–Я отправляю туда тебя и твоих людей. Мне больше некому доверить это важнейшее поручение.

–Но... Если кто-то и впрямь снабжает дикарей золотом, то следы изменника следует искать здесь, в Городе, никак не на юге. Достаточно прочесать накаррейские кварталы...

–В Городе и впрямь слишком много ушей, – ответил Мануил. – Много и толстых кошельков – далеко не все из них накаррейские. Ты нужен мне на юге, сын, все нити ведут туда. Отыщи тех, кто осуществляет поставки, и тогда узнаешь имена тех, кто за них платит. Я очень жду этих имён. Надеюсь, когда ты вернёшься, то назовёшь мне их все. До одного.

–Прости, отец... Ты действительно считаешь, что набеги на оазисы важнее того, что происходит в Городе прямо сейчас?

–Несомненно, – не оборачиваясь, ответил Мануил.

–Прости, отец, – осторожно повторил Теодор, изо всех сил сдерживая обиду. Получалось плохо: старший из близнецов никогда не умел скрывать бурлящих в душе чувств. – Безусловно, я выполню твою волю. Однако...

–Однако?

–Я не вижу в твоём приказе никакой чести для себя. Похоже, что ты желаешь удалить меня из Города. Но зачем?

Мануил медленно повернул голову:

–А какой приказ ты счёл бы для себя честью, сын?

–Взять Бирсу, – ответил Теодор, не задумавшись ни на секунду. – Сжечь паучье гнездо. Привести в цепях обоих: и чёрного паука, и его шлюху. Вырезать нерождённый плод. Принести его в жертву во славу богов и повелителя.

После этих слов поднялся ветер, разорвавший в клочья дым от костров. Мануил перевёл взгляд на затылок коленопреклонённого сына, а потом снова уставился за горизонт. Из утренней дымки проступили неровные от горячего воздуха очертания городских кварталов: уходящая к небу громада Храма, огромное белое полукольцо Гавани, чьи гигантские шлюзы отсюда казались лишь маленькими точками. Издалека донёсся слабый, еле различимый рёв медных рогов: когены созывали народ к Храму. Наступало время утренней жертвы.

Крепость Бирса. Резиденция Раззы.

ЭЛАТО

-Здесь, в Бирсе, очень скучно, – пожаловалась сестра. Её тоненькие пальчики были прохладными и слегка влажными. – Мне часто снится дворец, его сады и фонтаны. Рыбки в фонтанах. Птицы, клюющие упавшие с пальм финики. У них огромные красивые хвосты... Я опять забыла, как они называются.

–Павлины, – подсказал Элато, улыбаясь.

–Правильно, – Гева улыбнулась брату в ответ. – В последние дни я стала рассеянной. Так тяжело сосредоточиться. Всё эти ужасные стены – они такие одинаковые. Камень на камне, да ещё песок. Смотреть здесь больше не на что.

Сестра была права. Сейчас, в рассеянных лучах заходящего за перевал солнца, крепость казалась ещё более унылой и неживой, чем обычно. До садов Мануила ей и впрямь было далеко. Взгляд натыкался лишь на неровные края выступающих из кладки камней. Стены, уходящие в стремительно темнеющее небо, со всех сторон сжимали в каменных объятьях небольшой дворик, по которому прогуливались, взявшись за руки, племянники Раззы.

–Мрачновато, – согласился Элато, оглядывая застывших на стене стражников. Их лица были закрыты чёрными платками: вечером ветер дул из пустыни и нёс с собой миллиарды песчинок, острых, как лезвие клинка. – Но зато безопасно. Ты не устала?

–Я не устала. – Сестра замотала головой, аккуратно придерживая выступающий вперёд живот. – В замке нечем дышать, а на улице всё время жара. Вечер – единственное время, пригодное для прогулок. Лекарь говорит, что, если я хочу родить повелителю здорового сына, то должна больше гулять.

–Хорошо, – покладисто согласился брат. – Так куда мы с тобой станем гулять? Будем ходить по кругу?

–Туда, – показала Гева, отняв руку от живота. – Там пологий подъём на стену. В ясные дни оттуда даже можно различить Город.

–Не скучай, – попросил Элато, не удержавшись от искушения погладить сестру по жёстким чёрным волосам. – Скоро ты вернёшься туда, не как вторая жена, а как королева. Как мать наследника повелителя.

–Быстрее бы, – отозвалась Гева. Её маленькие, слегка опухшие ступни оставляли в пыли узенькие следы, которые тотчас же заметал разгулявшийся ветерок. – Я ужасно скучаю по своему мужу. Повелитель был всегда добр со мной. Даже в тот, первый раз, он постарался и почти не сделал больно. Я знаю, он хороший человек. Я даже люблю его, наверное.

В чёрных глазах Элато блеснула непонятная искорка.

–Потерпи, лисичка. Дядя не совсем уверен в том, что тебе сейчас можно вернуться к мужу. Надо немного подождать.

–Долго?

–Вот вернётся дядя, и спросишь у него.

–Он обещал вернуться к вечеру.

–Обещал. Но не уточнил – к какому именно вечеру.

–Но почему... – Тут сестра споткнулась о предательски присыпанный пылью камень и на мгновение потеряла равновесие. Хорошо, что вовремя вцепилась в кожаный наруч брата. – Ой! Ну вот, опять! Из-за этого живота я не могу даже под ноги себе смотреть!

–Осторожно, лисичка... – Брат заботливо поправил лямку, сползшую с худенького плеча. – Даже здесь ты умудряешься отыскать неприятности. А что с тобой может произойти в Городе? Страшно даже представить...

–Не пугай меня, – фыркнула сестра и шутливо ткнула маленьким кулачком в плечо, затянутое чёрной клёпаной кожей. – Я уже не маленькая. И потом, я твоя королева – не забывай этого.

–Как я могу посметь, повелительница, – учтиво нагнул голову Элато. Сестра снова фыркнула, точь-в-точь, как разыгравшийся ручной лисёнок. – Что прикажет око Гаала?

–Расскажи, куда отправился дядя.

–Вообще-то, это тайна, Гева. – Элато перестал улыбаться. – Зачем такой маленькой девочке такая большая тайна? Кто-то попросил тебя узнать об этом?

–Никто меня не просил, – ответила Гева, обводя рукой пустынный двор, полный пыли и копошащихся в углах теней. – Кому здесь просить? Просто я по нему очень скучаю. Узнаю, где он, мне станет чуточку легче, вот и всё.

–Нет, Гева. – Элато покачал головой. – Прости, я не могу.

–Тоже мне, тайна... – Сестра капризно надула губки и сморщила смуглый лобик. – В Накарру он поехал. А здесь всем сказал, что в Город. А в Городе все уверены, что он сейчас в Бирсе. А в Накарре... Не знаю, уже запуталась.

–Ты... – Элато не нашёл слов. – Кто тебе сказал?

Сестра сдержанно улыбнулась, слегка подняв уголки губ. Но, вне всякого сомнения, в этой скромной улыбке крылось заслуженное торжество победителя.

–Сама догадалась. Это же наш дядя. Разза, Человек – из – Тени. Ну как ещё он мог поступить?

До обещанного Гевой пологого подъёма оставалось не больше пары десятков шагов. Уже показалась куча песка, нанесённого ветром в этот глухой угол. Элато остановился, привлекая сестру к себе, бережно обнял за плечи, заглянул в блестящие, вопрошающие глаза:

–Никому об этом не говори, лисичка. Даже сама с собой не говори. А всего лучше – сразу забудь, и никогда не вспоминай.

–Да знаю, – прошептала Гева на ухо, щекоча шею горячим дыханием. – Что я, маленькая? Мне уже шестнадцать.

–Хорошо, – сказал брат, нежно целуя Геву в мокрый от пота лоб. Заодно окинул быстрым взглядом стены и двор. Все стражники стояли, отвернувшись в сторону гор. Никто из них не мог услышать мимолётного разговора. – А что Сагалу, начальник над стражами? Он разрешает тебе подниматься на стену?

–Он следит за каждым моим шагом, – призналась сестра. – Его люди ходят за мной по пятам. Даже, когда я иду по нужде. Это так раздражает, Элато.

–Он выполняет приказ дяди. Ты должна слушаться его.

–Я пытаюсь. Но он такой мерзкий.

–Что есть, то есть, – усмехнулся Элато. – Ну, что, заберёмся на стену? Ты выдержишь подъём?

–Выдержу, – сказала Гева, неуклюже подбирая тяжёлый подол. – Я каждый вечер хожу сюда. Когда уходит дневная духота, стоять на стене – просто блаженство. Расскажи мне про Накарру. Я никогда не была нигде, кроме Города. Там, наверное, очень красиво, на нашей родине?

–Ну-у, – протянул Элато. – Нет, если честно. Такие же горы, разве что деревьев намного больше. Башни из дикого камня. Одни высокие, до неба, другие совсем маленькие, уже осыпавшиеся. Стада коз в горных ущельях. Городки размером с ноготок, населённые дикими, недоверчивыми людьми. Хижины из плоского камня. Крыши из гнилой соломы. Дикий холод по ночам. Старики с отрезанными веками. Всё, кажется, ничего не забыл.

–И всё равно, мне очень хотелось бы там побывать, – отдуваясь, ответила сестра. – А почему ты назвал наш народ диким и недоверчивым? Неужели они не встретили бы свою королеву с положенными почестями?

–Я расскажу тебе одну сказку, – сказал Элато, решив, наконец, что с сестрой ничего не случится, и она вполне способна добраться до стены. – Потом, когда будем наверху.

–Сказку? – Гева недоверчиво подняла тонкие чёрные брови. – Я ношу в своём чреве сына короля. По-моему, я уже выросла из того возраста, когда ждут от старшего брата сказку.

–Ну, это не совсем сказка, – поправился Элато, придерживая пыхтящую сестру под локоть. – Это, скорее, история. О том, что случилось давным-давно.

Наконец, подъём кончился, и показалась низкая грубая арка, выложенная из огромных валунов. Молоток каменщика слегка прошёлся по внешнему краю, стесав лишь самые острые углы. За аркой стена становилась узкой, и над ней нависало небо, неожиданно низкое. От обрушившегося со всех сторон простора закружилась голова. Действительно, после многих дней заточения в унылой каменной клетке, возможность провести здесь пару минут казалась праздником.

–Хорошо, – сказала сестра, выглядывая между каменных зубцов и глотая свежий весенний ветер. – Боги, как же хорошо!

–Здесь красиво, – подтвердил Элато, разглядывая сбегающую с каменной осыпи узкую ниточку дороги. – Прекрасный обзор. Лиг на двадцать, не меньше. Вот это марево, которое дрожит на горизонте? Это что, Город?

–Наверное. Но я ничего не вижу.

–Ничего, лисичка. Походила бы с моё в море, увидела.

–Сказку, – потребовала сестра, надышавшись. В небе разгоралось багровое пламя заката, а зависшая на горизонте полоска облаков стала угольно – чёрной. Диск солнца погрузился в неё почти на треть, и из глубоких ущелий стали осторожно выползать причудливые тени.

–Сказку, – согласился брат. – Только давай присядем. Ветер становится прохладным. Я не хочу, чтобы тебя продуло.

У другого края стены стояло несколько позабытых ящиков, грубо сколоченных из обрезков досок. Элато осторожно присел на край одного из них, пробуя на прочность. Стащил с шеи чёрный платок, аккуратно постелил сверху, и только потом махнул сестре рукой – присаживайся.

–Это будет страшная история? – с любопытством спросила Гева, массируя уставшие ступни. – Или грустная?

–Давным-давно Накарра владела всеми этими землями, – начал брат. Его пальцы были заняты перешнуровкой сандалий. – И другими. Не столь обширными, как у твоего мужа, но всё же...

–И как давно это было?

–Очень давно, лисичка. Может, тысячу лун назад. А может, десять тысяч. Тогда Накаррой ещё правили короли.

–Они были такими же мудрыми и смелыми, как повелитель? – спросила Гева. Элато долго смотрел, как что-то ещё не похожее на любовь, но уже похожее на гордость, дрожит в её блестящих глазах. А потом медленно покачал головой:

–Нет. Они не были такими же мудрыми и смелыми. По правде сказать, они были порядочными ублюдками.

–Спасибо тебе, – прошептала сестра, продолжая блестеть глазами. – За то, что спас ему жизнь.

А может, и не стоило, чуть не сказал Элато. Не стоило спасать твоего мудрого и смелого мужа. Ну, а каким ещё должен быть муж, если тебя готовят к браку с ним чуть не с пелёнок?

–Я не хотел спасать его. Это вышло почти случайно.

–Расскажи, – потребовала Гева. Брат пожал плечами:

–Что тут рассказывать? Взбунтовалась Гепра – одна из колоний Утики на Западном Берегу. Их там, как блох на дворовой собаке, этих колоний. Действовать надо было быстро, пока мятеж не распространился. Нас было не больше тысячи: пять сотен Святого отряда, местный сброд из ближайших гарнизонов и люди дяди. Сначала шло гладко: бунтовщики не ожидали, что войска подойдут так быстро и не успели подготовить город к осаде.

–А мой муж? – спросила Гева, поглаживая живот. – Должно быть, он повёл себя, как настоящий король?

Элато откашлялся. Шнурок в очередной раз сорвался с погнутого крючка и вырвался из вспотевших пальцев.

–Мануил никогда не щадил людей. Ни солдат, ни простых земледельцев. Но он никогда не щадил и себя. В тот день он полез на стены вместе с остальными, и я слышал его дыхание за своей спиной. А потом один из мятежников оттолкнул меня щитом. Мне пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть. Так болт, предназначенный Мануилу, достался мне. Я не хотел закрывать его грудью, даже не думал об этом. Я не герой. Просто вовремя шагнул назад, совершенно случайно. Вот и всё.

–Вы оба – мои герои, – возразила сестра, положив ладонь на тёплый кожаный наплечник. – Самое главное, что вы живы. В этом твоя заслуга, что ни говори. Продолжай свою сказку.

–Как скажешь, – согласился брат. Потом потопал туго затянутой сандалией, проверяя шнуровку, и продолжил:

–В общем, старые короли были плохими. Но последний из них был хуже всех. Он приказал чародеям создать заклинание, способное уничтожить весь мир. Но чародеи поняли, что король безумен и не подчинились. Король решил, что они желают его трона и начал войну. Чародеи выиграли, но при этом уничтожили полмира, там теперь только пустыня. Поэтому у накаррейцев больше нет королей, чтобы эта история никогда не повторилась.

–Теперь у них будет король, – улыбнулась Гева. Положив ладонь на руку брата, она опустила её на свой живот. – Чувствуешь, как он бьёт ножкой?

–Чувствую, – улыбнулся Элато. Глаза его при этом оставались серьёзными. – Крепкий малый. Из него вырастет отличный воин. Только вряд ли этот воин станет королём, лисичка: он всего-навсего третий в очереди.

–Он будет королём, – упрямо ответила сестра. – Я знаю.

–Лучше бы тебе ошибиться, сестра, – мягко сказал Элато, убирая ладонь с тёплого живота. – Есть одно пророчество, древнее... Оно говорит, что после пяти тысяч лун король опять вернётся в Накарру. И тогда настанет конец этого мира.

–Даже если это правда, то этот король – мой муж, Мануил, – ответила девушка, кусая ногти. – Но не мой сын.

–Может и так, – согласился слегка смущённый брат. – Однако некоторые говорят по-другому: Мануил правит лишь побережьем, а не всей страной. Впрочем, всё это вздор. Накаррейцы привыкли жить своим укладом, не подчиняясь никому. Вот теперь и выдумывают всякие страхи.

–Кто же управлял нашим народом до повелителя? Нет короля. Нет законов. Как это странно и глупо...

–Ну, как-то обходились... – Элато почувствовал вдруг, как его охватывает пьянящая злость, ничем не обоснованная, нечаянная. – Чтобы не резать друг друга, придумали кровную месть. Чтобы отучить брать чужое, стали забивать до смерти уличённых в краже. Чтобы не блудить... Впрочем, этот грех решили строго не наказывать – иначе на свете давно не осталось бы ни одного накаррейца.

–Воистину, мой муж принёс благодать нашей родине, – сказала Гева, продолжая думать о чём-то своём.

–В своё время его отец проявил большую мудрость. – Элато услышал свой голос как бы со стороны. – То, чего не так не хватало старым королям. Благодаря мудрости Ойнаса и нашего дяди был подписан Договор. И ещё благодаря очень древнему заклятию. Не было бы этих двух вещей, не было бы и нас.

–Я не понимаю, о чём ты. – Девушка нервно теребила остреньким язычком верхнюю губу, явно не желая слушать.

–Если бы Смотрящие за горизонт не наслали туман на армию Ойнаса, она прошла бы через всю Накарру, до самого северного моря. Сейчас у нашего народа не было бы ничего, только цепи, да кнут надсмотрщика. Прости, но вряд ли тебе повезло бы стать королевой, лисичка.

–Зачем ты говоришь мне это? – спросила Гева. Её тяжёлые вьющиеся волосы упали вниз, закрывая глаза. – Мне совсем не нравится твоё настроение.

–Прости... – Элато дотронулся до её волос, и девушка слегка вздрогнула. – Должно быть, думаю о предстоящей дороге. Сам не знаю, что говорю.

–Эта сказка и впрямь оказалась грустной, – ответила сестра и убрала волосы назад. В уголках её глаз Элато заметил блестящие капельки и проклял свою несдержанность. – Давай, сделаем вид, что я её никогда не слышала.

–Охотно, – хрипло ответил брат. – Ты уже решила, как назовёшь его? Дашь ему наше имя, или имя на общем языке?

–Пусть решает повелитель, – сказала Гева, глядя на темнеющее небо, в котором загорелись мелкие звёздочки. – Жаль, что родители не видят нас сейчас.

–Они видят, – ответил Элато, кусая губы. – Вон с той звезды. Видишь, такая маленькая. Смотрят на нас, и улыбаются.

–Врёшь ты всё, – беззлобно сказала сестра, и накарреец почувствовал, как воздух между ними слегка потеплел. – Дай-ка мне лучше руку, здоровяк, да помоги подняться. Махать мечом у тебя выходит лучше, чем утешать женщин.

–Прости, – сказал Элато. – Кто бы ни скрывался в твоём чреве, спаситель мира, или его погибель... Прежде всего, он мой племянник. И я буду его беречь.

–Обещаешь? – спросила сестра, заглядывая в глаза. От неё пахло сладким маслом и пылью. Элато вдруг захотелось покрепче сжать её тело в объятьях, не думая о том, что он может что-то сломать, или повредить внутри. Испугавшись своего желания, он слегка отстранился:

–Клянусь. Пойдём, лисичка – я уложу тебя в постель и продолжу путь. Прости, что уделил тебе так мало времени. Дядя свалил на меня кучу дел, а я и так уже смертельно устал. Ничего, если я захвачу с собой твоего лекаря? Мне нужны его советы по одному вопросу. Обещаю, завтра же пришлю ему замену.

–Ничего, – слабо улыбнулась сестра. – Ты, главное, навещай меня. Ну, хотя бы иногда. Здесь ужасно скучно.

Порт Тилиска. Королевская провинция Накарра.

АСКЕ

В трюме пахло горячим деревом, сушёными абрикосами, солью и крысами. Таможенник, спустившийся до середины лестницы, брезгливо смотрел вниз, подсвечивая себе масляным фонарём. Ряды широкогорлых сосудов, установленных в деревянных подставках, покрытых пылью и плесенью, уходили далеко в темноту и растворялись в ней.

–Что за товар? – спросил он сквозь зубы.

–Масло, господин. А по левому борту – уксус.

–Вино?

–Нет вина, господин, – затряс головой сутулый накарреец, выглядывая из-за плеча. – Кто же вино в Тилиску возит? Как будто здесь своего мало.

–Имя? – скучающе спросил таможенник.

–Ка-Гэч, – ответил сутулый, втянув голову. – Из Кислого квартала.

–Сын сливы... – Таможенник глубоко вздохнул. – Боги, ну и имечко подарил тебе папаша...

–Господин хорошо знает наш язык. – Накарреец растянул тонкие губы в заискивающей улыбке. – Но это не имя, а прозвище. Настоящее имя нам открывать запрещено.

–Господин вот уже семь лет служит в Тилиске, – ответил чиновник, внимательно вглядываясь в темноту. – Господину осталось выслужить ещё семь, а потом он сможет, наконец, вернуться в Город и открыть бордель. И господин точно знает, что всю оставшуюся жизнь ему будут сниться одни только накаррейцы в чёрных лохмотьях, бубнящие на своём проклятом наречии. Да, я хорошо знаю твой паршивый язык, сын сливы...

Опустив фонарь, таможенник задумался. На его рыхлом лице, покрытом глубокими оспинами, сменяли друг друга сомнение и отвращение. Потом сомнение одержало вверх, и он зашагал вниз по лестнице, качая фонарём. От звука, который издавали его сандалии, родилось гулкое эхо. Накаррейцы за его спиной переглянулись, и сутулый не смог удержать разочарованного вздоха.

–А печати-то гильдейские, – расстроенно протянул таможенник, разглядывая ближний сосуд. – Значит, пошлины ещё в Городе оплатили? Чего ж тогда молчите, чёрные?

–Точно так, господин, оплатили. Мы всегда заранее оплачиваем. – Сутулый обернулся, обращаясь к спутнику. – Эй, Горраза, болван, подай-ка господину гильдейскую табличку. Что ты её в руках мнёшь, бестолочь?

Корабль, зажатый между морем и каменной пристанью, поскрипывал и постанывал: с юга шла невысокая волна. Таможенник скучающе скользнул взглядом по обожжённой глиняной табличке с отчётливым оттиском гильдейского перстня посередине.

–Не дадут вам тут хорошую цену, – с тоской в голосе сказал он. – Уксус хорошо, если по полторы меры серебром отдадите. Масла в этом году в Тилиске вообще больше, чем воды. А я бы, например, мог весь груз сразу взять, по одной мере серебра за амфору. Подумай, сын сливы. Не то потеряешь здесь не меньше недели и вряд ли продашь хотя бы половину.

–Господин, – замялся сутулый, сцепив грязные пальцы в замок. – Вообще-то мы не хотим продавать товар в Тилиске.

Какое-то время таможенник недоверчиво разглядывал сутулого. Как будто тот взял, да и возник перед ним из пустоты.

–В Накарру Дальнюю повезёте, – сказал он, наконец, задумчиво вытянув губы трубочкой. – Ты храбрый человек, сын сливы. Однако на перевале стоят люди Диедо. Они возьмут с тебя не меньше пятидесяти мер пошлины. А за перевалом стоят уже местные. С этих станется вообще отобрать весь твой уксус.

–Поэтому, господин, я всегда предпочитаю платить пошлины заранее, – ответил сутулый, глядя, как в белёсых глазах разгорается неподдельный интерес. – Наверняка, ваша подорожная обойдётся подешевле армейской. А с теми, кто стоит за перевалом, мы уж как-нибудь договоримся, по-свойски.

Таможенник, просияв, хлопнул сутулого по плечу.

–Мне нравится ход твоих мыслей, сын сливы. Поэтому подорожная обойдётся тебе и впрямь недорого. Всего в двадцать две меры. Если, конечно, уксус и масло – весь твой груз.

Глаза сутулого забегали, но этого в темноте трюма можно было и не заметить. Всё испортил Горраза, уставившийся на спутника с такой обречённостью, что чуткий таможенник тут же почуял неладное:

–Не понял... Что вы ещё везёте, козье племя?

Горраза отступил в тень, предоставив сутулому отдуваться самому. Мгновение тот колебался, подбирая слова, потом просто махнул рукой:

–Пойдёмте, господин. Я покажу.

Идти пришлось недалеко – кораблик был небольшим. Всего-то пара десятков шагов по деревянному настилу и унылые ряды с амфорами оборвались, упираясь в перегородку, сколоченную из тонких досок. В ней зиял низкий чёрный проём, на который никто даже не удосужился навесить двери.

–Что это? – Таможенник, нагнув голову, чтобы не задеть низкого потолка, долго изучал лежащий на полу предмет. По очертаниям предмет смутно напоминал человеческую фигуру. А ещё – гнездо, свитое ласточками из веток, воловьего дерьма и собственной затвердевшей слюны.

–Покойника везёте?

–Да, господин, – скорбно ответил Ка-Гэч. – Это мой отец. По нашим традициям, его надо похоронить рядом с одной из башен. А в Городе, увы, их нет.

–Возвращение мертвецов в родную землю – хороший обычай, весьма полезный для сбора пошлин, – заявил чиновник, разглядывая гроб. – Такое отношение к предкам достойно уважения. Недостойно уважения другое, сын сливы. Где гильдейские печати? А ну, живо открывай крышку!

–Господин, – побелел сутулый. – Это же мой отец...

–Откуда мне знать? Мало ли, что вы там везёте?

–Нельзя, господин...

–Открывай, – безжалостно произнёс чиновник, приблизив фонарь к самому лицу накаррейца. – Или мне позвать солдат?

–Господин, – вмешался Горраза. Вовремя, потому, что сын сливы, хватающий ртом затхлый трюмный воздух, стремительно терял дар речи. – Лучше не надо, господин. Отец умер больше трёх месяцев назад.

–Вот как... – Чиновник в нерешительности замер над гробом. – Чего ж вы так долго ждали, болваны?

–Товара, господин. Чего зря пустой корабль гонять? Это по нашим временам сплошной убыток...

–Никогда я к вам не привыкну козлиное семя, – ошарашенно сказал таможенник, глядя в простодушное скуластое лицо. Потом сплюнул на пол и соблаговолил: – Живи, сын сливы. С учётом затянувшейся скорби, подорожная встанет тебе в тридцать мер.

–Благодарю, господин. – Ка-Гэч хотел плюхнуться на колени, да вот беда: помещение было слишком маленьким, и длинные ноги упёрлись в борт. Тогда накарреец поймал руку чиновника и принялся покрывать её поцелуями.