Текст книги "5том. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне"

Автор книги: Анатоль Франс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Газетчик (с кипой в полторы сотни номеров «Родины» на голове).Чего смотришь, порей поганый!

Полицейский № 64. Вотвидите? Вот видите?

Он становится справа от Кренкебиля; тот, сделав полный оборот, зацепляется левым колесом своей тележки за левое колесо повозки банного заведения с погруженной на нее медной ванной; возница свирепо рычит и изрыгает проклятия.

Ну, на этот раз вам не поздоровится!

Кренкебиль.Ах ты, горе какое! Как же тут прикажете проходить?

Полицейский № 64.А кто виноват? Вы сами.

Кренкебиль.Нет, виновата во всем госпожа Байяр. Будь она тут, она бы так и сказала. Удивительно, что ее до сих пор нет… Ушла – и будьте здоровы!

Между тем на сцене появляются мальчишки, рабочие, торговцы, праздные зеваки, самая разношерстная публика; из глубины сцены за подводой штукатуров движется повозка, уставленная ящиками с сифонами, полными сельтерской водой; поверх ящиков скачет, яростно лая, какая-то собачонка. Эта повозка незаметно вклинивается в кучу других, способствуя образованию «пробки». На мостовой, на тротуарах, на лестнице и повозках скапливается человек шестьдесят; человек тридцать глазеют из окон. Все волнуются, напирая друг на друга. Полицейский № 64, придя в исступление, трясет Кренкебиля за плечи.

Полицейский № 64.А-а! Вы сказали «Смерть коровам!» Ладно! Следуйте за мной.

Кренкебиль.Я сказал это, я?

Полицейский № 64.Ну да, вы сказали.

Кренкебиль.Я сказал «Смерть коровам»?

Смех.

Полицейский № 64.А! Вы еще повторяете?

Кренкебиль.Что?

Полицейский № 64.Разве вы не сказали «Смерть коровам»?

Смех.

Кренкебиль.Сказал.

Полицейский № 64.Ага!

Кренкебиль.Но вам-то я ведь этого не говорил!

Смех.

Полицейский № 64.Вы этого не говорили?

Кренкебиль.Тьфу ты пропасть, – не говорил!

Человек из толпы.Что у вас тут за спор?

Кренкебиль.Да, видишь он говорит, будто я повернулся к нему и закричал (он поворачивается к полицейскому и, поясняя, кричит): «Смерть коровам!»

Полицейский № 64 (который что-то записывал в своей книжке, на это не реагирует и говорит Кренкебилю без всякого гнева).О, теперь вы можете повторять эти слова хоть двести раз – дело от этого не изменится.

Кренкебиль.Я только им объясняю.

Человек из толпы (другому, улыбаясь).Меня это не касается, только он и в самом деле произнес эти слова по крайней мере три раза.

Другой человек из толпы.Да, но его заставил их произносить полицейский.

Человек из толпы.Что вы! Полицейский никогда бы этого не сделал.

Другой человек из толпы.Старик увидел, что все смеются, это его разозлило, и он совсем голову потерял.

Кренкебиль.Да ведь чего, кажется, проще…

Полицейский № 64.Довольно разговоров! (Хватает Кренкебиля.)

Подходит седовласый господин – доктор Давид Матье; он одет во все черное, на голове у него цилиндр, в петлице орденская ленточка.

Доктор Матье (потянув легонько полицейского за рукав).Позвольте… позвольте… Вы ошиблись.

Полицейский № 64.Ошибся? Вы говорите, я ошибся?

Доктор Матье (мягко, но уверенно).Вы не так поняли, этот человек не оскорблял вас.

Полицейский № 64.Не так понял?

Доктор Матье. Ябыл при этом происшествии и превосходно слышал все, что. здесь говорилось.

Полицейский № 64.И что же?

Доктор Матье.Я утверждаю, что этот человек не произносил никаких обидных слов, за которые следовало бы…

Полицейский № 64.Это не ваше дело.

Доктор Матье.Прошу прощения. Мое право и мой долг – предостеречь вас от ошибки, которая может иметь для этого бедняги пагубные последствия. Мое право и мой долг как свидетеля происшествия…

Полицейский № 64.Потрудитесь быть вежливее.

Рабочий.Господин прав: зеленщик не сказал «Смерть коровам!»

Толпа.Нет, сказал! Конечно, сказал! Он этого не говорил! Говорил! Нет! Да! Вот так история!..

Полицейский № 64 (рабочему).А вы что – хотите, чтобы вас тоже арестовали?

Рабочий исчезает.

Доктор Матье (полицейскому).Вас никто не оскорблял. Слова, которые вам послышались, вовсе не были произнесены. Вы это сами признаете, когда успокоитесь.

Полицейский № 64.Прежде всего кто вы такой? Я вас не знаю.

Доктор Матье.Вот моя карточка: доктор Матье, заведующий клиникой при больнице имени Амбруаза Паре.

Полицейский № 64.Это меня не касается.

Доктор Матье.Нет, это вас касается. Я попрошу вас записать мою фамилию и адрес и занести в протокол мои показания.

Полицейский № 64.А, вы настаиваете? Что ж, тогда следуйте за мной, вы дадите показания комиссару.

Доктор Матье.С полной готовностью.

Работница (мужу, показывая на доктора).Вот чудно! Хорошо одетый, видать, образованный человек – и впутывается в такую историю… Пускай сам на себя пеняет, коли наживет неприятности… Никогда не надо вмешиваться в чужие дела. Ну, пойдем, муженек… Я-то отлично видела, как это все происходило: он сказал – про госпожу Байяр – «Ушла – и будьте здоровы!», а полицейскому послышалось «Смерть коровам»! Ну идем же, идем скорей, а то, не дай бог, зацапают тебя в свидетели.

Г-жа Байяр (выходя из своей лавки).Вот они, ваши деньги… Ай-ай-ай! Да ведь его арестовали! Не могу же я отдавать деньги человеку, которого арестовали… Это не полагается. Я думаю, это даже запрещено.

Толпа принимала во всем происходящем самое живое участие, но по жестикуляции трудно угадать, какие настроения преобладают. Все теснятся, следуя за группой, состоящей из полицейского № 64, Кренкебиля и доктора Матье. Посреди ужасающего шума слышатся – поочередно и одновременно – ругательства, взрывы смеха, крики мальчишек, гудки велосипедистов, собачий лай, пощечина, которую дает мать расшалившемуся ребенку, и множество других звуков.

КАРТИНА ВТОРАЯ

ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ В СУДЕ ИСПРАВИТЕЛЬНОЙ ПОЛИЦИИ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Председатель Буриш (оглашает приговор).Рассмотрев в соответствии с законами настоящее дело и принимая во внимание…

Судебный пристав.Соблюдайте тишину!

Председатель.…что из приложенных к делу документов и свидетельских показаний, заслушанных на заседании, с полной очевидностью следует, что третьего октября сего года обвиняемый Фромаж Александр оказался виновен в нищенстве, преступлении, предусмотренном статьей двести семьдесят четвертой уголовного кодекса, суд исправительной полиции, применив означенную статью, приговорил Фромажа Александра к шестидневному тюремному заключению.

Двое конвойных уводят Фромажа, сидевшего рядом с Кренкебилем. Пауза. Шум в зале.

(Перелистывает бумаги.)Ваша фамилия – Кренкебиль… Встаньте… Кренкебиль Жером, родился в Пуасси (департамент Сены) четырнадцатого июля тысяча восемьсот сорок третьего года. Наказания по суду не отбывал.

Кренкебиль.Можете хоть кого спросить. Я никому ничего не должен. Я знаю счет деньгам. Могу сказать, человек я аккуратный.

Председатель.Помолчите… Двадцать пятого июля сего года в полдень, на улице Божоле, вы оскорбили полицейского при исполнении им служебных обязанностей, произнеся по его адресу непристойное слово. Вы его обозвали к… (Выговаривает лишь первую букву.)Вы признаете это?

Кренкебиль (обращаясь к своему адвокату).Что такое он сказал? Это он у меня спрашивает?

Председатель.Вы угрожали ему. Вы крикнули «Смерть к…» (Выговаривает лишь первую букву.)

Кренкебиль.Вы хотите сказать «Смерть коровам»?

Председатель.Значит, вы не отрицаете?

Кренкебиль.Клянусь всем святым, головой дочери поклялся бы, если бы у меня была дочь, – не оскорблял я полицейского. Правду вам говорю!

Председатель.Расскажите, что произошло… Изложите факты, как вы их себе представляете.

Кренкебиль.Господин председатель, я человек честный. Я никому ничего не должен. Я знаю счет деньгам. Могу сказать, человек я аккуратный. Уж сорок лет меня все знают и на Центральном рынке, и в предместье Монмартр, везде и всюду… Ведь с четырнадцати лет я живу своими трудами…

Председатель.Я вас не спрашиваю о вашей биографии.

Движение в зале.

Пристав.Соблюдайте тишину!

Председатель.Я спрашиваю у вас: что вы можете сказать относительно фактов, предшествовавших вашему аресту.

Кренкебиль.Могу одно сказать: за сорок лет, что я таскаюсь со своей тележкой, я хорошо узнал полицейских. Чуть завижу кого из них – сразу поверну в другую сторону. Потому и не было у меня с ними никаких неприятностей. А чтобы оскорблять их – словом или как иначе – да никогда в жизни! Это не в моем характере. К чему же на старости лет мне меняться?

Председатель.Вы не выполнили требования полицейского, когда он вам велел проходить.

Кренкебиль.Ой-ой-ой! Легко сказать – проходить! Если б вы только видели, что там творилось!.. Повозки наехали друг на друга и стояли так тесно, что никаких сил не было сдвинуть колеса даже на полоборота.

Председатель.Ближе к делу. Признаете ли вы, что сказали «Смерть к…»?

Кренкебиль.Я сказал «Смерть коровам», потому как господин полицейский сказал «Смерть коровам». Тогда и я оказал «Смерть коровам». Ведь ясно?

Председатель.Вы утверждаете, что полицейский первый произнес эти слова?

Кренкебиль (в отчаянии, что не может объяснить).Ничего я не утверждаю, а только…

Председатель.Вы не настаиваете, и правильно делаете. Садитесь.

Пауза. Движение в зале.

Пристав.Соблюдайте тишину!

Председатель.Переходим к допросу свидетелей. Господин пристав, пригласите первого свидетеля.

Пристав (пройдя через публику к выходу из зала, громко зовет).Полицейский Бастьен Матра!

Входит Mатра; на нем портупея.

Председатель.Ваше имя, фамилия, возраст и профессия.

Матра.Матра Бастьен, родился пятнадцатого августа тысяча восемьсот семидесятого года в Бастии, на Корсике. Постовой полицейский номер шестьдесят четыре.

Председатель.Поклянитесь, что будете говорить всю правду и только правду… Скажите: «Клянусь».

Матра.Клянусь.

Председатель.Что вы можете рассказать по настоящему делу?

Матра.Двенадцатого октября в полдень, стоя на посту на улице Божоле, я заметил какого-то человека, по всей видимости, торговца, который, в нарушение правил, задерживал свою тележку возле дома номер двадцать восемь, вызывая этим затор уличного движения. Я ему трижды приказывал проходить, но он не повиновался. Когда же я предупредил его, что составлю протокол, он крикнул в ответ: «Смерть коровам!» – что я счел за оскорбление.

Председатель (отеческим тоном Кренкебилю).Слышите, что говорит полицейский?

Кренкебиль.Я сказал «Смерть коровам», потому как он сказал «Смерть коровам». Тогда и я сказал «Смерть коровам». Что же тут непонятного!

Председатель (который его не слушал, готовясь дать свое заключение).Больше свидетелей не имеется?

Пристав.Есть, господин председатель, еще двое.

Председатель.Как! Еще двое?

Лемерль.Два свидетеля вызваны по ходатайству защиты.

Председатель.Господин адвокат, вы настаиваете на их допросе?

Лeмeрль.Разумеется, господин председатель.

Председатель (вздыхает; полицейскому, который снова надевает свою портупею).Можете остаться здесь.

Пристав.Госпожа Байяр!

Входит нарядно одетая г-жа Байяр.

Председатель.Ваша фамилия, имя, возраст и профессия.

Г-жа Байяр.Полина-Фелиситэ Байяр, владелица обувного магазина по улице Божоле, в доме номер двадцать восемь.

Председатель.Ваш возраст?

Г-жа Байяр.Тридцать лет.

Движение в зале.

Председатель.Поклянитесь, что будете говорить всю правду и только правду. Поднимите руку и скажите: «Клянусь».

Г-жа Байяр поднимает руку.

Снимите перчатку с правой руки. Господин пристав, попросите ее снять перчатку.

Она снимает.

Скажите: «Клянусь».

Г-жа Байяр.Клянусь.

Председатель.Что вам известно о происшедшем случае?

Кренкебиль.Делает вид, что не узнала меня. Ишь, какая гордячка!

Пристав.Соблюдайте тишину!

Председатель (обращается к г-же Байяр).Что вы можете сказать по настоящему делу?

Г-жа Байяр молчит.

Что вы знаете о происшествии, которое привело к аресту Кренкебиля?

Г-жа Байяр (тихо).Я покупала пучок порея; зеленщик мне сказал: «Поторопитесь», а я ему ответила…

Председатель.Говорите более внятно.

Г-жа Байяр.Я ему ответила: «Надо же мне выбрать товар». Как раз в это время ко мне в магазин зашла покупательница и мне пришлось уйти, чтобы заняться с ней. Это была дама с ребенком.

Председатель.Это все, что вы можете сказать?

Г-жа Байяр.Пока торговец объяснялся с полицейским, я примеряла голубые башмачки полуторагодовалому ребенку, я примеряла ему голубые башмачки.

Председатель (Лемерлю).Господин адвокат, у вас нет вопросов к свидетельнице?

Лемерль отрицательно качает головой.

А у вас, Кренкебиль? Желаете задать вопрос свидетельнице?

Кренкебиль.Да, желаю, у меня есть вопрос…

Председатель.Спрашивайте.

Кренкебиль.Я хочу спросить госпожу Байяр, сказал ли я «Смерть коровам»? Она меня знает, это моя постоянная покупательница. Она может сказать, в моем ли это характере произносить такие слова.

Г-жа Байяр хранит молчание.

Вы можете сказать, госпожа Байяр, вы ведь с давних пор у меня покупаете.

Председатель.Обращайтесь к суду, а не к свидетельнице.

Кренкебиль (не разбираясь в этих тонкостях).Мы же с вами, госпожа Байяр, старые знакомые. Вы еще даже остались мне должны четырнадцать су. Говорю я не к тому, чтобы у вас их потребовать, – проживу, бог даст, и без этих четырнадцати су.

В зале смех и шум.

Пристав.Соблюдайте тишину!

Кренкебиль.Я хочу только сказать, что вы – моя постоянная покупательница.

Г-жа Байяр (Кренкебилю).Я вас не знаю.

Председатель (свидетельнице).Можете идти. (Лемерлю.)Это показание ни в чем не противоречит показанию полицейского… Имеется еще свидетель?

Лeмeрль.Да, еще один.

Председатель.Вы настаиваете, господин адвокат, на его допросе?

Лeмeрль.Я полагаю, господин председатель, что показание, которое вы сейчас услышите, будет полезно для выяснения истины. Оно будет исходить от очень видного человека, и его свидетельство, я уверен, получит весьма важное, основное, решающее значение.

Председатель (соглашаясь, скрепя сердце).Пригласите сюда последнего свидетеля. Пристав. Господин доктор Матье!

Доктор Матье входит.

Председатель.Ваша фамилия, имя, возраст и профессия.

Доктор Матье.Матье, Пьер-Филипп-Давид, шестидесяти двух лет, главный врач больницы имени Амбруаза Паре, кавалер ордена Почетного легиона.

Председатель.Поклянитесь, что будете говорить всю правду и только правду. Поднимите руку и скажите: «Клянусь».

Доктор Матье.Клянусь.

Председатель (Лемерлю).Господин адвокат, какой вопрос вы желаете задать свидетелю?

Лeмeрль.Доктор Матье присутствовал при аресте Кренкебиля. Мне хотелось бы, господин председатель, спросить у него, что он тогда видел и что слышал.

Председатель (свидетелю).Вам ясен вопрос?

Доктор Матье.Да. Я находился в толпе, собравшейся вокруг полицейского, который требовал, чтобы торговец не задерживался и проходил. Однако скопление людей и экипажей было столь велико, что не было возможности двинуться. Вот почему я оказался свидетелем происшествия, которое там имело место. Я могу утверждать, что не упустил ни единого слова. Я отлично видел, что полицейский ошибся: он не подвергся никакому оскорблению. Уличный торговец не произносил бранных слов, которые послышались полицейскому. Мое впечатление разделялось всеми окружавшими меня людьми, которые тоже заметили эту ошибку. Подойдя к полицейскому, я пытался разъяснить ему недоразумение. Я обратил его внимание на то, что торговец отнюдь не оскорблял его, что, напротив, он был очень сдержан в своих выражениях. Но полицейский все-таки не отпустил его, а мне предложил, в несколько грубой форме, следовать за собою в комиссариат. Я так и сделал. Там я повторил свое заявление комиссару полиции.

Председатель (ледяным тоном).Хорошо. Можете сесть… Матра!..

Матра, сняв портупею, предмет постоянных своих забот, подходит к барьеру.

Скажите, Матра, в тот момент, когда вы производили арест обвиняемого, не заметил ли вам доктор Матье, что вы ошибаетесь?

Матра молчит.

Вы слышали показания господина Матье? Я спрашиваю: когда вы производили арест Кренкебиля, не говорил ли вам господин Матье, что, по его мнению, вы ошиблись?

Матра.Ошибся?.. Ошибся?.. Дело в том, господин судья, что он меня оскорбил.

Председатель.Что же он вам сказал?

Матра.Он сказал мне: «Смерть коровам!»

Председатель (поспешно).Можете удалиться.

Пока Матра надевает свою портупею, в зале волнение и шум; на бледном лице доктора Матье грустное недоумение.

Лeмeрль (потрясая рукавами своей мантии, перекрывая шум).С полным доверием предоставляю суду дать словам свидетеля надлежащую оценку.

Шум продолжается.

Голос из публики (на фоне общего гула).Ну и наглец же этот фараон! Тебя непременно оправдают, старина Кренкебиль!

Пристав.Соблюдайте тишину!

Мало-помалу спокойствие восстанавливается.

Председатель.Эти бурные проявления чувств в высшей степени неуместны. Если они повторятся, я прикажу немедленно очистить зал… Господин Лемерль, предоставляю вам слово.

Лемерль открывает папку с бумагами.

Сколько времени вы предполагаете занять?

Лемерль.Немного. Я думаю, что показания полицейского Матра позволяют мне сильно сократить свою речь, и если суд разделяет это мнение…

Председатель (весьма сухо).Я спрашиваю – сколько времени вам потребуется?

Лeмeрль.Двадцать минут, не больше.

Председатель (нехотя соглашаясь).Ваше слово.

Лeмeрль.Господа! Я высоко ценю, уважаю и почитаю работников городской полиции. Случай, имевший место на этом заседании, как бы ни был он характерен сам по себе, не может поколебать во мне чувства симпатии к этим скромным служителям общества, которые, получая ничтожное вознаграждение, пренебрегая усталостью и подстерегающими их на каждом шагу опасностями, проявляют повседневный героизм – быть может, наиболее трудный из всех видов героизма. Это – старые солдаты, и они остаются таковыми…

Голоса (ропот в зале).Гляди-ка, он говорит в пользу фараонов!.. Защищай лучше Кренкебиля! Эй ты, бездельник!

Стража выводит одного из присутствующих.

Выводимый.Я же ничего не сказал такого… Право, ничего не сказал…

Лeмeрль (продолжает свою речь).О да! Я, разумеется, не могу не признавать тех скромных, но драгоценных услуг, которые ежедневно оказывают славному населению Парижа эти блюстители порядка. И я, господа, не посмел бы выступать перед вами в защиту Кренкебиля, если бы усматривал в нем оскорбителя старого солдата… Но обратимся к фактам. Моего подзащитного обвиняют в том, что он сказал «Смерть коровам». Я могу, ничуть не оскорбляя вашего слуха, повторить во всеуслышание название этой величавой королевы лугов, доброго и мирного создания, питающего нас молоком. Не отрицаю, что при известных обстоятельствах и в устах некоторых лиц это слово может приобретать оскорбительный характер. Здесь, господа, перед нами маленькая, но довольно любопытная проблема простонародной речи. Перелистайте словарь рыночного жаргона, и вы в нем найдете (читает): «коровяк» – ленивый, бездельник; кто валяется, как корова, вместо того чтобы работать. «Корова» – тот, кто продался полиции, сыщик. «Смерть коровам» – говорится в известной среде. Весь вопрос, однако, заключается в том, как это сказал Кренкебиль. И даже – сказал ли он это? Позвольте, господа, усомниться. Я отнюдь не подозреваю полицейского Матра в недобросовестности. Но, как мы уже говорили, на нем лежат тяжелые обязанности. Он бывает подчас усталым, измученным, переутомленным. При таких условиях он мог оказаться жертвой своего рода галлюцинации слуха. После того как он нам здесь заявил, будто бы доктор Давид Матье, кавалер ордена Почетного легиона, главный врач больницы имени Амбруаза Паре, светоч науки и человек из хорошего общества, крикнул «Смерть коровам», мы вынуждены признать, что полицейский Матра страдает навязчивыми идеями, что он – если уместно столь сильное выражение – одержим манией преследования.

Голоса в зале (многочисленные и шумные выражения одобрения).Вот это правильно! Правильно! Можешь больше не говорить, все ясно. Очень хорошо, очень хорошо.

Пристав.Соблюдайте тишину!

Председатель.Всякое проявление одобрения или неодобрения строго воспрещается, – я отдам приказание страже удалять из зала нарушителей порядка.

Мертвая тишина.

Лeмeрль.Господа! Передо мной лежит сочинение высокоавторитетного в данной области автора. Это – «Трактат о галлюцинациях» Бриера де Буамона, доктора медицины Парижского университета, кавалера ордена Почетного легиона, польского ордена «За воинскую доблесть» и т. д. Из этого трактата мы узнаем, что слуховые галлюцинации – явление весьма и весьма распространенное и что под влиянием сильного волнения, переутомления, чрезмерного умственного или физического напряжения слуховым галлюцинациям бывают подвержены люди психически совершенно здоровые. Какова же обычная, постоянная природа этих галлюцинаций? Какие слова должны были послышаться полицейскому Матра, находившемуся в том болезненном состоянии, когда возникают ложные слуховые восприятия? Об этом скажет вам доктор Бриер де Буамон. (Читает.)«В большинстве случаев возникновение таких иллюзий связано с профессиональными занятиями, с привычками, с увлечениями больных». Заметьте, господа: с профессиональными занятиями, с привычками… Таким образом, галлюцинирующий хирург услышит жалобы пациента, биржевой маклер – сообщения о курсе акций, политический деятель – бурные интерпеляции депутатов, своих коллег, постовой полицейский – крик «Смерть коровам». Нужно ли останавливаться на этом дольше?

Председатель отрицательно качает головой.

Допустим, даже, что Кренкебиль крикнул «Смерть коровам»; надо еще уяснить себе, носит ли этот возглас в его устах характер преступления. Господа! При правонарушениях бывает достаточно установить самый факт правонарушения, независимо от того, имелся или нет у правонарушителя злой умысел.

В зале слышен гул разговоров.

Но здесь речь идет об уголовном праве, строгом и точном. Преступное намерение – вот что подлежит преследованию прокурорского надзора, вот что караете вы, господа! В суде исправительной полиции намерение становится существенным элементом преступления. И перед нами встает вопрос: имелось ли в данном случае преступное намерение? Нет, господа, его не было.

Шум возрастает.

Пристав.Соблюдайте тишину.

Лeмeрль.Кренкебиль – незаконнорожденный сын уличной торговки, погибшей от разврата и пьянства. Он…

Чей-то голос.Вот-те на! Он позорит теперь. его мать!

Лeмeрль.…наследственный алкоголик… Умственно ограниченный от природы и лишенный какой бы то ни было культуры, он живет одними инстинктами. И, позвольте вам заметить, инстинкты эти, в сущности, вовсе не так уж плохи, но они грубы и примитивны. Душа его как бы заключена в непроницаемую оболочку. Он не понимает как следует ни того, что ему говорят, ни того, что говорит он сам. Слова имеют для него лишь смутный, рудиментарный смысл. Он принадлежит к тем жалким существам, которых столь мрачными красками изобразила кисть Лабрюйера [148]148
  Лабрюйер Жан (1645–1696) – французский писатель, автор книги «Характеры и нравы нашего века», где есть страницы, посвященные ужасающей нищете французского крестьянства конца XVII столетия.


[Закрыть], – к людям, которые живут и ходят так низко пригнувшись к земле, что их можно издали принять за животных. Вот он перед вами, отупевший за шестьдесят лет нищенского существования. Господа! Вы признаете, что он – невменяем. (Садится.)

Председатель.Суд удаляется на совещание.

Шум. Два члена суда наклоняются к председателю, который им что-то шепчет.

Кренкебиль (своему адвокату).Видно, вы долго обучались, что можете говорить так много без передышки. Говорите-то вы хорошо, да уж больно скоро, понять нельзя. Ну, да ладно – хоть я не разобрал, о чем вы там говорили, я все же благодарен вам, только…

Пристав.Соблюдайте тишину!

Кренкебиль.Как заорет этот малый, так меня словно по животу ударят… Только надо было бы еще им сказать, что я никому ничего не должен. Ведь это сущая правда! Я – человек аккуратный, знаю счет каждому су. Да, может, вы и говорили, но я не дослышал… А потом надо было спросить, куда они девали мою тележку.

Лeмeрль.Ведите себя спокойно, это в ваших интересах.

Кренкебиль.Это что же – они там сейчас приговор мой высиживают? Ну и волынка… Ох, боже ты мой!..

Пристав.Соблюдайте тишину!

В зале водворяется тишина.

Председатель (войдя, оглашает приговор, написанный на разных бумажках – на извещениях о смерти, о браках, на проспектах торговых фирм и т. д.). Рассмотрев, в соответствии с законами, настоящее дело…

Голос из публики (прерывает внезапно тишину).Оправдали!..

Председатель (бросив уничтожающий взгляд).…и принимая во внимание, что из приложенных к делу документов и свидетельских показаний, заслушанных на заседании, следует, что двадцать пятого июля сего года, в день своего ареста, Кренкебиль Жером оказался виновен…

Из глубины зала поднимается глухой и грозный ропот; председатель пресекает его разящим как меч взглядом и продолжает чтение в наступившей снова тишине.

… в нанесении оскорбления представителю государственной власти при исполнении им служебных обязанностей, преступлении, предусмотренном статьей двести двадцать четвертой уголовного кодекса, суд исправительной полиции, применив означенную статью, приговорил Кренкебиля Жерома к пятнадцати дням тюремного заключения и пятидесяти франкам штрафа… Объявляется перерыв.

В зале невообразимый шум.

Невнятные голоса.Круто с ним поступили… Никак не ожидал этого… Да, приговор довольно жесткий.

Кренкебиль (к конвойному).Так я, стало быть, осужден?

Суд удаляется.

Когда конвой собирается увести Кренкебиля, Лемерль, который приводит в порядок бумаги, документы и пр., делает знак, что хочет поговорить с подсудимым.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Кренкебиль.Служивый!.. Служивый!.. Эй ты, служивый! Кто бы сказал мне полмесяца тому назад, что со мною этакое случится… Господа эти вежливые, надо правду сказать, слова грубого не промолвят. Мудрено только столковаться с ними. Не поспеть никак. Они-то, может, и не виноваты, только никак не поспеть, верно я говорю? Что же ты мне не отвечаешь? С собакой – и то разговаривают! Что ж ты молчишь? Боишься рот раскрыть – верно, изо рта воняет?

Лeмeрль.Ну, друг мой… Нам не приходится особенно жаловаться. Могло быть хуже.

Кренкебиль.Все может быть, все может быть…

Лeмeрль.Больше ничего нельзя было сделать… Ведь вы не послушались моих советов. Ваша тактика запирательства оказалась на редкость неудачной. Лучше было бы вам сознаться.

Кренкебиль.Уж, конечно, сынок, чего бы лучше. Только в чем было мне сознаваться? (В раздумье.)А все ж неладное что-то со мной творится.

Лeмeрль.Не будем преувеличивать. Такие случаи, как ваш, не редки, далеко не редки!.. Ну, не падайте духом.

Кренкебиль (которого уводит конвой, оборачивается и говорит).А вы не можете сказать, куда они девали мою тележку?

Обарe (Лермиту).Что ты здесь делаешь?

Лeрмит.Заканчиваю набросок. Во время заседания мне приходится рисовать, держа бумагу на дне шляпы. Это ведь не очень удобно… А сейчас я уточняю некоторые детали…

Обарe.Ты изобразил здесь председателя Буриша?

Лeрмит.Так это Буриш – тот, кто выносил приговор уличному зеленщику?

Обарe.Да, его фамилия Буриш.

Лeрмит.Посмотри, кажется вышло неплохо.

Лемерль (приставу).Ламперьер, вы не знаете, отложено дело Гупи в третьей камере?

Пристав.Нет, оно слушается.

Лемерль.Черт возьми, надо бежать!.. Я вернусь сюда к возобновлению заседания. Надо попросить председателя Буриша отложить одно дело.

Лeрмит (робко и неловко, шаря у себя в кармане, окликает Лемерля, который его не слышит и уходит).Господин Лемерль… Мне надо вам сказать два слова… Ах! Он уже ушел.

Обаре.После перерыва он сюда вернется. О чем может быть у тебя разговор с этой пташкой?

Лeрмит.Ни о чем… Я так… Согласись, дружище, что приговор по делу этого зеленщика все-таки чересчур суров.

Обаре.По делу Кренкебиля? Пожалуй, да. Но нельзя сказать, чтоб он был исключительно суров… (Рассматривая рисунок.)По этому наброску ты, вероятно, сделаешь небольшую картину?

Лeрмит.Да, на сцены в суде теперь хороший спрос. Утром я продал двух адвокатов за сотню франков; эта сотня у меня в кармане.

Обаре.И незачем ее извлекать оттуда…

Лeрмит.Что там ни говори, Обаре, а суд признал этого беднягу виновным без доказательств…

Обаре.Как без доказательств?

Лeрмит.Вопреки показаниям профессора Давида Матье, на основании только слов полицейского – это выше моего разумения, просто не могу понять…

Обаре.А ведь понять совсем не трудно.

Лeрмит.Как? Беспристрастному свидетельству заслуженного, высококультурного человека предпочесть нечленораздельное мычание тупого, упрямого неуча? Доверять какому-то ослу больше, чем ученому, – и ты, ты находишь это естественным? Да ведь это чудовищно! Председатель Буриш – мрачный и злой шутник после этого!

Обаре.Не скажи, Лермит, не скажи. Председатель Буриш – почтенный судейский чиновник, лишний раз доказавший нам тонкость своего юридического мышления.

Лeрмит.В деле Кренкебиля?

Обаре.Разумеется. Если бы он стал сопоставлять противоречащие одно другому показания полицейского номер шестьдесят четыре и профессора Матье, он вступил бы на путь, приводящий только к сомнениям и неуверенности. Председатель Буриш обладает достаточно гибким юридическим умом, чтобы не ставить свои приговоры в зависимость от разума и науки, заключения которых бывают сплошь и рядом спорными.

Лeрмит.Значит, судья должен отказаться от выяснения истины?

Обаре.Да, но он не может отказаться от своих судейских обязанностей. По правде говоря, для председателя Буриша просто не существует никакого Бастьена Матра. Он знает только полицейского номер шестьдесят четыре. Человеку свойственно ошибаться, рассуждает он. Декарт и Гассенди, Клод Бернар и Пастер иной раз ошибались. Но полицейский номер шестьдесят четыре не ошибается. Это – номер. А номер не подвержен никаким заблуждениям.

Лeрмит.Рассуждение довольно занятное.

Обаре.Неопровержимое! Есть тут и еще одно соображение. Полицейский номер шестьдесят четыре является представителем государственной власти. У государства все мечи должны быть обращены в одну сторону. Если же направить один меч против другого…

Лeрмит.…то будет нарушен общественный порядок. Я понял.

Обаре.Наконец, если бы суд выносил приговоры против носителей власти, то кто бы стал их выполнять? Без жандармов судья был бы жалким мечтателем.

Входит Лемерль.

Лeмeрль.Обаре, вас ждут в четвертой камере… Как, заседание еще не возобновлялось?

Обаре.Нет.

Лeмeрль.И пристав еще не показывался?

Лeрмит.Простите, господин адвокат… Скажите, при неуплате подсудимым положенного штрафа продлевается тюремное заключение?

Лeмeрль.Да.

Лeрмит.В таком случае не будете ли вы любезны передать пятьдесят франков этому зеленщику?

Лeмeрль.Кренкебилю?

Лeрмит.Да, не говоря ему, откуда эти деньги.

Лeмeрль.Хорошо, передам.

Лeрмит.Но дело в том, что у меня только стофранковая бумажка.

Лемерль (ищет у себя в карманах).Посмотрю, может быть, у меня найдется… нет… три луидора… Ах, вот! Десять франков… Сорок и десять – пятьдесят. Пожалуйста.

Лeрмит.Благодарю вас.

Лемерль.Это я должен благодарить вас за моего подзащитного.

Доктор Матье (входя, Лемерлю).Скажите, пожалуйста, ведь это вы защищали Кренкебиля? Я вас ищу.