Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
– Барон?
«Сплетни останавливаются на мудрых людях» – припомнил Железный слова Идель, когда первый жар гнева спал, и в голове прояснилось.
О, да. Они остановятся, прямо сейчас. Даже если для этого ему придется, как он и допускал когда-то, пересчитать собеседнику кулаком зубы.
Эмрис до скрипа стиснул челюсти и медленно, чтобы всем было видно, перевел взгляд с пришлого барона на его подопечную.
– Я тоже плебей. Из низов.
Данворт снова растекся в улыбочке:
– Да ну прямо уж-таки из низов? Мы все наслышаны о вашем происхождении, милорд. Баронство – меньшее, на что должен был рассчитывать выходец из графской семьи!
– Я тоже из низов. – Эмрис был непоколебим. – Я в жизни вымесил столько грязи, что хватило бы завалить три таких замка доверху. И то, что мои люди – в том числе мои прачки! – рявкнул он, вперившись в Танолу, – вычистили здесь все, говорит только о том, что я ценю людей за их пользу. Как и император оценил меня за пользу, которую я принес!
Данворт, по лицу которого проскользнула тень утомленности, собрался что-то возразить. Однако Эмрис, не будучи уверенным, что в состоянии совладать с собой воздел руку в пресекающем жесте. Твердую широкую ладонь в черной перчатке, выдававшей его ремесло. Может, он и не вправе затыкать Данворта как барон барона, но как хозяин дома, он может делать, что пожелает!
– Крейг проводит вас в столовую, поешьте с дороги сами. После этого вами займется управляющий. Вы как раз хотели познакомиться.
Пока Данворт тратил все силы на то, чтобы сохранить радушное выражение на лице, Танола выступила вперед.
– Крайне любезно с вашей стороны предложить нам отобедать. – Несмотря на то, что и она старалась подобрать слова повежливей, Эмрис видел, что девку распирает желание плюнуть ему в лицо. – Однако по закону гостеприимства вы должны составить нам компанию.
Железный так не считал. Он и так проявил в этой встрече больше учтивости, чем Данворты заслуживали. Не его вина, что у этого желеобразного барона шило и в заднице, и в башке.
– Аппетит пропал, сожалею.
– Но барон…
– Вы что, сами даже поесть не можете? – Усталость и раздражение все же вырвались из-под контроля Эмриса. Зачем вообще он все это затеял?
Железный перехватил взгляд Крейга. Тот, насколько мог, пытался убедить взглядом, что начинать отношения с первым же соседом с ссоры и скандала – скверная идея. Выходила, надо признать, совершенно кошмарная рожа. Еще и этот его нос – большущий и кривой… Эмрис почувствовал желание усмехнуться. Отпустило немного.
– Управляющий вас накормит, расположит и ответит на ваши вопросы. – Он вернулся к гостям. – У меня пока есть дела, но я присоединюсь за ужином, а пока у вас будет время расположиться и отдохнуть.
Едва он закончил, как в голове что-то голосом Идель из Греймхау одобрило «Слова, достойные барона».
Железный мотнул головой Крейгу: «Займись этим». И, получив ответный кивок, прошел в первый же подвернувшийся боковой коридор. Немного углубился и осознал, что отсюда никак не добраться до его кабинета. Огляделся. Проклятье, тут тоже есть стражники, но поодаль. Он чуть приосанился, стараясь придать себе внушительный вид. Однако картину всерьез портил спонтанный интерес барона к небольшим сколам с уголков камней в кладке.
Эмрис вслушивался и аккуратно, бочком, пробирался вдоль стены назад к главному коридору по мере того, как звуки шагов Данвортов отдалялись от него. И только, когда ситуация показалась Железному стратегически безопасной, он высунул из бокового прохода голову. Повертел ею, убедился, что посторонних нет. Снова распрямился и шагнул уже с уверенным видом. Слава богу, убрались быстро: делать в этой части замка ему было решительно нечего.
Глава 29
Маслянистый шар солнца за окном совсем перестал двигаться. Или все дело в том, что она слишком настойчиво таращится на него в надежде, что так заседание пройдет быстрее?
У Идель не было ответа. Она сидела в просторном кабинете, где традиционно проходили все встречи эрцгерцогини и представителей разношерстных коллегий – от солдат до Гильдии Банкиров, – и бездумно пялилась в окно. В редкие моменты, когда отец показывался дома, она занимала кресло герцогини – слева от главного, чуть пониже. И чуть ближе к стрельчатым окнам, сквозь которые проникало много света. Идель смотрела на него до боли в глазах.
Теоданис молчал. Он положил предплечья вдоль длинного стола из светлого дуба и непроизвольно сжал кулаки. Взгляд прошелся по лицам собравшихся глав цехов и гильдий. Они смотрели на него по-разному: кто-то с неодобрением, кто-то с откровенным осуждением, кто-то с недоверием – мол, не может же герцог заявлять такое всерьез? Они явно ожидали, что он добавит к сказанным словам еще что-нибудь. Например, что еще раз все взвесит или спросит их мнения.
Однако Теоданис медлил, раз за разом бросая взгляд на дочь.
Увы, они с Идель не близки. Он не возьмется спрашивать ее о личном, и она сама никогда не начнет откровенничать. Конечно, будь она все еще просто дочерью, он бы сидел у ее постели, сколько потребуется. Он подставлял бы грудь и плечо, и все, что она захочет, чтобы ей стало легче. Сейчас ему остается только смотреть на ее позу – ссутуленную, в полной опоре на спинку кресла, – на разворот ее головы, на обесмысленный взгляд в окно, и – осуждать. Он знал наверняка, что, если бы сегодня Идель не собрали к совещанию служанки, она бы явилась нечесанная, неукрашенная, в домашнем.
Ей всего двадцать четыре, не время хоронить себя. У нее есть долг перед герцогством, и он отнюдь не только в том, чтобы произвести наследника. Хотя в этом, конечно, и прежде всего.
Герцог треснул ладонью по столу, его дутые, объемные перстни с рубинами клацнули о дерево. Ожидаемо вздрогнули все присутствовашие, кроме стражи и Идель.
– Миледи, – позвал Теоданис.
– Милорд, – тут же отозвалась дочь. Безучастно и рефлекторно, как натренированная собака. – Вы что-то хотели? – Уточнила молодая женщина, когда молчание Теоданиса стало навязчивым.
– Узнать ваше мнение, – взыскательно произнес герцог. – Что вы думаете по этому поводу?
«По какому – этому?»
Недоумение читалось на лице Идель до того легко, что Теоданис не удержал насмешки. И почти сразу увидел мимолетный всплеск возмущения в глазах женщины. Стоило догадаться, что Идель, привыкшая относиться к окружающим с благосклонным снисхождением, не станет терпеть, когда свысока и посмеиваясь отнесутся к ней. Похоже, она все же вспомнила, что формально владетельный герцог Греймхау все еще он, Теоданис, иначе бы уже поинтересовалась, не слишком ли много он себе позволяет.
Тем не менее, сказал себе Тео, рано радоваться, что удалось хоть немного встрясти дочь. Он повел головой: излагайте. Изложить Идель очевидно ничего не могла, поэтому тут же попыталась выкрутиться, сводя старания Теоданиса на нет:
– Я думаю, поскольку сейчас вы здесь, ваша светлость, конечное решение остается за вами. Я не посмею оспаривать.
– Миледи! – Вскрик, к удивлению Идель, последовал не от отца. Создатель, неужели так сложно оставить ее в покое хотя бы ненадолго?!
Леди невольно перевела взгляд на возмущенного. Им оказался глава гильдии кузнецов. Мужчина по всем меркам толковый и порядочный, обреченно признала Идель. Его придется выслушать… Их придется выслушать. Это ведь не они виновны в смерти Нолана и их дитя, верно?
Но кто? Кто виновен?! Подручные Эмриса? Соглядатаи императора? Легрейф из Морканта? Или, может, вовсе сам Нолан?! Идель безотчетно потерла лоб тыльной стороной ладони. Кто бы ни был, похоже, Эмрис совсем не торопится выискивать его. У него сейчас, должно быть, прорва других дел, но…
Оправдывать Железного Идель совсем не хотелось. Какой толк быть наследной эрцгерцогиней и сестрой императора, если не иметь возможности хотя бы иногда просто раздавать приказы?!
Женщина прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Ее слов все еще ждали. И, по крайней мере, в этом точно был виноват всего один человек.
Осуждение, которым Идель наградила отца, было не меньше его собственного: на обычно светлом лице эрцгерцогини оно смотрелось, как вздернутый из пучины риф посреди морского штиля.
Идель неграциозно оттолкнулась от спинки кресла и заставила себя приникнуть к столу. Только теперь ее взгляд нашел глаза главного кузнеца. Леди сделала скованный жест рукой и прочистила горло, ибо голос подчинился не сразу.
– Я отвлеклась, господин Риммель. Повторите, пожалуйста, еще раз, в чем дело.
Крупный мужчина слегка за сорок, каждый кулак которого был больше, чем два ее, вместе взятых, был облачен в добротный камзол черного цвета. На уровне сердца он носил характерную для своих цехов округлую нашивку – черную наковальню на фоне из красного и молочного. По его ремеслу вылазка в Патьедо, ударила, конечно, сильнее всего. Наверняка, речь об этом.
Господин Риммель переглянулся с остальными собравшимися: похоже, не он один счел вопрос леди хорошим знаком. Кузнец прокашлялся и обратился к Идель с повышенным интересом.
– С удовольствием, миледи. – Он почтительно качнул головой. – После предприятия в Вольных Республиках многие из нас оказываются в спорном положении. Господа из текстильных цехов так или иначе пострадают от вашей сделки с дожем Иттории, рудокопы и мы, кузнецы, потеряли значительный прирост от презента, дарованного молодому барону Редвуда.
– Не говоря о том, что часть устоявшихся торговых отношений отныне разрушена, – перебил господин Авернус, глава Гильдии Банкиров, и тон его обращения Идель совсем не понравился. Только теперь молодая герцогиня обвела взглядом собравшихся и увидела, насколько они взвинчены. Все ждут… чего? Как много она упустила? Как давно вообще начался весь этот фарс? И зачем тут, Творца ради, отец?
Идель снова потерла лоб основанием большого пальца. Что от нее требуется-то? Ладно, для начала придется выяснить, что такого им предложил отец, что они все разом вознегодовали. Но нельзя же спрашивать в лоб: «И что вы предложили, ваша светлость?». Это никуда не годится!
– Чем именно предложение герцога не подходит решению сложившейся ситуации?
– Тем, что оно ничего не решает! – Господин Авернус, тучный, как вздутая рыбина, весь встряхнулся, будто только сообразив, что герцог все еще тут. – Простите, ваша светлость! Я… – Он откашлялся. – Я прошу прощения, но ваше предложение…
– Обсудите его с эрцгерцогиней. – Жестко пресек Теоданис и непреклонным движением поднялся из-за стола. Мгновенно на ноги вскочили и остальные, включая несколько обмякшую Идель. – У меня полно дел, завтра нужно выходить в столицу.
Он мог бы добавить что-то про сбор войск и прочее, однако счел это лишним. К тому же лицо дочери и без этого исказилось. Боже, да она просто вытаращилась на него, как девчонка, не беспокоясь о том, как выглядит! Что ж, мало растормошить Идель – самое время свесить на нее кучу обязанностей. И первая из них – угомонить прорву недовольных мужиков. Пока она будет заниматься восстановлением хороших отношений за этим столом, она включится в их дела. А там уж…
В душе Теоданис вздохнул: кто, как не он, знает, насколько работа спасает от горечи утрат? В дни после смерти Раданиса он совершил самые прорывные маневры и захваты по утраченным землям Деорсы – настолько велики были его ярость и боль.
– Уже завтра, милорд?! – Идель невольно подалась к герцогу.
Теоданис кратко переглянулся с Рейбертом, чьим советом устроить собрание гильдий воспользовался, чтобы привести Идель в чувство. Этот моложавый хлыщ весьма неплохо знал ее. Оставалось надеяться, что в отличие от Нолана, который так же отирался рядом с Идель несколько лет назад, Рей свое место знает. Теоданис ведь не соврал Железному: с него хватит и одного безродного зятя.
Тщательно скрывая торжество победителя, Теоданис воззрился на дочь – и осознал собственную опрометчивость: он только что сдал Рейберта с потрохами.
Ладно, из благодарности он прикроет парня собственным авторитетом. А то, говорят, у дочери тяжелая рука.
– Что вас удивляет? – Спросил Тео так, словно они с Идель были одни.
Их светлости стояли, и присутствующим тоже не оставалось иного, как держаться на ногах.
– Я отчетливо помню, что император настаивал на вашем возвращении к середине осени.
– К середине осени я должен быть готов заняться делами совета. А до того мне нужно решить собственные. Как вы понимаете, миледи, часть времени вашего отсутствия, мне пришлось провести здесь, в Греймхау. Все, от муштры дворцовых гвардейцев до столичного гарнизона срочно нуждается в хозяйской руке. Надеюсь, не нужно напоминать вам, что я не только герцог Греймхау, но лорд-констебль Деорсы?
«И подлец, каких поискать»
Теоданис не усомнился: не он один прочитал это во взгляде дочери. До нее дошло, что он попросту бросает ее в чан с кипящим маслом: мол, давай, утрясай дела, устраняй последствия.
Идель закусила губу, ощущая, как в горле собирается ком: он… бросает ее. Как тогда. Как двенадцать лет назад. Неужели он не понимает? Он ведь сам потерял наследника! Неужели этот черствый старый пердун не понимает, в каком она состоянии?! Она просто неготова, не может сейчас решать настолько серьезные вопросы, как реабилитация партнерства и торговых отношений!
Идель предприняла последнюю попытку вразумить отца и убедить задержаться хотя бы ненадолго.
– Но герцогство нуждается…
Теоданис оказался неумолим. Он демонстративно набычился и зычно заявил:
– То, в чем нуждается герцогство, в состоянии дать ему и вы, миледи. А то, в чем нуждается империя, могу дать ей только я.
Он вышел из-за стола, повелел:
– Пошлите за мной Рейберта, как закончите. Обсудим ваше решение с глазу на глаз, – и широким шагом направился прочь. Несмотря на определенный простор, помещение все же не было приемной герцогской залой, и много времени грозный побег из кабинета у Теоданиса не занял. Из охраны внутри были только Рейберт и Алатир – по доверенному лицу от каждого из герцогов, – и последнего Теоданис движением головы поманил за собой.
Идель выпрямилась из поклона герцогу первой и до последнего смотрела вслед, пока не захлопнулась дверь.
Подлец. И скотина.
– Кгхм, – напомнил о собравшихся господин Риммель.
Точно, они все еще стоят, потому что стоит она. Идель присела на прежнее место и сделала благоволящий жест. В другое время она, конечно, занимала ведущее место за таким столом, однако пока в Греймхау находился Теоданис не следовало нарушать регламент.
Регламент, который прежде спасал ее во всех ситуациях. Регламент, который ее отец использовал сегодня так, что теперь ей придется спасаться самой. Идель проглотила злополучный ком и выверенно произнесла:
– Я понимаю ваши опасения, господа. Как и вы должны понимать, что, по очевидным причинам, я разделяю вашу незаинтересованность в убытках. Я прослушала предложение его светлости. Извольте повторить необходимое, господин Риммель.
Глава Гильдии Кузнецов слегка приосанился и изъяснился:
– На производство запасов, которые вы увезли, ушло немало сил, миледи. Нам нужно заплатить рабочим – от добытчиков сырья до тех, кто помог транспортировать товар в вольные города. Банкиры понесли убытки от найма кораблей, которые так и не вернулись в наш порт ни с каким ходовым товаром, который можно было бы реализовать здесь. А также от найма команд, которые вообще никак себя не окупили. Стоимость всех расходов его светлость поручил нам оплатить лично. Кроме того, он приказал нам спонсировать восстановление Редвуда, чему, конечно, никто не рад. Поймите верно, ваша светлость, люди работают и хотят получать достойную оплату за свои труды. Не говоря о том, что благосостояние какого-то никому неизвестного пятиминутного лорда тут вообще всем по боку.
На мгновение Идель отвлеклась от собственного состояния настолько, что даже хмыкнула. Будь на месте Риммеля Авернус, она бы непременно спросила, о ком именно он так печется: о работниках или о себе? Однако с кузнецом огрызаться не стоило. Риммель – один из лучших людей в ее герцогстве.
– Наконец, вы уезжали с посылом, что для нас откроются новые торговые пути, по которым мы сможем увеличить товарооборот, – вступил похожий на острогу блондин, господин Хаас. – Однако решение, принятое в Иттории выходит для нас боком, ваша светлость. Выигранные пошлины не принесут никакой прибыли, потому что больше попросту не будет никаких торгов. Разумеется, очевидно, что у вас было указание от его величества, как действовать. Но мы хотели бы услышать и ваши соображения, как выравнивать ситуацию. Если товарооборот резко снизится, то, во избежание излишков, которые будут слишком затратны в долгом хранении, нам придется сузить производство.
Идель немного поерзала в поисках предельно удобной и привычной позы: села в кресле вальяжно, чуть сдвинувшись влево, чтобы опереться предплечьем на подлокотник.
– И тогда разговаривать я буду уже не с вами, а с толпой работников, вооруженных топорами и вилами, которые лишились рабочих мест. – Леди дала понять, что прекрасно понимает последствия, о которых говорит Хаас. – А то и вовсе начну борьбу с волной преступности, пока кто-то из ее представителей не решит проблему, как ему покажется, самым радикальным способом – моим убийством.
Поза, поворот головы, взгляд – все, наконец-то приобрело «правильный» вид. И по лицу Рейберта, как и по лицам большинства представителей гильдий, пролегла печать облегчения.
– У вас наверняка есть мысли, миледи. – Выступил за всех господин Риммель.
– Или деньги, чтобы возместить наши потери. – Авернус пробормотал это под нос и поджав губы. Он даже отвел глаза, но взгляд, которым по-коршунски вперилась в него эрцгерцогиня, словно багор, вытащил его со дна, где купец надеялся затаиться.
– Господин Авернус, – обратилась леди. – Вы недавно занимаете пост главы Гильдии Банкиров и присутствуете на подобных заседаниях, если мне не изменяет память, всего второй раз. Потому я устраню вашу неопытность: запомните, я разговариваю только с теми, кто умеет говорить. В противном случае все мои беседы очень коротки.
И прежде, чем Авернус успел что-то сказать, господин Хаас, глава ткацкого цеха, шикнул на дельца как следует.
– У меня действительно было несколько соображений относительно будущей торговли с Вольными Республиками. – Приступила Идель и поделилась мыслями, которые когда-то излагала Эмрису: о контрабанде, каперстве и других перспективах. – Когда Республики оклемаются, они начнут закупать товар у Деорсы наперебой, и, как следствие, это создаст между ними необходимую конкуренцию, сделав общую ситуацию для империи, в том числе для нас, наконец, выгодной.
Мужчины отреагировали неоднозначно. Ничего, они всегда примеряются, кто-то дольше, кто-то быстрее. Идель давно привыкла и могла понять: в конце концов, тут все равно заинтересованные.
– Будет отлично, если все получится, как вы планируете. Однако… – заговорил мастер гильдии плотников. Идель остановила его жестом:
– Само собой, далекие перспективы не решают текущих проблем. И именно из-за них нам в самом деле придется сотрудничать с Редвудом. Заметьте! – Она подчеркнула, в зародыше подавляя назревший протест. – Сотрудничать, а не восстанавливать. И чем раньше мы начнем, тем больше шансов, что сможем занять наиболее выгодные позиции.
Главы переглянулись вновь: предложение выглядело интригующе, но без деталей имело вид исключительно идеи.
– Что вы намерены сделать? – Озвучил общий вопрос господин Хаас.
Создатель, неужели его в доме вообще не кормят? Щеки у мужчины западали так, что Идель казалось, она вот-вот увидит просвечивающий череп.
– Для начала – распустить сегодняшнее собрание. – По лицу эрцгерцогини, обескураживая, скользнуло насмешливое выражение.
– Эм… что? Э, простите…
– Как так, миледи…
– Вопрос с Редвудом, – Идель негромко стукнула пальцами по подлокотнику кресла, не звуком, а жестом призывая к вниманию, – требует обстоятельного продумывания. Я надеялась разобраться с ним в дороге, но известные события помешали. – Она едва не обняла себя свободной рукой, но опомнилась и постаралась замаскировать порыв, оправив платье на животе. – Кхгм. Мне потребуется два или три дня, чтобы все взвесить. До той поры подождите, господа. Если вам далеко и несподручно добираться до моего чертога раз за разом, сообщите управляющему, он разместит вас здесь на время ожидания.
– А как все же быть с расходами… – Начал господин Авернус.
Напоминание о свежих ранах выдернуло Идель назад, из решения чужих вопросов в омут собственной скорби. Ресурс, отпущенный ей, чтобы сохранять выдержку в присутствии посторонних, стремительно таял.
– Это все. – Голос прозвучал сухо, а взгляд оледенел.
Мужчины поднялись и вразнобой поклонились: те, что были поопытнее, хорошо знали и тон, и фразу. Большего ждать сегодня не стоит. Авернуса Хаас практически уволок «по добру по здорову» и последним вытолкал в дверь. Ту самую, где в числе прочих исчез и Рейберт, поспешивший убраться из-под горячей руки.
Идель смотрела на закрывшуюся дверь, не моргая. Дела гильдий выветрились из головы, будто их и не было минутой ранее. Зато в нее будто бы разом вгрызлись ярость и жалость к себе, и теперь каждая, разрывая Идель надвое, тянула в свою сторону. За какие грехи она обязана решать вопросы, которые… которые и не вопросы даже! Неужели их не мог бы уладить отец? Неужели ими надо было заниматься прямо сейчас? Неужели нанятые купцами корабли были настолько ценны и дороги? Да эти чертовы ремесленники и монетолюбцы даже сказать толком не могли, что им надо! И еще этот Авернус! Сын собаки! Откуда он вообще взялся?! Сидел и тявкал, и…
Душившая до сего дня обида и злость на всех, кто не мог дать Идель пережить свое горе, вздымалась под панцирем самоконтроля, заставляя тот трескаться, как скорлупку. Это поганое герцогство никогда не давало ей быть хорошей женой Нолану. Эта проклятая империя не дала ей стать матерью. А теперь у нее отнимают даже право быть почтительной вдовой человеку, который не обидел ее ни разу!
Идель не поняла, как сорвалась вверх, оттолкнув кресло с невесть откуда взявшийся силой. Гнев застил глаза, и Идель рванулась вымещать его на человеке, повинном в том, что ей пришлось сегодня встречаться с людьми. Она шла по высветленным коридорам чертога с лицом столь же темным, как ее траурное одеяние. Перепуганная прислуга прятала взгляды и старалась слиться со стенами и мебелью. Придворные и гарнизонные, попадавшиеся по дороге, льнули к стенам и опасливо смотрели леди под ноги: не пойдет ли трещинами каменный пол от такого остервенения? Грохот твердых шагов походил на звук обвала в горах, и, когда герцогиня проходила мимо, даже за массивными доспехами стражников проглядывалось, как те подбираются, задерживают дыхание и втягивают животы.
Глава 30
– Ты никогда не был мне хорошим отцом, Теоданис! – Дверь отцовского кабинета едва не сорвалась с петель от силы, с какой толкнула ее женская рука. Герцог, Алатир и Рейберт обернулись, как по окрику воинского командира. Холодом повеяло так, что, казалось, даже темные гобелены дрогнули от сквозняка, а затем намертво приморозились к стенам.
Алатир и Рейберт переглянулись и, не сговариваясь, дернули плечами: кто его знает, чего ждать и что делать? Рейберт сглотнул и уставился на леди.
– Неужели тебе так сложно принять, что Нолан мог значить для меня больше, чем для тебя моя мать, по которой ты не горевал и полгода?!
Герцоги встретились посреди кабинета. И прежде, чем Идель успела еще раз открыть рот, Теоданис, не размениваясь, от души приложил по лицу дочери пощечиной. На мгновение от боли и звона молнии в глазах Идель потухли, как огонь в заброшенном маяке. Но лишь на мгновение.
– Не говори о том, о чем не имеешь понятия! – Припечатал Тео.
Идель развернула к Теоданису лицо, во взгляде сквозила смесь ошеломления от того, что он сделал, и недоумения, как он посмел. Несмотря на то, что женщина с трудом удержалась на ногах от удара, она так и не схватилась за щеку. Вместо этого, придя в чувство, Идель выпрямилась и с тем же пылом влепила ответную пощечину отцу.
– Миледи! – Рыкнул Тео свозь зубы, надвинувшись на Идель.
– Милорд! – Та вздернула голову, не отступая.
Рейберт отвел глаза и потер шею сзади. Он бы многое отдал, чтобы сейчас очутиться где угодно, только не здесь. Судя по тому, с каким неожиданным рдением Алатир уставился на гобелен позади герцогского стола, он разделял его настрой. Ну или решил сменить ремесло с военного на ткаческое. Рей даже представил, как Алатир возится с нитями своими здоровенными ручищами, с пальцами – как печоночные колбаски, и воображаемое зрелище заставило блондина хрюкнуть смешком. Он приглушил его как мог и снова украдкой глянул на лордов Греймхау.
Как ему могло показаться, что с появлением в кабинете Идель похолодало? Там же вон, искры летят так, что и кресала не надо, чтобы спалить весь чертог к чертям!
– Если ты знаешь, что это… – Идель так и не смогла назвать происходящее своим именем. – Если знаешь, то почему не можешь дать мне хоть немного времени?!
– Я дал тебе время! И куда больше, чем было у меня когда-то! Лекарь почти месяц как поставили тебя на ноги, и это ты, ты должна была созывать собраний гильдий, а не я! Еще месяц назад!
– Месяц… – Выдохнула Идель и облизнулась. Обвинение отца оглушило ее куда сильнее пощечины. – Месяц назад? Столького, по-твоему, стоит горе твоей дочери? – Она встала к отцу так близко, что, когда в очередной раз вздернула голову, едва не ударила Теоданиса в подбородок.
Однако его темные глаза не отражали ни капли сочувствия.
– Мне нет дела до дочери, Идель. Мне нужен герцог для моих земель. Мне нужен правитель для Греймхау. И если этим герцогом не можешь быть ты, так, хотя бы принеси мне внука. И предавайся потом своему горю, сколько желаешь!
Она в одно мгновение изменилась. Словно ей в груди пробили дыру, сквозь которую струей войск в осаде, вытекал гнев, а с ним и силы.
– Принеси внебрачного, если на то пошло! – Взъярился Теоданис. – Аерон должен нам так много, что, клянусь, стоит мне повести бровью, как он тут же подготовит все бумаги по признанию мальчика законным! В конце концов, он будет твоим сыном, а в том, что ты моя дочь нет никаких сомнений!
У Идель задрожали губы. Она смотрела, не моргая, и ее голова несколько раз отрицательно дернулась.
– Как ты можешь, оте…
– Принеси мне внука, пока я еще в силе! – Гаркнул Теоданис, надвинувшись, и Идель все же сделала шаг назад. Увидев это, мужчина добавил гораздо тише: – Или возьми себя в руки, и стань герцогом сама. Снова. Как была все эти годы.
Идель все еще терялась, глядя куда-то в сторону. Теоданис опустил тяжелую руку дочери поверх плеча и с напором сжал, заставив кости заныть. Едва Идель взглянула на мужчину, Тео поймал дочь за шею сзади и прижал в болезненном объятии.
Первом, с того момента, как она вернулась из Республик.
Ком подкрался к горлу снова, заставляя Идель окончательно потерять смысл происходящего. Творец, даже в дни беременности ее настроение не менялось настолько часто!
Пока она решала, как быть, что делать, что чувствовать, Теоданис вцепился дочери в оба плеча, нахохлился: насколько они обмякли! Затем отодвинул женщину и слегка встряхнул, понуждая смотреть себе в лицо.
– Идель, твоей матери не стало в один год с императором Аеланом, и уже тогда я понял, что Фридесвайд захочет регентствовать до смерти. Я понял, что в предстоящих событиях мне и Аерону потребуется союзник, герцогству – управитель, а моим детям – мать, ведь младшей из них было всего четыре года. – На миг губы Теоданис дрогнули в улыбке. – Я был обязан жениться, и я женился – так быстро, как смог. Потом должен был воевать – и воевал. Потом должен был стать констеблем империи – и стал. И сейчас, Идель, мне наплевать, злишься ты на меня или нет. Все, что имеет значение – это чтобы после моей смерти герцогство не пришло в упадок, не досталось ворам и приблудам, чтобы в моем кресле не оказалось безвольное ничтожество, при котором мои земли разорвут, как старое одеяло. Я не хочу, чтобы все, ради чего я принес в жертву собственную жизнь, жизнь единственного сына и жизнь своей дочери, оказалось потеряно.
Теоданис глубоко вдохнул – парусом разошлась могучая герцогская грудь. Отступил от леди и вернулся к столу – резной и дорогущий, из черного дерева, он был доставлен когда-то еще отцу Теоданиса в подарок из Арозана. Алатир, дюжий, как тур, тут же пристроился позади лорда. На его лице Рейберт прочел облегчение: наконец-то можно хотя бы позицию занять привычную. Уже неплохо. А то поди пойми, что происходит? Эти двое, Греймхау, вообще в курсе, что они в кабинете не одни?
Спрашивать или напоминать о себе Рейберт, конечно, не стал. Идею поравняться с Алатиром тоже отбросил: обычно он не испытывал проблем с собственным телосложением, будучи более, чем крепким и достаточно высоким. Однако рядом с чудовищем, которого с трудом таскали на себе даже самые выносливые кони, Рейберт казался себе клопом. Куда именно встать, он так и не придумал, а потому остался как был, немного в стороне от происходящего.
Теоданис не торопился садиться за стол. Идель вообще не поняла, зачем отец встал там. Может, просто хотел отойти от нее? Устыдился собственного порыва? Создатель, что же у них за отношения такие, что они стыдятся самого прекрасного, что могло бы между ними быть?
– Мы оба знаем, – Теоданис опустил голову и наклонился к столу, оперевшись на него вытянутыми руками. – Мы оба знаем, что в свое Аерон назначил меня констеблем не только потому, что мы родственники. При всем нашем богатстве, у нас не такая большая армия, и Аерон дал мне власть над сборными войсками империи в том числе для того, чтобы я мог защитить надел, поставляющий короне половину казенного золота.
Тео сделал движение головой, словно вынырнул из озера, и вслед за этим распрямился весь.
– Мы так же оба знаем, от кого и почему нам необходимо защищаться. В конце концов, разве не из-за претензий Легрейфа на Деорсу через твою постель, ты устроила состязание за собственную руку?
Молодая женщина отвела глаза. Опять.
Да, они не близки, и редко говорят именно как отец и дочь. Не без причин – и не без последствий.
– Мне жаль. Мне правда очень жаль. – Голос мужчины согрелся и ненадолго даже согрел. Теоданис одним движение отодвинул стул и все-таки сел. Пододвинул к себе какие-то бумаги – жестом привычным и безотчетным, чем осознанным. Мазнул взглядом по записям и посмотрел на дочь. – Твой план на жизнь рухнул, и сожаление об этом больше не может затягиваться. Тебе нужен новый.
Точнее не скажешь. Он назвал вещи тем, чем они были. Ей, Идель, до сей поры так и не хватило на это сил.
