Текст книги "Судьба. На острие меча"

Автор книги: Анатолий Гончар

Соавторы: Ольга Гончар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Вилингория, Салодор, Нубия и Эскалиор, который в свою очередь распался на Рустанию и Камерлин – не подав вида, что оскорбилась, ответила я.

Толстяк улыбнулся:

– Вот видите, даже в глухой деревне знают историю!

Окружавшие меня мужчины расхохотались. Я вымученно улыбнулась.

– Ну, так вот, – продолжил рассказ Вексель, – не смотря на то, что страна распалась, ходили слухи, что истинные правители остались прежними. Ну-ка, догадайся, кто же они?! – он бесцеремонно толкнул меня в плечо.

– Колумвират, – опередил меня Мейхель и продолжил за толстяка, – орден магов, тайпрамиров, которые не служат ни одной из стихий, но могут управлять ими. Всеми, кроме одной, последней.

– Стихий всего семь, – перебил его Ильдарас, – Первая из них – Земля. Заклинания Земли сильны и могущественны, но в то же время неудобны, слова в заклинаниях соединены неуклюже и трудно запоминаются. Их почти не возможно применить в бою.

Вторая стихия – Воздух. Самая легкая стихия. Заклинания хороши и легки в исполнении, но они ненадежны в деле – слишком слабы, чтобы противостоять чужой силе.

Третья, Вода – стихия самая сложная в управлении. Заклинания мощны, но могут легко выйти из-под контроля.

Четвёртая – Огонь. Стихия сильная, но слишком опасная, несущая смерть взывающему к ней, если тот оказывается слишком слаб.

Пятая – Жизнь. Самая безобидная и полезная стихия. Исцеление болезней, ран – это все по части Жизни.

Шестая стихия – Смерть. Стихия разрушения, требующая от мага кровавой дани. Ею пользуются только отчаявшиеся, потерявшие всё и продавшие свою душу маги. Но я не знаю, существуют ли сейчас чародеи Тьмы. Хотя существуют легенды о слепой сущности…

– Брось, Ильдарас, – Мейхель махнул рукой, будто отгоняя сказанные магом слова, – не морочь людям головы. Слухи о неком старце, будто бы наущающим людей на путь тьмы, всего лишь слухи и ничего более.

– Но… – Ильдарас хотел возразить, но передумал, – пожалуй, ты прав. Итак, последняя, седьмая стихия – Знание. Самая могущественная и самая сложная. Многие брались за ее изучение, но так и не смогли её постигнуть и переходили на Воду или Огонь…

Он замолчал. У меня возникло странное ощущение недосказанности, но думать об этом не было времени – повествование продолжил Мейхель:

– Тапрамиры научились соединять стихии вместе. И, по преданию, за это им была подарена власть над миром, – рассказчик покосился на мага, словно требуя от него подтверждения, но тот только хмыкнул. – А ещё говорят, будто с тех времён и до ныне миром правит Колумвират и его слуги.

Последние слова Мейхеля настолько развеселили Векселя, что тот расхохотался.

– Почему ты смеешься? – Ильлия выглядел озадаченным, хотя и старался придать своему лицу суровое выражение.

– Думаешь, его больше не существует? – вторя брату, Мардлоф сурово нахмурил брови.

– Ответ очевиден, – лицо Векселя вновь было серьёзным.

– ??? – непонимание застыло на лице Браузеров.

– Дело в том, что маги тоже смертны, – сжалившийся над братьями Ильдарас встал с бревна и подошел к раскинутым на земле сумкам, – и тапрамиры – не исключение. Эта история случилась более полутысячи лет назад. Никто из них не мог прожить столь долго.

– Почему вы так уверены? – вполголоса спросила я.

Ильдарас улыбнулся:

– Девочка моя, если бы сейчас Колумвират существовал, об этом бы знали все. Ну маги так точно. К тому же лет пятьдесят назад в Королевской библиотеке были найдены свитки, в которых упоминалось, что данный орден по каким-то непонятным причинам самораспустился.

– А если через несколько лет маги решили восстановить орден?

Мне все же стало как-то не по себе. Все эти тайные правители, вершители судеб, таинственные владыки сидели у меня в печёнках с раннего детства. Я ещё помнила разговоры и перешёптывания отца с матерью. И помнила сны, чёрные сны – бесконечно преследующая меня картина: хрупкий, немощный на вид старик, восседающий на огромном уродливом шлоте, летящем над бескрайней выжженной пустыней. Но не эта пустыня, не этот летящий в серой тьме шлот заставлял моё сердце сжиматься от всепоглощающего страха, а хрупкий, измождённый временем старикашка, точнее даже не он сам, а тусклый, всёпроникающий взгляд. Взгляд его слепых глаз…

– Свитки датировались 511 годом. Если бы позже тайпрамиры все-таки решили вернуться к прошлому, им бы понадобились помощники. Тоже маги. И тогда бы многие из нас получили приглашения, – с лица Ильдараса не сползала улыбка.

Но мое воображение не желало униматься:

– А если свитки были всего лишь отвлекающим маневром, чтобы люди не знали, что ими кто-то управляет?

– Авель, хватит фантазировать. Магам куда виднее, чем простой пастушке или даже опытному воину. Ложись спать, – единственный откликнувшийся на мой вопрос Терм затушил костер, давая понять, что дискуссия окончена.

* * *

Утром следующего дня мы снова двинулись в путь. Стараясь не запалить коней, но и не останавливаясь, ехали до середины дня, но лес всё не никак желал заканчиваться. Что ж, я была даже «за» – мне вообще нравился запах свежей, еще не успевшей отдать ночную прохладу хвои, легкое неспешное покачивание ветвей под вздохами изредка набегающего ветерка, чириканье птичек… Кстати, а где птички? Странно, но их нигде не было, ну и бог с ними, всё одно хорошо. Жаль, но похоже остальные члены отряда моего мнения не разделяли. Угрюмо-сосредоточенный Терм всё время что-то бубнил, двое из братьев Браузеров, удручённо повесив головы, хлюпали носами, у третьего, Нелофа, вообще началась аллергия, и лес то и дело оглашался громкими чихами, и даже вечно неунывающий Мейхель был чем-то недоволен. Вот такой ворчаще-чихающей компанией мы продолжали поход, который когда-нибудь обязательно должен будет войти в анналы истории… Или отчёт о нём затеряется на пыльных полках?

Я, задумавшись о чём-то своём, почти не обращала внимания на состояние моих спутников, но, увы, не у всех людей такие же крепкие нервы. Первым не выдержал, а точнее сообразил, что с нашими спутниками происходит что-то неправильное, продравший глаза после сладкого подрёмывания в седле Ильдарас.

– Магия! – воскликнул он, и я словно открыла глаза. Тончайшие, почти неуловимые нити чужеродной воли будто легкие паутинки тянулись из глубины леса, окутывая людей, незаметными, тонкими щупальцами проникали в их сознание, вызывая недовольство и злость. Осознав все это, я представила, что будет дальше – раздражение Тёрма выльется на одном из братьев Браузеров, придирки быстро перерастут в оскорбления, а там сталь станет искать свою жертву. Остальные присоединяться к схватке, и вскоре на багровой от крови земле будут лежать трупы и истекающие кровью раненые. А невидимому, находящемуся где-то в глубине леса монстру останется только придти и забрать свою законную добычу. Видимо о чем-то подобном подумал и Ильдарас, ибо сначала он накричал, сопровождая крик магическими пассами, на Терма, отчего тот с оскорбленным видом переехал в конец каравана; затем, по-прежнему громко ругаясь, зачаровал Нелофа и его братьев. Отчего двое старших сразу же уснули, а младший недоверчиво ощупал переносицу и, засветившись от счастья, с весёлой песней умчался в авангард каравана. И вот наступила очередь Мейхеля.

– Стой, – маг вытянул вперёд руку, и я почувствовала мощную волну магической энергии, ударившей в полуразвернувшийся корпус Мейхеля. Искажённое злобой лицо скуксилось, но в следующее мгновение в его чертах отчётливо проступила растерянность, рука, державшая рукоять меча, разжалась, и наполовину вытащенный клинок с лёгким щелчком возвратился в ножны. Наш главный балагур несколько раз непонимающе моргнул и, отвернувшись, как ни в чём не бывало продолжил путь. Ильдарас, бросив на меня и ехавшего за мной Векселя мимолётный взгляд, поскакал вдоль каравана, беспрестанно делая какие-то едва уловимые пассы и время от времени выкрикивая короткие заклинания. Когда же он возвратился, его лицо выглядело слегка усталым, на лбу появились капельки пота, но на губах играла довольная улыбка. Не удостоив меня даже взглядом, маг проскакал в хвост каравана. Когда стук копыт его лошади затерялся среди десятков других, я, привстав в стременах, прислушалась к своим ощущениям. Чужеродная магия исчезла, лишь где-то на краю восприятия всё ещё оставались её отголоски – всполохи причудливо переплетённой ненависти и бессилия. Что ж, кажется я могла успокоиться и вновь погрузиться в свои неспешные раздумья, но, увы, благостное состояние души исчезло, хорошее настроение тоже. Нужно ли добавлять, что после этой магической паутины, о скором привале пришлось забыть. Не сговариваясь, мы двигались до тех пор, пока солнце, и без того едва пробивавшее густые ветви деревьев, окончательно склонилось к горизонту.

– Привал, – громко воскликнул Ильдарас, когда стало окончательно ясно, что как ни скачи, а заночевать нам придётся всё в том же лесочке.

Я не торопилась слезать со своего коня, специально копаясь то в чересседельной сумке, то проверяя, хорошо ли приторочен лук, то… да мало ли что может придумать девушка, лишь бы отлынить от нудных обязанностей по разбивке лагеря? Когда же, наконец, я соизволила спуститься с седла на грешную землю, мои дорогие спутники уже распределили обязанности и разошлись в разные стороны.

Увы, в конце концов совесть меня всё же загрызла, и я, тяжело вздохнув, обреклась на добровольное «рабство».

– А вот и наша селяночка, – приветливо окликнул меня Мейхель, – мне как раз требуется помощь, – добавил он, размахивая здоровенной поварёшкой.

Вообще-то я собиралась помочь Терму и Векселю распрягать лошадей, но пришлось вздохнуть и покориться неизбежному.

Полевая кухня расположилась почти в центре облюбованной для бивуака полянки. Братья Браузеры уже успели приволочь из леса два толстых сухих ствола, и теперь они, положенные на землю, образовали нечто похожее на импровизированные скамьи. В центре медленно разгорался маленький костёр, кухонная утварь и небольшой квадратный стол были отнесены чуть в сторону.

– Держи, – Мейхель протянул мне нож и кивнул на стоящий подле его ног мешок, – здесь картофель, – а то я не догадалась, – садись на бревно и чисть. Я думаю, четвёртой части котелка будет достаточно. В общем, располагайся, а я пока схожу наберу воды в чайник, – и уже уходя, – не скучай, я скоро вернусь, – он смылся так быстро, что я даже не успела ничего ответить. А ещё говорят, что поболтать любят одни женщины.

Когда его шаги растаяли в глубине леса, я попробовала оценить фронт предстоящих работ. Одного взгляда на «котелок» оказалось достаточно, чтобы мне слегка поплохело. Стоявший у бревна котёл ну уж никак не вязался с моим понятием котелка, скорее это была огромная медная бочка. Ещё раз мысленно вздохнув, я взяла в руки предложенный мне нож и, усевшись на ствол, подтянула к себе мешок. Интересно, хватит его, чтобы наполнить эту посудину? На моё счастье, картошка оказалась ровной, а нож острым. Дело спорилось. Обернувшись на чьи-то тяжелые шаги, я увидела пыхтящего Ильлию, тащившего огромную охапку хвороста.

– Уф, – выдохнул он, бросая на землю свою тяжелую ношу. Затем, отряхнув с одежды налипшую на неё древесную кору, он отошёл чуть в сторону и, привалившись спиной к одиноко стоявшему дереву, достал из кармана большое красное яблоко.

– Будешь? – спросил он, но я не услышала в его голосе особого энтузиазма.

Пришлось отрицательно помотать головой. Зачем лишать человека удовольствия? Пусть кушает…

– Не хочешь, как хочешь, – настаивать он не стал и вытащил из ножен огромный обоюдоострый клинок. Отхватив от яблока большой кусок, он тут же отправил его в рот и, неторопливо жуя, принялся наблюдать за моими действиями.

Минутой спустя Ильлия вынес свой вердикт.

– Хорошо чистишь, быстро, – похвалил он и, поудобнее привалившись к дереву, отрезал очередной кусочек, – где научилась?

– Это дело не хитрое, – усмехнулась я.

Вдаваться в подробности не хотелось. На самом деле чистить картошку я наловчилась, будучи ещё ученицей в Академии доблести. Обычно мне не везло, и все свои наряды я проводила на кухне, а картофель в королевских столовых – обычное дело.

– А кто твои родители? – то ли специально проверял, то ли действительно забыл усатый.

– Отец был кузнецом, мать помогала ему, – и, видя, как вытягивается его лицо, пояснила, – он умер прошлым летом… – я закрыла глаза, будто вспоминая, – зиму пережила с мамой, а весной я поняла, что больше не могу сидеть у нее "на шее" и решила начать свою собственную жизнь, – умолкнув, я тяжело вздохнула.

– И, наверное, мечтаешь по приезду в Вышегорск сразу выскочить замуж за богатенького лавочника? – прерывая наш диалог, спросил появившийся неизвестно откуда Терм.

Издевательский тон я проигнорировала:

– Почему ты так решил?

Тот лишь криво улыбнулся, мол, "все вы только о том и мечтаете", и я выдала ему свою самую лучезарную улыбку:

– Я ценю свою свободу.

– Ну и? – нет, этот тип совершенно не сносен.

– Я буду работать, – гордо задрала нос я.

– Это интересно. И кем же ты собираешься работать? Уж не в кузне ли молотобойцем?! – сладко-приторным голосом предположил этот изувер.

– Да хоть и молотобойцем, – погасив улыбку, буркнула я и хотела ответить что-то ещё, но тут появился счастливо размахивающий чайником Мейхель.

– О, бог ты мой, – всплеснув руками, Мейхель едва не расплескал принесённую воду. – Разве я сказал тебе, что следует начищать картофель в чан для омовений?

– Но я подумала, – то-то этот котел мне сразу не понравился.

Мой взгляд растерянно скользнул по лицам окружающих в поисках поддержки. Да где там от них дождёшься. Всё, что я увидела – это ехидные усмешки. Но обидно было не это – злосчастный котелок, перевёрнутый вверх дном, лежал аккурат возле комеля бревна, на котором сидела бедная, несчастная девушка, то бишь я.

– Думала она, а кто теперь всю эту картошку будет есть?

– Я, – из темноты выглянул улыбающийся Вексель, – я сейчас пообедаю, – и предупреждая возможные возражения, – я не обедал, имею право, затем поужинаю, ночью сменюсь со смены – покушаю с устатку, а утром позавтракать и сам бог велел.

– Да и мы не против перекусить пару раз между ужином и утром, – выбрались из леса братья Браузеры. Бросив на землю охапки дров, они с удовольствием расправили плечи. Глядя на их улыбающиеся физиономии, стало понятно, что гроза праведного гнева меня минует. И не ошиблась.

– А, ну да, – Мейхель махнул рукой, – повезло тебе, Авель, я ведь и забыл, что у нас тут собрались одни проглоты.

– Не проглоты, а здоровые, крепкие воины, – поправил его вынырнувший из-за ближайших кустов Ильдарас.

– И Вы, мастер, туда же, – притворно обиделся наш повар и, махнув рукой, принялся устанавливать над костром большой чайник с напиханными в него травами. Не знаю, как чай, а запах от трав шёл умопомрачительный, ну, в смысле нюхнёшь и сразу умопомрачение…

– Кому там у нас везёт? – опять этот несносный Тёрм. Не хочу его даже слышать и видеть не хочу…

Чтобы хоть на время отделаться от его ехидства, я решила сходить за водой, и взяв с собой котелок, под сопровождающие меня смешки отправилась к протекавшему неподалеку ручейку.

В голове беспорядочно мелькал поток мыслей. Самое ужасное, что они касались отнюдь не моей судьбы и задания, а этого заносчивого и противного камерлинца. Причём "Да как он смеет!" и "Так его раз так!" – были самыми приличными. Но главное и противное в этом было то, что злоба накатила не просто так, а потому, что – о, кошмар! – он смог меня задеть. А ведь еще никто и никогда не выводил из себя лучшую воительницу Рустании…

Не торопясь, я добралась до бьющего неподалеку родника, маленьким ручейком утекавшего в небольшую речку, и опустила котелок в его прохладу. Струйки воды поспешно забегали внутрь. «Он думает, что я ничто? Ха! Что я ничего не умею? Посмотрим! Что я сразу же выйду замуж? Да я в жизни не стану чьей-либо женой! – на щеках появились ямочки от набегающей улыбки, – Посмотрим, как вытянется Ваше лицо, Термарель, когда Вы узнаете, что перед Вами никто иная, как лучшая воительница Ее Величества!»

С этими греющими душу мыслями я встала, развернулась и… тут же грохнулась на живот, тщетно пытаясь удержать только что набранную воду. Сев, оглядела полученный результат: платье в местах соприкосновения с поверхностью земли было в зеленых травяных пятнах. Попыталась стереть их, но бесполезно – травяной сок лишь сильнее въедался в волокна ткани. "Обалдеть!" – ограничившись этой емкой мыслью и заново наполнив котелок, я поплелась в лагерь.

На место ночлега я пришла, когда уже потихоньку начинало темнеть. К моему счастью, мужчины уже разошлись кто куда, и рядом с костром никого не было. Пристроив котел над костром, я запустила туда картошку, слегка присолила и, сев на бревно, закрыла глаза. Как-то сразу захотелось спать. Ложиться я пока не собиралась, но ведь можно было подремать и сидя…

Но моим мечтаниям не суждено было сбыться. Из-за ближайших кустарников показался вездесущий Мейхель. В правой руке он нёс наполненный водой котелок, а левой тащил огромную зубастую рыбину. Как ни странно при виде этой добычи, моё настроение не подумало улучшаться, а совсем наоборот. Окинув её взглядом, я потянулась к ножу. В том, что именно я буду чистить и готовить эту щуку, никто не сомневался (особенно я).

Когда я принялась за дело, вновь припёрся Тёрм. Постояв с минуту, он сел рядом и молча уставился на то, как ловко и безжалостно «деревенская» девушка сдирает чешую с несчастной, всё ещё живой рыбины.

– Здорово у тебя получается. Так уверенно держать нож пристало либо рыбачке, либо… – короткая пауза, – воину, а не дочери бедного кузнеца, – произнесено это было с пренебрежительной усмешкой на губах и с лёгкой издёвкой в голосе.

– Мой отец действительно был кузнецом, и я не стыжусь этого, – не стоит позволять злости затмить разум. – После его смерти мне пришлось многому научиться.

Я даже ни разу не покривила душой. Я вообще старалась по возможности избегать лжи. Важно, какой смысл вкладываешь в произносимое, а не что именно говоришь. Действительно, мне пришлось многому учиться. А взять слова про отца-кузнеца – где здесь ложь? Мой папа на своем коротком веку успел сделать множество амулетов, и большинство из них начинало свою жизнь именно в кузнеце. Это ремесло было доступно очень немногим, но всё же было ремеслом. Что же касательного бедного – но разве не достоин жалости человек, чьи кости так и остались на чужбине, и с прахом которого не смогли проститься близкие? Нет, я ни в коей мере не лгала, а лишь по-другому расставляла акценты.

– Не думаю, что твоя идея с путешествием по миру удачна. Поворачивай обратно, пока не поздно.

Это что-то новенькое – он меня жалеет? Знал бы правду…

Я отрицательно покачала головой.

– Что ж, это был единственный дружеский совет, который я могу тебе дать. Ты в своём праве, поступай как знаешь, и… – Терм хотел сказать что-то ещё, но, оборвав себя на полуслове, поднялся и направился к возившемуся подле коней Мейхелю.

Я посмотрела ему в след. Терм… странный он какой-то, чем-то неуловимо похожий на остальных своих спутников и всё же странный…

Не спится. Чудно, вроде бы только что валилась с ног и вот лежу, а сна ни в одном глазу. Мужчины собрались вокруг костра. Едят похлебку, смеются. Не надо мной ли? Прислушалась. Кажется, нет. Туман. Звёзды на небе повысыпали. Уснуть не получается. Ужасно хочется жрать, но не могу же я, вместо того, чтобы дрыхнуть, свалившись с ног от усталости, бежать к общему костру и вырывать из жадных рук караванщиков причитающуюся мне пайку? Нет, с этим определённо надо что-то делать, давно пора привыкать к длительным переходам, иначе я так скоро и впрямь буду ели ноги переставлять. Всё, решено. Утром у меня проснется зверский аппетит.

Как всё-таки вкусно пахнет… А до утра ещё надо дожить. Был бы ветер, легла с подветренной стороны. А так полный штиль, запах во все стороны. Всё спать, спать, спать. Ничего, утром я за всё отыграюсь, ещё не успеют проснуться, как их запасы кончатся. Лишь бы слюной ночью не подавиться.

Всё, я сплю…

Звёзды повисли виноградными гроздями, вон созвездие тельца… Люблю хорошо прожаренную говядину… Чёрт! Закрываю глаза и сплю… Чьи-то шаги. Ладоней коснулось нечто горячее. Я машинально открыла глаза. Миска?!

– Спасибо, – получилось слишком громко.

– Не за что, – Терм, не останавливаясь, пошёл дальше. Странный он какой-то… Деревянная ложка торчит вверх из густой наваристой похлёбки, пахнет картошкой и рыбой. Вкуснотища…

Черный, зловеще мигающий отблесками факелов коридор, ветвясь, вел к огромной, закрытой на несколько булатных замков двери. Но, против обыкновения, она была открыта. За дверью находилась покрытая мраком комната. Лишь эхо, отражающееся от стен, позволяло понять, насколько она велика.

– …ты говоришь, анимаг? – задумчивое молчание, – человек, неподвластный магическому взору может быть очень опасен, – сотни лет не выходивший из своей кельи чародей был слеп глазами, но своим внутренним взором видел далеко. – Человек, которому самими звездами начертана возможность великого будущего, опасен вдвойне. Если ты хочешь спокойствия, этот человек должен умереть. Но пусть он умрёт героем, тогда никто не сможет обвинить тебя в злых намерениях.

Он замолчал. Его собеседник, укрытый от макушки до пят в черный тяжелый балахон, ничего не ответил, лишь молча кивнул и, круто развернувшись, направился к выходу.

– Она должна умереть, – ещё раз напомнил маг, и его голос эхом разлетелся по освещенному тусклым светом факелов коридору…

Я проснулась. Грудь распирал крик ужаса, которому нельзя было позволить выбраться наружу. Странный сон… Что это? Ночной кошмар или видение? Что-то и те, и другие в последнее время зачастили в мою скромную обитель. Отдышавшись, я поворочалась несколько минут и поняла, что скоро уснуть мне не удастся. Сон не шёл из моей головы. Я понимала, что он скорее всего навеян рассказами Ильдараса, но вместе с тем оставалось ощущение, что это уже произошло, что я пытаюсь ухватиться за хвост ускользающих событий. В попытке отвлечься от терзающих меня мыслей, я поднялась со своей лежанки и, стараясь ступать как можно тише, отправилась на незапланированную прогулку. Вокруг стояла такая тишина, что я невольно поежилась. Да, костюм деревенской девушки оставил печать на сознании – в последнее время часто становилось страшно от того, что раньше было причиной для смеха. Ну ничего, тем реалистичнее и талантливее будет исполнена моя роль.

Между тем, я все глубже и глубже пробиралась в лесную чащу…

Немного поплутав, я все же вышла к лагерю и веселым шагом продолжила путь в его направлении. Но вдруг, повинуясь внезапно накатившему чувству, остановилась. С облюбованной нами поляны, доносились чьи-то странно-скрипящие голоса. Моё сердце охватила тревога. На какое-то мгновение я застыла на одном месте и прислушалась. Сомнений не было, кто-то действительно разговаривал и это были отнюдь не мои спутники.

Дальше я двинулась крадучись, считая про себя шаги.

Раз.

– …ите нам…

Два.

– …что…

Три.

– …ас был шанс, – то ли прорычал, то ли прошипел один из говорящих.

Наконец-то я оказалась на краю поляны, и моим глазам открылась довольно неприглядная картина, действие которой проходило на месте нашего лагеря. И она мне очень-очень не понравилась. Небольшую горстку людей, стоящих в центре поляны, окружало около полутора десятков тварей, издалека похожих на привставших на ноги гончих. Действующие лица обеих противоборствующих сторон готовились к бою.

Я уже было собралась броситься на выручку товарищам, когда позади хрустнула ветка, и одновременно с этим мой рот закрыла чья-то широкая ладонь.

– Тихо, тихо, тихо, – скороговоркой проговорил Терм. Я попыталась освободиться от его рук, но тщетно. Ни сколько не обращая внимания на мои жалкие попытки вырваться и ввязаться в разгорающийся на наших глазах бой, мужчина добавил, – без нас справятся.

– И это говоришь ТЫ?! – укусив и наконец-то избавившись от закрывающей рот ладони, крикнула я.

"ТЫ!.. ты… ты…"– разнеслось по ночному лесу.

На мгновение драка прекратилась, чтобы в следующее мгновение разгореться с новой силой. Но уже без тех пяти тварей, что, ощерившись, кинулись в нашу сторону.

– Бежим, – выкрикнул камерлинец и потянул меня за руку.

– Кто это? – спросила я, задыхаясь от быстрого бега. Нас хорошо тренировали, но как нёсся Тёрм…

– Каргариты, – зло сплюнул он, увеличивая скорость. Я едва успевала переставлять ноги.

– Что им нужно?! – ветка ударила по моему лицу.

– А ты как думаешь?! – резко ответил он и наконец-то отпустил мою руку.

И тут же, потеряв дополнительную опору, я зацепилась ногой о лежащую посреди дороги ветку, запнулась и грохнулась на землю.

– А, чёрт.

Пробежав еще немного вперёд, Терм обернулся…

– Вот ведь угораздило, – сдвинув брови, буркнул он и повернул назад.

А каргариты были уже совсем близко…

…я с ужасом наблюдала, как камерлинец поднимает для очередного удара успевший окраситься в красное меч. Еще более жуткое чувство вызывало понимание того, что встать самостоятельно уже не смогу, не успею. И если Терм погибнет… К горлу подкатил комок… В этом случае погибну и я. Но о себе ли я думала в эту минуту?

– Хрр, – прохрипел зверь, падая от удара камерлинского меча. И почти тотчас следующая тварь неестественно повалилась на переломанный хребет, и ещё, и ещё одна…

Кажется, всё закончилось.

Я кое-как высвободила из корневищ подвернувшуюся ногу. А тяжело дышащий Термарель вытер окровавленное лезвие о пучок травы и прислушался. Сомнений не было – со стороны лагеря, улюкая и завывая, приближались новые противники.

– Пойдем, – сказал он и, поджидая меня, не спеша двигаться вперед.

– Терм… – окликнула я. Камерлинец остановился. – Дай руку…

Я думала, он спросит зачем и посмеется. Но он, взглянув на мои расширенные от боли глаза, лишь вздохнул.

Таким образом мы пробежали чуть меньше лиги. Каждый в меру своих возможностей. Я – неуклюже спотыкаясь, Терм – терпеливо таща меня вперед. Но продолжаться вечно это не могло. Каргариты не теряли нашего следа, и вскоре камерлинец остановился. Плавно отвел руку, героически тащившую меня, назад, и я чудесным образом оказалась за его спиной. Мужчина же напряженно сжал меч, готовясь к схватке – к нам приближалось не менее десятка этих уродливых образин.

Пока Термарель держал позицию, я медленно, но верно отходила к дереву, надеясь, прижавшись к нему, обезопасить свою спину. И обезопасила. Более чем. Клейкая, прочная до безобразия смола, пропитав мою одежду, накрепко приклеила меня к стволу. Я попыталась освободиться. Увы.

Когда уставший, но все же довольный исходом поединка камерлинец, подошел ко мне, я поняла, что прилипла к дереву намертво.

– Те-ерм!.. – с видом попавшего в ямку щенка заскулила я.

– Ну что еще? – мрачно бросил он.

– Я, кажется, приклеилась…

– ЧТО?! – глаза собеседника стали круглыми от удивления. – О, несчастье на мою голову, как ты умудрилась?!

Я, виновато опустив взгляд, пожала плечами:

– Ну-у, понимаешь ли, я отступала, отступала… – и чего я ещё опасаюсь? Поругают? Поколотят? В конце концов, я деревенская дурочка или кто? Дурочкам можно всё! Уверовав в свою святую неприкосновенность и слегка приободрившись, я уже почти спокойно скороговоркой добавила, – я прижалась к нему спиной, а весь ствол оказался улит смолой. Вот!

Терм закрыл ладонями лицо. Минуты полторы он просто молчал, видимо переваривая сказанное, затем его плечи вздрогнули и потихонечку он начал хихикать, пока окончательно не залился смехом.

– Ой, не могу! – я битый час наблюдала за тем, как он, облокотившись о стоявший по соседству чернодуб, медленно сползает на землю. Чернодуб! Блин не судьба была выбрать в качестве защиты его? Не выбрала.

Насмеявшись вдоволь, Терм уселся поудобнее и уже серьезно (ну почти) уставился на мою персоналию:

– Авель, наверное, только окончательная ду… дочка кузнеца может найти приключения там, где их и быть-то не могло…

"А я что говорила?" Но не соглашаться же мне с ним? И я обиженно засопела.

– Ладно, – он улыбнулся, – не дуйся. Вот только скажи мне, как ты отсюда собираешься выбираться?

Я подумала. В последнее время это получалось все хуже и реже – в смысле и думать, и выбираться из передряг. Не найдя способа, призналась:

– Не знаю… А у кого-то есть идеи?

Идеи были. И по всей видимости много, так как я еще раз наблюдала, как этот гад умирает со смеху.

– Ну, все, хватит! Ты собираешься меня вытаскивать или нет? – не выдержала я.

– Увы, к моему большому сожалению придётся, – признался Тёрм и с задумчивым видом уставился себе под ноги. Глубокомысленное раскидывание мозгами продолжалось не меньше минуты, после чего началась удивительнейшая и забавнейшая история спасения "прекрасной дамы".

Сначала он просто пытался меня оторвать. Потом предложил спилить дерево, "а там ты и сама дойдешь". Увы, и эту идею пришлось отклонить. Затем решил, что проще будет «забыть» меня в лесу. Но после подробнейшего описания того, что будет с неким Термарелем, когда я все же выберусь из чащи, он задумчиво почесал за ухом и с совершенно серьезным видом сказал, что "память обо мне будет храниться в его сердце вечно". Впрочем, он всё же был не настолько жесток, и дальше мы уже раздумывали вместе. Перебрав десяток способов моего освобождения, я всё же пришла к выводу, что лучше испортить платье, чем остаться здесь на веки вечные.

– Режь, – тяжело вздохнув приказала я теряющему терпение Тёрму. На моё разрешение он отозвался с такой готовностью, будто ждал этого целую вечность. Но надо отдать ему должное, резал он осторожно, и отрезая ткань старался ставить нож, как можно дальше от моей кожи. Когда же я смогла с облегчением вздохнуть, выяснилось, что в подобном виде платье так и норовит с меня сползти, в следствие чего у Терма была отобрана куртка. К его чести, почти без сопротивления.

Мы вернулись в лагерь уже засветло. Мой жалкий вид произвёл на заждавшуюся нас компанию весьма своеобразное впечатление. Радостные улыбки на лицах мужчин, появившиеся при нашем появлении, быстро переросли в откровенный смех. Но выхваченный из ножен меч Терма и его мрачный взгляд, брошенный на развеселившихся мужчин, сыграли свою роль – шутки прекратились мгновенно. Я же, узнав, что никто из наших серьезно не пострадал – синяки да ссадины не в счёт – с облегчением пошла переодеваться.

Увы, одежды, взятой с собой, в после нападения каргаритов изодранной когтями сумке в целости и сохранности остались лишь узкие брюки из выделанной оленьей кожи, мятая белая рубаха из льна, да серое платье "на выход". Так что мне собственно и выбирать-то было не из чего. «Парадное» платье, пожалуй, не более подходящий вариант для долгого путешествия, чем хождение в рваном, сваливающемся с плеч платье наездницы. Так что ничего лучше строгого наряда охотницы у меня не было.