Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

–А это уже не моё дело. Главное: убедить их, что мы соблюдаем Договор до последней буквы. Если же община взбунтуется – тем хуже для неё. В этом случае Договор будет считаться разорванным по их вине. Суффет! Какое количество солдат сможет выделить гарнизон?

–Двадцать сотен, – отозвался суффет. Голос чуть заметно задрожал: на Совете генералу приходилось присутствовать нечасто. Однако Диедо отбыл с инспекцией за пролив, и теперь армию представлял именно этот человек в грубом солдатском плаще. – Сразу, как только поступит приказ.

–Чудесно, – широко улыбнулся Мануил. – Итого двадцать сотен солдат, пять сотен гвардейцев и десять сотен Корпуса. Что ж, пусть себе бунтуют, тем хуже для них. Закхей! Задержи представителей общины под любым предлогом.

–Да, повелитель, – смиренно склонил голову мытарь.

–Совет окончен, – сказал король, трижды хлопнув в ладоши. – Всем оставаться в Городе. Вероятно, ваши услуги понадобятся.

–Давно бы так, – сварливо сказал Валидат, дождавшись, пока стражники закроют двери. – Пора показать чёрным на их место. А то я уже запутался: кто в этой стране король?

–Придержи язык, коген, – насупился Мануил, сцепив пальцы в замок. – Иначе отрежу, клянусь Гаалом!

–Вот как, – усмехнулся Валидат. – Стоило Чёрному Пауку предать короля, и тот сразу вспомнил о Гаале. Что же мешало тебе вспомнить о нём раньше, когда отрекался от него?

–Я ни от кого не отрекался, – поморщился король, брезгливо стряхивая с мантии что-то невидимое. – А если даже и так, не тебе требовать от меня по счетам, коген. Этот твой Гаал – просто дерево, просто камень, или бронза. А Белый Бык... Он существует. Если прижать ладонь к животу моей жены, можно почувствовать, как он бьёт ножкой.

–Бедный, бедный Мануил, прозванный Великим, – сокрушённо покачал головой Валидат. – Проклятый Разза сплёл в твоей голове такую плотную паутину, что её уже не собрать метлой. Надо только поджигать, рискуя спалить всё королевство! Он убедил тебя, что твой сын и есть король мира, предсказанный тысячи лун назад? Что за нелепая, лживая чушь!!!

–Довольно!!! Уходи тотчас, иначе тебя уведут под руки!

–Как несчастного глупого Адони? – Валидат возмущённо всплеснул руками. – Меня, слугу Гаала? В своём ли ты уме, Мануил? Очнись – чёрные просто использовали тебя в своих целях!

–Ты не знаешь, о чём говоришь. – Повелитель одной третьей части мира, населённого людьми, держался из последних сил. – Тебе лучше уйти, коген.

–Не лги себе! – Валидат яростно погрозил королю скрюченным пальцем. – Пророчество о Белом Быке, древнее и страшное, сбывается прямо на наших глазах. Но вовсе не так, как тебе обещал Разза! Этот король, которого они ждут столько тысяч лун – только ИХ король! Поэтому они и забрали ребёнка себе: ты больше никогда не увидишь его.

–Ты несёшь чушь, старик!

–Что ж, тогда попробуй вернуть свою жену в Город! Если уж Разза предал тебя – почему бы не сделать это, Мануил? А если ты продолжишь медлить, их вывезут в Накарру. Мать воспитает ребёнка так, как нужно старикам с отрезанными веками. Чёрный Паук отравит его своим зловонным ядом, и скоро все чёрные станут поклоняться твоему сыну. А не тебе, Мануил!

–Не станут... – Король поднялся с кресла, поправил мантию, отмерил несколько шагов до стола и застыл, облокотившись на него. – Должно быть твой человек, этот странный накарреец, уже сообщил тебе, какое задание я ему дал. Никакого бога у них не будет. Может, ты прав, коген, и я совершил ошибку. Если это так, твой человек её исправит.

–Я бы не стал недооценивать Элато, – заметил Валидат, уже более спокойно. – Раззе удалось создать из этого парня нечто особенное. Вполне возможно, ему удастся вернуть тебе жену и сына. Если это случится, что ты станешь делать?

–Не твоё дело, коген, – ответил Мануил. – Твоё дело – приносить богам жертвы. Сосредоточься на этом, и позволь мне править моим королевством самому. Ты свободен.

–Тебе стоит вернуть Теодора, – Валидат не шелохнулся. – Народ должен знать, что судьба королевства в надёжных руках. Неплохо также заранее сообщить о смерти младенца и его матери. Накаррейцев не любят. То, что один из них сможет когда-нибудь унаследовать трон, уже сейчас вызывает ненужное раздражение. Ни к чему, Мануил, эти игры с чужими богами и смутными пророчествами. Врагов и без того достаточно.

–Теодор отослан с важной миссией, – ответил король сквозь зубы. – Я не стану его возвращать. Но в твоих словах есть резон, коген. Похоже, пора посылать корабль в Утику, пока Андроник не пустил там корней.

–Не стал бы я на твоём месте ворошить это змеиное гнездо, – прищурился Валидат. – Заберёшь заложника, и тем весьма обеспокоишь местные семьи, а они и без того мало нам доверяют. Если поднимется весь Запад, мало не покажется.

–Мой сын – не заложник, – покачал головой Мануил. – Не я должен бояться Запада, а Запад меня. Я покорил его один раз, покорю и другой. Может, хорошая война – как раз то, что сейчас нужно королевству. Клянусь, если в Утике надумают взбрыкнуть, я не оставлю от этого города камня на камне, а руины прикажу засеять морской солью.

–Солью... – Валидат недовольно поджал губы. – Чтобы эта земля больше никогда не смогла родить. Ты жесток, Мануил, но я всегда говорил: твоя жестокость слепа. Её нужно уметь держать в узде, как норовистую лошадь. Иначе она когда-нибудь понесёт, и ты вылетишь из седла.

–О чём ты, глупый старик? – Взгляд короля был полон брезгливого недоумения. – Что, по-твоему, полагается делать с мятежниками? Приползти на коленях и умолять их о мире?

Однако Валидата было не так-то просто смутить.

–Если ты помнишь, я советовал тебе сровнять Утику с землёй ещё десять лет назад. Но ты отказался, и тогда я дал тебе второй совет: возьми жену из этого города, из семьи Карго, например. Нет – ответил ты. Как можно? Ведь я помолвлен с племянницей Раззы!

–Я – король! – взревел Мануил. Маленький кулачок с грохотом обрушился на стол. – Этим миром правит моя воля! Утика ещё стоит, только потому, что я того пожелал! И она будет стоять до тех пор, пока я того желаю! Ни днём больше!

–Пусть так, – согласился Валидат. – Но взять её во второй раз будет гораздо тяжелее. Это хорошо, что ты задумал избавиться от Гевы и её ребёнка. Лучше уж поздно, чем никогда. Так сделай и второй шаг: породнись, наконец, с кем-нибудь из этих проклятых западных гордецов! Объяви о свадьбе, и ты увидишь, как весь цвет Утики приползёт к тебе на коленях, умоляя оказать честь их семье! В этом вся суть этих прохвостов!

Мануил молчал. В какой-то момент Валидату показалось, что его слова услышали, в кои-то веки.

–Посмотри, – стал он загибать пальцы. – Южные варвары угрожают перерезать караванные пути. Без них Нисибис обречён. За проливом – Накарра, неподалёку от Города – паучье гнездо с целым выводком паучат. Не хватало ещё настроить против себя Запад...

–Ты забыл о Востоке... – В уголках тонких губ короля притаилась злая усмешка. – Там из пенных волн прибоя выползают ужасные твари. Или легионы утопленников. Или девы с рыбьими хвостами – я уже не помню...

–За всю свою жизнь ты прислушивался только к одному человеку, – покачал головой Валидат. – Да и то им был мерзкий лживый накарреец! Почему ты так упрям, Мануил? Ты не можешь воевать в одиночку со всем миром...

–Кто сказал? – глухо ответил король. – Я всю свою жизнь только этим и занимаюсь. Не вижу никакой проблемы в том, чтобы вернуть домой собственного сына. Я не стану заключать союз с побеждёнными и не стану разрывать Договор. Как бы тебе того не хотелось, слуга Гаала.

–Очнись, Мануил... – Гордость не позволяла Валидату просто встать и уйти. – Ты великий воин, но есть один враг, который не по зубам даже тебе. Это старость. Именно она подсказывает тебе опрометчивые решения свои беззубым ртом! Не Утика должна лежать в руинах – но Бирса и Ватаскаласка! Всё остальное вполне можно решить дипломатией.

–Дипломатия? Я не знаю такого слова, – ответил Мануил, заворачиваясь в мантию. – И, ручаюсь, его не знают сорок тысяч моих пехотинцев. Уходи, коген. Молись своим богам хорошенько. Скоро мне понадобится вся их сила.

Город. Храм Баала.

МАГОН

Каждый раз Кормчему снился один и тот же сон – будто он тонет, совсем недалеко от берега. Этот сон всегда приходил под утро и заканчивался неприятным пробуждением. А всю остальную ночь Магон падал в черную бездонную пропасть, и его полёт был бесконечным.

Иногда Кормчему казалось, что никакого падения нет. Что его невесомая душа парит в бесконечном океане мрака, и её удерживают тысячи тонких чёрных щупалец. Эти мысли вызывали поочерёдно то ужас, то восторг. Обе эмоции были настолько сильными, что от них перехватывало дыхание. Разглядывая тёмную громаду Храма, Магон впервые в жизни почувствовал нечто похожее наяву.

–Ждите здесь, – приказал он, очнувшись от наваждения.

–Да, господин, – проскрипел невидимый в темноте Хейга. Ронд не сказал ни слова, лишь лёгкий ветерок, поднятый его взметнувшимся плащом, дотронулся до щеки и подсказал, что помощник встал за колонной. Кормчий снова остался один во мраке – только сейчас ему предстоял подъём, а не падение.

Храмовую площадь по ночам не освещали: считалось, что это нарушает естественный ход вещей, установленный Гаалом. Верховное божество имело власть, как над светом, так и над тьмой. Сейчас на площади царила тёмная половина бога.

Ряды выплывающих из мрака статуй со скрещёнными на груди руками, непроглядная чернота на вздыбленных к небу террасах, огромный, давящий монолит самого Храма, который, казалось, висит в воздухе – всё это вызывало озноб и трепет. Молодая луна, оседлавшая тонкий золотой шпиль, была стройна, словно двенадцатилетняя девочка, и почти не давала света. Того что был, едва хватало, чтобы угадывать очертания ста восьми ступеней на крутой лестнице.

Там, наверху, у ворот, всегда горели два факела – в знак того, что ночь не бесконечна. Магон ожидал, что его встретят именно здесь, но двор Храма был пуст и тёмен. Огонь в Тофете давно погасили: горючую земляную кровь вычерпывали изо рва с закатом, чтобы к рассвету залить снова. После некоторых сомнений Кормчий продолжил путь, перепрыгнув через ров: Тофет был неширок, и служил скорее ритуальной границей между земным и божественным.

Вот из мрака показались круглые смутные тени – это были две огромные чаши на невысоких гранитных возвышениях. Левая была серебряной, и посвящалась Тиннит, богине Луны. Каждый вечер в неё помещали внутренности принесённого в жертву животного, чтобы ночные духи не терзали спящий Город кошмарами. Правая была выполнена из чистого золота – она принадлежала светлой, солнечной ипостаси Гаала и служила вместилищем для пепла сожжённых в Тофете жертв. Кормчий прошёл между чашами, и, не удержавшись, провёл ладонью по холодному металлу, на счастье.

Никто не ждал его и у ворот, однако их створки были слегка приоткрыты. Настолько, чтобы между ними можно было протиснуться, втянув живот. Весьма недвусмысленное и весьма унизительное приглашение. Несомненно, Валидат выдумал эту штуку с дверью специально, чтобы позлить гостя.

Не стоило связываться с ним – запоздало подумал Магон. Впрочем, что уж теперь сожалеть о сделанном выборе: в костёр брошено слишком много поленьев, и кровавая каша вот-вот хлынет через края кипящего котла. Главное – быть в этот момент как можно дальше от костра, чтобы не забрызгало.

Внутри храма было не так темно: блёклый лунный свет проникал сюда сквозь хитроумные отверстия в своде. Кормчий сумел разглядеть сплетённые из тростника корзины, доверху набитые подношениями: одеждой, едой и даже отрезанными волосами. На рассвете содержимое корзин будет торжественно сожжено в Тофете под ликующие крики толпы, а оставшийся пепел высыплют в золотую чашу. Взойдёт солнце, и толпа станет жертвовать снова, чтобы следующий день стал добрым и принёс удачу. А молчаливые когены в островерхих капюшонах будут набивать тростниковые корзины новыми вещами.

Жёсткие циновки полностью гасили звук тихих шагов, и Кормчий скользил по длинному коридору бесшумно, словно ночная тень. Стены были покрыты мрачными барельефами, отделанными слоновой костью и золотыми пластинами. Почти все они изображали чудовищ первозданного Хаоса, с которыми Гаал бился, когда ещё не было ни земли, ни времени.

Наконец, коридор кончился, и показалась высокая арка – за ней находилась статуя Гаала и его алтарь. Запахло пряными травами и дымом: когены следили, чтобы огонь в маленьких курильнях, окружавших статую, не угасал ни днём, ни ночью. Циновки кончились. Теперь под подошвами был только голый камень, отшлифованный миллионами ног до состояния стекла.

Пройдя под аркой, Кормчий остановился, чтобы успокоить разошедшееся сердце. Статуя бога потрясала размерами: темнота под куполом скрывала тело и голову Гаала. Отсюда были видны только мускулистые ноги и низ каменной юбки, отделанный бахромой из тонких золотых пластин. Благородный металл тускло светился в лучах лунного света. Казалось, что это свечение испускает сам камень.

Валидата не оказалось и у подножия статуи. Кажется, в храме вообще не было ни одной живой души: Магон не встретил ни следа присутствия человека, не услышал ни одного звука, отличного от обычных звуков ночи. Застыв под аркой, он лихорадочно решал, как же ему теперь поступить.

На другом конце огромного зала виднелись створки золотых ворот, закрывавших проход к алтарю, но входить туда могли только когены. Вряд ли Валидат, даже будучи обладателем скверного характера, умышленно подталкивал Кормчего совершить святотатство. Но где же он тогда? Сейчас не то время, чтобы демонстрировать союзнику свою спесь.

В конце концов, Кормчий решился и сделал пару шагов вперёд. А потом прошептал обращённое к себе проклятье и в сердцах шлёпнул по лбу: слева, в самом углу, обнаружилась невысокая дверь, закрытая занавесом из плотной ткани. Из-под неё сочился желтоватый свет факела.

–Вот вы где, Верховный коген, – радостно сказал Магон, отдёргивая занавес. В ноздри ударил тяжёлый запах сгоревшего жира, слегка разбавленный ароматом ладана. – А у вас тут душновато. Может, стоило переговорить на свежем воздухе? Или боитесь, что нас может подслушать Гаал?

–Зачем ты просил о встрече? – спросил Валидат, всем видом показывая, что не собирается скрывать недовольства. – Всё давно решено. Или в последний момент возникли трудности? Это значит, что ты плохо сделал свою работу.

–Никаких трудностей, – покачал головой Магон, оглядывая комнатку. Вряд ли старик бывает здесь часто: слишком уж аскетична обстановка для него, привыкшего к шелкам и нежной мягкости лебяжьего пуха. Скорее всего – место тайных встреч, и кабинет для одиноких размышлений. – Всё идёт так гладко, что становится даже тревожно.

–А ты не тревожься впустую, – посоветовал Валидат. Одет он был так, словно готовился ко сну: в длинную рубашку с глубоким треугольным вырезом на груди. На ногах, покрытых синими буграми вздувшихся вен, красовались мягкие зелёные туфли с загнутыми носами. – Думай лучше о своей награде, которую получишь, когда всё кончится. Ты уладил проблему с тем накаррейцем, которого судейские бросили в тюрьму?

–Да не было там никакой проблемы... – Кормчий махнул рукой, показывая, что интрига была слишком проста и не стоит внимания. – Накарреец давно кормит рыб у причала "Игольного Ушка". Судейские сразу поверили в свою ошибку: они слишком глупы. Через людей, вхожих в общину, мне удалось пустить слух о возможном нарушении Договора. Если верить их донесениям, чёрные были в бешенстве. Люблю, когда всё выходит, как задумано.

–Хорошо, – довольно закряхтел Валидат. – Люди, охваченные бешенством, способны совершить роковую ошибку, которая встанет им очень дорого. Слышал, что сказал твой король? Если община взбунтуется, тем хуже для неё: в этом случае Договор будет считаться разорванным по их вине. Плод почти созрел, сынок. Осталось немного подтолкнуть дерево, и он упадёт прямо тебе в руки.

–Судя по тому, что я видел в зале Совета, моего короля тоже охватило бешенство, – задумчиво ответил Магон. – Как знать – не совершит ли и он какой-нибудь роковой ошибки?

–Он совершит то, что должен. – Ухмылка сползла с лица Валидата, и взгляд снова стал холодным и колючим. – Предоставь это мне, сынок. Что Ночной Круг? Они в деле?

–О, да... – Усмешка вышла невесёлой, но Кормчий не очень старался. – Устроить погром на постоялом дворе согласились многие, даже пришлось выбирать, кому доверить это дельце.

–А что с храмом? – перебил его Валидат.

–С храмом? – переспросил Магон, раздумывая, куда бы присесть. Некуда, а значит, придётся простоять весь разговор на ногах. Мелкая, а всё же подлость, как раз в духе Валидата.

–С храмом, да.

–С храмом всё несколько хуже. Почти все отказались: боятся, что убийство когена лишит их удачи. Согласны лишь несколько наёмников, но я не уверен в их надёжности. Такое отребье, что им опасно доверить свинью заколоть.

–Нападение на храм – самая важная часть нашего замысла, – напомнил Верховный коген. – Необходимо, чтобы всё выглядело, как месть чёрных за суд над их единоверцем. Святотатство за святотатство. Очень важно, чтобы это было воспринято именно так. Иначе будет трудно убедить Мануила в своей правоте. Он опять замкнулся в скорлупе своего гнева и скоро станет непредсказуемым.

–Что ж, мои люди сделают всё как надо, – с какой-то тоской в голосе сказал Магон. – Если без этого не обойтись...

–Я понял, зачем ты пришёл, – кивнул внимательно наблюдавший Валидат. – Просить, чтобы я изменил план... Ясно. Что ж, сынок – для этого уже слишком поздно. Всё случится послезавтра, именно так, как планировали. Чего ты боишься? Что я выставлю тебя единственным виновником случившегося?

–Нет, – рассмеялся Магон. – Вы шутите, или держите меня за дитя? Нет, если я кого и опасаюсь, то не вас: доказательств вашей причастности довольно, они укрыты в надёжном месте, и непременно попадут в руки Мануила, если со мной произойдёт неожиданное. Скорее, меня настораживает этот ваш новый приятель, Элато. Есть в нём... Не знаю... Что-то неестественное, отвратительное.

–Забудь о нём, – поморщился Валидат. – Элато был полезен, но его время вышло. Считай, что он мёртв: Мануил не любит считать себя обязанным.

–Да, это ловкий ход – отправить его в Бирсу. Одной стрелой сразу трёх оленей... Ну, на то он и великий, наш Мануил... – Магон заметно помрачнел. – Знаете, Валидат, до того, как я перешагнул ваш порог, у меня не было чёткого понимания: зачем я здесь. А теперь вот пришло, только что... Постараюсь передать, как смогу, только не примите за умалишённого.

–Попробуй, – разрешил Валидат.

–События выходят из-под контроля. Что случится послезавтра, не предсказать ни одному прорицателю. Желая освободить поле от камней, мы схватились за самый тяжёлый камень, и я боюсь, что мы можем надорваться. Так, почему бы нам не бросить его, прямо сейчас?

–Мы не станем, – вкрадчиво ответил старик. – Поздно. Но ты прав: это очень тяжёлый камень. Не для слабаков.

–Я не слабак, – отмахнулся Магон. – Просто... Всё слишком запуталось. Мы рискуем разжечь пожар, который запросто спалит всё королевство. Во имя чего? Только не говорите мне про накаррейцев – дались они вам.

–Ты всё равно не поймёшь. – Черты лица Валидата заострились и начали проваливаться внутрь черепа: это огонёк на фитильке светильника запрыгал, озорничая. – Делай то, что должен, сынок, и не спрашивай, что дальше. Послезавтра мир изменится, а пока об этом знаем только мы и боги. Слышишь, как это звучит: мы и боги? Будто мы равны им.

–Почему для этого нужно убивать когенов? – Кормчий недоверчиво покачал головой. – Не слишком ли, Валидат, даже для вас? Это убийство приведёт толпу в бешенство...

–То, что нужно, – сказал Верховный коген, торжественно подняв вверх длинный сухой палец. – Бешеная толпа – как раз то, что нам нужно.

–Но не перегибаем ли мы палку?

–В чём дело, сынок? – Валидат нахмурился. – Никогда раньше не приходилось убивать людей? Когены сделаны из того же мяса, что и горшечники. Если ты боишься гнева богов, то твой грех я заберу на себя. Впрочем, о чём это я? Ты, кажется, и вовсе ни во что не веришь?

–Нет, отчего же, верю, – признался Магон, вытирая со лба нервную испарину. – Я верю в золото и силу, которое оно даёт.

–Золото, – удовлетворённо кивнул старик, закинув ногу на ногу. – У тебя его будет довольно. Там, в зале, стоит огромная статуя моего бога. Каждый раз, глядя на неё, я вижу определённые вещи. Какие – я расскажу тебе позже. Пока же задам вопрос: а что, глядя на моего бога, увидел ты?

–Камень, – ответил Магон после долгого молчания. – Я увидел только камень, изящно обработанный искусным камнерезом. А также слоновую кость, дерево и немного золота.

–Немного... – Старик негромко рассмеялся. – Когда я смотрю на моего бога, то вижу целые горы золота. И прекрасных женщин, изгибающих тела в танце. Реки вина и тысячи изысканных блюд. И ещё я вижу власть, равной которой в мире нет и не будет. Согласен: с виду статуя напоминает обычный камень. Но это далеко не так – просто надо знать, куда смотреть. Подойди ближе и наклонись.

Магон сделал пару неловких шагов и послушно нагнул голову – словно лунатик. В руке старика блеснуло лезвие, до этих пор тщательно скрываемое в рукаве. Отреагировать Кормчий не успел: все мышцы стали вдруг деревянными. Не успел он, и испугаться, как следует: нож быстро чиркнул по волосам, и в руке Валидата осталась срезанная прядь.

–Зажги огонь и смотри в него, – приказал он, показывая на маленький жертвенник, где на дне плескалось немного масла. Магон повиновался, с удивлением отмечая, что движения становятся всё более неловкими. Похоже, разговоры о том, что Валидат умеет подчинять людей одним только словом, правдивы.

–Скажи мне: что ты видишь? Ты видишь горы золота и прекрасных женщин? Или власть, равной которой нет в мире?

–Нет, – прошептал Магон, глядя, как шипят и корчатся в огне его волосы.

–Так что же ты видишь? – спросил Валидат, почёсывая бороду. – Скажи мне, сынок. Не бойся, я не держу тебя за разум. Это ни к чему – ведь мы с тобой союзники. Подумай хорошенько: я действительно хочу, чтобы ты понял.

–Я вижу пепел, – прохрипел Магон, уставившись на пламя широко открытыми глазами. – Просто пепел.

–Рано или поздно мы все станем пеплом, – сказал Валидат, мягко отстранив Кормчего от стола и задув жертвенное пламя. – Так, почему бы не попробовать стать камнем, сынок? Таким тяжёлым, чтобы и тысяча умников вроде нас с тобой не сдвинули? Рискнуть стать богом?

–Я не верю тебе, Валидат, – сказал Магон, кляня себя за проявленную слабость. Головокружение прошло, и в голове остался лишь неприятный осадок, что-то вроде следа от прикосновения грязных пальцев. – Там, в зале, стоит только одна статуя. Может, золото и женщин ещё можно поделить пополам, но не власть, тем более такую, какой ещё не знал мир. Ты просто используешь меня, пока я приношу пользу. А потом поступишь со мной, как с тем накаррейцем.

–Ну, а на что боги, в которых ты не веришь, дали тебе такой острый разум? – Валидат был доволен собой. – Или ты утратил чутьё торговца, сынок? Разучился оценивать допустимый риск и возможную выгоду? Думаю, что нет, иначе бы я не стал иметь с тобой дел. Я уверен, что ты всё-таки уговоришь себя прикончить этого когена. Хотя бы для того, чтобы порадовать старика.

–Хорошо, – сказал Магон, чувствуя, как под его ногами проваливается земля. – Будь ты проклят, Валидат. Да будет так.

INTRO 3

Семнадцатью годами позднее. Замок Бирса.

ТИННИТ

Ночь была неправдоподобно тиха и пуста.

Каждый, кто живёт в замке, знает – в нём никогда не бывает полной тишины. По коридору, топая и бряцая железом, движется стража, за закрытыми ставнями воет ветер, трещат, рассыхаясь, старые доски перекрытий. Днём на эти шорохи не обращаешь внимания. Но, как только стемнело – они тут, как тут.

В эту ночь всё было иначе, словно плотная пелена тумана, подступившего к старым стенам, поглотила все на свете звуки. Остатки живого, спрятавшись за камнем и подсыхающей кровяной дорожкой, затаились, оцепенев в ужасе, как мышь перед глазами змеи-гремучки. Даже свечка на столике перед кроватью горела ровно и беззвучно.

Лишь однажды, часа через два после захода солнца, уединение Тиннит нарушило невнятное бормотание из комнаты сверху: кто-то молился, стоя на коленях и раскачиваясь. Кончилось это так же неожиданно, как и началось. Наверное, наверху осознали бессмысленность молитв.

Далеко за полночь давящая тишина и душный полумрак всё-таки добились своего. Буквы, нарисованные давным-давно умершими переписчиками, стали скакать перед глазами, цепляться друг за друга выцветшими крючками. Только что прочитанное сразу теряло всякий смысл.

Тиннит вставала с постели и, забыв о строгом приказе брата, настежь распахивала ставни, надеясь, что прохладный воздух с гор освежит тело и прогонит дремоту. Но за окнами были только угрюмая чёрная стена и удушливая, безветренная ночь. Смотреть на это не было сил, и девушка захлопывала ставни. Однако звук, который должен был эхом разнестись по всем коридорам, выходил негромким, словно завязшим в тумане.

Отойдя от окна, Тиннит в изнеможении падала на кровать и кричала служанку: помочь снять платье. Не получив ответа, она кричала снова, теперь уже от страха: настолько беспомощно звучал её одинокий голос. Служанка была мертва: удушилась шёлковым хозяйкиным поясом ещё утром.

В комнате стояла духота, а платье было сшито из плотной ткани. Оно туго обтягивало грудь и воздуха не хватало. Извиваясь как змея, пытаясь зацепить непослушные мелкие застёжки, девушка плакала: без чужой помощи ей удавалось лишь растянуть ворот. Пот смешивался с ароматическими маслами, плотная подкладка впитывала эту смесь, не пропуская наружу. Тиннит казалось, что её тело плавает в горячей ванне, полной благовоний.

Оставив попытки освободиться, девушка затихала, и только слёзы катились по её щекам, смывая белила. Растворившийся в слезах чёрный порошок кохл, которым красавицы красят ресницы, чтобы глаза казались больше, стекал вместе с белилами, оставляя грязные полоски. Сон не шёл. Тиннит ворочалась на кровати, пачкая простыни, затем вставала поменять догорающую свечу.

Пока новая свеча разгоралась, девушка наливала воду в продолговатое оловянное блюдо. Тёплая вода не приносила свежести и облегчения, только смывала следы белил и кохла. Вытерев лицо, девушка разглядывала себя в круглом бронзовом зеркале, начищенном до блеска мелким песком. Зеркало беспощадно отражало припухшие веки и пятна под глазами.

Устало вздохнув, она ставила подсвечник на край столика и долго смотрела на открытые шкатулки с порошками и палочками для их нанесения – толстыми, тонкими, из слоновой кости, кедра и серебра. Потом брала одну из палочек и начинала восстанавливать смытое слезами, потом и водой.

Когда Константин постучал в дверь, Тиннит лежала в постели с книгой в руках, мысленно вознося хвалу всем богам за то, что успела навести красоту. Шаги на лестнице она услышала, накладывая кохл на уголки глаз. Даже не сами шаги, а только их эхо. Конечно, девушка сразу узнала походку брата и поняла, что он поднимается к ней. Сердце застучало громче.

–Времени достаточно, – сказала она своему отражению в зеркале. – Не хватало ещё, чтобы он увидел меня такой.

Он увидел её именно такой, какой она хотела: слегка раскосые глаза, умело нарисованный изгиб бровей, тени, подчёркивающие выпирающие скулы, тяжёлые длинные волосы, падающие на худенькие плечи.

–Брат, – сказала она, приподнявшись на локтях. – Ты вернулся.

–Можно войти? – спросил он, переступив порог. – Почему ты не спишь?

–Я ждала тебя. Ты обещал зайти, когда всё выяснится...

Король присел на краешек кровати. У Тиннит перехватило дыхание: кожа его лица отливала синим, а губы в тусклом свете казались вообще чёрными. Вскочив, она протянула руки к брату и нежно прикоснулась к его щекам.

–Что с тобой? Что случилось?

Константин, закрыв глаза, покачал головой:

–Всё хорошо.

–Твои глаза... Они стали какие-то пустые.

Мягкие пальцы лёгкими движениями пробежались по глазам, губам, носу – словно тёплые лучики солнца. Король поймал их в ладони и поцеловал.

–Щекотно, – сказала девушка – Пора звать цирюльника.

–А может, я решил отпустить бороду? Королю пристало выглядеть солидней. Кто будет повиноваться юнцу с тремя волосинками на подбородке?

–Отпустить бороду? – звонко рассмеялась сестра, и от звуков её голоса Константина бросило в жар. Он отвёл глаза в сторону, где на смятых простынях были рассыпаны свитки и старые фолианты в обложках из потрескавшейся кожи.

–Что ты читаешь? – спросил он, открыв наугад одну из книг. Пергамент был покрыт вязью непонятных значков. – Это что, магия?

–Почти. Это стихи.

–Почитай мне.

–Нет... – Тиннит нахмурившись, накрыла фолиант подушкой.

–Почему? Что в них не так? И вообще – что это за язык?

–Старый язык. Очень, очень старый. Меня Валидат научил... – И тут же, встрепенувшись, сестра вскочила на колени, заглядывая в глаза: – Он жив?

Их лица почти соприкасались. Горячее дыхание обожгло губы Константина и он отстранил сестру – нежно, но твёрдо.

–Я не знаю.

Чёрные огромные глаза не успокаивались, умоляли, заполняя собой всю комнату. Чувствуя, что вот-вот взорвётся, король поднялся с кровати.

–Почитай мне эти стихи, Тиннит. Или ты ждёшь, чтобы я тебе приказал?

Сестра прижала книгу к груди и замотала головой.

–Я боюсь, что они тебя расстроят.

–Ну, я думаю, от твоих стихов будет не больше вреда, чем... – Константин замолчал, глядя на то, как огонь свечи мечется между двумя бронзовыми зеркалами, образуя стройные ряды круглых жёлтых тоннелей.

Тиннит раскрыла книгу на коленях и начала чтение. Константин понял, что слышит такой язык впервые. Глухие, но твёрдые звуки чередовались со звонкими, шипящими. Уловить ритм стиха было несложно, тем более, что сестра слегка раскачивалась всем телом, вгоняя себя в транс.

Когда стихотворение закончилось, никто не издал ни звука. Книга сползла с накрытых шёлком коленей и упала, закрываясь. Тиннит подняла руки к потолку и потянулась вверх, разминая уставшую спину. Затем ладони легли на ключицы, поглаживая их сквозь плотную ткань, добрались до грудей, ставших в таком положении более выпуклыми, и медленно поползли ниже, к талии.

–Очень красиво, – сказал Константин, зачарованно наблюдая за путешествием ладоней. – Кто написал эти стихи?

–Ты не мог бы помочь мне? – Тиннит улеглась на бок. – Здесь так душно...

–Кто написал эти стихи? – повторил король. Тиннит подтянула к себе подушку и обняла её, прижимая к груди.

–Один поэт из очень древнего народа, теперь его нет. Говорят, когда-то этот народ владел половиной мира. А потом королевство пало: последний правитель оказался предателем.