Текст книги "Тяжелые звезды"

Автор книги: Анатолий Куликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц)

2 октября мы ощутили, что ситуация изменилась, а потому нами был создан резерв, находящийся в 15-минутной готовности, а командующий войсками Московского округа внутренних войск получил задачу на выдвижение в Москву тех частей внутренних войск, которые называются специальными моторизованными частями и несут службу в форменной одежде сотрудников милиции. Части из Владимира, Тулы, Орехово-Зуево, Сергиева Посада, учебные подразделения из Лунево и Тулы начали выдвигаться к столице. Они шли на помощь тем соединениям оперативного назначения, которые уже несли службу в Москве.

* * *

Понимая, что солдаты срочной службы отличаются от профессиональных сотрудников милиции, подчеркивалось, что они только осуществляют помощь правоохранительным органам, находясь либо во втором эшелоне цепочки, либо в самостоятельной цепочке, но не на главных направлениях. На самых опасных участках стоял ОМОН. А так как по закону за охрану общественного порядка отвечает старший оперативный начальник того субъекта Федерации, где выполняется эта задача, получалось, что именно начальник ГУВД генерал Владимир Панкратов должен был принимать те решения, которые диктовала постоянно меняющаяся ситуация.

То есть мои действия носили характер поддержки и в соответствии с действующей в МВД вертикалью власти проявлять собственную инициативу я мог только тогда, когда мои полномочия не вступали в конфликт с полномочиями Панкратова и курировавших его в масштабе страны генералов из центрального аппарата министерства – Александра Куликова и Вячеслава Огородникова. Но чувство тревоги не покидало меня утром 3 октября, когда я, сообразно свойствам своего непоседливого характера, добился от министра права советом и делами воздействовать на процесс охраны общественного порядка в Москве. Памятуя о намерении Дунаева захватить здание МВД на улице Огарева, я привлек туда дополнительные силы из состава внутренних войск.

Днем, выезжая из основного здания МВД на улице Житной где-то в половину второго, я отметил, что объявленный митинг на Октябрьской площади (Теперь – Калужская площадь. – Авт.) не был бурным, а возле памятника В.И. Ленину находилось несколько сот человек. Сигналом, что события начинают развиваться в жестком ключе – для меня послужил доклад одного из офицеров в 14.30. Он сообщил, что на Октябрьской площади находится крайне наэлектризованная толпа, насчитывающая примерно двадцать-тридцать тысяч человек.

Я – военный человек, неплохо знающий, сколько времени может занять сбор батальона, полка, дивизии. Массовое накопление и перемещение людей имеет свои законы и только на первый взгляд кажется хаотичным. В этот раз я сразу же почувствовал руку очень опытного организатора, который в течение нескольких десятков минут смог направить процесс по нужному ему руслу. В стихийность подобных процессов я не верю: где-то в толпе находился и руководил действиями людей волевой, хорошо спланировавший операцию командир. Я чувствовал его особый почерк в организации маневра, и это помогло мне отбросить все сомнения по поводу видимой стихийности митинга.

Теперь я понимал, как будут развиваться действия. Многотысячный передовой отряд манифестантов, используя грузовики, обязательно попробует смять милицейские цепочки на Крымском валу, Крымском мосту и Зубовской площади и дальше, по Садовому кольцу, двинется в сторону Белого дома для прорыва нашего оцепления. Не было никаких сомнений, что события будут разворачиваться по давно выученной схеме, но с поправками на сегодняшний день: мэрия Москвы, телевидение, телеграф, телефон…

Конечно, направление движения манифестантов не так уж трудно было предположить и человеку, далекому от военного дела. Но четкость, с которой совершались действия – авангард манифестантов, сметая на пути милицейские цепочки и войсковые наряды, три километра до цели преодолел менее чем за час, – не оставляла сомнений: оппозиция решилась применить таранный удар. Решительный и решающий. Это была уже не демонстрация силы, а сама сила, посланная в бой, чтобы вырвать победу.

Вот этот размашистый почерк не дал меня обмануть и заставил действовать так, чтобы в этом противоборстве не проиграть неведомому мне командиру манифестантов ни в уме, ни в быстроте принимаемых решений. На его стороне была инициатива, на нашей – вовремя разгаданный замысел его операции. Не медля ни секунды, я отдал приказ отряду «Витязь» выдвинуться к Белому дому, а генералу Баскаеву – готовить все резервы, которые уже прибыли из Подмосковья и располагались на улице Подбельского.

Сделав это, я позвонил заместителю министра внутренних дел России генералу Александру Куликову, чтобы поделиться своей обеспокоенностью: «Александр Николаевич, уже прорвана цепочка на Крымском мосту. Прорвут и на Зубовской площади. Важно не дать им пробиться на повороте с Садового кольца на Новый Арбат. Туда надо бросить все силы!» Мой однофамилец ответил раздраженно: «А.С., ты не вмешивайся. Там есть кому командовать! Там генерал Панкратов».

Что я мог противопоставить этой кабинетной уверенности в сверхъестественные возможности Панкратова? Чем я мог помочь своим безоружным солдатам, которых в эти минуты давили машинами и буквально сметали на своем пути ожесточенные люди? Сорваться лично на выручку из стационарного командного пункта, где есть все средства связи, необходимые для управления, я не мог: это несерьезно… Вмешаться, по сути в чужой бой, наперекор тому, кто им управляет – только дров наломать из-за несогласованности действий. Все, что мог в эту минуту, так это связаться с генералом Анатолием Романовым, своим заместителем, находящимся на передовом командном пункте в мэрии Москвы, и проинформировать его о том, что стало мне известно в последний момент.

В тяжелой ситуации я никогда не теряю самообладания. Это не хвастовство, а просто свойство моего характера. Кто-то начинает терять голову, кто-то махнет для уверенности стакан-другой водки. Но именно тогда – получив известие о прорыве цепочки на Крымском мосту – первый и последний раз в жизни я испытал удар, который едва смог выдержать. Просто и отчетливо вдруг встали перед глазами все последующие события. Наступила какая-то странная, опустошительная ясность в душе. То удивительное состояние, когда окружающий тебя воздух будто утрачивает жизнь и уносится в широко распахнутые двери, вслед за вышедшими по твоей воле людьми. И в этом пространстве, где ты остаешься в одиночестве, мгновенно текут секунды, и ты начинаешь осознавать, что собственная жизнь уже мало что значит для тебя. Легче протянуть руку, достать пистолет и разом покончить со всем. Что это потрясение не лечится ничем, кроме как выстрелом, который будет оглушительным и дымным в этом кабинете на Красноказарменной улице, но в нем будет достаточно силы, чтобы перенести меня туда, где все происходящее уже не имеет ни цены, ни смысла, ни боли.

Вот через что я прошел в ту минуту и запомнил ее на всю жизнь. В тот момент действительно все выскочили из кабинета передать информацию, что прорвана цепочка. Люди ушли передавать приказ о перемещении отряда «Витязь» и о подготовке резервов в Московском округе. Именно тогда я понял, что могу сейчас взять и застрелиться. Но уже мгновение спустя это проходит! Ты выходишь, ты прорываешься из этого вакуума и включаешься в жизнь… Снова отдаешь команды и действуешь, как будто еще мгновение назад ты не стоял на краю бездны.

Последующие полтора часа инициатива прочно удерживалась боевиками вооруженной оппозиции и их митингующими сторонниками:

14.50. Резерв зоны 2 (300 человек) прибыл на Зубовскую площадь и выставил цепочку, которая продержалась 5–7 минут, после чего была смята. Из 12 автомашин (в/ч внутренних войск, номер) захвачено 10 автомашин. Оставшийся личный состав прибыл к ВКП (Временный командный пункт. – Авт.) и получил задачу прикрыть ВКП. Остальной личный состав оттеснен толпой по Садовому кольцу.

15.00. Войсковые наряды (в/ч внутренних войск, номер) получили команду усилить войсковые цепочки участков 8, 9, 10 и выставить 100 % личного состава. Сотрудники милиции покинули заслон на улице Новый Арбат. Захвачена командно-штабная машина (бортовой номер С-54). По улице Новый Арбат отходит неорганизованная группа сотрудников милиции в сторону Краснопресненского моста, преследуемая разъяренной толпой.

15.05. Резерв (в/ч внутренних войск, номер) заблокирован на Смоленской площади, цепочка смята. Личный состав оттеснен к площади Восстания. 15.12. Резервы (в/ч внутренних войск, номер, 300 человек) получили команду выдвинуться от площади Восстания к зданию Дома Советов.

15.14. Резерв зоны 2 (200 человек) оттеснен на улице Новый Арбат.

15.15. Вооруженный резерв (в/ч внутренних войск, номер, 50 человек) приведен в боевую готовность. Начался штурм заграждений возле Белого дома. Толпа таранит заграждения поливочными машинами, забрасывает личный состав камнями. Сотрудники милиции на участке 8 перед зданием мэрии и Домом Советов покинули место несения службы. Войсковая цепочка (в/ч внутренних войск, номер) прорвана, а со стороны Белого дома идет огонь из стрелкового оружия. Личный состав отошел к зданию мэрии…

15.20. Колонна резерва (в/ч внутренних войск, номер), выдвигаемая от улица Баррикадная, д. 4, остановлена бесчинствующей толпой перед Смоленской площадью.

15.25. Резерв (в/ч внутренних войск, номер, 80 человек) выставил войсковую цепочку совместно с работниками милиции на Смоленской площади. Резерв зоны 2 (150 человек) оттеснен к зданию мэрии. У войскового наряда участка 10 (в/ч внутренних войск, номер, 100 человек) отняты резиновые палки, щиты, наряд смят. Толпа по набережной следует к Белому дому.

15.30. В Большом Девятинском переулке слышна стрельба. Работники милиции покинули место несения службы на Смоленской площади.

15.31. Войсковые цепочки резерва зоны 2 (150) человек прорваны. В районе мэрии захвачены 7 автомобилей (в/ч внутренних войск, номер). Доложено, что на местах несения службы нет нарядов милиции; без них выполнение задач в полном объеме невозможно. Командующий внутренними войсками отдает распоряжение восстановить боеспособность резервов. Резерв зоны 2 отошедшими подразделениями доведен до 195 человек. Вооруженный резерв (в/ч внутренних войск, номер) согласно боевому расчету у здания мэрии посажен в четыре БТРа (в/ч внутренних войск, номер). Толпа окружила БТРы, один из них подожжен.

15.40. Наряд резерва (в/ч внутренних войск, номер, 80 человек) смят толпой на Смоленской площади и начал отход к месту стоянки техники.

15.45.-15.50. Колонна машин резерва (в/ч внутренних войск, номер) захвачена боевиками. Угнано 2 автомобиля ЗИЛ-131. На площади Свободной России прозвучал призыв Руцкого идти на штурм мэрии и телецентра в Останкино. Специально сформированными группами боевиков начался штурм комплекса зданий мэрии и гостиницы «Мир». Со стороны нападавших применяется автоматическое оружие. Захвачена гостиница «Мир» и пять этажей мэрии. Получили огнестрельные ранения 5 человек (в/ч внутренних войск, номер)…

* * *

Вот так, если их представить почти поминутно, развивались события у Белого дома, мэрии Москвы и гостиницы «Мир». При штурме здания мэрии были захвачены почти полторы сотни безоружных солдат и офицеров внутренних войск. Многие могут припомнить кадры хроники, как их толкают прикладами, бьют, разувают. После того как эйфория от удачного штурма прошла, им всем предложили перейти на сторону вооруженной оппозиции, однако ни один человек этого не сделал. Более того, они из этого плена в первую же ночь попытались бежать. У двадцати одного человека это получилось. Один из них, за которым в части, где он служил, намертво закрепилась слава нарушителя дисциплины, сбежал, спустившись с одного из этажей при помощи связанных штор. И не в одиночку пришел в часть, а еще шесть человек привел с собой.

Но это все будет потом, а к 16.00. довольно внушительная часть столицы правоохранительными органами не контролировалась. Чуть раньше на связь вышел Анатолий Романов и доложил: «Васильев перешел с бригадой (Софринская бригада оперативного назначения ВВ МВД России. – Авт.) на сторону мятежного Совета».

Впоследствии оказалось, что смалодушничал и струсил только командир бригады. Никто из солдат и офицеров даже не помышлял об измене. Но это было потом, а тогда, получив тревожное известие, я едва сдержался, чтобы не покрыть некоторых сослуживцев, что называется, руководящим языком. Вместо этого я задал Романову вопрос: «Какие силы у тебя там есть?» В этой ситуации единственно разумным представлялся такой выход: надо выводить наши безоружные войска в пункты постоянной дислокации, вооружить их и, посадив на броню, вернуть в город. Было ясно, что начинается гражданская война.

Генерал Романов ответил: «Здесь часть дивизии Дзержинского, командир со мной…» Я счел необходимым как-то его поддержать: «Анатолий, все нормально! Не переживай! Даю тебе команду: веди дивизию в пункт постоянной дислокации и сажай ее на броню…» Тут же поднял трубку прямой связи с министром, доложил свое мнение: дивизию надо выводить. Ерин возмутился: «Ты что? Ты представляешь себе последствия? Бросить город на разграбление…» Я настаиваю: «Виктор Федорович! С резиновыми палками и щитами никто ничего не сделает!»

Но министр не захотел обсуждать эту идею: «Нет, А.С., я запрещаю!»

Вместе со мной на командном пункте находился генерал Владимир Дурбажев. И тогда у меня в голове родилось рискованное решение.

Опять поднимаю трубку прямой связи: «Виктор Федорович! Но это решение военного совета!» А у меня из военного совета один только Дурбажев и есть. Я на него взглянул и добавил: «…А решение военного совета обязательно для исполнения». Я сильно, признаюсь, блефовал, рассчитывая, что Ерин не знает положения о военном совете. А в нем никаких намеков на самоуправство нет: если министр запретил, никакой военный совет не поможет… Так соблюдается в армии принцип единоначалия. Но ведь и у меня не было другого выхода, чтобы переубедить министра. Ерин подумал, подышал в трубку, а потом ответил: «Ну если это так, то действуй!» Думаю, именно эта минута необычных переговоров с министром решала исход мятежа. Делать такие предположения мне позволяет весь ход последующих за этим событий, а также то, что это решение – увести войска из города, чтобы вернуть их вооруженными, – так и не было сообщено президенту страны.

Это был сильный и продуманный ход, авторство которого, к тому же, никем не могло быть присвоено. Поэтому, в соответствии с законами дворцовой интриги, впоследствии, наверняка, были придуманы иные «поворотные моменты», выгодно оттеняющие роль высших офицеров или сановников, которые начали вписывать свои несуществующие подвиги в наградные листы. Вот как описывает Б. Н. Ельцин эти трудные часы в своей книге «Записки президента»: «Итак, к полтретьего я имел следующую картину. Бой, который продолжал идти в Останкино, прямо в здании телецентра. Милиция, от которой требовали не ввязываться в столкновения и которая (Читайте: внутренние войска. – Авт.) после первого же нападения ушла, оставив город на растерзание вооруженным бандитам…»

Сегодня, полемизируя с Борисом Ельциным, с иными людьми, делавшими похожие упреки, я мог бы ответить так: «Отчего же тогда ни один из жизненноважных объектов, включая ядерные, которые внутренние войска охраняли вооруженными, не были захвачены мятежниками? Или появившийся за несколько минут до макашовцев в Останкинском телецентре отряд «Витязь» был послан туда Святым Духом? Кем в обстановке неразберихи, когда милиция бездействовала, а подразделения Вооруженных Сил никак не могли с окружной дороги свернуть в Москву, чтобы придти на помощь внутренним войскам, была обеспечена надежная оборона тех точек, откуда становился возможным прямой выход в телевизионный эфир? Одну из них, принадлежащую РТР и располагающуюся в районе 3-й Тверской-Ямской улицы в Москве, силами двух взводов и четырех БМП оборонял заместитель начальника штаба внутренних войск генерал-майор Александр Котляров. Но главные события, конечно, разворачивались в районе телецентра в Останкино.

Когда войска, одетые в форму милиции, покидали Москву, у многих сложилось впечатление, что все рухнуло, а управление потеряно безнадежно. Но, положа руку на сердце, большую ли опасность для боевиков представляли чуть более двух тысяч безоружных солдат, которых любая попавшаяся на пути кучка мятежников готова была растерзать на куски? К тому же были попытки захватить бронетранспортеры, а некоторые даже подожгли, но нам их удалось погасить. Если бы мы тогда не вывели войска, то штурм телецентра «Останкино» и других объектов происходил бы с применением захваченной бронетехники.

* * *

Через сутки, когда все было закончено, нашими офицерами была доставлена любопытная аналитическая записка, лежавшая на столе Руслана Хасбулатова, в которой неизвестный мне аналитик так описывал ситуацию, складывающуюся в рядах вооруженной оппозиции к 18.00 3 октября 1993 года (Документ в редакции оригинала. – Авт.).

«…К концу первого дня попытки государственного переворота сложилась своего рода ситуация динамического равновесия, когда обе стороны во многом исчерпали свои первые домашние заготовки и вынуждены определяться в качестве новой ситуации. В настоящее время еще невозможно ответить на вопрос, предполагалась ли возможность силового решения вопроса со стороны Ельцина.

Но, судя по заявлению Черномырдина через несколько часов после обращения Ельцина, была сделана ставка НА ИГНОРИРОВАНИЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК ОРГАНА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ. Для Черномырдина, кстати, в этом нет ничего принципиально нового, это логическое завершение той политической линии, которую он фактически проводил со времен предыдущей попытки государственного переворота 20 марта. По имеющимся данным, Ельцин вскоре после трансляции заявления отбыл на вертолете в Завидово и на 10.00 утра сегодняшнего дня еще не прибыл в Москву.

Коллегия Министерства обороны в день заявления Ельцина тоже заняла позицию, характерную для нее 20 марта: словесная поддержка президенту и отказ от любых конкретных действий. Сегодня эта позиция фактически подтверждена приказом Грачева. Что касается Министерства безопасности, то оно фактически было разоружено в последние дни руководства Баранникова – у него отняли все военизированные структуры. В сложившихся условиях как на силовую структуру команда президента могла рассчитывать только на Кремлевский полк личной охраны, Московский ОМОН. И возможно – на дивизию Дзержинского. По имеющимся данным, после некоторых колебаний она в первую ночь попытки переворота вернулась в зону постоянной дислокации.

Активной поддержки акции президента средства массовой информации до настоящего момента, по оценкам контент-аналитиков, не продемонстрировали. В особенности это касается радиовещания, которое оказалось серьезно демонополизировано еще летом этого года. Президента поддержали всего несколько глав администраций (Лужков, глава администрации Мурманска, Кислюк в Кузбассе). С другой стороны, коллегии трех силовых министерств оказали жесткое сопротивление попыткам поставить свои организации под контроль новых министров, назначенных и.о. президента А.В. Руцким. Но этого нам уже не переиграть.

Здесь мы переходим к самому серьезному аспекту ситуации: парламент и новый президент пока не сумели воспользоваться слабостями в позиции путчистов, наоборот, их собственные позиции довольно слабы. Планы Ельцина не были секретом, к ночной обороне Дома Советов организационно-техническая подготовка была осуществлена на нормальном уровне. Но активных действий по некоторым направлениям (прежде всего работа со средствами массовой информации и налаживание связи с регионами) до настоящего времени практически не велось. Назначение конкретных силовых министров, как и следовало ожидать, вызвало как минимум пассивное, но пока довольно жесткое отторжение коллегиями соответствующих министерств.

Не располагая собственным ресурсом в настоящий момент (и крайне трудно ожидать, что значимые воинские подразделения или структуры МВД и МБ перейдут на сторону защитников конституционного строя в обозримом будущем – то есть до конца сегодняшнего дня) их крайне трудно «дожать». А следовательно, пока на стороне президента остается хотя бы Кремлевский полк и личная охрана (более 10 тысяч прекрасно вооруженных и неплохо обученных людей, верных лично Ельцину), защитники конституционного строя вокруг Дома Советов находятся под дамокловым мечом, возможно, сокрушительного удара ближайшей ночью.

Единственным серьезным плюсом в этой ситуации является жесткая позиция ФНРП и МФП. Обе профсоюзные федерации приняли крайне жесткие резолюции по защите конституционного строя и призвали трудовые коллективы к забастовке. Но, поскольку массовые действия готовились на более поздние сроки, начать активные действия с утра они оказались не в состоянии. К тому же безобразно поставлено распространение информации о решениях чрезвычайной сессии ВС. Уже в первые часы было принято постановление, что участие граждан в защите конституционного строя НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРОГУЛОМ. Но до середины сегодняшнего дня ни ФНРП, ни МФП соответствующей информации не получили, в результате чего их работа резко затруднена.

В условиях, когда междугородная связь ВС оказалась практически парализована, ФНРП до настоящего момента располагает всеми видами связи с регионами и активно воздействует на настроение советов в них. ВОПРОС О САМОМ ТЕСНОМ СОТРУДНИЧЕСИВЕ С ФНРП ДОЛЖЕН БЫТЬ РЕШЕН НА УРОВНЕ СПЕЦИАЛЬНОГО ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СЕССИИ.

Связи с регионами, как уже неоднократно отмечалось, налажены у Верховного Совета пока чрезвычайно слабо. На середину дня нет никакой информации по 60 с лишним субъектам Федерации относительно позиции советов и глав администраций в соответствующих регионах. Естественно, что о выработке сколько-нибудь реалистической политики в подобной ситуации говорить пока практически невозможно. Некоторые выводы:

1. Если благодаря усилиям МФП сколько-нибудь массовую забастовку в Москве против путчистов удастся во второй половине дня организовать и собрать несколько десятков тысяч человек вокруг Дома Советов и зданий силовых министерств и Совмина (в первом случае – для защиты, во втором – для оказания политического нажима на коллегии соответствующих министерств), можно выиграть время для прояснения региональной ситуации и смещения нынешнего неустойчивого равновесия в свою пользу.

2. На телевидении и радио фактически существует раскол; надо всеми средствами усилить нажим и «дожать» ситуацию во чтобы то ни стало: информационная блокада должна быть пробита любой ценой, регионы должны наконец получить полную правдивую информацию о решении Верховного Совета и президента. В противном случае НАДО ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ О ПРЕКРАЩЕНИИ ВЕЩАНИЯ ИЗ ОСТАНКИНО И РЕАЛИЗОВАТЬ ЕГО ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Чисто технически прервать энергоснабжение вполне возможно – в самом худшем случае это решение продемонстрирует жесткость и решимость новой власти.

3. Верховному Совету и новому президенту (Т. е. Руцкому. – Авт.) – если сравнивать ситуацию с 19–21 августа 1991 года, РЕЗКО НЕ ХВАТАЕТ ДИНАМИЗМА. Решения затягиваются до бесконечности, применяется тактика пассивного выжидания в расчете на то, что противник рухнет первым. Но, так как противник извлек необходимые уроки из провала ГКЧП, он тоже применяет в настоящее время тактику выжидания в расчете, что первой рухнет как раз новая власть – тем более, что организационно она работает пока крайне неэффективно. НЕОБХОДИМО НАЙТИ СПОСОБЫ УСИЛЕНИЯ ПОЗИЦИИ – ИНАЧЕ НАС МОЖНО РАЗДАВИТЬ ВСЕ ЕЩЕ ОДНИМ БАТАЛЬОНОМ.

4. Необходимо всерьез думать об установлении жесткого контроля сторонников конституционного строя минимум над нескольким ключевыми регионами страны. Тогда при самом худшем варианте развития событий в Москве случившееся не будет катастрофой. Ключевая проблема – созыв съезда».

* * *

Сама эта бумага вполне годилась бы для музея, тем более что теперь содержала она лишь несбывшиеся надежды и становилась документом ушедшей в небытие политики. А значит, политики мало кому интересной. Но мое внимание остановила вот эта циничная в своей деловитости фраза умного и беспощадного человека: «Надо принять решение о прекращении вещания из Останкино и реализовать его любой ценой». Думаю, не он один «накручивал» Александра Руцкого, но и не сомневаюсь, что личный «вклад» этого аналитика в смуту никак не меньше, чем тот, что был у гранатометчика мятежников, первым выстрелившего в дверь телецентра. Если доведется им обоим прочесть эти слова, пусть вспомнят они убитого ими на пару в Останкино рядового Николая Ситникова да истерзанную горем его маму. Всех тех, кому предопределила судьбу эта подлая бумага, где и цели были прописаны детально, и оговорена точная плата: «Любой ценой…»

Хорошо, что нам удалось предугадать события. Потрепанные, побитые, но не утратившие боевой дух наши части уходили из города. Уходили, чтобы через самое короткое время вернуться в Москву – вооруженными, экипированными, на грозной броне боевых машин. Но пока, без оружия, они представляли из себя легкую добычу, и в этот сложный момент их вплоть до шоссе Энтузиастов сопровождали бойцы спецназа из отряда «Витязь» под командованием полковника Сергея Лысюка.

Генерал Романов, впервые сообщивший мне о том, что боевики Макашова рванули к телецентру, выводил в Балашиху именно ОМСДОН. Примерно в 16.05, зная, что на шоссе Энтузиастов и Горьковском шоссе наши безоружные бойцы скорее всего уже находятся в безопасности, я дал команду Анатолию Александровичу: «Дальше давай самостоятельно. «Витязь» пусть разворачивается и прямиком в Останкино». Успели.

На проспекте Мира Лысюк догнал 11 большегрузных машин и автобусов с людьми, среди которых были и вооруженные автоматами: «Я их вижу… Что делать? Можно ли применить оружие?» Но такую возможность я даже не обсуждал, дав команду идти на обгон и организовать оборону телецентра. В воскресный день на столичном проспекте не могло быть и речи о боестолкновении. Могли пострадать невинные люди. К тому же еще оставалась надежда, что, увидев надежно охраняемый телецентр, Макашов откажется от его штурма. Все же генерал… Одно дело – бить безоружных милиционеров и солдат и совершенно другое – по-настоящему схватиться с боевым подразделением специального назначения, прошедшим Фергану, Баку, Ереван, Нагорный Карабах. Бойцы спецназа были надлежащим образом обучены и не дрогнули бы перед куда более грозным противником.

БТРы «Витязя», с ходу взломав ограждение, заняли первый студийный комплекс (АСК-1). Потом, когда в телецентр прибыл генерал Павел Голубец, мой заместитель, стало ясно, что объектом штурма скорее всего станет другой студийный комплекс (АСК-3), откуда ведется прямое телевещание. Поэтому Павел с частью спецназовцев перешел по подземному переходу именно в эфирный корпус и подготовил круговую оборону.

500 человек, которых Макашов собирался бросить на штурм «Останкина», предварительно «разогревали» речи Виктора Анпилова и Ильи Константинова. Было у них оружие, включая гранатометы. Был и кураж, мешающий реалистично оценить истинное положение вещей. Не сомневаюсь, что главный расчет Макашова строился на применении массы безоружных людей, прикрываясь которыми в здание телецентра должны были ворваться боевики-чистильщики. Поэтому первым делом нападавшие стали сбиваться в толпу, блокировать дороги и останавливать троллейбусы, высаживая из них людей. Казалось, власть дрогнула: гуляющая молодежь, опьяненная первыми победами в районе Белого дома, ревела от восторга и лупила отнятыми дубинками по отнятым щитам. На совести радикальных политиков их революционный задор, вот только военный человек Макашов не мог не понимать, что для полноценного штурма, когда разница в потерях между обороняющимися и атакующими составляет, как правило, один к трем, ему потребуется кинуть на алтарь этой сомнительной победы около пятисот жизней своих сторонников и более чем полторы сотни жизней военнослужащих и сотрудников МВД. Кажется, это и была та «любая цена», которую готовы были заплатить оппозиционеры за несколько минут прямого эфира.

То, что наши бойцы будут оборонять стратегический объект до последнего человека – уж в этом у него не должно было быть никаких сомнений.

Примерно в 18.30 к Макашову вышел командир взвода, начальник караула по охране телецентра и у дверей АСК-3 предупредил, что для охраны телецентра прибыл отряд специального назначения. Спецназовцы заняли оборону и будут выполнять приказ. «Поэтому я, – сказал старший лейтенант, – вас официально предупреждаю. Прошу увести людей и не предпринимать никаких мер для штурма. Если будет штурм, будет ответный огонь».

Макашов проигнорировал предупреждение. Более того, стал убеждать окружающих, что все внутренние войска уже перешли на сторону Белого дома, а тут засели «остатки».

Твердо знаю, не мог генерал Макашов не отдавать себе отчета – на что шел сам и гнал вперед своих людей. Тем не менее он дал команду проделывать проходы к АСК-3. Проходы пробивались тяжелыми грузовиками под прикрытием вооруженных людей. Видеооператор отряда «Витязь» снимал это с внутренней стороны. Когда впоследствии мы сопоставили его съемку с тем материалом, который отснял французский телеоператор, мы увидели все тех же людей с оружием в руках.

Мне по рации был слышен доклад командира отряда генералу Голубцу: «Вижу изготовившегося гранатометчика!» Генерал доложил об этом на командный пункт. В 19.10 оборвалась жизнь рядового Николая Ситникова, бойца отряда «Витязь», погибшего от гранатометного выстрела.

Свидетельства тех дней подробно описаны во множестве изданий. Но одно из них, опубликованное в газете «Московские новости» 10 октября 1993 года, очень живо передает обстановку, которая складывалась у стен телецентра: «…У здания «Останкино» собралось более 10 тысяч человек. В две шеренги выстроились баркашовцы – боевики Русского национального единства. По их осанке и оснащению видно – непрофессионалы. Но вооружены не только стрелковым оружием, но и гранатометами.

Несколько бутылок с горючей смесью полетели из толпы во входные двери телецентра. Внутри стал разгораться пожар. Прорезав толпу, два «Урала» (На самом деле, ЗИЛ-131. – Авт.) стали попеременно таранить стеклянный холл здания. Со звоном рушились стекла… Генерал Макашов, руководивший нападавшими на телецентр боевиками, обратился к защитникам «Останкино» с предложением сдаться без пролития крови. На принятие решения Макашов великодушно дал 15 минут.