Текст книги "Очерки по истории русской церковной смуты"

Автор книги: Анатолий Краснов-Левитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

…Желая, чтобы благополучно совершившееся это календарное исправление послужило источником благополучия для Святейшей нашей Церкви и православного народа, испрашиваем вам от Бога благодать и безраздельную Милость Его, которая да будет со всеми вами.

1924 года февраля 28 дня Вселенский Патриарх Григорий VII». (Церковное обновление, 1924, 27 мая.)

В ответ на это, чисто деловое послание немедленно последовал синодальный ответ, выдержанный в красочном «евдокимовском» стиле, немедленно опубликованный во всех газетах. Приводим его здесь полностью:

«Грамота Священного Синода Вселенскому Патриарху Григорию VII

Священный Синод РПЦ[57]57
  Каким диссонансом врывается это «РПЦ» в торжественно-византийский стиль «Грамоты»!


[Закрыть] извещение Вашего Святейшества о введении с 10 марта нового стиля в церквах Православного Востока выслушал с чувством глубочайшей радости.

Трудно изобразить словами человеческими те неисчислимые страдания, какие перенесли наши архипастыри и православные миряне от колебаний церковной власти на Православном Востоке в области этого вопроса.

Твердое и бесспорное слово Вселенской Церкви о введении нового стиля положило конец всем нашим страданиям и смуте церковной, развившейся на почве календарных недоразумений. Все вздохнули теперь облегченно. Тысяча тысяч благодарностей отовсюду понесется к подножию трона Вселенского патриарха за этот акт мудрой, решительной и дальновидной церковной политики. И наша гражданская власть, имея немалый ущерб от церковной неупорядоченности в области календарного вопроса, встретит этот мудрый акт Вашего Святейшества с чувством признательности и одобрения.

Поэтому шлем Вашему Святейшеству земной поклон и выражение самых глубоких чувств искренней благодарности всей Руси православной, получившей свое Святое крещение от Вселенской Матери Церкви великого града св. апостола Андрея Первозванного и св. Константина Равноапостольного.

Будьте же и впредь мудрым вождем всего Православного Востока. Одни из православных уже ищут спасения у исконного врага православия – папы Римского. Другие – у английской церкви, третьи – даже у протестантской.

Возвысьте Ваш высокоавторитетный голос на защиту обуреваемой со всех сторон Церкви Православной. Положите конец всем внутренним смятениям, укажите пути православного церковного строительства среди новых условий современной действительности, совсем неизвестной нашим предшественникам, а потому ставящей перед нами трудноразрешимые вопросы.

В горячих заботах об умиротворении церковных нестроений и спасения церкви Священный Синод Российской Православной Церкви 11 мая текущего года в г. Москве собирает Великое Соборное совещание Русский Священный Синод просит Вас, Ваше Святейшество, прислать на это совещание полномочных депутатов, которые помогли бы нам внести глубокий мир в нашу многомятежную жизнь церковную.

Может быть, Господь поможет собравшимся приготовиться к открытию давно и горячо ожидаемого всеми верующими нового Вселенского Собора.

На подлинном подписались:

Митрополит Евдоким Одесский и Херсонский. Митрополиты: Вениамин Ленинградский, Тихон Воронежский, Макарий Новгородский; архиепископы: Серафим Владимирский, Иннокентий Курский, Виталий Тульский, Алексий Казанский, Александр Таврический, Корнилий Ярославский, Герасим Саратовский и Анатолий Астраханский». (Там же.)

Приведенный документ является характерным образчиком обновленческого пустословия. Здесь все неверно, от начала до конца. Прежде всего никаких «неисчислимых страданий» от календарных неурядиц никто в русской церкви не терпел, так как вопрос о «новом стиле» во всей церковной смуте имел совершенно второстепенное значение. Сам патриарх несколько раз признавал «новый стиль», и вся эта проблема не стоила, грубо выражаясь, выеденного яйца.

Далее, никаких «вздохов облегчения» ни у кого после послания Вселенского патриарха в России не вырвалось. Что касается тысячи тысяч благодарностей, то их также никто в России не выражал. Во-первых, Вселенский престол был почти фантастическим понятием для духовенства, а народ и вообще не знал, что это такое. Во-вторых, «проблема календаря» была к этому времени для русской церкви разрешена на долгие годы.

В самом начале раскола некоторые отдельные священники пытались вводить новый календарь. Однако всякий раз эти попытки наталкивались на обструкцию со стороны народа. Молящиеся просто не являлись в праздники по новому стилю. Майский Собор 1923 года принял по докладу епископа (тогда митрополита) Антонина новый календарь. Однако практически это решение не проводилось в жизнь опять-таки благодаря резкой оппозиции верующих.

Патриарх, по выходе из заключения, как известно, признал новый стиль. В сентябре 1923 г. патриарший совет, несмотря на упорное противодействие Петроградского епископа Мануила и нескольких других иерархов, пришел к решению о переходе на новый стиль. В течение двух месяпев патриарх служил по новому стилю (Петроград на новый стиль так и не перешел). Однако, ввиду повсеместных протестов, в декабре патриарх Тихон вернулся к старому стилю.

Обновленческая церковь также вынуждена была, чтобы не отпугивать верующих, вернуться к старому стилю. К 1924 году за новый стиль еше держалась группа Красницкого (в 1929 году и он перешел на старый стиль) и «Союз церковного возрождения» с епископом Антонином во главе. Кроме того, следует назвать еще несколько обновленческих приходов, где новый стиль был введен в порядке эксперимента (в Ленинграде по новому стилю до 1928 года служили в двух храмах: Захарие-Елизаветинском и Пантелеймоновском). Так что все «восторги» Евдокима по поводу признания нового стиля Константинополем оказались, по меньшей мере, необоснованными.

Более интересна вторая половина послания, где речь идет о предполагаемом Вселенском Соборе.

В 1923 году в Константинополе открылось Предсоборное совещание. Вселенский Собор был назначен на 1925 год.

Когда читаешь об этих проектах, как-то внезапно, точно Афродита из морской пены, появившихся на берегах Босфора, невольно чувствуешь какой-то странный пробел. Если бы в 1913 году кто-нибудь предсказал, что через десять лет Константинопольский патриарх выступит с предложением о созыве Вселенского Собора, то такого фантазера приняли бы, по меньшей мере, за шизофреника. Самое понятие «Вселенский Собор» было столь основательно забыто на православном востоке, что для его объяснения надо было бы обратиться к энциклопедическому словарю[58]58
  Как известно, митрополит Филарет Дроздов заявлял, что VIII Вселенского Собора быть не может.


[Закрыть].

Однако мировая война открыла все шлюзы, перемешала все фигуры, неожиданно всплыли на поверхность понятия, казавшиеся похороненными навсегда.

Мировая революция, которую с замиранием сердца ожидали тогда многие, в действительности уже произошла, так как мир стал другим после событий 1914–1918 гг., стала другой и Вселенская Церковь. Это изменение не было медленным и постепенным – оно было быстрым и мгновенным, как вспышка молнии. Говоря словами Гегеля, изменение произошло путем резкого скачка.

И в этом внезапно обновленном мире Церковь впервые за 1100 лет ощутила потребность во Вселенском Соборе.

25 ноября 1924 года в Москве архимандритом Василием Димопуло был получен следующий документ:

«Извещение о Вселенском Соборе

Ваше Высокопреподобие!

Отец архимандрит Василий, настоятель Патриаршего в Москве подвория св. Сергия и представитель Вселенского Престола в России, Ваше Высокопреподобие от души благословляем.

Согласно с решением собравшегося здесь, в прошлом году, Всеправославного съезда нашею Великою Христовой Церковью было определено и сообщено ею остальным православным церквам решение о том, чтобы в будущем 1925 году в память 1600-летия 1-го Никейского Собора собрался по общему желанию, выраженному уже единогласному мнению всех братских автокефальных православных церквей, Вселенский Собор для рассмотрения разных вопросов первостепенной важности, разрешение коих является спешным и абсолютно необходимым. Причем местом Собора, согласно с выраженным мнением Святейших патриархов Александрийского, Анти-охийского и Иерусалимского, определен церковью святой град Иерусалим.

Сообщая об этом вам и посылая при сем копию программы подлежащих рассмотрению вопросов, выработанных уже нашею церковью и сообщенных уже и другим церквам, поручаем Вашему преподобию довести об этом до сведения тамошних надлежащих церковных кругов и желаем Вам многих лет здравия и спасения.

1924 года ноября 25 дня. Председатель Священного Синода Митрополит Никейский Василий. Вселенская патриархия. № 4500». (Церковное обновление, 1925, № 2, с. 10.)

К этому документу были приложены следующие тезисы:

«Программа работ

будущего Вселенского Собора 1925 года во Святом граде Иерусалиме (Перевод с греческого).

Общие вопросы.

1. Обозрение всего церковного законодательства, канонического права и применение его к настоящему положению церкви.

2. Стремление всеми мерами к общению и соединению в Христовой любви со всеми христианскими церквами.

Частные. I. Догматические.

1) Догматы 7 Вселенских Соборов остаются незыблемыми.

2) Критика богословов на догматы веры.

3) Символические книги православия (Исповедание Митрофана Критопуло, Петра Могилы, Синода в Яссах, в Иерусалиме и др.), так как они содержат толкования и взгляды на догматы, сложившиеся после Вселенских Соборов, то они требуют точного определения и утверждения Вселенского Собора.

4) Такого же утверждения требуют и различные учения Православной Церкви, до и после падения Константинополя (напр. таинства, о Пресуществлении и др.)

5) Определение официального исповедания православной веры.

6) Крещение еретиков.

II. Административная организация церкви.

1) Значение Вселенского Собора православной Церкви и определение времени созыва такового.

2) Административные и местные соборы поместных церквей.

3) Обмен мнений между поместными церквами относительно возникающих чрезвычайных вопросов и способ выполнения (?) их.

III. Богослужение.

1) О богослужебных и церковных книгах.

2) Божественная проповедь.

3) Типикон.

4) Время молитвы.

5) Посты (вид и продолжительность их).

6) Священные одежды и сосуды.

7) Иконопись и пение. IV. Священный клир.

1) Образование и хиротония его (достоинства, возраст, авторитет и прочее).

2) Подробнейшее определение обязанностей и прав каждой из трех степеней священства.

3) О браке клириков.

4) Одеяние клириков в церкви и вне церкви.

5) Священные монастыри и монахи.

V. Календарь.

1) Определение Пасхалии и календаря на основании совершившихся уже научных работ.

VI. Разные.

1) Национально-канонические церковные вопросы. Вселенская патриархия.

С подлинным верно.

Представитель Вселенского патриарха архимандрит Василий Димопуло. (Там же, с. 11.)

Стоит лишь прочесть вышеприведенную программу для того, чтобы убедиться в ее совершенной неудовлетворительности.

Авторы программы точно писали ее, находясь в безвоздушном пространстве. Так, совершенно непостижимо, каким образом умудрились они забыть о существовании Российской Церкви. Создается впечатление, что в своем «прекрасном далеке» они совершенно забыли о России и Российской Церкви. Характерно, например, что в параграфе о символических книгах (пункт 3 раздела I) даже не упоминается катехизис митрополита Филарета – наиболее известная символическая книга русской церкви. Тщетно было бы искать во всей программе какого бы то ни было намека на специ

фические проблемы, волнующие самую многочисленную поросль православной церкви.

Тем не менее в Троицком подворье уцепились за этот проект и подняли вокруг него невероятную шумиху. Совершенно неожиданно митрополит Евдоким решил сделать будущий Вселенский Собор орудием для грандиозной политической спекуляции в целях возвышения обновленчества.

С осени 1923 года непрерывно носились слухи о новой сессии Поместного Собора, официально не распущенного. Сессия неоднократно назначалась и каждый раз вновь откладывалась: помимо ряда чисто формальных обстоятельств (уход главных руководителей Собора – Антонина Красницкого и др.), Собор был настолько дискредитирован в общем мнении, что всякое возвращение к нему имело бы самые отрицательные последствия для Синодальной церкви.

И вот митрополиту Евдокиму пришла в голову остроумная мысль – созвать новый обновленческий Собор в Москве под именем Великого Предсоборного Совещания. Это было эффектно и оригинально: ведь во всей истории Русской Церкви еще не было столь высокого собрания. Кроме того, по самому характеру совещания от него тянули бы многоразличные нити за границу, и прежде всего это был значительный повод для того, чтобы укрепить связь с Константинополем.

Великое Предсоборное Совещание было назначено на июнь 1924 года; в предвидении совещания началась лихорадочная деятельность в Стамбуле. Советское посольство, архимандрит Василий Димопуло, митрополит Евдоким исписывали вороха бумаги, чтобы побудить Вселенского патриарха признать Синод и прямо и недвусмысленно выступить в поддержку обновленческого движения.

После долгих письменных сношений, экстренных депеш Василия Димопуло, широковещательных «личных» посланий Евдокима и т. д. и т. п. 6 мая 1924 года Константинопольский Синод вынес особую резолюцию по «русскому вопросу».

Увы! Резолюция снова не удовлетворила обновленцев. Синод с сожалением констатировал, что в Русской Церкви происходят «нестроения и смуты». Далее в резолюции говорилось, что «Святейшему патриарху Тихону, как любвеобильнейшему пастырю, следовало бы (в целях прекращения смуты) уйти на покой».

Наконец Синод выразил желание послать в Москву комиссию в составе нескольких иерархов для изучения на месте «Живой Церкви»[59]59
  В Фанаре не знали нового названия обновленческого движения. Этой случайной обмолвкой и воспользовался Красницкий в своем выступлении на диспуте в Консерватории.


[Закрыть], выразил желание поддерживать связь с «церковными кругами в Москве, в том числе и с Синодом», а также порицал тех иерархов-эмигрантов, которые используют церковную кафедру для политических выступлений.

Без сомнения, это был большой крен в сторону обновленцев, но все же это не было тем, чего с таким рвением добивались в Троицком подворье.

И вот здесь совершился гениальный по беззастенчивости трюк, равный которому трудно найти во всей истории церкви.

1 июня 1924 г. в «Известиях ЦИК» появилось следующее сообщение пол сенсационным заголовком: «Вселенский патриарх отстранил бывшего патриарха Тихона от управления Российской Церковью».

«Московский представитель Вселенского патриарха архимандрит Василий Димопуло сообщил представителю РОСТа следующее, – говорилось в сообщении. – Мною получено только что из Константинополя сообщение о том, что Константинопольский патриарший Синод, под председательством Вселенского патриарха Григория VII, вынес постановление об отстранении от управления Российской Православной Церковью патриарха Тихона, как виновного во всей церковной смуте. Постановление это вынесено на заседании Синода при Вселенском патриархе 6 мая и принято единогласно.

По словам архимандрита Василия, это постановление является результатом неоднократных советов Константинопольскому патриарху со стороны восточных патриархов, и в частности Сербского патриарха.

Вместе с тем Константинопольский патриарх посылает в Москву авторитетную комиссию из виднейших восточных иерархов для ознакомления с делами Российской Православной Церкви. В состав комиссии, выезжающей в СССР, входят: митрополит Никейский Василий, митрополит Феатирский Герман, являющийся управляющим всеми греческими церквами в Западной Европе, митрополит Сартский Герман, являющийся обер-секретарем Константинопольского Патриаршего Синода, и начальник канцелярии Вселенского патриарха Христо Папанну.

Одновременно Вселенский патриарх признал Российский Синод официальным главой Российской Православной Церкви и запретил к священнослужению всех иерархов, бежавших из России в эмиграцию, во главе с Антонием Храповицким. Все эти иерархи предаются церковному суду».

(Известия ЦИК, 1924, 1 июня, № 124.)

Для того чтобы уяснить себе всю «гениальность» проделки Евдокима – Василия Димопуло, следует вспомнить, что резолюция Константинопольского Синода нигде не была опубликована. Мало того, она даже не была переведена с греческого на русский язык.

Фальсификация была настолько грубой, что ей не мог поверить ни один сколько-нибудь богословски грамотный человек. Как известно, Российская Церковь с 1448 года является автокефальной и совершенно независимой от Константинопольского патриарха: «отстранить русского патриарха» Константинопольский патриарх имел примерно столько же прав, сколько английский король – отстранить председателя Совнаркома. Что касается «комиссии восточных иерархов», то она так и осталась на берегах Босфора: из всех перечисленных в Синодском послании лиц только один – Герман Феатирский – прибыл в СССР, однако прибыл с небольшим опозданием – на 21 год: он прибыл в 1945 году, по иронии судьбы, чтобы принять участие в выборах патриарха Алексия.

Тем не менее на неосведомленную в церковных делах публику это сообщение должно било, по мысли инициаторов проделки, произвести совершенно ошеломляющее впечатление. Понятно, это впечатление могло быть очень непродолжительным. Но этого и не требовалось. Следовало лишь сделать открытие Великого Предсоборного Совещания помпезным, произвести фурор, а там всегда можно было сослаться на неофициальный характер сообщения (газетчик перепутал, телеграф соврал и т. д.), на неточность перевода и т. д.

Одержав эту грандиозную газетную победу, синодалы ринулись во весь опор к открытию Великого Предсоборного Совещания…

Для того чтобы уяснить себе характер и значение Совещания, интересно проанализировать его состав, сравнив с Собором 1923 г.

На Предсоборном Совещании было представлено 400 депутатов. На Соборе 1923 г. – 476 человек. Зато на Предсоборном Совещании было 83 епископа, тогда как на Соборе 1923 г. – архиереев было всего 62.

Так же, как перед Собором 1923 года, перед Предсоборным Совещанием происходили выборы по епархиям. Епархиальные съезды избирали по 2 человека на Собор. Архиереи считались членами Совещания, назначенными Синодом, из 83 архиереев восемь носили титул митрополита, 29 – архиепископов, остальные 46 – епископов.

Таким образом, перед нами не «Великое Предсоборное Совещание», а новый обновленческий Собор.

Еще больше это подтверждается порядком дня Предсоборного Совещания. В порядке дня были следующие вопросы:

1. Положение в Русской Православной Церкви. Докладчик – митрополит Евдоким.

2. Тихоновский вопрос. Докладчик – архиепископ Александр Крутицкий (Введенский).

3. О соборности, митрополитанском строе и патриаршестве – проф. Покровский.

4. О борьбе с атеизмом. Докладчик – архиепископ Александр.

5. О борьбе с сектантством. Докладчик – проф. В.З.Белоликов.

6. Доклад о каноничности Собора 1923 года и Синода. Проф. Попов.

И прочие мелкие вопросы.

Уже из этого перечня вопросов, занимающих Предсоборное Совещание, видно, что меньше всего члены Совещания думали о Вселенском Соборе. Если можно употребить сравнение из геометрии. Константинопольское Предсоборное Совещание и Московское – это две параллельные линии, и трудно было думать, что они пересекутся, даже в бесконечности.

10 июня 1924 года распахнулись ворота 1-го Дома Советов. Это уже в пятый раз за последние два года они раскрылись перед духовенством:

начиная с августа 1922 года в 1-м Доме Советов происходили два съезда группы «Живая Церковь», один съезд СОДАЦа, Собор 1923 года и вот – Великое Предсоборное Совещание. О его открытии официальный обновленческий журнал повествует в торжественно-эпическом стиле.

«10 июня 1923 года в Москве открылось Предсоборное совещание. Утром в Храме Христа Спасителя совершено было моление Христу Спасителю 38 епископами и многочисленным духовенством. Вечером же собравшиеся депутаты приглашены в здание бывшей Духовной семинарии.

В двухсветном зале, на возвышенной эстраде, находились все митрополиты, несколько избранных епископов и два греческих архимандрита – представители Вселенского патриарха Константинопольского и патриарха Александрийского. Весь зал заполнен депутатами. На таррасах и у входных дверей теснились посетители.

Председатель Священного Синода митрополит Евдоким открыл Совещание такими словами: «Именем Великого Архиерея и Господа нашего иисуса Христа объявляю Великое Предсоборное Совещание открытым». Почетным председателем Совещания провозгласили Вселенского патриарха Константинопольского Григория VII. Председатель Священного Синода пригласил всех присутствующих к исповеданию веры. Все громко пропели Символ Веры.

Письменных и телеграфных приветствий к Предсоборному Совещанию, полученных из России и других стран, оказалось так много, что невозможно все прочесть.

Приветствие от Константинопольского патриарха Григория VII читал представитель его архимандрит Василий по-русски. Затем огласили приветствия от Грузинской церкви, от Сербской, американских церквей и обществ и много других. Первое совещание началось и закончилось молитвою».

(Церковное обновление, 1924, № 7–8.)

Об обстановке, царившей на Совещании, повествует в гораздо менее почтительной форме наш старый знакомый А.Иркутов из газеты «Безбожник», реплику которого о дне, проведенном в покоях патриарха, мы приводили выше.

На раз в своей статейке «Живой труп» Иркутов дает столь же тенденциоpye. и пропитанную ненавистью, острую и потому не лишенную интер'. совку Совещания.

«Евдоким, председательствующий на Совещании, – живой символ обновленчества. Он с гордостью носит белый клобук с бриллиантовым крестом, важно подставляет руки для поцелуев и уезжает с заседаний на лихаче. Все как раньше! Председательствуя, неимоверно актерствует, подпускает слезу. Битых шестнадцать минут стараюсь вытянуть из него что-нибудь определенное. Куда там! Ни да, ни нет. В глаза прямо не смотрит. Норовит схватить рукой за плечо (у Тихона та же привычка).

– Как вы полагаете, тихоновшина умерла?

– Да� да� конечно�

– Но тихоновщина сильна?

– Несомненно… да… да…

– Ваше совещание будет иметь большое значение?

– О да.

– Но все-таки не решит дела?

– Разумеется.

Что «да», что «разумеется» – никак не поймешь. Петр Сибирский. Высокий крепкий мужик с умным и хитрым кресть янским лицом. Широкоплечий, здоровый, как бык. Ему бы землю пахат Во время заседания поглядывает в сторону представителей печати и пол мигивая, улыбается нам. Особенно ехидны и часты его улыбочки во воемя «ученого» трактата Введенского. Когда я его расспрашиваю, встречаю полную готовность и определенные ответы. Нет. В совещание он не верит Никакого толка! Да, тихоновщина сильна. Особенно в массах. Обновленцы сделали здесь большую ошибку. Они поставили ставку на белых попов Зря. Они в Сибири сразу построили все на «мирянах». А в общем он здесь так – для виду. Не обновленец он и не тихоновец. Просто хороший, хозяйственный мужик. Крепко держится за свою богатую маслом и мясом, широкую, привольную Сибирь.

Миряне.

Спор идет горячий. Толпа попов окружила двух мирян. Одного старого, лысого, с лицом почечника, другого – молодого, зло посматривающего на поповские рясы. Спор идет о том, о чем совещание и не говорило вовсе, но что верующее крестьянство интересует крепко. Нужно ли согласие прихода при назначении попа? Старик за то, что нужно. Попы, разумеется, против. Молодой молчит и только посматривает. Аргументы старика простые и умные. Приход должен знать, кого ему дают. А то сунут всякую сволочь.

Спорят горячо, шумно, и вдруг старик не выдерживает:

– Что вы мне тычете – благодать, благодать! Христа вы продали, вот что! Никакой благодати на вас, христопродавцы вы длиннорясые!

Попы, как стая воронья, разлетаются во все стороны. Старик посылает им вслед нелестные словечки, а молодой, до сих пор молчавший, совершенно неожиданно прибавляет:

– Да что там! Только одна есть власть советская, только советская. – И злые глаза его пронизывают чернорясников, отлично понимающих всю уместность, на первый взгляд, неуместной фразы.

По последнему слову техники.

Был в порядке дня Великого Совещания вопрос о борьбе с неверием. Под таким названием значится официальный доклад епископа Введенского, и думалось, что посвящен этот доклад будет безбожным агитаторам, коммунистам, комсомольцам и методам борьбы с ними. Но не так склалось, як годилось. О коммунистах и комсомольцах, равно как и об антирелигиозной пропаганде осторожный епископ-обновленец предпочел помолчать. Его трехчасовой доклад был посвящен тому, как научным путем, с помощью математики, астрономии и медицины можно доказать существование Бога и историчность Иисуса. Наполнившие зал попы с величайшим вниманием ловили каждое слово докладчика и усердно записывали почти весь доклад целиком. Они, против которых выступают до зубов вооруженные знанием лектора и докладчики, они, для которых наука – могила, учились искусству передергивать, подтасовывать и фальсифицировать научные истины в своих поповских интересах.

Епископ Введенский.

Странный вид у этого человека. Высокого роста, какой-то несуразный развинченный весь, с нервно подергивающимся лицом. Гладко выбрит. Едва заметная крохотная остренькая бородка и черные квадратики на месте усов. Волосы коротко острижены и кокетливо взбиты сбоку. Белая ряса болтается на нем, как на вешалке, а из-под рясы кокетливо выглядывают острые носки модных белых туфель и франтоватые, наутюженные, «со складкой» синие брюки. Вместо огромной панагии у него на золотой цепочке изящный медальончик.

Говорит, как хороший актер в сильной драматической пьесе. То возвышает голос до крика, то понижает его до шепота. В нужные моменты подпускает слезу. Порой доходит до истерики, порой долго, долго молчит, закатывая глаза к небу, прикрывая лоб рукой. Во все время доклада руки его в широких рукавах рясы ни одной секунды не остаются без движения. Они мечутся вокруг туловища, описывают встречающиеся и расходящиеся круги, взмывают над головой, вытягиваются по направлению к залу. Словом, епископ Введенский учит не только рассказом, но и показом.

Его научный багаж, несомненно, обширен. Епископ Введенский – человек с высшим образованием. Епископ Введенский говорит на нескольких европейских языках. Епископ Введенский читал массу книг и обладает недюжинными познаниями в философии, математике и медицине…

(Далее следует целый абзац грубой ругани Иркутова по адресу А.И.Введенского, который мы, по чувству элементарной брезгливости, опускаем. – Авт.)

Когда епископ кончил, попы чествовали его как нового апостола. Поднесли ему титул доктора богословия, просили его открыть для попов школу, выразили пожелание напечатать и распространить епископскую галиматью. А Введенский, человек с высшим образованием, знающий несколько иностранных языков, сведущий в философии, математике, астрономии, медицине, ответил буквально следующее: Я одно скажу, отцы и братие. Когда я предстану на Страшном Суде – а все там будем – то скажу Богу: может, я был самым ничтожным из творений Твоих, но я любил Тебя, о Господи!»

Это после трехчасового доклада с математическими формулами и выдержками из сочинений европейских писателей. Вот уж подлинно сумасшедший дом». (Безбожник, № 23–24, с. 6–7.)

В действительности на Совещании происходило следующее: в первый день своей работы, по сложившемуся уже шаблону, Совещание приняло приветствие Советскому правительству. Так как это приветствие было написано Евдокимом, то оно отличалось особо высокопарным и напыщенным стилем.

«Великое Всероссийское Предсоборное Совещание Православной Российской Церкви, открывая свои работы, обращается к Правительству СССР со словами привета, чувствуя в этом моральную потребность, особо усугубляемую ныне открытым признанием Правительства СССР Вселенским патриархом Григорием VII.

Скованная по рукам и ногам гнетом царизма, Русская Православная Церковь лишь Октябрьской Революцией возвращена в родную стихию свободного развития, которой была лишена многие века. Декрет об отделении церкви от государства дал юридическую и фактическую возможность стоящей на почве безусловной лояльности Церкви создать новые формы жизни Церкви, сохраняя свою вечную сущность. Перед Совещанием стоят многие весьма сложные проблемы. Одной из главнейших является полное и безусловное отмежевание от Тихона и контрреволюции, опасных для правильного развития подлинной христианской работы Церкви.

Православная Церковь, еще на Соборе 1923 года безусловно и окончательно разорвавшая связь со всякими видами реакции (религиозной и политической), никогда не сойдет с этого единственно правильного и канонами Церкви предуказанного пути чисто религиозного своего развития.

Великое Российское Предсоборное Совещание отмечает перед церковно-общественным русским и зарубежным миром, что всему этому оно обязано великим принципам советской государственности, предоставившей впервые за всю Русскую историю действительную свободу совести. Поэтому с глубоким удовлетворением Великое Всероссийское Предсоборное Совещание приветствует Рабоче-Крестьянскую власть трудящихся, единственную во всем мире подлинно давшую своим великим декретом об отделении церкви от государства, планомерно и твердо проводимым в жизнь, ту свободу, которой не имела Церковь при изжитом самодержавии».

(Известия, 1924, 23 июля, № 166, с. 6.)

Это было очень мило: журналисты благосклонно, хотя и несколько насмешливо улыбались в своих ложах, и никто не думал о том сверхнеожиданном сюрпризе, который поднес Евдоким в последний день Совещания.

До последнего дня Совещания было, однако, еще далеко, и день 11 июня 1924 г. прошел гладко и спокойно.

Все шло по заранее намеченной программе: митрополит Евдоким сделал доклад об общем положении Церкви. Доклад митрополита начался, как это можно ожидать, ругательной характеристикой патриарха.

Касаясь личности Красницкого, митрополит Евдоким характеризует как отщепенца, изменившего своему делу, и указывает, что в то время, как Красницкий только думает организовать епархиальные управления, Синод их организовал.

«Отсутствие политиканства и интриган ства, характеризующее деятельность Синода, дают ему возможность с успехом проводить те или иные Ходатайства перед гражданской властью».

Далее Евдоким выкинул такой фортель, какой буквально ошеломил собрание.

«Так, например, получено разрешение возвратить из Соловецкого монастыря раскаявшихся в своей контрреволюционной деятельности священнослужителей. Митрополит отметил при этом, что уже получено прошение от Илариона, в котором он кается в саоих заблуждениях, а также признает Синод». –

(Церковное обновление, 1924, 15 июля, № 7–8, с. 1.)

В то время имя Илариона в Москве был: о у всех на устах. Каждый в Москве, когда произносили имя Илариона, понимал, что это идет речь о знаменитом богослове и иерархе – Верейском архиепископе. Весть о присоединении к Синоду одного из столпов «тихоновщины» потрясла съезд, немедленно вышла за стены 1-го Дома Советов и обошла всю Москву. При этом почти никто не заметил, что митрополит Евдоким, говоря об Иларионе, опустил его титул, назвав его просто по имени.