Текст книги "Дети Барса. Книга первая - Туман над башнями. (СИ)"

Автор книги: Андрей Ренсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Ренсков Андрей Викторович
Дети Барса. Книга первая – Туман над башнями.

Предисловие – предупреждение.

В этом романе нет:

-Магии

–Драконов

–Демонов

–Эльфов

–Попаданцев

–И всей прочей дряни.

В этом романе есть:

-Погибающий мир, обречённый пожрать сам себя.

–Древнее пророчество о гибели мира, и другое, не менее древнее – о его спасении.

–Люди, изо всех сил приближающие апокалипсис.

–Люди, отдающие свои жизни, чтобы его остановить.

–Остальные люди – не плохие, не хорошие. Просто люди.

–Народ, обладающий опасными знаниями, презираемый и ненавидимый другими народами.

–Небольшая доля западносемитской(преимущественно карфагенской) мифологии – для атмосферности.

Для себя я характеризую этот текст как смесь «Игры престолов» и «Саламбо» Флобера. Разумеется, без всяких претензий превзойти Мартина в построении сюжетных линий, а великого француза – в изяществе стиля.

Всем, кому неинтересно, просьба обратиться к творчеству других авторов.

Всем, кому интересно – добро пожаловать дальше.

РЕНСКОВ АНДРЕЙ

ТУМАН НАД БАШНЯМИ

КНИГА ПЕРВАЯ. ДЕТИ БАРСА.

Супруге Елене, и её нечеловеческому терпению.

Показался глиняный город, которого уже никогда не будет на земле, а может, никогда и не было.

Из ремарки на полях сценария фильма «Орда».

– Ах, отец! – воскликнула Саламбо. – Ты не можешь изгладить непоправимого.

Гюстав Флобер. «Саламбо».

INTRO

Замок Бирса. Пятый год правления Константина, сына Мануила.

КОНСТАНТИН

Когда суффет замолчал, в зале Совета воцарилась тишина, истинный король всех ныне населённых людьми земель. Казалось, в эту секунду вздрогнул и замер весь мир – от северных лесов страны Эльмун и до края земли, откуда каждое утро появляется над клыками гор расплавленное олово нового дня. Константин не моргая, смотрел перед собой, остальные не поднимали глаз.

Солнце клонилось к закату. Внизу, у подножья скалы, на которой стоял старый замок, уже ползали мутные клочья тумана. Нагретые за день стены начали остывать, и в зале Совета стало зябко. Прозвучавшие слова так и остались висеть в сгустившемся воздухе, тяжёлые, налитые грозным смыслом. Нужно, наверное, было сказать что-нибудь в ответ, вот только Константин не знал – что.

Пытаясь оттянуть неизбежное, он сосредоточился на песочных часах из чёрного стекла, любимой игрушке отца, случайно попавшейся под руку. Часы были забыты им на столе в тот день, когда Залом Совета пользовались в последний раз – много, много лет назад. Ладонь легла на колбу, огранённую в восемнадцать острых граней. Там очень давно не было песка, а значит, не было и времени – только пыль, снаружи и внутри. С едва слышным скрипом пальцы прошлись по колбе и стали чёрными.

Прислушавшись к себе, король удивился тому, что не чувствует ни страха, ни гнева. Мысль текла медленно, тягуче, как плавящийся воск, капающий в воду и принимающий формы людских страхов. Константин с любопытством всматривался в знакомые с детства лица, вмиг постаревшие, бледные от ужаса. Ловил короткие взгляды, которыми перебрасывались члены Совета. Их бегающие глаза раздражали, словно попрошайки на похоронах.

Неизвестно, сколько прошло времени – секунда или вечность. Возможно, в зале и было кому дать ответ на этот вопрос, но никому не пришло в голову их перевернуть. Когда общее молчание стало невыносимым, Константин поднял голову и сказал – просто для того, чтобы сказать хоть что-то:

–Выходит, это конец...

И суффет кивнул с изрядной долей торжественности:

–Да, повелитель.

Слова прозвучали, и висящая в воздухе тишина рухнула на пол, разбившись вдребезги. Затрепетало пламя факелов. Заколыхались гобелены, изображавшие высадку королевских арбалетчиков в Белой Гавани. Убитые солдаты снова побежали по давно сгнившим палубам, снова отважно бросились в ледяную воду.

Скрипнули медные пластины на перчатках верного Лонго: телохранитель с силой сжал кулаки. Великий дука прокашлялся и хрустнул старыми суставами, разминая пальцы. Булькнуло и зазвенело – невозмутимый Магон, Кормчий Торговой Гильдии, вновь наполнил свой кубок, не желая терять времени зря. Капитан стражи задумчиво смотрел на суффета, бледного как смерть.

Был и ещё один звук, непонятный, еле слышный, похожий на звон капель, падающих с большой высоты. Сзади снова скрипнул доспехами Лонго, и тут Константин понял: это стучали зубы толстяка Хаддата, хранителя замка.

–Так значит, всё было зря?

Ответом снова стало общее молчание. До тех пор, пока Магон не отсалютовал поднятым кубком:

–Ну, мы-то пока живы, повелитель.

–Воистину, мысль поохотиться в окрестностях Бирсы вложили в голову повелителя боги, – вкрадчиво сказал суффет, промокая вспотевший лоб краем испачканного в глине плаща. – Никогда не подумал бы, что стану благословлять это проклятое место, но сегодня оно спасло жизнь повелителя.

–И наши жизни заодно, – сказал Магон. – Вот только надолго ли?

–Эй, перестань! – Капитан стражи наклонил голову к уху трясущегося Хаддата. – Выпей вина – оно придаст тебе храбрости. Дрожишь, как женщина!

Как любой пустынник, капитан слегка растягивал шипящие звуки, отчего его шёпот казался шелестом змеи-гремучки, свернувшейся в тени под камнем. Но Хаддат, хранитель замка, так и остался сидеть, уткнувшись взглядом в стол. Его пухлые пальцы, покрытые сетью шрамов, подживающих, сочащихся сукровицей, мелко дрожали. Похоже, то, что произошло с Городом, вселило в него ужас.

Небольшой очаг давно потух. Ещё днём пятеро слуг, каждый с охапкой дров, поднялись, чтобы открыть зал, который никто не открывал много лет. Но день стремился к концу, и огонь доел, всё, что ему дали. Теперь только струйки синеватого дымка лениво ползали по куче углей – вот и всё, что осталось от пламени. От слуг, что разожгли его, осталось лишь немногим больше.

Серые хлопья пепла, поднятые вверх неосторожным движением плаща суффета, висели в воздухе как крохотные сгоревшие звёзды. Константин смотрел, как они медленно опускаются на стол и ползают по нему, будто живые. Резким движением ладони он брезгливо смахнул невесомые пылинки:

–Стало холодать. Хранитель, пусть разожгут очаг.

Толстяк остался неподвижен. Лонго, королевский телохранитель, положил ладонь на эфес меча:

–Эй, жаба, к тебе обращается повелитель!

Хаддат сгорбившись, повернул голову, очень медленно. Его жирные щёки отвисли так низко, что казалось: ещё чуть-чуть, и коснутся стола.

–Осмелюсь заметить повелителю, что дров больше нет, – слегка заикаясь, сказал он. – Точнее, осталось немного, но тогда не на чем будет завтра готовить для господ. Хотя готовить тоже особо не из чего: запасы продуктов невелики.

–Завтра может и не настать, – прикрыв глаза ладонью, ответил король. – Думаю, никто здесь не согласен замёрзнуть насмерть. Есть множество других способов расстаться с жизнью, куда более приятных.

–Осмелюсь дать повелителю совет, – начал Кормчий, любуясь игрой света в гранях любимого сапфира. Но Константин не слышал его голоса.

–Валидат, – пробормотал он. – Старый, лживый кусок ослиного навоза. Выживи, я приказываю тебе...

После чего устало прикрыл глаза, не заботясь о том, что люди за столом воспримут этот жест как признак слабости. Они и не восприняли: были слишком заняты собой. Магон разглядывал затейливый узор на боках серебряного кубка. Остальные что-то обсуждали – вполголоса. Константин слышал их негромкий шёпот, похожий на шуршание мышей:

–А может, флот ещё и вернётся...

–Насчёт припасов, это, пожалуй...

–Если Верховный коген погиб, у нас нет шансов...

–Хватит! – сказал он, не открывая глаз, и мыши затихли, спрятались. – Хранитель, собери под надёжной охраной все припасы. Особое внимание удели слугам: завтра утром нам понадобятся ещё пятеро. И затопи очаг, наконец! Изруби и сожги, что хочешь: мебель, полы. Времени тебе – пока падает песок.

И Константин перевернул часы, звонко припечатав их к столу. Песчинки резво побежали вниз. Слишком долго ждали, истомились от безделья.

–Ступай, – добавил он, помолчав.– Ты и так услышал больше, чем нужно.

Хранитель вытек из-за стола и, покачиваясь, направился к двери. Свои изрезанные руки он закутал в край плаща и нёс, прижав к груди, будто ребёнка.

–Его руки, повелитель! – не выдержал суффет. Тонкие губы сжались в гримасе, выражающей отвращение. – Он что, делает это каждую ночь? Когда-нибудь даже в его жилах кончится кровь. Не стоит расходовать её столь глупо.

–Не всех боги наделили храбростью, – философски заметил Магон, потягивая вино. – Так он чувствует себя в безопасности, и его вполне можно понять. Но в одном вы правы, друг мой... Сколько же в этом бурдюке крови!

Король выпрямился. Лонго одним быстрым движением оказался рядом, со скрипом отодвинув тяжёлое кресло. Суффет упал на колено, но Константин медленно, точно слепой, прошёл мимо него, вытянув руку.

–Как так вышло? – спросил он, когда пальцы ощутили прозрачную прохладу витража. – Что мы наделали?

Витраж был выполнен из разноцветных кусочков прозрачной смальты, обрамлённых красной медью и белым оловом. Заходящее солнце заставляло стекло светиться изнутри чем-то тёплым, живым. Казалось, что воздух, запаянный в нём, ещё горяч, а гордый всадник на белом жеребце и в самом деле настоящий, как и вся его блестящая армия. Что эта картина не просто стекляшки, закреплённые в определённом порядке, а настоящий вид из окна.

Суффет, однако, принял вопрос на свой счёт:

–Да простит меня повелитель, но Диедо всегда был верен трону. В конце концов, это он снял осаду с Нисибиса, это он выбил горцев из Костяного ущелья. И я доверял ему. Мне трудно поверить в то, что случилось, но...

Король молчал, уткнувшись лбом в ноги выложенного смальтой всадника, и, казалось, не слушал.

–Но это же вы предложили его кандидатуру, мой друг, – заметил Магон, поигрывая изящным кубком. – Десять лет назад, когда туман пересёк пролив и подошёл к Городу. Вы так тогда и сказали: нам не найти командующего Святым Отрядом достойнее Диедо. Те же слова, те же люди – разве что Зал Совета стал поменьше. Как будто и десяти лет не прошло. Кажется, он женат на вашей сестре?

–Какое это теперь имеет значение? – Суффет плотнее завернулся в свой изодранный плащ. – Весь Совет поддержал меня, в том числе и вы.

–О, вы были так убедительны... К тому же горожане считали Диедо посланником самого Гаала. Ведь он победил и фанатиков, и дикарей, и чуть ли не самого Рогатого. Как же повезло любимой сестре: её муж настоящий герой! Кстати, удалось ли выбраться из Города семье изменника?

–Неизвестно. – Суффет откинул назад грязные пряди, упавшие на глаза. – Утром гарнизон крепости на перевале заметил, как корабли с развёрнутыми парусами уходят на север. Насчитали сорок галер. К этому времени с Городом было уже кончено. Думаю, Диедо давно готовился к дезертирству. Похоже, что ваши люди, Кормчий, зря едят свой хлеб.

–Полно, друг мой, – поморщился Магон. – Да, мои люди интересуются свежими слухами – без них торговля мертва. Но в Святом отряде не было моих людей: гвардейцы традиционно не любят гильдейских. И в гарнизоне тоже были только ваши – это же вы занимаете должность суффета, не я. Почему же никто из ваших людей не сообщил о заговоре? Ведь в него, по всему, были вовлечены многие. Сколько солдат вмещают сорок галер?

Все повернулись в сторону великого дуки, и командир флота, вдоволь повозив пальцами в бороде, пожал плечами:

–Были бы припасы, на сорока галерах и пять тысяч уместится. Сквозь туман не больше трёх дней хода даже на вёслах, нужно всего-то полторы сотни слуг. Видно, они рассчитывали пробиться и уйти на запад. В Утику, или в её колонии. А может и в города Лиумуи, как знать.

–К этим истуканам? – коротко хохотнул Магон. С его лба, от самых корней волос, медленно ползла капля пота. – Смелый поступок! В Северном Союзе с наших солдат сдерут кожу. Города Побережья не откроют им ворота – хватает других беженцев. Но Лиумуи? Этот Диедо и в самом деле храбрец: всем известно, во что лиумуйцы превращают не нужных никому людей. Почему, кстати, вы уверены, что именно он стоит за всем этим?

–У меня есть все основания так считать, – сухо сказал суффет. – Но я поделюсь тем, что знаю, только с повелителем.

–Это уже ни к чему, – безжизненно произнёс Константин. – Восемьдесят тысяч человек погибло этой ночью – глупо, впустую. Город пал, и теперь он – просто история. А через какое-то время и мы станем историей. Вот только останется ли после нас хоть кто-нибудь, кто прочтёт её? Это случилось быстро?

–Это продолжалось всю ночь, повелитель, – ответил суффет, опустив голову. – Утром окраины Города ещё были видны с перевалов, и дозорные слышали, как кричали на улицах. Стало быть, эта мерзость не торопилась: жрала всех, кого смогла поймать. Диедо не смог бы взять с собой всех людей, а, может, даже и не пытался. Может, он вообще никого не взял.

–Это вряд ли, – протянул Магон. – Путь в Лиумуи не близок. В таких обстоятельствах лишних людей не бывает.

Капитан растянул губы в чём-то, напоминающем кривую улыбку.

–Валидат? – спросил король. – Уж он-то обязан был...

–Неизвестно, повелитель.

–Дозорные?

–Гарнизоны горных крепостей погибли, или отрезаны, как и мы. Покончив с Городом, туман прорвался через перевалы. Никто не ожидал от него такой прыти. Возможно, поглощение большого количества плоти прибавило ему сил. Увы, повелитель, у нас осталась только Бирса. Да помогут нам боги.

–О богах пристало рассуждать когенам, а не солдатам, – вставил Магон. На суффета он не глядел, выплёвывая слова куда-то вбок. – А последние из них погибли в Городе. Мне никогда не нравились ни они, ни их занятие, да вот беда: теперь некому молить богов о помощи. И исполнять ритуал... Хотя уже поздно смягчать слова... Резать слуг теперь некому. Не желаете взять этот труд на себя?

–Я солдат, а не мясник, – сухо ответил суффет.

–Я никогда не любил и солдат тоже: они ещё тупее когенов. Взять хотя бы вас, друг мой. Куда делась армия, я понял: Святой отряд сбежал, а гарнизоны погибли. Я не понял другого: почему ты, старый дурак, не погиб вместе с ними?

–Почему я должен тебе отвечать, торговец шерстью? – оскалился суффет. – Не слишком ли много ты себе...

–А потому, – мягко перебил его Магон. – Потому, что за эту шерсть платят золотом. А на это золото повелитель содержит твою армию. Которую ты потерял, старый, выживший из ума осёл!

Все покосились на короля, но тот продолжал изучать нарисованное войско, и, казалось, не услышал Кормчего. Великий дука крякнул и вполголоса отметил, что кое-кому следовало бы меньше налегать на вино.

–Может и так, – махнул рукой Магон. – Всё равно оно уже остыло. И у толстяка нет дров, чтобы его разогреть. Скоро нам подадут другой напиток: маковый отвар, которым когены поят слуг, чтобы избавить от страха смерти.

–Здесь нет когенов, – напомнил капитан стражи. – Не будет отвара.

–Да! – подтвердил Кормчий, подняв вверх палец. – Когенов здесь нет, но это меня скорее радует. Должно же меня сегодня хоть что-то радовать! Пропали сто галер, товар на десяти складах: жеребцы из Нисибиса, сабатийские красители, кедр с Эльмуна! Лучший кедр на земле, между прочим! Вас весьма впечатлила бы его цена, но дело даже не в ней. Мы бы смогли сделать из него мачту, если бы у нас был корабль! Мы смогли бы сжечь его в очаге, и не мёрзнуть, если бы у нас были мои склады! Конец света весьма вреден для торговли, друзья!

Суффет отвернулся, что-то прошипев себе под нос. Магон весело, широко улыбнулся, обнажив белые ровные зубы. В его глазах плясали демоны.

–Не держи на меня зла, старый друг! Сегодня мы оба потеряли свои армии! Нет больше Гильдии, так-то, друзья! Нет капитанов, нет кораблей, нет золота, нет зерна из Цирты, нет рабов из Северного Союза. Некому прорываться сквозь туман, чтобы спасти Город от голода, да и самого Города тоже нет. Мне больше нечего предложить Совету, кроме разве что вот этой безделки...

Кормчий, поморщившись, стащил с пальца сапфир.

–Ещё вчера за это кольцо дали бы двадцать кораблей. Или три тысячи слуг. Или тридцать тысяч мер золота, если бы у кого-то в Городе могло быть столько золота. Держи, старый дурак! Купишь себе на это новую армию!

Кольцо ударилось суффету в грудь, отскочило и зазвенело по полу. Капитан стражи лениво проводил его взглядом.

–Чем мог, – поклонился бывший Кормчий бывшей Торговой Гильдии и рухнул в кресло. От толчка опрокинулся серебряный кубок, криво, неловко, словно опьянев от количества вина, влитого в него. Две капли упали на индиговый шёлк рукавов Кормчего, расплывшись тёмными пятнышками.

–Вы разлили вино, – любезно наклонился к уху Магона капитан. – И испачкали свою одежду.

–Какой я неловкий, – ответил тот. Упавший кубок медленно покатился к центру стола и с лёгким звоном остановился, уткнувшись в начищенную до блеска бронзу капитанского шлема. Маленькая розовая капелька поползла по жёлтому металлу. – Ну вот. И вашу одежду тоже.

–Если бы не присутствие повелителя, я выпустил бы тебе кишки прямо здесь, – очень спокойно сказал суффет. Даже толстый слой дорожной пыли на его худом лице не смог скрыть выступивших красных пятен ненависти.

–Выпусти их себе сам, идиот, – вяло отмахнулся Кормчий. – Только сделай это с пользой для всех: спустись вниз, к воротам. И не забудь пожертвовать свою кровь Гаалу, иначе умрёшь без всякого толка, как и жил.

–Довольно! – Широкая, изъеденная солью, ладонь с треском врезалась в доски стола. – Довольно грызни! Время уходит! Мы должны что-то предпринять!

Константин, плавающий в тёплом янтарном огне, отозвался не сразу:

–Вот уже десять лет мы что-то предпринимаем. Мы углубили городские рвы и заполнили их кровью. Сначала матери сами приносили туда детей, потом мне пришлось отбирать их силой: ведь Тофет должен наполняться каждое утро. Да, это спасало других – до тех пор, пока не приходила их очередь. Да, они не мучились – пока действовал маковый отвар. Скажи, во имя чего мы делали это? Сколько человек мы убили за десять лет? А может, мы просто ошибались?

–Мы убивали слабых, чтобы выжили сильные. – Великий дука грозно сверкнул глазами, серыми, как море зимой. – Так повелел ваш отец, повелитель. Мануил, сын Ойнаса, прозванный Великим и Белым Барсом. Я служил ему двадцать два года, и не помню, чтобы он когда-нибудь ошибся.

–Если бы не он, ничего бы не случилось, – ответил Константин, наблюдая за тем, как следы его дыхания на стекле медленно тают. – Именно Белый Барс начал эту войну, погубившую всех. Хочешь сказать, что это не было ошибкой?

–Отвечу так, повелитель: вы много не знаете, а берётесь судить. Это потому, что вы слишком молоды.

Лонго молча, как волк, ринулся вперёд, на ходу вырывая из ножен клинок. Через секунду телохранитель уже стоял рядом, пригнувшись и обнажив меч до половины. Великий дука устало смотрел в горящие от гнева глаза.

Капитан стражи поцокал языком:

–Лонго всё ещё быстр, даже в тяжёлых доспехах

–И всё так же хватается за меч по любому поводу, – добавил великий дука. – Убери его – я не боюсь.

–Оскорбление повелителя карается смертью, – парировал телохранитель, но не дождавшись разрешающего кивка короля, нехотя опустил меч в ножны.

–Я не хотел оскорбить повелителя, – с достоинством ответил старый моряк. Взгляд телохранителя метал молнии, которые гасли в спокойном сером море. – Я всего лишь упомянул о его юном возрасте.

–Хватит вам уже, – просто сказал Константин. – А то я сам не знаю, что мне всего шестнадцать. Что предлагаете?

–Прорываться! – Старик навис над столом. – Сейчас же, пока есть время! Если Диедо смог – значит, сможем и мы! Доберёмся до гавани, найдём корабль и уйдём по реке, в Цирту. Зимой она ещё держалась.

–Бред, – разочарованно протянул Магон, перебирая складки на испачканном рукаве. – Какой корабль? До Города немало лиг, мы не прорвёмся.

–Кто сказал о Городе? – прищурился великий дука. – Внизу, всего в трёх лигах к югу – Барсов Водопой. Если повезёт, найдём корабль.

–Барсов Водопой – просто красивое название, – подал голос суффет. – Это рыбацкая деревня в десяток домов. Мы не найдём там корабля, разве что пару лодок. Деревня стоит на реке. Откуда там большие корабли?

–Обычная фелюга возьмёт на борт человек сорок, если потесниться. Мы пойдём вниз по реке. Ветер благоприятен: сегодня он дует с гор. Эта мерзость будет не такой густой.

–А потом?

–Пойдём по течению, пока не увидим огней Цирты. Весной повелитель приказал переправить туда партию из трёх тысяч слуг, в обмен на зерно. Думаю, Совет помнит, что тогда я был против, но сейчас мне остаётся только преклониться перед прозорливостью повелителя.

–В Цирте живут мои поданные, точно такие же, что и в Городе, – рассеянно ответил Константин. – По-вашему, я должен был бросить их?

–Уверен, что благодаря доброму сердцу повелителя Цирта ещё держится. Если же туман перебрался и через её стены, придётся спускаться вниз до самого устья. Не думаю, что в Утике нас ожидает горячий приём, но ваша сестра формально ещё является наместницей этого города.

–Я уже слышу ваш голос, великий дука, – криво улыбнулся король. – Эй, там, на башнях! Тиннит, наместница Утики, и Константин, повелитель ста тысяч трупов, требуют открыть ворота! Город погиб, старик. Всё кончено.

–Город не погиб. Он всегда находится там, где его повелитель, – отрезал старый моряк. – Ни к чему считать трупы. Даже миллион мёртвых – это всего лишь гора гниющего мяса. Королевство – нечто совсем другое. Если отец не успел объяснить тебе это, мне жаль.

–Ближе к делу, друзья. До устья не меньше недели хода, – Магон закусил губу, считая в уме. – И сколько же вы планируете потратить слуг?

–Тридцати будет достаточно.

–Тридцать слуг? – восхищённо протянул Кормчий. – Ну и запросы у вас... Впрочем, чего уж тут удивляться: ваш флот всегда был дорогой игрушкой.

–И, в самом деле, – будто бы забыв о нанесённом оскорблении, поддержал его суффет.– Тридцать слуг? Откуда мы столько возьмём? Пятеро уже потрачены, в замке осталось не больше десятка. Даже, если мы соберём всех не успевших разбежаться рыбаков, тридцати не получится.

Великий дука хранил торжественное молчание.

–Может, мы их купим по дороге? – невинно осведомился Магон. – Боюсь даже подумать, во что это обойдётся казне. Тёплая человеческая кровь сейчас в цене, знаете ли. Лично я посоветовал бы взять в качестве слуги хранителя замка. Во-первых, никому, я уверен, его не жаль. Во-вторых, его хватит надолго, если этот трус ещё не спустил всю кровь за ночь.

–Он имел в виду моих солдат, – невозмутимо произнёс капитан стражи, перебирая волосы горного барса, украшавшие лежавший на столе шлем. – Мой десяток. Только они – не слуги, а воины. Ничего не выйдет.

–Тогда повелитель погибнет, – ответил суффет. – Твои люди давали клятву служить и защищать. Жизнь повелителя стоит дороже жизни десяти наёмников.

–Это не просто мои люди. – На бронзовом лице пустынника не отражалось никаких эмоций. – Они из моего рода. Умрут они, умрёт и весь род. Тебе повезло, суффет: если Диедо с женой спаслись, твой род будет жить в них. А ведь Диедо тоже давал клятву служить и защищать.

–Ах, ты, – начал было суффет, но тут из-под шлема вынырнула рука, сжимавшая метательный нож. Длинное жало закачалось на уровне глаз суффета, словно острая головка свисающей с веток змеи. Тот всплеснул руками, сделал шаг назад, наступил на край плаща, и сгорбился, цепляясь за край стола:

–Что... ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? Это измена!

–Снова? Что ж, сегодня, наверно, день такой, – вздохнул Магон. – Ты не мог бы отодвинуть это от меня? Ведь это не я собирался резать твоих родичей.

Взвизгнув, радостно запела освобождённая сталь: Лонго выдернул меч из ножен и двинулся вокруг стола, закрывая собой стоявшего у витража короля. Медные пластины, покрывавшие кирасу и наплечник, тускло блестели. В них горел огонь лучей заходящего солнца, пробившихся сквозь толстое стекло.

–Положи его, ты, изменник. А потом мы спустимся вниз и решим дело на мечах. Что толку лить кровь здесь, впустую.

Капитан, прищурив глаза, покачал головой:

–Ты быстр, но мой нож быстрее. Доспехи не помогут.

Лонго обошёл стол, и капитан перебросил нож в левую руку, а правой рванул из-за пазухи второй. Подкинул его вверх и ловко поймал за лезвие.

–Не приближайся и сегодня не умрёт никто, даже этот ободранный козёл. Мы хотим просто уйти... Стой, где стоишь!

–А как же присяга? – Лонго остановился в трёх шагах от пляшущего в руке лезвия. – Просто возьмёшь, и сбежишь? Трус!

Капитан отступил на шаг, прижавшись к холодному камню спиной.

– Я уйду, а не сбегу, – ответил он хрипло. – Моя служба кончилась. Воины пустыни не служат побеждённым.

–Оправдание труса, – парировал телохранитель, не отпуская взглядом чужих раскосых глаз. – И предателя.

–Как скажешь. – Щека пустынника дёрнулась. – Но всё равно, никто не будет резать моих людей, как коз.

–А я бы мог приказать тебе, Эреглэ. И ты сделал бы со своими родичами всё, что я захочу. Потому, что мне известно твоё настоящее имя.

Рука с кинжалом упала вниз, словно подрубленная. Константин стоял, повернувшись лицом к Совету. Заходящее солнце коснулось гор, и витраж за королём загорелся мрачными багровыми всполохами. Тени упали на лица выложенных смальтой солдат, и они перекосились, стали уродливыми и чёрными. Песок под сапогами превратился в золу, золочёные доспехи поблёкли и теперь выглядели ржавыми. Лицо воинственного всадника приобрело цвет тухлого мяса.

Солнце садилось сквозь витраж с изображением мёртвого короля и казалось, что живой король, стоявший перед ним, с ног до головы закутан в пылающий багровый саван.

–Племена пустыни верят, что настоящее имя мальчика может знать только отец. Когда воин приносит присягу на верность, хозяин вправе потребовать открыть настоящее имя. А потом воину предстоит убить своего отца: ведь настоящее имя могут знать только господин и боги. Как ты убил его, Эреглэ?

–Удавкой, повелитель, – прохрипел кочевник. Лонго дважды ударил его кулаком в живот и, не давая упасть, схватил за горло, прижав затылком к стене.

–Я освобождаю тебя от присяги. Ты свободен, и твои люди тоже.

Телохранитель недоумённо оглянулся. Король кивнул, и Лонго с неохотой разжал руки. Капитан согнулся, растирая раздавленное горло.

–Но прежде я хотел бы показать, куда ты пойдёшь и поведёшь своих людей. Суффет, подайте мне вон ту безделку.

–Да простит меня повелитель?

–Песочные часы. Вот эти.

Суффет обошёл стол на негнущихся ногах и, обхватив часы обеими руками, приподнял, едва не уронив. Кормчий кашлянул в кулак, скрывая смех.

–Очень хорошо. По-вашему они тяжёлые?

–Как? Тяж... Что угодно повелителю? – Суффет непонимающе смотрел куда-то выше головы короля.

–Часы, – повторил Константин. – Песочные часы моего отца. Они тяжёлые? Мер двести будет?

Суффет тряхнул головой, разгоняя кровь.

–Будет и триста, я думаю.

–Прекрасно.

Багровый всадник, поднявший к небу ладонь, смотрел вперёд, в поисках новых, ещё не покорённых народов. Состоял ли он при этом из крашеного стекла или живой плоти, было неважно – король Мануил, прозванный Великим, был из той породы людей, что не меняются никогда. Посмотреть ему в глаза не получалось при жизни, не получилось и сейчас.

–Что там, за горизонтом такого интересного и важного, отец? Ещё один город, который не платит тебе дань?

Под копытами гордого жеребца, растоптанные, смятые, лежали символы покорённых земель: бык, знак Утики, города в двустах лигах к западу, цапля Лиссинаха, повелителя туагов, выдра Речного Народа... Не было только двух, проклятых до конца времён, теперь уже недалёкого – орла с распростёртыми над горой крыльями и открытого глаза. Королевская провинция Накарра и Накарра Дальняя, земля Смотрящих за горизонт. Две стороны одного Договора. Аверс и реверс одной монеты, которую вычеканил дед Ойнас, а потом взял, да и подбросил отец. Так, от скуки, из прихоти посмотреть: что выпадет?

–Полмира тебе было мало. Он нужен был тебе весь. А если где-то, за тысячу лиг, кто-то ещё не ползает перед тобой на коленях – к Рогатому такой мир?

Константин закрыл глаза. А когда открыл их снова, витраж взорвался, и великое королевство оказалось всего лишь причудливо уложенными стёклышками в металлической оправе. Они разлетелись по всему залу. В пустой проём ворвался ветер, который залез в потухший очаг и принялся бросаться горстями пепла. Люди поднялись с кресел и, хрустя стеклом, топча осколки мёртвого короля и его армии, столпились у окна.

Туман, сползший с гор, накрыл внешнюю стену и ворота – зрелище завораживающее и отталкивающее одновременно. Две сторожевые башни и убегающая в гору дорога ещё виднелись сквозь дымку, но это была лишь игра заходящего солнца и тени. Было ясно, что скоро и они растворятся в сером.

Внутренний двор перед башней пока был чист. Отдельные клочья тумана, оторвавшись от общей массы, перелетали через стену, стараясь прилипнуть к брусчатке, но, наткнувшись на чёрную полоску у ворот, таяли.

–Быстро он, – сказал кто-то сзади. – Хорошо, что принесли в жертву пятерых, послушали повелителя.

–До утра продержится, – ответил этому кому-то Магон.

Серое за внешней стеной стояло неподвижно. Только колыхались разодранные ветром края, прозрачные и тонкие, словно водоросли, которые шевелит прибывающая вода. Долго смотреть на эту мутную стену было невозможно – от её вида внутри кровоточило само человеческое естество.

–Эреглэ, подойди.

Пустынник, помедлив, шагнул ближе. Король ухватил его за ремни доспехов и притянул к себе.

–Хочешь уходить – иди сейчас, и уводи своих людей. Вы умрёте сегодня, и так, как захотите сами. Если останетесь...

Константин показал взглядом на безголовое тело, лежащее у самых ворот.

–Лонго отрубил им головы, одному за другим. Слуги не просили о пощаде, хотя обычно почти все просят... пока не дадут отвара. Потом он взял их за ноги и протащил вдоль стен. Видишь чёрные полосы? Это кровь, которая хлестала из их обрубков. Вот благодаря чему мы ещё живы. Эта мерзость не выносит свежей крови человека, посвящённой в жертву богам.

Пустынник молчал.

–Даже простой счёт на пальцах показывает: если резать по пять человек за день, люди в замке кончатся очень быстро. Так как ты собираешься умереть?

Константин отпустил ремни. Капитан перестал гримасничать, с лица сошли следы злобы, и оно стало безмятежным. Некоторое время они просто стояли рядом и молчали. Константин смотрел на чёрную полоску запекшейся крови, пустынник – на такую же узкую полоску неба, ещё свободного от тумана.

Потом Эреглэ ударил кулаком в толстую кожу нагрудника, коротко поклонился и побежал к выходу.

–Зря, повелитель, – вздохнул суффет. – Всё-таки одиннадцать человек...

–Пусть идут, – ответил Константин. – Иначе завтра во дворе окажемся мы. Лонго, стащи какой-нибудь гобелен и завесь эту дыру – дует.