Текст книги "Распутье(СИ)"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

12.12. Вчера у меня был настоящий бой – с местным насильником. Поздно возвращался от Игорька, в переулке услышал крик, заскочил в заброшенный дом и чуть не напоролся на нож. Сорокалетний мужик затащил в развалюху 9-классницу Галю Мирошник и чуть не изнасиловал. Я был вовремя. Пять минут отбивался ногами. Впервые в жизни у меня получилось обезоружить человека с ножом. Убежал. Отвёл девчонку домой, выслушал, как всё произошло. Я б этих трусишников вешал бы без суда! В деревне столько баб, которых можно купить за бутылку, ан нет! Кстати, Мирошник сказала, что у этого урода есть сожительница. А бой получился интересным. Мозги и тело у меня в критической ситуации работают неплохо.

13.12. Впервые в жизни был на допросе. Впечатлений масса. Наш участковый – оригинальный тип. Может, так и положено вести допрос, но я уверен в его предвзятом отношении ко мне. Почему-то для него главным было то, что Закатилов (насильник) вперёд пожаловался. Забавно: спас девочку и получил обвинение в избиении честного человека. Ну да! Свидетелей забыл взять. Надо было побегать по деревне, а потом спасать! Ладно, Мирошник придёт в себя и всё расскажет. Этот маньяк просто

142

побоялся, что она заявит и решил опередить.

Весь вечер болтали с Петровичем о школе. Почему-то он сильно ругает Степаныча: "школу распустил". Конечно, дети теперь не такие, как прежде, перед учителями шапки не снимают. Да мне это и не надо. Но у нас, действительно, слабовато с дисциплиной. Моих пятиклашек другие учителя, бывает, отпускают с последних уроков. Новиков часто отпускает по вторникам с 6 урока 10 кл. (слышу по соседству). Иногда утром придёшь, коридоры не помыты. Львовна такая строгая, но себе и Добрихиной может что-то и простить. Степаныч иногда нужен позарез, а он уроки проведёт и смотается домой.

Боже мой! Что творится в этой проклятой деревне! Не знаю, что и делать. И уехать отсюда сейчас нельзя. Вроде как на подписке о невыезде. Это финиш. Получилось так, что я напал на честного человека. Избил его, хотел учить, а всё из-за того, что не поделил с ним малолетку, которую хотел затащить к себе в постель. Или другая версия. Я и Закатилов вдвоём хотели изнасиловать девочку, да были такими пьяными, что она от нас вырвалась и убежала.а теперь мы испугались и стучим друг на друга ментам. И это ещё не всё. Есть и более пикантные подробности моих похождений в тот вечер в исполнении заслуженных сплетников России. я два дня вообще ходил потерянный от этого бреда, а тут ещё повторный допрос. И, главное, люди верят друг другу. Максим пересказывал мне все эти сплетни с полным доверием к ним! Только после моего рассказа призадумался. Степаныч вообще собрался спасать меня от тюрьмы. Только позвал уточнить, какое именно преступление я совершил. На моей работе как учителя он уже поставил крест. Для него теперь вопрос только в том, сколько мне дадут. За что? Мне было странно, что он сам себе не задал этого вопроса, а ему странно, что я задал. Степаныч: "Евреев и интеллигентов в нашей стране всегда садят первыми и особо не разбираются. Тракториста Ваньку ещё пожалеют: он на всех работает и думает, только когда выпьет, и то недолго".

Теперь я для всех преступник. И для своих учеников, и для их родителей. Они, наверное, скоро потребуют отстранить меня от работы с их детьми. Спросил Степаныча, увольняться мне или что. Говорит: пока подожди. Ждать уже вроде нечего. Начал читать книги, где описана жизнь в тюрьме или на зоне. Готовлюсь. Ну, и дурак я! Заступился. Да пусть эта мразь перенасилует всю деревню, которая его так поддерживает, и в первую

143

очередь всех деревенских сплетниц типа Нюрки Гавриленко, матери Гаврилы-дурачка. Это она придумала, что мы вдвоём напали на Мирошник. Скотина! Мало ей своих проблем. Сын-идиот, дочке чуть ли не сорок лет, а на танцы таскается постоянно, любезничает там с подростками. У внуков в школе тоже куча проблем... Нет, а всё-таки язык не поворачивается сказать, что, если б всё произошло вновь, я поступил бы иначе. Всё было бы так же. Пусть садят. Если этой стране такие нужны только за решёткой, то пожалуйста. Я и там выживу. Кто придёт на замену в школу, когда вся молодёжь рванула в бизнес да рэкет?

Тут мне начали разными способами попытаться "скостить" срок или даже вообще оправдаться. Мне это претит. В чём я виноват? Пусть сначала объяснят мне мою вину. Странно: Мирошник ничего говорить не хочет (Сморода сказал). Меня посадят, а Мирошники со своим соседом Закатиловым, небось, через годик помирятся, а обо мне их совесть не вспомнит. Ну, и народец в этой деревне. Недаром Богданов так злоупотребляет. Так им и надо. Сморода ещё раз допрашивал. Минут 15. В школе. Давит на то, что я избил этого козла, угрожал ему и девчонке. Стераныч советует поговорить с Закатиловым, извиниться. Да пусть он сдохнет, чтоб я перед ним унижался! Может, я и глуп, и излишняя гордость мешает мне спастись от тюрьмы, но не пойду. А если столкнусь с этим уродом – втопчу в асфальт. Хоть сяду за дело, а не по навету. Степаныч расстроился от моего ответа. Говорит, что иногда в жизни надо переступить через свою честь. Что ж, посижу пару лет, может, тогда сделаю такой же вывод.

2

Мороз щипал за нос, уши, через тонкие перчатки – за кончики пальцев, заставляя прятать руки в карманы, хотя на скользкой дороге легко было и свалиться с ног. Глаза ещё не различали дорогу: не прошло и трёх минут как Костя вышел от Игорька. К тому же луна в этот вечер светила очень тускло, несмотря на полноту, словно мороз, крепко сцепившийся в приморскую землю, отталкивал лучи ночного светила.

Костя шёл, будучи ещё весь под впечатлением беседы с приятелем и увиденного по телевизору. " В самом деле этот кучерявый господин так евреев ненавидит? Или заранее себе козлов отпущения готовит, – думал он. – На случай, если вознесётся на вершину... Игорёк говорит, что литр солярки

144

уже 250 рублей. Совхозного транспорта днём на дороге не увидишь. А мясо скупают всего по полторы тысячи. Три месяца в совхозе не дают зарплаты, народ только за счёт скотины и живёт. А ещё эти дурацкие выборы. Ничего они не дадут стране. Кандидаты все хорошие, особенно, когда сами про себя говорят. Только нам сейчас нужны не хорошие, а гении. Столыпины. А их нет. В такой исторический момент России нужна общенациональная идея. Только не такая, как у этого лохматого кандидата. Если у меня в квартире непорядок, то виноват в этом я, а не Абрам, который живёт за стенкой. Самому что ли придумать? Да уж. Статью о выходе сельского хозяйства из кризиса начал, так и лежит...Ёлки, ну, и мороз, уши отваливаются. Ещё пять минут ходьбы... Что, Константин, роль спасителя отечества, идеолога, примеряешь? А что, теперь у нас опять в моде человек-мессия. Да ещё аскеты появляются. От безбожия сразу в фанатизм бросились... Ну, и холод. Наверное, тоже евреи виноваты? Вот эта партия придёт к власти, сразу теплее станет. Блин. Даже дети политизировались из-за выборов, спорят про партии. У нас такого не было... Ещё бы. Вновь возрождённая Дума, первые многопартийные выборы, референдум по Конституции... Хотя та Конституция, "брежневская", по части прав тоже была неплохая... О, чуть не упал...Лучше пойду по середине дороги, а то на обочине ледяные наросты.. А мысль про объединяющую идею – интересная... Что там за крик за углом? Небось, молодёжная компания. Пройдёшь рядом и не увидишь, кто. Надо же: след от полозьев. Кто-то в санях ездил. Деревня... О, а здесь никого. Откуда же кричали?.. Галлюцинации? Да нет, ясно слышал девичий визг за углом. Опа, что за шум в том заброшенном доме? Кто-то зашёл в туалет?.."

Костя снова услышал крик. Сдавленный, но резкий. Кричала женщина или девушка, и ей зажимали рот. Возможно, молодёжь зашла в развалины и шутила, но он решил, что лучше проверить, чем допустить несчастье. В конце концов, местная молодёжь – это в основном его ученики. Кого стесняться?

Костя осторожно пошёл по тропинке, ведущей в выбитой двери нежилого дома, стараясь не скрипеть снегом и насмехаясь с воров, которые таскали отсюда стройматериалы или доски на дрова и выбили такой широкий путь. Ступив на крыльцо, он на всякий случай решил вбежать внутрь резко: если кто-то с топором или ещё чем – застанет врасплох. В прихожей никого не было, лишь пяток кирпичей в углу. В кухне слева – тоже пусто. Парень прошёл дальше и наткнулся на балку, упавшую одним концом на пол. В

145

пустые окна без стёкол едва заглядывала луна, не считавшая нужным освещать нежилое помещение. Полы отсюда уже украли. Слева в углу кто-то зашевелился, и Костя решил задать нейтральный вопрос, готовя на всякий случай объяснение, что не хотел лезть в чужие дела и зашёл случайно. Но глаза вдруг настроились на сумрак, и он почти ясно увидел девочку, которая зажалась в угол, и невысокого мужчину рядом, державшего её за одежду. Он тут же поднырнул под балку и приготовился к столкновению. Сомнений не оставалось: это был насильник: едва тот повернулся к парню, как девчонка громко всхлипнула, оперлась о стену и попыталась одной рукой запахнуть куртку.

– А вот ножичек – это зря: сядешь на всю катушку! Я в целях самообороны могу тебя так изувечить!.. – Костя не договорил, смекнув, что враг оценит обстановку, а именно, что перед ним более молодой, более высокий, и попытается прикрыться жертвой.

Надо было брать инициативу в свои руки, и он, скользнув глазами по полу, сделал несколько шагов вперёд, но не в сторону мужика с ножом, а чуть влево, где был большой квадрат пола без мусора и досок. Всё это время насильник что-то невнятно хрипел, скорее, самому себе, и вдруг резко бросился на противника. Костя ждал этого и приготовился к удару лезвием снизу справа. Насильник полетел на пол, ударился, но, видно, не сильно, потому что тут же вскочил и начал махать ножом по дуге. Костя и не думал нападать: контратаками он владел лучше. Тем более теперь девчонка была за его спиной, и можно было действовать спокойно и хладнокровно.

– Убью! – прорычал враг.– Я тебя убью!

– Ты не бойся, миленькая, не бойся! – сказал Костя. – Сейчас мы этому клоуну нашлёпаем по заднице! Что, разве вдвоём с ним не справимся?!. Справимся! Он один, а нас двое! Двое всегда сильнее!

Это был более хитрый ответ на примитивную психологическую атаку насильника. К тому же Костя слышал (а обернуться он не мог), что бедняжка сзади него упала на землю и у неё начинаются рыдания.

Мужик начал наступать, резко и широко выбрасывая нож.

– Слышь, придурок, – стал заговаривать его Костя, – если ты сидел, то знаешь, что тебе сейчас выгоднее уйти отсюда. Даже если ты нас привалишь, куда два трупа денешь?.. Пошёл, говорю, отсюда! Пока котлету из тебя не

146

сделал!

Насильник не внял совету, рванулся вперёд, Костя махнул ногой на уровне груди, особо не целясь, и толкнул враг прямо лицом на балку. Удар был хороший, но преступник оказался очень ловким и, сбив брус головой, занял его место в дверном проёме комнат, оказавшись теперь выше Кости. "Ни фига у него башка... – удивился парень. – Надо было всё-таки бить в затылок..."

– Слышь! Ты там сзади не плачь! Давай помогай! Кричи, зови людей! Пусть вся деревня сбежится, посмотрит, как мы тут дерёмся!.. Люди! Все сюда! Тут такая драка прикольная! Кто хочет посмотреть?!.

Костя был уверен, что девушка вообще его не слышит, и говорил всё это её обидчику, действуя на нервы. Поэтому последние слова он выкрикнул негромко и кривляясь. Впрочем, если бы кто-то шёл сейчас по дороге и заглянул сюда, парень был бы рад. Однако рыдания за спиной усиливались с каждой секундой, а насильник оказался то ли упорным, то ли обкуренным .

– Надо с этим кончать, – сказал себе Костя вслух.– Сквозь куртку сильно не поранит.

Он сделал три шага вперёд, подпрыгнул и попал ногой по ножу. Но это не решило исход боя. Насильник бросился на Костю и чуть не повалил его на землю. Парень в миг ощутил бешеную физическую силу и решительность врага. Он попытался вывернуться, стал лупить того по голове, по ушам, почкам, одновременно стараясь удержать равновесие. Небольшой рост насильника, его низкая хватка и дикий всплеск злобной силы почти достигли свое цели, но неожиданная союзница выручила Костю: топчась, они дошли до стены, и парень упёрся в неё спиной. Освободилась вторая рука, и после двух точных ударов по ушам поднял руки для защиты головы и был отброшен. На дистанции соперничать с Костей он уже не мог, и, получив несколько ударов ногами, резко бросился вон из дома.

Костя, наконец, оборотился к девочке. А уже захлёбывалась в истерике и запоздало пыталась кричать о помощи.

– Ну, всё, всё, успокойся! Тебе никто не угрожает! – уверенный, что она знает его и воспринимает как защитника, он дотронулся до руки бедняжки, чтоб поднялась с земли, но девочка так дёрнулась всем телом, что Костя даже отступил на шаг назад.

147

Рыдания её никак не прекращались, и Костя повторял одно и то же, убеждая, что всё плохое закончилось и можно идти домой. Его и самого колотило – от драки, от того, что мог погибнуть, и твердя успокоительную ерунду, он рассматривал место происшествия и заставлял себя отвлекаться восстановлением хода событий. Длинная юбка девятиклассницы Мирошник, как и её пуховая куртка, были сильно разорваны, а куртка одета только в один рукав. Очевидно, насильник тянул свою жертву за одежду по снегу, потом по полу, и та цеплялась о гвозди. На лице Гали Костя разглядел следы побоев. Наверное, она упорно сопротивлялась, но в конце концов выдохлась и оказалась в этом углу прижатой к стене. Возможно, крик, услышанный Костей был последней попыткой девочки защитить себя, и тогда он успел вовремя.

Костя выдохся и замолчал. Ноги начали сильно дрожать, хотя пока холод не чувствовался, и он присел на ту самую балку, которую свалил на пол чужой головой. Рядом с девчонкой со стороны полуразваленной печки, он разглядел большую охапку сена. Мальчишки ли какие-нибудь её занесли, намереваясь устроить костёр, или это была часть продуманного преступления – неизвестно, но насильник почему-то протащил свою жертву почти через весь дом, рискуя быть услышанным с улицы. Впрочем, этот угол был самым тёмным и цветом своим более других подходил для тёмных дел.

Все эти соображения быстро проносились в Костиной голове и одновременно он присматривался к девочке, выжидая момент, когда она, наконец, придёт в себя и можно будет избавить её от второго врага – холода, заставлявшего её дрожать.

– Ты знаешь его? – спросил Костя, не надеясь на ответ.

– За...Закатилов...знаю...

– Тогда ладно, пусть бежит... От советского правосудия хрен спрячешься...

Ну, что, встаёшь?.. Помочь?

– Встаю...

– Давай куртку оденем нормально, а то тебя аж колотит. Одевай, одевай. Вот так...

– Я могу... могу сама... Я его знаю...

148

Костя понял, что сейчас вместо молчания последует поток слов, как вода с прорвавшейся плотины.

– Не говори о нём. Здесь больше никого нет. Всё нормально. Меня-то бояться не надо: каждый день в школе видишь. Всё пойдём, доведу тебя до твоего дома. Где живёшь?.. Ну, и дрожишь!

Костя снял свою меховую куртку, накинул на плечи окоченевшей девушки и, поддерживая, повёл её из злополучного дома. Галя Мирошник жила неподалёку, и долго идти не пришлось. Не доходя до своего двора, она вернула Косте куртку, попыталась как-то привести себя в порядок и, сказав спасибо, пошла домой. Пока шли, Костя ни о чём не спрашивал, щадя нервы Гали, но та сама рассказала, что возвращалась от подруги, у которой смотрела видик, и столкнулась с Закатиловым на дороге. Сначала он ненавязчиво приставал, и всё казалось шуткой, тем более они почти соседи. Несмотря на сорокалетний возраст и то, что у него есть сожительница, Закатилов постоянно заигрывает с девчонками. А потом на неё словно столбняк нашёл. Он вдруг начал уговаривать её вступить с ним в связь, давал какие-то идиотские обещания, "даж предлагал жениться", вёл себя перевозбуждено и, не получив никакого ответа от растерявшейся девушки, резко повлёк её к заброшенному дому. До самого крыльца развалины она не могла сопротивляться, не чувствуя своего тела, и только взглянув в тёмный проём дома, не прикрытый дверью, начала отчаянно отбиваться и угрожать отцом и братьями. "Дура я, – говорила Галя, – не закричала сразу. Всё казалось не по-настоящему, отпустит, чего позориться..." Закатилов же, с её слов, совсем озверел: тащил, дёргал, рвал одежду, изо всех сил бил по рукам, которыми девушка хваталась за всё, что попадалось... Затянув в прихожую, он прижал её к стене и придушил за горло так, что на какую-то минуту Галя потеряла сознание, и он успел протащить её через весь дом в тот самй дальний тёмный угол. Именно тогда, очнувшись, она стала кричать и царапать морду зверя, который в исступлении жестоко избил её и снова вцепился в горло.

Костю и без того колотило "отходняком", а рассказ Гали, отрывистый и переполненный эмоциями, усиливал лихорадку. Ему пришлось убрать руку, которой он поддерживал свою куртку на плечах девочки, чтобы не выдать сильного волнения. Последняя воля ушла на то, чтобы проследить, что Галя зашла во двор, а потом в дом. костя почти бегом бросился к себе домой,

149

пряча лицо в воротник и не заботясь об удобной дороге. В мозгу, яснее ночи и домов с тусклыми огнями в окнах бежали, то смешиваясь, то параллельно, две цепочки событий: драка с Закатиловым и злоключения девушки. Разум не справлялся с таким мощным потоком тяжёлой информации и хотелось закричать или удариться лбом...

3

– Аксентьев Константин Александрович?

– Да.

– Присаживайтесь.

– Спасибо.

– Да не за что.

Участковый выдержал паузу и решительно начал процедуру допроса:

– На вас поступило заявление от гражданина Закатилова Мэ Гэ. Прежде чем я задам вам несколько вопросов, вы имеете право ознакомиться с ним... Я сам прочитаю.

Сморода взял ручку, наклонился к бумаге, которую до этого держал в левой руке, и, водя по строчкам кончиком ручки, стал читать вслух. Видно было, разбирал он почерк хоть и не в первый раз, но с затруднениями.

"Вчера, 11 декабря 1993 года, я Закатилов Геннадий Сергеевич, 1952 года рождения, беспартийный, холост, прогуливался с ученицей школы Мирошник Галиной Николаевной, около бывшего дома Хромовых. Времени тогда было около 10.15. Вдруг в это время со стороны дороги подошёл учитель Аксентьев Александр Константинович, который был в сильном опьянённом состоянии алкогольного и наркотического опьянения, и, вытащив нож после чего потребовал от меня уйти, так как я якобы обижаю Мирошник Галю и хочу её изнасиловать, а мы, между прочим, нормально и мирно разговаривали о хозяйстве, заботах и разных школьных делах потерпевшей, и никто мне, как холостяку и неженатому человеку, не запретит прогуливаться с девушками по вечерам хотя бы и возле пустого дома. Тогда Аксентьев А.К. в ответ на мой очень вежливый совет и просьбу отдохнуть и проспаться прежде всего, а не трогать людей, мирно прогуливающихся перед сном, он избил меня сильно и жестоко доской и

150

ногами, а по голове ударил кирпичом и ещё хотел зарезать как собаку (его слова), о чём может подтвердить Мирошник Г.Н., которая была рядом и всё это хорошо видела своими собственными глазами, а если не подтвердит, так значит, он её затащил, ибо ещё тогда, когда я отправлял его проспаться, а он так жестоко и без повода на меня напал, да ещё вооружившись каким-то предметом вроде доски, он ещё тогда угрожал, если она расскажет кому, что он делает, а меня прогонял, чтобы остаться с нею наедине. Прошу вас как участкового и работника нашей милиции и села разобраться с этим делом и таким фактом избиения и угроз, а может, и ещё что и направить все материалы в районный суд для рассмотрения по закону и принять меры, как полагается. А также, что избит был я и согласен на снятие побоев и экспертизу в любом медицинском заведении".

– Число, подпись: Закатилов Гэ Сэ, – заключил Сморода. – Что вы на это скажете?

– Жванецкий отдыхает. Вот урод. Слава богу, я успел, а то б изнасиловал девчонку... Скажу, что есть такая пословица: лучший способ защиты – это нападение. Вот эта...этот гражданин и пишет поклёп. Боится, что Мирошники на него заявят.

– То есть вы утверждаете, что Закатилов Гэ Cэ пытался изнасиловать Мирошник Галину Николаевну?

– Я утверждаю?! Да вы эту бедную девчонку спросите! Она такое расскажет, что волосы дыбом встанут! Когда я заскочил в эти развалины на её крик, он душил и раздевал её... Не говорю уж о том, что пришлось от ножа отбиваться... Да, Господи, не верите мне, спросите Мирошник. Там уже вся семья, наверное, весь этот ужас прослушала во всех подробностях... Я-то что? Прогнал только эту...собаку дикую.

– Дело в том, что Мирошник Галина вообще отказывается давать показания и сказала только устно, что вы позавчера дрались с Закатиловым возле нежилого дома. Родители её утверждают, что в двадцать два она уже была дома.

– Дрался?.. Возле дома?..

– Возможно, чуть позже она даст показания как свидетель драки. Обязана дать. А пока я должен предпринимать действия по заявлению гражданина Закатилова.

151

– Гражданина маньяка?.. Да таких надо в железных клетках держать...

– Суд решит, где кого держать. А пока я могу вам сказать, по каким статьям вам может быть предъявлено обвинение. Если интересно, конечно.

– Постойте, постойте, – Костя почувствовал, как похолодело у него в груди, а тёмная полировка стола вдруг начала бледнеть и расплываться. – Девочка испугалась, у неё нервное потрясение, ведь этот...очень сильно её бил, как она рассказывала. Она даже теряла сознание. Да представьте только: в таком возрасте подвергнуться нападению. У неё представления о жизни ещё детские...

– Не переживайте, они больше нашего знают. И насилуют куда более молодых, случается.

– Возможно, возможно. Но то, что она сказала – это всё ещё воздействие шока. Мне не надо от неё благодарности – я и так не прошёл бы мимо, – но клеветать-то на своего спасителя она не может. Просто ей надо время, чтобы успокоиться. Вот она сегодня и в школе не была. Всё-таки нервный срыв...

– Я тоже спросил, почему ученица находится дома в школьное время. Оказалось, что у неё ОРЗ, и фельдшер дала ей освобождение от занятий.

– Так, так... А фельдшер Мирошник ей случайно не родственница?

– Неважно, кто кому родственник.

– Кстати, пока ещё всё свежо и наглядно, экспертиза установит на её шее отпечатки, синяки. Плюс одежда. Она же вся была изорвана. В первую очередь куртка. Одноклассники, учителя, соседи подтвердят, что в этой куртке Галя ходила постоянно. А когда он затащил её в дом, то начал сильно бить. На теле, точно, много следов побоев.

– У нас нет основания посылать её на экспертизу. Заявлений от Мирошник Гэ Нэ или от её родителей не поступало. Если, конечно, у вас с ней ничего не было, и она не напишет заявление на вас...

– На меня?!. Вы что, издеваетесь?!

– Так, гражданин Аксентьев, попрошу подбирать выражения. Я ни над кем не издеваюсь и вообще нахожусь на службе. Уже много то, что я вас слушаю, а мог бы и прикрыть на время следственных действий.

152

– Ладно, оскорбить я вас не хотел. Извините. Хотя непонятно, почему вы верите этому доносу Закатилова, а моим словам нет. Неужели так важно, кто вперёд сказал или написал?

– Мне поступило заявление. Я но нему работаю.

– Заявление?.. Я могу сейчас написать заявление? О том, как он пытался зарезать меня, бросался с ножом?

– Нет. Я вызвал вас, чтобы опросить по факту заявления гражданина Закатилова. А потом вы можете писать какие угодно заявления. Если прокурор определит вам такую меру, как пребывание под стражей, то времени на всякие заявления и прошения будет предостаточно.

– Зачем меня брать под стражу? Куда я сбегу?.. У меня ежедневно уроки. Что ж, в конце четверти бросать детей?..

– Ничего. Дети даже будут рады, что уроков не будет.

Сморода взялся за ручку. Однако его толстая тёмно-фиолетовая ручка оказалась неисправной, хотя чернила в ней были. Участковый пожарился по столам и среди бумаг какую-то старую, шариковую, с длинным колпачком, купленную ещё, наверное, за тридцать пять копеек.

– Писать будете вы? Хорошо, только, пожалуйста, мои слова переносите на бумагу без изменений. Это очень важно.

– я буду писать, как положено, – в голосе участкового прозвучало раздражение. – Я работаю в милиции уже двадцать лет и написал тысячу допросов. Не надо мне советовать, как писать...

– Конечно, конечно, – Костя смотрел, как Сморода расписывает ручку, и ощущал прилив злости, какой не было даже при столкновении с насильником: "Я перед ним ещё и извинялся. Да это просо грубый и самовлюблённый тип". – Только если будет по-другому, я не подпишу тысячу первый.

Сморода посмотрел Косте в глаза – словно чёрная волна ненависти окатила парня с ног до головы и медленно отхлынула. Пахнуло тюремной сыростью, по спине в панике пробежали мурашки, очевидно, эвакуируясь.

Участковый опустил голову, нервно порылся в бумагах, отодвинул

153

телефон. Потом взял ручку, ещё раз оценил её, расположил бумагу перед собой поудобнее и начал что-то строчить. "Маме жалуется", – устав от ожидания, зло пошутил сам себе Костя, но тут же на него посыпалась дробь вопросов.

– Фамилия, имя, отчество?.. Место работы?.. Адрес прописки?..

Только на вопросе о судимости Сморода задержался и переспросил два раза: "Точно судимы не были, не надо проверять?" Костя вновь не удержал свою молодую кровь: "Не судим. Слава Богу, никогда с милицией близко не сталкивался."

– Ничего, всё ещё впереди. Итак, в какое время вы проходили мимо дома номер двадцать восемь в переулке между Советской и Ленинской улицей?

– Около десяти часов. Точно не знаю.

– Вы откуда-то возвращались? Эти люди, возможно, знают точно7

– Немногим точнее. Стоит ли впутывать их в это дело?

– Правильно.

Сморода записал что-то и снова поднял голову. Костя обратил внимание, что почерк у милиционера мелкий, отрывистый, с завитушками.

– Что послужило поводом для драки?

– То, что я хотел освободить Мирошник Галю, а Закатилов препятствовал этому с ножом в руках.

– Вы всё-таки продолжаете утверждать, что Закатилов и Мирошник находились внутри дома?

– Это легко установить, стоит лишь побывать в этом доме. Следы, отпечатки...

– Бывать там нет необходимости. А вот там, где сломанный забор палисадника, действительно, у дороги валяется обломок доски, что соответчтвует заявлению гражданина Закаилова о том, что вы били его доской.

– Тогда ногами я его, получается, не бил?

154

– Почему же? В заявлении также указано...

– Но ведь мои ноги не валяются около того дома?

Волна ненависти вновь плеснула Косте в лицо. Однако выдержка у Смороды была тренированной, и кроме взгляда, он себе почти ничего не позволил.

– Я смотрю, ты блатной мужик. Палец в рот не ложи. Ничего, там видно будет...

– Это я-то блатной? Вы подстраиваетесь под заявление Закатилова, как будто мои слова юридически неравноценны его словам. Устное заявление мирошник о нашей якобы драке на улице ничего не значит. Другое дело, если она даст свидетельские показания под роспись. Кстати, разве она говорила, что мы дрались на улице? Это только в заявлении вашего маньяка.

– Он не ма... мой. Ведите себя нормально. Ещё одна такая выходка, и будем вести допрос в другом месте. Проведёте ночь в камере, а утром дадите показания. И без всяких выпендриваний.

– Может быть. Что зарекаться? Но всё же ответьте на вопрос о Мирошник.

– На вопросы будете отвечать вы, а не я.

– Но я всё-таки надеюсь, что сейчас не тридцать седьмой год, и не имеет определяющего значения, кто вперёд подал донос, то есть заявление?

– Перед судом все равны... Садят того, кто совершил преступление, а не на кого вперёд напишут.

– Отлично. Правда, я не стану в свою очередь врать, что той самой доской Закатилов бил меня. Обычно я пользуюсь пустой рукой. Тем более, с таким цыплёнком...

– Итак, поводом для драки послужило?..

– Послужило то, что Закатилов бросился на меня с ножом, так как я застал его за попыткой изнасилования этой девятиклассницы внутри заброшенного дома в переулке между...

– Ясно... Как происходила драка, в результате которой гражданин Закатилов был избит?.. Что касается последнего, то это не только из его

155

заявления. Очевидно, он сегодня же снимет побои в больнице, и будет соответствующее подтверждение.

– Мало ли? Может. Он с женой подрался? Ёлки-палки, а ведь Мирошник говорила, что она царапала ему лицо, когда пришла в себя после кратковременного обморока и увидела, что он затащил её в дальнюю комнату...

– Что вам якобы сказала Мирошник, к делу не относится.

– Просто стыдно будет. Если мне ещё и следы от ногтей припишут. Если б я ударил его по лицу, он бы сам потерял сознание.

– Куда же вы его ударили?

– я на крик зашёл в этот дом и поначалу ничего не увидел. Спросил, кто там, и тогда-то... Вы этого не записываете?

– Продолжайте, продолжайте. Как только полностью ответите на вопрос, я сформулирую и запишу всё в целом.

– Ясно... Смотрю, в углу девчонка, одежда на ней порвана, бедняга аж на ногах не стоит, а на меня идёт с ножом мужик лет сорока. Как только он приблизился, я увернулся от удара. Тогда он бросился во второй раз. Я ударил ногой и ...

– Так, ударили ногой, – Сморода начал быстро записывать. – Продолжайте... А как вы заметили у него в руке нож?.. Может, это было что-то похожее на нож? Или, может, вообще показалось? Темно же было...

– Не может. Насильник оставил свою жертву, попал в свет, который падал через среднее со сторны переулка окно. Я его несколько раз предупреждал, что нападение с ножом чревато, и я буду обороняться. Однако он продолжал кидаться... Ё-моё! А ведь нож-то валяется где0то там! он его бросил, когда убегал! Ну, я и дурак! Там же отпечатки...

– Теперь это неважно. Прошло много времени.

– Конечно. Но я всё-таки зайду туда. Если, разумеется, ко мне не будет применено содержание под стражей. Чтоб не лазил. Где попало...

– Ищите на здоровье. Закончим допрос, и я вас отпущу.

156

– Эх, если б знать! Я освободил эту девчонку, а потом заботился только о том. Чтоб она успокоилась... Честно говоря, был уверен. Что её родители заявят в милицию.

– Помимо этого удара ногой, вы наносили другие удары?

– Я выбил нож, он бросился на меня, обхватил и попытался повалить, я бил по голове и ещё куда-то...

– Таким образом, вы нанесли гражданину Закатилову множественные побои, а он вас ни разу не ударил?

– Ему – зачем? Он же тыкал в меня ножом.

– Использовали ли вы доску или кирпичи?

– Нет... Это ж он написал про кирпичи?.. Откуда они на дороге? Зимой. Сам признался, что всё произошло в доме.

– Так. На этом ваш конфликт с Закатиловым закончился, и он пошёл домой?