Текст книги "Распутье(СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Муравьёв положил трубку, но, заглянув в блокнот, снова взялся за телефон.

– Алло, Михаила Николаевича можно?.. А куда поехал, неизвестно?.. И когда будет – тоже?.. Да-да, передайте. Муравьёв...Да.

– Здравствуйте, там у вас Жадова нет?.. И не подъезжал сегодня?.. Ладно, извините.

– А, Владимир, заходи, я сейчас, – Муравьёв, набирая очередной номер на телефоне, пожал руку Гусеву, жестом предложил сесть.

– Девушка, девушка, будьте так добры, посмотрите, нет ли у вас на территории Михаила Николаевича Жадова. На складе, у начальника... Да-да, для него это очень важно... Хорошо. Если найдёте. Какие больше любите?

174

Ага, жду...

– Ну, как наши дела? – обратился Муравьёв к Гусеву, не убирая трубку от своего огромного уха.

– Ваши – не знаю, а наши – нештяк. Слушай, пора бы и мне обзавестись таким офисом.

– Это же не моё, ты знаешь. Это партийное имущество. И микроавтобус, что я езжу – тоже. Сам лидер подарил нашему отделению.

– Да, микрик клёвый. Только эти буквы я бы с него стёр.

– Стёр... Мудрец... Я тут уже выслушал только что от одного рьяного члена РНС о нас с тобой.

– Близкий соратник Шпаев?

– Да.

– Он и мне звонил вчера.

– Что молчал?

– Было б от чего суетиться, Виктор Геннадьевич. Фирмы ему всё равно не видать, как своих ушей. Их соучредительство только на бумажке. А Союз?.. Что там греха таить, председатель, русский народ не такой глупый, чтобы давать нам власть.

– Да, слушаю... Спасибо... – Муравьёв положил телефонную трубку и тут же вздрогнул от звонка.

– Алло... Да, я... Ой, большое спасибо. Давайте... Миха, здорово. Ну, как дела?.. Надо же, я не смог тебя найти, а твоя секретарша смогла. Оперативно работает... Смотри, какой занятой!.. Ну, ладно, о деле. Нужна твоя помощь в одном вопросе. У Беляя неприятности. Была проверка КРУ полгода назад, и теперь передали дело по приватизации мелькомбтната в краевую прокуратуру... Ну, помнишь же, был указ президента, который мы обошли... Сколько? Миха, ты хоть в суть дела вник? Такие цены загибаешь... Да ни за кого я тебя не принимаю!.. Стой, стой! Можно подумать, от нескольких секунд у тебя там что-то зависит. Давай спокойно... Я не отказываюсь... Ну, это уже хамство. В конце концов, у нас тоже кое-какие связи есть и команда

175

крутых ребят... Оскорбляешь, начальник... Хорошо, что ты думаешь предпринять?.. Хотя бы объясни, на что такие бабки... Вот, блин, и что я не юрист? Ну, ладно. Уверен, что ты нас не подведёшь. Тем более, что ты тоже к этому делу приложил руку... Ладно, ладно. Я же тебе ничего не предъявляю. Когда ждать новостей?.. Понятно, и вам всего хорошего...

– Ну, и жук!.. А знаешь, Владимир, чего нам не хватает? Хорошей "крыши". Чтоб не обращаться к такой уголовной шобле, которая с тебя последние трусы снимет.

– С вас. с меня никто не снимает. Я человек маленький.

– Скромничаешь... Маленький, да удаленький... Как там дела?

– Всё готово. Ждём коробку. Тачку не хотите поменять?

– Да мне тут получше обещали... А вообще-то, давай, возьму. Отгоню в Приморск, к старикам. Буду приезжать и кататься там. а здесь можно и на микроавтобусе пока поездить.

– Только смотрите, с этими шпаевыми придётся идти ва-банк.

– Ну, и пойдём. Что ты говорил только что? "Русские не такие глупые, чтобы давать нам власть?" А ты знаешь, уважаемый соратник по партии, что говорил один польский учёный? Он говорил, что высший этап коммунизма – национализм.

– Так мы ж, Виктор Геннадьевич, снова к дикому капитализму вернулись.

– Это точно. Сплошная американизация исконных русских устоев. Молодёжь развращается. Объединительной идеи нет. Кстати, что там твоя первая группа? Совсем от рук отбилась? Ты из-за них приехал?

– Соседи по площадке подали жалобу участковому. Менты ко мне. Надо разбираться, председатель...

– Та-ак... А не развеяться ли мне? Точно. Дело партийное. Чтоб не говорили некоторые, что мы с тобой только бизнесом занимаемся. Вот и займёмся судьбой молодых членов нашего Союза. Что там у них? Поехали.

– О кей, начальник. Погнали...наши городских.

Соратники заперли кабинет, спустились с третьего этажа на улицу. На

176

Маленькой служебной автостоянке они сели в белый микроавтобус, на котором с двух сторон крупными синими буквами было написано: "РНС. Дальневосточное отделение. Телефон..."

Добираться было недалеко. Ехали большей частью молча. Муравьёв о чём-то размышлял и спросил только, как настроения во второй и третьей боевых группах. Гусев начал было подробно рассказывать, но, увидев задумчивость шефа, замолчал.

– В ретьей порядок. Настоящие молодые "Орлы РНС". Готовы на всё. Это они по всему городу про жидов всякую ерунду малюют. А вторая – сами знаете. Эти приручены через деньги полностью. Опора нашего бизнеса. Хлебное место из них никто не захочет терять. Этим не до баловства. Почти все уже на тачках... Вот первая какими-то хипарями заделалась. Хрен их поймёшь... Собираются, играют на гитаре, какие-то темы жуют, фиг пойми... Бараны.

... – Ты что, телевидение вызвал? – спросил Муравьёв, когда подъехали.

– Да не знаю... Может, в этом доме какая знаменитость живёт?

– Ладно, если что, используем их в целях своей пропаганды. Если только твои ребята не выпендрятся.

– Они только на меня могут наехать. Вас в лицо не знают... Да там из старой группы один Бигфут ошивается, а то так, шпана...

Муравьёв и Гусев поднялись на шестой этаж и с досадой убедились, что телевидение, действительно, приехало к их подопечным. Съёмка велась в большой комнате, и камеру установили как раз у входа в неё. Всё это было видно с лестничной площадки, на которой толпились зеваки, потому что входную дверь закрыть нельзя было при всём старании: от неё осталось не более третьей части. Очевидно, людей просили не мешать, но они всё равно не расходились и лишь приглушили голоса до шёпота. К тому же в самой квартире сидели, ходили, что-то жевали, играли в шашки человек пятнадцать молодых людей, которых, похоже, мало волновало то обстоятельство, что их будут показывать по краевому телевидении.

Муравьёв, не останавливаясь, тихо протиснулся в квартиру и остановился в полумраке прихожей. Отсюда он мог хорошо видеть комнату с измалёванными вычурными рисунками и надписями стенами и находящихся

177

В комнате людей. Боком к окну сидел парень, которому можно было дать и двадцать пять, и тридцать пять; такая неопределённость создавалась причёской – космами длинных грязных волос, – жидкой узкой бородой и голосом, глуховатым и басистым, но то и дело срывающимся, как у подростка, на более высокие нотки. Также профилем к видеокамере сидела беседующая с волосатым молодая корреспондентка. Муравьёв почти не видел её из-за спины оператора. Два парня и девушка, развалившись, сидели в углу и демонстрировали полное равнодушие к происходящему, особенно в те два-три момента, когда на них наводили камеру. Справа, из кухни, доносились негромкие голоса и бряцание посудой. Во второй комнате кто-то пересмеивался, кто-то просил закурить.

... – Ты понимаешь, – рассказывал волосатый в ту минуту, когда вошёл Муравьёв, – щас вся молодёжь сем занимается? Бабки делает. Щас все на этом помешаны. Время такое. Помнишь, как одна старая прикольная группа иронизировала: "Мани, мани, мани..."? Вот. Тогда это было на Западе, щас у нас. Они думают, что за бабло можно купить всё: тряпки, хату, виллу, клёвую иномарку. Но совесть-то, душу человеческую не купишь!"

– То есть вы противопоставляете себя обществу наживы?

– Ну, как противопоставляем?.. Мы ни с кем не воюем, никого не трогаем. Мы хотим жить по-своему. Разве мы не имеем права жить по-своему?.. А ЭТИ жалуются на нас. Мы говорим: ребята, давайте мы вам подъезд приведём в порядок, вы ж дальше своих железных дверей носа не высовываете, а надо жить везде, земля большая. Раньше страна была за железным занавесом, теперь каждый его себе на вход в квартиру надел.

– Извините, но для начала вам, может быть, у себя навести порядок?

– Где?

– Здесь, в вашей штаб-квартире. Вот стены, например...

– А ты предлагаешь повесить дорогущие ковры да люстры за миллионы? Это будет порядок?.. Да не должно быть так, чтобы человек для квартиры. Квартира должна быть для человека. Не надо идти в рабство к вещам. Любой чувак может зарулить сюда и найти, что хочет. Если он сбежал от родителей, которые пихали его в престижный вуз, где надо платить десять тысяч баксов, здесь никто не спросит этого человека: "Как твоя фамилия? Откуда ты?"

178

Или: "Какой ты национальности?" Нам всё равно. Ты пришёл, значит, пришёл.

– Хорошо. А сейчас я задам несколько вопросов вашим товарищам... Скажите, девушка, почему вы называете вот как бы лидера вашего движения Бигфутом? За этим что-то кроется?

Девчонка, к которой неожиданно обратились, растерялась и, заставив себя усиленно поработать мыслительным аппаратом, что отразилось гримасой на лице, сказала:

– Ну, мы можем называть друг друга и по именам... На прозвища здесь никто не обижается...

– А что лично вам не нравится в сегодняшнем российском обществе?

– Мне?.. Да сдвинутые какие-то все стали... Девчонки все по крутым тащатся...

– А вам хотелось бы иметь любимую работу, семью, детей?

Девушка засмеялась, переглянулась с друзьями и, выдавая смущение, сказала:

– Да.

Корреспондентка вернулась к волосатому:

– Так что же всё-таки кроется за именем Бигфут?

– Понимаешь, бигфут – это снежный человек, большая нога, по-английски. Вот и я, и все здесь – мы как снежные люди, потому что не признаём аморальных законов этого общества. Раньше коммунисты нам врали. Говорили: живите скромно, побольше работайте. А сами воровали, блядствовали с такими вот чувихами. А теперь красные перекрасились в белый цвет, говорят: "Мы демократы". А демократия – это свобода. Это у нас вот тут демократия. Мы свободны. А вы нет. Над вами царствуют деньги, мани-мани... Или вот ещё моднячее выражение – новые русские. Кто это такие?

– Ну, считается, что в имидж нового русского входят собственная фирма, дорогой автомобиль, такие аксессуары, как малиновый пиджак, сотовый телефон... – корреспондентка немного растерялась: видно, интервьюируемые

179

нечасто задавали вопросы ей.

– А я говорю, что новые русские – это мы. Мы чисты от старого лицемерия и от нового культа денег. Мы свободны. Мы сохраним всё лучшее, чистое, что есть в русской нации. Но это не значит, что мы плохо относимся к другим нациям. Нам всё равно, кто ты, главное – человек сам по себе.

– Скажите, а какие у вас планы на будущее?.. Чем вы будете заниматься в ближайшее время?

Муравьёв не стал больше слушать: последние слова Бигфута всё ему сказали. Воспользовавшись шумом на кухне, лидер местных националистов вышел на лестничную площадку и в ответ на вопросительный взгляд Гусева сказал, уже начав спускаться:

– Они нам больше не нужны.

– Так а что мне с ментами, Виктор Геннаьевич?

– Да ничего. Не плати больше за съём квартиры. Этот моряк знает, где ты живёшь?

– Нет. Так просто добазаривались.

– Отлично. Извести что больше не платишь. Пусть сам этих придурков выселяет. Вот участковый и поможет. И квартиру пусть сам восстанавливает. Следующий раз будет думать, кому можно доверять, кому нет.

– Усёк. С этим понятно. Ещё одно дельце. Из детского садика, что рядом с нашим складом, обратилась заведующая. Просит тысяч четыреста-пятьсот. Они, короче, устраивают детский конкурс всяким там юных талантов. Вообще-то им на всё про всё надо полтора лимона, вот и обходит фирмы, чтоб подогнали по паре сотен. Со всех владивостокских садиков соберут, кто хорошо рисует, поёт, играет на этих...инструментах музыкальных. Они сами эту бодягу выдумали. Администрация района, говорит, что-то выделила. Но только на бумаге: налички нету. Вот я и подумал: не деньги фирмы, а, может, Союза... Опять же нам реклама бесплатная. За помощь детям.

– Реклама?.. А кто об этом узнает?.. Напишут где-нибудь длинный список спонсоров, и мы посерединке, мелким шрифтом... Сам прикинь: подарим пол-лимона, а потом всякие близкие соратники будут кричать, что мы обворовываем партийную кассу, а через детсад отмываем левые бабки... Ты

180

Уже вложил деньги в "бесплатную рекламу". Сколько баксов на эту квартиру ушло? Называется, Клуб юного поколения партии. Бомжи какие-то. Тунеядцы и паразиты. Им только улицы подметать... Реклама... Сдалась нам такая реклама...

Из дневника

22 дек. Остался на методдень дома. Ну, её нафиг, эту школу. Бьёшься, бьёшься, а толку? В этой четверти буду иметь ровно в два раза меньше двоечников, но мало утешает: всё равно много. Сейчас придётся каждый день после уроков оставаться для исправлений. Дома ничего не учат. И родителям – до лампочки. Родители: водка, воровство, пьяные драки, смены сожителей, дети от разных мужиков. Восхищаются теми, кто лучше украдёт. Даже у нас, в учительской. Правильно начальство на нас плюёт и злоупотребляет. Сами вынуждаем. А я ещё статью хотел написать о выходе с/х России из кризиса. Тоже мне, столыпин. Без пяти минут зэк. Наше с/х катится в пропасть, потому что без госдотаций и частной собственности на землю оно существовать не может. А кто хочет изменений? Совхозники – нет. Колхозы, совхозы – универсальные кормушки, которые устраивают всех. Работай, как хочешь, воруй, сколь можешь. Душа ни за что не болит. Плевать на родную землю. Другое дело – положение в Гондурасе.

Из-за общения с милицией настроение придавленное. Не могу толком помочь детям с подготовкой к Новому году. Хорошо, Казина всех заставляет репетировать. В школе – дубак. Привозят низкокалорийный древесный уголь, на 50% – пыль. Степаныч часто сокращает уроки до 30 мин.

Родители про историю с Закатиловым не знают. Как бы не ошарашить.

Побил сегодня (23 дек.) свой рекорд: сидел с двоечниками до 16.30. Исправили 18 оценок. Мучаю их и себя. Рискнуть доверить дневнику сокровенное? Это не то, что отношения с Галиной. Нет, это не любовь. Любви тут быть не должно. Дальше тайной симпатии чувство не разовьётся. Наташа Панченко, 10 кл. Эта милая скромница, не зная того, вносит светлую струю в постоянно мрачный поток моих мыслей , скрашивает жизнь. Спасибо ей за это.

26.12. Закончилась неделя. Говорят, на педсовет к нам приедет заврайоно (?) Во вт-ср в школе работали инспекторы. Что-то будет. Ездил на полдня к родителям. Нашёл Серёгу К. Неплохой адвокат с него получится. Разбил мне

181

все обвинения Смороды в мой адрес в пух и прах. Завтра поговорит с прокурором. Игорёк несколько раз звал сходить на охоту (у него 2 ружья). Школе дали по 400 тыс. на новогод. и рождественские подарки. Заходил на 5 мин. подвыпивший Петрович. Обсуждал сам с собой какие-то претензии к Ваньке Муромцеву (сосед). Тот, оказывается, сидел. У Муромцевых ни угля, ни дров, вытаскали из совхозного склада половую рейку и стопили. Всё время ломают колонку. Пока жена куда-то ходила, Ванька продал шифер со своего угольника за бутылку. Жена орала: хоть бы подождал и вместе выпили.

27, пн. Вчера вечером приходил Игорёк и целая компания. Болтали, играли в карты. Он мне посоветовал найти адвоката. Не стал говорить. Что так уже сделал. Много интересного узнал про участкового и своего врага. Одна из девушек, Таня, пригласила в свою компанию на Новый год. Простая, молчаливая, хозяйственная, не рисуется, оригин. голос. Девчонки меня одобрили (маньяки им, естественно, не нравятся).

Теперь главная новость. У нас сменили директора. Елена Николаевна Леонова. Степаныч то ли на пенсию, то ли почасовиком. Дали нам на сегодняшнем педсовете по первое число. Досталось и мне. Но больше – шефу. Оказывается, в школе завалена вся работа. Леонова будет жить в совхозном доме, так что на квартиру в учительской двухэтажке продолжаю надеяться (если не в тюрьму). Все обсуждают итоги выборов в ГД, а меня потянуло на философствования. Каждый человек получает от жизни то, чего хочет. Заветные жизненные планы обязательно сбываются. Любитель выпить найдёт спиртное и в пустыне. Надо лишь приложить настойчивость и соответствующий ресурс (ум, физический уровень – для спорта и т.д.). Тогда Бог (или сатана,в зависимости от того, чего желаешь) создаст условия для воплощения мечты. Только не каждый угадывает это заветнейшее ("Сталкер" Тарковского), а кто-то тратится на мелочи. В человеке если что-то прибывает, то что-то убывает (совесть – деньги, занятия музыкой, спортом – свободное время). Гении – в одной области всё, в других – ноль. Хочешь чего-то большого – отодвинь всё остальное в сторону.

28.12. сегодня с утра меня вызвал участковый. Там же сидел Закатила. Всё уже было решено, но Сморода решил меня прощупать. Я всё выпалил, как Серёга проинструктировал. З. забрал свой донос. Я при Смороде обещал свернуть этой мрази рожу, если встретится. С. Вчера ездил в Приморск, разговаривал с Серёгой. Как я понял, и Мирошники дали хорошие показания.

182

Так что поездка в зону пока отменяется. Это победа, но большой радости нет: клеймо поставили и в грязи вымазали.

Немного репетировали: очень холодно во всех кабинетах. Четверть закончена, свобода отвоёвана, настроения пред Н. годом нет.

31.12. Вчера и позавчера – куча забавных событий. Дали аванс, и Валентинов на радостях исчез с ключами от учительской, где висел костюм Деда Мороза. Максим выставил окошко. Мои – молодцы. Выступили лучше 5 "А" и 7-х. На вечере в старших классах – борьба с китайскими хлопушками. Потом явилась парочка, которую не предсказал бы ни за что. Галина и сам Виктор Муравьёв! Оказывается, они дальние родственники, и у кого-то в Приморске на свадьбе познакомились. Проболтали с час. С ним, конечно. Пахнуло Владивостоком, его вечными понтами. Чебурашка: самоуверен, одет по-столичному, держится покровительственно (забыл, как у меня списывал), разговоры только о выборах и власти. Однако уши всё так же торчат. Правда, заметил мою иронию. Раньше на это ума не хватало. Про Г. сказал, что влюбилась в него с первого взгляда. Предполагаю, что всё же после его слов о том, кто во Владивостоке главный. Она очень расчётлива. Перед тем как на Витьку бросить первый взгляд, наверняка, навела о нём справки. Чудо-сцена. Подходит Г. к нам: "Ну, что, Витюш, поехали." То собирался потанцевать со школьницами (естественно, для развития их политической культуры), но...дан приказ ему в машину. Тётя Вера была права: её сыночку нужна такая, чтоб держала в руках. И эти ребятки сейчас берут власть над Россией! А я сижу в захолустье и бьюсь над сокращением количества двоек!.. Витька ругал Миху за цинизм и рвачество. С его слов, наш Жадов крупный бизнесмен. После танцев отнесли в дупель пьяного Шныря в кочергарку: приятели бросили на лавке у школы (– 25!) Иду к Игорьку в баню, потом встречаем Новый год у Татьяны. Прощай, проклятый 1993-й!

7

... – Кто там носится по коридору? – Костя приоткрыл дверь кабинета.

Никого не было видно, но чьи-то голоса доносились из рекреации.

– Пишите, пишите! – повернулся он к восьмиклассникам. – До конца урока десять минут, а вам нужно ответить на два вопроса самостоятельной.

Костя вышел в коридор, оставив дверь открытой. "Ладно, пусть хоть

183

немного спишут, а то у всего класса будут четвертные двойки", – подумал он, мягко наступая толстыми подошвами зимних ботинок на доски старого пола, которые, как оказалось, скрипели громко и каждая на своей нотой. "Интересно, а на перемене их не слышно", – удивился Костя. Он дошёл до лестницы и увидел троих мальчишек из 6 "А".

– У вас уроки закончились?.. Что молчите? Сергей?

– У?

– Уроки закончились?.. У вас что, приступ скромности?

– Выгнали нас, – наконец, неохотно процедил один.

– С какого урока?

– Литературы.

– А кто? Лилия Романовна?

– Не-а... Екатерина Фёдоровна.

– Ну-у, если уж Екатерина Фёдоровна выгнала, то, наверное, что-то серьёзное вытворили.

– Да это девки... Катька там записку передавала...

– А вас выгнали?

– Ну... Она постоянно: чуть что – сразу на нас... Девки болтают, а мы виноваты...

– Что-то мне не очень верится. Вообще-то выгонять с уроков запрещено в целях вашей безопасности. Я думаю, у Екатерины Фёдоровны всё-таки был серьёзный повод, чтобы наказать вас.

– Хе, – усмехнулся Серёга, единственный не подававший до сих пор голоса. – Все выгоняют... из-за всякой ерунды, сразу...

– Ладно. В любом случае вы не должны мешать мне вести урок. Спустились бы лучше на первый этаж. В восьмом самостоятельная.

Костя вернулся в кабинет. В классе было шумно, но, когда он тихо вошёл и бросил взгляд по рядам, ни один ученик не хлопнул учебником и не поднял глаз от лежащей на коленях книги. "Неужели они настолько глупы, что даже

184

списать не могут?" – подумал Костя, не зная, радоваться или огорчаться своему наблюдению. Он прошёлся между рядами столов в конец класса, вернулся вдоль окон к доске. На пяти-шести листочках, в которые удалось ненароком заглянуть, заметил не более двух строк. Не выдержал – стал напоминать восьмиклассникам, о чём они собственно пишут, но вскоре замолчал: никто не вдумался в его слова, чтобы вспомнить учебный материал, лишь некоторые схватились записывать услышанное, которое к вопросам самостоятельной относилось косвенно.

"Каков учитель, таковы и ученики, – ставшая под конец полугодия частой гостьей мысль принесла с собой тоску и раздражение. – Надо на каникулах думать, искать какие-то приёмы обучения... Только сначала эту четверть закончить. Двоек будет, как у кошки блох... За что я получаю зарплату, если учу в среднем на два с половиной?.. Это не они так учатся – я так учу... В пользе своей любимой науки не могу убедить ни одного из доброй сотни своих учеников.

Работать до звонка восьмиклассникам не позволили: по коридору забегали ученики разных классов, отпущенные прежде времени. Костя уговаривал доделывать работы добросовестно, но шум победил, и он написал на доске домашнее задание.

После звонка, убрав самостоятельные работы со стола в портфель, он пошёл в учительскую поменять журналы. Обычно женщины, пережёвывая деревенские сплетни, отдыхали здесь от напряжения уроков, и Костя иногда садился узнать слухи и расширить свои представления о деревне. Однако после случая с Закатиловым, придавленный клеветой и общением с милицией, молодой учитель стал чуждаться людей и предпочитал на переменах сидеть в своём кабинете. К счастью, чувства горечи и обиды уходили от него на время уроков. С детьми, увлечённый темой, он забывал своё настоящее и временно жил историческим прошлым, более ярким и теперь неопасным. Но вот угроза уголовного преследования миновала, и теперь нужно было перенастраивать себя, не жить тем, что "придут и заберут", а планировать свою жизнь самому. Разговор между двумя словесниками – Добрихиной и Галицкой – заинтересовал Костю, и он решил задержаться в учительской и послушать более опытных коллег.

– ... Спрашивают: "Почему мы должны это изучать?" – недовольным тоном говорила Лилия Романовна.

185

– Как же вы заставите их прочитать произведение, не объяснив его положительных сторон и художественных достоинств? – возразила Галиицкая и, не зная того, приобрела себе в лице Кости сторонника: он и сам объяснял детям пользу каждой темы.

– Есть программа! – решительно ответила Добрихина, поворачиваясь к собеседнице профилем, чтобы продемонстрировать недовольство ею.

"Точно как курицы у Абрамова, – по-деревенски отметил Костя, – когда хотят что-то рассмотреть..."

Эмоциональная Галицкая покраснела, и это было признаком того, что внутри у неё вскипело и только природная интеллигентность помогает выпускать слова небольшими порциями, не давая прорваться вулкану резких фраз.

– Слово программа для них – пустой звук. Это мы, учителя, должны её выполнять. У детей такой обязанности нет.

– Мы обсуждаем всё, что положено, в конце изучения. Особенно если нужно писать сочинение.

– А как же быть с учебным интересом? На мой взгляд, это одна из главнейших задач учителя на уроке...

Заходили коллеги, настороженно прислушивались к резкому спору о чём-то, им непонятному, переходили на разговоры вполголоса. Вдруг маленькая девчушка-второклассница боязливо приоткрыла дверь учительской и, вспыхнув улыбкой, радостно спросила: "А Нина Ефимовна здесь?!" Все заулыбались, многие, подделываясь под детский тон, стали отвечать, и девочка скрылась.

– Ой, меня десятиклассники рассмешили! – сказала Елена Николаевна, словно забыв неоконченный спор с коллегой. – Саша Проценко спрашивает: "А про кого сказка "Богатырь"? Это у Салтыкова-Щедрина, значит. Я ему: "Догадайся". Богатырь сидит в дупле, все его боятся, а он уже издох и почти съеден мышами. И что вы думаете? Саша говорит: "Про СССР".

Кто прислушался, усмехнулся. Пётр Евгеньевич рассмеялся. "Сам придумал. Я такого не говорил", – подумал Костя.

– А разве это произведение есть в программе? – одновременно со звонком

186

спросила Добрихина.

На шестом уроке Костя, приведя в порядок карты, которыми пользовался в течение дня и проследив за своими дежурными, двумя ненадёжными мальчиками, снова задержался в учительской, на этот раз с организатором школьных дел Ольгой Васильевной. Костины пятиклашки, а вместе с ними и он сам сильно переживали за новогодний праздник и усиленно репетировали чуть ли не каждый день ещё с начала декабря. Но одно из заданий к Новому году у них никак не получалось.

Крат была крайне занятым работником. На переменах она обычно раздавала поручения классным руководителям и куда-то спешила. После уроков же, когда Костя освобождался, организатора уже не было в школе. Вслед за Кравчуком, который все свои дела, включая собственные уроки физкультуры, выполнял с утра, исчезали и его замы Крушак, Крат и завхоз Растрепаева. Только Маргарита Львовна иногда задерживалась, добровольно возлагая на себя те административные функции, какие могли быть востребованы в конце учебного дня.

В начале сентября Ольга Васильевна известила Костю о том, что будет регулярно посещать его классные часы и оказывать всяческую методическую помощь в деле воспитания школьников. Костя старательно готовился к визитам завуча: поначалу – потому что был исполнительным и ответственным по своему характеру, потом – предполагая, что начальство только выжидает момент, чтобы неожиданно нагрянуть. Заканчивалось полугодие, на днях он провёл с пятиклашками пятнадцатый классный час, но проверки так и не дождался.

– Ольга Васильевна, я хотел уточнить по Новому году, – остановил он Крат, вся фигура которой указывала на спешку.

– Ой, только если недолго, Константин Александрович...

Ольга Васильевна поставила сумку на стол, достала какую-то тетрадь, заглянула в неё и сунула обратно. Костя поторопился изложить суть проблемы.

– У нас никак не выходит этот танец. Обязательно рэп? На мотив "В лесу родилась ёлочка..."?

– Ой, ну как же без этой песни? Новый год всё-таки. Песня самая такая

187

новогодняя. У нас и взрослые под неё хороводы водят...когда подгуляют...

– Я не о песне. Почему именно рэп? Никак у нас эта штука импортная не получается...

– Да что там получаться-то? Посмотрите по телевизору. Тот же Майкл Джексон американский. Знаете, такой речитатив под музыку. А вам можно какой-нибудь ритм отбивать шумовой. Очень интересно получится... О, Виктор Степанович, вы здесь? А я вас искала.

– Да вот, позвонить надо. Что-то у меня внизу телефон барахлит...

Директор прошёл к столу, взялся за трубку.

– Что я хотела спросить?.. Ёлка будет на Новый год?

– Ёлка – в смысле, дерево?.. Даже не знаю...

В это время кто-то с гиканьем промчался по коридору, и директор поморщился. Костя узнал по голосам своих дежурных.

– Ну, пацаны...

– Ой, да они сегодня все, как бешеные. Чувствуют конец четверти.

– Конец четверти?.. Ну, да... Ёлка, наверное, будет. Я ещё раз проработаю этот вопрос. Позвоню и скажу вам...

– Нет, как же без ёлки?.. Хоть сосну какую-нибудь... Для детей без ёлки и не Новый год совсем...особенно для малышей...

– Да-да, конечно. Я понимаю... Время для страны трудное, сами знаете. Но я порешаю этот вопрос. Уверен, доставим детям радость.

– Ой, хорошо бы. Ёлка малышам обязательно нужна.

Крат резво взялась за сумку, но, повернувшись в сторону кости, притормозила.

– Ага, что ещё?.. Шумовой ритм, мальчишки там, например, чем-нибудь...

– А как танцевать под "шум"? ведь нужен танец.

– А как Майкл Джексон танцует?..

– Ольга Васильевна, может, заменить рэп чем-то таким, под что можно

188

Сплясать? Народное, например...

– Народный танец взял себе 5 "А". вам только рэп остался.

– А какой-нибудь современный танец?

– И современный уже взяли... И танец дикарей умба-юмба – у седьмого класса.

– Может, гимн никто не брал?

– Гимн?.. Да нет... А как вы будете его изображать?

– Можно?.. Как изобразить, мы придумаем. Это трудно, но легче, чем рэп, – Косте пришла в голову мысль о том, чтобы спародировать популярные некогда спортивные пирамиды, непременный и главнейший номер художественной самодеятельности любого советского концерта школьно-клубного уровня, но пока решил умолчать о задумке.

– Ой, да пожалуйста... – Ольга Васильевна, сомневаясь, хотела ещё что-то сказать, но словно некая сила, подчиняющая себе волю завуча, заставила её подхватить сумку и вытолкнула из учительской.

Костя посмотрел на часы: до конца шестого урока, когда ученики разных классов должны прийти к нему исправлять двойки, ещё оставалось достаточно времени, и можно было просмотреть и заполнить журналы классов, у которых уроки уже закончились. Степаныч продолжал накручивать телефонные номера разного совхозного начальства и договариваться о грузовой машине для подвоза в школьную котельную угля со станции. Минут через пять он ушёл, спросив Костю мимоходом о четвертных оценках и, очевидно, удовлетворившись ответом: "Каждый день исправляем. Вот и сейчас жду своих двоечников".

Разобравшись с журналами и отодвинув их от себя, Костя прислушался к завыванию ветра за окном и, задумавшись о своём, подставил кулак под голову и вперился невидящим взглядом в то пространство школьной территории, которое открывалось ему из окна учительской. Он думал о том, что кончается очень важный в его жизни год, год диплома, окончания университета и "начала рабочей биографии", как говорили раньше по телевизору. Думал о том, что, несмотря на прекращение уголовного дела, не испытывает никакой радости от приближения праздника праздников, живёт с ощущением грязи, которой обмазали его в этой деревне, из-за чего были

189

потеряны необходимые каждому человеку уверенность в себе, чувство равенства в общении с людьми, простая радость жизни... Всё это заменилось постоянным гнетущим настроением, неуверенностью, ощущением себя в качестве изгоя. И всё из-за этого проклятого Закатилова. Да его добровольного адвоката Смороды, лучшего друга насильников... Но даже не эти неприятности последних недель волновали парня больше всего. Реальная жизнь и реальная работа оказались очень далеки от тех представлений, в общем-то, совсем не романтических, с которыми Костя ехал в деревню. И это новое понимание жизни очень сильно повлияло на его внутренний мир, до этого довольно устойчивый и цельный, ударило по самой сердцевине – представлениям о смысле жизни. В своей работе учителя-историка Костя этого самого смысла не видел. Через несколько минут прозвенит звонок, и усталый учитель, мечтающий о диване и хорошей книге, пойдёт в свой кабинет выжимать из таких же усталых и голодных детей минимум фраз, достаточный, чтобы поставить пресловутую тройку.