Текст книги "Дай мне силы обуздать этот мир (СИ)"

Автор книги: Андрей О-Шай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

– Ты… – Вельсигг подняла взгляд на противницу. – Ты правда не понимаешь.

Алан перехватил меч и сделал шаг в сторону Сигг. Но девушка среагировала моментально: обернувшись вполоборота, она положила раскрытую ладонь на грудь парня, и мир для него сжался до едва заметной точки, прежде чем зрение вернулось. По телу разлилось приятное, почти обжигающее тепло, и Алан ощутил себя способным свернуть горы. А в следующий миг – безвольным мешком рухнул на землю, как парализованный. Спутница, забыв про Мортис, присела рядом с парнем. Она склонилась над ним, будто хотела поцеловать в лоб, и до ушей донёсся дрожащий шёпот:

– Когда придёт время – не сомневайся и сделай то, что должно.

Тёплые губы девушки коснулись щеки Алана, и он погрузился в забытие.

Вельсигг поднялась и снова сконцентрировалась на Мортис.

– Что ж. Госпожа тебе говорила, кто я такая?

– Это имеет значение? – В глазах. Некроманта плясали огоньки. Она ни на секунду не сомневалась в своих силах. – Ты всё равно лишь скот на убой, сосуд, что хранит предназначенную мне силу. И Госпожа с этим согласна. Вот что важно!

– Вот как, – покачала головой Сигг, усмехаясь. – Ловко же она провела нас обоих. Свести двух фаворитов лоб в лоб. Слабейший умрёт, как бесполезная фигура, сильный станет ещё сильнее. Но ты кое в чём заблуждаешься. Не по собственной глупости, нет. Тебе всего лишь не открыли правду.

– Какую ещё правду? – Мортис вскинула бровь и непонимающе тряхнула хвостиком, поигрывая метательным клинком в руке.

– Я расскажу, – улыбнулась вдруг Вельсигг, и эта улыбка не сулила ничего хорошего. Девушка прикрыла глаза, и ее брызгами искр окружило ярчайшее свечение, от которого у Мортис заболели глаза. Прикрывшись рукой, некромант тщетно пыталась разглядеть хоть что-то. Когда в комнату снова вернулся лёгкий полумрак, призыватель опустила руку и резко отшатнулась, увидев, кто стоит перед ней.

– Ч-чего? – с изумлением протянула волшебница. – Как это возможно?!

Живя и прислуживая в гильдии магов с 12 лет, Мортис многое узнала о мифических Вечных из книг, хранящихся в библиотеке. Знала она и о минувшей давным давно эпохе кровопролитной войны, в которой они пожелали вознестись над смертными народами. Будучи, по сути своей, первородной расой, созданной по воле богов, Вечные обладали невероятным магическим потенциалом. А благодаря природному бессмертию они имели возможность оттачивать способности веками и тысячелетиями. Только чудом человечество и другие расы, населяющие мир, смогли победить в войне с Вечными и уничтожить их. Но оставшиеся в живых, не желая разделять участь родичей, научились скрываться и жить среди смертных, никак себя не проявляя. Вот только истории о первородных носили характер скорее легенды, чем истории, и мало кто верил, что те действительно существовали.

Мортис моргнула, будто надеялась, что это наваждение, которое просто исчезнет. Но Вельсигг никуда не исчезала. Она стояла перед ней – высокая, величественная Вечная неописуемой красоты, которую нельзя было обосновать никакой логикой. От неё исходила сила, что ощущалась на физическом уровне.

Мортис заворожённо смотрела на Сигг, а потом на ее лице Вечная увидела озарение, сменившееся радостью.

– Я поняла! Поняла! Госпожа, я всё поняла! – Она оскалилась в неестественной улыбке, которая выглядела очень чуждо на аккуратном, красивом лице, и размашистым движением полоснула себя по ладони кинжалом. Поморщилась от обжигающей боли, кожа на руке разошлась, и из глубокой раны хлынул обильный ярко-красный ручеёк. Мортис разорвала воротник одеяния, окончательно обнажая ключицы, и приложила окровавленную ладонь к печати. Вечная среагировала моментально: не дожидаясь, что случится, она молнией кинулась к некроманту, занося меч для удара. Но Мортис будто ждала этого хода и метнулась навстречу, взмахнув ладонью с жутким на вид порезом.

По комнате разлетелся влажный звук рассекаемой плоти. Мортис упала на колени, глядя перед собой. Из ее горла через разрез толчками начала выливаться алая жидкость. Девушка попыталась что-то сказать, но могла лишь захлёбываться в собственной крови и беззвучно шевелить губами, хрипя и булькая. Осознание в её глазах сменилось пустотой, и безжизненное тело, ещё передёргиваемое судорогами, повалилось на пол, трепыхаясь. Неподвижно стоявший на алтаре шар вспыхнул красноватым сиянием и потух, вернув себе прежний вид.

Вельсигг смахнула с меча кровь, посмотрела на тело девчонки и медленно выдохнула. Но для неё это был еще не конец: В груди неприятно начало жечь, будто кровь решила вскипеть. Сигг приспустила воротник платья, заляпанный кровью Мортис, и увидела, что печать, такая же, как у убитой, чуть выше груди слабо засветилась нежно-розовым.

– Прости, Ал, – с печалью в голосе произнесла она. В руке оказался кинжал, что девушка носила с собой всё это время. Она приставила острие к горлу, где под кожей пульсировала жизнь, и посмотрела на лежащего неподалёку Алана, глаза которого не подавали ни единого признака разума.

Металл похолодил кожу и с лёгкостью проткнул внешний покров, вдруг остановившись.

«Спешка – удел смертных, – разлился в голове Вельсигг знакомый голос. – Ты до сих пор мне должна».

Рука с кинжалом мучительно долго дрожала на границе между жизнью и смертью, но, в конце концов, воля Вечной треснула и посыпалась в бездну – печать оказалась сильней.

***

Последнее, что успел увидеть Алан перед тем, как забыться, было лицо Сигг. На удивление спокойное и умиротворённое. Уголки ее губ были чуть приподняты.

Затем сознание окутал мрак. Не стало ни звуков, ни запахов, ни цветов – лишь всепоглощающая бездна. Откуда-то издалека растворяющимся эхом донеслось: «сделай то, что должно», и разум Алана увлёк круговорот чужих воспоминаний, подёрнутых пеленой.

– Она выживет? – голос герцога звучал тревожно. Дюрон сжимал руками деревянную стенку колыбели, не отводя взгляда от бледной девочки.

– Я сделаю всё, что могу, – ответил второй голос, который принадлежал Вельсигг. Герцог мрачно вздохнул и покинул комнату.

В поле зрения появилась изящная ладонь, на которой лежал уже знакомый Алану амулет. Разве что камень в нём светился особенно ярко.

– Взываю. Помоги мне спасти девочку.

«Ты знаешь условия договора», – глухо пророкотало в сознании нечто.

– Знаю. И принимаю их. Спаси её.

«Договор заключён».

Камень в амулете интенсивно начал пульсировать и через несколько мгновений угас. Богато обустроенная комната поблекла и исчезла, обратившись дымкой, а в следующий миг ее место занял кабинет герцога.

– Я не понимаю, с чем это связано, но Мерлина ведёт себя слишком… Слишком странно. – Дюрон нервно ходил из стороны в сторону, не находя себе места. – Она сломала руку сыну моего графа, когда он безобидно пошутил над ее рыжими волосами, и чуть не придушила его. Воспитатель еле успел оттащить девочку назад. Недавно слуги обнаружили ее в башне замка, когда она изучала искалеченную ей же драконовую черепаху. Сильвен, она живъем выдрала её из панциря! Это ненормально для восьмилетней девочки!

– Да, Ваша Светлость, – прозвучал тихо ответ. – Я поговорю с ней и попробую выяснить причины.

И снова картинка поплыла перед глазами. В этот раз Алан увидел детскую комнату, в которой спиной к нему сидела рыжеволосая девочка, напевающая что-то себе под нос.

– Ты можешь рассказать мне всё, я обещаю, что смогу тебе помочь. – Слова Вельсигг звучали убедительно, но девочка не обращала на них внимания. – Зачем ты покалечила Альфреда? Зачем решила причинить боль черепахе?

Мерлина по-детски хихикнула и повернулась, весело глядя на Сигг.

– Мне не нужна помощь. Часть договора выполнена, я жива, – непринуждённо пожала она худыми плечиками. В груди мучительно зажгло. Вельсигг стиснула зубы от боли и молча вышла из комнаты.

И снова пустота. Теперь в сознании звучали голоса.

– … Ты ведь знала, на что идёшь, – сказал первый, принадлежавший незнакомой женщине.

– Если бы знала, нашла бы тебя и прикончила в ту же минуту! – возражала Сигг.

– Теперь поздно жалеть, моя дорогая. Печать хранит твоё согласие, и будет хранить его до тех пор, пока я не решу тобой воспользоваться. И даже не думай о том, чтобы попытаться умереть. Я не позволю тебе отправиться в вечность прежде, чем ты исполнишь предназначение, не забывай об этом.

Всё стихло, и тьма начала уступать место далёким просветам, которые становились всё ярче, пока не залили пространство вокруг.

Алан снова начал ощущать себя. Глаза резало, тело болело, как после избиения палками, но он был жив.

– Очнулся, наконец? – раздался голос Вельсигг. Что-то в нём было не так, но парень не мог понять, что именно. Он с трудом открыл глаза. Перед ним стояла Сигг, измазанная кровью, но кровь эта, судя по всему, принадлежала не ей. – Я думала, так и не проснешься. Ты просто свалился посреди боя, но мне было немного не до этого. – Девушка виновато пожала плечами, окинув комнату взглядом.

Алан моргнул, глядя на Вельсигг – и в памяти раскалённой печатью выжгло поток воспоминаний, которые он увидел, и снова по ушам резануло тихое «сделай то, что должен».

– Вельсигг… – Алан почувствовал, как в уголках глаз собираются слёзы, а к горлу подбирается ком. – Прости меня.

Девушка озабоченно посмотрела на парня, медленно подошла к нему и взяла за подбородок.

– Не нужно извиняться… – начала она свою речь, но Алан крепко обнял Сигг, спрятав лицо в ее волосах.

– Ты должна. Прости меня… За Герта. И за Кайдена…

– Все хорошо, – улыбнулась она, погладив Алана по голове. – Я не виню тебя.

– Прости меня, – глухо сказал он в последний раз, – за тебя.

Удар.

Глаза Вельсигг округлились. На покосившихся ногах она пошатнулась, и Алан подхватил ослабевшее тело, осторожно укладывая его на пол. Из груди девушки торчал её собственный кинжал. Сердце, пронзённое железом, из последних сил пыталось качать кровь, но захлёбывалось ей. Изо рта девушки с бульканьем полилось, в воздухе запахло металлом. Алан чувствовал, как внутри все сжалось, его заколотило, к горлу подступили слёзы.

– Прости, – прошептал он одними губами и прижал умирающую Вельсигг к себе, больше не в силах сдерживаться. У измотанной психики не осталось запасов. Алан плакал, трясся от бессилия, и даже когда слёз не осталось, а во рту появился вкус крови из разодранного криком горла, он продолжал прижимать к себе безжизненное тело, касаясь губами макушки Сигг и шепча:

– Прости, прости, прости…

Охваченный горем, он не увидел, как с последним вздохом девушки шар на алтаре мягко засиял голубым свечением.

Вдруг пространство вокруг начало вибрировать и дрожать. Алан, всхлипнув, поднял голову. На поверхности артефакта со звонким хрустом появилась большая трещина. От неё во все стороны начали расходиться более мелкие, а потом оглушительный взрыв ударил по ушам, и Алан ослеп от нестерпимой разноцветной вспышки, чувствуя, как кожу рассекают тысячи острых осколков, впивающихся в плоть ледяными иглами. Его отбросило в сторону, будто тряпичную куклу, спину пронзило нестерпимой резью, и всё исчезло.

Глава 6. Покой – это ложь

Последние несколько недель существования Алана нельзя было назвать жизнью. Погружённый в агонию бреда рассудок, расколотый на куски, восстанавливался медленно и крайне болезненно. Бесконечный водоворот воспоминаний терзал душу, внутренности выворачивало наизнанку. Незнакомая белая комната без мебели казалась тюрьмой, кровать – гранитной плитой. Время от времени в помещении появлялась женщина в форме служанки, оставляла у постели еду и уходила, не давая даже шанса рассмотреть ее лицо мутным взглядом или спросить хоть что-то. Те немногие силы, которые удавалось восстановить в болезненном сне, наполненном призраками прошлого, Алан направлял на то, чтобы через тошноту запихнуть в себя хоть какие-то крохи и не умереть от голода. Воспалённый мозг в какой-то момент перестал различать минуты, часы и дни, смешав реальность в зацикленный эпизод сериала за авторством шизофреника.

И, когда Алан уже смирился с тем, что его оставшаяся жизнь будет именно такой, организм и психика всё-таки похромали на поправку. Вечное полубредовое состояние уступило постоянной усталости, мигрени и боли в груди, но он хотя бы мог относительно трезво думать.

– Постойте, – сиплым голосом произнёс Алан, когда женщина в очередной раз принесла ему еду. Она посмотрела на парня, ничего не ответила и вышла из комнаты.

«Я будто попал в психушку», – горько усмехнулся он, протянув ослабленные руки к металлической миске с кашей непонятного происхождения.

По крайней мере, предположение, что попадание в иной мир было бредом, Алан отверг: судя по одежде женщины, интерьеру и посуде, это был всё тот же средневековый мир.

Когда дверь в комнату открылась вновь, Алан вздрогнул и выронил тарелку с остатками каши из рук. Та коричневыми пятнами брызнула на одеяло и начала растекаться по нему. Парень поднял взгляд, ожидая увидеть служанку, но на пороге стоял незнакомый ему человек. Невысокий, полноватый, седой, со сталью во взгляде, дорого одетый, он был похож на дворянина. Мужчина медленно прошел к кровати Алана и посмотрел на него, спрятав руки за спиной.

– Какая радость, что ты пришёл в себя. – В голосе его, однако, не звучало ни капли этой радости.

– Кто вы? Где я? – растерянно пролепетал парень слабым голосом. Ему всё еще сложно давалась концентрация на чём-либо, и лицо мужчины слегка плыло перед глазами.

– Герцог Штаркхена, Дюрон Дьяги, – прямо ответил аристократ. – Ты в моей резиденции. – Алан невольно вжался спиной в подушку. – И у меня есть к тебе вопросы.

– Погодите, какой сегодня день? Сколько я находился в этом… Состоянии?

Память хоть и возвращалась к нему, но Алан по-прежнему воспринимал последний кусок своей жизни как боль, боль и еще раз боль. Он прекрасно помнил события в пещере с артефактом, смерти Герта, Кайдена и Вельсигг, которые тупой болью пульсировали в груди и вряд ли скоро перестанут ранить уколами вины и разочарования в себе.

– Почти два месяца, – тяжело вздохнул герцог. – Тебя нашли члены экспедиции, которых послала гильдия магов, через несколько дней после того как вы уехали. Артефактор гильдии забил тревогу.

– А… Остальные?

Дьяги помрачнел, поджав губы, и прошёлся по комнате.

– Об этом я и хотел узнать. Из всех, кто находился в той пещере, жив был только ты. По словам главы экспедиции, ты основательно помутился рассудком и не хотел выпускать из рук тело Вельсигг с ее же кинжалом в сердце и повторял "прости". Ещё там нашли тела выпускника академии магов с кинжалом в сердце. Убитого заклинанием Кайдена Сивеса простолюдина, в котором Вильгельм узнал одного из вашего отряда. И призывателя гильдии Штаркхена, Мортис, с перерезанным мечом горлом… Все эти два месяца мы тщетно пытались понять, что же там произошло, но не нашли ни одного логичного объяснения, в котором ты был бы единственным выжившим и притом невиновным. Деревенский сопляк, не имеющий ни боевого опыта, ни магии, ни хорошего снаряжения. Что там произошло? Я хочу знать всё.

Алан болезненно поморщился. Каждый раз, когда он возвращался в памяти к тому эпизоду, голова начинала разрываться с новой силой. Он попытался структурировать произошедшее и рассказал герцогу все, что мог, скрыв лишь одержимость Вельсигг и ее природу.

Лорд Дьяги внимательно слушал историю, неподвижно стоя перед кроватью, а когда Алан закончил, нахмурился.

– Это не объясняет всего. Что имела в виду Мортис, когда упоминала эту «госпожу»?

– Я не знаю, – дрожащим голосом ответил Алан. – Они с Вельсигг схватились в бою и смертельно ранили друг друга, вот и все, что я видел!

– Понятно, – закончил Дюрон. – К тебе пришлют магов, они попробуют найти в твоей памяти что-нибудь ценное. Если тебе, конечно, нечего скрывать.

От последней фразы герцога Алана бросило в жар, но Дьяги уже шёл на выход.

Оставшись наедине с собой, парень снова почувствовал, как его раздирает на куски изнутри. Позволить увидеть его воспоминания будет прямым шагом к самоубийству. Не считая сокрытой правды о Вельсигг, маги легко узнают, что Алан – из другого мира и обладает бесценными знаниями. А это – короткий путь к участи лабораторной крысы. Либо его память выкачают из головы, если это возможно, и превратят в овоща, либо скопируют всё и прикончат, чтобы врагам государства не достался. И тогда Рэйвеллон в кратчайшие сроки станет доминирующим королевством, что наверняка приведёт к полномасштабной войне, полностью уничтожив имеющийся сейчас баланс. Допустить этого было нельзя. Да и самому пожить хотелось.

Вот только Алан совершенно не понимал, как ему сбежать. Он не знал, как устроена резиденция, охраняют ли его, и если да, то насколько сильно. Что делать и куда прятаться после побега, тоже было важно, но если у него не получится – всё будет зря.

Дожидаться магов, которые вскроют ему череп, хотелось меньше всего. Алан поднялся с кровати, отбросив грязное покрывало в сторону, и прошлёпал босыми ногами к двери. Затаил дыхание и прислушался, но снаружи не доносилось ни звука. Алан осторожно толкнул дверь от себя, и та с противным скрипом поддалась, открывая взгляду парня плохо освещённый каменный коридор, оканчивающийся железной ржавой решёткой, перекрывающей дорогу дальше.

Алан ступил на холодный пол, поежился, но продолжил идти, стараясь не обращать внимания на маленькие камешки, впивающиеся в стопы. Чем ближе он подкрадывался к решётке, тем сильнее страх сдавливал горло. Из-за решётки донеслись звуки, похожие на броски костей, а затем и фразы двух незнакомых мужчин:

– Задолбало торчать тут из-за одного засранца, – угрюмо жаловался первый.

– Пожалуйся герцогу, он тебя поддержит, – усмехнулся второй. – Сидишь, хернёй страдаешь, деньги платят, чё тебе ещё надо, Реджин?

– Да лучше в патруль ходить, чем в этом вонючем подземелье загнивать! Третий месяц скоро пойдёт, как мы тут торчим из-за этого поганца. Генри говорил, что видел его – обычный молокосос из деревенских. И откуда к нему такое внимание?

– Не лезь ты в чужие дела, лучше выполняй, что говорят, а то найдут потом в сливах, и поминай, как звали.

Снова замолчав, неизвестные продолжили кидать кости.

«Справиться с двумя охранниками даже с оружием – задача в моем случае трудная, – разочарованно подумал Алан, сжимая кулаки. – А я с голыми кулаками да в каком-то тряпье на голое тело».

Расклад был явно не в его пользу. Разве что бросаться в атаку, надеясь на быструю смерть. Ситуация попахивала безысходностью, да не просто попахивала, а смердила. Единственный путь наружу был перекрыт, и всё, что мог сделать Алан в этих условиях – либо дождаться магов и принять участь, либо биться головой о стену, пока мозги не превратятся в кашу.

– Стой! Кто идёт?! – донеслось до Алана, и он вжался в стену, уже во всех красках представляя, как стражи метелят его сапогами, дробят рёбра и выбивают зубы, а потом отволакивают в комнату и бросают на грязную постель, оставляя истекать кровью. По телу снова пробежала сильная дрожь, а на лбу выступил пот.

– Не хочу, – одними губами прошептал парень, до боли в спине прижимаясь к холодной стене подземелья.

Тишину нарушили звуки потасовки и грохот упавших тел в доспехах. Сердце Алана истерически забилось, и он приготовился к битве не на жизнь, а насмерть, пытаясь подавить удушающее чувство страха. За решёткой мелькнула одинокая тень, раздался металлический лязг, и проход открылся с громким скрипом.

– Чего… – Парень растерянно стоял, не понимая, что произошло, но инстинкты быстро взяли верх. Алан что есть сил бросился навстречу спасительному дверному проему.

За решёткой истекали кровью двое охранников с перерезанными от уха до уха глотками. Их трепыхающиеся в судорогах тела нагоняли ужаса похлеще, чем любой просмотренный в прошлой жизни фильм ужасов. Можно было бы надеть одежду одного из мертвецов, но все их одежды были полностью испачканы в их собственной крови, поэтому Алан, осторожно переступив тела, бросился дальше. Его встретил ещё один коридор с открытой дверью, которая вывела беглеца к тюремному блоку. Там в железных клетках бесновались несколько десятков заключенных, и парень быстро понял, почему: у выхода лежал еще один мертвый стражник, обильно обагривший кровью нагрудник.

– Выпусти, щенок! – доносилось со стороны, но Алан за звуками собственного сердца не слышал ничего и пробежал мимо.

На одном из поворотов бесконечного лабиринта парня бесцеремонно схватили за шкирку. Он толком не успел разглядеть, кто это был – лишь мельком увидел человека довольно мелкой комплекции, чье лицо было закрыто низким капюшоном. Незнакомец что есть сил толкнул его в какой-то узкий проём и запер за ним решётку.

– Уходи, – прозвучал женский голос. Тень тут же испарилась.

– К-куда? – только и смог спросить запыхавшийся Алан. Он в панике принялся оглядывать тупик и не сразу приметил железное кольцо на полу. Потянув за него, парень кое-как открыл потаённый люк. Снизу доносились звуки воды. Лестницы не обнаружилось, и Алан, помолясь всем богам, сиганул в черную бездну.

Падение оказалось недолгим: беглец нырнул в ледяную воду, кое-как выгреб наружу и жадно вдохнул, но тут же пожалел: к горлу подступили невыносимые рвотные позывы.

«Канализация!» – дошло до него. Смрад здесь был невыносимым, но заряженный адреналином организм не собирался умереть в этой вонючей яме, и Алану пришлось приложить все силы, чтобы зацепиться за склизкий край каменного уступа и вылезть из воды. Желудок всё же не выдержал, Алана несколько раз вывернуло наизнанку. Утерев губы, он, покачиваясь, побрёл по течению слива. Только через несколько часов блужданий смрадная речка привела его к стоку, и он впервые за много дней увидел настоящий солнечный свет.

Покинув канализацию, Алан испытал такое облегчение, какого не было в его жизни еще никогда. Его встретили свежий воздух, заросли пожухлых кустов, одинокий ручеёк, уносящий отходы человеческой жизнедеятельности куда-то вдаль, и ясный осенний день. Но расслабляться было рано, это парень понимал прекрасно. А потому, как только сердце перестало колотиться, словно безумное, побежал дальше – прочь от Штаркхена.

Лишь спустя время он понял, что на улице стало ощутимо холоднее. После душного подземелья прилипшая к телу воняющая одежда стала неприятно холодить тело. Два минувших месяца всё-таки сказались на температуре воздуха. Но в таком виде попадаться путешественникам было нельзя.

Найти чистую мелкую речушку всё-таки удалось. Алан огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, стянул с себя штаны и рубаху. Пересилив себя, он вошёл в ледяную воду, отмыл себя от запахов фекалий и мочи, постирал, как смог, одежду и напялил ее обратно. От холода его трясло так, что зуб на зуб не попадал, поэтому Алан побежал вдоль реки, чтобы согреться и найти хоть какую-нибудь дорогу.

Вскоре река стала делать изгиб, и на излучине Алан увидел мост, соединяющий два старые каменных тракта. Бежать дальше, не зная, куда, не имело особого смысла, да и сил уже не было, поэтому парень решил отдохнуть у моста в надежде, что здешние боги будут к нему благосклонны и пошлют на помощь хоть кого-то.

Может, боги действительно услышали нуждающегося, а может, так совпало, но не больше чем через пару часов Алан услышал скрип колёс с другой стороны моста. Он выскочил на дорогу и замахал руками. К нему медленно приближалась запряжённая старой кобылой телега, нагруженная деревянными ящиками, а на козлах сидел молодой, на вид около двадцати лет, черноволосый парень, завернувшийся в серый плащ. Он потянул за поводья и остановил телегу аккурат возле Алана.

– Привет тебе, незнакомец, – приветственно махнул он рукой. – Чего нужно?

– Я заблудился совсем, – выпалил Алан первое, что пришло в голову. – Меня бандиты обнесли, всё забрали, одни портки оставили. Поможешь добраться до цивилизации?

– Сочувствую, – расстроенно сказал парень. – Тут город есть недалеко, Штаркхен, я оттуда как раз возвращаюсь. Это тебе в ту сторону. – Он махнул рукой назад.

– Нет, – покачал головой Алан. – Мне там сейчас делать нечего, ни вещей, ни денег… Я Алан, кузнец. Мне бы заработать да крышу над головой временно заиметь. Может, прихватишь с собой, а я работой отблагодарю?

– Хорошо чешешь, – призадумался извозчик. – Можно бы, конечно. У нас, правда, кузнеца сейчас нет – старый Грэм год назад Дракону душу отдал, а учеников не оставил, так что его кузница сейчас не в лучшем виде. Тряпки мы тебе, конечно, найдём, но на сильное радушие не надейся – времена смутные, мы чужаков привечать особо не привыкли. Я Ривель, если что.

Путник время от времени поглядывал по сторонам, будто опасался, что сейчас из лесочка выбежит орава голодранцев и затребует повозку с товаром.

– Да мне много не надо, Ривель. Где-то переночевать, кусок хлеба да возможность хоть какие-то деньги заработать. – Алан кивнул на пригласительный жест нового спутника и взобрался на козлы.

– Хлеб – это ты по адресу, – усмехнулся Ривель. – Мы с отцом пекарню в деревне держим. В полудне дороги.

– А что за деревня?

– Оссам. Ничего примечательного. Печём хлеб, растим скот, в городе продаём. Раньше, когда Грэм живой был, железом всяким приторговывали, но сам понимаешь… Зато в Клэрмо, говорили как-то, аж два кузнеца было. Правда, перед сезоном дождей уехали в Штаркхен, а обратно не вернулись. То ли случилось чего, то ли просто решили городской жизнью пожить, но как уж есть. Хотя это, наверное, не главная проблема – народ там мор подкосил недавно, пол деревни, говорят, вымерло, а остальные разбрелись, кто куда.

Еще одна новость ударила по Алану хлыстом.

– Вот как, – отозвался он тихо, глядя перед собой.

«Можно ли привыкнуть к постоянным ударам судьбы? Когда думаешь, что хуже быть уже не может, жизнь непременно показывает: может, ещё как может. Вельсигг. Герт. Теперь деревня».

Алана не покидала мысль, будто мир стремится забрать у него всё, что отдал, лишая любого шанса на спокойную жизнь. Как наказание: вот, мол, не ценил, что имел, хотел в маги податься? Получай! Нет у тебя больше ни нового дома, ни друга и наставника, ни девушки, которая только-только начала обустраивать место в твоем сердце. И сердце твоё – тоже на части порвём. Чтоб не повадно было.

Алан закрыл лицо руками и устало вздохнул. Получится ли у него нормально жить с этими воспоминаниями? Только время могло дать ответ на этот вопрос. И если Ривель – это шанс на спокойную жизнь, Алан обязан им воспользоваться во что бы то ни стало.

Деревушка Оссам была меньше, чем Клэрмо. То ли сказывалась осень, то ли сама здешняя атмосфера, но всё здесь казалось неприветливым: старые домики, покосившиеся заборы, поросшие луга и несколько единственных ухоженных полей со стогами сена. Люди, которые встречались Алану, бросали подозрительные взгляды и тут же отворачивались, будто не желая видеть чужака.

«Может, так даже лучше, – с ноткой равнодушия думал он, – по крайней мере, не придётся снова привязываться к людям».

Когда путники добрались до пекарни, стоящей чуть на отшибе деревни, Алан помог Ривелю разгрузить повозку и перетаскать ящики с товарами на склад. Отец Ривеля, крепкий мужчина лет пятидесяти с лёгкой проседью, безрадостно воспринял приезд чужака, но услышав, что тот кузнец, немного изменился в лице. Он согласился дать Алану немного вещей, после чего накормил и отвёл к местному старосте, Фланелю. Тот выслушал историю гостя, по которой он был кузнецом-путешественником, который нигде подолгу не задерживался.

Фланель подтвердил слова Ривеля о брошенной кузнице. К сожалению, дом Грэма, видавший лучшие времена, слишком обветшал, чтобы его можно было восстановить, а больше никто не изъявил желания приютить чужака, и Алан согласился остановиться прямо в кузнице. В тот же день Ривель перевёз туда немногие нужные вещи – старый матрас, набитый шерстью, вязанку хлебных коржей, да помог наколоть минимальный запас дров и подлатать дырявую крышу. В течение недели Алан, насколько мог, привел мастерскую в относительный порядок, чтобы там можно было существовать и работать.

Пригодного для труда инструмента оказалось крайне мало, и первым делом Алан выковал себе несколько клещей и молотов из имеющихся скудных запасов сварного железа. Остальную часть склада занимало сырое кричное железо со шлаком, мешки с песком, глина и различные нижники для наковальни.

Разобравшись, где что лежит, парень провёл опись и рассортировал вещи на складе для максимального удобства работы. В дневное время он перегонял крицу в сварное железо с помощью одноразовых глиняных печей во дворе кузницы, вечером отковывал небольшие слитки железа. Время от времени жители деревни издалека наблюдали за работой объявившегося в Оссаме чужака, но желания знакомиться у них явно не возникало.

В один из дней в кузню заглянул староста Фланель. Он рассказал, что на деревенском сходе селяне рассказали ему о своих нуждах, и перечислил, чего, сколько и кому требовалось изготовить. Большую часть «заказов» представляли сельскохозяйственные инструменты и фурнитура для дверей, плюс несколько десятков разных мелочей. В качестве оплаты Алан согласился принимать еду, топливо для горна и нужные в быту вещи. Под них он выделил небольшую часть склада.

Наконец, работа закипела. Алан без перерывов трудился почти три недели, прежде чем бесконечный поток хотелок пошёл на спад. Радовало то, что за это время он обзавелся всем необходимым, чтобы обустроить и сделать более уютным свой дом-мастерскую, починить окна и окончательно укрепить крышу.

Вечером, сидя на склоне холма и разглядывая окрестности деревни, Алан вдруг понял, что до сих пор не озаботился тем, чтобы сделать собственное оружие. Проблемой было то, что из имеющегося сырья сотворить пригодного качества меч не представлялось возможным, а чтобы выковать бочку для отжига угля, ушёл бы весь оставшийся запас сварного железа. С этим вопросом Алан и обратился к старосте на следующий день.

– … И ты правда думаешь, что это твоё твёрдое железо будет лучше? – Фланель чесал свою пышную бороду, скидывая с нее хлебные крошки.

– Безусловно, – закивал кузнец. – А еще, если я смогу отжигать уголь, то расход топлива станет сильно меньше, а эффект – больше. Можно будет даже продавать уголь за неплохие деньги соседним деревням или в городе.

– Что же… – Староста с сомнением посмотрел в окно. – Давай поступим так: я попрошу Ривеля купить немного угля, и ты покажешь, что умеет это твоё твёрдое железо.

Вдаваться в подробности и душить деда рассказами о стали Алан не стал. Вместо этого, посчитал он, лучше показать всё на деле и заодно выковать себе меч.

Неделю спустя Ривель вернулся из Штаркхена и привёз несколько мешков древесного угля. Алану потребовалось немало времени, чтобы в подробностях вспомнить всю теорию, связанную с науглероживанием металлов, прежде чем приступить к делу.