Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

–Хорошо, что тебя не было здесь, когда случилась... – Теодор сделал паузу. – Когда мой брат лишился чести. Не хотелось бы потерять ещё и тебя.

–Расскажи об этом, – попросил Гвидо, проводя пальцем по страшному бугристому рубцу, выглядывающему из-под рукава принца. Похоже, клинок вывернул наружу подкожный жир, и потом, когда рану прижигали, этот жир сгорел вместе с отрезанной кожей.

–Думаю, не стоит...

–Я же знаю, что дело не в накаррейке. Просто с тех пор ты никому не веришь, Тео, и ждёшь, что тебя однажды предадут снова. Отсюда дурные мысли и недоверчивость. Ты станешь отличным королём, если не уморишь себя раньше.

–Я просил тебя... – Взгляд наследника заметался, перескакивая с Гвидо на стойку с мечами. Так загнанный волк пытается найти разрыв в сплошной цепи красных тряпиц, и не находит. – Никогда не вспоминать об этом.

–Я помню, – сказал Гвидо. – Но с тех пор прошло два года и стало только хуже. Кто выслушает тебя, так, как я?

–Никто. – Взгляд Теодора замер, уткнувшись в колченогую лавку. – Я не стану рассказывать об этом. Спрашивай, если хочешь. Может, я тебе отвечу.

–Кто она была? – спросил Гвидо, для приличия помедлив с вопросом, но всё равно, выдав интерес с головой. – Для тебя?

–Я сто раз говорил... – Теодор откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза ладонью. – Просто шлюха... Мать сама выбрала её, из тысячи, наверное. Чтобы она показала мне – что такое женщина. В конце концов, ты наследник – сказала мать. Я хочу быть уверена, что ты знаешь, откуда берутся наследники.

–Она была против нашей дружбы?

Ещё как – подумал Теодор, пряча непослушную усмешку. Так против, что пришлось вмешаться отцу. Но и после этого она не смирилась. Она просто не знала – как это делается.

–Традиции у Святого Отряда древние. Никто не вправе нарушать их, тем более будущий командующий, – скучающим тоном сказал отец. Пятнадцатилетний Теодор слушал их разговор из-за неплотно закрытой двери, сгорая от жаркого стыда. – Нет ничего страшного в том, что мальчишки заботятся друг о друге. Это закаляет боевой дух и учит взаимовыручке.

–О какой взаимовыручке ты говоришь? – Когда мать переходила на крик, висящие в коридоре ручки в виде кованых колец начинали тихонько дребезжать. – Они же спят вместе! Нельзя потакать тяге к своему полу! Так пресеклась не одна династия! Я прошу тебя – позволь мне отравить этого Гвидо!

–И через неделю появится другой. Ну, куда Теодору деть своё желание, если оно проснулось? – раздражённо ответил Мануил. – Женщинам в Святом отряде не место. Они развращают воинов слабостью, делают мягкими и рассеянными. Это опасно.

–Не смей потакать этим отношениям, Мануил!

–Завтра у твоего сына бой с Лонго, а он лучший на мечах. Конечно, ему не одолеть моего телохранителя. Но через пару лет сын вполне может победить и получить титул комита. Не мешай ему своей заботой. Ты только всё испортишь.

–Ты можешь подарить ему этот титул хоть сейчас!

–Могу, – согласился отец, и Теодор широко распахнул глаза. – Но тогда он не станет ценить этот титул должным образом. Ведь по-настоящему мы дорожим лишь тем, что досталось в тяжёлом бою. Да, воронёнок?

–Всё равно, это неправильно, – сказала мать после долгой паузы. Похоже, её причиной стал поцелуй. – Вот что я решила: куплю-ка я ему девушку. Чтобы обучила его другой любви.

–Хоть сто, – ответил отец. – Но, если из-за этой девушки его подготовка станет хуже, я велю содрать с неё кожу и повесить под окнами твоей спальни.

–И она согласилась? – недоверчиво закатывая глаза, переспросил Гвидо. – Вот так характер!

–Мать была упряма и отец любил её именно за это. Он мог бы содрать кожу и с неё, но она всё равно сделала бы, что задумала. Впрочем, Лонго я победил и все остались при коже. Пригодились злость на отца и упрямство, доставшееся от матери.

–И колющий удар снизу в правую подмышку, – Гвидо, пригнувшись, взмахнул рукой. – Он не ожидал такого от правши.

–Нет, – покачал головой Теодор. – Упрямство и злость. Именно они дали мне сил измотать Лонго, а ведь он гонял меня по яме очень долго. Помнишь, как ты спросил меня: на что я надеюсь, выходя против мечника с двумя кинжалами? На злость и упрямство – ответил я. И они не подвели меня.

–В тот раз. Но, если выпускать их на волю часто...

–Тогда я стану ещё хуже, чем мой отец, – закончил Теодор. Оценивающе поглядел на кувшин и отодвинул его подальше. – И, может быть, покорю ещё треть мира. А потом меня зарежут в постели счастливые подданные.

–Какая она была? – спросил Гвидо, и его голос предательски дрогнул. Теодор потянулся, хрустнув спиной.

–Разная. Бывала жёсткая и бывала любящая. Даже её кожа на ощупь казалась то вываренной в кипящем воске, то нежной, будто облако. Рыжие волосы и веснушки по всему телу: по плечам, спине. Черты лица были немного грубыми – скорее, она походила на переодетого юношу. Но... Мне это даже нравилось. Мать знала, что выбирать. И Паук тоже знал.

–Как ты узнал, что её подослал Разза?

–Она сама мне сказала.

–И ты не убил её? – В карих глазах Гвидо выступило искреннее недоумение. – Почему?

–Ты, конечно, предпочёл бы, чтобы я сделал это... – Навалившись животом на край стола, наследник дотянулся до предплечья Гвидо и похлопал по нему. – Но я не смог. К тому времени я уже был поглощён ею по уши. Думаю, ещё пара лун, и я с лёгкостью пожертвовал бы ради неё жизнью. Своей. Чужой. Отдаю должное Раззе: у него почти получилось. Почти.

–Но как твоя мать выбрала именно её?

–О, кроме красоты, Кевана обладала огромным даром убеждения. Мать думала, что она циртийка. Совпадало всё – даже акцент, даже манера жестикулировать во время разговора. Она призналась, что родом из Накарры только через три луны. К этому времени я уже был убеждён, что накаррейцы не такие уж плохие ребята. А то, что их так ненавидят мать и братья по оружию – это недоразумение, которое я исправлю, когда взойду на трон. Ещё меня зацепила её честность. Открыв свои связи с Чёрным Пауком, она знала, что может её ожидать.

–Но ты никому не рассказал.

–Никому. – Теодор закусил губу. – Позже я понял, что никакого риска не было. Она всё просчитала и была уверена, что я её не выдам. Это не колдовство, просто какая-то техника, которой, уверен, может овладеть каждый. Главное – в подходящее время говорить подходящие вещи.

–Странно, – задумчиво сказал Гвидо, теребя на пальце изящный перстенёк. – Я всё себе представлял иначе.

–А было именно так, друг. Она меня победила, и тогда случилось то, о чём предупреждал отец: я стал мягким. После этого ей оставалось лишь дёргать за ниточки, а я послушно плясал, как кукла. Видел таких умельцев на Портовой площади? За то, чтобы смотреть, как пляшут куклы, надо заплатить две медные меры. Но никто никогда не видел, чтобы кукла сама платила своему умельцу!

–Что ты имеешь в виду?

–Однажды она похвасталась, что Разза платит ей больше моего. И знаешь, что я сделал? Я пошёл к матери и сказал, чтобы она впредь платила Кеване вдвое. Мать обрадовалась: сын, наконец, стал интересоваться женским полом!

Гвидо попытался было погладить друга по волосам, но тот резким движением стряхнул его руку.

–Когда я стал капитан-комитом, то начал приводить её сюда, переодетую мальчиком. Ты помнишь, должно быть, что тогда в дальней комнате стояла кровать. Там нас и застал Андроник. До сих пор не могу понять: как он узнал.

–Если желаешь, мы можем прекратить, – тихо сказал Гвидо, глядя, как присосавшийся к горлышку Теодор брызжет алой влагой во все стороны: на рубашку, на руки, на стол.

–Ни к чему, – сказал наследник, отдышавшись. – Всё равно я мало что помню. Всё как в тумане... Вот эта скотина хватает меня за шею и сдёргивает с Кеваны. Вот я пытаюсь потянуться вслед, и Десмонд приставляет нож к МОЕМУ горлу! И пока я не верю своим глазам, Кевану вытаскивают из спальни. Тащат за волосы по полу, оставляя на полу выдранные клочки. Всего их шестеро, в полных доспехах и при оружии. Будто пришли меня убить. Меня – наследника. Меня – своего командира. Меня – что уделал каждого из них в яме.

–Боги, – с чувством произнёс Гвидо. – Ну почему именно этой ночью мне выпал жребий идти в патруль? Как я желал бы быть рядом!

–Тебе повезло. Иначе пропал бы ни за грош. С тобой бы церемониться никто не стал: ты же не сын Мануила Великого.

Теодор с силой сжал зубы и кулаки. Из памяти начали всплывать позабытые фантомы. Вот ощерилась прыщавая рожа Десмонда, мелькнуло лицо Каги, окаймлённое рыжей бородой. Его выпученные глаза застыли, шевелятся только губы. Орут все, кроме него. Он лишь бубнит себе под нос, еле слышно: на большее не хватает запала.

"Предатель!"

"Любитель накаррейских шлюх!"

"Да падёт на тебя кровь отцов и братьев!"

"Триста наших пало в той битве, а ты, щенок, гадишь на их память!"

И даже: "Смерть ему!"

А за их спинами, спрятавшись за стеной из разъярённого мяса и холодной равнодушной стали стоит брат, удерживая кинжал у горла Кеваны. Удивлённо поднял брови, скорчил недовольную гримасу. Но на самом деле он доволен. А ещё ему жутко интересно – чем же всё это кончится?

–И что ты им сказал? – спросил Гвидо. Он уставился в пол так пристально, будто ожидал, что на нём вот-вот проступит вытертая два года назад кровь. – Как убедил бросить оружие?

–Сказал, что мне насрать на память их отцов. Что я их командир и если они не опустят оружие, им отрежут пальцы. – Теодор сделал глубокий глоток. – Если бы я ошибся в интонации или мимике, они убили бы меня. Думаю, брат и рассчитывал на это. А когда понял, что я победил – перерезал ей горло.

–Прямо здесь? – Гвидо переступил с ноги на ногу, словно боялся испачкать сапоги.

–Прямо здесь, – подтвердил Теодор. – Уж не сомневайся: располосовал как на бойне. Как правильно убить человека в горло, он знал: надо воткнуть лезвие ниже кадыка, нащупать кончиком жилку и надавить на неё. Не надо резать размашисто – от этого бывает много крови, а смерть приходит не быстро. Это было не убийство, а представление. Я до сих пор слышу по ночам, как она хрипит. Вижу, как пытается удержать края пореза пальцами и глядит на меня!

–Прости, Тео... – Гвидо выглядел слегка напуганным. – Я не подумал, что произошедшее настолько ранило тебя. Не стоило будить старые воспоминания.

–Плевать, – махнул рукой Теодор. – Всё равно я вижу эту картину каждую ночь, снова и снова.

Как мгновенно оплывает и без того вытянутое лицо, как разжимаются дрожащие пальцы, как выскользнувший меч звенит по каменным полам. Как трясётся рыжая борода. Как в голове рождается короткая, ослепительная, будто всполох в ночи, мысль: так и быть, тебя, Кага, я не убью. Но можешь возвращаться в отцовский замок, крутить хвосты свиньям.

Как от удара лбом лопается переносица Десмонда, и вцепившиеся в кожу кузнечные клещи ослабевают, давая возможность развернуться. И увидеть торжествующую улыбку на лице, так похожем на своё.

А потом только темнота, которую озарили две яркие вспышки – на левом предплечье и под рёбрами. Как долго, должно быть, ты ждал этого момента, брат.

–Он метил в сердце, Гвидо. Я понял сразу. Как бить, он знал, но не знал, что я умею уходить от такого удара. Я бы и ушёл, если бы не поскользнулся на крови. За это его лишили всех надежд на должность Кормчего и отправили в Утику, подальше от меня. И правильно сделали. Я бы убил его.

–Такое трудно забыть, – тихо сказал Гвидо. – Но умение прощать – одно из важнейших для будущего повелителя. Всё же это твой брат, каким бы он ни был.

–Не переживай, – оскалился Теодор, упорно пытающийся вытрясти из пустого кувшина хотя бы каплю. – Наши отношения налаживаются. Отец заставил меня отослать ему письмо: здоров ли ты, братец, счастлив ли, не беспокоит ли твоё поганое сердце наша размолвка? Размолвка – вот так отец это и назвал.

–Итак, твоя скорбь о Кеване здесь не причём, – задумчиво произнёс Гвидо, сложив руки на груди. – Тогда я не понимаю: отчего ты так пьян и зол.

–Ещё бы ты понимал, – скрипнул зубами Теодор. – Андронику я могу отправить ещё хоть тысячу ласковых писем, это его не спасёт. Он умрёт, как я пообещал. Дело в моём отце и этом безумном южном походе. Чую нутром: всё это не более чем ловушка для меня. Вокруг просто смердит предательством. Так же, как и два года назад.

–Ты слишком взволнован, Тео...

–Будешь тут взволнован, когда в чреве этой малолетней шлюхи зреет тот, кто способен погубить тебя. Если мой отец и в самом деле решил избавиться от меня, клянусь Гаалом, его ожидает то же, что и Андроника. Гори он огнём, этот трон, дело не в нём. Просто... такое простить будет невозможно.

Последние слова были сказаны очень тихо. И кроме Гвидо, их не услышал никто, даже чуткие мышиные уши.

Западный Берег. Утика Великая.

АНДРОНИК

Основными добродетелями для королевского гонца являются терпение и невозмутимость в любых обстоятельствах. Ормик справедливо полагал себя хорошим гонцом и намеревался со временем стать лучшим. Иначе чего стоили те усилия, которые пришлось приложить, чтобы считаться хорошим?

Сбежать из дома, прихватив с собой лишь выщербленный нож и дырявый плащ. Выиграть сотни скачек, пройти испытания на выносливость и смекалку, получить бронзовую бляху курьера, оставить лучшие годы на бесконечной дороге от Западного Берега до Нисибиса и обратно. Ответить гордым отказом на предложение отца вернуться домой и унаследовать двести голов отборных нисибисских жеребцов. Было бы глупо потерять сейчас всё, чего добился. Просто потому, что застывшее в поклоне тело уже начало скручивать судорогой, а истерика Андроника всё продолжалась.

Век королевского гонца недолог. Его силы подтачивают бессонные ночи и пыльные бури, а монотонность скачки убивает разум. Когда тебе уже двадцать пять, ты начинаешь понимать, что смертен, а до первой и последней ошибки остаётся всего ничего. Слишком мало времени для того, чтобы успеть стать легендой. Для того чтобы получить привилегии и учеников, а не сгинуть в трущобах Города, как все отставленные курьеры.

Но колено, разбитое ещё в юности, начало дёргать, и нога предательски задрожала, искушая нарушить вбитые в мозг правила этикета. Ормик вцепился зубами в язык, и эта самодельная боль немного приглушила боль в колене. Без разрешения получателя письма гонец не имел права даже пошевелиться, но дёргающийся в конвульсиях Андроник, похоже, совсем забыл об этом правиле.

Не подозревающий о том, какие страхи терзают гонца, принц ещё раз пробежал глазами письмо от брата, согнулся, ухватившись за край столика и снова зашёлся в диком хохоте. Из уголков глаз опять побежали слёзы, но уже не таким бурным потоком, как пять минут назад – похоже, их запасы подошли к концу. Челюсти окаменели, в горле пересохло, а натруженные мышцы живота нестерпимо ныли при каждом вдохе. Немудрено: ведь им пришлось трудиться всю ночь. Анат была ненасытна, как обычно, и заснула только под утро.

–Свет мой, – капризно позвала она, показав из вороха смятого шёлка заспанное припухшее личико. – Ты мешаешь мне спать. Что на тебя нашло?

Ещё минута, и я умру от смеха – подумал Андроник. Никогда бы не подумал, что пустоголовый брат способен так насмешить. Однако пора остановиться, пока не выблевал кишки. Главное – отвлечься... Например, на пролетающих за окном чаек. Хотя нет: их резкие крики способны вызывать приступы головной боли. Только не сейчас. Сейчас бы захлопнуть ставни и снова погрузиться в блаженный душный полумрак. Вот... Проходит... Всё, кажется.

–Встань, – разрешил принц, всё ещё всхлипывая и шмыгая носом. Гонец, неловко припав на ногу, выпрямился. В его глазах читалось ясное, как слеза ребёнка, желание упасть ниц и целовать ступни благодетеля. Впрочем, через мгновение он удивлённо заморгал и поспешно уткнулся взглядом в пол.

–Что? – спросил Андроник, так и не решив, что сделать с насмешившим его письмом. – Никогда не видел голого мужчину? Я принц, вообще-то. Захочу и буду по улице так гулять.

Гонец продолжал хранить молчание, напоминая себе о том, что терпение и невозмутимость – его основные добродетели.

–Сколько тебе заплатил мой брат? – спросил Андроник, потрясая пергаментом. – Клянусь, я дам вдвое: меня давно так никто не веселил.

–Нисколько, господин, – расцепил присохшие друг к другу губы Ормик. – Ваш брат сказал, чтобы я получил с вас.

–Мой брат так жесток... – Принц повернулся в сторону кровати, призывая подругу, в свидетели своей честности. – Я обещал вдвое от его цены. Поэтому, чтобы не нарушить слова, могу дать два раза по ничего. Доволен ли ты, слуга?

–Покорно благодарю господина за щедрость, – ответил Ормик, думая о том, что разведение лошадей, возможно, вовсе не такое скучное занятие, как представлялось раньше. – Господин изволит написать брату ответ?

–Не нужно, – любуясь на парящих за окном чаек, ответил Андроник. – Просто передай брату, что я его тоже люблю.

–Да, господин.

Проводив Ормика взглядом, Андроник высунулся из окна – проветрить голову. Чернокожий садовник ловко клацал огромными ножницами, придавая кустам формы сказочных чудовищ. В саду журчал фонтан, возле которого прогуливались отпрыски влиятельных семей. На их лицах застыло выражение нескрываемого презрения к собеседнику – как и предписывал утийский этикет. Солнце поднялось невысоко, но Андроник чувствовал, как внутри просыпаются новые силы. Сон был коротким, но любовникам и пьяницам довольно и такого.

Анат сумела воспользоваться минуткой тишины и успела задремать. Когда её шею покрыли горячие поцелуи, девушка пискнула, не открывая глаз:

–Ты ненасытен, мой барс. Отдохни, прошу тебя. Просто полежи рядом, я хочу чувствовать твоё тепло.

–Но я не устал, – возразил Андроник, наматывая на палец светлую кудряшку. – Р-р-р... Я – ненасытный барс и хочу тебя снова.

–Сейчас тебя хватятся, – пробормотала девушка. – Будут искать, и придут сюда... Увидят нас в постели... Боги, какой позор для дочери наместника.

–Позор? – фыркнул принц, играя с дрожащей грудью, на которой уже затвердел и вытянулся сосок. – Твой отец так рад перспективе стать тестем короля, что даже жаль его разочаровывать...

Анат обиженно поджала подпухшие губки.

–Пообещай, что, когда станешь королём, то женишься на мне. И тогда получишь то, чего просишь.

–Пожалуйста, – сказал Андроник, приподнявшись на локте. – Такое обещание не будет стоить мне ничего. Пока жив Теодор, короны мне не видать. Боги, ну почему наши законы так тупы? Чтобы получить преимущество, ему достаточно было высунуть голову из лона всего на пять минут раньше меня!

–Это письмо прислал он? – спросила девушка, попытавшись вырвать кусок пергамента из сжатых пальцев. – Мне казалось, вы не очень-то ладите.

–Можно и так сказать, – согласился принц. – Я зарезал его шлюху. Потом пришлось пырнуть и его. А ты думала, что я здесь по своей доброй воле?

–Ну, и зачем же ты зарезал бедную женщину?

–Хотел разозлить брата, – пожал плечами Андроник. – Кажется, у меня получилось. Жаль, конечно, что я так и не стал Кормчим Гильдии – на это место пролез безродный Магон. Но пырнуть братца стоило того. Впрочем, из меня вряд ли вышел бы приличный Кормчий: я слишком ленив.

–Это весьма денежная должность.

–Того, что платит Лапа Черепахи, мне вполне хватает. К тому же, контрабандисты ничего не требуют взамен. Пока не требуют. Но я никогда не умел думать наперёд.

–Ты странный, – промяукала Анат, потягиваясь. – Такая грустная история, а ты смеёшься, как безумный. Почему?

–Сейчас, – сказал принц, разворачивая пергамент на вспотевшей коленке. – Вот, слушай... Письмо начинается так: "Мой нежно любимый брат..." Сначала я решил, что Теодор сошёл с ума. Потом подумал: а что, если это письмо является любовным? Всем известно – если рядом нет шлюхи, брат не откажется и от мальчика. Согласись, что в этом случае его слова звучат весьма игриво...

–Когда я стану королевой, надеюсь, ты не променяешь меня на какого-нибудь смазливого поварёнка?

–Не беспокойся, – Андроник провёл пальцем по влажным губам, и они раскрылись как бутон созревшей розы. – Вполне допускаю, что ты можешь мне надоесть. Но я никогда не променяю женское тело на волосатую грудь и бороду до пупка. Особенно такое, как твоё.

–Благодарю, мой принц, – Анат кокетливо опустила огромные ресницы. – Но я так и не поняла: почему ты смеялся?

–Представил себя с ним в одной постели. А как тебе вот это: " Я каждый день вспоминаю о тебе, и молю богов, чтобы они подарили моему брату долгую жизнь". Похоже на угрозу, да?

–Чего он от тебя хочет? Собирается навестить?

–Думай, что говоришь, – сказал Андроник, спрыгивая с кровати. – Если он появится здесь, за свою голову я не дам и медной меры. Даже не знаю, что делать, когда он станет королём.

–Королём будешь ты, – промурлыкала девушка. – Ты ещё не понял? Какой же глупый принц мне достался...

–Скажи это моему отцу. – Андроник наклонил голову, вслушиваясь в невнятный шум за дверью. – Оденься: кажется, сюда кто-то идёт. А я, пожалуй, останусь голым – одежда стесняет меня. Ну, не виноват я, что боги наградили меня столь безупречным телом! Не люблю лишь одного: когда пялятся слуги.

–А я думала, тебе нравится. – Анат легко увернулась от брошенного в неё платья и села на кровати, подобрав под себя длинные ноги. – Эй, кто там?

–Алейин, хозяин многих кораблей, желает видеть принца Андроника, – ответил начальник стражи. Не иначе, как в замочную скважину: голос прозвучал отчётливо и звонко. Анат вопросительно посмотрела на своего любовника:

–Я же говорила, что искать тебя будут здесь. Почтит ли принц своим вниманием жалкого работорговца?

–Почтит, – вздохнул Андроник, усаживаясь в кресло. – Кто же в здравом уме отказывается от денег? И не так уж он жалок, твой Алейин. Эта часть дворца выстроена на золото, которым он платит твоему отцу за покровительство.

–Ну, и что? Будто бы от этого он перестаёт быть тем, кто есть: разбойником и пиратом. К тому же он платит и тебе.

–Нет, – усмехнулся Андроник. Немного подумал и накинул край свисающего с кресла покрывала на колени, прикрывая низ живота. – Мне он не платит, а кидает подачки. Отец лишил меня денег, вот и приходится быть шлюхой на содержании у Алейина. Если я когда-нибудь стану королём...

–Когда, мой барс. Не – если. КОГДА.

–Верь, во что хочешь, – вздохнул принц. – Как ты считаешь: я достаточно продержал его за дверью, чтобы указать низкородному выскочке на его место? Шлюха королевских кровей поиздержалась, и желает получить своё золото.

–Не говори так, – Анат погрозила хмурому Андронику пальчиком. – Пусть хозяин многих кораблей войдёт!

–Прикрой хотя бы грудь, – вяло попросил принц.

–К чему? – улыбнулась девушка, устраиваясь в смятой постели поудобнее. – Пусть бородач смотрит и облизывается.

Борода у Алейина была знатная, длиной с локоть. Выходя в море, он, должно быть, разделял её надвое и завязывал вокруг шеи, чтобы не мешала. Но сегодня на щеках красовались косички, пропитанные благоухающим маслом, а на подбородке позвякивали золотые подвески. На грудь Анат пират посмотрел лишь вскользь, когда его блуждающий взгляд пересёк комнату в поисках кресла или стула. Увы, единственное кресло оказалось занято Андроником, и контрабандист принял навязанные правила: опустился на колено, склонив голову.

–Поднимись, добрый друг, – разрешил принц, насладившись картиной. – Что привело тебя в такой ранний час?

–Неоплаченный долг, повелитель, – прошелестел бородач. Его голос был похож на скрип, который издают мачта и снасти при сильном ветре.

–Что за долг? – Игра в непонимание была лишь местью собеседнику, заставшему врасплох. Анат зевнула, демонстрируя своё отношение к происходящему, и нырнула в подушки.

–Золотой вексель. На обналичку тысячи мер, как мы и договаривались.

–Не помню, Алейин, чтобы я договаривался с тобой о чём-то, – сказал Андроник, принимая протянутый вексель. – Ты сам решил, что станешь приносить мне это каждую луну. Не скрою, твоё золото весьма кстати: отец отказал мне в содержании. Но есть кое-то непонятное для меня. Однажды я чуть было не стал Кормчим столь любимой тобой Гильдии и, уверяю тебя, немного смыслю в торговле. Поэтому я никак не возьму в толк: а в чём здесь твоя выгода?

–Лапа Черепахи – сообщество вольных торговцев, – сказал Алейин, поднимаясь с колен. – Мы ходим в Лиумуи и Северный Союз, ходим к Побережью. Зарабатываем золото, на которое кормим свои семьи и не любим делиться этим золотом с гильдейскими. Нам надоело прятаться от их галер, надоело вести дела под покровом темноты, будто мы воры. Это море всегда было нашим – почему мы должны платить людям с другого конца земли?

–Там правит твой король, вот почему, – ответил Андроник, раздумывая, куда бы отложить вексель, чтобы не вставать с кресла. – Мануил, твой повелитель. Почему же ты приносишь деньги мне, а ему платить не хочешь?

–Лучшие люди Утики готовы служить королю, но не Гильдии. Готовы отдавать даже половину доходов, если серые галеры больше никогда не появятся в западных водах. С Гильдии хватит земель на севере и востоке, а западные моря всегда принадлежали лишь Утике. Если Мануил не понимает этого, я оставляю за собой право платить долю от своих доходов тем, кто понимает. Даже самый великий король не вечен. Вот и вся моя выгода.

–Сколько же ты платишь наместнику? – прищурившись, спросил Андроник. – И какие услуги он оказывает?

Но смутить Алейина оказалось делом нелёгким.

–Десятину. А услуги порой бывают весьма ценными. В прошлом году мои ребята потопили гильдейскую галеру. Пленных порезали, и за борт: не оставлять же свидетелей. Гильдия потребовала расследования. Наместник, да продлит Ям его годы, отписал, что галера налетела на рифы. Часть груза мы вернули, выдав его за найденный на берегу. Магона это устроило.

–Зачем ты говоришь мне это? Будто мы с тобой плывём в одной лодке?

–А разве нет? – хмыкнул бородач. – Мне казалось, что повелитель тоже не любит гильдейских.

–Ну почему вы все зовёте меня повелителем? – устало спросил Андроник. – Я никогда не стану королём.

–Можно подумать, у тебя есть выбор, – промурлыкала Анат из-под горы подушек. – Глупый, глупый принц...

Город. Гавань.

МАГОН

Кормчий спал и видел сон – как всегда, один и тот же.

Ему снилось, что он тонет, недалеко от берега. Стоит собрать остаток сил, сделать несколько гребков, и волны сами вынесут на покрытые пеной камни. Но намокшая одежда неумолимо тянет вниз. Море, играясь, относит всё дальше от спасительной полоски прибоя. Тёплая вода заливает открытые глаза и соль, растворённая в ней, начинает немилосердно жечь их. Потом вода заполняет рот, раскрытый в желании последнего глотка. Тело начинает медленно погружаться...

В этом месте Кормчий всегда просыпался. Вцепившись в стол, он некоторое время хрипел и дёргал головой, не понимая, где находится. Когда расплывающиеся пятна осели на стены каюты, превратившись в резные украшения и головы чучел, Магон выдохнул и откинулся на спинку кресла.

На море шла мелкая волна. Корабль еле заметно качало, и от этого просоленные доски постанывали. Змей, непонятно как проникший сквозь запертую дверь, дремал на столе, прямо на бумагах, смяв их, как было удобно.

–Пошёл, пошёл... – Пальцы, на одном из которых красовался огромный синий сапфир, слегка дёрнулись. Непуганый кот только дёрнул ухом. – И зачем я только тебя кормлю? Тебя давно следовало утопить.

Кошмар стремительно бледнел, выветривался из памяти, оставляя после себя головную боль и вкус соли во рту. Простонав, Магон потянулся за кувшином, который укладывающийся кот оттолкнул к самому краю стола. Он оказался неожиданно лёгким, но на пару добрых глотков хватило.

–Хорошо, – сказал Кормчий, прислушиваясь к себе. Сухость во рту исчезла, а голова стала пустой и звенящей. – Боги, как я ненавижу это море!

Кот фыркнул, не открывая глаз.

–Смешно тебе? – спросил у кота Магон. – Кормчий Гильдии ненавидит море, которое его кормит. И, правда, забавно. Но, скажу тебе, Змей, водить караваны по пустыне мне нравилось куда больше: в песке очень трудно утонуть. Однако, дело к полуночи, судя по луне. Ну, и где же гости?

В ту же секунду на верхней палубе склянки пробили полночь, как по заказу. Отрывистый звон немного повисел в воздухе и растаял. А внизу раздались торопливые шаги, затрещали доски, и чей-то гнусавый голос надрывно завопил:

–Эй, на лодке! Обозначьте себя огнями!

–Вот они, – сказал Кормчий. Разбуженный кот выгнул спину и перевернулся на другой бок, скидывая на пол долговые расписки. – Кто же там так орёт? Похоже на Хейгу: только он один умеет завывать дурнее тебя, Змей. Этот идиот сейчас весь Город перебудит.

–Эй, на лодке! Оглохли? Назовитесь!

Из темноты донёсся скрип уключин и прошелестело негромкое:

–Кресп, Хозяин Дома Зерна, торговый человек из Державы Лиумуи прибыл на встречу с Кормчим Торговой Гильдии Магоном Уль-Рибдом.

Тысячу лет не слышал своего нисибисского титула – подумал Кормчий, сжимая в ладонях гладкое дерево перил. Переварив услышанное, гнусавый снова завопил. Его голос показался Магону зазубренным ножом, входящим в ухо:

–Меня никто не предупреждал о встрече! Какая ещё встреча в полночь? Арбалетчики, приготовиться! Целься!

–Отставить, – раздался из темноты под ногами другой голос, негромкий, но уверенный. Именно таким и был Ронд, незаменимый помощник в тайных делах: очень спокойным, совсем не впечатлительным.

–Хейга, это же лиумуйцы. У них всё не как у людей. Днём они спят, а дела делают ночью.

Но заставить гнусавого сдаться оказалось нелегко.

–Охрана подчиняется мне, Ронд, а твоё дело чесать языком! Эй, на лодке! Приказываю обозначить себя огнями, живо! Залп на счёт три, парни! Раз!

–Заткнись, Хейга, иначе утоплю! – рявкнул перегнувшийся через перила Магон. – У меня от твоего голоса сейчас голова лопнет, сабатийское отродье!

Рассеянный лунный свет не мог осветить всех подробностей. Отчётливо были заметны лишь очертания фальшборта и концы канатов, взмывающих в небо. Потайная палуба, скрытая со всех сторон деревянными надстройками, была полна сдавленного пыхтения, шорохов и чёрных шевелящихся пятен.

–Кормчий? – растерянно спросило одно из пятен. – Прошу прощения. Меня не поставили в известность...

–Я назначаю встречи, когда пожелаю. Не твоего ума это дело. Ронд, разжечь факелы и встретить гостей как полагается.

Когда факелы разгорелись, Магон увидел лодку: большое чёрное пятно, намного темнее окружающей воды. Через минуту она мягко ткнулась в борт, отчего корабль едва заметно вздрогнул. В темноте заскрипели канаты: охранники, подгоняемые негромкими проклятьями Хейги, опускали раскладной трап.

–Началось, – сказал себе Магон. Ночной ветер шевелил его волосы, ласково гладил по щеке и уговаривал: не бойся, полночь предназначена не для страха. Это время, когда для умных людей открываются большие возможности.