Текст книги "Марош. Командор крови (СИ)"
Автор книги: Андрей Быков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
– Ну, гляди, – повторил ещё раз Золотой Нос, хлопая капитана по спине.
Третий отряд лёгкой пехоты был оставлен в резерве, позади холма, ближе к дороге. Его предполагалось использовать на том участке, где возникнет реальная угроза прорыва противника.
Сам Командор верхом на своём жеребце в сопровождении штаба и гонцов и под охраной конной сотни Сапуна выехал на вершину холма и остановился, вглядываясь в темноту, пытаясь определить, что сейчас происходит в лагере противника.
Рассвет ещё не наступил. Едва‑едва на восточном горизонте посветлела узкая полоска, отделившая небо от земли. Но в лесу уже начинали просыпаться первые птицы, своими голосами приветствовавшие наступление нового летнего дня. Звёзды на восточном небосклоне постепенно начали бледнеть и гаснуть. Вот из темноты уже начали проступать неверные, ещё серые, очертания городских стен и леса, протянувшегося неподалёку своей кромкой с севера на юг. Ярче блеснула река, текущая за городом.
Снова и снова прокручивал Командор весь план предстоящей битвы. Всё ли учёл, всё ли предусмотрел? Не упустил ли он чего‑нибудь? Что ни говори, а это была его первая битва. Все его морские схватки с погонями, перестрелками и абордажами не шли ни в какое сравнение с тем, что ему и его людям предстояло совершить сегодня. Впервые в поле в открытом бою встречались регулярные войска с отрядами пиратов, "вольных странников", морских разбойников. И хотя это были уже не те отряды полууправляемой вольницы, что высадилась на континент месяц назад, не ведающей, что такое военная дисциплина, а более менее приведённые к повиновению и дисциплине бойцы, но по своим боевым качествам им было ещё далековато до вымуштрованных солдат барона. И сегодня решалось, будет ли и дальше существовать армия Командора. Или на этой битве всё и закончится.
К Командору подбежал ещё один гонец, высланный с передовых постов.
– Командор, – доложил он, – барон выводит солдат на дорогу.
– Хорошо, – кивнул Командор, – возвращайся к своим. Пусть отходят. Мы начинаем.
От расположенной неподалёку батареи тянуло лёгким дымком. Канониры уже подожгли запальные фитили.
Небо на горизонте посерело. И на фоне светлой дороги уже можно было различить чёрную ленту вражеских войск, начавших движение на прорыв.
Канониры дальнобойной артиллерии поглядывали на Командора, ожидая сигнала к началу обстрела. Именно их выстрелы должны были послужить сигналом для всех остальных, что битва уже началась.
Поглядывая то на поле битвы, то на канониров, Командор ждал…
Но вот его рука медленно поднялась. Пушкари, не отрывая от него глаз, напряглись. И когда его рука резко упала вниз, четыре мощные пушки дружно рявкнули, отправляя вдаль первые ядра в этой битве. Выстрелив, они откатились немного назад и остановились, уткнувшись колёсами в упоры.
– Заряжай! – прокричал комендор, командовавший батареей.
И тут же на первый выстрел дружным залпом отозвались две батареи двенадцатифунтовых орудий, стоявших по склонам холма. Прошло ещё несколько секунд, и со стен крепости раздался громовой залп ещё четырёх пушек береговой артиллерии. И эхом повторили его пять пушек, захваченных Граем при штурме Саутана.
На дороге, по которой продвигались войска барона, начался ад. Одна за другой от прямых попаданий ядер взрывались и разлетались в разные стороны деревянные повозки обоза, сбивая и калеча на своём пути и людей, и лошадей. Ядра, пробивая строй, вносили опустошение в ряды баронских отрядов.
Пушки пиратов били не переставая, доводя интенсивность стрельбы до трёх выстрелов в минуту. Артиллеристы барона, запоздало открыв стрельбу по противнику, явно не могли отвечать достойно на навязываемый им пиратами темп стрельбы. Кроме того, большинство орудий Командора оставалось вне пределов досягаемости для лёгких полевых пушек барона. Сама же артиллерия барона подвергалась жесточайшему обстрелу. Целый град ядер, посылаемых береговой артиллерией пиратов с холма и со стен города, одну за другой выводил из строя баронские пушки.
В течении буквально нескольких минут треть орудий была просто выбита. Ядра и осколки, летящие со всех сторон, косили орудийные расчёты. Два ядра попали в зарядные ящики, заполненные мешочками с порохом. Взрывы ужасной силы разметали всё вокруг на сотню метров. Ещё несколько минут интенсивного обстрела, и оставшиеся в живых артиллеристы просто бежали, бросив свои пушки. Артиллерия барона замолчала…
Однако барон, сам находившийся на дороге под огнём противника, в самой гуще своих войск, как‑то упустил этот факт из поля своего зрения, полностью поглощённый событиями, происходившими вокруг него. Необходимо было немедленно выводить людей из‑под обстрела. Для этого существовал только один путь: одним броском сблизиться с противником и, навязав ему рукопашный бой, лишить возможности вести столь губительную пушечную стрельбу из опасения поразить свои собственные войска. А в рукопашной, ни минуты не сомневался барон, его воины быстро разгонят всю эту разбойничью орду.
– Полковник Голиц! – перекрывая адскую канонаду, закричал барон, с трудом удерживая пляшущего под седлом жеребца, – Полковник, ко мне! Немедленно пошлите гонцов к отрядам. Пусть офицеры выводят их по направлению к противнику. Немедленная атака всем фронтом! Вы поняли меня? Бегом!
Полковник, кивнул, отдал честь и бросился выполнять распоряжение барона.
И вот уже под обстрелом зазвучали команды офицеров, повторяемые сержантами:
– Становись! Бегом! Вперёд – марш! Бегом! Бегом!
Солдаты, на какое‑то время растерявшиеся и уже начавшие было поддаваться панике, услышав знакомые команды, подаваемые не менее знакомыми голосами, начали приходить в себя, быстро строиться и, направляемые своими командирами, выходить бегом из‑под обстрела, стремительно продвигаясь в направлении застывшего впереди строя пиратских отрядов.
Перестраиваясь на ходу, отряды барона Дермон быстрым шагом продвигались вперёд.
Вот образовался ударный отряд копьеносцев почти в восемьсот человек. Вперёд него выдвинулись что‑то около трёх сотен мушкетёров. А позади кто‑то из полковников собрал отряд лучников в четыре сотни стрелков.
Правый фланг наступающего ядра прикрыли пять сотен дворянской поместной конницы, намереваясь нанести удар по конным пикинёрам пиратов.
На левом фланге сформировался ещё один смешанный отряд пехотинцев. Примерно около тысячи копьеносцев и мечников, поддерживаемые четырьмя сотнями лучников.
Следом за ними, постепенно принимая влево, шёл ещё один отряд поместной конницы. Приблизительно четыре сотни всадников создавали угрозу обхода холма и удара с правого фланга либо в тыл.
Оценив произошедшие перестроения в рядах противника, Командор отдал приказ артиллеристам:
– Скорректируйте наводку! Правой батарее – бить по кавалерии на левом фланге противника. Главной батарее перевести огонь на пехоту, наступающую на холм! Левой батарее – бить по пехоте, идущей по дороге!
Потом подозвал к себе гонца.
– Спустись к резервному отряду лёгкой пехоты. Пусть сместятся к нашему правому флангу. Если конница барона обойдёт холм, они должны будут по ней ударить. Всё понял?
– Понял, Командор! – ответил гонец, разворачивая коня и с места посылая его в галоп.
– Ну, вот и хорошо, – тихо сказал Командор, поворачиваясь опять к полю битвы. С холма ему было хорошо видно, что и крепостная артиллерия тоже перевела огонь на отряды барона, наступавшие по дороге. "Молодец, Грай, – подумал он, – вовремя сообразил".
Неся потери от непрерывного пушечного огня противника, отряды барона продолжали продвигаться вперёд. Подойдя на расстояние мушкетного выстрела, стрелки, шедшие впереди основного ядра войск барона, остановились и, воткнув сошки в землю, припали к прикладам. На несколько мгновений, казалось, над полем боя повисла тишина. Прицелившись, стрелки только ожидали команды офицера. Три сотни мушкетов, дав единый залп, могли произвести страшное опустошение в рядах пиратов.
И в этот момент тишину, повисшую над полем, разорвал дружный залп пяти пушек, стоявших на левом склоне холма. Дальше произошло нечто невероятное. Ряды мушкетёров, застывших в готовности открыть огонь были в буквальном смысле сметены! Сквозь их ряды с жутким воем и свистом пронеслось нечто, буквально разрывавшее людей пополам. У них отрывало головы, руки и ноги. Сбивало с ног, разбрасывая во все стороны на несколько шагов. С первого же залпа от трёх сотен мушкетёров осталось не покалеченными примерно две трети. Но не успели они опомниться, как их накрыл второй, точно такой же, залп. И сразу же за ним – третий. В течении минуты больше половины отряда мушкетёров было уничтожено. Досталось и копьеносцам, на несколько секунд остановившимся позади них.
Окаменевшие от ужасов увиденной картины невероятных потерь воины барона пытались осмыслить, что же здесь только что произошло?
А произошло то, что пираты использовали в пушечных зарядах брандскугели. Это два ядра, соединённых друг с другом железной цепью длиной приблизительно в полсажени. На море, при преследовании уходящего "купца" пираты стреляли этими приспособлениями по его такелажу. Два ядра, вылетая при выстреле из орудийного ствола, вращаясь, неслись вперёд, сметая всё на своём пути, разрывая ванты и паруса, ломая реи и мачты, разрушая палубные надстройки. После двух‑трёх залпов корабль‑беглец становился абсолютно неуправляемым и легко настигался преследующими его морскими разбойниками.
Именно это оружие они и решили использовать теперь против наступающего противника.
Следом за разрушающими залпами левой батареи на стрельбу брандскугелями перешла и центральная батарея, накрывая своим огнём наступающую в лоб на холм пехоту барона. И тут же свою порцию получила от правой батареи и поместная конница, обходившая холм с фланга. Однако, несмотря на страшные потери, движения своего не остановила.
Золотой Нос, видя угрозу со стороны приближающейся конницы барона, развернул к ней фронтом две сотни своих стрелков. Выстроив их в три ряда, он лично перевёл отряд на правый фланг, расположив стрелков на несколько шагов ниже батареи двенадцатифунтовок.
Установив сошки и взяв мушкеты на изготовку, пираты застыли в ожидании команды.
Снизу, идя тяжёлым галопом на подъём, приближалась конница барона.
"Больше одного залпа не успеть, – лихорадочно подумал Золотой Нос, – потом – тесаками возьмём"
– Нос! – услышал он вдруг из‑за спины чей‑то истошный крик, – Нос, чёрт бы тебя побрал! Ты что, оглох!?
Обернувшись, он увидел стоящего возле пушки старшего канонира, командовавшего батареей. Тот, увидев, что Золотой Нос наконец‑то обернулся к нему, истошно заорал, размахивая руками:
– Ложись! Даю картечь! Ложись!!
Золотой Нос понятливо кивнул и, повернувшись к своим, не менее истошным голосом заорал:
– Ложись, олухи! Ложись! Комендоры картечью бьют! – и первым рухнул на землю.
Пираты, не дожидаясь повторной команды, попадали следом. Тут же у них за спинами оглушительно рявкнули пушки, и картечные заряды с воем пронеслись над самыми их головами, выкашивая передние ряды наступающей конницы.
Подняв голову, Золотой Нос быстро глянул назад, вперёд и по сторонам. Вскочил на ноги и опять заорал, что было сил:
– Становись! К бою! – и, выхватывая из ножен тесак и вскидывая его над головой, – Первая шеренга – цельсь! – тут же, почти не задерживаясь, резкий мах вниз, – Пли!
Тех всадников, кого не снесло картечным залпом, встретил целый рой пуль, вылетевший из восьми десятков мушкетов.
А Золотой Нос продолжал командовать:
– Первая шеренга – на колено! Вторая – цельсь! – опять взмах тесаком и, опять: – Пли!
И новая волна пуль умчалась навстречу продолжавшему наступать противнику.
– Вторая шеренга – на колено! Третья – цельсь!.. Пли! Мушкеты – положить! Тесаки вон! Становись! На абордаж! Бей!
Меньше сотни оставалось в наступавшем конном отряде. И когда они увидели ринувшийся сверху им навстречу дико орущий и размахивающий тесаками и кортиками отряд пиратов, числом никак не менее двух сотен, психика их не выдержала. Толкаясь и сворачивая шеи коням, остатки отряда дворянской поместной конницы бросились вниз по склону, уходя всё дальше от преследующего её отряда пехоты.
Поняв, что противник не выдержал и отступил, Золотой Нос остановился сам и остановил разгорячённых атакой пиратов:
– Стой, черти! Стой! Этих нам уже не догнать. Но есть другие. Те, что идут сейчас в атаку на холм в лоб. А ну, бегом к своим мушкетам! Хватай их и живо на прежнюю позицию!
Выполняя команду своего капитана, пираты развернулись и бегом бросились к лежавшим на земле мушкетам. Похватав их, быстро построились и так же бегом устремились на свою прежнюю позицию.
А там уже вовсю шёл бой. Отряд капитана Ригара, давший по наступающей пехоте целых три залпа, успел скрыться за своими пехотинцами в самый последний момент. И теперь, вернувшись на свои основные позиции, вёл залповый огонь по задним рядам дермонцев через головы бившихся внизу "лёгких пехотинцев".
Золотой Нос, выстроив свой отряд в две шеренги, включил его в очерёдность залпов отряда Ригара, препоручив командование одному из своих помощников. Потом подошёл к Ригару.
– Ну, как у тебя!? Всё нормально!? – перекрикивая грохот стрельбы, спросил он.
– Да! – ответил Ригар, – Всё хорошо. Успели дать три залпа. Потом отошли.
– Потери есть?
– Нет! Потерь нет!
– Хорошо, – кивнул Золотой Нос. Потом, отходя, хлопнул Ригара по плечу, – ну, давай…
Тот, не отводя внимательных глаз от битвы и не отвечая, кивнул головой.
Командор, пристально наблюдавший скоротечной схваткой стрелков Золотого Носа с отрядом дворянской конницы, занявшей буквально несколько минут, удовлетворённо хмыкнул:
– Ну, Нос, быть тебе полковником! – и перевёл взгляд на левый фланг своих войск.
Стоявший в центре отряд барона, потеряв за несколько минут всю свою ударную стрелковую мощь, бросился в атаку на стоявший перед ним полк пеших пикинёров, поддерживаемый своими лучниками. Те, не имея возможности вести прицельную стрельбу, перебрасывали стрелы через головы своих воинов, поражая противника навесным обстрелом.
Неся потери от стрельбы пиратов, находившихся на повозках позади пикинёрного полка, дермонцы, не останавливаясь, со всего разгона ударили в самый его центр, стараясь прорубиться как можно глубже. Крики, треск копий, удары щиты о щиты оглушали, внося дополнительную неразбериху во всю эту какофонию рукопашного боя. Отдельные голоса командиров тонули в невообразимом шуме и криках, не давая возможности руководить боем.
Пираты от мощного удара сначала сильно прогнулись, дрогнули, даже подались назад, но – устояли.
И вот теперь, когда дело от строевого удара, в чём, несомненно, воины барона были сильны, дошло до простой рубки, пираты показали себя во всей красе. Быстрые, вёрткие, привыкшие биться на тесной палубе кораблей, в тесноте рукопашной схватки они чувствовали себя, как рыба в воде. Пикинёры бросили свои пики, ставшие уже ненужными в такой толчее, достали мечи и ринулись в бой.
И вскоре солдаты барона начали понимать, что противник, оказавшийся перед ними, явно им не по зубам. Они просто не успевали за высоким темпом боя, который им задавали пираты.
Несмотря на своё численное превосходство, солдаты барона уже не наступали. Сбившись в плотный строй, выставив вперёд копья, они оборонялись, с трудом отбиваясь от наседавших на них со всех сторон пиратов.
А тут ещё капитан отряда лёгкой пехоты, стоявшего позади повозок, воспользовался тем, что конница ушла вперёд, столкнувшись посреди поля с конницей барона и освободила проход, провёл своих людей вокруг бьющихся отрядов и выйдя во фланг солдатам барона, нанёс удар.
Не успевшие развернуться солдаты на правом фланге были буквально сметены первым ударом. А дальше всё происходило так же, как и в первых рядах. Пираты, бешено вертясь, наносили удары во все стороны, прорубаясь сквозь ряды начинавших уже впадать в панику солдат барона. И только железная дисциплина и громкие команды офицеров удерживали их от того, чтобы не броситься бежать, заставив перестроиться и сформировать новые шеренги взамен разбитых пиратским ударом и рассыпавшихся.
Не так удачно обстояли дела у полка конных пикинёров. Атаковав на встречном ходу поместную дворянскую конницу, хоть и сильно прореженную артиллерийской стрельбой, но не потерявшую силу удара, пикинёры завязли в конной рубке.
А в этом случае воины барона явно превосходили своим умением конницу Командора. Всё‑таки на своих двоих пираты чувствовали себя гораздо лучше, чем в седле. И до сих пор сдерживать напор дворян им помогали только две сотни кавалеристов, переданные Командору графом Гарушем. Но и они не могли выдерживать давление постоянно. Поняв это, командир пикинёров, сунув в рот два пальца, резко и пронзительно засвистел, давая своим команду сначала рассыпаться, выходя из боя, а потом и вовсе – отступать.
Услышав его свист, пикинёры прыснули во все стороны, уходя от преследования. Потом развернули коней и, припав к гривам, бросились в обход левого фланга пиратского войска, уходя под прикрытие второго отряда лёгкой пехоты, уже занявшего их место в общем строю.
Поняв, что конница со своей задачей не справилась и сейчас отступает, командир этого отряда, капитан Туракал, прозванный за свой жестокий характер Акулой, выдернул абордажную саблю из ножен и, поправляя крепления, подкинул на левой руке круглый железный щит. Потом прокашлялся, прочищая горло, сплюнул и громко скомандовал:
– Стрелки – вперёд! Пикинёры и алебардщики – в первые ряды! Приготовиться к бою! И глядите у меня! Если, не дай бог, хоть одна трюмная крыса кинется бежать, я лично схвачу его за ноги и шарахну башкой о ближайшее дерево! Всем стоять!
Отряд его пришёл в движение. Вперёд выдвинулись те из пиратов, кому было из чего стрелять. Сразу за ними в два ряда встали те, кто был вооружён "длинным" оружием: копьями, пиками, рогатинами, алебардами и тому подобным. За ними выстроились все остальные.
Дворянская конница, после того, как конные пикинёры пиратов отступили, перестроилась лавой, плотнее сбила ряды и, постепенно набирая ход, галопом пошла на стоявший впереди отряд пехоты.
За полсотни шагов до их подхода стрелки‑пираты по команде Акулы дали дружный залп, выбивая первый ряд атакующей конницы из сёдел, и тут же отошли в тыл отряда. Там, вскочив на повозки, они продолжили стрельбу по дворянской коннице, уже врубившейся в плотные ряды пехотинцев.
Пока отряды сталкивались друг с другом, нанося удары, отступая, перестраиваясь и вновь бросаясь в атаку, барон с тревогой наблюдал за происходящим на поле боя. Он вдруг осознал, что войско пиратов является гораздо более опасным и организованным противником, чем он ожидал. И хотя у него в запасе ещё имеется около пяти сотен пехотинцев и самый главный резерв, три сотни тяжеловооружённой рыцарской конницы, полной уверенности в победе он уже не испытывал. Барон прекрасно помнил о том, что из‑за городских стен пока ещё не вышел ни один пират. И в поле сейчас бьются только те, кто пришёл вчера. Несколько сглаживало ситуацию то, что пиратская артиллерия прекратила свой ужасающий обстрел.
По наступающим отрядам барона они не били потому, что уже по всему фронту шёл рукопашный бой. И стреляя по противнику, артиллеристы рисковали попасть по своим. А свои резервные отряды барон отвёл как можно дальше, выведя их на расстояние, недосягаемое для достаточно эффективной стрельбы артиллерии Командора.
Наблюдая за действиями своих войск, постепенно выдавливавших левый фланг противника с занятых им позиций, барон уже начал обдумывать, куда ему направить решающий удар своей тяжёлой конницы для завершения прорыва и даже, возможно, полного разгрома пиратского войска. Как вдруг ворота города распахнулись и оттуда с громкими криками выбежал отряд пиратов, что‑то около пяти сотен, с явным намерением ударить в тыл дворянской коннице барона, уже почти смявшей левый фланг неприятеля.
Следом за первым выбежал и второй отряд, в таком же количестве атаковавший лучников, стоявших позади его центрального отряда.
Скрипнув зубами от злости, барон подал команду стоявшему в резерве отряду пехотинцев.
– Вперёд! Атакуйте их и разнесите обе эти банды в клочья!
Полковник, стоявший впереди отряда, выдернул шпагу из ножен и, отсалютовав ею барону, повернулся лицом к строю:
– Солдаты! Чтобы не погибнуть самим, мы можем сделать только одно – уничтожить врага! За мной! Вперёд! – и быстрым шагом двинулся на поле боя. Его солдаты, перехватив оружие поудобнее, бросились за командиром.
Постепенно набирая разгон, этот отряд бежал по полю боя, направляя остриё своего удара на отряд пиратов, напавших с тыла на дворянскую конницу. Полковник справедливо рассудил, что сначала надо помочь кавалерии. А уж она‑то довершит прорыв…
У барона в резерве осталась только тяжёлая кавалерия и личная сотня конных гвардейцев.
И вновь барон стал выбирать, куда и в какой момент направить свой решающий удар. И казалось, что момент этот настал.
Опять на правом фланге появилась возможность прорыва. Левый фланг пиратов настолько ослабел, что уже едва сдерживал давление войск барона. Не хватало самой малости. И барон решился. Он уже повернулся к горнистам отдать приказ о сигнале атаки.
И в этот момент из поросшей густым кустарником балки, пролегавшей за спиной барона, в самую середину отряда тяжёлых рыцарей ударил плотный залп из нескольких сотен мушкетов.
Застывший от осознания непоправимого, барон смотрел, как валятся с коней его отборные рыцари, сражённые сразу несколькими пулями, как встают на дыбы и ржут от боли раненные кони, как медленно рассеивается пороховой дым над кустами после первого залпа.
Больше сотни всадников было выбито из сёдел этими выстрелами почти в упор.
Но едва рассеялся дым, как тут же прогремел второй, не менее ужасающий залп.
Жалкие остатки из отряда тяжёлых рыцарей бросились вперёд, уходя из под мушкетного обстрела. Но едва только они пересекли некую невидимую черту, как тут же были накрыты плотными залпами орудийных батарей Командора, бившими по ним и с холма, и с крепостных стен. Через несколько минут главная ударная сила барона просто перестала существовать.
И тогда барон понял, что он проиграл эту битву.
Печально запели сигнальные горны, отзывая войска барона с поля боя. И вторя им, отыграли сигнал недоумевающие полковые горнисты тех отрядов, что бились сейчас с пиратами.
Отбиваясь от наседавших со всех сторон врагов, значительно поредевшие отряды барона стали отходить назад, к тому месту, где виднелось знамя самого барона.
Командор дал знак своим сигналистам. И над полем вновь поплыли звуки горнов, останавливая пиратские отряды и возвращая их на исходные позиции. Командор понял, что барон осознал своё поражение. И решил, что на сегодня достаточно пролитой крови. Пора остановиться.
Вокруг барона собирались вышедшие из боя отряды.
От всего войска едва ли осталась одна треть. Многие были ранены. Разбитые доспехи, изорванная одежда, грязь и кровь на людях производили угнетающее впечатление. Не дожидаясь команды, воины падали прямо на землю от усталости, тяжело дыша и трясущимися от перенапряжения руками пытаясь расстегнуть ремни снаряжения. Плотной группой вокруг барона собрались уцелевшие в сражении офицеры.
Немного помолчав, давая им возможность прийти в себя после боя, барон глухо сказал:
– Господа офицеры… вынужден признать, что в этой битве мы не смогли одержать победу. Противник оказался гораздо более организован и боеспособен, чем это можно было от него ожидать. Но мы и не проиграли! А потому я хочу предложить пиратам перемирие.
– Господин барон, какое перемирие? – устало сказал один из офицеров, – Мы в ловушке. Дорога перекрыта пиратами. Нам отсюда не выбраться. Даже если они не попытаются атаковать нас, мы будем вынуждены сдаться. Через пару дней у нас закончится продовольствие…
Барон посмотрел на говорившего долгим тяжёлым взглядом. Помолчал, сдерживая в себе закипавшую ярость, тихо сказал:
– Господин капитан. Не надо думать, что я хуже вас способен оценить сложившееся положение. И всё же, – он повысил голос, – я намерен предложить пиратам именно перемирие!
Находясь на холме, Командор видел то, чего не мог видеть барон, находившийся несколько в стороне от сражавшихся войск.
Только в самом начале удары пиратов в рукопашном бою были столь сокрушающими и смертоносными. Но бой на земле между двумя армиями, это не абордажная схватка на палубе захваченного "купца". Это там необходимо было максимально выложиться в короткий срок захвата корабля. И потому пираты привыкли не беречь свои силы, выкладываясь до конца.
Здесь же, на земле, биться нужно по‑другому. Экономить силы, беречь дыхание. В этом и было основное преимущество воинов барона перед пиратскими отрядами. Пираты же бились по привычке: быстро, яростно, напористо. И быстро уставали. И всё чаще отходили в задние ряды на отдых, требуя себе замену. Даже те из них, кто когда‑то служил в регулярной армии, за многие годы, проведённые на палубе пиратского судна, отвыкли от прежней манеры боя и растеряли свои навыки, полученные на армейской службе.
Наконец, настал момент, когда Командор был вынужден просто вывести из боя остатки пешего пикинёрного полка и первый отряд лёгкой пехоты, окончательно измотанных затянувшимся сражением. И заменить их на какое‑то время остававшимся до последнего момента в резерве третьим отрядом. Но было заметно, что и их не хватило бы надолго.
Командор уже послал гонца к полку пеших пикинёров с приказом готовиться опять вступить в бой, когда ситуация на поле резко изменилась. Сначала в тыл отрядам барона ударили пираты, вышедшие из города. И барон был вынужден бросить на них свой последний пехотный резерв. Потом под мушкетным и артиллерийским обстрелом оказались тяжёлые рыцари барона, полностью им уничтоженные. И, как результат, отказ барона от дальнейшего ведения боя…
– Сапун, – позвал Командор, спрыгивая с седла, – Сапун, отправь своих людей вперёд. Пусть помогут собрать раненых и убитых.
– Ты уверен? – спросил тот.
– Да, Сапун. На сегодня бой окончен, – устало ответил Командор, присаживаясь на пустой бочонок из под пороха.
Ничего не сказав, Сапун отъехал к своим. И через минуту отряд конных стрелков умчался вниз, к подножию холма. Там уже ходили среди убитых и раненых те из пиратов "четвёртого лёгкого", кто уцелел в этой бойне, помогая раненым добраться в тыл, к повозкам с лекарями, сопровождавшими армию Командора. И собирая и складывая в одном месте убитых.
Золотой Нос увёл свой полк в центр, выполнять ту же работу там. Именно в центре, где стоял пеший пикинёрный полк, пираты понесли наибольшие потери.
– Командор, гляди! К нам – посланцы от барона! – воскликнул один из гонцов, находившихся рядом.
Командор перевёл взгляд на поле.
От лагеря барона по направлению к холму скакали четверо. Один – впереди, трое за ним. Скакавший посередине нёс белый флаг.
Пираты их не останавливали. Только у подножия холма к ним пристроились с десяток конных стрелков, взяв посланников барона в плотное кольцо.
Когда они подъехали, Командор увидел уже знакомого ему лейтенанта Парона.
– А, это вы, маркиз, – усмехнулся Командор, – рад видеть вас в добром здравии. Что на этот раз привело вас ко мне, маркиз?
– Не могу ответить вам тем же, сударь, – холодно парировал лейтенант, – я к вам с официальным поручением барона.
– Опять, – поморщился Командор, – ну что вы ко мне каждый раз с каким‑нибудь поручением приезжаете, а? Нет, чтоб просто так, по дружески заехать…
– Я вам не друг, господин Командор. И никогда им не буду, – заявил лейтенант, – но оставим это. Поговорим о моём поручении. Господин барон предлагает заключить перемирие. И просит дать нам возможность собрать наших раненых и убитых на поле боя.
– Вот что, маркиз, – сухо заговорил Командор, – давайте‑ка для начала разберёмся в терминологии. Уточните, кого именно вы называете "господином бароном"?
– В каком смысле? – недоумённо воззрился на него лейтенант, – Разумеется – барона Дермон! У меня нет другого господина!
– Хорошо. Тогда уточните мне, кого именно вы называете бароном Дермон?
– Вы что, сударь, издеваетесь!? – вскричал взбешенный лейтенант, – пользуетесь тем, что я не могу вызвать вас на дуэль?
– Дуэлей я не боюсь, маркиз, – спокойно ответил Командор, поудобнее усаживаясь на бочонке, – я уже давно потерял счёт убитым мной людям. А вот что касается первого вопроса… скажите, маркиз, а известно ли вам, что человек, командовавший сегодня вашими войсками вот уже две недели, как не является бароном Дермон?
– Что? Что вы сказали? – не веря своим ушам, переспросил маркиз, – Повторите!
– Я не привык повторять сказанное дважды, маркиз. Вам придётся немного подождать, – Командор жестом подозвал одного из стрелков и что‑то тихо сказал ему. Тот понимающе кивнул и, пришпорив коня, умчался в сторону шатра Командора.
Маркиз, бледный от волнения, с нетерпением ожидал, что будет дальше.
Спустя минуту всадник примчался обратно и, свесившись с седла, передал Командору бумажный свиток. Поблагодарив его кивком головы, Командор коротко глянул на лейтенанта.
– Итак, продолжим… известно ли вам, маркиз, о том, что две недели назад во дворце барона Дермон, в Зале приёмов, состоялось общее дворянское собрание, на котором подавляющим числом голосов прежний барон Дермон был низложен и объявлен лишённым всяких прав на управление баронатом? О чём и был составлен соответствующий документ, скреплённый подписями и печатями тех дворянских родов, что проголосовали за это решение. Вот этот документ.
Бледный, казалось, готовый упасть в обморок, лейтенант трясущимися руками принял поданную ему Командором бумагу. Негнущимися пальцами развернул свиток и несколько раз перечёл написанное, пытаясь вникнуть в смысл текста. Потом перевёл взгляд ниже, разглядывая подписи и печати.
– Боже мой… Боже мой, – повторял он, как в бреду, – маркиз Ламбо… граф Гаруш… граф Сегулен… о боже! Отец! Мой отец, маркиз Парон, подписал это! Я узнаю его подпись и печать! И остальные… но как же так… почему?..
– Должен признаться, дорогой маркиз, что не все дворянские роды выразили желание подписать этот документ, – сказал Командор, забирая у него бумагу, – но это уже их личный выбор. А вот что скажете на это лично вы, лейтенант?
– Я никак не могу поверить в это… но кто же теперь – барон Дермон?
– Вот тут, маркиз, мне вас порадовать нечем. Сегодня вы сражались против вашего нынешнего сюзерена.
– Что!? Вы!? А! Теперь я всё понимаю! – вскричал маркиз, – Вы заставили их это подписать! Вы угрожали им!
– Не впадайте в детство, маркиз, – поморщился Командор, – вы что, всерьёз полагаете, что вашего отца можно силой заставить подписать такую бумагу?