Текст книги "Проклятие Гунорбохора (СИ)"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– И тебе! – радостно отозвались хешимы. – Да хранит тебя твой покровитель!

– А тебя мы отвезем в город! – сказал один из поселян плененному Бальду. – В суд тебя, к фагирам отвезем!

– Везите, везите, – прошипел он, злобно зыркая из повозки. – Поглядим, кто кого судить будет!

Хешимы переглянулись. На лицах проступил страх.

– Чего вы испугались? – спросил Улнар. – Правда на вашей стороне! Что он еще может, как запугивать вас? Везите его к фагирам.

– Так‑то оно так…

Улнар понял: того и гляди, Бальд запугает поселян, и они отпустят его, да и приятель может напасть и отбить Бальда. Хешимы разбегутся, едва он встанет на пути и покажет меч.

– Пойду‑ка я с вами, – сказал он, и лица хешимов оживились. В конце концов, подумал воин, не все ли мне равно, в Ринересс я пойду или в Далорн? Я свободен, кошель полон асиров…

Обоз тронулся и шел со скоростью, на какую только были способны подгоняемые палками кроги. Хешимы торопились.

Воину любезно предоставили место в одной из повозок. Он по привычке чутко следил за дорогой, а мысли раз за разом возвращались к зелью Гунорбохора. Что делать, если пыльца подойдет к концу? Пасть к ногам Ош–Рагн или умереть в мучениях?

Воин не находил себе места. Гордость арна и вольного воина была раздавлена милостью, поданной из черных рук врага. Он принял жизнь, деньги и оружие, которое, быть может, снято с убитых чернолицыми арнов! Можно выбросить его, можно выбросить деньги – но тогда надо выбросить и жизнь. Ведь и ее ему подарили! Великий Игнир, почему я не умер в бою, почему меня не убили?

Улнар понимал, что в то время был в чужой власти, под действием морронского зелья… И все же не извинял себя. Что ему делать теперь? Улнар отдал бы все, что имел, чтобы избавиться от морронской отравы. Быть может, фагиры помогут? Но… как он объяснит, откуда взял эту черную пыльцу? Ведь она из Гунорбохора, где не бывал ни один арн. Если рассказать правду, то… не объявят ли его предателем? Воин думал и не находил ответа.

К вечеру повозки прибыли в Аримдор – город винодельцев. Это был маленький, но уютный городок в пару сотен домов, окружавших рыночную пощадь с рядами винных складов. Воздух здесь наполнял кисловато–терпкий запах бродящих плодов арима, из которых делали знаменитое на весь Арнир аримское вино.

– Итак, все вы утверждаете, что этот человек грабил вас на дороге у Гнилого ручья? – спросил фагир. Хешимы энергично закивали. Бальд скривился, как от кислого вина.

– Это правда? – спросил обвиняемого фагир. За спиной Бальда стояли два вооруженных стража, не сводившие с него глаз.

– Никого я не грабил! Это выдумки.

Крестьяне зашумели. Фагир нахмурился, и крики смолкли.

– Ваше слово против его. Есть ли у вас свидетели?

– Я, – сказал Улнар. Он пришел в суд с хешимами.

– Назови свое имя.

– Улнар из Гарда.

– Улнар? Я запомню! – пообещал Бальд, злобно щурясь в спину воина, однако тот не обратил на угрозы ни малейшего внимания.

Суд происходил в городской таверне. Вокруг судьи и свидетелей собрались зеваки. В Арнире суд вершился везде, было достаточно присутствия фагира, обладавшего судебной властью и оданских стражей, готовых доставить преступника в тюрьму, а оттуда, в зависимости от приговора, в Кхинор или на каменоломни.

– Итак, ты так же свидетельствуешь, что этот человек, Бальд из Кернохара, грабил хешимов на мосту у Гнилого ручья? Ты знаешь наказание за лжесвидетельство?

Улнар улыбнулся и кивнул: Кхинор. Но он там уже был.

– Истинно так, – подтвердил он. – У этого мергина был сообщник, но он сбежал.

– Я не мергин! – крикнул Бальд. – Я честный наемник.

Фагир повернул голову, и обвиняемый замолчал.

– Есть ли пострадавшие? – спросил судья.

– Хвала Сущим, нет, – ответил один из крестьян. – Если бы не этот воин, мы не смогли бы проехать в город! И мы не смогли бы взять Бальда, если бы этот храбрый человек не сразился с ним и не обезоружил!

– А–а, так была и схватка! Кто первым обнажил оружие?

– Он! – хором сказали хешимы, указывая на Бальда.

– И вот его меч, – сказал Улнар, выкладывая перед судьей клинок. Бальд скрипнул зубами: он рассчитывал, что воин заберет меч себе, ведь иначе оружие конфисковывалось судьями. Он судил по себе, и не думал, что улика будет выдана – меч стоит хороших денег…

– Значит, ты обнажил клинок первым! – проговорил фагир, устремляя суровый взгляд на разбойника. – Тебе известно наказание?

– Это не мой меч! – заявил Бальд. – У меня не было меча!

Крестьяне зашумели, фагир прервал шум движением руки.

– Протяни руку, – сказал он Бальду. Разбойник повиновался. Одной рукой фагир взял его ладонь, другой прикоснулся к мечу. Все замерли. Никто не знал, как фагиры делают это. Колдовство в Арнире было вне закона – но то было не колдовство, фагиры не произносили заклятий, не взывали к Даору, богу зла и колдовства. Судья держал Бальда за руку и будто бы думал о чем‑то.

– Это твой меч, – сказал, наконец, фагир. Бальд не посмел возражать. – И на нем кровь.

– Это кровь животного, – заявил Бальд.

– Возможно. Но ты солгал фагиру. Ты виновен, Бальд из Кернохара, – невозмутимо продолжил судья. – Нападение и ношение незапечатанного оружия…

– Но я никого не убил и не ранил! – воскликнул Бальд. В его голосе проступал страх. – Я молю о справедливости, фагир!

– Кто твой сообщник? – сухо спросил фагир. – Назови имя – и сможешь рассчитывать на снисхождение.

– Солурн. Солурн из Керидора! – кусая губы, вымолвил мергин.

– Так как кровь не была пролита, и ты выдал имя сообщника, я осуждаю тебя, Бальд из Кернохара, к работе на оданских рудниках в течение пяти лунных перемен. Да будет так!

И стражи мигом взяли мергина под руки. Довольные хешимы, обсуждая приговор, выходили из таверны.

– Теперь Бальд не скоро появится здесь, если вообще вернется, – говорил один.

– Будь я фагиром, отправил бы этого мергина в Кхинор, – отвечал второй. – Там таким, как он, самое место!

Зрители разошлись, а Улнар решил перекусить. Вольный воин заказал вареное мясо по–далорнски, к нему кувшин вина, и присел в уголке.

Что делать дальше, куда ему идти? В кошельке достаточно денег, чтобы надолго не испытывать нужды, но что ему асиры, когда он носит смерть на шее! Медленную и жуткую смерть.

Аппетит пропал, воин с трудом заставил себя съесть заказанное мясо. Он вспомнил желтые гипнотические глаза Ош–Рагн и сжал зубы. Он свободен, он в Арнире, но все это лишь видимость свободы и силы. Когда кончится зелье, он проживет не более двух дней…

Улнар едва не вскочил от пришедшей в голову мысли: Старый Иль! Старик может помочь, он владеет чудесной силой! Ведь он вылечил Улнара от раны, которую все считали смертельной! Помог раз, поможет и другой.

Улнар в волнении встал, расплатился с подошедшим служкой, вышел из таверны… и столкнулся с Кроденом. Эмон шествовал по улице во главе отряда воинов.

Эмон уставился на Улнара, как на призрак, поднес руку к лицу и вскрикнул:

– Не может быть! Это ты, Улнар из Гарда – или призрак?! Тебя же отправили в Кхинор!

– Нет, это не я, – отворачиваясь, проговорил воин. Он не испытывал к Кродену ненависти – просто не хотел его видеть. Улнар спешил.

– Нет, стой! Это ты, клянусь Эльмером! – изумленный Кроден подал знак воинам, те обступили Улнара, не давая пройти. – Как ты оказался здесь? Ты вернулся из Кхинора?!

– Если и так, – спокойно отвечал воин, – то нет закона, запрещающего вернуться из Кхинора.

– Ты осужден и должен умереть! – крикнул Кроден. – Воины, возьмите его!

Доставать меч Улнар не стал. Обнажить оружие на улицах города значило, как минимум, попасть на каменоломни. Воины одана и стражи такое право имели.

– Беззаконие! – громко крикнул Улнар, поднимая руки. – Зовите фагира!

Снующие по улице прохожие остановились, десятки взглядов остановились на воине. Арны по природе любознательны. Любой спор или неразбериха всегда привлекали множество любопытных, а крик воина мигом собрал вокруг толпу зевак.

– Уведите его! – Кроден махнул воинам, но отряд застрял в плотной толпе.

– Суд и закон! – сказал глубокий властный голос, и все замерли. Кроден и воины почтительно склонили головы. Через толпу пробирался фагир. Тот самый, что судил разбойника Бальда. Он вышел из таверны вслед за Улнаром, тут же оказавшись в гуще событий. – В чем дело? Кто просил суда?

– Этот человек был осужден на Кхинор, – крикнул эмон, указывая на Улнара, – но ушел от наказания! Велите схватить его! Он должен умереть!

– В чем его вина? – спросил судья. Любопытные притихли.

– Я не знаю, но он был осужден на Кхинор, его отправили туда, но вот я вижу его здесь! Я командир береговой охраны, эмон Кроден, я прекрасно помню этого мергина!

– Это так, Улнар из Гарда? – спросил фагир. Кроден изумленно воззрился на него:

– Откуда ты знаешь, как его зовут?

Фагир не ответил.

– И тебя отправили в Кхинор?

Люди перешептывались, и Улнар чувствовал их удивленные взгляды. Не каждый день увидишь человека, вернувшегося из страны смерти…

– Да.

Раздался изумленный вскрик. Фагир старался выглядеть невозмутимым, но ему это плохо удавалось. Как и все вокруг, он был поражен.

– И ты смог вернуться?

Улнар пожал плечами:

– Давайте считать меня призраком и спокойно разойдемся, – улыбаясь, предложил он.

– Отвечай!

– Да, я вернулся из Кхинора.

Толпа ахнула.

– Почтенный фагир, – воскликнул Кроден. Его солдаты по–прежнему не выпускали Улнара из кольца, – прошу осудить этого человека, потому что он избежал наказания!

– Это трудная задача, – изумленно проговорил фагир. – Такого я не припомню!

– Такого вообще не бывало! – возмущенно сказал Кроден.

– Я не припомню закона, по которому осужденного на Кхинор осуждали бы еще раз, – сказал Улнар.

– Это так, воин, – согласился фагир. – Ты прав. Закон был исполнен.

– Но он не понес наказания! – крикнул Кроден. – Он избежал его! Наверно, ему удалось сбежать с корабля!

Улнар улыбнулся, подумав, что будет, расскажи он всю правду. Его просто посчитают сумасшедшим.

– Это так? – спросил фагир.

– Нет. Меня высадили в Кхиноре вместе с осужденными. Можете опросить команду «Черной руки Даора».

– Но как ты смог вернуться!?

– Игнир хранил меня, – ответил воин.

– Дай мне руку, воин.

Зеваки притихли. Улнар протянул ладонь. Пальцы служителя были толстыми и мягкими, они то что‑то искали в сплетении линий, то замирали на запястье… Во всеобщем молчании прошла минута.

– Он не лжет, – наконец, проговорил фагир. – Он был в Кхиноре.

– Конечно, был! Он же вольный воин! – не сдержался Кроден. Судья резко повернул голову, и эмон закрыл рот. Власть фагиров не распространялась на потомков Древних, но говорили, что фагиры могли наказать не только ссылкой и рудниками…

– Есть еще что‑то… – фагир смотрел Улнару в глаза. Воин выдержал взгляд и не пытался убрать руку.

– Клянусь Игниром, моим покровителем! – прикоснулся к тофу воин. – Я был в Кхиноре, но вернулся оттуда живым. В чем моя вина? В том, что не дал себя зарезать и сожрать?

– Здесь что‑то не так! – пробормотал Кроден. В эмоне говорила ненависть, но он не подозревал, как близок к истине.

– Ты что‑то скрываешь, – проговорил фагир, не отпуская руку воина. – Но это не преступление. У каждого есть свои тайны. Ты прав, воин: в законе нет ни слова о том, что делать с вернувшимися из Кхинора. Я не могу тебя осудить. Закон был исполнен.

– Возможно, я не единственный, кто вернулся, – сказал Улнар.

– Возможно, – сказал фагир. – Но первый, о ком узнали.

– Теперь скажи: свободен я или нет?

– Свободен, – сказал фагир. – Отпустите его.

Собравшиеся одобрительно зашумели. Кто‑то хлопнул Улнара по плечу.

– Посторонись, эмон! – сказал Улнар Кродену и, отодвинув его плечом, пошел прочь. Воины изумленно провожали глазами человека, вернувшегося из Кхинора живым.

Улнар спешно покинул город, знакомой дорогой направляясь на восток. Ему хотелось зайти в хеш, где его осудили: пусть люди увидят, что правда жива, что из Кхинора можно вернуться! А с каким удовольствием Улнар глянет в лицо сборщику, присвоившему деньги и оклеветавшему его! Да пусть он провалится! Если месть угодна Игниру, бог сам уготовит их встречу.

Воин сошел с дороги, не доходя до хеша, и углубился в лес. Он знал, куда идти, и нашел памятную полянку. Здесь!

– Иль! – крикнул воин, не решаясь без спроса зайти в дом. – И–и–и–ль!

Он кричал долго и даже охрип, но старик не являлся. Улнар решил дождаться отшельника и подошел к хижине, чтобы подождать старика внутри.

– Не входи в мой дом! – раздался голос за спиной, и Улнар радостно обернулся: Старый Иль стоял за ним, всего в нескольких шагах. Все такой же: те же босые ноги и невообразимая шляпа.

– Одно солнце над нами! – обрадованно сказал воин, но старик оставался хмурым.

– Не входи в дом! – повторил он. – Я не хочу, чтобы туда попала скверна.

Воин в недоумении замер. О чем это он?

– Раньше на тебе был хороший камень, теперь ты променял его на плохой. Не надо носить на себе скверну, ее надо закопать – и чем глубже, тем лучше. Пусть зло уйдет в землю – земля одолеет его.

– Прежний камень при мне, – сказал Улнар. – Вот он.

– Ох, люди, – вздохнул Иль. – Разве ты мешаешь мед с грязью? Тогда почему носишь эти камни вместе? Я не могу смотреть на тебя: черный свет слепит глаза. Уходи, тебе недолго осталось жить, если не закопаешь то, что у тебя на шее, и так, чтобы больше не найти.

– Подожди! За этим я и пришел к тебе! Помоги, Старый Иль! Это зелье… – Улнар взволнованно говорил, отшельник слушал. Старик стоял, опираясь на палку, кустистые брови сдвинулись, прикрывая глаза. Когда воин закончил, Иль сказал:

– Я не могу помочь тебе.

– Почему?!

– Я не колдун. Я не могу распутывать заклятья и снимать чары.

– Я думал, ты сможешь, – растерянно проговорил Улнар. – Я надеялся.

– Ты можешь надеяться и дальше, – сказал старик. – Пока ты жив, и в состоянии отличать дурное от хорошего, ты можешь многое изменить. Но времени у тебя мало. То, что ты носишь – не сосуд для зелья морронов. Это сосуд для твоей души, которая скоро окажется внутри. Спеши, воин, спеши! Я не знаю, как долго ты сможешь сопротивляться магии Гунорбохора, прежде чем потеряешь душу, но… если сможешь пробраться туда… то найдешь противоядие.

Пробраться в Гунорбохор?! Улнар застыл, как статуя. Он даже не знает, где находится эта земля! Но знают морроны, а у него есть пропуск Ош–Рагн…

И все равно – это безумие! Одному отправиться на край земли! Но разве есть еще какой‑то выход? Старик не может помочь, значит, никто не сможет – кому поведать тайну, за которую легко лишиться головы?

Старый Иль повернулся и исчез, и воин понял: совет дан. Ему теперь решать.

Глава 4. Фаворит.

Сидя в мягком кресле на дворцовой террасе, одан Гурдана Орэн наблюдал за состязанием лучших воинов, устроенном в честь его свадьбы с Эланой.

Оданесса сидела по правую руку, без интереса и участия глядя, как во дворе цитадели сильнейшие воины Гурдана калечили друг друга.

Рядом с оданом стояли самые влиятельные эмоны Гурдана. Ближе всех – Эрлайн, владелец эмонгира Шедор и главный советник, начальник тысячи «преданных» Лайберн, начальник тайной службы Гретворн, старший казначей и дворцовый распорядитель. Чуть поодаль замерли с обнаженными мечами шесть дюжих стражей.

Прошла луна с тех пор, как Элану похитили, но, несмотря на все ухаживания, девушка не желала прощать похитителя. Орэн уверял ее в любви, осыпал дорогими подарками, говорил, что сделает все ради ее счастья… Элана потребовала вернуть ее отцу, на это последовал отказ, а за ним – ссора…

Элана догадывалась, что движет молодым властолюбцем. Не будь она заложницей его амбиций, она, быть может, с интересом бы следила за этой историей… Она видела достоинства одана и признавала их, но чувствовала: Орэн не любит ее и не полюбит никогда. Он чурается и страшится любви…

Он приходил к ней каждый день. Присылал подарки, устраивал пиры. Просил, требовал и угрожал.

Выходить из дворца ей не дозволялось. Повсюду стояла охрана. За каждым ее шагом следили. Орэн намекал: все это кончится, когда она выйдет за него замуж, но Элана молчала. Она была настолько же горда, насколько Орэн нетерпелив.

Тогда он пришел ночью. Силой сломив сопротивление, одан овладел ею в надежде, что после этого оданесса сдастся. Но ничего не изменилось! Та же холодность, презрительное высокомерие, словно перед ней не одан, а последний хешим!

На следующий день Элана потребовала встречи с фагиром. И не с простым, а с самим мастером Стиргом. Орэн не мог отказать ей, тем более, что Стирг ждал ее согласия, чтобы освятить брак.

Элана просила мастера, чтобы тот добился ее свободы, и была изумлена словами Стирга.

– Орэн силой удерживает меня! Как фагиры допускают такое?

– Мы не можем воевать с оданами, – склонил голову старик. – Мы можем лишь советовать им.

– Так посоветуйте оставить меня в покое и вернуть домой!

– Это нужно тебе, но не нужно Арниру. Смирись, оданесса. Придет время, и ты поймешь, что все сделала правильно…

Старик не желал защищать ее. Последняя надежда рухнула. Весь мир был против нее!

В душе Орэн восхищался ее стойкостью, но политика требовала быстрейшего разрешения ситуации. Отец Эланы собирал силы и готовился к вторжению в Гурдан.

Не добившись согласия ни лаской, ни силой, ни покровительством Стирга, Орэн взял хитростью.

Служанки донесли, что Элана беременна – и в тот же день одан получил ее согласие. Выбор был прост: либо брак – и ребенок становится законным наследником Орэна, либо позор, а ребенок – незаконнорожденный ублюдок… Ей ничего не оставалось, как согласиться.

Радостный одан объявил о свадьбе. На следующий день в Гурдан явился посланник Далорна с требованием вернуть оданессу и выплатить контрибуцию за оскорбление, нанесенную одану Эванну, отцу Эланы.

Орэн ответил отказом. Бахвалясь перед посланником, одан заявил, что готов уплатить требуемую сумму в качестве приданого, если Эванн признает главенство Гурдана и станет его вассалом.

Элана знала, что отец не согласится. И не удивилась, узнав, что Гурдан готовится к войне. Отец любит ее, и слишком горд, чтобы бросить дочь и не ответить на вызов. Элана тоже любила отца, но видела, насколько силен Гурдан. Отказом от свадьбы она приведет отца к гибели. И было еще одно…

Получив согласие, сияющий Орэн не заметил, как уголки губ оданессы сдвинулись в мстительной усмешке. А если и заметил, ему и в голову бы не пришло то, что знала только она. Отцом ребенка был не одан, а Улнар, безвестный воин…

Это была ее месть! Изысканная месть. Все, что она могла позволить в своем положении. Элане хотелось крикнуть так, чтобы услышал все: ребенок, которого ты, Орэн, считаешь своим – не твой! Но крикнуть она не могла. Стиснув зубы, оданесса утешалась мыслью, что ее дитя станет наследником Гурдана, а ненавистный род Орэна прервется! Сейчас не время, но когда‑нибудь она скажет одану правду! Лучше: на его смертном одре…

Едва состязание закончилось, Элана поспешила уйти. Орэн ее не удерживал. Его ждали дела. Одан обернулся к советнику:

– Ты договорился с ним, Эрлайн?

– Все будет сделано так, как угодно одану, – ответил Эрлайн, глядя на арену, где проворные слуги уносили поверженных воинов к лекарям.

– Посмотрим… Да, передай своему брату, что в честь своих заслуг он приглашен на мою свадьбу.

– Непременно, мой одан, – склонил голову советник.

– Однако, – с печалью сказал одан, – я думал, что лучшим воином станет кто‑нибудь из «преданных». Но твой брат половине лучших воинов все кости переломал. Он великий боец. Почему я раньше не слышал о нем?

– Мой одан, он рос нелюдимым и все время проводил в путешествиях и обучении воинскому искусству… Он не хотел появляться при дворе.

– Отчего же передумал?

– Ому захотелось славы.

– Он ее получит… если заслужит.

– Победа над лучшими воинами одана уже прославила Доррана… И «преданных».

– Что ты хочешь этим сказать, Эрлайн? – уловив намек, спросил Орэн. Одан знал, что советник и начальник гвардии недолюбливают друг друга и соперничают за большее доверие правителя. А одан никогда не упускал случая подлить масла в огонь, считая, что разлад среди влиятельных родов Гурдана и его советников неизмеримо полезнее, чем их дружба и объединение.

– Лишь то, что Лайберну надо лучше обучать воинов, ведь их главное предназначение – защита одана.

– Что скажешь, Лайберн? – засмеялся одан.

– Я и «преданные» готовы умереть за тебя.

– Слышишь, Эрлайн? Лайберн верен мне. И у него будет возможность доказать это. Мне донесли, что одан Далорна, наконец, выступил против меня. Итак… Лайберн, займешься сбором войск немедленно.

– Да, мой одан.

– Эрлайн, тебе задание иного рода. Используй свои связи. Я знаю, у тебя множество осведомителей в Далорне. Не меньше, чем здесь у Гретворна… – Орэн ухмыльнулся, а начальник тайной стражи молча склонил голову. – Я слышал, в Далорне есть эмоны, не поддерживающие Эванна и не приславшие людей в его войско?

– Да, мой одан.

– Отлично. Пошли к ним надежных людей и обещай: если они выступят на моей стороне… Обещай им, что угодно.

Эрлайн поклонился и отошел.

– Лайберн! – позвал Орэн. Глава гвардии шагнул к одану.

– Пошлешь гонца в Таллий. Вели поставить дозоры вдоль границ и приготовить город к осаде.

– Да, мой одан.

– Все. Пожалуй, пора пообедать, – одан поднялся и ушел с террасы. Охрана двинулась следом. Начальника гвардии остановил Гретворн.

– Слышал? – спросил он. – Начинается война!

– Она началась давно, – мрачно подтвердил Лайберн. – Когда оданессу привезли во дворец, я знал, чем это кончится.

– Ты мрачен, – заметил начальник тайной стражи, немолодой, но еще крепкий мужчина в расшитом золотом плаще. Его лицо обладало способностью сохранять твердокаменную невозмутимость в любых ситуациях, за что Гретворна прозвали камнеголовым. – Не веришь в нашу победу?

– Воинов у нас достаточно, но разве сравнишь их с головорезами Эванна? Его армия закалена в битвах с морронами, у них железная дисциплина, и воинам хорошо платят.

– О чем ты, Лайберн? Неужели великий Гурдан падет перед стариком из Далорна? Сам Ринересс ищет дружбы с нами, потому что боится нашествия морронов, а наши крепости надежно защищают его с севера. Ринересс всегда был могущественнее и сильнее любого из оданств Арнира, но он первым просил помощи у нас!

– Но Орэн отказал.

– Отказал, потому что предвидел войну с Далорном. Наш одан умен, хоть и молод. Он понимает: опасно биться с двумя врагами одновременно. Лучший выход – столкнуть их лбами, но кто мы, чтобы рассуждать об этом?

– И все равно: не стоило начинать войну. По крайней мере, сейчас. Я не сомневаюсь в своих «преданных», но…

– Договаривай, не бойся, – сказал Гретворн. Глава оданской гвардии был одним из немногих счастливцев, кто не боялся мрачной славы Гретворна – он был его давним другом.

– Известно ли тебе, что многие эмоны Гурдана усиливаются и нарушают древние законы. Есть земли, где бесчинствуют мергины, а простой люд вооружается и творит суд и расправу, потому что эмоны не защищают их. Ты знаешь: нарушающих закон эмонов судит лишь одан, фагиры над ними не властны. Эта безнаказанность породила зло и жестокость. В отдельных областях уже идет война, и нет никакой власти. Я предлагал одному из этих эмонов прибыть в Гурдан – но он заперся в эмонгире, а его люди стреляют со стен! Сейчас не время для войны, надо наводить порядок…

– Неслыханная наглость! Что же ты не доложишь одану? Надо осадить мерзавцев, взять в кольцо и держать, пока не опухнут от голода!

– У меня не хватит воинов, Гретворн. Тем более сейчас, когда каждый воин на счету. Где же честь, честь эмонов?

– Она осталась у немногих, Лайберн. Большинство будет служить тому, кто больше заплатит.

– Мои предки служили одану и сражались за одана, я служил еще отцу Орэна, и знаю, что такое долг.

– Но сражался ты с морронами, – заметил глава тайной стражи. – А с чернолицыми не войдешь в сговор. И ты плохо знаешь Эрлайна.

– Я знаю эту змею достаточно и удивляюсь: как одан доверяет ему? И этот его брат, взявшийся неизвестно откуда… Ты раньше слышал о нем, Гретворн?

– Не наше дело обсуждать волю одана, – сказал Гретворн. – Служи своему одану, пока он жив, – процитировал он клятву. – Ладно, не освежить ли нам горло? Солнце сегодня жаркое.

– Пожалуй, ты прав.

Стуча сапогами, они спустились с террасы во внутренний двор.

– Господин! – к Лайберну подбежал оруженосец. – Господин, в покоях одана схватка! Я слышал звон мечей!

Гретворн схватился за меч, и эмоны побежали по коридору.

Маррод стоял перед оданом. Правитель Гурдана слыл храбрым человеком, не раз сражавшимся в первых рядах, и Маррод не понимал: зачем смельчаку столько охраны? В Эльденоре членов Совета никто не охранял – каждый из них был великим бойцом, а власть держалась не на силе, а на уважении всех эльдов к Совету и Обладающим.

– Итак, ты хочешь стать телохранителем, – одан задумчиво пошевелил пальцами. – Моя охрана – это лучшие из лучших. Побежденный тобой Гуннор – слабейший из всех.

– Дай мне самого сильного! – проговорил Маррод. – Если, конечно, он не боится умереть.

– Мой одан! – сказал невысокий смуглый человек в свободных одеждах эвилонца. – Этот выскочка много о себе возомнил. Позволь позабавиться с ним!

Орэн не ждал такого поворота. По глазам охраны он видел, как те жаждут проучить наглеца.

Дорран, брат Эрлайна, был должен отправиться на задание – но вот он здесь – и требует награды. Каков! В другое время Орэн немедленно бы осадил наглеца, но судя по растерянному лицу Эрлайна, его брат явился сюда самовольно… Одан не хотел терять искуснейшего воина, доставившего ему Элану и не раз доказывавшего свою силу в поединках.

А еще одан любил зрелища. Хартоги давно не появлялись в оданстве, а зрелище смертельного поединка без правил всегда лучше состязаний с тупым оружием. Кроме того, не удовлетворить просьбу тех, кто хранит его жизнь, Орэн не мог. Пусть сражаются! Орэн знал, как вести себя, кто бы из них выиграл.

– Дозволяю! – после паузы произнес Орэн. – Пусть победит сильнейший.

Эвилонец шагнул вперед, выхватив из‑за пояса парные крюки – редкое оружие. Маррод никогда не сталкивался с таким. Эльд взглянул на широкие, причудливо изогнутые лезвия и короткую рукоять с защищающим кисти витым эфесом. Таким оружием можно кромсать и рвать противника на части, но оно эффективно лишь в ближнем бою, подумал Маррод. И чуть не просчитался. Неожиданно рукояти крюков удлинились, и страшные лезвия едва не коснулись шеи эльда. Еще немного – и Маррод остался бы без головы, не успев сделать ни одного удара. Похоже, он недооценивал боевое мастерство арнов, кое–чего оно все же стоило! Маррод оскалился: достойный противник! Эвилонец был опасен, но Марроду нравилось играть со смертью, особенно, если ставки столь высоки.

Боец–двуручник обрушился на эльда. Парные крюки замелькали в воздухе, нанося удары справа и слева. Но Маррод отбивал их или успешно уходил в сторону. Ему пришлось применить все умение, что со времен прибытия в Арнир случалось едва ли не однажды. С бойцом, владеющим парным оружием, сражаться всегда трудно, а с мастером – подавно. Маррод успевал парировать хитрые удары эвилонца, но для победы этого мало. Надо заставить его отступить!

Едва противник отбил удар, эльд прыгнул вперед и ударил эвилонца ногой. Удар был силен, и телохранитель отлетел на несколько шагов, проехавшись на по гладкому полу. Судя по лицу эвилонца, тот не ждал от новичка такой прыти.

Маррод улыбнулся. Все становилось на свои места, сейчас он разделается с ним! Тяжело дыша, противник поднялся с пола и атаковал. Маррод успешно защитился, но рукояти крюков удлинились еще раз, и эльд увидел летящие в лицо лезвия…

Великолепная реакция выручила и на сей раз. Маррод упал на спину – и вовремя: еще миг – и скрестившиеся лезвия разрезали бы его шею, как ножницы. Крюки превратились в нечто более опасное: теперь лезвия связывались с рукоятью цепью, позволявшей поражать на большой дистанции. Маррод покатился по полу. Острия крюков клевали плиты за его спиной. Эвилонец раскручивал серпы над головой, и те с визгом вспарывали воздух, пытаясь достать эльда.

Маррод закружил возле противника. Эшнарец пытался достать его – но Маррод двигался быстрее урагана. Меч эльда ранил эвилонца в бок, затем в руку. Крюк выпал из ослабевших пальцев. Маррод наступал, приближая развязку.

– Остановись! – крикнул одан, но Маррода не остановили бы и боги. С хрустом, дробя кость, его меч отрубил эвилонцу руку, а затем голову. Зрители замерли. Маррод повернулся к Орэну:

– Я всегда довожу дело до конца, мой одан! – сказал он. Глядя в глаза этому человеку, видавший смерть Орэн содрогнулся. Такого боя он давно не видел, а такого бойца – никогда.

Снаружи послышался шум, двери зала распахнулись, внутрь ввалился Лайберн и начальник стражи. За ними спешили воины. Увидав одана, ворвавшиеся замерли и поклонились.

– В чем дело? – спросил Орэн.

– Мой одан! – сказал Лайберн. – Нам донесли, что здесь схватка, и мы…

– Вы опоздали, – усмехнулся одан, – но благодарю. Если бы все эмоны так же спешили помочь мне, как ты, Лайберн. Я ценю твою преданность.

Лайберн поклонился. Глава тайной стражи махнул рукой, и воины вышли. Глядя на изувеченное тело и Доррана с мечом, эмоны переглянулись. Каждый из стоявших за спиной одана стражей проверен Гретворном лично, он знал о них все: где родились, у кого учились и что едят на завтрак.

Фигура Доррана была любопытной и загадочной. Гретворн уже начал интересоваться выскочкой, его люди пытались выведать что‑то о нем, но пока безуспешно. Именно поэтому Гретворн дал одану рекомендации повременить и не доверять новичку, пока не будет раскрыта вся его подноготная.

Телохранители угрюмо молчали. Убитый был лучшим из них.

– Ты показал себя великим бойцом, – прервал тягостное молчание Орэн. Одан был рад такому исходу. Он удостоверился в необычайной силе этого человека. Охраны много, а таких вот бойцов… И смерть лучшего телохранителя не казалась одану большой неприятностью.

– Что ж, – покровительственно улыбнулся он Марроду. – Ступай. Тебя известят о моем решении. Уберите тело, – приказал он воинам. – И похороните с почестями.