Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Легрейф один из всех был убежден, что имел право не считаться с ней. Остальных – Идель знала – она смогла бы поставить на место. Если бы потребовалось.
Нолан, поначалу безродный и абсолютно чужой человек, приложил тысячи усилий и в итоге стал едва ли первым после смерти Раданиса, кто увидел Идель целиком. Настоящего человека, а не тысячу масок, одна поверх другой. Он примирился, принял, добился ее доверия куда позже, чем ее близости, и разглядел, наконец, ее истинную суть: простую одинокую девчонку, покинутую всеми, и готовую обещать любую верность человеку, чьи руки подарили ей ласку и тепло.
Идель горько усмехнулась, чем снова вызвала беспокойство Рея и Ульдреда. И снова не отреагировала на него.
Казалось бы, она – эрцгерцогиня! Она – сестра самого императора! Но Нолан обнаружил в ней брошенного щенка.
Идель тряслась, что Теоданис, вернувшись в герцогство, устроит что-нибудь действительно грандиозное. Откажет ей в наследовании, убьет мачеху и скоропостижно женится снова, чтобы получить сына. Сошлет или публично выпорет. Или еще что-нибудь. Ну не могла ведь наследница Греймхау выйти за обычного дружинника!
Досталось только Нолану – Теоданис вызвал его подраться на мечах. Он от души размазывал бедолагу, пускался в крик (весь чертог слышал), поносил бранными, непотребными словами. Нолан все равно вставал и говорил, что не отступится. Что победил честно, что относится со всем почтением.
Говорил то, что не скажет больше ни один мужчина рядом с ней, и тем более – герцог Легрейф из Морканта.
После избиения зятя Теоданис позвал дочь в кабинет, вперился тяжелым взглядом, заставляя ее внутренности сжиматься от предстоящей беседы. Тем не менее, Идель уже умела стоять – сохраняя внешнюю непрошибаемость и беспримерное достоинство. Оценив, Теоданис набрал полную грудь воздуха и громко, публично заговорил с ней, как со взрослым самостоятельным человеком. Широким жестом предложил сесть в кресло герцогини, обратился «миледи», сказал: «Давайте обсудим сложившуюся ситуацию».
– Мою свадьбу? – уточнила Идель, сразу заставляя отца вывернуть на скользкую тему, чтобы он не смел откладывать этот разговор. Они должны были прояснить все сразу, в открытую, здесь и сейчас.
Теоданис коротко и криво усмехнулся: оценил, что она предпочла не прятаться. Затем кашлянул и произнес совершенно спокойно:
– Ваша свадьба, миледи – ваше семейное дело. Если ее последствия доставляют вам некоторые осложнения, решите их, как сочтете нужным. У меня новости из столицы…
Поднялся легкий теплый ветер. Идель дрогнула плечами: это чушь, что она не плачет. Еще как. Просто руки, что могли ее успокоить, были всего одни. Просто грудь, на которой могли высохнуть ее слезы, была только одна. И сердце, к которому наконец-то, ожив, потянулось ее собственное, билось лишь у одного человека.
Он был ее оберегом. Ее домом. Ее судьбой.
Он был тем, кто любил в ней женщину, и тем, рядом с кем она могла позволить себе не быть молотом.
Тем более – наковальней, которой с его уходом она стала снова.
Стылая и пустая, бесполезная без молота, что лупит по ней до стона. Испещренная шрамами от ударов достаточно, чтобы выбрать отныне навсегда остаться стылой и пустой.
Идель закусила губу, чувствуя, как огнем раздирает горло. Руки сдавили собственные плечи до боли, которая никак не возвращала к реальности и не перетягивала внимание женщины на себя. Она… она не могла себе помочь. Никто не мог!
Идель хотелось драть на себе волосы. Сбросить со стены Рейберта и Ульдреда. Убить отца. И еще Эмриса, потому что это он виноват! Почему он не умер вместо Нолана, Создатель?! И Аерона до кучи тоже надо убить! Потому что это была его дурацкая, бессмысленная затея! Его! Если бы он не влез, Эмрис был бы мертв, – жаль, но и черт с ним! – а Нолан… Нолан…
«Я говорил тебе сегодня, как люблю тебя?» – шепнуло что-то глубоко внутри сердца.
Нолан всегда знал, как утешить ее. Он знал слова, которых она ждала, находил нужные фразы.
«Так говорил или нет?»
Идель едва приметно затрясла головой: «Нет же, нет! Ты сегодня ничего не сказал мне! Ни сегодня, ни вчера!»
«Точно? Или ты просто опять невнимательно слушала?»
«Не говорил, нет! Ты не говорил!»
«Опять заслушалась своих управляющих, пока я признавался тебе в любви, да?»
– Ты так давно не говорил мне этого! – Крикнула она в воздух, широко открыв глаза и заставив вздрогнуть стражу.
Рейберт тут же подался вперед и с большим опасением дотронулся до женского плеча со спины.
– Нолан! – Идель развернулась рывком. Взгляд мазнул по светлым волосам, светлым бровям, знакомому носу. Кожа немного темнее обычного, но, должно быть, загорел пока добирался из Редвуда. Вон какое нещадное пекло! – Нолан! – Лицо Идель внезапно осветилось бесконечным счастьем, от радости заблестели глаза. Она попыталась напомнить себе сдерживать эмоции, но тут же отмахнулась. Плевать, это же Нолан! Он видел все! Он…
– Эм… кхгм, простите, миледи. Это я, Рейберт.
– Рей… – Она тряхнула головой. – Причем тут Рейберт? Нол… – Она едва подалась вперед (Рейберт благоразумно сделал шаг назад, но оставил вытянутыми руки, чтобы если что – ловить), и окаменела.
Это… это Рейберт.
Женское лицо переменилось быстрее, чем в грозу молнии срываются с неба. Едва прихлынувшая к щекам кровь отлила, возвращая присущую в последнее время женщине бледность.
Ее черты заплясали: задрожали, танцуя, брови, заметались глаза, словно она не могла набраться смелости взглянуть Рейберту в лицо и что-то сказать. Кое-как Идель, все еще рассматривая кладку стены сбоку, выхрипела севшим голосом:
– П… прости, – и, обогнув мужчину, пошла к ближайшей лестнице вниз.
Рейберт, как натасканная собака, тут же шагнул следом, но рука Ульдреда остановила его. Темный взгляд старшего бойца красноречиво требовал: обожди. Он дал леди Греймхау фору в десять шагов, прежде чем убрал ладонь с груди товарища и мотнул головой: теперь можно.
Десять лет назад в такой ситуации Рейберт обязательно бы обеспокоился: «Но ее отец сказал…!». Сейчас просто кивнул.
Глава 26
В очередное утро Эмрис отнесся к собственной бодрости уже не с энтузиазмом, а с настороженностью. На стол – так и вовсе глядел с опаской. Точно ли там ничего не прибавилось нового?
Только на днях он, наконец, пригрел привезенное золото и серебро так, чтобы не опасаться за их сохранность. Поручил Берну отвечать головой, чтобы никто не упер. Теперь предстояло решить еще один ответственный вопрос: выбрать управляющего или хотя бы что-то решить с ремонтом замка.
Прежде всего, он не особо представлял своих людей. Не «Братьев», а прислугу в замке. Нет, конечно, за прошедшие несколько дней ему представили их, часть имен Эмрис даже запомнил. Однако он понятия не имел, кто на что горазд, какое у кого должно быть жалование. Затеять ремонт и уже в процессе оценить способности каждого тоже представлялось спорной идеей: если нет главного, не с кого и спрашивать. А если главного назначить, то это должно отражаться на жаловании, так ведь?
Эмрис наклонил голову и потер затылок. Сегодня он завтракал прямо в кабинете, и запах пищи только еще больше туманил мозги. Потому Железный поднялся и подошел к окну. Открыл настежь, впуская свежий воздух. Может, назначить на это дело Крейга? Да ну нет, он собственное имя выучился писать с трудом. Такая должность не по нем. Его бы лучше назначить главным по охране замка. Муштровать солдат, укреплять стены и проходы, заниматься оборонительными осадными орудиями – вот это все куда больше про него. А в управляющие нужен кто-то… кто-то как лорд-камергер, прикинул Эмрис. Только помолом поменьше.
Железный высунул голову в окно. Всмотрелся вдаль: даже отсюда было видно начало густого ясеневого леса. Странно все же, что Норг не пытался отладить производство: он же буквально сидел на деньгах и не пытался их взять. Ничем иным, кроме как денежной поддержкой со стороны с целью «развала экономики Деорсы» и собственной неспособностью хитрить объяснить это было нельзя. Все же хорошо, что они устранили Патьедо из игры, если за всем этим в самом деле стоял патрициат.
Закрыв глаза, Эмрис потянул носом воздух. Хорошо…
…Кое-как заставил себя вернуться за стол. Сейчас тот стал гораздо чище и приятней глазу. Только потому, что больше половины бумаг Железный распихал по ящикам. Если бы это еще что-то решало, да? – усмехнулся Эмрис сам себе. Великий Создатель, ему казалось, обретет баронство, и все его проблемы закончатся! Да куда там! Они, похоже, только начались!
В следующие дни Эмрис в полной мере ощутил правдивость этих слов.
На собственных двух он прошел всю территорию замка, залез на каждую лестницу, заглянул под каждый камень, перелез каждую обвалившуюся подпорку или балку, попробовал пристроиться с луком у каждой бойницы. Быстро решил, что тратить все деньги на ремонт непродуктивно и решил остановиться на ремонте самого необходимого. Иными словами, поскольку при нем пока не было леди, он оставил нетронутой женскую половину, повелев прежде всего разобраться с парадным, боковыми и черными ходами. Укрепить лазы, восстановить подбитые кое-где зубцы и подлатать подъемы башен – у него их целых четыре штуки, между прочим!
Хотя, к чести Норга, стоило признать, что внешние стены были до того толстыми, а кладка в них до того крепкой, что никакими требушетами их было не пробить. По крайней мере, быстро. Да и оборонительные осадные орудия – подвижные чаны, онагры и баллисты, находились в хорошем состоянии. Железный припомнил, как в итторийской таверне «Невероятная котлета» Рейберт разглагольствовал об онаграх, и его на мгновение захватила ностальгия. Хорошее вышло приключение…
Так или иначе, основная часть его трат в замке уйдет на то, чтобы превратить обороноспособный военный форт в пригодное для жизни жилье.
С человеком, которому он поручил следить за ремонтом, Эмрис решил просто. Сначала позвал Эвана и поговорил с ним. Затем – позвал недавнюю «любовницу» и спросил у нее. Потом переговорил с другими «Братьями». Вслед за ними велел привести к нему разных слуг – вплоть до кухарки и той самой малолетней прачки, которая помогла им при взятии замка. Всем Железный задавал один вопрос: кто, по их мнению, подходит на роль управляющего больше всего. После этого он заключил, чье имя ему рекомендовали чаще всего, и позвал означенного. Даже если он сам постарался выдвинуться за счет науськивания других и ничего не смыслит, решил Эмрис, его всегда можно заменить, как только покажется, что хитрец плохо справляется с работой.
Это был тонкокостный немолодой мужчина с невыговариваемым именем, которое Эмрис быстро сократил до «Йорва». Йорв сразу попросил пару человек в сопровождение до ближайшей деревни.
– Надо привести каменщиков, кровельщиков, плотников и столяров.
– Кузнецов еще присмотри, – напомнил барон. – И среди каменщиков поищи-ка того, который нам подсобил.
Крейг, назначенный главным по замковому гарнизону, взялся за дело с завидной прытью. Он отладил караулы, грамотно расставил патрули, привел в должное состояние прилегающую к замку местность, перебив опасную живность. Помимо вкусного ужина, во время вылазок Крейг, нет-нет, натыкался на бандитов. Но с ними он выбрал мирную политику: пытался не прикончить, а завербовать.
У подобного намерения отыскалась вполне закономерная причина, с которой Крейг как-то и явился на поклон к Эмрису:
– Капитан, – воспользовался он случаем беседы наедине, – такое дело. Некоторые из «Железных братьев» считают то, что вы стали бароном, как бы сказать…
– Своей заслугой? – подсказал Железный.
– И это тоже. Но еще и своим правом, что ли. Они ведут себя как причастные к вашему титулу. Или требуют земли и податей в местных поселениях, как ваши представители. Ведут себя как…
– Короче, разбой, – быстро подытожил Эмрис.
– Да, – выдохнул Крейг с облегчением.
– Хреново, – оценил барон.
– А то ж. – Крейг не стал спорить. – Если пустите на самотек, местные жители, которые вроде как вам теперь подданные, не станут подчиняться. Будут чинить собственный произвол – ну там, бунты, мятежи.
«Чинить произвол?» Не самые ходовые словечки для бугая в недавнем прошлом.
Эмрис решил, что Крейг тоже стал просаливаться в общей бочке баронства, вращаясь среди замковых.
– А если я начну преследовать своих же, то какое ко мне доверие со стороны оставшихся, да? – Уловил мысль барон. – Они сочтут меня неблагодарным лизоблюдом, который заискивает перед новыми знакомыми и который хер положил на тех, кто был со мной на всем пути.
– Угу.
Эмрис почесал шею сзади – жест, ставший в последние дни новой привычкой. Потом снова почесал щеки: он опять оброс, но бриться было решительно некогда.
– У тебя есть хоть какое-то решение? Хотя бы временное? – спросил Жеезный.
– Я подумал, можно привлечь их к какому-нибудь строительству в тех поселениях, где они собираются осесть. Так, может, им меньше захочется крушить.
Идея показалась Эмрису сомнительной:
– А кто не согласится?
– Ну, их можно назначить на тренировки ополчений из местных.
От этого Железный воззрился на Крейга с еще большим недоверием:
– А зачем местным вступать в ополчение и тренироваться?
Тут уж Крейг пожал плечами:
– Я предложил, что мог. Чем их заинтересовать – думай сам, капитан.
«Угу, подумаю», подумал Эмрис и взглядом указал Крейгу на дверь: иди давай.
Каким образом Крейгу удалось примастить хотя бы часть бывших головорезов к общественным работам и отвадить их от разбойничьей доли, Эмрис выяснять не стал. Он бы и рад был поговорить по душам, но времени не хватало даже чтобы поесть. Оставалось только молча наблюдать за Крейгом и радоваться, что хоть одного человека он, Эмрис Железный, подобрал на подходящее место правильно.
Впрочем, как стало ясно совсем скоро, даже при наличии крейговского успеха баронство трещало по швам. Часть бывших «Братьев» покинула земли искать лучшей доли, но часть осталась сама по себе – и не среди патрульных и ополченцев Крейга, и не в числе гарнизонных замка. И жалобы на их разнузданность сыпались как из рога изобилия.
До кучи, Крейг сообщил, что в дюжине поселений ему едва ли не угрожают расправой на местной площади, потому что нет у него права собирать ополченцев для барона. На разумный вопрос «Какого хрена?!» помятый, как дворовой пес после драки, Крейг ответил емко:
– Такж’ вассальные подданные.
Эмрис вытянулся в лице.
– Вассальные? Хочешь сказать, даже у меня есть вассалы?
Крейг пожал плечами:
– Ну, выходит так. И пока вы присягу не примите, вроде как прав у вас на их землях немного. О, а еще я кстати встретил давеча соседа вашего, главу западного приграничья. Ворнли, кажется. Он охотился, сказал, что на своих землях, но я не уверен.
Железный закатил глаза. Вассальная присяга. Этого не хватало! Создатель милосердный, за что ему это все?
По мере того, что Эмрис всячески контролировал ход укрепления собственного замка и выяснял, откуда и за какую цену он должен заказывать камень, глину, известняк, как должен был транспортировать древесину с собственной лесопилки и как ее вообще там добыть, все больше становилось ясно, что на внутреннее убранство в самом деле пока придется наплевать. А вот с безопасностью играть нельзя, бубнил он от раза к разу. Слушая его, Крейг и Эван закатывали глаза, мол, ну, раз такое дело, давайте намертво заварим сток, по которому когда-то пробрались в замок. Тогда уж точно никто не подлезет.
– И однажды весь замок Редвуд взлетит на воздух, доверху напичканный говном, – не к месту мечтательно протянул Эван.
– Я думаю, мы этого не увидим, потому что куда раньше помрем от вони, – поделился соображением Крейг.
Эмрис молча ел, несмотря на тему разговора. Только поглядывал на помощников до того красноречиво, что те без труда читали: если полно сил, чтобы нести чушь, он с легкостью сочинит еще с десяток поручений для каждого.
Делом с убийством Нолана Эмрис поручил заниматься Эвану, но тот пока не приносил новостей. И, говоря откровенно, Железный был этому рад. Его внимания все еще требовали партизаны – или как их назвать? Местные, бежавшие от бесчинств Норга. А также налоги для императора, вассалы, аббаты, лесопилка, управляющего к которой он еще не назначил, городки дровосеков и снабжение для них, отношения с соседями, неотвеченные письма всяким неизвестным лордам, которые намеревались понаприезжать с дочками, сестрами и прочей нечистью… Иногда, конечно, Эмрис вспоминал, что обещал Идель голову убийцы ее мужа, но чаще всего в конце дня он просто без сил падал на кровать и забывался тяжелым сном без сновидений. Чтобы на утро проснуться измученным и с таким видом, будто не спал ни минуты.
С началом восьмого месяца в Редвуд доставили письмо с необычной печатью – такой Эмрис прежде не видел, даже из канцелярии его величества. Оттиск на темно-зеленом сургуче напоминал когтистую трехпалую лапу хищной птицы. Хмурясь, барон мотнул головой в безмолвном жесте: от кого?
– Из Греймхау, господин, – поклонился ему Йорв, внешне напоминавший выросший крючковатый палец, увенчанный шапкой соломенных волос с залысиными.
Новость оживила Эмриса – и изрядно напрягла. Вдруг там требование? Или опять угрозы? За прошедшие недели он успел позабыть человеческие качества леди Греймхау, так что пришлось настойчиво повторить себе, что наверняка все в порядке. Она точно не ее отец. К тому же, он сам просил Рейберта написать, когда леди станет лучше, так что и послание наверняка от него.
Развернув, Железный понял, что ошибся. Автором развернутого и вполне личного послания оказалась сама Идель.
«Любезный барон!
Я хорошо могу представить ситуацию, в которой вы оказались по возвращению в Редвуд. Потому не буду затягивать ненужными условностями. Скажу, как есть (в конце концов, уместны ли между нами реверансы после событий в Республиках?). Прямо сейчас мне нечем поддержать вас, кроме совета. Но его, смирив гордость, все же примите: Вам не нужно делать все самому. Я часто забывала об этом в свое время. Вы, надеюсь, умней четырнадцатилетней девчонки.
В остальном, уповаю, что количество дел, свалившихся на Вас, оставляет Вам хотя бы немного времени на сон. Как только у меня появится возможность, я окажу Вам более существенное содействие. А до тех пор – прощайте. Не надеюсь, что Создатель будет хранить Вас до нашей встречи, потому – позаботьтесь о себе сами.
С надеждой на Ваше слово,
ее светлость леди Греймхау.
От третьего числа восьмого месяца»
Эмрис прочитал дважды, вглядываясь в каждую строчку и почти представляя, как она звучала бы вслух. Хотя многое из сказанного стоило того, чтобы быть осмысленным со всей серьезностью – «в конце концов, уместны ли между нами реверансы после событий в Республиках?», «Как только у меня появится возможность, я окажу Вам более существенное содействие» – Железный вперился только в одно:
«Вам не нужно делать все самому»
Первые несколько секунд сосредоточения на этих словах Эмрис сидел недвижно. Словно бы ему напомнили давнюю, непреложную истину, которую под грузом свалившихся забот, он безвозвратно забыл. Потом Железный впал в раздражение: да понятно, что ему не надо делать все самому! Вот только где взять подходящих людей?! Наконец, выдохнул, заставив себя вспомнить, что нет ни единого повода сердиться. Ситуация, в которой оказалась сама Идель настолько скверная, что ее внимание к его сложностям и судьбе в пору считать нисхождением на землю Создателя.
Если не сказать большего.
Он бы мог задуматься еще и об этом, как вдруг взгляд его упал на последнюю строчку письма, и Эмрис прочел ее с новым выражением.
– Дохлый! – Внезапно севшим голосом позвал Железный.
– Милорд?
– Какое сегодня число?
– Эм… – припомнил Эван. – Девятое, барон.
Девятое. Девятое…
Эмрис рывком упал за стол, дернул нижний ящик стола и принялся судорожно копошиться в содержимом.
– Что-то стрясло…
– Когда там собирался заявиться этот проклятый Данворт со своей девкой?!
Эмрис выкинул на стол всю стопку и принялся лихорадочно перебирать в поисках злосчастного послания. Нашел, уставился. В десятых числах восьмого месяца. В десятых! Это же вот, уже на днях!
Лицо Эмриса исказила такая гримаса, что Эван стал отнекиваться заранее:
– Э, нет, барон, даже не думайте. Мы уже ничего не можем отменить. Это надо было делать раньше. Я проверил, владения барона Данворта находятся в двух днях пути от нас, если ехать на повозке с бабой. Так что есть шанс, что он уже выехал. Представляете, что будет, если мы развернем их сейчас…
Эмрис наградил его таким взором, что тот напомнил Дохлому вбитый в горло гвоздь. Гвоздь размером с вилку.
– Если ты думаешь, что мне не все равно…
– Простите, что встреваю, – подал голос Йорв, – но, справедливости ради, вам стоило бы проявить такт в этот раз. Вы заинтересованы в союзниках и в дружеских отношениях.
Железный едва не огрызнулся, как подросток: он заинтересован в том, чтобы его оставили в покое! Однако порыв сдержал: он и прежде не вел себя как юнец, будучи капитаном «Братьев». А уж теперь вовсе не следует.
– Что мы можем им предложить? – настороженно поинтересовался Эмрис. Йорв в ответ на это расплылся в неожиданно коварной усмешке:
– Правильнее сказать, что вы хотите им предложить, мой лорд.
– Не понял?
– Видите ли, – начал Йорв, сопроводив свои слова неторопливым движением к окну. Эмрис был уверен: потом пойдет обратно. Известный маршрут. – Получив от вас указание сосредоточиться, прежде всего, на повышении безопасности вашего замка и, шире, вашей крепости, я почти не занимался внутренним убранством. Почти не занимался, да. Вот незадача. – Йорв сокрушался, винясь, так сильно, что Эмрис даже задумался: не утешить ли его? – Взял на себя смелость, так сказать, распределить приоритеты…
– Ты можешь сказать толком? – вздохнул Эван. Йорв заткнулся молниеносно и вперился в Железного взглядом, полным ликования.
– В женской половине еще даже пыль с мебели не стряхивали.
Эмрис не сразу сообразил, но, когда осмыслил, расплылся в ухмылке.
– О, какая досада! Как жаль, что у меня тут совсем нет условий для комфортного проживания высокородных дам! Бедные дочери из знатных семей! Прискорбно, прискорбно.
– Еще прискорбнее, что двух-трех дней никак не хватит, чтобы привести крыло в приличный вид, господин. Разве что какую-нибудь одну, небольшую комнатку. Есть тут одна, знаете, в ней раньше служанка предыдущей баронессы Редвуд жила.
– Комната служанки? – Глаза Эмриса тоже блеснули – наконец, надеждой. Не потому, что он окажет самый ужасный прием в истории, но потому, что кажется, ему попался сообразительный человек из местных, который понял, что ему, Эмрису, расшаркивания знати, прежде всего, чужды. А даже когда от них будет не отвертеться, Йорв, возможно, подсобит ему и с этим. Раз уж он застал его предшественников.
– Погоди-ка! – Опомнился Железный. – Ты застал предыдущих баронов Редвуд?
Йорв наклонил узкую голову:
– Совершенно верно. Я живу в замке еще с тех времен, когда Редвуд был частью графства Ворнли. Ну то есть я поселился здесь еще раньше, чем регентша Фридесвайд подарила кусок этих земель Хаделинду. Су… Создатель знает зачем, – быстро поправился Йорв.
Эмрис сощурился, оглядывая Йорва с головы до пят.
– Ничего. Я человек простой, можешь иногда выражаться покрепче.
Йорв неожиданно хмыкнул:
– Я уж думал, вы скажете, что человек простой, так что свой кусок земель еще вырвете назад даже голыми руками из кипящего котла.
Железный пожал плечами:
– Кто знает. Пока мне бы разобраться с тем, что есть! – Он безотрадно поглядел на управляющего. – И как Иде… в смысле, леди Греймхау ухитрилась привести к порядку целое герцогство?
– Ну-у, – расплылся Йорв. – Очевидно, на это ушел не один год. К тому же, если верить общим сплетням, Греймхау никогда не был в таком запустении как Редвуд, и уж тем более никогда не выходил из-под императорского контроля. По крайней мере, с тех пор, как вошел в состав Деорсы. Но я на самом деле не историк, и знаю только, что говорят или говорили.
Железный слегка сдулся – речь заходила о теме, которую на данном этапе он бы больше всего хотел игнорировать. С некоторой осторожностью, за которой слышалась надежда на отрицательный ответ, Эмрис заметил:
– Эм, Дохлый, я говорил тебе узнать, что возможно о герцогстве Греймхау. Есть продвижения?
– Пока нет. – Эван мотнул головой. «Слава Создателю!» – взмолился в душе Эмрис.
– Я понимаю, что дело не мое, – начал Йорв вполголоса и как бы между прочим, – но, мне кажется, вам для начала стоит хотя бы поверхностно изучить историю собственного баронства. У меня есть пара знакомых правоведов, я могу послать за ними. Они привезут книг и всего такого. Обустроим библиотеку, как водится, подходящую владениям лорда. А то Норг, оно понятно, не озадачивал себя аристократскими удобствами. Там уж поручите им покопать под Греймхау, раз вам нужно. Хотя, справедливости ради, эрцгерцогиню вполне можно заполучить в союзники. Она, говорят, довольно гибкая против отца и на короткой ноге с императором. Полезные связи.
«Еще какие» – подумал Эмрис с непонятной даже ему самому интонацией.
Железный сделал не особо уверенный повелевающий жест: давай, тащи сюда своих крючкотворцев!
Когда Эван и Йорв вышли из кабинета барона, Эмрис немного поводил плечами, взглянул на распластанное на столе письмо от Идель и широко улыбнулся. Не стоит, наверное, обнажать это перед остальными. Их дружественного настроя с Идель. Во-первых, чтобы не давать им знать, что у него на уме. Во-вторых, чтобы не трепать ее имя, тем самым, подливая масла в огниво ее репутации.
Но так или иначе, она написала ему. Сама. И обещала помочь. И, быть может… Быть может, это довольно неплохо. Жаль только, что до визита барона Данворта с ней никак не связаться, а значит вот тут, где ему особенно была бы нужна поддержка, Железный мог рассчитывать только на себя.
Глава 27
Идель снова проснулась от того, что, пугаясь женского вопля сквозь сон, ее растолкала служанка. Идель вскинулась на постели и схватилась за тонкую ткань на груди.
– Госпожа, – осторожно позвала служанка, отодвинувшись от леди. – Дать вам воды?
Грудь Идель ходила вверх-вниз, огромные, расширенные глаза, не моргая смотрели перед собой.
– Я позову докто…
– Не смей! – гаркнула Идель. Никаких докторов. Она не хочет видеть никаких докторов. Где были эти доктора, когда арбалетный болт вонзился Нолану в шею?!
– Миледи! – Наплевав на всякую субординацию, ворвался Рейберт. Во избежание проблем, он давно оборудовал себе топчан в комнате напротив покоя эрцгерцогини, знатно потеснив недовольную прислугу. – Миледи, – повторил и бросился к Идель.
Увидев Рейберта рядом с ложем, Идель немного пришла в себя. Отвернула голову в противоположную сторону, к окну. Рассветный луч, пробивавшийся сквозь стрельчатое окно, мерцал цветами побежалости, и Идель могла различить в нем зависшие в воздухе пылинки.
Пальцы женщины на груди разжались сами собой.
Увидев перемену, Рейберт позвал снова.
– Леди Идель?
Та обернулась. Выражение ее глаз стало иным. Словно бы Рей был невыделяемой частью окружающего пространства, и Идель, глядя прямо на него, никак не могла сфокусироваться, проследить черты мужчины или даже его контур.
Идель захотела что-то сказать – сделала странное, непонятное движение челюстью. Забавно, что сейчас ей, чьи крики будят замок каждую ночь, не подчиняется голос. Хотя, ничего удивительного.
Идель качнула головой в сторону двери и кое-как выговорила:
– Подожди меня. Я хочу прогуляться.
– Сейчас? – всполошилась служанка. – Еще очень рано, госпо…
– Сейчас. – Идель откинула одеяло и свесила ноги с постели. Рейберт направился к себе: ему тоже надо одеться, а то, вскочив под вопли Идель, он рванулся к ней в чем был – одних подштаниках.
«Сейчас», думала Идель, позволяя одевать ее. Сейчас, когда на улице почти никого.
Идель шла по коридорам чертога, и ей казалось, что вокруг нее смыкаются стены. Нолан был для нее будто бы волшебным щитом, стоя не «за», а рядом с которым, она ощущала Греймхау, как пространство. Чертог словно бы становился частью пышноцветных долов, он раскрывался, как от чудодейственного заклинания. Превращался из чертога в дом, из места службы в родной очаг, а она сама – из высокопоставленного императорского солдата в человека.
Теперь же стены снова начали давить на нее, угрожая расплющить, как паука, прибитого твердой ладонью управляющего Аквирры.
Идель шла, коридор за коридором, лестницу за лестницей, и твердила себе, что ничего не изменилось. Она не изменилась. Греймхау не изменился. Это все еще ее чертог, ее владение, ее дом и ее служба. Она все еще здесь хозяйка. И…
И вместо того, чтобы договориться с собой, она все больше раздражалась.
Как назло, по пути к выходу из донжона то и дело попадались заспанные стражники, сползшие вдоль стен до сидячего положения. Они посапывали и похрапывали, подскакивая только, когда слышали приближение леди. Рейберт, как мог, топал и громыхал кашлем, чтобы заведомо дать соням знать о приближении эрцгерцогини. Это злило Идель еще сильнее, и всякий раз, когда очередной стражник вскакивал с места, ей хотелось рывком стянуть с бедолаги шлем, вцепиться ему в лицо и, развернув стражника в стену, бить до кровавого месива. Потому что… потому что – что если Нолана тоже вот так «проспали»?! Что если его можно было спасти, и какой-нибудь дозорный или разведчик просто просмотрел вражеский отряд или упустил засаду оттого, что не продрал вовремя глаза?!
Ох, где этот чертов Эмрис?! Где хоть какие-то новости! Ему бы следовало отправлять к ней по два гонца в день, чтобы докладывать о поисках убийцы ее мужа, а он…! Чем он там вообще занят?!
Ему Идель тоже бы с радостью оторвала голову.
Стараясь не сорваться, Идель шла все быстрее. Рейберт торопился тоже, потому что понимал: она не выговаривает стражникам, но очень сильно хочет выговорить ему! Раньше начальником гарнизона крепости был Нолан, сейчас на его место еще никого не назначили – очевидно, что назначать будет Идель, а ей не до того. Но, видимо, подразумевалось, что до срока главным над гарнизонными стал он, Рейберт. В другой раз он бы непременно пошутил, мол, миледи, меня ж никто не назначал, откуда мне знать, что я теперь и тут крайний? Но пока – голова дороже.
В общем-то, по этой же причине Рейберт пока не говорил, что написал от ее лица письмо Эмрису Железному. Он рассудил, что барон всяко не знает почерка эрцгерцогини, так что примет все за чистую монету. Он подговорил Делайлу, вторую управляющую, помочь, чтобы почерк был женским, побожившись перед тем, что весь гнев ее светлости, когда та прознает о самодеятельности, возьмет на себя. На вопрос, зачем это вообще понадобилось, он ответил уклончиво, не прибегая ко лжи, но и не открывая всей правды:
