Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

В этом Теоданис даже не сомневался. Со смерти Нолана прошло больше месяца, для Эйвара Дайрсгау это куча времени.

– Кто фаворит?

– У меня или у Аерона? – Посмеялся Эйвар. – Император ставит на дожа Иттории, но он уже властвует. Поэтому его, как особо сложный аспект для дипломатов, император оставил на крайний случай. Теперь выбирает среди прочих.

– А что советуешь ты?

– Север.

Теоданис опустил уголки губ – неожиданно.

– Я, признаюсь, думал, ты выберешь Хаделинд. Если центр наших торговых интересов перемещается на западный маршрут, Хаделинд стал бы самым идеальным вариантом.

Эйвар поиграл бровями:

– Если мы с Хаделиндом будем в союзе, то, конечно, договариваться станет легче, с одной стороны. А с другой – хуже нет, чем вести дела с собственной семьей. Деорса и Хаделинд передерутся за то, кому из общей торговой выгоды причитается и кусок побольше, и условия получше. А если объединиться с севером, и оба будем торговать на запад и юго-запад, то Хаделинду не останется ничего другого, кроме как принять любые выгодные нам условия. Просто из страха, что в противном случае мы навалимся с двух сторон и разотрем Хаделинд в пыль. Конечно, не стоит показывать враждебность, но… – Эйвар двусмысленно протянул, позволяя Тео додумать все самому.

Теоданис, прочем, только усмехнулся:

– Это твоя идея? Уж больно знакомые интонации я слышу.

Дайрсгау посмеялся, приобретя вид, будто его авантюру раскрыли.

– Это то, о чем твоя дочь говорила с императором в день титулования Эмриса Железного.

– В отношении кого? – Явно ведь тогда подобные сделки Идель предлагала не для самой себя, у нее вопреки возможностям сватовства тогда был муж!

– Ее высочества Алинор. Ей исполняется четыре в этом году, Аерон стал подумывать о вариантах помолвки через два-три года. Однако теперь, думаю, эти разговоры можно отложиить. Первой деорсийской принцессой на выданье снова оказалась леди Греймхау.

Дыхание Теоданиса стало глубже и слышнее: герцог подавлял недовольство.

– Идель официально не принцесса. И у нее есть год траура, не нагнетай. До его истечения никто не станет к ней свататься. Во всяком случае, никто из списка Аерона.

– Скорее всего.

Тео вскинул голову и шумно втянул воздух. Облизнулся. Огляделся. Потянулся и вырвал мех из рук Эйвара. Сделал несколько крупных глотков. Сделал бы больше – да мех опустел. Наблюдая за герцогом, Эйвар без слов поднялся, прошел к стянутым с коней вьюкам, открепил одну из фляжек и вернулся.

Теоданис отслеживал каждое действие советника, и когда тот сел у костра, сокрушился:

– Никто, для кого моя дочь хоть что-нибудь значит, не может быть с ней в браке. А тем, кто может, от первого до последнего, срать на нее.

Эйвар надолго замер, остановив взгляд на глазах герцога. Языки пламени плясали, высвечивая яркие, желто-белые блики на смоле зрачков.

– Когда она вышла за Нолана, ты тоже был недоволен. – Эйвар постарался смягчить угол.

– Но стерпел! Потому что это было всем на руку!

– Правда. – Эйвар не мог не согласиться. – Нолан выиграл для Аерона целых четыре года, – шепнул он не своим голосом, после чего надолго приложился к фляге.

Теоданис рванулся и схватил Эйвара за грудки. Эль из горлышка выплескался ему на руку.

– Вы имеете отношение к смерти моего зятя? Вы с Аероном оба?!

Эйвар бесстрашно встретился взглядом с Теоданисом. Свободной рукой охватил чужой кулак у себя на груди.

– Нет. Но не буду скрывать, мы допускали мысль, что со временем от него придется избавиться.

Герцог отпихнул Дайрсгау и горестно хмыкнул:

– Когда это – со временем?

– Очевидно, после появления у нее законного потомства.

Настало время Теоданису уставиться в лицо собеседника, не окончив вдох. Не то вопрос, не то вскрик застрял у него в горле, но он ничего не сказал.

Мало-помалу часть бойцов перешла в дозор, рассевшись поодаль, а часть принялась укладываться на ночлег. Эль все настойчивее бил в голову.

– Хорошо, что ты едешь в Греймхау, – тихо обронил герцог, будто опасаясь быть услышанным. – Страшно в такой момент остаться лицом к лицу с действительностью.

Дайрсгау подобрал с земли какой-то камешек и бездумно бросил в огонь. Лучше ничего не говорить, чтобы не сбивать Теоданиса с пьяных откровений. Порой, это нужно каждому.

Теоданис взглянул на друга и в душе хмыкнул: никто сейчас не признал бы в них императорских советников.

– Сам вызвался или Аерон отправил? – Обмен элем возобновился.

Эйвар оскалился – вполне самодовольно.

– Наши взгляды совпали. Именно поэтому, он обрадуется, что ты приехал пораньше. Сейчас во дворце нет никого, кроме Тадао, чтобы спасти императорскую задницу в случае чего.

– Легрейф еще в столице?

Эйвар мотнул головой:

– Аерон выставил его за день до моего отъезда. Да он и сам бы не захотел задерживаться. Думаю, сейчас он больше всего раздумывает, как действовать.

Теоданис кивнул и надолго замолк. Протянул Дайрсгау фляжку, но тот отрицательно махнул рукой: хватит.

– Я бы не хотел предстать перед твоей дочерью косым сивушником. – Он улыбнулся, надеясь, что это ободрит Теоданиса. Уж больно тот раскис. – Она верит, что я толковый мужик.

Теоданис посмотрел на советника нечитаемым взглядом. На мгновение сощурился, потом нахмурился, будто бы примерялся к чему-то, и Эйвар никак не мог взять в толк, к чему.

Глава 32

Железный заперся в спасительной тишине кабинета-спальни. Снял поддоспешник и пояс, чтобы сесть удобнее, и ослабил шнуровку на тунике сверху.

Уставился на стол перед собой.

Опять бумаги. Бумаги, бумаги – куча каких-то бумаг! Прежде он мог бы увидеть такое их количество, только если бы наелся сырой рыбы и знатно обделался. Широким движением Железный предплечьем отодвинул кипу в сторону. Пододвинул к себе небольшую стопку чистых листов – благо, Йорв позаботился о наличии, – и вооружился пером. И почему он, в самом деле, не додумался сразу написать Идель ответ? Может, потому что нервно простился с Теоданисом? Но ведь кому, как ни ему, знать: родителей не выбирают. Как, в общем, и всю родню.

А поинтересоваться ее самочувствием, поспрашивать про сукно и ткани, и попросить совета относительно назойливых девиц – это в самом деле неплохая идея. Отношения, какими бы ни были, это участие двух сторон. И леди Греймхау сделала уже столько шагов, что Железному в пору бы устыдиться собственного бездействия.

Не зная, как начать, Эмрис выудил из стола письмо от Идель. Его он хранил в верхнем ящике, среди прочей «важной почты». Развернул и вчитался. «Любезный барон» – начиналось послание. Хм, Данворт тоже начинал с «любезного». Это, видимо, тот самый «хороший тон», определил Эмрис. Обмакнул перо, вывел на чистом листе «Любезная эрцгерцогиня», подумал, что звучит совершенно ужасно, и на том и остановился.

Дальше-то что?

Писать что-то нейтральное – это как отбывать повинность, а он не считал свои отношения с Идель повинностью. В конце концов, сегодня он в самом деле произнес то, о чем прежде не задумывался: Идель никогда не попрекала его или его людей за их привычки, или взгляды, или за то, как они пахнут. И не то, чтобы прежде его «Братья» пахли лучше: наемничество – оно никогда не сахарное.

Да, был один случай, когда она высказала ему, Эмрису, за его бесконечные подозрения, но, пожалуй, он сам к этому подвел. К тому же, сегодня, общаясь с Данвортами, Эмрис поймал себя на нежелании соответствовать ничьим ожиданиям, на нежелании оправдываться, когда он в своем праве. Возможно, Идель чувствовала себя так же, полагая, что разница в их статусе настолько велика, что объяснения решений с ее стороны попросту унизительны.

Написать что-нибудь вроде: «Я рад, что Вы чувствуете себя лучше» или «Я так и не сказал этого, но я очень сочувствую Вам» как будто бы можно. Но вот это «Я рад» сразу сделает письмо слишком личным. Меньше всего он хотел быть неверно понятым, а учитывая, что Железный толком не знал, как к нему относится сама Идель, такой шанс оставался.

Потому Эмрис остановился на втором варианте, написал: «Я так и не сказал этого, но я очень сочувствую Вам». Посмотрел несколько секунд, а потом зачеркнул «очень» и написал «бесконечно». Так, пожалуй, красивей. Изысканней. Больше подходит лорду.

Вглядываясь в черновик, Железный опять замер. Заявить, что он уже почти занялся поисками убийц ее мужа, при том, что в собственном письме леди об этом не упоминала, значило бы повиниться. А виноватым Железный не был и себя не считал. С тем же успехом он мог бы сознаться, что поручил Эвану немного пошпионить в Греймхау.

Эмрис потер подбородок, почесал под челюстью. Вообще, надо признать, за прошедшие недели он ни разу не получил сообщения о каких бы то ни было бандитах, убийцах, и ни разу никто не покушался на его жизнь. Странно. Странно ведь! Если, по словам очевидцев смерти Нолана, хотели убить именно его, Эмриса, то почему не приходят? Боятся сунуться в замок? Если так, то снимает ли это подозрение с тех, кто живет здесь? С прислуги, например? Конечно, вряд ли за убийством Нолана стояла та малолетняя прачка или местный конюх, но ведь теоретически убийцы могли иметь сообщение с прислугой, не так ли? Или все же дело в том, что на деле хотели убить именно Нолана, а фразу про ошибку ляпнули нарочно, чтобы запутать след? И в этом случае слова, брошенные Идель на кладбище, приобретают больше смысла.

«Они хотели рассорить меня с императором».

Если… если это правда, то – почему? Что такого в отношениях Идель и Аерона? Кому они не нравятся? Герцогу Легрейфу? Тому самому, которого Аерон попросил не приезжать на его титулование, потому что тогда «не избежать скандала вокруг Идель»? Да быть не может, чтобы он ждал столько времени, чтобы снова попытать счастья с эрцгерцогиней! И почему ему вообще так нужна эрцгерцогиня? Если бы Легрейф в самом деле руководствовался только любовью, наверняка, Идель бы уступила. Если бы руководствовался только чувствами, наверняка не пришлось бы приводить войска к Греймхау.

И почему, вселенские сиськи, все, все сегодня в Деорсе упирается в Греймхау?

Может, лучше как следует разузнать про Легрейфа? Эмрис ни разу не пересекался с ним. Может, тот очень стар, и Идель отвергла его из-за возраста? Или уродлив? Или вообще карлик? Впрочем, о подобных вещах наверняка осведомлен Йорв. Нужно будет растрясти у него, что знает.

Железный вздохнул. Он не был управителем надела, но как наемник он точно мог сказать: в любом хаосе нужно искать того, кому выгодно. Если подумать, он вообще ничего не знал об Идель. Нет, конечно, он уже имел представления о том, какая она, о том, что она зам… была замужем, и что она высоко ценит советника Дайрсгау. Но чем она занималась на самом деле? Какую-такую помощь она оказывала императору – если вообще оказывала, – что это вставало кому-то поперек горла? И почему, если ее помощь короне вредила чьим-то планам, злоумышленник вовсе не прикончил ее?

Это ведь был самый ясный и прямой путь обескровить Греймхау. И шансов было предостаточно! Ладно бы Идель целыми днями невылазно сидела в чертоге, который, к примеру, охранялся бы особенно хорошо. Да и то, хмыкнул Эмрис самодовольно, нужно было бы еще сто раз проверить его безопасность. Но по факту Идель ездила в столицу и за море, и даже в родном чертоге, как выяснилось, ее отец-военачальник часто отсутствовал, что делало ее уязвимой.

Создатель, она женщина! Ее что угодно делает уязвимой! И даже при некоторой ее сноровке Идель точно не была воительницей, так что…

Додумать Железный не успел. Сначала с кончика пера сорвалась очередная капля, и барон увидел испачканное кляксами письмо с сиротливым «Любезная герцогиня! Я…» (и правда выглядит несуразно!). Затем отложил перо и наскоро скомкал лист. Собирался выбросить в сторону, однако дверь комнаты скрипнула, и смятыш, выскользнув из рук, поскакал по столу. Эмрис уже наклонился, на пол-ладони оголив кинжал за голенищем.

И испытал одновременно равное желание воспользоваться им, чтобы убить визитера, воспользоваться им, чтобы прикончить себя или попросту спрятаться под кроватью. Еще можно было сигануть в окно.

В дверях стояла Танола. И по тому, во что она была одета, Эмрис без труда определял, зачем она здесь.

На девице – впрочем, Эмрис в уме вычеркнул слово «девица» – была надета черная кружевная сорочка, не особо прикрывающая что бы то ни было. По крайней мере, сверху – Танола, кутаясь, держала на согнутых локтях плед, не слишком плотно запахиваясь.

– Барон? – Обратилась она тихо и осторожно ступила внутрь комнаты, чуть раздвигая полы пледа.

Эмрис так и не успел ничего сказать до того, как голос перестал слушаться. Без своих многочисленных рюш и оборок Танола не выглядела облаком. Она вообще не была толстой, нет. Скорее, немного пышкой, и была… Эмрис прочистил горло, когда Танола вовсе скинула плед к ногам.

Танола была аппетитной.

И достаточно смелой, судя по тому, как неуклонно она двигалась к нему. Ох, проклятье, сейчас бы он точно не назвал себя Железным. И когда он успел встать из-за стола?!

– Миледи. – Голос и вправду сел. Надо было как-то отделаться от нее. Выпроводить. Эмрис сейчас точно не смог бы объяснить почему, но внутреннее чувство подсказывало: надо выпроводить, обязательно. Как наемник, чутью Эмрис доверял. А подумать над причинами опасений он сможет и потом. Потому как прямо в этот момент он, кажется, неспособен ни на что, кроме очевидного.

Брови на лице Танолы подпрыгнули вверх.

– Барон? – По интонации Эмрис слышал, что она посмеивается над его обращением. Создатель, почему все знатные бабы в империи над ним посмеиваются? – Вы ведь прекрасно знаете, в какое убогое место поселил меня ваш управляющий.

– Если вам не нравится, где вы…

– Мне очень нравится, где я, Эмрис. – Перебила Танола, встав совсем рядом. Жар, исходящий от ее зовущего тела, дотянулся до него, едва не выбив последнюю дельную мысль.

Не стоит в ответ звать ее по имени.

– Миледи, – тверже обратился Железный и безотчетно взял женщину за плечи. – Вам лучше уйти.

– Боитесь, я здесь по наущению дядюшки? – Смекнула Танола, взглянув Эмрису прямо в глаза. Тени свеч и камина выплели на ее щеках затейливый бронзовый узор.

– Разве нет? – Думать было отчаянно сложно, но Эмрис старался.

– Нет. – Она улыбнулась, не отводя взгляд. Железный напрягся до кончиков пальцев ног: что опять за игры? Будь он по-прежнему просто капитаном, уже перешел бы к главному. Но собственный опыт, недоверие аристократии, и еще один женский голос в голове, убеждавший не так давно, что ему следует быть готовым к любой низости, удерживали Эмриса на поверхности сознания.

– Я здесь потому, что наконец-то дядюшка не лезет ко мне со своими бестолковыми советами и еще потому, – она призывно облизнулась и выдохнула. Горячий воздух мазнул Железному по губам, – что вы – мужчина, который наконец-то не стал его терпеть и заткнул на своих условиях.

– Хо… хотите сказать, – горло слушалось преотвратно, – вы не одобряете его затею со сватовством?

Вообще-то, в это можно поверить, учитывая, что там наслушал под дверями Крейг. Но если он, Эмрис, мерзкий плебей, то почему она здесь?

Железный встрепенулся, словно кто-то впустил в комнату струю прохладного воздуха. От Танолы это не укрылось. Она чуть отступила, разорвав их тактильный контакт.

– Хочу сказать, что нашей деорсийской знати пойдет на пользу свежая кровь.

«Свежая кровь? Да наше происхождение ничем не отличается! Мы оба из боковых ветвей, племянники лордов! Я, если на то пошло, племянник графа!»

– Вы слишком выделяетесь умением не слушать больше, чем хотите. Другие руководствуются этикетом.

Эмрис окончательно потерял нить происходящего.

– Вы пришли сюда говорить об этикете? – Он нетерпимо повел головой. И вдруг понял, что каким-то немыслимым образом дал Таноле лазейку. Как? Какую?

Однако ее лицо уже изменилось.

– Я пришла его нарушить. – Танола потянулась к шее сзади, дернула за потайной крючок, и верхняя часть ее сорочки опала вниз, оголяя грудь и живот.

Эмрис закатил глаза, одновременно задрав голову. Черт-те что!

А в следующий миг почувствовал, как мягкие женские ладони поползли по его груди.

– Возможно, вы рассуждаете, что теперь в своем новом статусе, вы сможете попробовать недоступных ранее вам нежных и тонких дам из высшей знати, и обнаружите что-то особенное. – Эмрис взглянул Таноле в лицо в тот момент, когда она опять улыбнулась – улыбкой слишком знающей, слишком опытной. В поисках спасения Эмрис повертел головой, и тут же взором зацепился за бюст, отвести глаза от которого уже не удалось.

– Но, поверьте, вам это быстро надоест. Потому что ва… тебе будет скучно.

Она чуть опустила руки в явном намерении потянуть вверх тунику Эмриса. Тут он ее и перехватил.

– Танола. – Проклятье! – Оденься.

Женщина возмутилась – всего на миг, словно не понимая, почему он отталкивает. Она попыталась потянуть одежду Эмриса вверх еще раз, и мужчина стиснул женские запястья крепче. Танола ойкнула, Железный скрипнул зубами.

– Оденься, – повторил он строже.

Похоже, не шутит, поняла женщина. Чувственность улетучилась с ее лица, уступив место настороженности, а потом и возмущению.

Эмрис отодвинул Танолу, разжал пальцы и сцепил руки за спиной. От греха подальше. Женщина, явно недовольная, сузила глаза, но все же нехотя подчинилась. Вид у нее был такой, что Эмрис практически ожидал угрозы в духе: «Вы заплатите за это!» или «Вам это с рук не сойдет!». Вот дрянь, ему теперь еще надо учиться тактично отказывать женщинам?

И правда дрянь. Раньше он просто говорил: «Иди отсюда» или «Проваливай». В тех случаях, когда вообще был повод отказывать.

Железный снова покачал головой – собственным мыслям, а в следующий миг Танола вздрогнула, обернувшись к двери.

Из коридора донеслись шаги. Грузные, тяжелые, спешные. Танола забеспокоилась. Раз шаги ее пугают, значит, она точно не распознает в них шагов «дядюшки». Еще бы! Это же Крейг – Железный его ни с кем не спутает. -К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-

Танола спешно огляделась, подобрала плед, вперилась взглядом в лицо Эмриса. Тот не сдержал насмешки, представив, как было бы весело, если бы сейчас именно она сиганула в окно. Потом принял вид посерьезней и сказал:

– Успеете.

Соврал, конечно. Потому что едва женщина бросилась к выходу, как из коридора, увидев приоткрывшуюся дверь, раздался голос:

– О, капитан, вы не спите! А я как раз… Э-э-э… Миледи?

Крейг столкнулся с Танолой и растерял мысль. Женщина замешкалась, опустила взгляд и обошла его, на ходу заворачиваясь в плед. Крейг-таки обернулся ей вслед и застыл, раскрыв рот.

– Ох! – Крякнул он, получив от Эмриса тычок в плечо. Обернулся, посмотрел на Эмриса, затем развернул лицо в сторону, где по коридору удалялась Танола. Указал туда большим пальцем:

– Э, я помешал?

Эмрис, наконец, расслабился, и на его лице отразилось утомление.

– Спас. Заходи и говори, чего пришел.

Заходил Крейг медленно, все еще поглядывая в сторону Танолы.

– Надо же, а казалась редкой дурнушкой.

– Сам удивился. Ты будешь заходить или как? Если ничего серьезного, лучше проваливай. Я устал. Дурацкий день.

– Да, пожалуй, – пробормотал Крейг. – Слушайте, капитан, а я не понял, между вами в итоге что-то бы…

– Крейг! – рявкнул Эмрис. Крейг тряхнул головой.

– То есть нет?

«Не уберется ведь», – вздохнул про себя Железный.

– Не было. Если это все, что тебя интересует прямо сейчас…

– Да-да, уже ухожу.

– Погоди! – остановил Эмрис, сообразив, почему Крейг заинтересовался. – Она же тебе не нравилась!

– Так и до сих пор не прямо нравится, барон. Но я же и не разговаривать с ней собираюсь.

Железный с пониманием хмыкнул.

– А если она все же начнет?

– Болтать? – Уточнил Крейг. Эмрис кивнул. – У меня не начнет! – Крейг приосанился, отряхнулся и развернулся в сторону, где исчезла Танола.

Эмрис со смиренным видом вернулся в кабинет. Закрыл, наконец дверь, и сел за стол.

Днем они с Йорвом подготовили и разослали отказные всем будущим сватам, которые вознамерились приехать в Редвуд чуть позже Данворта. Мол, простите радушно, еду принимать вассальную присягу и решать дела на месте, обвыкаться в собственном баронстве. Благодарю за выражение дружественности (это он вписал по наущению и настоянию Йорва), но у императора есть требования, да и у его высокочтимой кузины, которая хочет голову убийцы ее мужа. По сути в силу упущенных сроков отказать не вышло еще всего двум, но они должны прибыть со дня на день. Остается надеяться, они не будут провоцировать его как Танола. Ни в каком смысле. Все же не хорошо столько грубить.

Если прежде Эмрис еще сомневался, то сейчас, когда кровь снова прилила к голове, точно решил, что обязательно должен проехать по Редвуду. С инспекцией, знакомствами, разведкой и прочим. И да, чтобы поймать убийцу. Ведь если здесь, в замке, на него не рискуют нападать, значит, нужно предоставить убийцам шанс. Любая охота требует живца, ему ли не знать.

Любая помощь – признательности. Любой неплохой союзник – поддержки, подумал Эмрис и подтянул к себе чистый лист.

«Любезная эрцгерцогиня!» – по новой вывел мужчина и, скрючившись, закусил губу. Когда они с Идель обедали или ужинали в разных тавернах в Вольных Республиках, их тоже иногда прерывал Крейг. Он так же шумно заваливался, громыхал всем туловищем. При этом Идель, в отличие от Танолы, не вздрагивала, если Крейг врывался без стука. И не подавала признаков беспокойства, хотя совершенно точно она не могла не слышать шагов громилы. Интересно почему?

«Может, потому что она никогда не заявлялась к тебе среди ночи в чем мать родила?» – Спросил Железный сам себя.

И пожал плечами: как знать. Все-таки он имел весьма скупые представления о женщине, с которой, как уже начало казаться, успел сблизиться.

Идель сидела в кресле в излюбленной позе. Одна из ее рук традиционно упиралась в подлокотник, другой Идель теребила большой округлый медальон, свисавший на длинной цепочке. Он не был изящным и присущим леди – скорее, массивным и достойным рода. Тиснение по золоту изображало фамильный знак герцогов Греймхау – грифонью трехпалую лапу с острыми когтями.

Несмотря на внешне расслабленную позу, ее светлость бдительно вслушивалась во все, что говорили за длинным столом кабинета Совета. Те из мастеров гильдий, что знали леди давно, не выказывали удивления и не обманывались. Только глава Гильдии Банкиров, господин Авернус, косился на Идель с неодобрением, поджимал губы и прицокивал.

«Петух» – не стеснялась Идель в мыслях. Откуда он вообще взялся?

День выдался жарким. Окна и двери были раскрыты настежь, создавая эффект сквозняка. Рейберт с началом собрания пытался образумить леди и убедить ее закрыть дверь, но Идель выставила назойливого помощника стоять стражем снаружи.

Дослушав соображения господина Хааса, мастера над ткачами, Идель чуть подалась вперед, хлопнула ладонью по столу, бездумно, многолетней привычкой повторяя жест отца.

– Я вас поняла. Что ж, как я говорила в прошлый раз, самым правильным будет не только занять лидирующие позиции на зарождающемся рынке Редвуда, но попросту обустроить его наиболее выгодным для нас образом. Потому вскоре я отправлюсь в Редвуд и… – Она помедлила, нарочно неспешно обводя взглядом собравшихся, – отправлюсь не одна.

Господин Рауд, глава гильдии столяров, кашлянул от неуверенности, госпожа Тирена, глава гильдии красильщиков, поерзала. Кузнец Риммель подобрался, распрямляя спину, и уточнил, что леди имеет в виду.

В душе Идель усмехнулась: она редко позволяла себе эту слабость, но порой ей нравилось слегка тонизировать подданных. Не стоит им забывать, что лишь ей из здесь присутствующих позволено сидеть вальяжно и говорить, когда хочется.

– Каждый из вас должен как можно скорее вернуться в собственный цех и прислать сюда самого толкового из всех самых доверенных ваших помощников.

– Вы хотите отправится целой делегацией? – Риммель открыто изумился. Идель как бы между прочим повела плечиком:

– Почему нет? Как бы хорошо я ни была осведомлена о делах каждой из гильдий, все же никто, лучше опытного мастера, на месте не скажет, в чем состоят необходимости его ремесла. И, пожалуйста, – призвала Идель чуть громче, – предупредите своих людей, чтобы не смели за моей спиной устраивать грызню с представителями остальных ремесел. Честолюбие – это похвально, но только когда Греймхау соперничает с кем-то снаружи, а не внутри.

Герцогиня обратилась к бумагам, разложенным на столе – небольшие выписки, которые предоставил сегодня каждый из глав о состоянии дел в подведомственной мануфактуре на текущий момент.

– Ваши представители должны прибыть в чертог не позднее, чем послезавтра утром, так что не рассиживайтесь. Снабдите их всей необходимой информацией и снарядите для дороги. Позаботьтесь также, чтобы ваш поверенный оказался способен путешествовать верхом.

На этом Идель почти готова была распустить собрание, когда увидела слишком уж отчетливое облегчение на лице Авернуса.

– К вам это тоже относится, господин Авернус. – Она нарочно поймала взгляд мужчины, который тут же принял недовольный вид. Видимо, тем, что ему тоже достанется какая-то работа, вместо того, чтобы просто греть задницу, сидя на деньгах.

– А что, простите, мы будем делать у Редвуда?

– Барона Редвуда, – безмятежно поправила Идель.

– Ну, барона Редвуда. – Снизошел Авернус. Физиономия у него была при этом была в точности, как у тряпочных кукол, которым Идель в шесть лет уродливыми стежками вышивала кривые рты. – Если у него еще ничего нет, то заемщикам вроде нас…

– Неужели ваш предшественник, – Идель перебила, вновь откинувшись на спинку кресла, – не сказал вам, что я не одобряю ростовщичества?

– Но пользуетесь его благами, да? – Авернусь склизко ухмыльнулся.

Не желания продолжать бессмысленную дискуссию, Идель перешла к главному:

– Меня интересует вложение в дело. Редвуд богат лесом и, так и быть, давайте отдадим древесину на откуп барону. Но где леса, там и охота, а где охота – кожевничество. Полагаю, мы могли бы поучаствовать в оснащении дубильных мастерских и прочего. Обсудите со столярами степень нашего участия, – велела она Авернусу.

Господин Рауд, мужчина и сам будто наскоро и грубо выделанный тесаком из цельного куска ольховой древесины, обратился к Идель.

– Но, я думаю, у них уже все есть. В Редвуде, в смысле. И дубильные станки, и все прочее.

– В Редвуде раньше было все прочее, сейчас – там вообще непонятно, что и как. А даже если у них все есть, – Идель растянула уголок губ, – мы выясним, чего у них нет и предоставим недостающее. За этим, собственно, вы все туда и едете. Я, при всех своих безусловных талантах, не смогу ни по времени, ни по осведомленности заниматься устройством каждой мастерской лично. Потому помните, что от того, как справятся ваши помощники, напрямую зависит и ваша собственная прибыль. Да и еще, господин Рауд…

Идель осеклась: ее взгляд на миг устремился вперед – в тот момент, когда в дверном проеме мелькнул Рейберт, указавший большим пальцем куда-то в сторону.

– Миледи? – услышала она голос столяра будто из соседней комнаты.

Идель даже не обернулась, пробормотав: «Вернитесь в чертог вместе с поверенным, обсудим кое-что отдельно».

В кабинет с видом беспрецедентной срочности влетел стройный мужчина в затертом пыльном плаще. Капюшон был низко надвинут на лицо.

– Леди Греймхау! Послание из императорского дворца!

И хотя мужчина скрывался, Идель не могла его не узнать.

– Это все, – обронила она собранию одномоментно с тем, как гость протянул в руках тубус.

– Но у меня остались вопросы, миледи! – влез Авернус. – Простите, но вы толком не даете не то, что сведений, но даже нормальных обдуманных указаний и разъяснений, что де…

– Рейберт. – Идель не посмотрела ни на Рейберта, ни на Авернуса. Ее взгляд был намертво прикован к Эйвару Дайрсгау, который первый раз в жизни стоял перед ее герцогским креслом на одном колене, склонив голову.

Рейберту не пришлось говорить дважды. Он вежливо предложил собранию удалиться, а когда Авернус снова начал причитать, попросту выволок того вон. Прежде, чем он закрыл за остальными дверь, Идель расслышала сперва обращенное к ней: «Я оставлю стражу по эту сторону, ваша светлость», а затем обращенное к Риммелю: «Господин Риммель, не могли бы вы разъяснить нашему новому мастеру банкиров несколько элементарных правил? Боюсь, вы действуете деликатней». И, наконец, убедившись, что они одни, Идель потянулась вперед и коснулась рукой мужского плеча в читаемом жесте:

– Милорд, мы одни. Встаньте, пожалуйста. В такой позе вы очень меня смущаете.

Эйвар подскочил на ноги по-молодецки, распрямился и расправил плечи. Сбросил капюшон. Идель взглядом указала на тубус в руках мужчины:

– Там в самом деле что-то есть или он пуст? – Разумно было предположить, что если это «послание из столицы», то таковым был сам Дайрсгау, а не какое-либо письмо от Аерона. В конце концов, письмо с соболезнованиями брат передавал еще с самым первым посыльным, тем, который доставил ей весть о смерти мужа.

Эйвар потряс тубус, как бы демонстрируя его пустоту, и, следуя приглашающему движению женской ладони, расположился в первом же кресле за столом по правую руку от леди. Идель никак не могла припомнить, чтобы хоть раз видела на этом лице такое оживление и даже мальчишеское веселье.

– Я выклянчал его у Рейберта, как приехал, чтобы был повод заявиться сюда. Хотел появиться эффектно, – пооткровенничал Эйвар, чуть наклонившись в направлении женщины. Он легко дернул плечами: – Признаться, сроду ничего подобного не делал.

Слова Дайрсгау вызвали у Идель неожиданную для лорда реакцию: она поднялась, ощутимо оперевшись на подлокотники, и прошла к первому креслу с левой стороны стола. Села ровно напротив мужчины, который, проследив это перемещение, вновь стал самим собой и чуть прищурил один глаз.

– Не знаю, у кого как, – произнесла Идель вполголоса, будто не обращаясь к Эйвару конкретно, – а у меня всегда затекает шея, когда приходится смотреть на собеседника вбок.

Она с комфортом расположилась, поискав наиболее удобную позу, и наконец, возвела на Эйвара ясный открытый взгляд.

– Так зачем вы здесь, лорд-председатель Тайного Совета?

Глава 33

Эйвар наблюдал за Идель, искоса бросая краткие взгляды, пока они двигались к могиле ее недавно почившего мужа. Несмотря на то, что он оценил ее рвение сесть в кабинете к нему лицом, подчеркивая паритетность их отношений, он все же спросил, где они могут поговорить без свидетелей. Разумеется, он не предполагал – или предполагал не в первую очередь, – что Идель поведет его сюда. Если подумать, лучше так, чем оставаться в чертоге: ему ли, тайных дел мастеру, не знать, что уши есть не только у стен, но и у каждой дверной петли?