Текст книги "Распутье(СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Это, Танюша, второй этап игры. Я помню, что ваш класс его выиграл. Сейчас про первый этап допишем...

Старшеклассницы захохотали в голос. Рябова вторила своим грубым смехом.

– Ну, Олег, какой ты вежливый стал, – заметила Ира.

– А то. На чём мы остановились?

– "...куда и ринулись остальные штурмующие".

Про посредников надо. Значит, так. "За порядком и соблюдением правил игры наблюдали посредники – десятый, одиннадцатый классы и учителя". Ну, как?.. "Ребята вели себя...достойно, и грубых нарушений..."

– "...не зафиксировано".

– Вот так и запиши. Ну, ты и шпаришь! Потом свой почерк разберёшь?

– Не переживай. Я любой почерк разберу. Дальше.

– Пиши. "Захватив знамя, нападающие закончили бой победой." Добавляй, Наташка.

– "Однако огорчений не было".

– Правильно. "Радовались все: и интересной игре, и..."

– ... и снежной дуэли..."

– Во! Молодцы, девки!

287

– "...и хорошо проведённому времени".

– Нормалёк. Что, по второму этапу?

– Давайте. Ирка, с новой строки. "На втором этапе игры ребята разошлись по...своим полковым лагерям и занялись приготовлением обедов..."

3

Костя стоял у окна, смотрел на дальние поля, дороги между ними и улыбался сам себе. Всё было хорошо. Вот ночью вернулась зима, и снега навалило столько, что школьный сторож не успел утром прочистить тропинки для спешащих на уроки детей, однако уже к обеду так таяло, что с крыши школы летели целые водопады , снег резко обмяк и пахнуло настоящей весной. И в небе весь день творилось что-то необычное: там, в вышине, бешеный ветер разорвал, разогнал влажные тучи, но они упорно сбивались в огромную бесформенную массу, грозя земле при таком потеплении первым весенним дождём. Клочья туч носились так быстро, едва не цепляясь за верхушки деревьев, что создавалось впечатление, будто времена года устроили настоящую планетарную битву за обладание землёй.

Весна побеждала, и поля уже не прятались под сплошным белым покровом. То там, то здесь проступали клочья чёрно-рыжей травы, дороги темнели. И от этого тоже было хорошо. "Может, этим и отличается деревня от города: пространством обзора? – говорил Костя себе. – Здесь добрых десять вёрст, а вправо до Синего хребта ещё больше. Широкие пространства – широкие души. Если изо дня в день видеть только красную стену соседней пятиэтажки, то, наверное, это начинает влиять на психику. Здорово, что у меня такой вид из окна..."

Хорошо было и от мысли, что мечты начинают сбываться. Семья и любовь, своё жильё и клочок земли, любимая работа и творчество – вот то жизненное здание, ради построения которого полгода назад Костя приехал в Петровское. Сегодня в этой цепочке стали реальностью сразу два звена: из школьного дома переехали в совхозный Веселовы, и освободившуюся квартиру директор и профком тут же отдали Косте, единственному претенденту. С западной стороны учительской двухэтажки стояли сараи, и один из них тоже теперь был Костиным, а с противоположной тянулся большой пустырь, лишь на треть занятый под огороды, где молодому учителю позволили распахать под сад и огород хоть полгектара.

288

Костя смотрел из окна и улыбался. Как на небе, не было безоблачно и здесь, на земле. Во-первых, сарай он получил не Веселовых, а с краю, похуже и с дырявым потолком. Во-вторых, работы в квартире, даже при первом взгляде, было невпроворот. Неравномерно побеленные или уродливо крашенные стены, потолки с большими дефектами, требующие кропотливого замазывания, запущенная и нерабочая сантехника, провалившиеся кое-где полы, широкие дыры над головой, там, где свисали провода для лампочек, прочая масса всяких изъянов – всё это требовало больших затрат времени и денег. Но Костя не пугался. В квартире он согласен был трудиться сколько угодно: ведь это на всю жизнь и для себя. Для семьи. А сарай с краю позволяет расшириться так, чтобы поместился мотоцикл, который пока стоит у родителей в гараже.

Костя ещё раз прошёл взглядом по дальней дороге, которая тянулась через поля, уходила вверх на пологую сопку с рощицей молодого дубняка и исчезала в неизвестности, и взялся за веник. В эту минуту в дверь постучались, а с лестницы донёсся шум нескольких голосов. Костя пошёл открывать, и в пустую квартиру ввалилась целая толпа старшеклассников, сразу показав хозяину, что комнаты вовсе не такие просторные, как ему представлялось ещё минуту назад. Пришли Саша Проценко и Катя Усачёва из десятого класса и половина одиннадцатого – Кириченко Олег, Штука Гена, из девчонок – Таня Романовская, Оксана Матвиенко, Наташа Дында и Оля Киселёва.

– Мы к вам пришли на новоселье! – с порога пропел Олег.

Девушки начали было поправлять его, что, наоборот, хотят помочь устроиться, но Костя прервал их, громко возгласив в тон парню:

– А табуретки принесли?!

Взрыв хохота потряс стены старого дома, а Костя заметил, как с лиц ребят улетучилось опасение, что им не будут рады.

– Проходите... Смех смехом, но мне негде вас посадить.

– Сесть всегда успеем, Константин Александрович, – так же бодро заговорил Гена. – Веников и тряпок девкам хватит?

Девчонки разбрелись по квартире, всё осматривая и оценивая. Через несколько минут собрались в зале.

289

– Константин Александрович, мы пришли вам помочь, – сказала Саша.

– Да-да, конечно. Чтоб говорили: учитель эксплуатирует учеников...

– Кто будет говорить? – возмутилась Таня. – Мы же сами пришли.

– Честно говоря, ребята, я даже не знаю, с чего здесь начинать. В первую очередь мне нужны электрик, сантехник и плотник. Потом буду штукатурить, потом оклею стены обоями...

– Тогда мы наведём порядок, – предложила Оксана.

– Да я сам приберусь... Вообще, я сегодня пришёл просто осмотреться. Давайте я напою вас чаем. Как раз ящик с новой посудой уже здесь, и заварка с сахаром найдутся...

– Вот и отлично. Катька с Натахой – на кухню, мы с Ольгой и Оксаной – порядок. Пацаны – выносить мусор.

– Ну, Танюха раскомандовалась. Между прочим здесь присутствует, так сказать, атаман казачьей республики и сам господин министр информации, особа, приближённая...

– Слушай ты, министр болтологии, ну-ка убери мне эту паутину!

– Тебе? Всегда пожалуйста. А что вы с ней будете делать, позвольте спросить?

Все уже принялись за работу, сложив куртки на подоконники, согласно распределению Тани, которая и в школе имела первый голос. При этом шумели и переговаривались так, что даже шутки Олега тонули в общем гвалте. Парочка на кухне быстро нагрела в электрочайнике воду, перемыла целую коробку новой Костиной посуды, которую его мама попутно передала через знакомых, как только сын похвастался по телефону о получении квартиры, затем приготовила чай. Остальные подмели все комнаты, вытерли пыль, вынесли несколько вёдер мусора, но от мытья полов Костя их отговорил, так как при начинающемся ремонте это было бессмысленно. Поработав, все устроились вокруг брошенного старыми хозяевами столика со сломанной ножкой, угол которого Саша догадался поставить на батарею. Двое сели на подоконник, двое на ящик, некоторые расположились "по-татарски".

290

– У вас такие довольные лица, как будто сейчас внесут большой торт, – сказал Костя, окинув взглядом затихшую компанию.

– Торт в студию! – согласился Гена.

Катя Усачёва начала разливать чай и со смехом передавала чашки: все выходили переполненными, и можно было обжечься.

– На первый раз прощаем, – шутливо строго заметил Олег хозяину, – но чтоб в следующий раз всё было чин-чинарём: тортик, ликёр... Девки, мож кто за бутылкой сгоняет?

– Так, кто-то, кажется, обещал не называть нас девками? – Оксана взяла одноклассника за ухо как раз в тот момент, когда ему передавали чай.

– Кажется, кажется... Я же сейчас обварюсь!..

Девушка решительно дёрнула рукой:

– Ах, "кажется"?

– Ладно, отпусти. Я больше не буду.

– ... Называть нас девками.

– Называть нас девками.

– Вас!!

– Вас... Вас-вас.

Все давились со смеху, наблюдая эту сцену, к чаю никто не мог прикоснуться. Олег же, как только карающая рука оставила его ухо в покое, потёр раненое место, поставил кружку на пол и пропел:

Бабы – дуры, бабы – дуры,

Бабы – бешеный народ!

Гена подхватил, расплескав чай:

Как увидят помидоры,

Сразу лезут в огород!

Оксана сделала угрожающее движение, но Костя остановил её:

291

– Да не трогай ты его...

– Вот-вот. Хоть учитель за меня, бедного, заступится.

– ...Горбатого могила исправит, – договорил Костя, и Олег, театрально изменив выражение лица, якобы обиженно прибавил:

– Ладно-ладно, припомню...

Наконец, он начал пить, снова возникла пауза, и Саша сказал:

– Константин Александрович, у девчат есть интересная идейка. Мы думали в школе подойти, да сегодня у всех по шесть уроков...

– Что за идея?

– Пусть сами скажут. Натаха?

– Константин Александрович, вот Катька Министерством культуры командует, а что ей делать, когда нету больших мероприятий? Вот она "Пластунов" готовила, но это же один-два раза в год...

– Да, больше двух мы не потянем, и не интересно будет, – согласился Костя. – Одна игра зимой, чтоб снегом можно было побросаться, другая где-нибудь в октябре, когда с картошкой разделаемся. А сейчас Катя должна участвовать в подготовке дня самоуправления и провозглашения республики. Это такие мероприятия, что вся школа будет задействована.

– Но ведь вы уже набросали план? Все готовятся, – вновь за девочек сказал Саша.

– Да, короче, девки хотят устроить танцы! – решительно объявил Олег.

На этот раз даже забыли сделать шутнику замечание за "девок".

– Танцы? – переспросил Костя.

– Вот восьмой класс собрался поздравить своего классного руководителя с днём рождения, написал заявку в Минфин, а денег-то у республики пока нету, – начала Оля, а за ней и другие наперебой.

– Раза два в неделю танцы бы делали, были б хоть какие-то деньги...

– И к провозглашению что-то насобирали бы...

292

– Мы можем сами всё делать: и билеты продавать, и за порядком смотреть...

– Вы ж говорили: не учителя должны придумывать, как развлекать учеников, а они сами...

– Всё понятно, притормозите, – Костя поднял обе руки. – Я всё понял. Мысль интересная. Только сразу скажу: решать такой вопрос – только директору, потому что деньги да ещё в школе – вещь опасная. С любого дохода государство имеет хорошую привычку брать налог.

– С чего брать-то?! – возмутилась Таня. – Мы посчитали, так с одно раза и на два килограмма конфет не хватит...

– Или на бутылку, – наигранно грустно добавил Гена.

– Да пошёл ты со своей бутылкой!..

– Подожди, Таня. Я не спорю, я рассуждаю вслух. Выгода-то, действительно, копеечная. Такие мизерные деньги как раз только для школы. Я думаю, Елена Николаевна не побоится...

– Уболтаем!

– Она же ни за что не будет отвечать, это мы!..

– Да, в этом ты, пожалуй, права. Вы сами будете зарабатывать, сами распределять. Министерство культуры проводит дискотеку, с полученной суммы платит налог Минфину. Нашему Минфину. Я в проекте конституции УКР написал 20%. В нашей республике будет самый либеральный налог в мире. Надеюсь, такой инфляции, как в остальной России, у нас не возникнет.

– А деньги уже напечатали, Константин Александрович?

– Печатают. На следующей неделе будут. Эскиз все видели?

– Видали...

– Чётко Алёшин нарисовал...

– Красивая деньга...

Вот в день провозглашения УКР выдадим всем полкам первое довольствие с свое собственной валюте. Я думаю, на первый раз по десять целковых, то

293

Есть по червонцу, а дальше – в зависимости от учёбы, участия класса в делах школы, районных соревнованиях и так далее. Наш министр финансов придумала уже целую систему штрафов... Ну, а ваша дискотека, наверное, единственный способ заработать российские деньги, чтоб переводить в них свои...

– Конвертировать!

– Да, Гена. Нужно только, чтоб учителя дежурили на танцах. А вот на это немногие согласятся... Ребята, а как ваши родители относятся к переменам в школе, к детской республике?

– Мои – хорошо.

– Мама говорит: хоть делом занялись. Теперь она не боится, что я стану пьяницей или наркоманкой...

– А мой батя, когда узнал, что я уже министр, сказал: "Хоть эти казачата будут нас охранять, а то Козырев скоро Приморье китайцам отдаст".

– Катя, ставь ещё чайник.

– Нет-нет, Константин Александрович! Что мы, чаевать пришли? Мы ещё вам обои поможем клеить.

– Константин Александрович, могу помочь с проводкой, – предложил Саша. – Мы когда новый дом делали, так сами с отцом тянули...

– Спасибо, но с электричеством я буду разбираться сам. вот только счётчик здесь какой-то странный. Ну, ладно, разберусь... Так говорите, родители одобряют школьный новшества?.. А если сделать так. К нам часто приходят буйные мамы и требуют, чтоб мы занимались только их чадами. Других мамаш, наоборот, в школу не дозовёшься. А встретишь где-нибудь случайно в трезвом виде, так говорят: мы вам своих детей доверили, делайте с ними, что хотите. Один папаша так и говорил: "Сыном занимается моя хозяйка. А по мне: шкодит – так хоть убейте". Я спросил: "Он вам родной?" Так обиделся... К чему это я? Не обратиться ли нам за помощью к родителям? Например, на ближайшем собрании. По-моему, на конец этого месяца планировали... Можно сделать так. Какой-то один класс отвечает за очередную дискотеку. И так все старшие классы по очереди. И из этого класса мы пригласим родителей подежурить на три часа танцев. Вы, наверное, раньше семи не планируете начинать?

294

– Да, раньше не стоит, – ответила за всех Наташа.

– Как вы думаете, придёт хотя бы три родителя с класса?

– Придут.

– Мы их настропалим...

– Да они сами между собой распределят, кому когда приходить, Константин Александрович, – уверенно сказала Таня. – Все ж в совхозе работают, на работе каждый день видятся.

– И для нас это будет здорово, – Костя улыбнулся. – Всех самых наглых, грубиянов, выпивающих да курящих будут видеть родители всей деревни. Ну, а уж они-то быстро всё друг другу перескажут. Отличный воспитательный момент получится... Только вот не часто ли вы хотите проводить: два раза в неделю. Хорошее хорошо, когда редко.

– Зато денег больше гребанём!

– Нет, Генка, Константин Александрович прав: три раза в клубе да два у нас – много не заработаешь. Надо раз в неделю.

– А как с клубом? Не перебьём им хлеб?

– Это проблема для них, а не для нас...

– У нас же проходят мероприятия с танцами в конце...

– Мероприятия, Катюха, редко.

– В клубе три дня пляшут?

– Среда, суббота, воскресенье. Три дня.

– А если вам выбрать пятницу?

– Да пойдёт...

– Можно и в пятницу.

– А в субботы все будете приходить с выполненными уроками?

– Константин Александрович, а без дискотеки многие приходят с выполненными? – решительно заспорила Оксана. – Кому надо, тот учится

295

для себя и без...понуканий. Вон Таньке надо, она учится...

– А тебе, Ксюха, не надо? Ты сразу замуж?

– Не сразу, тебя с армии дождусь!

Ребята посмеялись на смущение Гены и поднялись уходить. Дружно убрали следы чаепития, и на выходе Саша ещё раз попросил, чтобы Костя дал знать, когда соберётся клеить обои.

– Мы всё равно придём вам помогать. Пусть кто хочет, сплетничает. Это наше дело, кому помогать! – поддержала его Таня.

Оставшись один, Костя понял, что и ему давно пора. Надо управиться с хозяйством Петровича, кое-что написать по делам ученической республики... Старик Абрамов был рад и не рад грядущему переезду квартиранта: в последнее время он стал реже разговаривать вслух со скотиной, а тут снова замаячила перспектива одиночества. Костя даже объявил, что поищет ему какую-нибудь бабушку в невесты.

Уйти не успел.

– Кошмар, сколько вам работы оставили!..

Костя вздрогнул. На пороге, занимая половину прихожей, стояла Маргарита Львовна и осматривалась по сторонам.

– Я вас не отвлекаю, Константин Александрович?.. Как устраиваетесь?

– Да пока... – начал было Костя.

– А я вот хотела сказать. Сарай у вас, конечно, плоховатый, но муж говорит: зато с краю. Кошару можно пристроить, курей держать. Поросёнка со временем завести. Крышу подремонтируете. Если что, мой муж поможет советом, он бригадир в совхозе. Видите ли, сарай Веселовых – это наш сарай. Когда Ольга Николаевна с мужем въезжали... Точнее, она тогда ещё не была замужем. С ней ещё одна молодая учительница жила, Ткачук Светлана Игоревна. Уехала от нас. Даже года не проработала. Вот значит. Сначала два сарая были пустующими. Мой муж говорит: давай себе этот подделаем. Который сейчас у Веселовых, точнее. Был за Веселовыми, а теперь наш. Снова – наш. А муж как раз в командировку уехал, и я – на недельных курсах была во Владивостоке, в Институте усовершенствования учителей...

296

Костя с тоской смотрел в кухонное окно, одно из трёх в его квартире. Справа, за сараями, возвышалась большая куча навоза, и там кто-то незнакомый орудовал вилами. "Молодцы, даже коров держат", – подумал Костя. Во дворе было довольно грязно. Кто-то проехал на грузовой машине – кажется, привозили газ, когда Костя входил в дом – и теперь выдавленная из колеи грязь со снегом четырьмя гребнями перегораживала двор. Грязные курицы месили мокрый снег и с подозрением наклоняли головы к земле в поисках прошлогоднего зёрнышка.

Наконец, Крушак досказала историю, так и оставшуюся для нового жильца неизвестной, и, сделав два постскриптума, удалилась. "Слава Богу, что она у меня только сарай забрала", – усмехнулся про себя Костя и, одевшись, вышел из квартиры. На пороге подъезда он остановился. Солнце проглянуло между туч и ярким слепящим пучком лучей ударило по земле, с крыши дома тонкими ручейками бежала вода. "Господи, как здорово! Здравствуй, весна! здравствуй, новая жизнь! – Костя шагнул, и большая капля, неуклюже чиркнув по его щеке, разлетелась брызгами на плечо. Он вытер воду и улыбнулся. – Ах, как хорошо!"

4

Что такое русская баня? Никто и никогда не ответит на этот вопрос короткой, малозначительной фразой: "Место для мытья". Понятие русской бани настолько объёмное, что его можно назвать философским. Это особое место отдыха, где люди общаются так, как ни в каком другом месте. Это своеобразный ритуал очищения – физического и душевного, – где важна каждая деталь, наполненная своим особым значением. Это черта, проведённая под недельными трудами, заботами, проблемами, за которой новый этап, новый шаг, новый круговорот простой исконной жизни, круговорот сродни годовому, земледельческому, установленный веками и поколениями предков. Говорят, где-то в других землях неделя заканчивается уик-эндом и развлечениями. Русская неделя венчается парной баней и запретом воскресной работы ради мыслей о Боге, о душе, о вечном. И неискоренимы законы, называемые традициями. Подрастают дети, для которых впервые становятся реальностью то паровоз, то самолёт, то ракета, но и они идут проторенной, веками выверенной дорожкой: берутся за берёзовый веник по субботам, заходят по воскресеньям в церковь постоять, послушать красивую красивую, одухотворённую неземным обедню и, подчиняясь бабушке, оставляют в седьмой день материальные заботы.

297

Говорят также, что в других странах подобно русским не моются. Большинство "цивилизованных" людей предпочитают ванну и душ. Но только глупец не признаёт того, чего не понимает, а постичь мудрость русской бани так же сложно, как какое-нибудь религиозное учение. И лишь постигнувший может по-настоящему осознать, чего он до сих пор был лишён. Разрушить быт легко. Слепое подражание, мода могут изменить многое. Вот только не выплеснуть бы с водой и ребёнка. И делая наш быт другим, не делаем ли мы другими и себя, свою русскую природу?..

Костя по-особому относился к деревенской бане. Прелести телесного отдыха, получаемые через "парилку", он впервые по-настоящему оценил в армии. Здесь же, в Петровском, не только заботы о чистоте влекли его на окраину села с заготовленным осенью веником под мышкой. Он любил париться так, "чтобы пятки покраснели", а потом вывернуть на себя три-четыре таза ледяной воды и после развалиться в раздевалке на старом деревянном кресле и слушать разговоры местных. Но не тех, кто торопливо раздевался или собирался уходить, а мужиков, кто так, как и он, хорошо поработал веником и вышел расслабиться, отдышаться и, не торопясь, обсудить все новости, начиная с соседей и до самой высшей власти и даже – по советской привычке – захватывая "напряжённое международное положение". Вступать в разговоры Костя не любил: считал, что своё мнение он и так знает. Интереснее послушать других, таких разных людей, которых он только начинал запоминать на лица, людей, которые, наверное, и выражают тот "глас народа", о котором пишут в учебниках истории.

В петровской бане, как и в любом другом месте, тоже были свои герои, и Костя очень гордился принадлежностью к высшей банной касте, члены которой не убегают из парилки, вдохнув два-три раза густого пара, или, заскочив на первые ступени, резво лупят себя веником по ногам и бегут прахом, не выдерживая жара. Высшие люди спокойно запаривают свой добротно и любовно сделанный веник, заходят "раскиснуть" и только потом, надев шапочку и рукавицы, уходят в парную, где, стоя в полный рост на верхней площадке, охаживают каждое место своего тела до тех пор, пока не становятся розовыми, как младенцы. Родившись таким образом на белый свет, они выходят в раздевалку и спокойно, не обращая внимания на течение времени, "отходят". Да для них и нет времени, пока они в бане, как нет его в очень похожем месте, в раю.

Из знакомых Косте по "Абрамовской" улице парился только сам Иван

298

Петрович, но был в этом деле "слабаком". Ванька Муромцев, хотя и ходил в баню иногда, пара не любил. И только в пьяном состоянии с русской удалью лез на рожон, а потом долго отливал себя холодной водой. Дед Семён же, даром что говорил правильные слова, в бане Косте ни разу за полгода не встречался. Так же и Олиференко. Приятели Игорёк и Лёша мылись в домашних банях, а прежний сосед Сергей парился по-настоящему, только в общих разговорах обычно не участвовал. Других хороших "парильщиков" Костя впервые увидел в бане.

В этот вечер довольный сильным паром Костя как всегда вышел отдохнуть в раздевалку. Обычная компания, которую он про себя называл "дискуссионным клубом", почти вся была в сборе. Сидели, встречая шуткой или насмешкой каждого входящего приятели Коля и Паха, которые между собой (оба совхозные шофёры) разговаривали только о том, кто из них в последние дни куда съездил, у кого была какая поломка и какие существуют древние народные приёмы её устранения. Пенсионер и бывший бригадир дядя Ваня, как всегда завалившись на спинку банного кресла и откинув голову, являл собою полное безразличие ко всему на свете, но – Костя это уже хорошо знал – был готов в любую секунду вступить в самый незначительный разговор, правда, с видом как бы снисхождения к болтливой молодёжи, неразумно тратящей слова на всякую ерунду. "Парильщик" номер один Миша Карасёв, или просто Карась, шумный, с оперным голосом мужик лет сорока, уже раскинулся прямо на полу, охал и всем своим видом выпрашивал у каждого, кто входил, один и тот же вопрос: "Что, пар добрый?"

– Мишка, хорош стонать! – попросил Коля. – Жарко, так выскочи на снег, охладись!

Вошёл незнакомый Косте мужчина с сыном, учеником пятого класса, и Карасёв, широко раздувая свою крепкую грудь, опять стал громко отдуваться: "Ух!.. Ух!.. Ух!.. Хорошо!"

– Что, сильный сегодня пар? – спросил вошедший.

– Видишь же, ё-моё, какого карася зажарили! – смеясь, объяснил Паха.

– Что?! – заговорил сам Карасёв. – Пар?!. Увидишь... Если только никто не прикрыл кран... Я так нахерачился, что думал, шкура отвалится...

– У тебя что, шкура? – спросил Коля.

299

– него чешуя, – толкнул приятеля Паха. – Видишь, какой голый, всё облезло. Осталось, ё-моё, только кишки выпустить и – на сковородку.

Все посмеялись, но сам объект подтруниваний нисколько не обиделся и продолжал шумно выдыхать. Вышли ещё двое моющихся. Коля прислушался к их разговору и переспросил:

– У тебя брата убили?.. Это который в Находке живёт?

– Не брата. Фиг его знает, кто он мне. Сын двоюродной сестры моей матери. Троюродный брат, получается, что ли...

– Наверное.

– Что вы говорите? – вмешался дядя Ваня. – Понапридумывали: троюродный, четырёхюродный... Есть двоюродный и всё. А это так, родственник просто.

– Ну, пусть родственник. Знал-то я его хорошо...

– Конечно нет троюродных! – резко заспорил Карасёв. – А кто мне Фёдор тогда?.. Всю жизнь друг друга троюродными считаем. У меня бабка здорово во всём этом разбиралась: кто кому сват, брат, шурин, деверь...

– Так что с ним? Убили или несчастный случай? – вернул разговор к интересующему его предмету Коля.

– Да вот шушеры всякой развелось... За шпаной сейчас никто не присматривает: ни школа, ни всякий там комсомол... Шёл поздно со смены да пешком. Встретила банда сопляков, избили. В больнице почти сразу умер. Обнаружили его, правда, быстро. Какие-то люди с гулянки возвращались. В милицию, молодцы, сразу заявили. Не поверишь: нашли. На следующий день всех по одному повыдёргивали. Дело было в октябре, а позавчера вот суд состоялся. Так лучше б сразу отпустили. Этим, кто бил, кому условно, кому год. А один там ножом три раза его ударил (говорят, только один удар был смертельный), так ему, паскуде, четыре года. Главное, что всё, пацанва на него сразу показала, сам признался. Получается, он и есть убийца, а вишь ты, как будто мешок комбикорма украл...

– Может, восемнадцати не было? Малолетка?

– Какое там. ему уже двадцать. Постарше всех.

300

С минуту все молчали. Когда рассказавший печальную историю парень ушёл, хорошее субботнее настроение взяло своё. Карасёв продолжал лежать и нарываться на вопросы. Про него и по всякому другому поводу Паха и вторивший приятелю Коля выстраивали цепочки шуток. Очевидно, Мише надоело быть предметом для сатиры, и он задал серьёзную тему:

– Так что, теперь будем ещё и краевую Думу выбирать?!

– А что, в кандидаты хочешь записаться?

– Тебе, Паха, только бы позубоскалить. Я серьёзно.

– А мне что? Я Богданчика катал на УАЗике и буду катать. Лишь бы машина поменьше ломалась...

– Что ты говоришь? Будем выбирать в краевую Думу и в местные органы власти. В городах теперь будут мэры, – пояснил дядя Ваня.

– Стоило в Москве побоище устраивать... Конституцию приняли, всех повыбирали...

– Нет, ты посмотри! По Москве в наше время с автоматами разъезжали, лупили во все стороны. Столько народу перебили, а им – амнистия...

– Тут бы, ё-моё, соседу морду набил бы за дело, так на полжизни б упрятали...

– Ты ж простой человек. Им всё можно.

– Нет, столько крови пролить! Эти там в Останкино на ЗИЛе ломились. Всё ж снято на плёнку. Доказательство – вот оно. А им хоть бы хны...

– Короче, нам говорят: делай, что хочешь, режь, убивай. Свобода...

– Да что они тебе говорят? Это уголовникам всяким теперь всё можно. Откупятся. Что власть, что бандиты – теперь заодно.

– Конечно, они перед нами подрались друг с другом, а сами все повязаны...

– А тут, ё-моё, по три месяца зарплату в совхозе не дают. А говорят: ты у шефа работаешь, тебе проще получить...

– А чего они их амнистировали? – взялся за вывод дядя Ваня. – Потому что чувствуют: само тоже виноваты. Кто до крови-то довёл? Цены взвинтили,

301

ваучерами этими нам, дуракам, запудрили мозги. Вот народ и отвернулся от них.

– А эти, Иван, лучше, что ли?! – возмутился Карасёв. – Самолётами хотели Москву бомбить! Люди-то при чём?..

– Нужны им люди. Ради власти и войну устроят. Им по фигу мороз...

– Да, смех, сначала охаивали в газетах, по радио, а потом хлоп: не виноваты. Уж что-нибудь одно... или считают нас такими тупыми, что ничего не понимаем?..

– Да, дурдом...

Помолчали.

– А ты вон спроси молодого учителя. Бюджетникам зарплату вовремя платят. У них, наверное, собрание проходило в защиту Ельцина, – сказал Паха.

– Как же, не согласился Коля. – Они, как и мы, тому государству до лампочки...

– Учитель – молодец, зря ты. Сам наказал этого урода. По-нашему, по-деревенски... Ещё и пострадал за то, что за девчонку заступился...

Костя почувствовал прилив краски к лицу и крайнее смущение от неожиданной фразы карася. Он никак не думал, что станет предметом разговора мужиков в бане. До сих пор его конфликт интересовал только деревенских сплетниц Шныряеву и Нюрку Гавриленко. Вдвойне удивился он теперь тому одобрительному тону, с которым говорили сейчас о нём.

– Да там мамаша этой девки – дура. Не могла разобрать, ё-моё, на кого в суд подать, а кому спасибо сказать.

– Не, ты молодец! – прямо обратился к Косте Карасёв. – Мы тогда с мужиками на работе говорили: хоть один нашёлся на всё село, кто этой шушере рожу испортил. Так и надо делать. Жаль, вообще не убил. Никто б не пожалел эту падлу...

– Ну, и посадили б его, – не согласился Паха. – Умный ты чужими руками разбираться.

302

– Да если б он к моей дочке подошёл, я б его удавил. И сейчас гад лазит по деревне с честной рожей, ещё и "здрасте" говорит...

– Ну, ты ж с ним здороваешься?.. Вот и все так. А то б пацаны постарше собрались на накатили бобов, чтоб с деревни сбежал.

– А ты не здороваешься?! – обиделся Карасёв.

– А я его не знаю... Он ведь приезжий.

– Ну, а я с ним работал вместе на ферме.

Мужики стали подыматься. Дядя Ваня встал последним и в дверях, ведущих в отделение для мытья, сказал Косте своим обычным, каким-то слишком серьёзным тоном бывшего руководителя:

– Ничего, парень, с милицией у нас вся страна знакома. Главное, чтоб люди были на твоей стороне...

Как рад был Костя в эту минуту, что в раздевалке он остался один. Если при всём разговоре о Закатилове он только краснел и не знал, куда деть взгляд, то при последних словах уважаемого всеми отставного бригадира у Кости на глазах появились слёзы. Он вытер их раз, два, но они вновь упорно наворачивались, побуждаемые тем потоком мыслей, который нёсся в голове счастливого парня. Костя готов был разрыдаться, и в горле першило так, что перехватывало дыхание. Наконец, улучив секунду какого-то краткого спада эмоций, он бросился прямиком в парную, где в густых, ватных клубах горячей влаги можно было спрятать от посторонних глаза и лицо, и всего себя.

"Вы, дуры, съедающие зубы от злости ко всем окружающим, вы – это ещё не всё село, – думал Костя. – Плевал я на вас... Да вас Господь Бог и так уже наказал за те грязные сплетни, которыми вы всю свою жизнь поливаете людей. Нюрка – мать двух детей-идиотов. Один, олигофреник, выбегает на улицу в трусах, грязный, заросший, как йети. Другая – алкашка, нигде не работает... и вторая тоже получила своё. Точнее, каждый день получает. Шнырь, говорят, тырит мать постоянно. Бегает в больницу залечиваться... А он – слышал в учительской – то ребро ей сломает, то синяков наставит... Да вы мне теперь до лампочки. Я даже прощаю вас. сколько вы сделали мне гадости, ровно столько получите сами от судьбы. Сколько бед на других накличете, столько на вас самих падёт... А Витёк Шныряев, слышал, вообще