Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

–Как такое возможно? – удивлённо спросил Константин. Сестра, покусывая уголок подушки, не отвечала. – О чём они, эти стихи?

–Они об одиноком короле, сидящем на облачном троне и чёрных птицах, которые слетают с луны, принося с собой кошмары. Король просит их улететь, предлагая в откуп золото, свою корону, а под конец и жизнь. Но птицы только смеются над ним: ведь он уже давно потерял всё, что имел.

–Очень похоже на меня, – Константин зажмурился, подавляя волну дурноты. Окружающие предметы снова потеряли чёткость, их контуры стали расплывчатыми, танцующими. – Как поэт, умерший тысячи лет назад, мог это предвидеть? Валидат не говорил тебе?

–Нет... – Тиннит затрясла головой так яростно, что Константин услышал звон её серег. – Валидат не видел этого стихотворения, я сама его нашла. Он всего лишь научил меня разбирать знаки. И... вовсе это не про тебя! Думать так – это... Лучше уж удавиться и лежать во дворе с высунутым языком!

Нащупав край кровати, король снова присел на неё.

–Сегодня я шёл сквозь него, Тиннит. Сквозь туман.

–О чём ты говоришь? – округлила глаза сестра.

–Магон уговорил меня: нам надо было пройти к воротам. Он был вокруг... Так близко, что можно дотронуться.

–Я... не понимаю.

–Мы были покрыты свежей кровью. Но всё равно мне было страшно... Одно дело знать, что она даёт защиту, другое – оказаться с этим лицом к лицу. Да, Тиннит, лицом к лицу. Потому, что она живая, эта тварь.

–Боги, – только и смогла прошептать девушка.

–Он серый и плотный, как... – Константин запнулся, подбирая слово. – Как камень, растворённый в воздухе. Я поднял руку, чтобы дотронуться до него. Не самая удачная мысль, признаю. Но мне вдруг захотелось сделать это: словно кто-то толкнул в спину. Он колыхнулся ко мне, и сразу отдёрнулся обратно, почуяв кровь. И мы пошли к воротам, а эта пелена нависала над нами. И наблюдала.

–Я бы, наверное, тут же завизжала и бросилась бежать, – призналась сестра. – Ты истинный король, храбрый, как барс.

–Что толку с моей храбрости? – горько усмехнулся Константин. – Даже свежая кровь не способна уничтожить его, только задержать на время. Чтобы я мог и дальше показывать свою отвагу, пришлось пустить под нож три четверти подданных. А ведь люди – не скот, Тиннит... В том смысле, что они не могут плодиться быстро, подобно козам. Отчего он так мучается, этот король из старой книги? Птицы терзают его за предательство?

–Не знаю, – прошептала Тиннит, высовывая голову из-за плеча и с тревогой заглядывая брату в глаза. – Помнишь, я рассказывала тебе свои детские сны о человеке, который сидит на троне. О том, чьё лицо скрывает туман?

–Почему птицы отказались взять его жизнь? – Лицо короля исказила странная ухмылка, словно Константин изо всех сил пытался улыбаться только левой половиной рта. – Может, потому, что он уже мёртв?

Тиннит, привстав на коленях, обняла брата сзади. Тот не шевельнулся.

–Я же говорила, что стихи расстроят тебя.

–Неважно. Я чувствую, что в этих стихах скрыто нечто, способное дать ответы на многие вопросы. Этот король, из твоих снов... Что он тебе говорил?

–Говорил, что настанет день, когда я вернусь к нему и стану его королевой. И что этот день близок, как никогда.

–О, да, он не ошибся, – прошептал Константин. – Может, это какой-то забытый бог говорил с тобой?

–Если что-то и поможет нам, то не древние стихи, мой брат, – прошептала Тиннит в тёплое ухо, и кудрявый завиток пощекотал её губы. – И не боги, которые давно оставили нас.

–Как ты можешь знать наверняка?

Она засмеялась, легко и весело.

–Я же сама богиня, ты забыл? Тиннит, лицо Гаала, полная луна, беременная новыми снами, и открытая ладонь. Богиня – девственница твоего народа. И я не покину тебя, мой король. Я – та, кто даёт тебе силу. Я – твоё сердце барса.

Константин вздрогнул и попытался подняться. Сестра ещё сильнее сжала руки, зарывшись лицом в его длинные волосы.

–Если нам суждено умереть, то мы умрём вместе, – сказала она, целуя в шею. Король дёрнулся, словно от прикосновения раскалённого железа, и обмяк, подчинившись магии маленьких тёплых пальцев, бегающих по шее, плечам, лицу.

–Тиннит, – только и смог ответить Константин. Её ладони пахли сандаловым деревом, были сухими и горячими. – Ты не умрёшь. Я тебе клянусь, всем, что у меня ещё осталось.

–Конечно, повелитель, – рассмеялась сестра. Теперь её голос звучал хрипло, а дыхание участилось. – Боги не умирают.

Её ладонь заползла под ворот рубашки и опустилась вниз к груди, по пути сжимая кожу, царапая её ногтями. Константин поймал ладонь, прижал к груди и развернулся вполоборота, глядя в горящие глаза.

–Ты устал, мой король, – проговорила Тиннит, вытаскивая руку из-под рубашки. – Почему бы тебе не прилечь?

–Спасибо, сестра. Я непременно усну, если прилягу. Лучше пойду к себе.

Тиннит, соскочив с постели, на цыпочках оббежала кровать и с разбегу бросилась на сидящего брата спереди. Константин покачнулся, пытаясь сохранить равновесие, но девушка, прижав его голову к своему животу, не дала ему упасть.

–Засыпай. Богиня – девственница будет беречь твой сон.

Тёплое и мягкое обволокло сознание Константина. Его пальцы блуждали по спине сестры, вдоль хребта, нежно ощупывая каждый выпирающий позвонок. Тиннит простонала, еле слышно. Константин почувствовал, как худенькое тело пробила короткая дрожь, будто в его пальцах скрывался огонь.

–Падай, – тихо сказала она. – Ну, почему ты так упрям?

Шёлк платья был горячим, влажным, пах сандалом, мирром и разгорячённым женским телом. Вдохнув этот аромат, король задержал дыхание, будто стараясь запомнить навсегда, а потом опустил руки и поднял глаза вверх.

–Мне пора...

–Может, это последняя ночь, – ответила сестра, тяжело дыша. – Может быть, последняя...

–Увы, Тиннит, боги посмеялись над нами, сделав братом и сестрой. Пусть у нас и разные матери – я не могу, правда...

Руки девушки соскользнули с его плеч и безвольно повисли, словно мёртвые. Оставив её стоять у кровати с опущенной головой, король повернулся и, проклиная себя самыми чёрными проклятьями, направился к двери.

–Может, тогда ты хотя бы поможешь мне снять платье?

–Тиннит...

–Я не справлюсь сама. Вот, гляди...

Константин, вздохнув, обернулся. Сестра стояла к нему спиной, убрав волосы вперёд и изогнув шею в одной из тех поз, что получаются у красивых девушек её возраста сами собой.

–Видишь, сколько там застёжек? А моя служанка сегодня удавилась, как назло... Я сейчас задохнусь.

–Я сейчас же велю найти тебе другую служанку. Или любую женщину, пусть даже высокородную...

–Нет больше служанок, брат. И женщин тоже нет. Я последняя, кажется. Что же мне, теперь, ходить в этом платье до самого конца?

Тиннит повернулась, укоризненно глядя на брата.

– Я... Ни разу не делал этого. – Тут горло Константина сжала невидимая рука, и он подавился кашлем.

–Ты не поверишь, но и я тоже ни разу этого не делала. Так что, позовём того, кто набил на этом руку? Скажем, Кормчего? Уверена, он справится, но каково будет тебе смотреть, как сестру короля трогают пальцы торговца шерстью?

Тиннит рассерженно сверкнула глазами и раздражённо притопнула маленькой босой ступнёй:

–Ну же! Или испугался?

Крючков и правда оказалось едва ли не сотня. Маленькие, с ячменное зёрнышко, они скрывались в складках, цепляясь друг за друга острыми гранями.

–Ты знаешь, мне тоже снились сны перед тем, как всё началось, – сказал Константин, стирая пот со лба. Очередной крючок оказался слишком маленьким, и король мягко подтолкнул девушку вперёд, к центру комнаты, где света было больше. – Такие странные... Не знаю, как рассказать...

–Расскажи, как можешь... – Сестра пожала плечами, отчего с трудом найденная застёжка выскользнула из пальцев. – Я пойму.

–Мне снилось, что я король. Но не здесь, а где-то далеко, в странном городе, что носил моё имя. Может, его проще разрезать? Сейчас я принесу нож.

–Король сдаётся? – обернулась через плечо девушка. – Львёнка Бирсы победило простое женское платье?

Константин негромко выругался – не удержался.

–Прости. – Тиннит вслепую закинула руку за спину и, наткнувшись на пальцы, нежно погладила их. – Что там с твоими снами? У тебя была королева?

–Не помню. Помню, что город находился в осаде. Какие-то смуглые люди с головой, замотанной тканью, похожие на пустынников. Их было столько, что мои воины, убивая их, падали прямо на поле боя, но не от ран, а от усталости. А ещё у меня были красные сафьяновые сапоги с золотыми орлами...

–Ты победил?

–Я не помню... Как будто что-то ударило меня сзади, и я проснулся, точнее, Лонго разбудил меня.

Платье, расстёгнутое до половины, держалось только на плечах, свисало с них двумя алыми полосами, открывая голую спину цвета расплавленной бронзы. Запах женского пота и растаявших ароматных шариков стал плотнее.

–Давай я сделаю вот как... Так тебе будет удобнее...

Тиннит наклонилась вперёд, изогнув шею в другую сторону. Мышцы и связки пришли в движение. Это движение, словно набегающая волна, разбилось об острые грани хребта, и позвонки сдвинулись с места, туго натянув кожу. Пальцы Константина дрогнули, и застёжка снова вырвалась из них.

–Валидат говорил, что, когда приходит этот туман, приоткрываются двери в другие миры. Не открываются совсем, а приоткрываются. Может, все эти сны, стихи, и пророчества – просто сквознячки через неплотно прикрытые двери?

Оставался последний крючок, и, Тиннит, чувствуя это, нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Капля пота медленно ползла вдоль позвоночника.

–Может, получится открыть эту дверь шире, чтобы можно было пройти?

Тиннит повела плечами, и платье с глухим стуком упало на пол. Переступив через него, она вздохнула, глубоко и радостно, будто сбросила постылую ношу. Её освобождённое тело, покрытое потом и дорожками от растаявших шариков, переливалось в бронзовом свете, и, казалось, пело.

–Если у тебя получится открыть их настолько широко, чтобы мы прошли, держась за руки, я согласна.

–Договорились.

Где-то внизу, на первом ярусе башни, послышались звуки, приглушённые каменными стенами – чьи-то голоса и шаги.

–Я красивая? – спросила сестра, изгибаясь в танце под одну только ей слышимую музыку. Амулет в виде ромба, свисающий между грудей на тонкой золотой цепочке, подпрыгивал в такт её движениям, вспыхивал, отражая свет, и тут же гас, становясь почти невидимым. Внизу раздался звук падения, потом по полу протащили что-то тяжёлое, хлопнув дверью.

–Они идут сюда. Что-то случилось...

–Я знаю. Это Лонго. Только он носит доспехи даже ночью. Он, наверное, и спит в них.

–Порой мне кажется, что он вообще не спит. Сейчас он пройдёт мимо моей комнаты, не найдёт меня и направится к тебе. Может, накинешь что-нибудь?

Король показал на скомканное платье. Сестра весело сверкнула зубами и наклонилась над блюдом для умывания:

–Ну, нет. Ты столько труда потратил... Что мне сейчас нужно, так это холодная вода... Не поможешь вытереть спину?

Константин покосился на протянутый кусок ткани и покачал головой. Тиннит, пожав плечами, прижала мокрое полотенце к животу.

–О, боги, что за блаженство... Думаешь, что-то важное?

–Наверное, ещё кто-нибудь умер. Последнее время вести бывают только плохими, кто бы их ни приносил. Накинь что-нибудь, прошу тебя...

–Только если повернёшься и перестанешь отвечать мне затылком. Ты весь в доспехах, мой король, как и твой Лонго. Ничего живого, только железо и медь.

–К чему всё это, Тиннит?

В коридоре скрипнула дверь, и забухали тяжёлые латные сапоги. Лонго направлялся к покоям в самом конце крыла. Когда шаги поравнялись с дверью, король негромко произнёс:

–Лонго, я здесь. Не стоит будить весь замок.

Телохранитель встал как вкопанный, лязгнув панцирем.

–Что произошло? Без меня никак не обойтись?

–Нет, повелитель, – раздалось из-за двери, глухо, словно Лонго докладывал из большой рыбной бочки. – Дело чрезвычайное. Прошу поторопиться: он долго не протянет.

Сзади послышалось шлёпанье босых ног, голое тело обрушилось на короля и повисло на плечах. Огненные губы жарко прошептали на ухо:

–Валидат... Он всё-таки выжил! Я знала!

Потолок закачался, поплыл перед глазами. Сбрасывая с себя весь груз, который нёс весь бесконечный день, Константин почувствовал, как становится лёгким и невесомым. Ноги подогнулись, и он, цепляясь за воздух, рухнул в горячие влажные руки разобранной постели.

ГЛАВА 3. НЕИЗБЕЖНОСТЬ

Накарра Дальняя

АСКЕ

-Вон за той горой были земли моего брата, – сказал Разза, отдышавшись. Кожа на его заострившихся скулах отливала позеленевшей бронзой. Морщины, пересекавшие лоб, стали глубокими и чёрными от пыли. – Саал-Зава, Гневный Бык, отец королевы Гевы. Жаль, что он так и не узнал, что приходится Мануилу тестем. Надеюсь, Судья будет благосклонен к нему.

–Что случилось? – спросил Аске, протягивая Старшему флягу, на дне которой ещё плескалась пара глотков. Тот, скривившись, отмахнулся.

–Его замок сжёг гуч Боргэ. Четырнадцать... Или пятнадцать лет назад. По какому-то давно забытому поводу. Вроде бы чей-то прадед убил другого прадеда. Это было давно: никто уже не помнит, что случилось на самом деле.

–Четырём тысячам всадников здесь не развернуться, – отметил Аске, подвязывая флягу к поясу. – Оборонять эти земли может и сотня лучников.

–Столько у него не было, – ответил Разза, кашляя на ладонь. Сердце Аске дёрнулось, но плевок, на счастье, оказался чёрным от пыли, а не красным. – В битве с Ойнасом брат потерял почти всех воинов. За десять лет он так и не сумел восстановить утраченное, зато нажил много врагов. Не думаю, что в момент осады у него было больше дюжины умеющих держать копьё с нужной стороны.

–Печальная история, – только и смог ответить Аске.

–Моей вины в том нет. Я предлагал ему деньги, помощь, но брат был слишком упрям и заносчив. В конце концов, он рассорился с Боргэ, и... Погибли все. Выжили только мои племянники – Гева и Элато. Чудо, не иначе. Если б я верил в богов, то решил бы, что без них здесь не обошлось. Продолжим путь.

–Хорошо, Старший, – согласился Аске. Окинув взглядом поросшую лесом гряду, за которой начинались земли сумасбродного брата, он оторвался от искривлённого ствола и хрустнул спиной. – Продолжим.

Сказать это оказалось едва ли не сложнее, чем сделать. К счастью, самое страшное, кажется, осталось позади.

Вниз шли тем же путём. Наверное, он был самым коротким, но вряд ли самым удобным. Поднимаясь, можно было обдумывать свои дальнейшие движения, спускаться же пришлось вслепую – и сразу начались неприятности. Поплывшая земля то и дело оседала, проваливалась под ногами, совершенно неожиданно. Чтобы не сползти вниз, приходилось крепче держаться за скользкие ветки, которые норовили вырваться из рук. Хорошо ещё, что спускались налегке, плотно набив поклажу камнями и побросав её в пропасть.

В конце концов, пришлось прибегнуть к помощи верёвки, обернув её вокруг ствола потолще и завязав хитрым узлом. Спустившись, следовало лишь встряхнуть грязную плетёную змейку определённым образом. Узел слетал, и она тут же падала к ногам. До того, как вспомнили о верёвке, всем пришлось покататься по жидкой грязи: на животах, спинах, кувырком.

Основные проблемы доставлял раненый Риго: с каждой минутой силы покидали арбалетчика. Начал спуск он довольно бодро, но уже через несколько десятков локтей осоловел настолько, что его пришлось поддерживать.

Всё случилось примерно на середине спуска, в месте, которое Аске, будь его воля, обошёл бы стороной за тысячу локтей. Здесь выходили наружу пласты серого сланца – мягкого, покрытого трещинами. Здесь можно было опереться лишь на плоские каменные чешуйки, покрытые скользким зелёным налётом. Чешуйки скрипели и шевелились, любое торопливое движение грозило падением.

Риго шёл последним. Оставшись наедине с верёвкой, арбалетчик долго пыхтел, качался, словно пьяный. Движения его были неловкими и вялыми. Пропустив верёвку под бедром больной ноги, он прогнал её сквозь болтающееся на поясе кованое кольцо, завязал скользящий узел и забросил свободный конец за плечо, перекрестив грудь. Аске понял, что он пытается сделать: подобный способ был изобретён горцами и применялся для спуска с тяжёлой поклажей.

Но даже этот щадящий способ не помог. Риго старался отвести раненую ногу в сторону от скалы, но она слушалась плохо. В результате солдата закручивало и бросало боком на острые камни. Не в силах видеть неизбежного, Аске отвёл глаза, Разза же напротив, смотрел внимательно и несколько раздражённо. Похоже, рассматривал раненого лишь как досадную помеху.

Упал арбалетчик так: здоровая нога поехала на скользком от плесени камне, и тот вывернулся из скалы, как гнилой зуб. Верёвка натянулась, зазвенела и вырвалась из ослабевшей руки. Риго рухнул вниз, однако пролетел немного: верёвка перехлестнула поясницу, туго затянувшись на железном кольце. Переломленное в поясе, тело повисло в воздухе.

–Замечательно, – процедил сквозь зубы Разза. Тело крутилось над его головой, безвольно раскинув руки. – О чём ты только думал?

–Жить хотел, – простонал арбалетчик, не открывая глаз. – Прости, Старший. Думал, как-нибудь дотяну...

–Нож при тебе?

–Сейчас... – Свисающие вниз руки ожили, потянулись к поясу. Даже такое простое движение потребовало от бедолаги запредельных усилий: лицо и шея стали багровыми. – Да, вот он... Чудом не выпал. Дай мне минуту, Старший.

–Старший... – Аске шагнул вперёд. В голове колотилась только одна мысль: не может быть, чтобы не было другого выхода. – Может быть, дать ему больше времени? Если попробовать ослабить узел...

–У тебя есть эта минута, – сказал Разза, не слушая. – Только потому, что я не могу бросить тебя на скале, как бы мне этого не хотелось. Человек, меняющий лица, идёт по нашим следам, и я не хочу, чтобы ты попал в его руки живым.

–Не беспокойтесь, Старший, – ответил Риго, и надолго затих. Рука с ножом сновала под задравшейся рубахой: арбалетчик вслепую пилил впившуюся в тело верёвку. Судя по искривлённому от боли лицу, полосовал глубоко и щедро. Скоро сверху обильно закапала кровь.

–Почему он не сказал, что не в силах продолжать путь? – спросил Аске – просто для того, чтобы не молчать. – Мы могли бы оставить его в деревне...

Разза выжидающе смотрел вверх из-под ладони. Аске повернулся к скале спиной, осознавая, что выглядит этот его поступок глупо и малодушно.

Звук разбивающейся о камни плоти раздался почти сразу. Был он точно таким, как представлялось: одновременно глухим и тошнотворно-сочным. Потом за спиной прошелестели тихие стариковские шаги, и, как не хотелось этого делать, пришлось повернуться – чтобы не выглядеть полным дураком.

Как ни странно, Риго был ещё жив, хотя упал на спину плашмя и, наверняка, раздробил себе и хребет, и затылок. Изломанное тело сотрясали мучительные судороги – совсем как при собачьем кашле, под самый конец. Когда у больного больше нет сил отхаркивать кровавую жижу, и она, поднимаясь к горлу, душит его, медленно, неотвратимо.

Переселив себя, Аске подошёл ближе и присел рядом. Карие глаза Риго были широко распахнуты и покрыты красной сеточкой лопнувших сосудов.

–Ног... Не чувствую, – признался арбалетчик, брызгая изо рта алыми каплями. – Наконец-то... А то так болела, сука...

Разза смотрел в сторону, всем видом выражая недовольство непредвиденной задержкой.

–Прощай, Риго, – сказал Аске. Чувствовал он себя при этом донельзя глупо: слова, которые хотелось сказать, вдруг показались нелепыми. – Ты пытался, друг. Ты пытался, но не вышло.

–Ага, – согласился Риго. – Это уж точно... Мой нож... Вон там, на камнях...

–Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал? – спросил Аске, поднимая неожиданно тяжёлую, горячую, словно уголь, ладонь. – Помочь тебе?

–Не-ет... – прохрипел умирающий, едва заметно покачав разбитой головой. Даже такое лёгкое движение сместило что-то внутри, и из уголков рта потекло, обильно и безнадёжно. – Что я, девочка, что ли? Сам справлюсь. А ты иди, командир. Глянь, сколько верёвки осталось – может, вам хватит?

–Хорошо... – Аске положил лезвие на залитую кровь грудь и накрыл сверху чужой ладонью. Почувствовав холодную сталь, она ожила, зашевелилась.

Обрезанной верёвки оказалось десять локтей. Аске не торопился, мотал на руку медленно, считал вслух. Перед тем, как повернуться, поглядел наверх: остальное болталось на недоступной высоте. Пропала верёвка.

Риго лежал вытянувшись и сложив руки на груди. Из перечёркнутых запястий уже не текло, да и вытекло-то всего ничего. Похоже, всю кровь солдат потерял раньше и только притворялся легко раненным.

–Десять локтей всего осталось, – сказал Аске Раззе, зачем-то помотав скрученной верёвкой перед самым его носом.

–Ну, так выбрось, – сварливо ответил Старший. – Что с неё толку: она всего лишь обрывок. Что толку с мертвеца – теперь он просто кусок гнилого мяса.

Аске молчал, и Разза неожиданно разозлился.

–Думаешь, я не скорблю по нему? Он служил мне шестнадцать лет, и его отец служил двадцать. Что мне теперь в этих годах? Что толку в пустой скорби? Лучше бы они остались живы: сейчас их помощь не помешала бы!

Спорить со Старшим Аске не решился – благоразумно прикусил язык и продолжил спуск, страхуя старика снизу. К счастью, каменных стен больше не попадалось. Спустя короткое время молодой накарреец остановился перевести дух на нешироком уступе и вдруг узнал его: здесь он отдыхал при подъёме, тысячу тысяч лун назад. Неожиданное открытие наполнило сердце надеждой.

Первым снова заговорил Разза, во время короткой передышки. На этот раз и протянутой фляги не отказался – видно, подошёл конец и его силам.

–Хочешь спросить что-то?

–Нет, – подумав, ответил Аске.

–А если я прикажу?

–Что мы здесь делаем? – Странно, вроде бы сначала хотелось спросить о другом, но в последний момент вырвалось именно это, нелепое. – За что погибли Деван и Риго? Был ли в этом всём хоть какой-то смысл?

–Проще объяснить тебе, как устроен мир. Но, боюсь, это займёт слишком много времени. – Старик невесело усмехнулся. – Если вкратце, всё просто: существуют свет и тьма. Это знание доступно любому, но люди предпочитают не знать. Есть ли смысл в том, что мы делаем? Каждый решает это для себя сам.

–О каком знании ты говоришь, Старший?

–О том, что рассыпано под нашими ногами: наклоняйся да подбирай, только не ленись. Многие слышали что-то, многие видели, но лишь очень немногие задумались. Толстый Хо знает немало. Твой король, Мануил – изрядно. Этот ублюдок, Валидат, подозреваю, тоже: иначе к чему ему старые таблички и изъеденные мышами кодексы? Всего, однако, не знает никто, даже я. Ты упоминал, что слышал легенду о Белом Быке?

–Конечно, – осторожно ответил Аске. – Слышал.

–И кто же он, по-твоему – Белый Бык?

–Сын королевы Гевы.

–Вот видишь: ты уже знаешь гораздо больше прочих. И что же он сделает, когда вырастет?

–Станет править Накаррой – мудро и справедливо.

–В некоторых старых книгах, которые так любит Валидат, сказано иначе: "всем миром", – сказал Разза, возвращая пустую фляжку. – Лично я всегда верил в это. И теперь близок к цели, как никогда. Зря, что ли, старался тридцать лет.

В голове Аске всплыла неподходящая мысль, и от этой мысли позвоночник обдало холодом. Однако наблюдательный Разза всё прочёл по лицу.

–Чего мнёшься? Боишься спросить: можно ли вывести предсказанного Повелителя от случки породистых родителей? Будто охотничью собаку, быструю как ветер? Можно. Особенно, если тебе не оставили другого выхода.

–Кто? – спросил Аске, не поднимая глаз.

–Те безумцы с каменными серпами. Они также верят, что грядёт Повелитель мира. Но его правление не будет справедливым, и не станет мудрым.

–Король? – не смог удержаться Аске. Вместо ответа старик беззлобно потрепал его по щеке. Пальцы Раззы были холодны, как лёд, их прикосновение обожгло кожу. – Кто вы такой, Старший? На самом деле?

Разза ответил не сразу. Он словно припоминал что-то, шевеля губами, проговаривая про себя какие-то слова.

–Я – последний из немногих. Тридцать лет назад нас оставалось всего пятеро – тех, кто знал достаточно для того, чтобы действовать. Трое погибли на том холме, где стоит разрушенная башня. О четвёртом я ничего не слышал очень, очень много лет. Может, есть и другие, но я никогда их не встречал.

Услышав это, Аске облизал пересохшие губы – против воли. И Разза снова истолковал его слабость верно.

–Да, мой пытливый помощник, ты не ошибся: битва состоялась вблизи от башни не случайно. Башню разрушили именно мы. Именно мы вызвали туман, мы уничтожили армию Ойнаса. Не Смотрящие. Слепцы не умеют этого: их задача всего лишь чувствовать приближение тумана.

Что же такое этот туман – завертелось на языке, и Аске сжал его зубами.

–Так я стал одинок, – задумчиво продолжил Старший. – Некому было дать мне совет, потому пришлось действовать на свой страх и риск. Теперь, когда осталось всего три луны до завершения работы всей моей жизни, древний враг проснулся. Всё снова повисло на волоске. И я, в который уже раз, спрашиваю себя: правильно ли поступал все эти годы?

Разза сложил пальцы щепоткой и показал насколько он тонкий, этот волосок. Его глаза горели мрачным огнём. Не задумываясь о том, что делает, Аске преклонил колено: вдруг показалось, что это именно то, чего сейчас от него ждут.

–Вы не одиноки, Старший.

–Увы... – Жёсткая ладонь взъерошила его волосы. – Хотя, может, ты и прав, сам того не понимая. Ты стоишь на правильной стороне, Аске. На стороне людей, служащих свету. Нас сотни, и даже мне неведомо, к чему в итоге приведут общие усилия. Я лишь сплетаю нити, но не пряду их.

–А кто... прядёт?

–Не знаю. Может, кто-то наблюдает и за мной, но по известной лишь ему причине не вмешивается. Всё может быть. Мир слишком велик и слишком стар.

–Кто... Кто вы такие?

–Издревле нас называли по-разному. Кто – Гончими, кто – Псами. Слуги Короля нарекли нас Непрощёнными: у них были на то причины. Мы же не звали себя никак: пока ей не дашь имени, пустота остаётся пустотой. Есть лишь один символ, по которому можно отличить своих: ребёнок, дитя на престоле. Увидишь такое на печати, на знамени, на стене дома, знай – там тоже служат свету.

–Позволь мне стать одним из вас, – благоговейно прошептал Аске. – Позволь служить грядущему Повелителю...

–Ты уже служишь ему, – хмыкнул Разза. – Значит, ты уже один из нас. Однако на сегодня хватит, Аске. Знание похоже на недоваренный рис. Проглотишь слишком много, и тебя разорвёт изнутри. Хватит отдыхать: человек с тысячью лиц скрывается где-то рядом, и мы должны спешить.

Только многолетняя привычка подчиняться, давным-давно вбитая в голову размочаленными палками, заставила Аске промолчать. Внутри всё бурлило, с языка готовы были сорваться тысячи вопросов, но молодой накарреец решил оставить их для другого разговора. Сейчас важнее было угнаться за чёрной спиной, мелькающей в переплетении веток, не упустить её из вида. Однако справиться с волнением он, конечно, не мог, и, задумавшись, едва не налетел на неё.

–Ш-ш-ш, – прошептал присевший за кустом Разза, прижимая к губам грязный палец. – Тише... Вон он, ручей, мы почти пришли... Однако... Слышишь?

Ничего такого не слышу – захотелось ответить Аске. В просвет между поникшими листьями были уже видны огромные валуны, а где-то за ними тихо журчал ручей. Наконец-то вымотавший тело и душу лес кончился. Наконец-то можно зачерпнуть полную горсть ледяной воды, чтобы утолить жажду и умыть горящее лицо. Наконец-то можно развалиться у костра, стащить сапоги и с наслаждением вытянуть ноющие ноги. А потом прыгнуть в седло и...

Внезапно Аске услышал.

–Да, – кивнул он. – Лошади фыркают, громко. А одна вроде бы даже заржала. Не напуганы, но чем-то обеспокоены. Что будем делать, Старший?

–Идём, – поколебавшись, бросил Разза. – Не сидеть же в кустах до самого заката, из-за того, что заржала чья-то кобыла.

Аске, кивнув, потянул из-за спины кинжал, Разза остался с голыми руками. Пригнувшись, они пробрались сквозь редеющие заросли и на самой кромке леса Старший снова остановил молодого накаррейца.

–Видишь что-нибудь? – спросил он, оглядывая каменные россыпи.

–Ничего необычного, Старший. Вроде бы всё чисто.

–И лошадей больше не слышно, – Разза задумчиво поскрёб желтоватым ногтем в спутанных волосах. – Как думаешь, откуда шёл звук?

–Вон оттуда, – Аске показал на несколько каменных глыб, образующих подобие пирамиды. – Это наши кони. Просто Гоэч поленился отвести их в лес.

–Отсюда шагов двести будет, – пробормотал Разза, прикидывая расстояние. – Жаль, что камни закрывают обзор. Видишь то белое сухое дерево?

–Понял, Старший.

Вроде бы и недалеко это сухое дерево, но добежать к нему на полусогнутых ногах оказалось делом нелёгким. Аске понял, что сейчас рухнет прямо в воду: в заднюю часть правого бедра впилась кривыми зубами злая судорога. С трудом балансируя на круглых, зализанных водой, булыжниках, он вцепился в отнимающуюся ногу. Благодарение наставникам, которые научили, куда надо нажать.

Прилипнув к нагретому солнцем стволу, молодой накарреец долго вглядывался в открывшуюся картину. Лошади оказались в полном порядке, по крайней мере, те, что были отсюда видны. Они стояли, мотая головами, привязанные к заваленным камням корягам, и, кажется, просто были голодны: никто не удосужился подвесить им торбы с ячменём.

Неподалёку слабо дымил костёр, а возле него, спиной к Аске, лежал приставленный к лошадям Гоэч. Завернувшись в стёганое одеяло, он крепко спал.

–Сучий сын, – только и смог прошептать разъярённый телохранитель. – Ничего, сейчас я тебя разбужу...

Опомнившись, Аске помахал рукой: всё чисто. Через минуту Разза оказался рядом. Наскоро отдышавшись, обнял сухой ствол и всмотрелся вдаль.

–Разрешаю тебе убить его, – сказал он, оценив происходящее.

Шли к каменной пирамиде, не скрываясь, громко шлёпая по воде. Внутри кипела чёрная ярость, а в нос бил запах свежей крови – сырой, солёный. Выматывающий подъём, бойня у башни, неудачный спуск – теперь всё, что до этого казалось важным, теряло всякий смысл по мере того, как завёрнутая в одеяло фигура приближалась ближе. Словно она одна была во всём виновата.

То ли Гоэч был настолько беспечен, то ли так крепко спал, но шагов он не услышал. Аске от души врезал по сгорбленной спине носком сапога, попав в область почек. Как ни странно, этот удар остался незамеченным: лежащая туша лишь слегка колыхнулась. После очередного пинка с головы Гоэча свалился капюшон, открывая посиневшее лицо и вывалившийся изо рта язык.

–Вот видите, – сказали сзади. – По-моему вышло. Сами пришли. А то бегай за ними по лесу...

Пока раскалившаяся от ненависти голова соображала что к чему, инстинкты взяли своё. Скосив глаза, Аске разглядел за плечом двоих. Похоже, вышли из леса, и подошли ближе, а каменная пирамида перекрыла обзор. Ну, двое, так двое... Но тут пальцы, уже обнявшие ручку кинжала, ослабли, разжались, и наполовину освобождённое лезвие поползло обратно в ножны.