Текст книги "Распутье(СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

В учительскую вплыла Маргарита Львовна. "Дурак, чего сидел здесь..." – укорил себя Костя, но не встал с места, чтобы если и выслушивать завуча, то не в глупом положении, когда смотришь сверху, а чувствуешь себя маленьким-маленьким подчинённым.

Неизвестно, заговорила бы Крушак об успеваемости по Костиным истории и обществознанию, но в это время в двери показалась мохнатая шапка, а вслед за ней полфигуры кочегара.

– А где директор? Тута нету?

– Нет, а что вы хотели? – поинтересовалась Маргарита Львовна, развернувшись к рабочему правым бортом.

– Нету?.. Да там уголь привезли из Приморска... КАМАЗ полный.

– Что ж тут думать? Покажите, куда высыпать. Чтоб поближе к котелной. Если водителю надо подписать бумаги, пусть зайдёт ко мне.

Окончания диалога Костя уже не услышал: упрекая себя за трусость, выскользнул из учительской. А уходя их школы в пятом чсу, он обратил внимание на две сиротливые кучи угля, от которых до школьной котельной было добрых тридцать метров.

8

190

"...Учитель русского языка и литературы Добрихина Л.Р. за диктант, написанный 20.10.93 г., не выставила 8 оценок, за диктант от 24. 12.93 г. из выставленных 17 оценок 9 – "2" и "1"... У учителя английского языка Новиковой Е.А. в отдельных классах до 40% отрицательных оценок, по 5-6 уроков оценок нет... За контрольную работу по геометрии 18.10.93 г. учителем Бочаром П.Е. выставлено только 4 оценки. 60% "двоек" выставлено за контрольную работу по физике учителем Глущенко С.Н.... В журналах 5 "А", 6 "Б", 8, 9 "Б", 11 классов не заполнены сведения об учащихся, сведения о занятости в кружках и спортивных секциях. Учёт общественных поручений не ведётся. На замечания завуча при проверке журналов 5 "А", 9 "Б" и 11 классов от 3.11.93 г. классные руководители не отреагировали... не записаны темы 8 последних уроков учителем труда Валентиновым В.В.... их 15 учащихся, оставленных на повторное обучение, 11 посещают занятия нерегулярно. Никаких мер не принимается. За лето и 1 четверть 1993-1994 учебного года выбыли из школы 7 учащихся. Только ученик 9 класса Семёнов Николай продолжает обучение в районной заочной школе... Анализ читательских формуляров показывает, что учащиеся средних и старших классов берут в школьной библиотеке только программную литературу. Научно-популярные книги для подготовки к урокам не используются вообще... В спортивных мероприятиях районного уровня два последние года школа не участвует... В 4 районных предметных олимпиадах школа участие приняла, однако призовых мест учащиеся школы не заняли... В течение 1 и 2 четвертей школьная столовая не работала 10 дней. Причины неизвестны... По итогам 1992-1993 учебного года успеваемость составила 84 %. Только 9 % учащихся закончили предыдущий учебный год на "4" и "5"... Согласно записям в журналах, учебный год закончился с невыполнением Государственных программ по большинству предметов... По итогам 1 четверти текущего учебного года 42 учащихся имели отрицательные оценки... У таких учителей, как Добрихина Л.Р., Новикова Е.А., Галицкая Е.Н., Крат О.В. ежедневно на уроках отсуствунт до 30 % учащихся. Справок о болезнях нет... В системе у большинства учителей школы выставление четвертных оценок по 1-2 текущим. Учащиеся не опрашиваются в течение 3-5 недель и получают четвертную "2" (6 "А", 7 "Б", 8, 9 "А", 9 "Б" классы)... За урок по теме "Бег на 60 метров" (учитель Савченко М.П.) в 6 "А" классе 43 % учащихся получили "2", в 6 "Б" – 30%. В 7 "А" классе за бросок в кольцо учителем выставлено 35% "двоек"... У учителей литературы за чтение некоторых произведений выставляется до 2/3

191

"двоек" (7 "А", 7"Б", 9 "А", 9 "Б", 10, 11 классы)... Массовые отрицательные оценки приводят к массовым прогулам уроков, в конечном итоге – к отсеву... Работа методических объединений школы фактически нулевая... Работы по преемственности начальной и средней школы не ведётся... Работы с родителями не ведётся. Так в 1992-1993 учебном году в школе состоялось 2 родительских собрания, за 1 полугодие 1993-1994 учебного года – ни одного... В школе создалась обстановка постоянных конфликтных ситуаций. Две из них в октябре разбирались на районном уровне... крайне небрежно ведётся документация, в первую очередь классные журналы... Обучение 2 "Б" класса после смерти учителя Решетниковой В.А. во 2 смену организовано с нарушениями... Планирование работы школы находится на крайне низком уровне... Анализ учебно-методической и воспитательной работы отсутствует... Школьные предметные олимпиады не проводятся в течение 3 последних учебных лет... Помещения школы грязные, запущенные. Четыре комнаты, используемые под склады, не имеют замков, открыты для доступа детей, в них частично выбиты стёкла... 50 % технического персонала на работе отсутствует, в т.ч. замдиректора по АХЧ..."

Около сорока минут понадобилось инспектору РОНО, чтобы прочитать перед коллективом Петровской школы справку о проверке. Сорок минут в ушах двадцати четырёх учителей, включая директора, звучал тоном приговора твёрдый голос Лидии Михайловны. Кто-то недоумённо перешёптывался, кто-то краснел и восклицал в недоумении "Как?", услышав что-нибудь связанное со своей фамилией, кто-то сидел молча и склонив голову. Маргарита Львовна и педантичный Пётр Евгеньевич конспектировали. Начальник Управления образования Петрова Галина Анатольевна, женщина лет пятидесяти с небольшим, слушала доклад с внимательным и строгим выражением лица. Она и сказала первую фразу поле того, как Лидия Михайловна закончила чтение и села.

– Ну что ж, доработались... Признаться я просто шокирована всем, что услышала... Вижу, что многие хотят выступить. Пожалуйста, говорите... А мы послушаем.

Нарочито вежливо спросив разрешения, поднялся Пётр Евгеньевич. С листком бумаги в руках он имел вид подсудимого, которому есть что сказать суду.

192

– Так. Что касается моих уроков... Контрольную по геометрии за восемнадцатое октября написали на положительные оценки только два ученика. Им я сразу выставил в журнал. Остальной класс написал на два балла. Причём трое учеников вообще просидели, не захотели писать. Как я их ни увещевал, так и просидели, проболтали весь урок. Ещё и другим мешали. Выгонять учеников с урока нам завуч и директор запрещают. Значит, с ними что-то может случиться в учебное время. А учителю – терпи...

Среди учителей пронёсся одобрительный шепоток. Инспектор собралась что-то сказать, но Пётр Евгеньевич быстро продолжил.

– Так, я немного ушёл в сторону. Значит, завуч говорит нам, что если в классе половина или даже треть учащихся написала контрольную работу на отрицательные оценки, то нужно эту работу переписывать. Что я и сделал. Проанализировали ошибки, дал подобный вариант. Ни одной положительной оценки. Больше я уже на уроках тратить времени не имел права: новые темы, программа. Мы в течение недели понемногу анализировали ошибки, потом я, значит, остался во внеурочное время, предварительно составив новый вариант контрольной, снова дал ученикам переписать. На этот раз из семерых двое написали на положительные оценки. Половина класса вообще отказалась приходить переписывать. Был уже конец четверти. Если бы я все двойки за контрольную выставил в журнал, у меня в этом классе было бы не трое неуспевающих в первой четверти, а, наверное, каждый второй... И так в каждом классе... Было сказано о невыполнении программы в прошлом учебном году. Правда, без уточнений. Не знаю, в какое число вхожу я, однако знаю, что за весь учебный год не пропустил ни одного урока, за исключением трёх дней. Болел гриппом. Больничный сдавал. Из этих трёх дней один – мой методдень, когда уроков не веду. Таким образом, остаётся восемь-девять уроков в разных классах. Но, по-моему, непроведение одного-двух уроков не означает невыполнение программы. Или я ошибаюсь? У меня в программе есть уроки повторения и обобщения всего материала за год. Так что пострадать из-за моей болезни могли только эти уроки...

Галина Анатольевна, в отличие от своего инспектора, слушала Бочара бесстрастно, как будто все эти частности для неё уже не имели никакого значения. Лидия Михайловна же пару раз пыталась что-то пояснить, но громкая, ровная речь Петра Евгеньевича не прерывалась ни на секунду.

193

В "президиуме" – за столом, поставленным перед доской – находилась ещё одна женщина, которую не знали даже те, кто проработал в школе по двадцать-тридцать лет. Невысокая, лет сорока пяти, с живым, ещё довольно симпатичным лицом и умными, внимательными глазами, она молча сидела в продолжение всего собрания, всматривалась в учителей и как-то подавалась вперёд, будто пытаясь лучше уловить каждую деталь разговора. В отличие от инспектора, палитра эмоций этой женщины была уже – от внимательного спокойствия до лёгкой улыбки.

Отметя обвинения в свой адрес, Пётр Евгеньевич перешёл к вопросам, касающимся всей школы.

– Вы говорили о заполнении последних граф в классных журналах. Итоговых, так сказать. Оценки и пропуски я выставляю своевременно. Уверен, завуч подтвердит. По крайней мере, замечаний мне в этой части не было. Может, чего-то не знаю – скажите."Листок здоровья" заполняется учителем физической культуры. Теперь графа "Общественные поручения". Я, честно говоря, не знаю, что там писать. Комсомола больше нет, пионерской организации тоже. Не знаю, как обстановка с октябрятами...

– Давно нет их, – подтвердили учителя начальных классов.

– Какие теперь у ребят общественные нагрузки?.. Никаких. Кроме разве что уборки в кабинетах. Так же обстоит дело и с кружками. И спортивными секциями. Знаю, что два или три кружка в школе есть. Но мои ученики их не посещают. Ничего другого в селе не имеется. Дом Культуры, на сколько я знаю, функционирует в вечернее время и всё, что он может предложить – только танцы... Так, олимпиады... – Пётр Евгеньевич посмотрел в свой листок, что вызвало на многих лицах, до этой минуты хмурых и задумчивых, улыбки. – Предметные олимпиады, конечно, проводить надо. Но будут ли в них участвовать? Интерес к учёбе в последние годы упал совершенно. Это поколение никакого желания учиться не проявляет. Отсюда и двойки за год, и второгодники. И школу бросают, потому что не видят в учёбе никакого смысла. Зачем ему заканчивать школу, институт, тратить на образование пятнадцать лет, если можно преспокойно стоять на базаре, торговать китайскими тряпками и получать столько, сколько нам, учителям, и не снилось? Я думаю, здесь есть вина государства, которое обесценило образование. И бардак в стране очень сильно влияет на школу. Никаких мер наказания к ученику мы применить не можем. А ученики могут вытворять

194

всё, что хотят. Вот мы в начале учебного года, когда уже проучились несколько недель, приняли в десятый класс Усачёву Катю с условием сдачи зачётов за всё пропущенное. Мне она ничего не сдала и преспокойно ходит в школу. Впрочем, там весь десятый класс не учится. Мы их тянули до девятого, чтоб только получили документы, тянем и дальше. И терпим хамство и безделье... Коротко скажу о родительских собраниях. У меня в последний раз пришли две мамы. Ещё трое родителей заглянули в школу в учебное время. Остальных свои дети совершенно не интересуют. В обществе нет уважения к школе. Все эти новые веяния... Зачем им художественная или научно-популярная литература, если дома всякие там видики и игровые компьютеры?..

Пока Пётр Евгеньевич говорил, его слова не раз поддерживались одобрительным шепотком коллег. Многие, ободрённые доводами математика и уязвлённые упрёками в свой адрес, тоже рвались высказаться. Первой "можно я скажу" произнесла Галицкая. О своих недоработках она сказала коротко, в том духе, что всё признаёт и исправится, после чего обратилась к глобальным проблемам.

– Я согласна с Петром Евгеньевичем, что престиж учёбы упал. Телевизор, радио, газеты, вся окружающая жизнь, грубо говоря, вдалбливает в головы наших детей новые идеалы. Да что там говорить: одна минута рекламы убивает целый мой урок литературы, как я там ни распинайся. Детям теперь нужна красивая жизнь, а не литература. Что греха таить, и в нашем коллективе многие теперь заняты меркантильными интересами больше, чем работой. И я их понимаю: работа в школе перестала приносить удовлетворение. Бьёшься, как рыба об лёд, а толку... Я детям рассказываю о жизни, о добре и справедливости. А что можно сказать о современной жизни? В России победил сатана, все души отравлены деньгами и эгоизмом. Чему же мне учить? Какую им светлую сторону показывать?.. А что у нас в деревне творится? Пьянство, воровство...

Слова Елены Николаевны вызвали неоднозначную реакцию у коллег. Кто-то ухмыльнулся, кто-то горько покачал головой. После Галицкой выступило ещё несколько человек. В основном говорили о тех индивидуальных замечаниях, которые зачитала в начале педсовета инспектор. Присутствие зав районо явно давило, поэтому в основном были оправдания и самокритика. Некоторые заступались друг за друга. Спокойнее и взвешеннее других высказалась Екатерина Фёдоровна. Она взяла под защиту Максима

195

Петровича, обратив внимание на то, что физические данные теперешних учеников ниже всяких пределов, тогда как спортивные нормативы и двадцать лет назад выполнялись не всеми.

Терпеливо выслушав всех и никому не возражая, Галина Анатольевна поднялась с места для заключительного слова.

– Что ж, много вы тут наговорили... – неторопливо и веско начала она. – Одно только забыли: свои обязанности. А учитель как был обязан учить и воспитывать, так никто с него этих обязанностей и не снимал. А в наше трудное, так сказать, переходное время учитель даже в первую очередь должен воспитывать, а потом уж учить. Не снижая, конечно, требований... Я смотрю, на вас как-то странно подействовала свобода. Решили, что вообще можно ничего не делать, ссылаться на трудности в стране, лапки сложить и сидеть. В старые времена я не стала бы тут вас даже выслушивать, – начальник улыбнулась. – Сделала бы ряд дисциплинарных взысканий и всё. Хочешь – работай, не можешь или лень – увольняйся. Но работай – как положено. Распустили сопли: то не так, это не так. Делайте своё дело, а другие и государство в тои числе, пусть сами за себя отвечают... И демократия нынешняя трудовой дисциплины не отменяла. Демократия, да будет вам известно, это власть закона. Вот и выполняйте закон... Нет, господа, вы как хотите, а я не сторонница капитуляции перед трудностями. И не согласна я, что так уж нас жизнь замордовала, прямо спасения нет от рекламы. Какую такую красивую жизнь видят ваши ученики в этой деревне? Кто работает да не пьянствует, тот и живёт более-менее хорошо. А на Канарские острова, которые так часто рекламируют, и из Приморска никто не летает... Вон мы с Лидией Михайловной в этом году даже отпусков не догуляли. Правда, Лида? – заврайоно снова сделала паузу улыбкой. – Так что не только мы зависим от жизни, но и она от нас тоже зависит. И от учителей в первую очередь. Дрогнем, поддадимся напору всякой грязи, пены, так сказать, на волне преобразований в стране, тогда грош нам цена, и на самом государстве можно будет поставить крест. А каким будет новое поколение – зависит от вас. а не от какой-то там рекламы...туристических бюро. Я думаю, вы, несмотря ни на что, влияете на своих учеников сильнее всего прочего. И художественная литература никуда не денется. Просто нужно активнее привлекать к чтению. Никакой игрушкой, даже компьютером, книгу не заменишь...Я уверена, что всё утрясётся, и школа найдёт себя в новой жизни. И значение образования тоже поднимется. Иначе и быть не может. Дураки-то

196

Управлять людьми и производством не смогут. Вот и воспитывайте настоящих новых русских, а не рвачей и недоумков. Не может быть так, чтобы в современной жизни не нужны были знания... Без пионерской и комсомольской организаций тоже можно работать...в плане воспитания. Во Владивостоке уже и скауты появляются, другие детские неполитические организации. Создайте что-нибудь и вы... Так, с завучем и организатором мы отдельно побеседуем, да, Лидия Михайловна? Сейчас в кабинет директора пройдём. Неплохо, чтобы при этом присутствовала ваш завхоз, Виктор Степанович... Ну, а теперь самое главное. Ваш директор, Виктор Степанович, как вы знаете, по возрасту пенсионер, и пожелал теперь уйти, так сказать, на заслуженный отдых. Может быть, согласится остаться почасовиком... Посмотрим... Представляю педагогическому коллективу нового директора вашей школы Леонову Елену Николаевну...

Начальник управления образования выждала минуту, словно ждала аплодисментов или ещё чего-то, но учителя слишком были поражены новостью, чтобы как-то отреагировать. Одна только Галицкая негромко сказала: "Теперь нас две Елены Николаевны в школе".

– Что ж. прошу любить и жаловать, как говорится. Елена Николаевна имеет опыт административной работы в городской школе, она педагог с большим стажем работы... Окончила Уссурийский пединститут...

9

– Ну, вот! А ты, блин, Татьянка: "Кино досмотрим!" Да тут такое кино! Оба, Жека!

Игорёк рванулся вперёд, потащив висевшую у него на руке Ирину. Лёша со Светой отстали ещё на входе, где какой-то их знакомый возраста мужчины в расцвете сил поджигал вместе с мальчишками китайские "бомбочки".

Клуб был полон. В полусвете зала танцевали локоть к локтю, так, что и ёлке было тесно. Скучновато украшенная, но всё же величественная, щедро заваленная ватой, с непременной звездой на макушке, она, несмотря на грубые толчки подвыпивших, стояла широко, по-хозяйски и вместе с морозом, густо врывавшимся в помещение под ногами входивших, свидетельствовала о наступающем празднике смены года. Костя с Татьяной, чтобы не стоять на проходе, где разнонаправлено двигались целые потоки людей всех возрастов и постоянно сновали дети, протиснулись в угол, к

197

стульям, заваленных верхней одеждой танцующих, и примостились у подоконника.

– Я ходил сюда на танцы, но тогда народа было раз в пять меньше, – сказал Костя.

Татьяна не услышала, переспросила, и он почти крикнул, наклонившись к её уху. Так они и общались дальше, с каждой фразой поворачивая головы друг к другу, ловя не только слова, но и выражение лиц, с которыми слова произносились. Лишь в паузах между песнями можно было говорить обычно, хотя в эти моменты невидимые от окна ведущие праздничного вечера пытались организовать какие-то конкурсы.

– Студентов много приехало. С Приморска, с Уссурийска, с Владивостока. Многие работают в городе. В деревне нечего делать молодым...

Народ так лихо отплясывал, то и дело собирая хороводы вокруг ёлки, которые через минуту заканчивались кучей-малой не устоявших на ногах подвыпивших селян, что и Костя заразился духом общего веселья.

– Может, пойдём потанцуем?1 смотри, Лёша и Света вон пляшут!..

– Да нас там задавят! Попозже!..

Татьяна отличалась от своих подруг меньшим компанейством, и сейчас её больше увлекало рассматривание окружающих, среди которых были, по её мнению, довольно неожиданные лица. Но праздник действовал и на неё: несловоохотливая по своей натуре, она разговорилась и представляла Косте всех, кто обращал на себя их внимание.

– Тот здоровый, что руками машет?! Анжелкин отец, жены твоего друга Сергея! Он с семьёй не живёт! Другая женщина!..

– А эти две важные куклы?1

– О! Танюха с Ольгой! Во Владике живут! Работают продавщицами!.. Смотри, какие крутые! С нами с...ть не сядут!

Костю покоробило последнее замечание Татьяны, но он не подал виду, засомневавшись: Татьяна чересчур пошлая или он сам слишком интеллигентен?

– Видишь, Бабой-Ягой наряжена?!. Ни за что не догадаешься, кто! Вон всех

198

Задирает! Это Катька Шныряеха! Всегда рядится на Новый год! Артистка!

– Витькина мать?!

– Ага!

– Ничего себе – Катька! Тётке лет сорок!.. Это она про меня сплетни распространяла!

– Не переживай! Её Бог уже наказал: кухня недавно сгорела по её же вине!.. А Витёк под следствием: зерно воровали!..

– Я тут ни при чём! Я ей всё простил!

Девушка засмеялась, восприняв Костины слова как шутку.

– Глянь, как твои ученики выпендриваются!

Костя не успел присмотреться к тому углу зала, на который кивнула Татьяна: подошли Сергей и Анжелика.

– О, здорово, Костик!.. Танюха, с годом синего пса вас! – Сергей был в состоянии серьёзного подпития.

– Собаки! Что ты мелешь?1 – поправила его жена и, взяв Таню под руку, отвернула в сторону для каких-то женских секретов.

– Слыхал?! Год синей собаки наступает! А чего она синяя?!. Напилась! Вывод: надо больше пить!

Сергей, судя по тону, говорил шутку, уже изрядно потёртую среди деревенских, но Костя из вежливости посмеялся и подтвердил, что и их компания уже из-за стола и старый год проводить успела.

– А я, ты знаешь, пьяный! – продолжал бывший сосед. – А что тут трезвому делать?! Народ, видал, как веселится?!

– Тесть твой лихо отплясывает!.. Морда вся помадой размалёвана!..

– Да пошёл он, этот тесть! Бегает от одной бабы к другой! Мать Анжелкина даже жалеет его!.. С такой рожей и не работает!.. А ты слышал: меня с совхоза попёрли!

– Тебя выгнали из совхоза?! – не расслышал Костя: собеседник его, разговаривая, всё время крутил головой, озирая людей в зале.

199

– Да бригадир – козёл!.. Я его послал...подальше!.. Совхоз развалили, запчастей нету, а они ещё на мозги капают!.. А, ерунда, после праздников снова устроюсь!..

– Ну, мы пойдём! – повернулась к Косте Анжела. – Серёжа!.. С наступающим вас! хорошо вам отметить! Если муж не уснёт в гостях, то опять придём в клуб!

– Что, он будет ещё работать?! – удивился Костя.

– Будет! Часам к двум народ приходит поплясать! В прошлом году до пяти здесь были?!

– Где-то так! – подтвердила Татьяна.

– Ну ладно, до встречи!..

– Ну ладно!

Только отошла парочка молодых супругов, как подскочил Игорёк и потащил Костю и Таню танцевать. Все шестеро вновь собрались вместе, причём Лёша "успел пропустить с бывшими одноклассниками", отчего он всё время танцевал, отклоняясь на правый бок, словно залил спиртное только на одну сторону организма, и Света ежеминутно возвращала своего кавалера в положение, перпендикулярное земле. Однако развеселиться компания не успела. Сначала Игорёк психовал, оттого что кто-нибудь толкал его или их девчонок в спину, и только праздничная атмосфера удерживала парня от желания подраться. Лёша всё время нарушал единство круга. Когда же они поставили девушек в середину, защищая от размахивающих руками соседей, музыка вдруг оборвалась. Вместо песен из угла, оборудованного под эстраду, донеслись чьи-то нервные крики.

– Шнырь что ли в...ся? – сказал Игорь и подвинулся вместе с другими ближе к магнитофонам.

– ...Да ты сама пьяная, кобыла без хомута! – истошно заорал Шныряев, словно ему нужно было перекричать музыку и шум танцующих.

– Я сейчас милицию вызову! – отвечал хотя и громкий, но неуверенный женский голос.

– Вызывай! Вызывай!

200

Костя мог видеть ругающихся, встав за спиной Игорька. Тот и прокомментировал происходящее6

– Чем-то Липина, завклубом, обидела местного психа. Он у нас периодически борется за права угнетённых. Можно вынести его в сугроб, но, наверное, уже пора идти встречать Новый год.

Игорь вышел из толпы, сгрудившейся вокруг "эстрады", Костя задержался.

– Я за свои пью! Понятно тебе?! Понятно?! – кричал Шныряев, уже доведя себя до истерики и брызгая во все стороны ядовитой слюной злобы.

– Понятно! Ты мне не тыкай. Я тебе в матери гожусь.

– Да на ... мне такая мать! Поняла?!

– Ну-ка перестань материться! Выходи из клуба. Успокоишься, тогда вернёшься. Иначе прекращу танцы вообще.

– Прекратишь?! Да?! Прекратишь?! Народу отдохнуть нельзя?! Сегодня праздник! Такое раз в год бывает! Поняла?!

– Я-то поняла. Зачем ты в магнитофон полез, плёнки запутал? Без тебя справимся.

– А я тебе говорю: сегодня праздник! Людям надо отдохнуть! Это ты можешь понять?!.

И так далее. Трое или четверо уговаривали Шныряева прекратить скандал, кто-то убеждал Липину, что "на дураков лучше не обращать внимания", большинство же, понаблюдав пару минут импровизированный предновогодний концерт, кружками вело беседы о своём, пользуясь паузой.

Костя с трудом протиснулся к выходу, уверенный, что его компания уже на улице. Но в коридоре его неожиданно остановила странная личность скорее женского пола. Личность была в мужском полушубке искусственного меха, в спортивных плащевых брюках, енотовой ушанке и говорила басом.

– Ты Аксентьев? Учитель?

– Да. А что?

– Щас... Валя! Иди сюда! Здесь этот...учитель!

201

Из толпы рядом, в которой большей частью стояли подростки, хохотавшие. Насколько мог видеть Костя, с местного дурачка Гаврилы, сильно пьяного, подошла женщина лет сорока пяти, маленькая, блёклая, одетая во что-то чёрное и неопределённое.

– А, это он?! – довольно наглым тоном спросила она подругу, показывая непрямым обращением свою неприязнь.

– Он, – подтвердила та таким тонов, будто Костя попался в капкан.

Он почувствовал, как праздничное настроение вытесняется раздражением, тем более, что в первой даме признал Машку Гавриленко, но постарался сдержаться.

– Ты зачем Генку хочешь посадить? – спросила маленькая женщина.

– Какого Генку?.. А этого... Ну, во-первых, я никого садить не собираюсь. Наоборот, у него были такие намерения. А во-вторых, этого маньяка стоило бы куда-нибудь засадить, чтоб девчонки могли спокойно ходить по улицам...

– Значит, посадишь, да?! Ты тут приехал в деревню, а он уже, знаешь, сколько здесь живёт?! А ты его в зону?!.

– Кто сказал: в зону? Я только говорю, что такая мразь недостойна ходить по земле...

– А ты достойный, что ли, да?!

– Да, – твёрдо ответил Костя, чтобы прекратить переходящие уже в крик реплики собеседницы.

Та, действительно, замолчала, задохнувшись кашлем, зато подхватила скандал Машка.

– Ты же учитель! Как ты будешь учить детей, если человека посадишь?!

Костя почувствовал ударившую в лицо краску. На них смотрели. Мимо постоянно проходили люди и косились, привлечённые громкими голосами женщин. Он не знал, как выйти из ситуации, потому что говорить было бесполезно: его слов не воспринимали.

Снова ринулась в бой дама в чёрном.

– Да ты кто такой?! А?! Оставь его в покое! Понял?!

202

Началось самое неприятное: знаменитое русское пьяное ненападение. Та, что в чёрном, бросалась, заводя себя истерическими криками, а та, что в мужском, удерживала её. Первая кричала: "Пусти меня!" Вторая не пускала, потому что если бы пустила, та всё равно не напала бы, ибо рвалась в бой только потому, что её держали. Даже собаки переняли от людей эту форму нападения: они гонятся за машиной, намереваясь разорвать её в клочья, но до тех пор, пока машина не остановится.

К счастью для парня, из клуба вышли его приятели. Игорёк мгновенно оценил ситуацию и резко обратился к Гавриленко:

– Тебе чего, убогая, надо?1 приключений на задницу ищешь?! Пошла вон отсюда!

– Слушай ты... – нагло начала Машка, но не договорила.

– А ты тварь! Ещё и рот открываешь! Я тебе сверну его в сторону в честь праздника! Будешь у меня синей собакой!.. А тебе что, потёртая старушка?! – обратился Игорь ко второй женщине.

– Ты ещё молод так со мной разговаривать!

– Ах ты кикимора! Я-то молодой, а ты, старая, чего к молодёжи пристаёшь?! Вали домой, героиня, к своему выводку! Шляешься под клубом, молодёжь совращаешь!.. Правда, пацаны?!

Подростки, видимо, уважали Игоря, поэтому дружно пробурчали что-то утвердительное. Увидев, что сила больше не на их стороне, нервные женщины довольно шустро убрались, срывая зло от неудачи в начавшейся взаимной перепалке.

– Зачем ты объяснялся с этими опущенными? – спросил Игорёк Костю после того, как прислушался, не говорят ли уходящие чего-нибудь про него. – Послал бы их на три буквы. Большего количества они не заслуживают.

Он первым пошёл к выходу, прямо на пьяного Митю Гавриленко, вздумавшего заступиться за сестру. Игорёк, не сбавляя шага, оттолкнул Митю выставленной вперёд рукой и вышел. Следом пошли давящиеся от смеха девушки и Костя. Лёха запел что-то блатное и прервавшись, участливо спросил:

– Гаврилка, ты что, упал?.. Осторожнее надо, мать твою за ногу...

203

– ... Константин, не расстраивайся ты из-за этих дурр. Новый год всё-таки, – говорила света в половине первого в доме Татьяниных родителей, где компания отмечала праздник.

– Поганый год, погано и закончился... Я думал, как Игорёк, отвязаться на них, так нет, интеллигентность заговорила, женщины всё-таки... Спасибо, Таня, – Костя поблагодарил хозяйку за куриную ножку, которую та положила ему в тарелку.

– Нашёл с кем объясняться, – заметил Игорь. – Аа-Лёша! Раа-зливай!.. С такими будешь вежливым, на голову накакают. Чего ты?

– Ты за столом, – объяснила свой толчок локтем Ира.

– Я ж не про тебя!. Ха-ха-ха...

– Ах, ты гад...

– Тосно, – важным тоном подтвердил Лёша. – С ними нельзя по-человечески.

– Гаврилу ты зря толкнул, – заметила Татьяна. – Он здорово шлёпнуся...

– Ты думаешь, я такой жестокий? Надо было спросить, чего ему угодно?.. И это пугало минут тридцать объясняло бы. В конце концов и сам забыл бы, чего хотел... Не становился бы в дверях – не толкнул бы...

– Ага, встретили бы Новый год, если б начали объясняться с ним... – согласилась Света.

– Правильно, толстушка! За что пьём?

– Давайте за то, чтобы в новом году у нас не было неприятностей!

– О, молодец, Светуля, хороший тост. Я пью.

– Ты только, Лёша, закусывай...

– а кто она такая, эта маленькая? – спросил Костя, когда все поставили рюмки и снова принялись за еду.

– Климова?.. О, это выдающаяся личность. Татьянка, положи-ка и мне мимозы... Можно сказать, гордость деревни...

– Мать-героиня, – перебила Игоря Света. – Настоящая.

204

– Кошка она драная. И ля-ля-ля под заборами, как кошка... Я не матерюсь.

– Ценю, – Ира шутливо погладила Игоря по плечу.

– Что, настоящая мать-героиня? С медалью?

– Так у неё тринадцать детей.

– Ско-олько? – Костя перестал есть. – Ты шутишь?

– Тринадцать, – подтвердила Татьяна.

– Ну-ка, Светланка, давай прикинем, от скольких мужиков. Ты хорошо деревню знаешь. А то я упустил ход событий, пока учился. Федоренко с ней жил. Наверное, четверо – его.

– С двумя она приехала в село. Бог её знает, от кого они. Приехала без мужа.

– Так, получается пять или шесть. Потом Батаев.

– От него нету.

– Есть. Колька.

– А, точно.

– Потом этот иностранец с ней жил.

– Кто?

– Тимур.

– О, от него самые красивые дети.

– Тебе, толстушка, тоже узбека надо. Не мешай считать. Так, получается уже десять. А самые малые чьи? Алёш, твоих там нету?

– Не, я от таких держусь подальше. Я ещё с головой дружу...

– Почему: ещё? Есть симптомы?

– Обломись, ты, подкольщик, – заступилась Света. – Ты, кажется, Валькиных мужиков пересчитывал. Кстати, последний, говорят, который весной родился, от старшего сына.