Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Из-за холма выкатывается серая волна, клубящаяся, неистовая. Будто оставшееся внизу море перехлестнуло через перевал и несётся, смывая всё на своём пути. Трудно оценить её высоту, но навскидку она с лёгкостью преодолела бы крепостные стены самого Города. Мануил рвёт поводья на себя, и жеребец встаёт на дыбы. Не дожидаясь, пока он упадёт, капитан-комит вываливается из седла – неловко, боком, лишь бы успеть.

Земля встречает его тяжким ударом, от которого сотрясается не только тело, но и всё естество. Над головой пролетают копыта чужих коней, не задев только каким-то чудом. Лёжа с открытыми глазами, Мануил благодарит богов, за то, что сегодня надел золочёные доспехи. Когда боль наполняет каждый волосок, каждую капельку выступившего на коже пота, капитан-комит делает попытку подняться – чтобы не потерять сознания.

Привстав на колено, он рычит от боли и злости, не найдя у бедра ножен: видно, слетели, пока кувыркался. Кроваво-красный плащ оторвался и держится лишь на левом плече, остальное волочится следом. Святой отряд разбит без боя – это очевидно, когда смотришь на долину, заваленную телами в золочёных доспехах. Сверху щедро разбросаны трупы лошадей, переломавших шеи и ноги. Многие ещё шевелятся, из-под них тянутся руки придавленных гвардейцев. Серая волна всё ближе, теперь она так высока, что закрывает собой солнце.

Рядом с ногой Мануил находит обломок чьего-то копья. Воткнув его в серую землю, он пытается встать на ноги. Негоже наследнику Ойнаса валяться в пыли на глазах атакующего врага – кем, или чем бы этот враг не был.

Впереди нет никого, только изломанные тела и надвигающееся серое. Поредевший отряд уже далеко: убегает в надежде укрыться за холмом. Гвардейцы скачут, не оглядываясь, вжавшись в сёдла, оставив позади мёртвых товарищей, командира, знамёна и свою честь. Скачут так, словно за ними по пятам гонится даже не смерть, а то, что гораздо хуже её. Их можно понять, наверное.

Выдернув обломок копья, Мануил потрясает им, и кричит волне, которая уже совсем рядом:

–Что ты такое???

Волна не отвечает, продолжая беззвучно пожирать пространство. Крики в голове стихают, по одному. Похоже, там, у осаждённого лагеря, больше некому кричать. Когда до неё остаётся не больше полёта стрелы, капитан-комит крепко сжимает сломанное копьё и делает шаг навстречу.

–Я не боюсь тебя, – хрипит он, хотя боится, конечно. Да что там – он просто парализован страхом. Сейчас никто не упрекнёт Мануила, если он повернётся и побежит. Все, кто мог бы, уже сбежали. Но бежать уже поздно – вот в чём дело.

Когда до волны остаётся не больше десяти шагов, капитан-комит зажмуривается. Внутри мутного серого марева вспыхивают разноцветные огни, и клубится кромешная тьма. Всё это кружится, перемешивается, вызывая тошноту и отвращение. Храбрые люди способны смотреть в глаза опасности, безрассудные – в лицо смерти. Но на этот туман невозможно смотреть вовсе: кажется, что душа с треском отрывается от тела, оставляя невидимые кровоточащие раны.

–Потому, что ты, тварь, не из нашего мира, – шепчет Мануил, и волна нависает над ним. Принц сжимает зубы, готовясь терпеть любую боль, но её нет – только лёгкие прикосновения к лицу и шее. Словно кто-то щекочет их лебяжьим пёрышком. Потом сзади пробегает лёгкий, на грани слышимости, шорох, и наступает полная тишина. Мануил слышит только звук прерывистого дыхания.

"Кто же это дышит, как загнанная лошадь? Там, в этом тумане, кто-то есть? Ах, да – это же я сам, наверное..."

Осознав это, он открывает глаза. Туман тает, оставляя на измятых доспехах крохотные мокрые капельки. Вполне обычный туман, убегающий от утреннего солнца – но вскоре в тающей дымке проявляется земля, на которой минуту назад лежали трупы людей и лошадей. Теперь их нет. Там только сбруя и части доспехов. Всё, что имело хоть какое-то отношение к живой плоти, бесследно исчезло.

Не веря глазам, Мануил выпускает из рук обломок копья и делает шаг вперёд. Теперь он чётко видит границу, до которой дошла волна. Она пролегает всего в нескольких локтях от носков его латных сапог, по трупу одного из гвардейцев. Вцепившиеся в траву пальцы, оскаленный в последнем вопле рот по одну сторону – и пустые латы по другую. Что-то невидимое разрезало беднягу пополам по линии грудины, словно курицу. И сожрало только левую половину.

Капитан-комит опускается на землю и долго сидит, глядя на тающий туман. Долина завалена обломками оружия и кусками доспехов, рассыпанными в беспорядке. Немногие уцелевшие гвардейцы уже перевалили за вторую гряду холмов и скрылись из вида. Разгром полный. О потерях думать не хочется, но, по всему, погибло куда больше половины Святого Отряда.

Рана в небе затягивается. Её края расплылись, поблёкли и теперь она похожа на облако странной формы. Мануил снимает шлем, и, не глядя, отбрасывает в сторону. Потом, вытащив из сапога узкий нож, долго пилит затянутые на лодыжках ремни: расстёгивать их нет сил. Сбросив поножи и высвободив ноги из сапог, он встаёт на сырую от росы траву. Трава обжигающе холодная. Это помогает прийти в себя и поверить в то, что произошло.

Отступать вслед за сбежавшими гвардейцами – самое глупое, что может прийти в голову. Углубляться в эту дикую страну можно только в одном случае: если желаешь, чтобы она поглотила тебя. Значит, надо идти назад. Туда, где ещё несколько минут назад кипела битва. Там, в полулиге от осаждённого лагеря, находится ставка отца – если, конечно, она ещё не уничтожена волной.

Пока Мануил хромает к холму, на котором разбит лагерь, ему не встречается ни одной живой души. Мёртвой, впрочем, тоже: на своём пути туман слизал всю плоть, какая попалась. На сам холм Мануил не поднимается, закладывая большую петлю, чтобы обойти, не приближаясь. Смотреть там не на что: подробности кипевшего боя и так видны издалека.

Острые колья, врытые перед стенами, чёрные от впитавшейся в них крови. Красные пятна доспехов, нанизанных на эти колья. Копья, воткнутые в землю, вытоптанная, вырванная с корнями, трава. Груды оружия и амуниции – кожаные юбки, сандалии и панцири вперемежку с чёрными тряпками. Блестящие точки начищенных шлемов. Густое оперение из стрел, покрывшее брёвна частокола. Возвышающаяся над всем этим башня – белая, тонкая, невесомая. И тишина.

Бросив беглый взгляд на башню, Мануил отворачивается и продолжает хромать дальше. Но, пройдя с десяток шагов, спотыкается. Остановившись, он снова глядит на башню, теперь уже по-другому: пристально и с интересом. Капитан-комит не может отделаться от ощущения, что башня притягивает его к себе. Или кто-то, сидящий у её подножия.

Махнув рукой, принц разворачивается и хромает назад, а потом начинает подниматься на холм, сам не зная, зачем. В голову лезут самые разные мысли. Одна из них, весьма гадкая и отвратительная, верещит, не переставая, тоненьким дурным голоском. В конце концов, Мануил сворачивает ей шею: дурной голосок отвлекает от главного. Нужно внимательно глядеть под ноги: в траве рассыпано слишком много острого металла.

Спустя несколько минут он забирается на самую вершину холма. Отсюда так и не сдавшийся лагерь виден, как на ладони. Ворота ещё держатся, хотя одна из створок почти оторвана и дымится. Рядом приткнулся таран, покрытый языками пламени. Похоже, сверху лили расплавленный жир или прозрачное горное масло, а потом поджигали стрелами. У стен стоят лестницы, их около десятка. Ещё минута, и атакующие ворвались бы внутрь. Проклятый туман отнял победу, оплаченную немалой кровью.

Вблизи башня не кажется такой уж невесомой, а выглядит громоздкой и сложенной на скорую руку. Возле подножия дымится костёр, у которого сидит, поджав под себя ноги, какой-то человек. Мануил наклоняется над торчащим из земли мечом, и его рукоятка сама впрыгивает в ладонь.

Когда принц подходит ближе, незнакомец поднимает голову. У него раскосые глаза и широкие скулы. На нём одежда южных племён: длинная белая рубаха и чёрная накидка без рукавов. На голову намотана полоса желтоватой ткани, судя по толщине, весьма длинная. Пустынник, из южных племён, живущих на самой границе обитаемого мира. Что он тут позабыл? Это ведь не его война.

–Кто ты? – хрипло спрашивает Мануил.

–Уже никто, – спокойно отвечает пустынник, не обращая внимания на остриё меча, направленное в его лицо. – А кто ты?

–Принц Мануил, – неожиданно признаётся капитан-комит. И опускает меч.

–Далеко же тебя занесло, наследник Ойнаса, – говорит пустынник. И невозмутимо опускает взгляд, как будто принцы проходят мимо него каждый день.

–Как ты выжил? – спрашивает Мануил первое, что приходит в голову.

–Око бури, – пожимает тот плечами. Мануил какое-то время ждёт продолжения. Но нет – это всё.

–Что это было? – задаёт он третий вопрос, который, по-хорошему, следовало бы задать первым.

–Пойдём, покажу. – Пустынник поднимается на ноги и машет рукой, призывая идти следом. Мануил, после недолгих колебаний, подчиняется.

У каменных ступеней лежит скрюченное тело. Это старик, чьё тело выглядит так, будто его долго терзали дикие звери. Однако, приглядевшись, принц понимает, что эти ужасные увечья лежащий в траве нанёс себе сам. Об этом говорит искривлённый рот, испачканный красным, об этом кричат куски плоти, упавшие рядом. Кажется, старик просто откусывал их от себя и выплёвывал.

–Что у него с глазами? – Мануил снова спрашивает о том, что не так уж важно, а сам думает об оке бури.

Пустынник тихо смёётся.

–Ойнас решил покорить эту землю, ничего о ней не зная? Поступок, достойный величайшего из королей. Это один из Смотрящих-за-горизонт. Их так называют за отрезанные веки. Без них глаза высыхают и превращаются в бельма.

–Но зачем творить с собой такое?

–Хотя бы вот за этим, например... – Пустынник простирает руку над мёртвым полем на горизонте. Даже не мёртвым, нет. Неподходящее слово. Пустым – так будет правильней.

–Хочешь сказать, этот туман вызвал он? – Глаза Мануила наливаются кровью. – Это что – какое-то колдовство?

–Колдовство, – соглашается пустынник. – Древнее, как мир. Поспеши – вон за тем холмом шатёр твоего отца. Не знаю, к счастью, или нет, но он жив. Эту мерзость удалось остановить вовремя: один из его советников заплатил за это жизнью. Его звали Гаюк.

–Гаюк? – непонимающе переспрашивает Мануил. – Тайный советник? Но как он смог это остановить?

–Потому, что знал – как. – Пустынник хмурится. – Поспеши, сын Ойнаса. Скоро, когда все придут в себя, люди, наколдовавшие эту мерзость, придут говорить с твоим отцом.

–О чём? – скалит зубы Мануил.

–Об условиях мира. Ведь твой отец проиграл эту войну. Пока, правда, ни ты, ни он этого ещё не поняли. Однако это так.

–Ты... – Челюсти Мануила сводит злая судорога. Он снова поднимает меч и делает шаг вперёд. – Ты – заодно с ними?

–Нет, – качает головой пустынник. – Нет, никогда больше. Теперь, когда они победили – это ваша ноша. Не моя. Теперь вы отвечаете за них.

–Что ты несёшь? Как эти дикари могли победить нас? Или... – Мануил спотыкается, ошеломлённый тем, что только что осознал. – Или – они могут это ещё раз? Они могут делать такой туман, когда того пожелают?

–Могут, – соглашается пустынник. – Это древнее и опасное умение, которому при должном рвении можно научиться. За него, правда, рано или поздно, придётся расплатиться жизнью, но многих это не останавливает. Лучше тебе поглядеть на всё своими глазами. Скоро они придут к твоему отцу.

–Кто ты? – снова спрашивает Мануил, не в силах поверить в слова загадочного незнакомца. – Как твоё имя?

–Уже неважно, – отвечает тот, сгорбившись и глядя в сторону. – Теперь я просто Агд. По-вашему это значит: раб.

–И кому же ты служишь, раб? – Мануил нарочно сплёвывает эти слова презрительно, через губу.

–Своему богу.

–И что это за бог?

–Я сам его выдумал, – признаётся Агд. – Точнее, открыл ему дорогу сюда, к нам. Ведь нельзя просто взять и выдумать что-то: все вещи существуют изначально. Просто для некоторых из них ещё не пришло время.

–Я ничего не понял, – откровенно говорит Мануил.

–Это неважно, – отвечает пустынник. – Иди, сын Ойнаса. Мы ещё встретимся. Очень нескоро, но встретимся.

–Зачем? Для чего?

–Мы встретимся, потому, что для нашей встречи придёт время. Скажи мне: ты ненавидишь этих людей? – Пустынник описывает ладонью неровный круг, и принц не сразу понимает, о ком он говорит. – За всё, что они сделали?

–Я не знаю, – отвечает Мануил, внезапно для себя. – А они точно – люди? Разве люди могут такое?

–Люди могут многое, если речь идёт об уничтожении себе подобных. Однако в мире существуют силы, которые гораздо хуже самых злых людей. Когда между людьми и нелюдями не останется существенной разницы, мир повиснет на тонкой нитке. Жди этого дня, сын Ойнаса – он настанет, когда мы, к сожалению, будем ещё живы. Жди – я пошлю тебе весть.

–Весть о чём?

–О том, что ты должен убить своих детей и себя. Если хочешь, чтобы этот мир жил дальше.

–Ты безумен, – усмехается Мануил.

–Да... – Пустынник смеётся, соглашаясь. – Это точно. Однако, безумие – это просто ум, на который смотрят сквозь толстое стекло. Многие вещи выглядят расплывчатыми и странными. Когда ты станешь королём, твоим Тайным советником будет накарреец. Как, по-твоему, это звучит?

–Безумно, – отвечает Мануил.

–До встречи, Белый Барс, – говорит пустынник и растворяется в воздухе. Какое-то время принц оторопело смотрит на догорающий костёр и пустое место рядом с ним. Потом начинает спускаться с холма – ему предстоит долгий путь.

Король третьей части мира, населённого людьми, медленно открыл глаза – спустя тридцать лет. Темнота вокруг никуда не делась, но призрак отца исчез. Три неярких огонька тоже остались на своих местах. Стало легче дышать – немного.

–Агд, – произнёс он вслух. – Раб бога, которого выдумал сам... Значит, оно настало, то время, о котором ты говорил...

За распахнутыми ставнями легонько громыхнуло – над морем собиралась гроза. Хорошо – подумал Мануил. Значит, завтрашнее утро будет свежим и принесёт хорошие новости.

OUTRO

Человек жил на холме вот уже шестой день. Всё это время он неустанно следил за морем. Даже ночью, когда это занятие могло показаться нелепым.

В первый же день он убил своего коня, дрожащего, взмыленного после долгой скачки. Убил на самой кромке прибоя, точным ударом меча прямо в надувшуюся на шее вену. Посмотрел, как море жадно лижет красный песок, присел на колено, вырезал из крупа два больших куска, и обвалял их в песке, чтобы не кровили. Всё остальное бросил прямо там, на берегу: унесёт с отливом. Ни к чему привлекать хищников.

Потом человек долго шёл по едва заметной тропке, петлявшей среди камней и колючек. На два десятка лиг это было единственное место, где можно было подняться наверх. Повсюду нависали угрюмые утёсы, на которых гнездились чайки и другие морские птицы. Галера, которую ждал человек, могла пристать к берегу только здесь, и нигде больше.

Ночью человек коптил мясо, положив его на самодельную решётку из свежесрубленных веток. Пьянящий запах плавящегося жира привёл к костру парочку лис и даже горного волка. Затаившись в кустах, они долго смотрели, как человек у огня что-то бормочет, разговаривая сам с собой, и не посмели приблизиться, даже когда он, наконец, уснул.

Весь второй день человек просидел на холме, вглядываясь в синюю бесконечность. Несколько раз на горизонте мелькали паруса, но человек оставался невозмутимым. Словно какой-то внутренний голос говорил ему о том, что эти паруса не имеют отношения к кораблю, который он ждёт. Ближе к вечеру он отвлёкся на то, чтобы набрать сухих веток, а ночью снова разговаривал с собой. Спал он прямо на земле, постелив попону убитого коня.

На третий день погода испортилась: море почернело, на гребнях волн появились барашки, утробно заревели утёсы, в чьи каменные груди стали бить тяжёлые волны. Человек снова отвлёкся, для того, чтобы нарубить жердей и связать из них некое подобие каркаса. Затем ему пришлось обойти все окрестности в поисках зелёных веток. На это ушёл целый день. Зато к вечеру шалаш был готов и подарил некоторую защиту от пронизывающего ветра.

А на шестой день, ближе к полудню, на горизонте появился долгожданный парус – человек на холме как-то сумел отличить его от других. Вскочив на ноги, он закричал, и надоевшие за шесть дней утёсы дружно поддержали его своим рёвом. Теперь оставалось подождать, пока судно пристанет к берегу.

Однако это оказалось не так-то просто. То ли среди команды не нашлось знатока здешних вод, то ли галере грозили водовороты и подводные скалы – но причалить она смогла только к вечеру. Всю ночь человек не спал: стоял на краю утёса и смотрел на крохотную искорку далеко внизу. Там горел костёр, у которого грелись люди, которых он ждал шесть дней.

Поутру они начали подъём, растянувшись цепочкой. С высоты утёса казалось, что это муравьи ползут по стволу векового платана. Галера с рассветом ушла в море – гребцы, с трудом преодолев прибрежное течение, вытащили корабль на глубину, и подняли белый парус. Человек вернулся к костру, уселся, поджав под себя ноги, и принялся доедать мясо: он знал, что вползающие в гору люди не пройдут мимо него.

Когда они, наконец, показались, человек привлёк их внимание негромким свистом. Один из приплывших на галере вскинул, было, арбалет, но потом облегчённо опустил его. Обошлись без лишних слов – хватило крепких рукопожатий. Дело, ради которого они собрались здесь, было слишком серьёзным, чтобы попусту терять время.

–Он жив? – спросил человек, кивнув на чёрный свёрток, распластавшийся на траве. По форме тот напоминал человеческую фигуру, обмотанную несколькими слоями материи. – Я приказал вам доставить его живым.

–Не беспокойся. Жив, просто без сознания, – ответили ему. – Тяжёлый, ублюдок. Еле подняли в гору.

–Хорошо, – кивнул человек. – Сейчас я проведу вас к тайной двери. За ней начинается тоннель длиной во много лиг, поэтому поберегите силы. Мы должны быть в Бирсе до восхода – это важно.

–Тоннель длиной во много лиг? – не поверили ему. – Как такое возможно? Кто же прорыл его?

–Это неважно, – ответил Элато. – Важно то, что мне нужно попасть в Бирсу, минуя стражу, и я сделаю это. Проследите за Раззой: я не хочу, чтобы он задохнулся раньше времени. Нам еще так много нужно рассказать друг другу...

Конец первой книги.