Текст книги "Очерки по истории русской церковной смуты"

Автор книги: Анатолий Краснов-Левитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 57 страниц)

Далее удивляет странная доверчивость патриарха к человеку, которого оба они видят в первый раз в жизни и который, уже по самому своему положению (обновленческий архиерей, едущий за границу по командировке от обновленческого Синода), должен был вызывать подозрение. Такие документы, о которых говорится в письме Николая Соловья, обычно не вручают первым встречным.

Далее изумляет самое содержание документа: прежде всего кому он адресован? Если этот документ носил какой-то адрес, то почему об этом молчит Николай Соловей. Видимо, это должен был быть кто-то очень близкий к патриарху, знающий его руку, – такими могли быть митрополиты Антоний, Платон или Евлогий. Тем более следовало указать имя адресата – тогда возможно было бы проверить, входил ли Соловей с этим лицом в общение.

Вызывает удивление также самая тема письма: раз уж патриарх и митрополит Петр решили подвергать себя смертельной опасности, сносясь с заграницей через сомнительного человека, так можно бы найти тему более актуальную для Церкви, чем вопрос о кандидатуре претендента на русский престол, восстановление которого уже тогда (в 1925 году), по меньшей мере, было проблематичным.

Не совсем понятен также мотив, побудивший Соловья принести «покаяние», его объяснение не выдерживает никакой критики: прежде всего (если он входил в общение с эмигрантами) почему для него было такой неожиданностью, что от белогвардейцев «пахнет кровью.» Они же никогда и не делали никакой тайны из того, что намерены добиваться свержения Советской власти кровавыми методами – на то они и белогвардейцы. Николай Соловей, однако, намекает на то, что ему якобы известно о готовящемся покушении на жизнь руководителей обновленческой Церкви. Если это так, почему он ничего более конкретного об этом не говорит; из его исьма неясно, на кого это покушение. Не может же быть, чтоб хотели убивать действительно «всех, не признающих решения Карловацкого Собора». Этак пришлось бы перебить 99,9 % всего населения России (вряд ли о Карловацком Соборе знало в России больше 0,1 % ее населения).

Можно предполагать, что дело обстояло не совсем так, как расска-1Вает Николай Соловей. Дело в том, что после своего отъезда за границу

Николай Соловей попал в очень тяжелое положение. Эмигранты ему не доверяли и его не признавали. В России обновленцы от него отвернулись В Монтевидео (где и эмигрантов-то почти не было) странный иностранец именующий себя архиепископом неизвестно какой церкви, никого не интересовал. Таким образом, Николай Соловей очутился в тяжелом положении генерала без армии, архипастыря без паствы, священника без прихожан Фраза о «сослужащих ему епископах» не что иное, как пыль в глаза. В этой ситуации Николай Соловей, видимо, стал подумывать о возвращении в Москву. Какие-то «друзья», видимо, подсказали ему возможность выхода из положения. Так родилось знаменитое письмо. Все факты, сообщенные в нем, видимо, представляют собой лишь досужую выдумку изголодавшегося авантюриста, попавшего в трудное положение.

Для Николая Соловья характерно, что он несколько лет назад (он был жив до самого последнего времени) обратился из Америки в Московскую Патриархию с просьбой принять его в общение с Русской Православной Церковью (с «тихоновцами» – подобными варварам) в сане епископа.

К счастью, в Русской Православной Церкви места для Николая Соловья не оказалось…

Речь А.И.Введенского и сделанные им сенсационные разоблачения ошеломили Собор. Впрочем, не все были ошеломлены: один за другим стали подниматься на трибуну ораторы присяжные, которые солидаризировались с докладом А.И.Введенского. Список сторонников Введенского на Соборе – это худшая рекомендация для его тогдашней позиции. Петр Сергеев, Алексей Дьяконов, Николай Платонов – все трое, заведомые агенты ГПУ – такова «партия» Введенского.

К чести Собора, не все соглашались с позицией А.И.Введенского. Сразу же после открытия Собора в Президиум была подана петиция, подписанная 42 членами Собора. В петиции содержалось требование – немедленно послать делегацию к митрополиту Петру Крутицкому и начать переговоры о немедленном примирении двух враждующих течений. Главным выразителем взглядов 42-х стал ленинградский протоиерей о. Евгений Запольский… Старый священник из Казанского собора, о. Евгений был честным, мужественным человеком и глубоко религиозным пастырем. Его речь на Соборе, а также реплика по личному вопросу хорошо передают взгляды наиболее честных обновленцев того времени.

«Чувствую, что говорить после и против блестящего доклада митрополита Александра Введенского – очень трудно, но пастырский долг не позволяет мне молчать, – так начал свою речь о. Запольский. – Кажется, если не ошибаюсь, мы собрались сюда со всех концов республики для обсуждения и разрешения животрепещущих вопросов церковного порядка, и прежде всего для умиротворения нашей церкви, для ликвидации нашей церковной распри. К этому усиленно, в течение шести-семи месяцев, нас призывал сам Священный Синод, поставив вопрос о мире в основу сей соборной программы. К этому усиленно зовет нас Святейший Вселений Патриарх, на авторитет которого мы привыкли так часто ссылаться. Наконец, к этому призывает нас голос пастырской совести, болеющей не за себя, а за тех, кто пока еще идет за нами, кто еще пока верит нам. За весь исстрадавшийся в церковной распре, пока еще верующий в простоте сердца русский народ. Но что же мы здесь услышали? Блестящий и вместе с тем ошеломляющий, потрясающий доклад члена Священного Синода, митрополита Александра Введенского, который не только переворачивает вверх дном все наши чаяния в деле умиротворения церкви, но идет вразрез и со всею политикой Священного Синода в последнее время.

От доклада невольно получается такое впечатление, что Священный Синод как бы только показывал вид, что зовет к миру, а яа самом деле готовил настоящий удар. Если – о, ужас! – это правда, то, кажется, дальше идти некуда. Но если даже допустить, что все в докладе митрополита Александра сущая правда, не возбуждающая никаких сомнений, то мне все же кажется, что большая часть доклада никакого отношения к делу умиротворения церкви не имеет. Кажется, что мы, все собравшиеся здесь, не контрреволюционеры и давно, не только на словах, но и ка деле доказали, что никогда контрреволюции не сочувствуем и ни с каки;ми контрреволюционерами: ни местными, ни зарубежными, якшаться не собираемся.

Все мы прекрасно знает также, что Советская власть достаточно сильна и обладает такими могучими средствами для искоренения контрреволюции, безразлично, кто бы ее ни разводил (митрополит Петр Крутицкий или какой-либо другой человек), что в нашей помощи, в нашем: подслужива-нии, вовсе не нуждается.

А потому не лучше ли нам, во всей широте и полноте, воспользоваться великим актом Советской власти о свободе совести и отделении Церкви от государства.

Мое предложение: заслушав доклад митрополита Александра Введенского, принять его к сведению и немедленно перейти к обсуждению мер по скорейшей ликвидации нашей церковной распри, ибо я убежден, что без мира церковного и без генеральной чистки и в обновленчестве вся дальнейшая работа и труды Собора будут совершенно напрасны. Никаких реформ мы провести не сможем, а только будем свидетелями новсого массового отхода от нас верующего народа и целого ряда обновленческих церквей». (Церковное обновление, № 14, с. 118.)

О. Евгений Запольский выразил в своей речи убеждение не только значительной части членов Собора, но и мнение огромного числа честных обновленцев, находящихся за стенами 3-го Дома Советов, котгорые искренне, всей душой, стремились к миру церковному. Речь о. Евгения вызвала яростные нападки как со стороны сторонников докладчика, так и со стороны сторонников «ленинградской левой». Однако о. Евгений мужественно, с достоинством отпарировал сделанные против него выпады..

«Вчера митрополит Александр Введенский после моей речи бросил мне вдогонку: «Это – тихоновец», – говорил он, взяв слово в конце прений для объяснения по личному вопросу. Но я не контрреволюционер и не тихоновец, в чем вас могут заверить все мои коллеги по Ленинграду и все кто знает меня. Может быть, я не похож на некоторых обновленцев – это другое дело, но я старый обновленец и чистому обновлению останусь верен до гробовой доски. Еще вчера один из ораторов нашел нужным провести неожиданную параллель между мною и митрополитом Александром Введенским в деле понимания пастырского долга, сказав, что у меня этого понимания на аршин, а у митрополита Александра – на целую версту. А я думаю, что это сравнение неудачное. Если бы речь шла об ораторском таланте, эрудиции и диалектических способностях митрополита Александра, то я готов эту разницу увеличить еще в десять и сто раз. Но эта область – совершенно иная, которая измеряется не метрами и аршинами, а внутренним чутьем пастырской совести, не поддающейся действию никаких манометров, ибо кто из людей знает, что в сердце другого человека?» (Там же, с.127.)

В прениях выступили мирянин Плотников (единственный на Соборе «тихоновец», посланный Тамбовом), который призывал Собор к «покаянию». Другой мирянин – Балашов – выступил зато с речью против староцерковников, которую можно назвать, в полном смысле этого слова, «погромной»… «Нам не надо сатрапов вроде Петра Крутицкого, и нам с ним не по пути!» – злобно восклицал Балашов.

Для характеристики крайних обновленцев следует сказать несколько слов о Балашове. Мелкий хозяйчик, содержатель портняжной мастерской (в те времена он скромно именовал себя «ремесленником»), Балашов в течение долгого времени был старостой церкви св. Великомученицы Екатерины на Васильевском острове. Примкнув к обновленчеству, он быстро «включился» в работу, стал правой рукой Платонова. Именно он (вместе с Платоновым) был главным виновником ареста и гибели настоятеля храма св. Екатерины о. Михаила Яворского.

Из выступавших в прениях, кроме о. Евгения Запольского, только протоиерей Никулин (Ташкентская епархия) высказался за посылку делегации к митрополиту Петру. Особенно рьяно выступали против переговоров архиепископ Георгий Жук и прот. Розанов (Ростов-на-Дону).

Любопытно, что во время Собора была сделана и еще одна попытка завязать переговоры с митрополитом Петром. Инициатором этой попытки был прот. А.П.Эндека. 4 октября 1925 года в вечернем заседании он выступил с внеочередным заявлением:

«На днях три обновленческих прихода г. Москвы решили, по своей инициативе, отправить делегацию к митрополиту Петру и запросить его: почему он отказывается от участия в Соборе?

Делегация была принята Петром Крутицким 1 октября 1925 года-Делегатка Е.Я. Досина, лично говорившая с Петром, докладывает, что Петр на вопросы их дал следующие ответы:

Собор этот – не Собор, а лжесобор. На вопрос, в чем же он обвиняет обновленцев, Петр ответил:

1. Они самочинно захватили власть.

2. Епископ Антонин в свое время, как находившийся на покое, не имел права организовывать ВЦУ.

3. Высшее Церковное Управление в 1922 году уволило на покой ряд епископов, на что не имело никакого права.

4. Женатый епископат неканоничен, поскольку он был учрежден еще до Собора 1923 года.

5. Второбрачие духовенства неканонично.

6. Собор не имел права лишать Тихона патриаршества и монашества.

7. Собор 1923 года извратил церковные правила.

8. В журнале «Живая Церковь» в 1923 году проповедовалось «самочинное учение».

На вопросы, что он требует, Петр ответил: покаяния обновленцев.

Подписать свои ответы Петр отказался».

(Вестник Священного Синода, 1925, № 6, с.11–12.)

Заключительная речь А.И.Введенского – шедевр ораторского искусства. Взволнованно и пламенно говорил он о скромных провинциальных работниках, которые голодают, ходят раздетые и разутые (это место мы цитировали в одной из предыдущих глав).

Особенно эффектен был момент, когда Введенский воскликнул: «Кланяюсь вам, героические труженики» – и вдруг, сорвавшись с места, бросился на пол в земном поклоне. Все члены Собора вскочили с мест, у многих на глазах были слезы – это была единственная минута, когда на Соборе царил энтузиазм.

Собор принял по докладу следующее постановление:

«Постановление Св. Собора по докладу митрополита Александра. Выслушав доклад митрополита Александра и суждения по нему:

1. Св. Собор приходит к убеждению, что все попытки Св. Синода примирить церковное разделение и привести сторонников покойного патриарха Тихона к совместному соборному обсуждению церковных разногласий встретили себе упорное сопротивление в руководителях той части Церкви, которая шла за патриархом Тихоном.

2. Св. Собор свидетельствует, что в громадном большинстве случаев, как показывают донесения с мест, представители тихоновского епископата не только отказались вступить в какие-либо переговоры с синодальными епископами, но и всячески удерживали свое духовенство и паству от каких бы то ни было шагов к примирению и участию в Соборе.

3. Из послания так называемого местоблюстителя патриаршего пре– тола Петра Крутицкого явствует, что такое непримиримое настроение так называемых тихоновцев поддерживается определенными указаниями центра.

4. Углубляясь в причины такой непримиримости, Св. Собор приходит к убеждению, что церковно-канонические основания, на которые ссылаются сторонники покойного патриарха, не являются действительной причиной их явной вражды к синодальной церкви, а только внешним предлогом, под прикрытием которого вожди тихоновцев ведут за собой малосознательную церковную массу, пользуясь ее неосведомленностью в канонах, церковном прошлом и обстоятельствах церковной жизни последнего времени.

5. Действительной же причиной непримиримости руководителей так называемой тихоновской части Церкви является их упорное стремление навязать Церкви политическую роль хранительницы монархического нача ла, тайного оплота реакционных государственно-политических вожделе ний. Доказательством тому служат и неопровержимые документы, подтвер ждающие непрекращающуюся связь наших тихоновских вождей с загранич ными монархистами и свидетельствующие об их старорежимных симпатиях.

6. Признавая подобное стремление навязать Церкви несвойственную ей политическую роль, противоречащую ее христианским задачам и рели гиозной сущности, и считая преступными непрекращающиеся попытки ти хоновской иерархии ввергнуть церковь вновь в водоворот политической борьбы, в коем уже однажды, при Тихоне, едва не погибла наша Церковь, Св. Собор считает своим долгом обратить внимание верующих на те гроз ные последствия, к которым может привести подобная политическая дея тельность заправил так называемой тихоновщины, и выявить перед всем церковным народом истинный смысл непримиримости, обнаруживаемой тихоновской иерархией.

7. Со своей стороны, Св. Собор, считая исчерпанными все меры церковного убеждения, приходит к сознанию, что всякие дальнейшие при зывы, обращенные к тихоновской иерархии, бесполезны, пока она не отка жется от своей политической деятельности и не вернется к христианскому пониманию церковного дела.

8. Поскольку значительная часть староцерковников остается непо священной в политику своих вождей и не разделяет ее, постольку Св. Собор по-прежнему с миром и любовью призывает эту часть верующих к миру и единению и к совместному обсуждению всяких чисто церковных разногласий в духе любви Христовой.

9. Вместе с тем Св. Собор восхваляет и ублажает подвиги и труды тех мирян, клириков, иерархов и православных христиан, кои в эти годы церковной разрухи и смуты не потеряли доблести своего духа, но, невзирая на тысячи затруднений, право правили слово истины, отстаивая досто инство Св. Церкви от всяких покушений людей, ищущих раздора: от раскольников и сектантов, безбожников и других врагов Христовой Истины-

10. Св. Собор зовет всех верующих к твердому за свою веру стоянию, за идейную защиту ее, и верует, что Благодать Господня поможет всем верным сынам Церкви, а Св. Церковь преодолеет все тяжелые препят ствия, которые ей ставят своей работой люди, раздирающие Ризу Христову»'

(Вестник Священного Синода, № 6, с. 13–14.)

Приняв эту резолюцию, Собор прослушал бледный и слабый доклад протоиерея о. П.Н.Красотина «О деятельности Синода». Докладчик предлагал осторожную линию в проведении решений Собора 1923 года.

Столь же бледным был доклад митрополита Серафима «О Высшем Церковном Управлении», предлагавшего «умеренную церковную конституцию» – слегка ограниченную власть епископата при совещательном голосе мирян.

Приняв ряд соответствующих резолюций, Собор обратился также с воззванием к верующему населению и 10 октября 1925 года в торжественной обстановке был закрыт.

Собор 1925 года – это серьезная веха в истории обновленческой Церкви. Этим Собором заканчивается «романтический» период обновленчества – период «бури и натиска», революционных порывов и дерзновенных исканий.

В 1925 году начинается прозаический период, для которого характерны канцелярско-бюрократические и чиновничьи методы руководства.

«Почему не говорят сейчас о церковной революции и окончена ли она или ей суждено возродиться?» – спросил однажды один из авторов у А.И.Введенского. «Она не кончена, а перешла в другие формы – в формы официального руководства», – получил он в ответ.

На самом деле для обновленческого Синода после 1925 года характерен, как мы сказали выше, бюрократический, мертвенный стиль руководства, представляющий собой синтез дореволюционной консистории и провинциального исполкома.

Одним из самых катастрофических последствий Собора 1925 года было увековечение раскола на долгие годы – это значительно ослабило сопротивляемость Церкви антирелигиозной пропаганде и грубому нажиму на нее власть имущих.

Кто несет ответственность за раскол Церкви, который после второго обновленческого Собора длился два десятка лет?

Конечно, главную ответственность несут синодальные деятели во главе с А.И.Введенским, настаивавшем на наступательной стратегии по отношению к староцерковникам.

Вряд ли может быть признана разумной также и «твердокаменная позиция» митрополита Петра, отвергавшего всякую возможность для каких бы то ни было переговоров. Такая политика, независимо от желания ее инициаторов, лила воду на мельницу крайних элементов в обновленчестве.

Миролюбивые и преданные Церкви люди (типа о. Евгения Запольского) были оттиснуты в сторону, и их голоса были заглушены звоном мечей и грохотом литавр.

Братоубийственная война еще долгие годы раздирала многострадальную Русскую Церковь.

Приложения к главе «Второй обновленческий Собор»
I. Список членов Священного Синода, избранного III Поместным Собором

1. Митрополит Вениамин Ленинградский.

2. Митрополит Пимен Украинский.

3. Митрополит Тихон Воронежский.

4. Митрополит Евдоким Одесский.

5. Митрополит Алексий Казанский.

6. Митрополит Корнилий Уральский.

7. Митрополит Серафим Московский.

8. Митрополит Виталий Тульский.

9. Митрополит Алексий Крымский.

10. Митрополит Владимир Белорусский.

11. Митрополит Александр Введенский.

12. Митрополит Петр Сибирский.

13. Митрополит Николай Ташкентский.

14. Митрополит Петр Закавказский.

15. Митрополит Василий Дальневосточный.

16. Архиепископ Герасим Владимирский.

17. Архиепископ Анатолий Астраханский.

18. Архиепископ Михаил Рязанский.

19. Архиепископ Михаил Кубано-Черноморский.

20. Архиепископ Иоанн Сталинградский.

21. Архиепископ Константин Курский.

22. Архиепископ Георгий (Председатель Учебного Комитета).

23. Один епископ по избранию Украинского Синода.

24. Протопресвитер П.Н.Красотин.

25. Протоиерей Н.Попов.

26. Протоиерей Н.Платонов.

27. Протоиерей А.Боярский.

28. Протоиерей П.Раевский.

29. Протоиерей Т.Попов.

30. Протоиерей Д.Адамов.

31. Протоиерей М.Князевский.

32. Протоиерей Н.Розанов.

33. Протоиерей А.Эндека.

Миряне:

34. А.И.Покровский.

35. Б.В.Титлинов.

36. С.М.Зарин.

Список членов Президиума Св. Синода, избранных общим собранием Св. Синода 10 ноября 1925 года

Председатель – митрополит Вениамин Ленинградский. Почетные члены:

Архимандрит Василий Димопуло и архимандрит Павел (представители Константинопольского и Александрийского патриархов). Члены:

1. Митрополит Серафим, зав. административным отделом (с иностранным подотделом).

2. Митрополит Александр (Введенский), зав. просветительным от делом (с подотделом учебным, издательским и миссионерским).

3. Протоиерей Красотин, заведующий хозяйственным отделом.

4. Проф. С.М.Зарин, секретарь Синода и зав. юридическим отделом.