Текст книги "Тяжелые звезды"

Автор книги: Анатолий Куликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

Я догадывался, что после этого штурма, выявившего неспособность оппозиции справиться с Дудаевым самостоятельно, будут избраны иные меры. Иные – значит, адекватные той угрозе, которую представлял собой правящий в Чеченской Республике дудаевский режим. В принципе существовало только два возможных исхода этого противостояния. Либо полномасштабная военная операция, переворачивающая республику вверх дном, а значит, мало кому интересная. Либо трудные переговоры, в которых речь могла идти о каком-то особом статусе Чечни в рамках Российской Федерации. Второй путь казался предпочтительнее: битвы переговорщиков, какими бы ожесточенными они ни были, все-таки не страшнее мальчишеской драки, а вот их результаты могут стоить больше, чем сотня военных побед.

Я знал, что накануне ввода федеральных войск, 6 декабря, договориться с Чечней по-хорошему пытался министр обороны генерал Павел Грачев. По поручению Ельцина он встретился в Ингушетии с Дудаевым, пытаясь убедить его в том, что военный конфликт, в случае его возникновения, приведет к напрасному кровопролитию и кардинально изменит ситуацию в республике. Разговор, насколько я знаю, велся откровенный, с глазу на глаз.

О его деталях, ссылаясь на Грачева, мне рассказал мой министр Виктор Ерин, также летавший в Ингушетию и посчитавший своим долгом уведомить меня о том, как обстоят дела на самом деле. После встречи с Дудаевым Грачев вернулся озабоченный и раздосадованный. Сетовал на то, что президент Чечни «никак не хочет идти навстречу» и высказал мнение: «Наверное, все-таки придется действовать…» Важно то, что Дудаев до последнего не верил, что руководство России решится на крайние меры и искренне недоумевал: «Неужели вы будете воевать против нас?» Грачев честно его предупредил: «Конечно, будем, если сегодня мы не придем к согласию…»

Мне неизвестно, какими полномочиями был наделен на этих переговорах Павел Грачев и как доподлинно реагировал на его предложения Джохар Дудаев, но сегодня я просто уверен, что одной из причин разразившейся сразу после этого войны было то, что два президента – российский и чеченский – так и не нашли в себе сил сделать хотя бы шаг навстречу друг другу. Первый – потому что неважно знал обстановку в Чечне и доверился обещаниям скорой победы над «малочисленными бандами боевиков». Второй – оттого, что порожденные им химеры о якобы продолжающейся Кавказской войне и исключительности чеченской нации уже не позволяли реалистично оценивать ситуацию и просто тянули его в могилу.

Что могла бы означать для судеб десятков тысяч людей встреча двух президентов – я уже говорил. Не питаю никаких иллюзий в отношении ельцинского характера – на самом деле непредсказуемого и неуступчивого, – однако должен признать, что на самого Ельцина в некотором смысле действовали прямота и твердость человека, вынужденного из соображений государственных интересов противоречить президенту или говорить ему нелицеприятные вещи.

Позднее, когда должность министра внутренних дел позволила мне напрямую общаться с президентом, а ему – прислушиваться к моим аргументам, я отчасти разобрался в характере и привычках Ельцина, уяснив для себя, что этот умный и хитрый политик, съевший собаку по части манипуляций с живыми людьми, если что и ценит в человеке, то это твердый характер и жесткость при отстаивании собственной правоты.

Думаю, что на исходе ноября 1994 года, когда принималось решение о военной операции в Чечне, те государственные чиновники и военачальники, на ком в тот момент лежала ответственность за судьбу страны, могли настоять на иных способах воздействия на Дудаева. Строго говоря, в окружении Ельцина тогда не нашлось человека, который отважился бы открыть ему глаза на истинное положение вещей.

* * *

Все, написанное выше, не означает, что в начале декабря 1994 года, когда подготовка к операции шла полным ходом, сам я имел в запасе какое-то сильное лекарство, способное сбить температуру человеческого ожесточения, которое на самом деле и породило эту войну. Многое из того, о чем я говорил, было осознано позднее и пришло вместе с опытом работы в правительстве и знанием правил кремлевской жизни. Да, я спорил с Генштабом и убеждал готовиться к операции, исключив любые шапкозакидательские настроения. Но, говоря откровенно, подобно многим, тоже находился под впечатлением боевой мощи Вооруженных Сил, и у меня не было сомнений, что собственно военная фаза операции продлится не очень долго.

Первоначальный ее замысел предполагал, что уже через 14 суток с момента нашего похода в Чечню произойдет стабилизация военной обстановки, после чего начнется передача участков ответственности Вооруженных Сил внутренним войскам МВД, которым предписывалось изымать оружие и боеприпасы у незаконных вооруженных формирований и населения республики. Подобные расчеты казались спорными, а сам план операции – сшитым буквально на живую нитку. Но это уже никак не меняло сути предстоящего дела, которое и тогда, и сегодня оценивается мной как достойное и абсолютно справедливое.

По-настоящему я ощутил неизбежность войны в ночь с 6 на 7 декабря, когда в пересказе Ерина услышал слова Грачева, произнесенные после бесплодных переговоров с Дудаевым: «Наверное, все-таки придется действовать…» Для меня эта фраза значила многое. И то, что, будучи доложена президенту страны, она, скорее всего, положит конец последним колебаниям верховной власти. И то, что с этой минуты все условные обозначения на наших картах – все эти решительные красные стрелы, символизирующие наступление, – словно оживают и наполняются голосами реальных людей. Силуэтами танков и боевых машин пехоты. Огоньками сигарет. Надеждами на будущее и простыми человеческими страхами за собственную судьбу.

Подумалось: кто знает, как оно там обернется?..

Грозный рубеж

Всю первую декаду декабря я находился в Моздоке, помогая командующему войсковой оперативной группировкой ВВ на Северном Кавказе генералу Анатолию Романову готовить к выполнению боевой задачи те наши части и соединения, которым предстояло входить в Чечню. В контексте предстоящей операции она формулировалась совершенно четко и была нам по силам: ВВ должны были взять под охрану коммуникации и маршруты движения группировок федеральных войск, вести поиск и задержание лидеров дудаевского режима, способных организовать вооруженное сопротивление в тылу действующих войск. Ну и, конечно, – где применяя силу, а где по доброму согласию – изымать оружие и боеприпасы у боевиков незаконных вооруженных формирований и гражданского населения.

Основная тяжесть прорыва укреплений и узлов обороны дудаевских сил ложилась, конечно, на армейские части и соединения: именно они, имеющие самолеты, танки, артиллерию и ракетное вооружение, средства радиоэлектронной борьбы и инженерные части, способные наводить понтонные переправы – становились лидерами наступления, задавая темп движения всем остальным участникам операции: внутренним и пограничным войскам, контрразведчикам, сотрудникам милиции и специалистам по чрезвычайным ситуациям. Замысел принадлежал Генеральному штабу. Учитывая, что операция должна была проводиться на территории Северо-Кавказского военного округа (Далее – СКВО. – Авт.) с привлечением значительного количества соединений и частей округа, детальное ее планирование, подготовка и руководство войсками были возложены на управление СКВО.

Технология подготовки крупной войсковой операции известна только специалистам – профессиональным военным и тем государственным чиновникам, служба которых обязывает их участвовать в принятии политического решения, либо в проработке отдельных деталей. Вообще-то, это тяжелый труд, требующий усилий множества людей, их бережного отношения к военной и государственной тайне.

Волей судьбы сами боевые действия – их драматизм, человеческие потери и конечные результаты – волнуют общество куда больше, нежели предшествующие им действия людей, которых метафорически можно было бы назвать конструкторами войны. Пока военное вмешательство является самым сильным средством против зла и несправедливости, пока оно признается человечеством как крайняя и законная мера государства, вынужденного защищаться, будет оставаться необходимость в профессионалах, способных создавать точные чертежи будущей войны. Но речь не столько о штабных офицерах, которые наносят на карту маршруты движения танковых колонн, сколько о политиках, которые должны заранее предвидеть, какой краской нарисуют вот эти самые танки и дети российских танкистов, и дети чеченских гранатометчиков. То есть как отзовется эта война в душах людей и на следующий день после ее начала, и через десятилетия…

До того как командир мотострелковой роты получит команду «Вперед!», должно произойти множество взаимосвязанных друг с другом событий, среди которых, если отбросить частности, следует признать важнейшими констатацию исчерпанности иных усилий; всестороннюю оценку реальной угрозы; определение законности предполагаемых действий; политическое решение о проведении военной операции; разработку ее замысла; детальное планирование; подготовку сил и средств для участия в боевых действиях.

Эти общеизвестные стадии подготовки военной операции подобного масштаба я упоминаю лишь для того, чтобы исторически достоверно и хронологически точно воспроизвести те шаги российского руководства, которые были предприняты накануне первого похода в Чечню, и дать им свои комментарии. Это тем более важно, что вооруженный конфликт в Чечне хотя и был далеко не первым среди тех, что произошли в Российской Федерации после распада СССР, но единственным в своем роде, который по характеру ведущихся там боевых действий, по количеству участвовавших в нем людей, по величине экономических потерь и бедствиям гражданского населения заслуживает право именоваться полноценной войной.

В ту пору я сам себе задавал вопросы, ответы на которые должны были лечь в основу моего собственного понимания будущей войны. Моей убежденности в правоте начатого дела. Ведь именно этой убежденностью я, генерал, ведущий в бой своих солдат и офицеров, должен вооружить подчиненных и доверяющих мне людей.

Какие события, например, окончательно убедили федеральную власть в том, что все иные способы преодоления противоречий, возникших между Федерацией и одним из ее субъектов, себя не оправдали и что восстановление конституционной законности в Чечне должно решиться с помощью силы?

Считаю, что это произошло сразу же, как стали известны результаты неудачного наступления сил антидудаевской оппозиции, когда в ходе штурма 26 и 27 ноября 1994 года дудаевцам удалось сжечь на улицах Грозного более двадцати одних только танков, убить, искалечить и пленить несколько десятков наступавших. Об этом рассказывалось раньше, хотя ни я сам, ни внутренние войска, которыми я в то время командовал, в этой акции участия не принимали. Если не считать одного-двух специалистов, посланных нами в Надтеречный район для передачи так называемым милицейским муниципальным батальонам оппозиции техники и вооружения в соответствии с решением российского правительства.

Дальнейшие действия федеральной власти явственно несли в себе черты крутого ельцинского характера и, как он сам, отличались широтой замысла, жесткостью исполнения и пренебрежением к возможным последствиям.

Грозненские неудачи оппозиции и полеты депутатов к Дудаеву за пленными танкистами, видимо, не на шутку рассердили президента, отчего скорость принимаемых решений стремительно нарастала. 29 ноября 1994 года Ельцин обратился к участникам внутричеченского конфликта с требованием в течение 48 часов прекратить огонь и распустить вооруженные формирования. В тот же день на экстренном заседании Совета безопасности Российской Федерации был утвержден Замысел операции, а 30 ноября – подписан указ президента России «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», ставивший перед Вооруженными Силами РФ, внутренними войсками МВД и Федеральной службой безопасности следующие задачи: стабилизировать обстановку в республике, разоружить незаконные вооруженные формирования, а при оказании сопротивления их ликвидировать, восстановить законность и правопорядок в Чеченской Республике в соответствии с законодательными актами Российской Федерации.

Можно ли считать, что дудаевский режим и незаконные вооруженные формирования в Чечне представляли реальную угрозу для Российской Федерации?

Во-первых, мятежная Чечня становилась большим базовым и тренировочным лагерем для сил международного терроризма. Во-вторых, бандитские группировки, парализовавшие нормальную экономическую жизнь республики, теперь угрожали не только приграничным с Чечней районам, но и стране в целом, так как способствовали распространению по всей России производимых в республике наркотиков, фальшивых денег, оружия, взрывчатых веществ и боеприпасов. В-третьих, дудаевский режим, объективно поощрявший бандитизм, финансовые махинации, работорговлю, внесудебные расправы и погромы населения Чечни, не имеющего вайнахских корней – являлся дерзким вызовом всему цивилизованному человечеству и не имел права на существование. В-четвертых, незаконные вооруженные формирования ЧР представляли собой хорошо организованную силу и готовились Дудаевым для вторжения на сопредельные с Чечней территории для разрешения территориальных споров и вооруженного шантажа. В-пятых, чеченская экспансия исламского экстремизма, пропаганда сепаратизма и иные действия по сколачиванию на Северном Кавказе националистически окрашенных структур имели целью дестабилизацию обстановки на всем Северном Кавказе и появление нескольких очагов вооруженного сопротивления законной власти.

Мы считали, что к лету 1994 года Дудаев имел танковый полк (до 50 исправных танков), артиллерийский полк (30 буксируемых и пять самоходных гаубиц), зенитный полк, два учебных авиационных полка, мусульманский истребительный полк, два полка и батальон национальной гвардии, 11 бригад народного ополчения, батальон и несколько рот специального назначения, полк пограничной и таможенной службы, отряд полиции особого назначения и иные разномастные формирования, подконтрольные полевым командирам.

Подсчитывая силы и средства, имеющиеся у чеченцев к тому времени, следовало принять во внимание, что по республике было рассеяно свыше 60 тысяч автоматов Калашникова. Мобилизационные возможности Чечни в целом составляли около 100 тысяч человек, но реальными бойцами можно было считать тысяч 30–35.

Что противопоставила этому Российская Федерация?

Достаточными считались те силы и средства, которые в соответствии с планом должны были начать движение в Чечню с трех направлений по пяти маршрутам.

На Моздокском направлении – группировка № 1 под командованием первого заместителя командующего войсками СКВО генерал-лейтенанта В.М. Чилиндина включала: от СКВО – сводный отряд 131-й отдельной мотострелковой бригады, 481-й зенитно-ракетный полк 19-й мотострелковой дивизии, инженерно-саперный батальон 170-й инженерно-саперной бригады, сводный отряд 22-й отдельной бригады специального назначения; от ВДВ – сводный парашютно-десантный полк 106-й воздушно-десантной дивизии, сводный парашютно-десантный батальон 56-й отдельной воздушно-десантной бригады; от внутренних войск – 59-й, 81-й, 451-й полки оперативного назначения, 193-й отдельный батальон оперативного назначения. Всего на Моздокском направлении насчитывалось: личного состава – 6567 человек, 41 танк, 99 БТРов, 132 БМП (БМД), орудий и минометов – 54.

На Владикавказском направлении – группировка № 2 под командованием заместителя командующего воздушно-десантными войсками генерал-лейтенанта А.А. Чиндарова включала: от СКВО – сводный отряд 19-й мотострелковой дивизии, зенитно-ракетный дивизион 933-го отдельного зенитно-ракетного полка 42-го армейского корпуса; от ВДВ – сводный парашютно-десантный полк 76-й воздушно-десантной дивизии, сводный парашютно-десантный полк 21-й отдельной воздушно-десантной бригады; от ВВ – 46-й, 47-й полки оперативного назначения и 7-й отряд специального назначения. Всего на этом направлении насчитывалось: личного состава – 3915 человек, 14 вертолетов, 34 танка, 67 БТРов, 98 БМП (БМД), орудий и минометов – 62.

На Кизлярском направлении – группировка № 3 под командованием командира 8-го гвардейского армейского корпуса генерал-лейтенанта Л.Я. Рохлина включала: от СКВО – сводный отряд 20-й мотострелковой дивизии; от ВВ – 49-й, 57-й, 63-й полки оперативного назначения. Всего на Кизлярском направлении привлекалось: личного состава – 4053 человека, 16 вертолетов, 7 танков, 162 БТР, 28 орудий и минометов.

Всего к началу операции Объединенная группировка федеральных войск в Чечне в своем составе насчитывала: личного состава – 23,8 тысячи человек (в том числе Вооруженные Силы – 19 тысяч, внутренние войска – 4,7 тысячи), 90 вертолетов (из них 47 – боевых), 80 танков, несколько сотен БТРов и БМП, орудий и минометов – 182.

Так что в сравнении с незаконным чеченским воинством наши силы никак нельзя называть чрезмерными.

Являлось ли проведение военной операции на территории Чеченской Республики законной с точки зрения законодательства Российской Федерации и международного права? Являлось ли законным применение в ходе нее Вооруженных Сил России, главной задачей которых является отражение внешней агрессии?

Безупречной я бы назвал следующую формулировку: так как в период с 1991 года по 1994 год деятельность властей Чеченской Республики была направлена на незаконное отторжение этой территории от Российской Федерации, создавая тем самым очевидную угрозу целостности государства, применение Российской Федерацией силы для разоружения незаконных вооруженных формирований и восстановления конституционной законности в Чечне являлось мерой совершенно оправданной, законной, справедливой, адекватной угрозе и даже обязательной для президента России, являющегося гарантом территориальной целостности страны, неотъемлемых прав и свобод ее граждан.

Что касается правовой основы применения Вооруженных Сил в ходе этой операции, то ее составляли закон Российской Федерации «Об обороне», первая статья которого оговаривает, что под понятием обороны понимается «система мер по обеспечению готовности государства к защите населения, территорий и суверенитета»; закон Российской Федерации «О безопасности» (статья 12), который возлагает на президента страны обязанность координировать деятельность Вооруженных Сил, федеральных органов безопасности и внутренних дел при обеспечении безопасности страны. Участие Вооруженных Сил в ликвидации внутренних источников военных угроз соответствовало и основным положениям действовавшей военной доктрины России.

Какие действия руководства Российской Федерации можно назвать именно политическим решением на проведение такой операции?

Утверждение на экстренном заседании Совета безопасности Российской Федерации 29 декабря 1994 года Замысла предстоящей операции, разработанного Генеральным штабом.

Как известно, единственным коллективным органом в СССР, принимавшим подобные решения, являлось Политбюро ЦК КПСС. В Российской Федерации в данной ситуации его функцию выполнил Совет безопасности РФ, утвердивший 29 ноября 1994 года этот Замысел операции, что, бесспорно, можно квалифицировать как полноценное «политическое решение». Откровенно говоря, под это определение подпадает и появившийся на следующий день указ президента РФ № 2137с «О мерах по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», но достоинство коллегиального решения в том и состоит, что под ним стояли подписи всех членов Совбеза, включая председателя Государственной Думы Ивана Рыбкина и председателя Совета Федерации Владимира Шумейко. То есть первых лиц законодательной власти России, что только лишний раз подчеркивало абсолютную легитимность подобного решения.

Позднее, когда я сам стал членом Совета безопасности, Ельцин заседания уже не вел и по всему чувствовалось, что президент уже не воспринимает Совбез как аналог Политбюро и что центр политической власти переместился в иное место, куда пускают далеко не каждого министра или даже вице-премьера правительства. Обсуждался, скажем, какой-либо вопрос, касающийся атомной энергетики… Делался доклад, принималось решение, все это заканчивалось за 40–50 минут. К концу заседания Ельцин уже начинал проявлять торопливость, и если кто-то еще хотел высказаться, ему делалась формальная уступка: 2–3 минуты, не больше. Дальше президент подводил черту: «Хорошо!», «Все понятно!», «На этом поставим точку!»

В свою очередь я понимал, насколько это важно, если решение принимается коллективно. Я всегда использовал любую возможность, чтобы посоветоваться с товарищами, с оппонентами и единомышленниками, чтобы в результате борьбы мнений, в столкновении позиций найти единственно правильное решение. В Главном управлении командующего ВВ таким органом был военный совет, а в Министерстве внутренних дел – коллегия. Выработанное на их заседаниях мнение никогда не казалось сырым или непродуманным. На него можно было опереться в трудную минуту и выложить на стол как последний козырь.

Это не размазывание ответственности, не попытка спрятаться за чужие спины. В государственных делах, которые много значат для судеб многих людей, важно выслушать чужое мнение и порой ощутить, что твой коллега понимает проблему куда глубже, чем это получается у тебя самого.

Поэтому идею о том, что подобие ушедшего в небытие Политбюро необходимо России либо в виде Совета безопасности, либо в форме Госсовета – я аккуратно высказывал и Ельцину, так аргументируя свою настойчивость: «Борис Николаевич, вспомните, что решение по Чечне было принято именно Совбезом, и впервые – во всяком случае на моей памяти – под ним подписались все его члены. И Рыбкин. И Шумейко. Не будь этих подписей, кто знает, как оценил бы ваши действия Конституционный Суд, когда в 1995 году рассматривал вопрос о правомочности принятых вами решений?.. Подобные вопросы всегда следует рассматривать коллегиально. И это очень честно, если человек, несущий ответственность за свои слова – поставит под ними свою подпись».

Ельцин согласился со мной, а позднее я передал в Кремль несколько вариантов своего проекта о создании Госсовета. Но они бесследно исчезли в недрах аппарата. Потому, думаю, что Анатолий Чубайс, возглавлявший в то время президентскую администрацию, лучше меня знал, где находится настоящий центр власти, и не был готов делиться ею с кем бы то ни было.

Что представлял собой Замысел военной операции, который был утвержден на столь высоком уровне и являлся, образно говоря, глиняной формой, куда теперь предстояло залить кипящий металл войны? Способен ли Замысел предопределить будущие победы и поражения?

Замысел операции, являясь в принципе строгим юридическим документом, по духу, конечно, больше напоминает фабулу войны, лишь в общих чертах оговаривая ее течение, и не раскрывает всех действующих лиц и все сюжетные линии. Они появляются потом – под Замысел, – когда рождается план операции и определяются участники, сил которых должно хватить, чтобы претворить в жизнь основные его наметки. Могут меняться даты, полки, генералы, маршруты движения, но Замысел, определяющий дух операции и ее основные задачи – должен быть исполнен в точности.

В соответствии с ним на первом этапе (семь суток, с 29 ноября по 6 декабря) следовало создать Объединенную группировку войск и занять исходные районы для действий по трем направлениям: Моздокскому, Владикавказскому и Кизлярскому, а также, перебазировав на оперативные аэродромы фронтовую авиацию и боевые вертолеты, полностью блокировать воздушное пространство над Чечней. В этот же срок предстояло подготовиться к подавлению системы управления дудаевских сил нашими радиоэлектронными средствами.

На втором этапе (трое суток, с 7 по 9 декабря) предполагалось под прикрытием фронтовой и армейской авиации выдвинуться к Грозному по пяти маршрутам, окружить город, создав два кольца блокирования: внешнего – по административной границе республики и внутреннего – вокруг города. В готовности обеспечить выход мирного населения из окруженного города. В это же время часть войск Объединенной группировки должна была блокировать места базирования боевиков вне города Грозного и принудить их к разоружению.

На третьем этапе (четверо суток, с 10 по 13 декабря) группировки войск с севера и юга с разграничительной линией по реке Сунже, действуя совместно со спецподразделениями МВД и ФСК, должны были очистить от незаконных вооруженных формирований президентский дворец в Грозном, здания правительства, телевидения, радио и иные важные объекты.

Четвертый этап, на проведение которого отводилось 5–10 суток, довольно оптимистично предполагал дальнейшую стабилизацию военной обстановки, передачу армией внутренним войскам своих участков ответственности и активные действия ВВ МВД РФ по выявлению и изъятию оружия и боеприпасов.

С точки зрения сегодняшнего дня установленные Замыслом сроки кажутся совершенно невыполнимыми. Но в контексте событий, происходящих в первой декаде декабря 1994 года, когда все действительно происходило очень быстро, все споры о сроках руководством операции воспринимались очень болезненно, поскольку противоречили той идеологии быстрых побед, которая господствовала в умах высших офицеров из Генштаба и Министерства обороны. Более того – они могли вызвать неудовольствие политического руководства, которое психологически было просто не готово к затяжному военному конфликту: его жертвам, цинковым гробам, критике Запада, денежным тратам и протестам внутренней оппозиции.

Две недели боев и несколько недель военно-полицейских операций по разоружению НВФ – вот, кажется, та цена, которая считалась приемлемой, и все иные доводы на этом фоне воспринимались как непрофессионализм и вызывали реакцию отторжения. В конце концов были приняты предельно жесткие сроки. Лично мной они воспринимались как приказ, и я бы хотел взглянуть в глаза тому человеку, который пытается улизнуть из альпинистской связки при штурме крутой высоты…

Но мой опыт подсказывал, что совершенно не напрасно нить Замысла именно на четвертом этапе, предполагавшем стабилизацию военной обстановки и передачу внутренним войскам участков ответственности, начинала как бы теряться на просторах чеченской земли, и больше того – временами исчезать без следа… То есть после передачи участков ответственности и предполагаемого возвращения армии на зимние квартиры вся чеченская проблема как бы отчуждалась в пользу МВД и прочих силовых структур.

Будучи продуктом армейского производства, Замысел четче описывал именно военную фазу операции и почти никак ту часть боевой работы, которую предстояло выполнить ВВ (поиск, уничтожение, разоружение НВФ), сотрудникам милиции (охрана общественного порядка), пограничным войскам (взятие под контроль государственной и административной границ) и Министерства по чрезвычайным ситуациям (разминирование и многое другое). Неслучайно в сроках, отведенных на проведение четвертого этапа, отсутствовали и конкретные даты, словно не исключалась вероятность, что время на него уйдет куда больше, нежели определено на бумаге.

У этого военного конфликта была особенность – он носил сугубо внутренний характер. Что следовало помнить, пересекая, словно линию фронта, простую административную границу Чечни, которая за несколько лет, прожитых вне России, успела обзавестись атрибутами самостийности: флагами и гербами, армией и полицией, рабами и рынками, на которых их можно было купить?

С одной стороны, нам противостояли многочисленные, хорошо вооруженные и организованные силы чеченского сопротивления. По сути армия, которую со знанием дела построил генерал-майор Дудаев и его ближайшее окружение, часть которого – такие как Масхадов – также имели опыт успешной военной службы и понимали суть тактических приемов и прочих домашних заготовок, имевшихся в арсенале среднестатистического комбата или даже комдива. По всем меркам это был умелый противник, заслуживающий того, чтобы быть сметенным авиацией и артиллерией еще до того, как он развернет свою штабную карту и начнет что-то предпринимать в ответ…

С другой стороны, и это тоже следовало понимать со всей ответственностью, пока Чеченская Республика оставалась частью Федерации, а ее жители – пусть и вооруженные – нашими соотечественниками, не было и речи о таких приемах ведения войны, которые бы не гарантировали безопасности мирному населению. Права и свободы этих российских граждан даже в условиях операции никак не ограничивались, и с точки зрения закона чеченец, у которого не было в руках автомата Калашникова или гранаты, по своему человеческому статусу ничем не отличался от посетителя музея или пассажира метро. Подвергнуть его жизнь опасности означало нарушить закон. Все остальное – тюрьму, суд, лагерь и позорную репутацию на старости лет – дорисовывало воображение…

Но как бы там ни было, это была наша земля и это была часть нашего народа. Военный термин «операция» сам по себе нейтрален и, кроме технических деталей, не содержит ничего такого, что могло бы говорить о добрых или злых намерениях участвующих в ней солдат и офицеров. Самое главное – какой смысл ты вкладываешь в свое дело.

Ведь, отвечая на вопросы, которые я задавал сам себе, я ни разу не назвал наш поход в Чечню «вторжением». Еще и потому, что раз и навсегда понял, что если чем и могу заниматься по-настоящему – так это защитой и освобождением людей. То, что задумывалось нами, можно было уверенно назвать освобождением и никогда не жалеть о пройденном и пережитом – обо всем том, что предстояло сделать за Тереком…

* * *

5 декабря прилетевший в Моздок министр обороны генерал армии Павел Грачев после заслушивания командующего войсками Северо-Кавказского военного округа и командующих группировками войск на направлениях утвердил Решение на операцию командующего войсками СКВО генерал-полковника А. Митюхина, осуществлявшего в тот период руководство Объединенной группировкой войск, и приказал к 14.00 следующего дня завершить планирование операции.

6 декабря, в 14.00 был утвержден план операции, вечером произошла описанная мной встреча П. Грачева и Д. Дудаева, а к исходу дня в целом завершено сосредоточение войск.

7 декабря созданы группировки войск на направлениях. 8 декабря проведен смотр готовности частей. 10 декабря издан приказ министра обороны «Об образовании Объединенной группировки Вооруженных Сил Российской Федерации, осуществляющей разоружение незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики».