Текст книги "Проклятие Гунорбохора (СИ)"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Очень хорошо, – продолжил заводила, – теперь я расскажу об одном законе школы. Неписаном законе. Один из нас будет приходить сюда каждую ночь, а один из вас – вы сами решите, кто – станет биться с ним, пока будет стоять на ногах. Все понятно? Ну, кто будет первым? Кстати, ты, Кроден, можешь идти спать.

Кроден, сын благородного эмона, облегченно вздохнул и сел на постель, но спать не стал, а с интересом наблюдал за происходящим.

Старшие ухмылялись. Ни Улнар, ни двое собратьев по несчастью не были детьми эмонов. Рольд был сыном тысячника, геройски погибшего в Приграничье. В честь заслуг отца повелением одана его приняли в школу. Алимар – сын купца, богатого, но не эмонских кровей.

– Почему Кроден не будет драться? – спросил Улнар. Геронд ухмыльнулся и подошел к мальчику:

– Догадайся сам, ублюдок.

Улнар посмотрел на товарищей. Он был испуган не меньше, но, видя растерянные лица друзей, собрался с силами:

– Я буду драться с тобой!

– Ты? – паясничая, спросил Геронд. – Спаси меня, Игнир! Здесь первый воин Арнира!

Старшие засмеялись.

– Меня зовут Улнар.

– Нет, тебя зовут отбивная, – процедил Геронд, нанеся быстрый удар ногой. Улнар отлетел в угол и упал. Удар сбил ему дыхание.

– Вставай, отбивная, ты недостаточно готова!

Улнар поднялся, прижимая ладони к груди. Было больно и обидно.

– Ну, нападай, или коленки трясутся?

Улнар бросился вперед, но кулак пролетел мимо цели. Он не успел ничего понять – град ударов обрушился на тело, и мальчик свалился на пол, не в силах подняться от охватившей тело боли.

– До завтра, слабаки, – объявил Геронд. Перешагнув через лежащего Улнара, он вышел. Младшие ученики столпились над избитым.

– Положим его на постель, – сказал Рольд. Алимар помог, а Кроден не сдвинулся с места, презрительно наблюдая за ними.

Утром Улнар едва передвигался. Наставник заметил неладное и, осмотрев мальчика, спросил, кто его избил и за что.

– За что, не знаю. А дрался я с Герондом, – честно ответил он.

Геронда наказали: наставники привязали ученика к столбу для порки, и выдали тридцать палок – самое суровое наказание в школе, так что Геронд долго не мог подняться с постели.

С того дня никто их не беспокоил, но Улнар с удивлением заметил, что Кроден перестал с ним разговаривать, и Алимар держался в стороне.

– Что случилось? – спросил он Алимара. – Что я делаю не так?

– Ты уже сделал не так, – ответил сын купца, – ты продал Геронда наставникам.

– Я? Продал? – не понял Улнар. – Я лишь сказал правду.

– Кому нужна твоя правда?

– Тебя бы избивали каждую ночь!

– А тебе‑то что? Каждый сам за себя!

– Но ведь они старше нас, значит, дрались нечестно!

Он не мог их понять и не принимал своей вины. Отец с малолетства учил Улнара говорить правду.

– У лжи поганый язык, – говорил он. – Сын, запомни: боги наказывают лгунов.

Тогда Улнар был слишком мал, чтобы понять: у всякого сословия своя правда, свои законы и обычаи. Сын прачки и воина, он не принимал жестоких правил будущих эмонов, с малолетства видевших, как поступают отцы и старшие братья. Улнар был потрясен, ощутив эту пропасть между собой и большинством воспитанников школы.

Отец учил: нельзя таить зло, будь великодушен. Если дерешься – дерись честно, один на один! Играя со сверстниками на улицах Гарда, Улнар часто дрался скрученной в толстый жгут жесткой веревкой, оставлявшей на коже кровавые царапины. Но никогда старший не унижался до поединка с противником младше хоть на лунную перемену, а Геронд был старше на четыре! Улнар презирал его за это, но жалел, когда наставники превратили спину Геронда в кровавое месиво.

– Что ж, ты поступил правильно, и будь, что будет, – сказал отец, выслушав рассказ мальчика. – Биться всерьез с противником заведомо слабее – унизительно. Помни, Улнар: нет ничего хуже, чем изменить себе и сломать свой дух. Не сворачивай с пути, иди до конца, и твоя жизнь будет подобна солнцу, светящему и греющему всех. Вот тебе на память, – отец снял с шеи черный ромбовидный камень на странной цепочке из золотых и стальных колец. Улнар с поклоном принял подарок.

– Носи и не отдавай никому. Пусть лучше с тебя снимут голову, чем этот камень! Здесь он ничего не стоит, но придет время – и ты узнаешь его цену.

Отец хотел что‑то добавить, но, взглянув на мать, промолчал…

Слуга громыхнул глиняной кружкой, и Улнар очнулся. Он не заметил, как наступил вечер. В таверне зажигали свечи. Через окно с матовыми полупрозрачными стеклами лился желтый свет убывающей луны Алгора. Власть бога воздуха заканчивалась. Завтра взойдет красная луна, и настанет время Игнира.

Воин договорился о ночлеге и устроился на чердаке, на куче соломы. Он мог снять комнату с кроватью, но ему, привыкшему спать под открытым небом, было довольно и этого. Но сон не приходил…

На следующий день рождения Улнара навестила только мать. На вопрос об отце она заплакала и сказала, что вестей от него нет. Улнар не верил, что с отцом что‑то случилось. Он такой сильный и уверенный в себе! Он не может пропасть!

Прошли несколько лунных перемен. Отец не возвращался. А потом в условленный срок не приехала мать. Чувствуя беду, Улнар испросил у наставников разрешение и отправился в Гард.

В то время по оданству пронеслась страшная болезнь, поражавшая и людей и скот. Придя в город, Улнар увидел, что Гард вымер. Неприбранные трупы лежали на улицах и запах разлагавшихся тел наполнял воздух. Умерла и его мать.

Ночь после похорон Улнар провел в храме Игнира, прижавшись ладонями и лбом к теплому каменному шару, хранившему прикосновения тысяч рук, и слышавшему тысячи исповедей родившихся под красной луной. Так Улнар остался один, а Игнир стал его единственным и верным другом.

Улнар вернулся в школу, чтобы продолжить обучение. Он надеялся, что когда‑нибудь отец вернется за ним. Заглушая душевную боль, он все силы отдавал учебе, и вскоре стал одним из лучших. Никто из сверстников не мог сравниться с Улнаром в фехтовании, стрельбе из лука или кулачном бою. Юноша упорно занимался, заставляя время лететь, но, чем ближе был срок окончания школы, тем страшнее становилось. Улнар чувствовал: отца он больше не увидит…

Когда в школу пришли новые ученики, старшие, по прежним примерам, стали навещать их ночью, вновь введя «негласные законы». До времени Улнар не обращал на это внимания, но как‑то раз, слушая, каким приемом разбили нос очередному новичку из «ублюдков», не выдержал.

– Кроден, – сказал он одногодке, – Ты, верно, забыл, что сам ни разу не испытал побоев. Если мнишь себя благородным, ищи достойного противника.

Слово попало в цель. Кроден скривился:

– Какое тебе дело, Улнар? Это традиции школы. Не хочешь следовать им – не следуй, но и нам не мешай, понял? – последние слова он произнес угрожающе, но Улнар не испугался.

– Прекратите это, – коротко сказал он. – Или я прекращу.

– Пойдешь жаловаться наставникам? – рассмеялся Кроден.

– Справлюсь и без них.

Улнар знал, что его не послушают. Знал, что Кроден и другие молодые эмоны только и ждут повода расправиться с выскочкой–простолюдином, слышал, как они шепчутся и хохочут за спиной… И решил разрубить этот узел. Он был один против всех – и что? Улнар не мог свернуть с пути из‑за подобной мелочи.

Когда он вошел в комнату новичков, там были пятеро старших.

– А, Улнар! – как ни в чем не бывало, приветствовал Кроден. – Решил поучаствовать? Да, ребята, я вам не завидую. Кто выйдет против Улнара?

Столпившиеся в углу новички молчали и переглядывались. Никто не выходил. Как знакомо…

– И правильно, – сказал Кроден, глядя на Улнара. – Потому что он тоже ублюдок. Только высокорожденные могут делать это!

– Делать что? – спросил Улнар, чувствуя, как сжимаются кулаки. – Мучить слабых? Смеяться над беспомощными? В этом ваше мастерство и благородство, эмоны?

– Это наше право, ублюдок, которого ты не имеешь! – прошипел Кроден. – Пошел вон, сын грязного хешима!

– Мой отец воин, а не хешим, – дрожа от ярости, проговорил Улнар.

– Воин? Как же… сын шлюхи и мергина!

Удар Улнара был столь молниеносен, что ожидавший его Кроден не смог с ним совладать и отлетел к стене, выплевывая выбитый зуб.

– Что стоите?! – забрызгивая кровью одежду, выдавил Кроден. – Убейте его!

В кулачном бою Улнар был лучшим. Природная гибкость позволяла юноше эффективно использовать ноги, нанося удары из самых трудных позиций, так что первые атаки эмонов он отразил, разбросав нападавших по углам. Новички, выпучив глаза, смотрели на драку, которая смахивала на настоящий бой, разве что без оружия. Бой, в котором противники хотели если не убить, то искалечить друг друга.

Все же их было пятеро, а он один. Лицо и тело Улнара покрылись синяками, но эмонам досталось больше: двое распростерлись на полу, не в силах подняться после сокрушительных ударов, остальные, включая Кродена, тяжело дышали и еле держались на ногах.

– Ладно, хватит, – метнув злобный взгляд, сказал Кроден. – В следующий раз тебе несдобровать, вонючий хешим, клянусь Игниром!

Следующая встреча не заставила ждать. Поздней ночью они окружили его на учебной площадке, когда Улнар отрабатывал удары на деревянных манекенах. В руках эмоны держали учебные мечи из гибкого и прочного дерева. Какое‑то время Улнар уворачивался от ударов и сшиб наземь двух нападавших, но перевес был на их стороне. Его повалили на утоптанную землю и стали избивать. На счастье Улнара, один из наставников услышал шум и вышел посмотреть, в чем дело. Эмоны разбежались.

Улнар никого не выдал, хотя долгое время не мог заниматься и поправился лишь к выпуску из школы. Из‑за сломанных ребер он пропустил турнир, на котором состязались лучшие выпускники воинских школ Арнира. Он был надеждой школы, но на турнир поехал другой ученик. И проиграл в первом же поединке, лишив школу былой славы…

Сквозь щель в крыше светила убывающая луна. Как раз в это время, в конце месяца Алгора, он закончил школу, получив на плечо татуировку в виде двух скрещенных мечей. У юноши не было ни денег, ни оружия, но главное – он не был сыном эмона, и о службе в рядах «преданных» мог лишь мечтать. Чтобы заработать на жизнь, Улнар был носильщиком и гребцом, молотобойцем и охранником. Затем случай свел с торговцем, и Улнар сопровождал его в дальних поездках. Тогда, в схватке с лесными мергинами, Улнар впервые убил человека…

Он мог пойти в наемники или стражи, с его образованием со временем стать десятником и даже сотником. Но на душе становилось муторно при одной мысли о службе. Улнару нравилась свобода, слепо выполнять приказы он не любил.

Собрав достаточно денег, Улнар купил оружие и отправился в Приграничье. Там, у берегов Кхина стояли заставы Братства вольных воинов. Узнав о них от проезжего человека, Улнар понял: там люди, которые примут его. Не сразу, но ему повезло. Братство собирало добровольцев в поход на морронов, и принимали всех. Так Улнар отправился в свой первый поход, потом был второй и третий. Потом его приняли в Братство…

Улнар вздохнул. Вся жизнь прошла перед глазами, и стало легко и спокойно. Он жил в ладах с собственной душой. Никто не мог заставить его делать то, чего он не хотел. Как и отец, Улнар шел по прямому пути, поступая так, как велела совесть. И хранил черный камень на странной цепочке, надеясь, что когда‑нибудь узнает его тайну.

Глава 2. Далорн.

Далорн был много меньше великого Ринересса, но не менее красив и известен. Фагиры говорили, что именно на этом месте древний вождь арнов Хельдар с миром принял пришедших с запада эльдов и породнился с ними, дав начало династии первых оданов и заложив здесь город.

Далорн раскинулся на берегу реки. Цепь приземистых серых башен сбегала к самой воде, с противоположной стороны город защищала нависшая над дворцом правителя отвесная скала. Далорн был столицей одноименного оданства, на западе его земли граничили с Великой рекой, к северу лежал горный Эшнар, южнее – земли Ринересса.

Улнар подошел к воротам в крепкой массивной башне. Десяток стражей следили за входящими в город, цепко оглядывая прохожих. Улнар этому не удивлялся. Он бывал здесь и знал: в приграничном Далорне хватало отребья. Преступники и авантюристы всех мастей стекались сюда, привлеченные широкими возможностями, открывавшимися на самой границе с Кхинором. Здесь процветали контрабанда и грабежи, воровство, разбой и торговля краденым. Далорн находился на пересечении торговых путей, на здешних рынках можно было найти самые экзотичные и невиданные товары, а оружие было самым дешевым в Арнире.

Улнар почти миновал стражей, когда один, детина с обширным животом и браслетом десятника, ткнул в воина пальцем и сделал знак подойти.

– Кто такой и откуда?

Масляные глазки десятника жадно обшаривали воина. Улнар догадывался, что в данный момент бдительный страж думает не о безопасности города и жителей, а о собственном кармане. Таких стражей здесь хватало. Дашь асир – и иди спокойно, даже если твой меч в крови, а на поясе – десяток чужих кошельков…

– Улнар из отряда Торарда, – ответил он. – У меня есть письмо.

Он протянул кусок пергамента стражу, но тот брезгливо поморщился:

– Убери.

Страж обошел воина, сильно дернул за узел, привязывавший рукоять меча к ножнам, недовольно хмыкнул – завязан на совесть, не придерешься. Два стражника с интересом прислушались к разговору.

– А где твой тоф?

– Ты страж или фагир? – парировал Улнар. Воин понял: привыкший к поборам страж не отстанет без мзды, но давать ему денег не собирался.

– Нехорошо ходить без тофа, – проговорил десятник, заглядывая воину в глаза. – Без тофа ходят мергины и всякое отребье…

– Я куплю его в городе, – воин хотел пройти, но страж преградил путь.

– Что еще? – спросил Улнар.

Десятник указал на торчащую из‑за спины воина рукоять:

– Право имеешь носить меч?

Улнар молча приподнял рукав куртки: на предплечье был вытатуирован шестилапый громир – знак вольного Братства.

– Проходи, – сказал десятник, сплюнул и отошел. Братство пользовалось покровительством одана, именно от него зависела безопасность границ на беспокойном западе.

Не удостаивая мздоимца взгляда, Улнар прошел в ворота. За ними начиналась торговая площадь. Сотни торговцев и лавочников заполняли ее горластой и пестрой толпой. Здесь продавалось все, от хлеба и ягод, до оружия и одежды. Пройдясь по рядам, Улнар подумал, что, пожалуй, рынок Ринересса уступает далорнскому по разнообразию и ценам… Но путь воина лежал не сюда. Миновав рынок, он направился к храму.

Войдя в прохладный холл с поддерживающими потолок полукруглыми арками, покрытыми затейливой резьбой, Улнар остановился. Огромный каменный красный шар – око великого Игнира, бога огня, войны и времени возвышался перед ним, но подойти к нему без тофа было непозволительно. Улнар прошел в храмовую лавку и купил новый тоф. Повязав его, воин прошел к шару и преклонил колени, прикоснувшись ладонями к отполированной до блеска поверхности. Теперь он мог говорить с Богом.

– Благодарю тебя, Игнир, за покровительство, – начал воин, – да льется твой свет вечно! Благослови меня, Великий, дай силы исполнить то, что должно. Пусть не уклонюсь я с пути, а если суждено умереть, дозволь умереть под твоим взглядом…

Улнар вышел из храма и взглянул на небо: день близился к концу. Надо исполнить порученное сегодня же. Он заглянул в свиток, освежая в памяти путь, и решительно зашагал по улице.

Квартал горшечников отыскался быстро, оставалось найти дом. По описанию, он должен находиться рядом с колодцем, возле раскидистого дерева. Улнар постучал в дверь. Открыла женщина.

– Благоволение Сущих твоему дому, – сказал Улнар.

– И тебя пусть хранит покровитель, – отвечала женщина. – Я не знаю тебя. Кто ты?

– Ты ведь Сигрил?

– Да, – удивленно ответила хозяйка, – откуда ты знаешь мое имя?

– Я друг твоего брата. Меня зовут Улнар. Можно мне войти?

– Да, входи.

Согласно обычаю, он снял с плеча и передал женщине меч рукоятью вперед прежде, чем переступил порог.

– Может, ты голоден или хочешь пить? – спросила хозяйка. Обычаи гостеприимства требовали позаботиться о желаниях гостя, и лишь потом занимать разговором.

– Нет, ничего не надо.

Она смотрела выжидающе.

– Ты живешь одна? – спросил воин, стараясь не встречаться с ней взглядом. Как ей сказать?

– Нет. У меня есть муж. Он скоро придет, – сказала Сигрил.

– Кто твой муж?

– Страж. Он на службе у одана.

– Вот как, – проронил Улнар. Как он не пытался скрыть, от хозяйки не укрылась тень презрения, мелькнувшая в этих словах.

– Многие не любят стражей. Но мой муж хороший человек.

– Прости, я не…

– Все люди разные.

– Это так, – Улнар нагнулся и развязал мешок, нащупав кошель с асирами. Доля Ленарда и пожертвования братьев.

– Ты принес весть о брате? – тревожно спросила Сигрил.

– Да, мы были в одном отряде.

«Ну, почему же выбрали меня? – разгибаясь, сокрушенно подумал Улнар. Кошель остался в мешке. – Не мастер я разговаривать!»

– Где же брат? Что с ним? – спросила хозяйка.

– Знаешь, Сигрил, – Улнар не знал, как сказать ей, что Ленард мертв. Мертв уже двадцать лун, а тело сожрали морроны. – Я… я привез тебе посылку от брата. Вот…

Сигрил вскочила со скамьи. Руки женщины сжались в кулаки, из глаз потекли слезы:

– Не мучьте меня! – воскликнула она, и голос ее сорвался. – Не нужно мне ничего! Где Ленард, что с ним? Во имя твоего покровителя, скажи правду!

– Он погиб.

Женщина замерла.

– Здесь его доля и пожертвования братьев, – Улнар встал и положил на скамью увесистый кошель. – Прости меня, я должен идти.

– Где… где его тело? – рыдая, спросила она.

Сказать правду слишком жестоко. Боги наказывают лгунов – вспомнились слова отца, и Улнар тряхнул головой: пусть они меня накажут!

– Он остался на том берегу. Каждый из нас когда‑нибудь останется там… Прости, что принес в твой дом горе, прощай, – Улнар поклонился и вышел на улицу. Хотелось вина.

Таверн в городе было предостаточно, от дорогих, благоухающих свежесрезанными цветами, до вонючих, полутемных нор, в которых получить ножом в бок считалось делом обычным. Улнар не стал выбирать, и зашел в первую попавшуюся. Он умел экономить, но сейчас собирался потратить сколько угодно, лишь бы забыть глаза несчастной Сигрил. И помянуть погибшего Ленарда.

Получив кувшин с вином, воин уселся у стены и медленно пил, разглядывая старый, изрезанный ножами стол. Народу в таверне хватало, шум стоял порядочный, но Улнара это не беспокоило. Шум помогал отвлечься.

За столом напротив веселилась компания. Кто‑то, перебрав, упал под стол. Улнар подозвал служку и велел принести еще кувшин. Есть не хотелось, воин налил вино в кружку и, почти завидуя, посмотрел на лежащего под столом горожанина. Счастливчик. Живет себе в городе, под защитой стен и башен, никогда не слышал свист летящей стрелы, не чувствовал удар меча, не видел, как друг захлебывается кровью из перерезанного горла… Братство защищает их покой, бьется на границе – но ни один из этой пьяни не подойдет и не скажет: выпей, воин, за мой счет, ты достоин!

Мысли тяжелели, ворочаясь в голове, как старые жернова. Улнар вспоминал погибших товарищей и думал: знал бы, как остановить морронов – не пожалел бы жизни, на край земли бы пошел, чтобы не было больше крови и слез…

Надо найти ночлег. Кажется, по дороге сюда он видел гостиницу. Улнар расплатился и вышел. Темнота окутала прохладой. Воин поднял голову: в усыпанном звездами небе открывался кровавый глаз Игнира. Пришло его время. «И мое! – подумал Улнар. – Мне должно повезти!»

Он двинулся по темной безлюдной улице, не замечая, как за ним осторожно последовали двое. Но выпитое вино не притупило чувство опасности. Улнар отшатнулся – и вовремя. Дубинка ударила вскользь по плечу.

– Морронский корм! – рука метнулась к рукояти меча – но та привязана к ножнам. Грабитель ухмыльнулся и ударил еще, наотмашь. Улнар вошел в удар, и перебросил нападавшего через себя, от души припечатав к мостовой. В руке второго блеснул кинжал.

– Ну, нападай! – сказал воин так, что грабитель попятился, поднял расшибшегося товарища, и они скрылись в темноте.

Улнар мог убить их голыми руками, без меча. Уличные грабители – не противники для выпускника «Двух Мечей» и вольного воина, трижды ходившего в Кхинор. Даже если он пьян. Воин поправил наплечный мешок и пошел к гостинице.

Утром Улнар покинул город. Не найдя знакомых из Братства, воин отправился в Ринересс. Ходили слухи, будто одан Эрнон набирает воинов для большого похода на юг. Оданству стало тесно в границах, а расширять владения можно лишь на юге. С севера Ринересс граничил с горным Эшнаром, с запада – с Далорном. Восток Арнира занимал союз трех городов: Литерна, Гурдана и родины Улнара – Гарда. Лишь юг, опасный и таинственный юг, мог дать необходимые Ринерессу земли. Говорили: за владениями свободолюбивых мергинов простирались обширные луга и леса, куда не ступала нога человека. У тех мест не было хозяина. По крайней мере, равному по могуществу великому Ринерессу. Иначе о таком народе стало бы известно давно.

Улнар шел, ощущая себя предателем. Это странное чувство возникало всякий раз, когда воин покидал Приграничье. Братья бьются в Кхиноре, сдерживая морронов, а он идет в Ринересс, с каждым шагом удаляясь от опасности и смерти. Привыкший к походной жизни Улнар в мирном Арнире ощущал себя бездельником. Братство жило границей, походами и обороной, зарабатывая на жизнь трофеями и головами морронов, за которые одан платил асирами. Таков удел вольного воина. Путь, который он выбрал.

Он шел и шел. Дубравы сменялись возделанными полями, холмы – заросшими высокой травой низинами. Изредка проезжали крестьянские повозки и, качая рогами, ленивые кроги косились на воина добрыми лиловыми глазами. Иногда Улнар видел эмонгиры – обители местной знати. Сложенные из дикого неотесанного камня, они выглядели, как маленькие крепости. Соперничая в древности и славности рода, эмоны соперничали и здесь. Каждый эмонгир тянулся в небо островерхими башнями, стараясь превзойти и перерасти соседей, а возводили их на холмах и скалах.

Местность менялась, и когда покатые крыши поселков сменились островерхими, Улнар понял, что он – на земле Ринересса. Вот и дорожный знак: каменная статуя с распростертыми в стороны руками. Одна длань указывала в сторону Далорна, другая на восток. Граница. А что для него граница? Названия другие, а люди те же, и тот же язык. Изучая историю в школе «Двух Мечей», Улнар знал, что двести лунных перемен прошли с поры, когда пришедшие сюда племена арнов, еще варварские и дикие, основали первые поселения. Затем последовал альянс с Древними – остатками великого народа, бежавшего от чего‑то, чему на языке арнов названия не было. Благодаря своей учености, Древние быстро заняли главенствующие роли в разрозненных и часто воюющих племенах арнов – и с той поры Арнир не знал войн. Древние сумели примирить былых соперников и создали несколько оданств, из которых и сложился Великий Арнир – обширные земли от восточного моря до реки Кхин.

Ночное нападение в Далорне воин вспоминал с улыбкой: хоть какое‑то развлечение. Ему, бывалому бойцу, казалось диким, что даже здесь, на пустынной дороге, он не смеет обнажить меч. Законы Ринересса, в границы которого он вступил, если и отличались от законов Далорна, то в худшую сторону. Иметь оружие мог каждый – но упаси Сущие расхаживать с ним, как заблагорассудится. Носить меч – привилегия эмонов и стражей, любой человек с готовым к бою оружием считался врагом одана, и с ними не церемонились: ссылка за Кхин, что равносильно смерти, либо оданские рудники. В Братстве поговаривали, что новый порядок направлен против мергинов – ревнителей старой веры, живущих, как правило, вдали от городов. Мергины признавали власть одана, но не признавали суда фагиров – противников по вере. Разногласия перерастали в беспорядки, и мергины уходили в леса, берясь за оружие. В славном Ринерессе мергином именовали всякого разбойника, что не мешало одану требовать с еретиков налоги.

Нет перекрестка, где не стояла бы таверна, говорили в Арнире, и это было правдой. Подойдя к перепутью, воин узрел кособокое, с опаленной стеной здание, построенное Сущие знают из чего. На путника смотрели прикрытые ставнями и казавшиеся недобро прищуренными глазницы окон. Дом окружала изгородь, служившая скорее преградой для крогов, чем защитой от хищников или недобрых людей. Калитка была открыта.

Как полагалось доброму гостю, Улнар объявил о приходе, стукнув повешенной у ворот колотушкой в бронзовое било – и поморщился от резкого звука.

Из‑за дома показалась женщина, оглядела воина и, вытирая руки о надетый поверх простого платья фартук, произнесла:

– Хозяин внутри. Заходи, не стой.

Едва переступив порог, Улнар столкнулся с хозяином, низеньким и тощим, как деревяшка:

– Прошу тебя, садись, – затараторил тот. – Есть горячая каша с салом, а пожелаешь, приготовлю птицу – сегодня она еще летала по лесу!

Улнар кивнул:

– Птицу не надо. Давай кашу. И вина. Вино какое?

– Аримское!

Улнар усомнился, но глазки трактирщика смотрели с таким беспримерным обожанием, что прочитать в них обман было решительно невозможно. «Врет ведь, – усмехнувшись, подумал воин. – Аримское! За бочку аримского можно купить всю эту халупу…»

– Ладно, давай, – сказал он. – И наполни флягу, только смотри: окажется уксусом – выпьешь сам!

Каша оказалась неплохой, горячей, с обжаренными, ароматно пахнущими кусочками копченого мяса. Вооружившись куском хлеба и ложкой, Улнар принялся за еду. Очистив тарелку, налил в кружку вина и поднес ко рту. Ну, хозяин, ну ловкач! Другой бы выплеснул пойло в физиономию, но Улнар стоически выпил, усмехаясь: хозяину недолго этого ждать. В походах за Кхин, случалось, собирали воду в грязных заболоченных ямах, и такое винцо пошло бы как аримское… А вот каша здесь отличная!

Снаружи послышался шум. Внутри дома звук била не казался таким невыносимым. Еще гость, подумал воин. Судя по мычанию крогов, гость непростой. Хозяин прислушался и выбежал наружу. В приоткрывшуюся на мгновение дверь ворвался блеск стали. Улнар повернул голову, чтобы краем глаза видеть входящих. В таверны на глухих перепутьях частенько захаживает всякий сброд, и воина удивляло, что хозяин не только не вооружен, но и не имеет пары крепких помощников. Напрасно.

Двери распахнулись, и маленький зал тотчас же стал тесен. Четверо вооруженных до зубов мужчин ввалились внутрь, последний вел за руку девушку. Компания проследовала мимо воина и расселась у сложенного из неотесанного камня камина. Улнар почуял оценивающие взгляды, но встречаться глазами ни с кем не стал и сидел, уткнувшись в кружку с вином. От его взгляда не укрылись незапечатанные мечи, бледное, испуганное лицо девушки и запах, который настоящий воин не спутает ни с чем: запах свежепролитой крови…

Хозяин метался, как угорелый, на помощь ему явилась высокая сутулая женщина. Стол для гостей был покрыт скатертью и уставлен серебряными чашами. «На его месте я бы тоже суетился, – подумал воин. – Ссориться с этими людьми себе дороже, а в этой глуши – ни стражей, ни фагиров.»

Улнар глянул на девушку, и глаза их встретились. Здесь что‑то не так, подумал он. Взгляд незнакомки был затравлен и жалок, как взгляд попавшего в ловушку зверя. Она молчала, но глаза сказали все.

«Какое отношение имеют эти люди к ней? Ставлю сотню, что она эмонских кровей, – подумал воин, – прекрасно одета, платье стоит целое состояние, даже пуговицы из чистейших асиров! Парни неплохо вооружены, бывалые вояки, но не телохранители, судя по грубому языку и скабрезным шуткам. Слуги так себя не ведут. Что она делает здесь, в глуши, с такой компанией?»

Скрыть интерес не получилось. Воин в длинном, до пола, плаще встал и подошел к столу Улнара. Бледно–серые глаза и острый хищный нос выдавали в нем северянина, уроженца Гурдана.

– Ты поел? Теперь убирайся!

Улнар приподнял голову. Он понял: этот человек способен убить, не задумываясь. Улнару случалось видеть такие глаза, принадлежащие скорее зверю, чем человеку.

– Я еще не допил! – возразил он с вызовом, но заплетавшимся языком. Сидящие у камина захохотали.

– Оставь его, Тарх, – сказал старший, могучий далорец с плечами и шеей невероятных размеров. Такой сломает хребет любому голыми руками. – Иди, выпьем за нашу удачу.

Гурданец скользнул по воину ледяным взглядом и отошел.

Через минуту на Улнара не обращали внимания. Компания веселилась, явно намереваясь провести здесь и вечер и ночь. Уши воина улавливали отдельные фразы, но четко определить, что это за люди, он не сумел. Улнар склонил голову на локти, опрокинул недопитую кружку и замер. Трюк удался. Приняв его за пьяницу, компания разговорилась.

– Завтра мы получим награду. Дождемся утра – и мы богачи!

– Мой отец заплатит вам больше, – тихий голос девушки прозвучал звоном ручья, тут же заглушенный грохотом осыпавшихся камней.

– Это вряд ли! – захохотал гурданец.

– Я бы может, и согласился, но не в этот раз, – усмехнулся другой.

– Да, ты прав. С Гретворном шутить не стоит.

– Это так.

– Отчаянная была рубка!

– Зато хорошая награда! Выпьем еще!

«Похоже, парни выкрали ее, – думал Улнар, слушая, как звенят их чаши. – А здесь у них встреча с тем, кто заплатит. Мое какое дело?»

Он лежал, притворяясь пьяным, но из головы не шли полные отчаяния глаза девушки. Зачем ее похитили? Ради выкупа? Но, судя по речам, им заплатит не отец и не муж девушки, иначе она не выглядела бы столь несчастной. Эти парни вне закона, наемники, берущиеся за любую кровавую работу. Подобных им позволялось убивать без суда, но справиться с такими непросто. Улнар умел отличать бывалых рубак от пустых бахвальщиков. Эти простаками не были. Даже полупьяные, они опасны, если набросятся разом.

– Помогите!

Улнар вздрогнул. Девушка взвизгнула, и раздался звук пощечины. Наемники засмеялись.

– Не трогай ее, Тарх! Она должна быть целой и невредимой.

– Можно и не трогать, Роттер, пусть только покажет свои эмонские штучки! Хочу посмотреть, в чем разница!

– Хватит, говорю!

Послышался шум борьбы, заскрипели лавки, что‑то разбилось, чаша покатилась по полу.

– А ну, иди, проветрись! – голос старшего был грозен, и Улнар не удивился, услышав сдавленные проклятья Тарха. Широкоплечий был лидером, и гурданец не посмел прекословить.

– Ты, отведи девушку в комнату и запри, – произнес Роттер. – Ставни проверь. Ключ принесешь мне.

Шаги мергина и похищенной затихли вдалеке, и Улнар понял: если действовать – то сейчас.

Тарх прошел мимо, воин пошевелился и, будто бы потеряв равновесие, повалился под стол. Сидевшие за столом расхохотались. Пошатываясь, Улнар поднялся и, прихватив мешок, двинулся к выходу.

Начинало темнеть. Клочья тумана ползли со стороны дороги, облезлыми белесыми тенями подбираясь к таверне.