Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

За дверями послышался топот поднимающихся по лестнице ног. Великий дука вопросительно посмотрел на короля, но тот снова отвернулся. Дверь скрипнула, из неё выбежали слуги с блюдами, корзинами и кувшинами. Суффет, тяжело выдохнув, сел прямо на пол, обхватив голову.

За слугами, колыхаясь и постанывая, вполз Хаддат, чьи выпученные глаза от увиденного разгрома расширились ещё больше.

–Я... Я... успел, мой повелитель? – спросил он, заикаясь.

–Чего? – переспросил Константин.

–У меня всё готово. Всё как сказал повелитель... Список припасов, дрова, провизия... Песок... Песок, мой король. Он всё ещё сыпется? Я успел?

–А, часы, – понял, наконец, Константин. – Я не знаю. Хочешь – спустись вниз, и посмотри сам.

ГЛАВА 1. ПРЕДЧУВСТВИЕ.

Семнадцатью годами ранее. Город. Двадцатый год правления Мануила Великого, сына Ойнаса.

МАНУИЛ

Этим утром весь мир был одного цвета – серого.

Закутавшись в толстый, пропахший собакой, плащ, правитель третьей части населённых людьми земель сидел на балконе дворца и, не моргая, смотрел вдаль. Там, в лиге от дворца, пенился прибой, над которым с печальными криками метались чайки – души утонувших моряков. Ночью был шторм, поэтому воздух пах солью, водорослями и гниющей рыбой. Иногда поднимался ветер, но он дул с моря, и становилось ещё хуже.

Можно было приказать зажечь ароматические палочки, лечь в постель и закрыть глаза. Но тогда бы снова явился другой запах – горящего человеческого жира, тяжёлый, смрадный. И Мануил снова увидел бы, как пламя облизывает лицо его жены. Как оно, плавясь, стекает вниз, на разгоревшиеся брёвна помоста.

Интересно – подумал король, поглаживая бархатистый бок персика, лежавшего на блюде в компании отборных, налитых соком, собратьев. Интересно, как долго человек может не спать?

Лоскуты ткани, завязанные на ветвях деревьев в знак скорби, были серого цвета, как и положено. Но отсюда, с балкона, они казались более светлыми, почти белыми. Цвет смерти, цвет безвременья, цвет разбавленного водой молока, цвет преисподней, Шеол, куда попадут все, каждый в своё время. Чтобы вечно скитаться в плотном тумане, без памяти и надежды.

А вот дым от зажжённых когенами костров, прижавшийся к вытоптанной земле – тот гораздо темнее. Он почти чёрный: это значит, что дух сожжённой жены никогда не найдёт дорогу обратно, чтобы стать беспамятной злобной тенью в ночи. Это значит, что все ритуалы проведены правильно и похороны, отнявшие столько сил, завершены. Осталось лишь раздать столпившимся у ворот беднякам остатки поминальной трапезы и привести в порядок сад. Убрать столы, лавки, засеять землю новой травой, посадить деревья, взамен сломанных и обгоревших. И жить дальше... Зачем? Для чего?

–Я проводил с ней слишком мало времени, Разза. Когда-то, выдумав оправдание своему невниманию, я пообещал завоевать для неё весь мир. Увы, она умерла раньше. Я посвятил своему обещанию всю жизнь – что ж, видно, она прошла зря. Нельзя завоевать весь мир. Наверное, это не под силу даже богам. Как только я умру, моё королевство разлетится на куски.

Разза, стоявший в тени, выслушал своего короля с обычным для себя выражением усталости на морщинистом лице.

–Однако я перебил тебя, Тайный Советник. Продолжай.

–Мы контролируем ситуацию в провинциях, мой король. Да, определённое брожение имеет место, особенно в Утике. Но ваше королевство, повелитель, простоит ещё тысячу лет.

–Брожение в Утике... Они никак не могут забыть своего прошлого... Впрочем, люди Запада всё время бывают чем-то недовольны. Не стоит зажимать их, пусть сусло бродит себе помалу. Главное, чтобы не полезло через край.

–Несомненно, повелитель, – Разза почтительно наклонил голову. – К несчастью, в последнее время голоса недовольных стали громче. В основном, это представители древних родов – а это весьма печально. Но вдвойне печально, что в их обществе замечен сын повелителя. Мои люди доносят, что он водит дружбу с контрабандистами из Лапы Черепахи, которые щедро снабжают его золотом.

–Он просто заложник... – Взгляд короля блуждал по лабиринту причудливого узора, вплетённого в волокна шерстяного ковра. – Зачем кому-то подкупать заложника? Какую выгоду ищут эти черепахи, или как их там?

–Он не заложник, повелитель, – мягко поправил Разза. – Он советник наместника и второй в очереди на трон.

–Оставь мне хотя бы право называть вещи своими именами, – скривился король. – Конечно, он заложник. Я сам его туда отправил, значит, могу и вернуть, как только пожелаю. Довольно с меня Утики – докладывай дальше.

–Как прикажет повелитель, – поклонился Разза. – Неприятная ситуация складывается на южных границах. Кочевники, мой король, вышедшие из пустыни. Ими перерезаны многие караванные пути. Если я сейчас скажу, что Нисибис в осаде, это не станет большим преувеличением.

–Брожение сусла на западе. Варвары на юге. На востоке только море – но, как знать, не полезут ли и из его пучины какие-нибудь демоны? А что север, Разза? Накарра, твоя родина?

–Накарра скорбит о кончине своей королевы, повелитель.

–Пустые речи, Тайный советник, – ответил Мануил, глядя, как его пальцы оставляют глубокие следы на пушистой кожице персика. – Впрочем, когда пусто в душе, для них самое время. Думаю, вся Накарра сейчас радостно пляшет: та королева, что умерла, никогда не была их королевой.

–Повелитель?

–Ответь мне, почтенный Разза: раздражает ли тебя моя скорбь по первой жене? Ведь за эту неделю я ни разу не вспомнил о твоей племяннице, а вторая жена имеет те же привилегии, и, наверное, достойна такой же любви...

–Повелитель волен любить и карать кого угодно. Если это не входит в противоречие с законами королевства и...

"И Договором" – подумал Мануил. Раздражение, которое можно было бы списать на бессонную ночь, усилилось, стало острым и больным, как входящее в печень железо.

–И Договором, – подтвердили из тени. – Не изволит ли повелитель объяснить: зачем ему потребовалось моё присутствие? Ведь всё, что я докладываю, давно ему известно.

Мануил молчал. Ветер шелестел листьями пальм, играл со складками ткани, покрывающей золочёные доспехи гвардейцев. Внизу, скрытый под пеленой утреннего тумана, лежал Город, сердце его королевства. Он ещё не проснулся до конца: было слишком рано. Но ветер уже принёс во дворец невнятный шум – это лавочники начинали распахивать ставни и раскладывать товар, это портовые грузчики шли на работу, грохоча тяжёлыми сандалиями по гулкому деревянному настилу, это перекрикивались дневная и ночная стража. Наступал новый день, и никому из вновь открывших глаза не было дела ни до маленького сухого человека в тяжёлом кресле, ни до его скорби.

–Лекарь... Тот, который осматривал Тамилу. Тот, что принимал роды. Я велел тебе допросить его...

–Смерть королевы была естественной. Я скорблю, повелитель.

–Естественной? – Мануил вонзил пальцы в тёплый бок персика, пачкая их липким пахучим соком. – У неё ребёнок лежал в чреве поперёк. Колдовство ли это, или злой умысел, я не знаю. Я знаю лишь одно: это НЕ естественно.

–Такое случается, повелитель. – Голос Раззы был тих и бесплотен, словно его обладатель, одетый в облегающие чёрные одежды, слился с тенью, стал её частью, оправдывая все слухи о себе. – Следов колдовства обнаружить не удалось. Возможно, это удалось Верховному когену, но, смею предположить – нет, не удалось. Иначе, я бы уже знал.

Веки Мануила дрогнули.

–Я желаю видеть этого лекаря.

И снова короткое отрицающее движение головой:

–Его сердце не выдержало пытки иглами. Откровенно говоря, я удивлён, как ему удалось выдержать всё остальное.

–Получается, больше некому ответить за смерть моей любимой жены?

–Если мой король прикажет, виновные найдутся, и вид их страданий сделает его скорбь не такой острой. Однако думаю, повелитель понимает, что вина, взятая на себя под пытками, не всегда бывает настоящей. – Разза немного помолчал. – Кажется, я понял, для чего повелитель пригласил меня.

–И для чего же?

–Скорее всего, повелителю сообщили о слухах, которые бродят по Городу. Будто бы к кончине королевы приложили руку люди из моего народа.

–Её душа уже в Шеоле, – невпопад произнёс Мануил, и чёрный человечек почтительно замолчал. – Душа моего нерождённого сына тоже. Они скитаются в тумане, и Тамила кормит его грудью, в которой нет молока, только уголь.

–Это ужасно, повелитель, – сухо сказал Разза.

–Ужасно верить в такое? Увы – в это верили предки, и другой веры у меня нет. А во что верят у вас, в Накарре?

–Повелитель желает, чтобы я повторил общеизвестное?

–Именно, – подтвердил Мануил, разглядывая гвардейцев, застывших в боковых арках. Их глаза, сверкающие в прорезях шлемов, были полны гордости от оказанной им чести. Приказать бы им выбросить старика с балкона, пусть летит себе вниз чёрной птицей. Но нельзя – Договор запрещает. Воистину, короли – самые несвободные люди на земле.

–В Накарре не верят в богов. Мы верим в здравый смысл, завещанную предками мудрость и кровную месть.

–Но у вас же есть жрецы – эти странные старики с отрезанными веками. Чему они вас учат? Что станет после смерти с теми, кто слушает их слова?

–Смотрящие за горизонт – не жрецы. Чтобы понять, кто они, нужно родиться в Накарре. Да простит меня повелитель, но он снова задаёт вопросы, ответы на которые ему известны.

–Иногда короли бывают, капризны, как дети, – усмехнулся Мануил. – Так что ждёт тебя после смерти, а, Разза?

–Все воскреснут в назначенный час. Верховный Судья будет творить суд и назначит каждому наказание. До тех пор нам запрещено подчиняться законам, написанным людьми.

–Несомненно, кровная месть – гораздо лучший способ управления, чем законы, написанные людьми. – Мануил раздражённо поморщился. – Ну, хорошо, оставим вопрос о законах... Что, если человек прожил жизнь праведно, и не совершал дурных дел? Он тоже будет наказан Судьёй?

–Так не бывает, – не согласился чёрный человечек. – За каждым что-то есть. Пусть небольшой, но грешок. Пусть маленькая, да скверная тайна. Повелителю это хорошо известно.

–А как насчёт тебя, Разза? – Король поймал бегающий взгляд накаррейца, но не увидел ничего нового. Чёрные маслянистые глаза блестели равнодушным матовым блеском, как у вороны, клюющей труп. Так мог бы смотреть уголь, будь у него глаза. – Какую тайну скрываешь ты? Вдруг Верховный Судья прикажет пытать тебя иглами, как того лекаря?

–Не нам выносить себе приговор, – поморщился накарреец. – Пустые разговоры, повелитель. С нами случится лишь то, что случится – нет смысла размышлять об этом.

–Кто ты, Разза? – спросил король, прикрыв рукой слезящиеся глаза: дыму от костров наскучило ползать по земле, и он устремился вверх. – Мы знакомы лет тридцать, но мне ничего не известно о тебе. Я даже имени твоего настоящего не знаю. Кому ты верен? Этим старикам с отрезанными веками? Или мне?

–И повелителю, и своему народу. Накарра – такая же часть королевства, что и остальные. По-накаррейски "разза" означает: старший. Так называют меня в общине. А настоящее имя нам запрещено открывать чужакам.

–Как и пустынникам, – заметил Мануил, вытирая липкие пальцы о край плаща. – Впрочем, есть одно отличие: они вынуждены называть настоящее имя, когда приносят присягу служить и защищать. Я мог бы повелеть делать то же и накаррейцам. Чтобы быть уверенным в их преданности.

–Это противоречит Договору.

–Договор можно и изменить.

–Повелитель, наверное, шутит, – вяло сказал Разза. – Договор нельзя изменить. Его можно только разорвать.

Какое-то время два маленьких сгорбленных человека пристально смотрели друг на друга. Первым глаза отвёл король и, подумав, щёлкнул пальцами, подзывая Янгу. Она тут же ворвалась на балкон, едва не перевернув трёхногий медный светильник, затанцевала вокруг кресла, потом улеглась, положив огромную треугольную голову на колени хозяина.

–Нет... – Мануил рассеянно гладил собаку, а она вяло ворочала пастью, норовя ухватить за руку. – Договор заключён на тысячу лет, не нам его разрывать. Жители Цирты искусны в земледелии, в Сабатее добывают лучшие красители, в Накарре Дальней стоят башни, стерегущие древнее зло. Каждый народ полезен по-своему, каждая провинция – просто часть целого. Каждый гражданин, будь он утийцем или накаррейцем – мой слуга. Это ведь так, да? По-прежнему – так?

–Как же иначе, повелитель? – медленно произнёс Разза.

–Как же иначе, – задумчиво повторил король, теребя рыжий мех. Собака от удовольствия прикрыла глаза и вывалила язык, капая слюной на причудливую мозаику. – А вот как: мне всё чаще кажется, что я не живу, а сплю, и моё королевство мне снится. И все вы снитесь – даже ты, Разза.

–Да простит меня повелитель, но я хотел бы ещё раз обратить его внимание на слухи, которые ходят в Городе...

–Варвары на южной границе сожгли ещё один оазис, – перебил Мануил. – Утика грезит былым величием. Цирта требует снизить налоги и грозит поднять цены. По Городу ползут слухи о том, что накаррейцы отравили королеву, чтобы возвести на престол наследника своей крови. Моя армия уже два года не ходила в походы и превращается в никчёмный сброд, по недоразумению одетый в красную кожу королевских пехотинцев. Я хочу повести их в бой, но, как быть, если враг уже покорён. Если он – часть твоего королевства?

–Многие вещи можно решить дипломатией, – поклонился чёрный человечек. – На все вопросы существуют ответы.

–И каковы же они, эти ответы? Почему пустынники вдруг перестали угонять людей в рабство, и вместо этого начали вырезать караваны и поселения до последнего человека?

–Разумеется, дело в их вожде. Этот Агд – не просто военный лидер, а ещё что-то вроде жреца. Кстати, это имя переводится на общий язык как "слуга". Очевидно, слуга бога, которому эти дикари поклоняются. Потому они никогда не берут пленных: этот самый бог велит им убивать всех неверных.

–Но почему никому из пленных не предлагают принять новую веру? Думаю, любой торговец пошёл бы на это, чтобы сохранить товар и жизнь.

–Потому, что её нельзя принять, – ответил Разза. – Она даётся по праву рождения, как дар. Чтобы исповедовать веру пустынников, нужно родиться в шатре и быть вскормленным молоком верблюдицы. Да простит меня повелитель, но эти люди верят в то, что скоро будут править миром.

–В одном они правы, – сказал Мануил, глядя, как пальма машет ему длинными листьями. – Мир – такая штука, которой кто-то обязан править, иначе начинается резня. Этот Агд – проблема, которая становится всё серьёзнее. Ещё год назад он был обычным разбойником, а теперь номарх Нисибиса теряет по три сотни солдат в месяц. Теперь людей для охраны караванных путей не хватает, достаёт сил лишь огрызаться. Это крайне неприятно.

–Барс сам выбирает, где охотиться, – сказал Разза, пряча усмешку. – Если барса загнать в клетку, никто не станет его бояться. Над ним будут смеяться.

–Есть сложность, – сказал Мануил, пристально глядя в блестящие вороньи глаза. – Барсы не живут в пустынях, вдали от караванных троп и оазисов. Я мог бы поднять всю армию, сорок тысяч воинов. Думаю, через несколько недель у меня останется тысяч пять: остальные лягут в песок от кровавого поноса и отравленных стрел. Знаешь, как говорят в Нисибисе, когда что-то потеряно безвозвратно – ищи змею в пустыне...

Разза едва заметно кивнул, не переставая блестеть глазами, словно умение моргать было ему неведомо.

–Змею в пустыне должны искать те, кто там рождён. Номарха я заменю, но мне понадобятся наёмники, Разза. Из местных. Неделю назад я просил у накаррейской общины полмиллиона мер золота на новых солдат. Каков их ответ?

–Они просили напомнить... – Разза откашлялся в маленький сморщенный кулачок. – Повелитель должен общине уже восемь миллионов мер.

–И что? – Взгляд Мануила был безмятежен. – Община сомневается в моей платёжеспособности?

–Они согласны дать денег, – мягко ответил Разза. – При одном условии...

–Вот как... Они уже ставят условия своему королю... Что это за условие?

–Община просит повелителя разрешить в Городе строительство башни Смотрящих за горизонт. Чтобы люди моего народа могли отправлять необходимые ритуалы там, где живут. Пока же, чтобы похоронить мёртвых, нам приходится переправляться через пролив, на родину предков. Думаю, повелитель согласится – это не очень удобно.

–Ты прекрасно знаешь, что та мерзость, что стерегут ваши башни, никогда не пересечёт пролив. Ты прекрасно знаешь, что это – плевок в лицо Валидату. Но ты всё равно пообещал общине своё содействие. Ведь это же в интересах всего королевства, разумеется. В моих же интересах – как же иначе?

–Повелитель смотрит прямо в мою душу. Позволит ли он проявить проницательность и своему верному слуге?

–Изволь, – ответил Мануил, не глядя на собеседника.

–Если условия общины неприемлемы, почему бы повелителю не поднять налог с Торговой Гильдии? Полмиллиона мер – настолько смешная сумма для Кормчего, что он, без сомнения, будет счастлив, угодить своему королю.

–А почему бы общине не выделить своему повелителю полмиллиона мер безо всяких условий? Может, тогда ползущие по Городу слухи, порочащие твой народ, прекратились бы?

Янга подняла морду, недоуменно посмотрела на хозяина и отрывисто гавкнула. Похоже, пальцы, рассеянно перебирающие шерсть, сжались сильнее, чем обычно и причинили ей боль.

–Нет. – На покрытом морщинами лице Раззы не дрогнула ни одна жилка. – Слухи ходят только по дорожкам, которые кто-то вымостил золотом. А Мануил, Белый Барс, никогда ни за что не платил. Он просто брал то, что считал своим.

–Это просто красивые слова, – дёрнул щекой Мануил. – Но за эти слухи я не платил, тут ты прав.

–Кто-то распускает их за спиной моего короля. Скоро остановить это можно будет, только применив силу. Но захочет ли повелитель сделать это, чтобы защитить накаррейцев? Дикарей, которые не подчиняются никаким законам?

–Вы такие же мои подданные, как и остальные.

–Так что мне ответить общине?

–Что мне нужно переговорить с Валидатом, – хмурясь, ответил король. – Постараюсь уговорить его, хотя это будет нелегко. Он ненавидит ваши обычаи. При этом напоминает торговца, чьё место на базаре занял какой-то чужак. Лично мне нет никакого дела до того, кто кому поклоняется. Лишь бы служители Гаала не резали адептов Яма – ведь и те, и другие платят мне налоги.

–У повелителя всё ко мне? – осведомился Разза.

–Есть ещё одно дело, – сказал король, поправляя сползающий на пол плащ. – Гева... Твоя племянница, и моя вторая, а теперь – единственная жена...

Перед глазами тут же возник образ Тамилы – совсем ещё юной, бесстрашной и обольстительной. Как же она была прекрасна в тот день... Чёрные волосы растрепались после долгой скачки, от них пахло потом и солнцем, а кожа была упругой и солёной на вкус. Тогда он взял её прямо в беседке – вон в той, кажется. Её устремившийся к небу острый шпиль теперь почти не виден под разросшимся плющом. А потом родились близнецы – Теодор и Андроник. Такие же дикие, взявшие от матери тонкую кость и волосы цвета воронова крыла.

"Почему ты должен брать вторую жену? Неужели тебе мало меня? Только позволь, и в постели я измотаю тебя так, что ты и не вспомнишь ни о какой накаррейской шлюхе! И буду делать это каждую ночь – только скажи".

"Тамила, она не шлюха. Это просто маленькая девочка. Ей ещё нет и трёх... Ничего не поделаешь – мы с ней помолвлены".

"Но она быстро вырастет, и разлучит меня с тобой!"

"Это будет ещё очень нескоро. У нас с тобой есть целых тринадцать лет. Благодари Раззу, что организовал помолвку со своей племянницей, и дал нам такую долгую отсрочку. Понимаешь, в этом году мне необходимо взять вторую жену накаррейской крови. Того требует Договор ".

"Глупый Договор... Отмени его!"

"Я не могу, Тамила. Будет война, а мы ещё не готовы к ней. И вряд ли когда-нибудь будем готовы. К тому, что заставило моего отца подписать Договор, нельзя быть готовым никогда".

"Ты – король, а короли могут всё!"

–Не всё, – повторил Мануил про себя, беззвучно шевеля губами. – Я обещал тебе тринадцать лет, воронёнок... Но, сколько из них я провёл с тобой? Полтора, или два – если сложить все наши дни вместе. Покорение мира – увлекательная вещь, Тамила, очень трудно оторваться. А потом всё кончается, и ты остаёшься один на один с этим миром. Не этого я хотел, воронёнок...

–Повелитель?

Янга сладко зевнула и захлопнула пасть, громко лязгнув зубами. Мануил вздрогнул, и устало потёр виски, в которых пульсировала далёкая тупая боль – отголосок бессонной ночи. Наваждение рассеялось, и образ Тамилы истаял. Остался только балкон, ограждённый ажурными колоннами и терпеливый ожидающий взгляд маленького человечка в чёрном.

–Когда Геве рожать? Вроде бы – через три луны?

–Через три луны, мой король...

–Надеюсь, с ней не случится ничего подобного?

–За ней следят лучшие лекари моего народа.

–Значит, чтобы Тамила осталась жива, мне стоило поручить её заботам лекаря из Накарры? Почему ты не посоветовал этого раньше, Тайный советник?

Разза выдержал долгий взгляд повелителя и ответил:

–Повелитель, Тамила умерла потому, что так захотели боги. Судьбу не обманет никакой лекарь, даже самый искусный.

–Боги? – рассеянно переспросил король. Сидящий за столиком для письма начальник мытарей осторожно вытянул затекшие ноги и с наслаждением похрустел обутыми в сандалии ступнями. – Чьи боги, Разза? Мои, или твои?

–У нас в Накарре нет богов, – снова поклонился Разза. – Осмелюсь дать повелителю один совет...

–Это твоя обязанность – давать мне советы, – усмехнулся Мануил. – Хочешь сказать, что мне пора унять свою скорбь?

–Я просто хотел напомнить, что у вас есть два взрослых сына. Что кроме мёртвой жены, у вас есть живая, которая в скором времени подарит вам третьего. Жизнь продолжается, и будущее королевства, несомненно, окажется потрясающим. Если же повелитель даст волю страстям – оно будет страшным.

–Несомненно... – Мануил позволил себе лёгкую усмешку. – Ты вот что... Привези Геву сюда, во дворец. Если я буду знать, что она находится под охраной Святого отряда, мне станет легче. Возможно, со временем, даже вернётся сон...

–Невозможно, повелитель, – развёл руками Разза. – Срок уже велик, она не перенесёт горной дороги. В Бирсе ей и вашему сыну ничего не угрожает.

–Сын... – Мануил попробовал это слово на язык. – Отчего ты так уверен, что это именно – сын?

–Это сын, повелитель, – ответил Разза, и Мануил различил в его голосе отчётливые нотки брезгливого превосходства. – Так было обещано, давным-давно.

–Вряд ли эта новость обрадует близнецов, – задумчиво произнёс Мануил. – Так ты запрещаешь мне видеться с женой?

–Нет, повелитель. Советую. Рекомендую оставить Геву в Бирсе, под моим присмотром. Дождаться родов, а затем устроить праздник для всего Города.

Разза учтиво поклонился, ниже обычного – это движение должно было завуалировать прозвучавшую дерзость.

–И зачем же мне ждать?

–Для блага самого повелителя и всего королевства. Сейчас слишком зыбкое время. Избавьте жену и сына от его тягот.

–Ты свободен.

Разза кивнул, накинул капюшон и растворился в тени. Янга повернула голову, провожая его недобрым взглядом. Когда шелестящие шаги стихли, за поворотом раздался короткий металлический лязг: гвардейцы отдали честь.

–Слышишь, Янга – моя гвардия уже салютует ему... И кто, спрашивается, король в этом королевстве?

Собака коротко проскулила и рухнула на бок, придавив ноги хозяина. Мануил поднял с блюда раздавленный персик, покачал в руке, намереваясь бросить вниз, в сад, но передумал:

–Закхей!

Сонные коровьи глаза разомлевшего на утреннем солнце начальника мытарей сразу стали осмысленными и цепкими. Он выпрямился за столиком, сбрасывая оцепенение и дремоту:

–Повелитель?

–Сколько накаррейцев проживает в Городе?

–Не меньше тридцати тысяч, – после недолгих сомнений произнёс Закхей, почёсывая кончик носа медной кисточкой для письма. – Да простит меня повелитель, но точные данные будут только к началу следующей луны. Слишком уж быстро прибывают новые переселенцы.

–Сколько из них обладают правом гражданства?

–Четверть, не более. Остальные переплывают через пролив чуть не на плотах и селятся у родни, что уже обжилась здесь. Живут друг у друга на головах, налогов не платят. Пересчитать их можно только на пальцах, но у меня уже не хватает ни пальцев, ни людей.

–Откуда они плывут? – спросил Мануил, сбрасывая с колен полы плаща: стало слишком жарко. – С нашего побережья, или из Накарры Дальней?

–Люди Тилиски вполне довольны жизнью под властью повелителя. Это отребье с гор, мой король. Те, кто поклоняется старикам с отрезанными веками. Да простит меня повелитель, но я не вижу никакой пользы для королевства, если в Городе появится это сооружение...

–Заставь их платить, Закхей, – закусив губу, сказал Мануил. – В моём королевстве подати платят все. Скоро мне понадобится очень много золота.

–Это будет непросто, повелитель... По Договору они неподсудны нашим судам. Одна морока с ними – десять лет назад их и пяти тысяч не набиралось.

–Чем же они живут?

–Кто чем, повелитель. Кто – перевозками, кто – рыбой. Другие разбойничают, и, по слухам, сильно подвинули в этом деле местных ребят. Дают деньги в рост, посредничают в сделках, скупают всё, что хоть что-то стоит. Известен ли повелителю квартал Бенот Сукотт, у восточных ворот?

–Шлюхи? – поднял бровь Мануил.

–Да, повелитель. Девичьи палатки. Ещё недавно накаррейцев туда близко не пускали, потому, что сплошь ворьё и голытьба. А сейчас у них добрая половина борделей. И по всему Городу так: вкладываются в землю, доходные дома, в заведения. Водится у них золото, нечего сказать. Этот Договор, он намного больше пользы принёс им, чем нам. Сейчас они просят позволить им построить какой-то Дом, завтра попросят место в Совете, послезавтра – кто знает?

–По-твоему, выходит: накаррейцы считают, что это их Город, – вяло заметил Мануил. – Звучит весьма... Смело...

–Я никогда не позволил бы себе... – Закхей нервно сглотнул и потянулся к отчаянно зудящему носу. – Но если повелитель изволил выразить собственное мнение, то я к нему присоединяюсь. Пока они нас боятся – но это только пока. Никто не любит чёрных, все будут только рады, если их вдруг не станет.

Мануил застыл, глядя в одну точку где-то на горизонте, чуть дальше пенной линии прибоя. Двигались только пальцы, ползающие в собачьем загривке.

–Хорошо, что мой отец так и не вступил в брак с накаррейкой, – произнёс он в пустоту. – Старик умер вовремя. Увы, у меня не вышло провернуть тот же фокус. Разза оказал мне большую услугу с этой помолвкой, иначе накаррейские ребятишки уже давно бегали бы по этому саду, и вовсю грызлись со сводными братьями. Пришло время вернуть долг. Что ты думаешь о нём?

–Его прозвали Чёрным Пауком, – сказал Закхей, откладывая кисточку на край стола. – А ещё Человеком – Из – Тени. Раззу боятся, и никто не смог похвастаться тем, что сумел прочесть его мысли. Такому человеку трудно доверять, да простит меня повелитель. Совершенно непонятно, кому он верен больше – королю, или своему проклятому народцу...

–А кому верен ты? – неожиданно спросил Мануил, и захваченный врасплох Закхей выпучил глаза. – Дыши глубже, мытарь, не то тебя хватит удар. Что насчёт этих слухов? Они ходят по Городу?

–Не просто ходят, повелитель, – заикаясь, ответил перепуганный Закхей. – Об этом говорят в лавках и постоялых дворах, на городских улицах, в самых богатых домах – в полный голос, как о самой обычной вещи.

–Кто распространяет эти слухи? И, самое главное – кто платит за то, чтобы об этом говорили возле каждой лавки?

–Из казны на эти цели не ушло ни медяка, – пискнул начальник мытарей, стараясь не смотреть в пустые глаза своего короля. – Я бы знал, повелитель.

–Это понятно, – Мануил с хрустом потянулся, разминая спину. – Конечно, не ушло. Иначе ты давно сидел бы на колу, а за твоим столиком ёрзал кто-нибудь поумнее. Платит за это кто-то другой, слава богам. Не хватало ещё мне оплачивать собственные похороны. Так кто же хочет, чтобы я нарушил Договор? Кто желает смерти моей державе?

Закхей замер, глотая нагретый поднявшимся солнцем воздух мелкими птичьими глотками. На самом кончике его грачиного носа повисла большая капля пота, грозящая неминуемым падением на дорогую бумагу.

–Я... я... повелитель... Я не знаю...

–Ой, ли... – произнёс Мануил, и правое веко начальника мытарей задёргалось. – В Городе хватает могущественных людей, но лишь у нескольких достанет смелости устраивать свои дела в дни моей скорби.

–Д... Думаю, повелитель, что эти могущественные люди вовсе не желают смерти державе, – выдавил из себя Закхей, мокрый с головы до ног. – Скорее, в дни вашей скорби они хотели бы поддержать повелителя. Мне так кажется...

–Мне стоило чаще бывать дома, – задумчиво произнёс Мануил. – Покорение новых земель славно разгоняет кровь, но часто мешает быть в курсе происходящего под самым носом. Гонца к Валидату, самого быстрого.

Закхей замер над листом бумаги, готовый ловить каждое слово.

–И к Магону, в Торговую Гильдию... Напиши обоим, что ползущие по Городу слухи нужно пресечь, пока они не привели к войне. Напиши, что, если они так желают этой войны, пусть добудут неоспоримые доказательства того, что Тамилу убили люди Раззы. Хотят поддержать меня в дни скорби, говоришь? Времена скорби могут прийти к любому в этом Городе...

Когены в саду принялись тушить костры морской водой, сопровождая свои действия заунывным ритуальным пением. Янга подняла голову и зарычала: вой когенов пришёлся ей не по душе. Закхей, сгорбившись за столом, выводил буквы. Солнце поднялось ещё выше, выгоняя с балкона тень и прохладу. Надо бы вернуться в покои и приказать, чтобы зажгли ароматические палочки, подумал Мануил. Но не двинулся с места.

–Янга, домой...

Собака тоскливо завыла, совсем, как когены внизу. Прижала хвост к задним лапам, но ослушаться не решилась – поплелась прочь, то и дело укоризненно оглядываясь.

–Ты закончил?

–Да, повелитель.

–Теперь оставь меня, я хочу побыть один.

Король подождал, когда Закхей выйдет с балкона и негромко позвал:

–Теодор, подойди...

Один из гвардейцев, высокий, узкоплечий, отлепился от стены и стащил с головы шлем. Оставив щит и копьё прислонёнными к стене, он быстрым шагом подошёл к креслу и упал на колени, целуя руку короля. Рука ласково погладила его по жёстким чёрным волосам цвета воронова крыла.

–Вчера ты попросил меня о своём тайном присутствии на этой встрече. Итак, услышал ли ты то, что хотел?

Лицо Теодора исказила гримаса ненависти. Отброшенный в сторону, шлем покатился по лестнице и замер, уткнувшись в бордюр из дикого камня.

–Да, отец. Чёрный чувствует себя хозяином в этом дворце. Упивается своей безнаказанностью.

–Но за двадцать лет он ни разу не подвёл, – перебирая в пальцах складки плаща, сказал Мануил. – Очень скоро тебе придётся править, сын. Праздновать свои победы. Совершать свои ошибки. Что бы ты сделал на моём месте?