Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Парадная дверь всё ближе и ближе, а вместе с ней и последняя фреска, заказанная и выполненная девять лет назад. Величайший триумф и величайший позор дома Карго, навечно запечатлённый на сырой штукатурке. А, вот и она.

Наместник остановился и, в который уже раз, вгляделся в собственные черты. Похож, нечего сказать. Да и изображён по всем канонам: воины, сгрудившиеся на стенах за его спиной, меньше ростом раз в пять. Поставь любого из них рядом, и до колена не дотянется. Лишь один из изображённых чуть выше: король Мануил, пожимающий протянутую руку. Но выше чисто символически – на четверть головы, на толщину прислоненного к стене пальца. Беглый взгляд и не различит разницы, а внимательный – непременно найдёт, что она существует.

–Не так всё это было, – в который уже раз сказал наместник, сам не зная кому. – Не так, видят боги...

На самом деле Мануил был гораздо ниже: его голова вряд ли достала бы и до плеча наместника. Король сидел на походном стуле рядом со своим шатром и рассеянно ковырял в ухе. На его плечи был небрежно накинут потрёпанный плащ, из-под которого торчали голые худые ступни. Только отточенный годами навык держать себя в руках не позволил наместнику показать своего разочарования. И ещё отличный вид на огромный лагерь королевской армии: тысячи красных палаток, уходящих стройными рядами к самому горизонту.

–Что это? – небрежно спросил Мануил, бросив взгляд на протянутый ему ключ от городских ворот. – Поздно: я прошёл через ваши ворота и без него.

–Через первые ворота, – сказал наместник. Видят боги, это далось ему непросто. – Есть ещё двое.

–Пройду и через эти, – пообещал Мануил. Смотрел он прямо в глаза, не моргая, и этот пристальный взгляд душил, пугал, сбивал с толка. – Ты сказал, что принёс дары. Не вижу никаких даров, кроме этих двух мехов. Что в них налито такого особенного, достойного короля?

–Просто вода. В одном – пресная, в другом – морская, солёная.

–А я уже думал, что вы пришли поклониться мне, – разочарованно протянул Мануил. – Я слышал, что жители Запада любят загадки, но никогда не думал, что эта любовь у вас сильнее любви к жизни. Однако у меня нет времени на эти глупости. Говори – что всё это значит?

–Пресная вода, – сказал наместник, медленно развязывая горловину меха и так же медленно наклоняя её вниз. – Означает озеро под скалой, на которой стоит Утика. Его не выпить и за тысячу лун. Так что городу не грозит жажда.

–Это мне известно от ваших перебежчиков. – Мануил дождался, пока последняя капля упадёт возле забрызганных сандалий наместника. – К несчастью, их не так много, как я рассчитывал. Тебе удалось склонить на свою сторону многие семьи, Карго. Скажи, что означает твоё знамя?

–Это – герб моей семьи, – ответил наместник, гадая, с чего вдруг беседа приняла такое причудливое направление. – Бык, в которого превратился бог Ям, чтобы овладеть красавицей Деей. От их союза и пошли мы, Карго.

–Какого он был цвета, этот твой бык?

–Никто уже не помнит. – Наместник позволил себе лёгкую усмешку. – Столько времени прошло. Какого художник нарисует, такой и будет.

–Я смотрю, вы здесь, на Западе, не уделяете большого внимания знакам и символам, – небрежно бросил Мануил, прикрыв глаза рукой. Слава богам, нет уже сил терпеть этот пронзающий взгляд. – Что же вы тогда цените?

–Золото, – честно ответил наместник. – И свободу.

–Смелые слова, – усмехнулся Мануил. – Что означает мех с солёной водой? Ты приносишь мне в дар западные воды?

Прежде чем ответить, наместник оглянулся на город. Тот крепко сидел между двумя холмами – будто оседлал огромного верблюда. Два кольца крепких стен окружали его и невидимую отсюда гавань. Наместник понял, почему Мануил выбрал для встречи именно это место, посреди разбросанных обломков внешних укреплений: Утика нависала над их головами всей своей мощью и казалась отсюда неприступной. Нет, не так – манила своей неприступностью. Сводила с ума.

–Солёная вода означает море, которое кормило Утику испокон веков. Моряки Запада умеют управляться со снастями и в шторм, и в туман, и под светом звёзд. Твой флот могуч, но и он не в силах перекрыть сетью целое море. Наши корабли нанесут удар тогда, когда ты не будешь ожидать его, и прорвутся в гавань с грузом продовольствия. Пойми, что городу не страшен и голод.

–И это мне известно, – задумчиво кивнул Мануил, пощипывая себя за бороду. – Поэтому осады не будет. Ночью моя армия пойдёт на приступ. Вы можете лить масло, кидать камни, но, когда гора трупов сровняется со стеной, выжившие поднимутся по ней и войдут в Утику. Видишь ли, я могу позволить себе потерять половину армии. По берегам Реки, да и в пустыне довольно оборванцев, что считают за великую удачу надеть красную кожу пехотинца.

–Семьи выставят на стены шесть тысяч наёмников, – парировал наместник. Как только пошла торговля, куда-то подевалась нервная скованность. Теперь он чувствовал себя полностью в своей стихии: словно рядился за партию рабов с упёртым бастийцем. – Выходит всего четверо твоих солдат на одного нашего. Перевес не так уж велик.

–Наёмники, – презрительно поморщился Мануил. – Они не помогли Цирте, не спасут и твой город, Карго.

–Циртийцы были слишком жадными. – Наместник почувствовал, как его поднимает над землёй знакомая сила: это проснулся азарт, непременный атрибут хорошего торга. – Семьи не допустят такой ошибки. Эти варвары заработают столько, сколько им не заработать за всю жизнь в их вонючих лесах. Чтобы получить плату, они станут биться насмерть. Тем более, что отступать некуда.

–Я сказал, что пройду через остальные ворота и сделаю это. – Мануил махнул рукой, демонстрируя усталость от бесполезного перекидывания словами. – Тебе не переубедить меня, Карго, а все твои дары – всего лишь злая насмешка.

–У меня есть ещё один дар, – осторожно сказал наместник. Вот он, момент истины, ради которого и была задумана эта игра с диким барсом.

–Какой же? – удивлённо поднял бровь Мануил. – Я больше ничего не вижу. Твои руки пусты.

–Эту вещь нельзя увидеть, – торжественно произнёс наместник. – Однако без неё всё остальное теряет свою цену. Король Мануил, я принёс тебе в дар мир.

–До чего же вы, люди Запада, настырны, – мрачно отозвался Мануил. – Я же сказал тебе: никакого мира не будет. Я обещал своей жене завоевать Утику и собираюсь сдержать своё слово. Иди, и умри на стенах, или беги – мне всё равно.

–Ты обещал жене завоевать Утику. – Наместник сложил руки на груди, крест-накрест, в старом, как мир жесте, призывая помощь богов и предков. – Но ты не обещал отдать ей этот город. Это две разные вещи.

–Тебе следует убрать со своего знамени быка, – сказал король, помолчав. – И приказать нарисовать изображение языка: это отразит твою суть куда точнее. Должно быть, ты способен уговорить даже голодного барса, Карго – он сдохнет с голода, но тебя не тронет. Что ты предлагаешь, торговец?

–Оставь завоёванную Утику жителям города, – попросил наместник, а внутри всё сжалось. – Семьи поклянутся тебе в верности и станут платить десятину. А также выставят три тысячи наёмников по первому требованию.

–Треть, – сказал Мануил, играя желваками. – Будут платить не десятину, а треть. И выставят не три тысячи наёмников, а шесть – смогли же вы нанять столько против меня. А ты, Карго, станешь мои наместником и будешь исполнять присланные распоряжения с должным усердием. Пусть боги даруют тебе мудрость не пасть жертвой моего гнева. Вот мои условия, других не будет.

–Я должен обсудить твои слова с другими семьями, – сказал наместник, чувствуя себя лимоном, выжатым до капли.

–У тебя есть время до заката, – сказал Мануил, наклонившись, чтобы почесать пятку. – Может, я и не возьму Утику, но разорю её округу так, что здесь ничего не вырастет ещё очень долго. И вы станете тратить ваше золото на закупки зерна, а не наёмников. А когда ваше золото закончится, я вернусь.

На этом торг и закончился – редкий случай, когда Белого Барса остановили не стены и копья, а простое человеческое слово. Во всяком случае, так гласила легенда, нарисованная на стене, красивая и лживая, как и все легенды.

Эта фреска была последней: места на стенах больше не было. Кроме небольшого участка у самого входа – возможно там и уместилась бы ещё одна. Но, похоже, появится она не скоро: если Утика превратится в груду развалин, рисовать фрески будет некому. Если же Карго одержат победу, то эта победа будет не из тех, что рисуют на стенах.

–Однажды я уговорил голодного барса, – сказал наместник, и ему понравилось, как прозвучал его голос. Словно где-то недалеко взревела боевая труба, зычно, раскатисто. – Так кого же мне бояться сейчас? Какого-то сотника?

Двери не поддались: были заперты снаружи. Подчиняясь закипающей в груди злости, наместник пнул их ногой. Тяжёлые деревянные створки закачались, а за ними послышались торопливые шаги и лязг оружия. Что ж, если охрана поставлена у чёрного входа, значит, должна быть и у парадного.

–Господин, – обескураженно произнёс один из стражников, опуская обнажённый меч. Наместник отодвинул его плечом. За его спиной маячили ещё двое, растерянность на их лицах быстро сменялась страхом. Неплохо он их муштрует, этот начальник над стражами. Если выяснится, что в произошедшем нет его вины, стоит, наверное, подарить ему жизнь.

–Что слышно внизу?

–Непонятно, господин. – Стражник судорожно пытался впихнуть меч обратно в ножны. – Сначала что-то кричали. Сейчас, вроде бы, тихо. Нам запрещено покидать пост без смены. За это полагается двести палок, господин...

–Пойдёшь со мной, – властно оборвал его наместник. – А вы – охраняйте этот зал, что бы ни случилось.

За парадной лестницей следили лучше. Медные перила блестели так, что в них можно было разглядеть своё отражение. Ковры, сотканные из тонкой шерсти, были тщательно вычищены и прижаты к полу бронзовыми защёлками. Сзади пыхтел стражник, и это был единственный звук, нарушавший тишину. Внизу ждала, притаившись за углом, оглушающая неизвестность.

–Как твоё имя? – спросил наместник у стражника – просто для того, чтобы услышать чей-то голос.

–Дарра, господин.

–Ты из пустынников? Как же ты попал в мою стражу?

–Одолел на мечах стражников, что были здесь до меня.

–Сколько?

–Всех, господин.

Наместник остановился, вглядываясь в глаза под надвинутым на брови шлемом. Они вроде бы не лгали.

–Тогда пойдёшь впереди, – приказал он.

Лестница, казалась бесконечной: время застыло, как малиновый щербет, забытый на столике, стало тягучим и липким. Миновав четыре пролёта, наместник вдруг понял, что перепрыгивает через ступени. Что почти бежит.

Перед последним поворотом сердце задёргалось. Успокоить его удалось не сразу – поэтому пришлось сбавить шаг. Обогнавший стражник, слегка повернув голову, кивнул: всё в порядке, господин. Кивнув в ответ, наместник шагнул следом, придерживая полы плаща руками, холодными, как лёд.

Ворота были распахнуты, поодаль валялся толстый, окованный бронзой, брус, служащий засовом – видно, уронили впопыхах, и не подняли. Рядом толпились люди в латах и островерхих шлемах. Одни сидели на нижних ступенях, сжимая в железных перчатках эфесы мечей, другие жались к створкам, наблюдая за тем, что творится снаружи.

–Не подходите, господин! – Начальник над стражами вытянул ладонь в предостерегающем жесте. – Они не видят, куда стрелять, но могут случайно...

–Тебя не поймёшь, – сказал наместник, перешагивая через чью-то ногу. Её обладатель сидел, привалившись спиной к стене, и пытался ослабить ремни, на которых крепился круглый наплечник. Из-под наплечника торчало охвостье болта, ушедшего глубоко под ключицу. – То посылаешь за мной, то не разрешаешь подойти. Только погляди – что ты здесь устроил!

–Я не виноват, господин, – сказал начальник над стражами, вкладывая меч в ножны. – Это всё люди короля. Они убили двоих наших...

–Почему до сих пор открыты ворота? – спросил наместник, продолжая спускаться, медленно и неотвратимо.

–Чтобы видеть этих... – Стражник сплюнул сквозь зубы шипящее ругательство. – Они в колоннаде, из бойниц не разглядеть. Может, дворец и красив, но оборонять его нелегко.

–Почему ты не атаковал их?

–Если бы у нас были арбалеты, их головы уже лежали бы у ваших ног, господин. Зато они есть у моих парней на стенах. Они ждут только приказа.

Стражники, понуро сидевшие на ступенях, при виде господина вскочили на ноги и расступились, давая дорогу. Зал наполнился шумом и лязгом доспехов. Непонятно, как можно было не слышать этого раньше.

–Мне надоело кричать, – сказал наместник, дойдя до невидимой черты, которую сам себе отмерил. – Подойди сюда сам.

Если стражника и обескуражило это предложение, то лишь на мгновение. Наместник исподлобья смотрел, как он пересекает опасный участок. Цель из него получилась превосходная, но невидимые стрелки не стали стрелять. То ли болты на исходе, то ли, в самом деле, не видят, что здесь происходит.

–Ты посмотрел на его бумаги? – нетерпеливо спросил наместник, не дожидаясь, пока стражник опустится на колено, как предписывал статут.

–Не бумаги, господин. – Стражник, помедлив, всё же коснулся наколенником мраморного пола. – Пергамент. И печать вроде Мануилова. Этот щенок показал его издали, и сказал, что отдаст только в ваши руки.

Наместник неопределённо дёрнул плечом. Получилось похоже одновременно и на согласие, и на знак раздражения.

–Эй, лейтенант! – заорал начальник над стражами, высунув голову из-за открытой створки. – Слышишь меня? Мой господин, которого ты требовал, здесь!

–Пусть идёт сюда, – донёсся слабый, приглушённый расстоянием, голос. Похоже, гвардейцы действительно засели в колоннаде слева от лестницы. На самой нижней террасе – если считать сверху, третьей. Дальше только ряды кипарисов, а после них начинаются хозяйственные постройки.

–Да ты обезумел, что ли, сын осла и черепахи? Где это видано, чтобы наместник Короля ходил на поклон к сотнику?

–Наместник здесь? – прозвучало после недолгого молчания. Стражник хлопнул себя по лбу и покачал головой:

–Тебя что, из лона вперёд ногами вытащили? Говорю тебе – он здесь и хочет прочесть приказ, который ты привёз!

–Тогда мы выходим, – ответили снизу. Отодвинув начальника над стражами, наместник выглянул наружу. Вот на лестнице выросла тень, тонкая, чёрная. За ней последовали другие – не меньше двух десятков.

–Эй! – прокричал он. – Пусть твои люди опустят арбалеты! Больше вы не убьёте ни одного моего слуги!

–Кто говорит? – спросила первая тень, застыв на месте. Остальные окружили её, уперев ложи арбалетов в животы и озираясь по сторонам. До них всего шагов сто – но это, если считать отсюда. А если от стен – все триста. Не взять их арбалетами, начальник над стражами надувает щёки впустую.

–Карго, глаза и руки твоего короля в этом городе. – В горле запершило, и голос наместника предательски дрогнул.

–Мой король послал тебе письмо, наместник Карго, – закричал в ответ лейтенант. Его голос, напротив, был молодым и звонким. – В нём приказ немедленно предоставить мне принца Андроника. Немедленно, слышишь, наместник? А твои люди пытались заговаривать мне зубы.

–Какой приказ? – закричал наместник, разрывая ворот рубашки: в груди снова вскипела ярость, и стало невыносимо жарко. – Я не читал никакого приказа! Ты кто такой, вообще?

–Шахрар, лейтенант Святого Отряда, – невозмутимо ответил гвардеец. – Конечно, ты не читал приказа: он в моей сумке. Возьми его и прочти.

–Не стоит, господин. – Стражник встал на пути мрачной металлической стеной – не обойти, не отодвинуть. – Не ходите туда. Давайте, лучше я.

Оттолкнуть его руками вряд ли удалось бы, слишком уж тяжелы доспехи. Но ничего: хватило одного только бешеного взгляда, и стена сдвинулась в сторону, пряча глаза.

Широкая лестница, поднимающаяся к воротам, была прямой, как стрела. Проклятое, проклятое солнце... Его лучи больно обжигали отвыкшую кожу – на шее, затылке, на кистях рук. По позвоночнику поползли капельки пота, и рубашка стала подмокать в подмышках. Сзади слышалось знакомое пыхтение: похоже, пустынник с придуманным именем Дарра решил отработать своё жалование сполна. Кажется, вместе с ним топает кто-то ещё, тяжёлый, грузный...

–Не бегите, господин... Куда он денется... Позвольте, я пойду впереди...

Земля перед дворцом вздымалась тремя террасами. Само здание оседлало верхнюю, средняя была вымощена плитами из жёлтого мрамора, а нижняя – засажена платанами. Когда солнце клонилось к закату, наместнику нравилось бродить по узким дорожкам, засыпанным крупным разноцветным песком, вдыхать вечернюю свежесть и трогать голые тёплые стволы. Утром же в этом месте солнце било прямо в глаза. Люди Мануила заняли позицию грамотно.

Прищурившись, наместник вгляделся в окруживших лейтенанта солдат. Те были напряжены и держали спускавшихся на прицеле. Сам же лейтенант казался совершенно спокойным. Происходящее, кажется, даже забавляло его.

Он был вопиюще молод: тёмный пушок под носом ещё нельзя было назвать усами. Бляха на груди и кожаная бахрома на наплечниках. И, в самом деле, форма лейтенанта Святого Отряда. Не парадная, боевая. Высоко же ты ценишь своего сына, Мануил Великий, если решил пренебречь написанным для таких случаев статутом. Такой эскорт подобает лишь приговорённому к смерти.

–Ты слишком бледен, наместник. – Тонкие губы лейтенанта растянулись в презрительной усмешке. – Тебе стоит чаще бывать на солнце.

Стараясь не обращать внимания на направленные в упор арбалеты, наместник требовательно протянул руку:

–Письмо.

–Конечно. – Улыбка Шахрара стала ещё злее. – Вот оно.

Печать Мануила была подлинной. Намётанный взгляд определил это сразу, едва свёрнутый пергамент показался из сумки. Таких печатей за десять лет пришлось вскрыть немало – ошибиться было невозможно. Белый воск и чёрная земляная кровь, смешанные в причудливый застывший узор. Такой узор не подделать, как ни старайся. А вот и знакомый оттиск перстня: барс, лежащий у подножия горы. Что ж... Это значит, что и всё остальное – тоже правда.

Несколько секунд наместник просто смотрел на свиток, не находя в себе сил сломать печать. Злость улеглась так же быстро, как проходит волнение на море. И тогда под синей гладью стали отчётливо видны подводные скалы, грозящие неминуемой катастрофой.

–Давай, Карго, – подбодрил Шахрар. – Прочти его.

Читать оказалось особо нечего. Всего-то четыре строчки, нацарапанные торопливой скорописью. Корявые, пьяные буквы, непохожие на те, что аккуратно выводит ровная рука писца. Похоже, писавший был не в духе. Наместник пробежал текст, но смысл написанного потерялся где-то между неровными закорючками. Тогда он прочёл письмо ещё раз. И ещё.

"Карго, я забираю своего сына. Приказываю тебе немедленно передать его лейтенанту Шахрару. Объясни мой поступок семьям, как сумеешь. Не зря же боги наделили тебя даром убеждения".

Кто бы не нацарапал эти уродливые буквы, ему удалось передать манеру Мануила всего в четырёх строках. Именно так он и бросил бы эти слова вслух: быстро и небрежно. При этом смотрел бы прямо в глаза, как обычно. Можно подделать печать и почерк, но нельзя подделать душу. Итак, это письмо написал Мануил. Осталось принять решение – что же делать дальше?

В поисках ответа наместник поднял голову в небо, но там не оказалось ничего, кроме пылающего шара. Смотреть на рожу лейтенанта не было сил, пришлось скосить взгляд за его плечо. Там, за двумя рядами кипарисов, виднелись плоские кровли: это были давильни для оливок. Неподалёку от кипарисов лежало что-то блестящее. Проморгавшись, наместник понял, что это труп одного из стражников: лучи солнца отразились от его доспехов.

Шахрар помалкивал, давая возможность собраться с мыслями, но усмешка на его лице никуда не делась. Наместнику захотелось поднять руку и подать сигнал к атаке. Будь, что будет, лишь бы стереть улыбку с лица этого Шахрара. Сцепив зубы, так, что заболели челюсти, он отогнал искушение.

–Почему Мануил прислал сюда такого сопляка, как ты, а не самого Теодора? – Грубость была нарочитой и весьма беспомощной. По глазам лейтенанта стало ясно, что тот, конечно же, всё понял.

–Капитан-комит выполняет важное поручение, – беззаботно ответил он. – А из всех, что остались в Городе, я самый лучший. Ты исполнишь волю короля?

–Конечно, – ответил наместник, и это вышло куда легче, чем он ожидал. Шахрар изучил его лицо, потом кивнул и разом стал собранным и серьёзным.

–Отбой, ребята. – Арбалетчики отреагировали на команду с запозданием. Видно и их нервы были на пределе. – Ну, и где же принц Андроник?

–Сейчас его приведут, – ответил наместник, глядя на ноготь большого пальца, выпирающего из сандалии. – Что-нибудь ещё, лейтенант Шахрар?

–Не беспокойся, наместник. До берега, где причалила наша галера, мы доставим его сами. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

–Хорошо, – сказал наместник, возвращая пергамент. – Значит, вы не стали заходить в порт. Умно. Мне бы непременно доложили о вашем прибытии.

–А ты ничего, Карго, – Шахрар заулыбался и фамильярно опустил руку на плечо. – Пожалуй, всё же прощу тебе сопляка: как-никак, я в долгу за убитых стражей. Считай, что Андронику крупно повезло, раз за ним прислали меня. Если бы поехал Теодор, ручаюсь, уже завтра один из принцев кормил бы рыб.

–Солнце утомляет меня, любезный Шахрар. – Наместник выдавил из себя вымученную улыбку. Пусть этот молодой наглец говорит, что захочет, только бы исчезло ощущение, что кожа горит. – О деталях лучше поговорить под крышей. Твои люди могут остаться здесь, в тени. Сейчас я распоряжусь, чтобы им принесли еды и молодого вина.

–Они не голодны, – покачал головой лейтенант. – Твоим людям тоже придётся подождать здесь, вместе с моими. Ведь это же справедливо, не так ли?

Ответить на это было нечего. Помявшись, наместник коротко кивнул, развернулся и зашагал обратно к воротам. Начальник над стражами проводил его долгим взглядом, печально покачал головой и сплюнул под ноги.

–Впрочем, есть одна услуга, которую ты мог бы оказать, – сказал догнавший Шахрар. – На обратном пути нам не помешало бы сопровождение: прибрежные воды кишат пиратами. Следуя сюда, несколько раз мы видели на горизонте их паруса. Но обошлось, слава богам.

–Разумеется. Я пошлю следом за вами две самых быстрых галеры под своим стягом. И выделю сотню воинов.

–Ха! – обрадовался лейтенант. И снова хлопнул по плечу, уже сильнее. – Думаю, мы поладим, наместник. Смотри: мы уже гуляем вместе, словно настоящие друзья! Жаль, что так вышло с твоими слугами...

–Да, – ответил наместник, ускоряя шаг. – Теперь уже ничего не поделаешь... Уже поздно.

Но всё, оказывается, только ещё начиналось: из распахнутых ворот вылетело что-то растрёпанное, беловолосое и разъярённое, словно сто тысяч демонов. Следом на лестницу выскочил Шулшак и принялся бестолково чесать в затылке. От ярости у наместника зазвенело в ушах. Похоже, чаша с позором, которую предстояло испить сегодня, была пока только немного пригублена.

–Что происходит, отец?!! – завопила Анат, сбегая с лестницы. Лёгкий хитон не скрывал её вываливающихся из-под ткани прелестей, равно, как и наброшенный на плечи платок. Трудно скрывать что-то, если ты сшит для того, чтобы не скрывать, а подчёркивать.

–Вернись в комнату, – сказал наместник хриплым, не своим голосом.

–Что происходит, отец? – повторила она, не слушая.

–Дочь? – Шахрар заинтересованно поднял бровь. – Красивая. Боги любят тебя, наместник.

–Ты же не выдашь его? – В глазах дочери плескалась безумная, нерассуждающая ярость, такая знакомая, можно даже сказать – родная. Боги, ну почему Анат унаследовала от матери только красоту, а не кроткий нрав?

–Я должен.

Дочь покачала головой, рассыпав по плечам копну светлых волос, будто не поверила словам отца. Потом потянулась к его лицу руками. Но наместник ждал этого и перехватил растопыренные пальцы у самой щеки. Повезло, можно сказать: будь она быстрее, вполне мог лишиться глаза.

–Анат, мне жаль, но всё решено. Принц Андроник возвращается в Город по приказу короля Мануила. Ничего не поделаешь. Если ты ещё раз попробуешь...

Разумеется, он попробовала – с тем же успехом.

–Ты говорил! – завопила она, задыхаясь, пытаясь выкрутиться из захвата. – Ты говорил, что мы поженимся... Что у нас будут дети. Что я буду королевой!!!

Шахрар, скучавший рядом, зевнул и тактично отвернулся. Перед глазами поплыли кровавые пятна, и наместник, не в силах больше сдерживаться, хлестнул дочь по лицу. Тыльной стороной ладони, что было сил. Попал по губам, куда и хотел, и удачно: тяжёлой головкой перстня. Крик мгновенно оборвался, сменившись всхлипываниями и стонами.

–У тебя даже не хватило ума забеременеть от него, – сказал наместник, тяжело дыша. Чужая кровь на пальцах была восхитительно тёплой и пахла лилиями. – Глупая шлюха.

Оставив позади распластанное на мраморе тело, он стал подниматься вверх, покачиваясь, будто подвыпивший. Пока он шагал, кровавые пятна перед глазами слились в одно, большое, и на глаза опустилась плотная бордовая пелена. Даже если оглянуться, всё равно не увидишь, как рыдает, размазывая по лицу кровь, его дочь. Как все вокруг замерли, страшась помочь ей подняться. Ах, если бы этого всего ещё и не слышать...

–Простите, господин, – сказал ждавший его Шулшак. Он стоял на коленях, сжимая в руках шлем и склонив гладко выбритую голову. Его пальцы дрожали мелкой дрожью, а затылок покрыли блестящие капли пота. – Я не смог удержать её... Не смог заставить себя применить силу к дочери господина. Я виноват, но этого больше не повторится, никогда.

–Лейтенант, нож, – сказал наместник. – Дай.

И требовательно протянул руку назад.

–Возьми, – сказал нисколько не удивившийся Шахрар. Выдернул из-за пояса кинжал и подал наместнику рукояткой вперёд. – Можешь не возвращать.

–Я виноват, господин...

Лезвие с хрустом вошло в затылочную ямку, до рукоятки, не встретив сопротивления. Так и знал, что голова этого Шулшака пуста, как гнилая тыква.

Тело обмякло и легло на бок, в последних судорогах колотясь о мрамор наручами и наголенниками. Вывалившийся из рук шлем, описав дугу, уткнулся в ноги кому-то из охраны. Судя по остекленевшим глазам, солдату очень хотелось пнуть его куда подальше – но ноги вросли в пол.

Принца держали под локти двое дюжих стражников – словно какого-то вора, пойманного на чужом кошельке. Он уже не сопротивлялся, просто свисал с их рук, упрямо бормоча под нос ругательства и грозя всяческими карами. Когда наместник вошёл в зал, Андроник начал выкрикивать страшные оскорбления, но тут заметил окровавленные руки и осёкся. А при виде улыбающегося Шахрара вообще побледнел, как смерть:

–Наместник... Что... Что происходит? Кто этот человек?

–О, боги, благословенная тень, – произнёс наместник, подняв к потолку красные ладони и закрыв глаза. – Происходит вот что: тебя забирает отец.

Даже из-под упавшей на глаза чёлки стало заметно, как расширились зрачки принца. Он лихорадочно дёрнулся, раз и другой – но его держали крепко.

–Ты, – проскулил он, обращаясь к лейтенанту. – Ты из Святого Отряда... Тебя мой брат прислал! Предатель! И ты, наместник Карго – гнусный предатель!

–Нет, господин, – смиренно ответил Шахрар, привалившись к стене. – Теодор очень далеко отсюда. Вас действительно срочно желает видеть отец. Вот приказ короля, господин, извольте ознакомиться. Да отпустите же его, что вы ему локти выворачиваете! Это же ваш принц, идиоты!

–Кто ты такой? – спросил Андроник, настойчиво стряхивая с себя потные руки. – Я не помню тебя.

–Зато я помню вас, господин. Я был оруженосцем вашего... хм... друга. Его звали Десмонд. Если вы ещё не изволили забыть это имя, господин.

–Десмонд. – Андроник устало потёр лоб. – Да, кажется, припоминаю... Один из моих миньонов. Если это так, значит, тебе можно доверять – брат обошёлся с этим Десмондом весьма круто. Проклятье! Да уберите вы от меня к Рогатому свои руки! Карго, я требую объяснений!

–Прочитай письмо, сынок, – ответил наместник бесцветным голосом. – Поверь: я сам не рад.

Как только письмо очутилось в руках Андроника, с ним произошла разительная перемена.

–Плохи твои дела, наместник, – скривился он, быстро пробежав глазами по написанному. В чёрных глазах растаяли льдинки, намороженные страхом, и зажглись злые острые огоньки. – Да, это приказ короля. Но почему меня скрутили, как преступника? Почему не предупредили заранее? Должно быть, тебе захотелось насладиться моей беспомощностью? Захотелось унизить напоследок? Знай, Карго: я не забуду тебе этого.

–Извини, сынок, – повторил наместник, не открывая глаз. – Что случилось, то случилось. Теперь ничего не поделаешь, понимаешь?

Город. Храм Гаала – у Южных ворот.

МАГОН

-Как всё прошло? – Магон изо всех сил старался придать голосу обычное для себя безразличие, но получилось плохо. Равнодушие – вещь, которую очень трудно подделать.

Смотреть на рожу Нюхача не было сил. Даже вид обшарпанных стен вызывал тошноту – что уж говорить о грязном рябом лице с дырой на месте давно отрезанного носа. Впрочем, дело было не только в Нюхаче. Слишком много вина, слишком много чёрных мыслей, слишком много злости – если смешивать это всю ночь, любое утро заведомо станет поганым.

–Гладко, – просипел убийца. – Всё, как договаривались: вошёл, порезал пятерых сонных, намалевал буквы, что вы велели, господин. Кровью, на самых видных местах. Я своё дело знаю, не сомневайтесь.

–Надеюсь, ты не светил там своей мерзкой рожей, – процедил Магон, глядя сквозь толстое стекло, покрытое засохшим голубиным помётом. Контуры храма на другой стороне улочки казались нечёткими и расплывчатыми. А может, просто было ещё слишком темно: всего лишь пятый час утра. Время, когда мир становится бесцветным и зыбким, как мокрый песок.

–Не светил. – Нюхач довольно захрюкал. – Закутался в их проклятые тряпки с головы до ног. Удобная одежда: ни за что не опознают, пока не поймают за руку. Эх, как же я сам-то не додумался работать под чёрных! Не голова у вас, господин, а прямо горшок с золотом!

–Я знаю, – пришлось ответить Магону. – Надеюсь, что ты не пропустил ни одной буквы в словах, которые должен был написать. Накаррейцы, не умеющие писать на своём языке – весьма подозрительная штука.

Рядом с локтём стоял кубок. Не любимый, серебряный с узором, а оловянный, гладкий, обычный. Он до краёв был полон пахучей красной жидкостью, похожей на обычную бурду, что разливают в тавернах такого пошиба. Однако на деле вино было сладким циртийским, тридцатилетней выдержки, по две золотые меры за небольшую амфору. Эта амфора стояла поодаль, почти полная. С узкого горлышка свисали обрывки верёвки со следами сургуча – всё, что осталось от печати, сорванной второпях.