Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Железный даже не сомневался, что все в итоге сведется к какому-то акту рачительности или даже скаредности.

– Не говоря о том, что если человек немощен физически, – продолжила Идель, – это вовсе не означает…

– … что он глухой, слепой или тупой. – Эмрис уже немного научился понимать ход ее мысли. – И таких бездомных можно тоже вполне нанять на… работу нищими, верно?

– Именно!

Эмрис хмыкнул.

– Полагаю, среди осведомителей лорда-председателя Тайного совета полно таких.

– Не знаю насчет количества. Но, думаю, вы поняли. Милосердие к ближнему, за которое ратует Аббатство – это медвежьи услуги.

Железный насупился.

– Слушайте, я тут не великий знаток, но ведь дело бывает не только в бедственном положении. А как же случаи несчастливых браков, в которых рыдают все женщины? Им же надо периодически кому-то жаловаться на мужей.

– Если Аббатство дает им веру в бога, то почему бы не пожаловаться у алтаря самому богу? Зачем для того, чтобы пожаловаться на мужчин в браке, ходить разговаривать к мужчинам, которые про брак ничего не знают?

Эмрис, как и множество раз до этого, открыто рассмеялся. Она в самом деле подкупала прямотой и четкостью мышления, и даже если бы ему и следовало держаться настороже, доверяя чутью наемника, сейчас он просто не слышал его.

– Признаюсь, не ожидал. Из моего опыта, особенно того, что я получил до «Железных Братьев» и наемничьей стези, женщины благородных семей… эм…как бы сказать… – Эмрис замялся, не зная, как выкрутиться. «Были достаточно хорошо воспитаны?» Тогда получится, будто он намекает, что Идель воспитана плохо.

Благо, Идель – не в первый раз, вздохнул Железный, – выручила его:

– Выглядели желанными союзниками Аббатства в делах религии? Я, честно сказать, даже не знаю, как это вообще можно объяснить. – Как бы между прочим заметила женщина.

– В смысле?

– Ну, традиционно считается, что женщины любят мужчин, которые умеют шутить, а все аббаты – один зануднее другого, – проговорила леди, не встречаясь с Эмрисом взглядом. И пока мужчина веселился, добавила: – Вам, кстати, тоже придется завести какого-нибудь духовника всея баронства. Иначе они вам проедят весь мозг еще до собственного назначения.

– А если я с этим потороплюсь, то, видимо, проедят после оного?

– Даже не сомневайтесь. Брат Фардоза – верховный настоятель Греймхау – обожает бубнить что-то насчет семи запретов и равновесия, но, великий создатель, – она не сдержала насмешки, – кто бы его слушал.

– Он настолько невыносим? – Эмрис смотрел на Идель с воодушевлением и почти с нежностью. Несмотря на то, что по сути она брюзжала и говорила о немаловажных вещах, ее лицо, светлое и молодое, ее лучистые глаза выражали такой же смех, какой наполнял его самого.

Она горела, как одинокая лучина, подумал Железный. Незаметная в солнечный день, но жизненно необходимая в мороз и в ночь.

– Скорее, любит совать нос не в свое дело. Как и все аббаты.

– О да! – Эмрис повторил ее позу, раскинувшись на стуле. – Ужасная черта!

– И даже больше, чем ужасная, если вспомнить, что они далеко не во всем разбираются. Их убеждения если не лживы, то точно лишены смысла. Скажем, Фардоза регулярно твердит мне и Нолану про воздержание в особые церковные дни и религиозные праздники.

Эмрис едва сделал глоток вина – и им же и подавился от ее слов.

– Простите, – он слегка заплевал стол, закашлявшись. В очередной раз чувствуя себя неуклюжим, неотесанным мужланом рядом с ней, Эмрис где салфеткой, где рукавом, стер со столешницы красные капли. – Кхгм, и вы терпите?

Не его поведение, конечно – Фардозу.

– Не приходится. Нолан обычно вслух и громко спрашивает у Фардозы, что может смыслить в совокуплении человек, который им не занимается. И на этом Фароза тушуется.

Железный снова поперхнулся – от желания расхохотаться горлом, в котором по-прежнему немного першило.

– Создатель, барон! Постарайтесь не умереть в бокале с вином. Иначе слишком много моих усилий окажется затрачено впустую.

От беззлобной и слегка философской насмешки, с которой Идель произнесла это, Эмрис окончательно измучился: он отвернулся от стола в сторону, громко неприкрыто прокашлялся, несколько секунд бил себя в грудь, стараясь восстановить дыхание.

– Ох, простите, миледи, – пробормотал он кое-как, вернув способность говорить. – Я хотел сказать, Фардоза тушуется потому что ваш муж ставит его в ситуацию, когда тот должен признаться, что занимается совокуплением.

– Правда, Нолан лучший? – Идель коварно оскалилась. В блеске ее глаз Эмрис отчетливо различал восторг от того, какой муж ей достался. Ответить на это что бы то ни было просто не получалось. Потому Идель прицокнула и заговорила:

– Фардоза не понимает, что наши отношения с Ноланом – не просто удовлетворение потребностей. Даже если у Нолана будет связь на стороне, мы оба закроем на нее глаза. Я не смогу не пустить его в свою постель, потому что это определяет наличие законного потомства в Греймхау.

Эмрис почувствовал себя неловко – словно надел штаны из колючей шерсти без исподнего. Как-то это… негоже, что ли, обсуждать личную жизнь женщины, вроде Идель, с ней самой. И тем не менее, любопытство требовало задать еще один вопрос. Вот только как бы поделикатнее?

– Вы… вы любите его? – Может, не очень и деликатно, но хотя бы не что-то в духе: «И как часто ваш муж пользуется вашей щедростью и шляется по бабам?»

– Нолана? – Широкая открытая улыбка осветила весь ее облик – и ответила на вопрос Эмриса лучше любых слов. – Барон, я не знаю, останется ли от меня вообще хоть что-то без него.

Такой ответ, вроде вежливый и искренний, ставил точку, и Эмрис не знал, что еще сказать, куда увести разговор. Может, вообще стоит перестать говорить? Они же уже поели, может, пора знать честь? Встать да распрощаться. Наверное, да, подумал Железный и дал себе несколько секунд, чтобы окончательно убедиться, что больше его тут ничего не держит. Он потянулся к бокалу с вином, которое предпочел воде, и едва прихлебнул, когда Идель припечатала:

– Женитесь правильно, барон.

Указание – или что это такое? – прозвучало в высшей степени неожиданно.

– А?

Что значит «правильно»? Чтоб жена его тоже по борделям отпускала что ли?

– Мы с вами, конечно, не друзья, однако я все же рискну дать вам именно дружеский совет. Женитесь правильно. – Она смотрела на него без тени высокомерия.

– Что вы имеете в виду?

Идель выпила воды, почесала нижнюю челюсть длинными тонкими пальцами, а затем положила подбородок в раскрытую ладонь той же руки.

– Я думаю, вы понимаете, что ваше происхождение, хоть и является вполне благородным, никак не поможет вам укрепить авторитет. Никто не будет смотреть на вас, как на племянника графа какого-то далекого надела. В глазах всей Деорсы вы – капитан «Железных Братьев». Вам предстоит непростой путь в утверждении легитимности своего управления Редвудом, как бы там ни изгалялся Аерон. И прежде всего на этом пути вам нужна супруга с безукоризненной родословной.

Хм, интересно. В самом деле даст совет или у нее есть пожелания и протеже? Интересно, как глубоко эта женщина решила запустить руки в его жизнь и планирует ли она хоть что-то оставить ему самому? Эмрис кивнул: «Продолжайте» и по-честному сосредоточился.

– И на что мне ориентироваться при выборе? На размер приданного? – предположил Железный. Упор на деньги был первым, чего он ждал.

– Для начала откажитесь иметь дело с теми, кто не согласится показать вам дочь лично. Обращайте внимание, родная ли эта дочь, племянница или наскоро удочеренная падчерица, законная или бастард. И, самое главное, смотрите на возраст. Портрет вам могут прислать любой, вы увидите на нем красотку и согласитесь на брак, а когда увидитесь с девицей на свадьбе, окажется, что вместо обещанных шестнадцати или двадцати лет ей уже тридцать пять, и портрет делали черт-те когда.

Эмрис хмыкнул:

– Какой в этом толк?

Однако Идель его настроя не разделила, сохранив серьезность:

– Такой, что девицы – это товар, барон. И ни один купец не хочет продешевить. Вы для них – дешевка.

Эмрис сжал челюсти: да уж, ее прямота и четкость мышления вылазят боком, когда хлещут его, как плеть. Однако Идель не отступала, и даже напротив чуть нагнулась через стол, чтобы полностью завладеть вниманием мужчины.

– Я не пытаюсь вас оскорбить. Но вы должны трезво смотреть на вещи. И, прежде всего, вы должны смотреть на себя их глазами, чтобы понять, что они будут делать. Или, лучше сказать, чтобы понять, где они попытаются вас обмануть. Вы ведь сами говорили, по вашему опыту никто столько не лгал, и никто так беспардонно не надувал вас, как аристократы. В этом есть доля истины. Поверьте, все или почти все, – она подчеркнула, – ваши соседи попытаются подсунуть вам старую деву. Всего по одной причине. Старая дева не родит. Ну или на худой конец, помрет в родах.

Железный напрягся и всмотрелся в лицо эрцгерцогини чуть искоса.

– Вы – первый носитель своего титула. Несмотря на то, что император объявил его наследственным, вы сможете передать его только детям, рожденным в браке после получения этого титула вами. Даже если у вас есть бастарды, ни Аббатство, ни Аерон не дадут вам признать их законными. А, значит, наследниками Редвуда будут племянники вашей жены. Соседям вашего баронства или каким-то небогатым знатным особам это выгоднее всего, ведь в этом случае сын или внук такого предприимчивого лорда расширит земли своего рода или получит для себя новые абсолютно бескровно и законно. Оставить вас бездетным – самый простой способ присоединить со временем Редвуд к другим владениям. И первым среди всех к вам полезет Ворнли.

Ворнли. Ворнли… Где-то он уже слышал это имя.

– Тот молокосос, которого вы отогнали от меня на банкете?! – припомнил Железный. Идель кивнула.

– Когда-то баронство Редвуд входило в их лен. Когда в вашем замке обосновался Норг, Ворнли забрасывали моего отца письмами с требованием пригнать войско, а меня – с требованием ссудить им денег для найма солдат, поскольку мой отец «похоже, ест свой хлеб даром».

Значит, сами Ворнли слабы. А слабые всегда алчут чужой силы и пытаются выдать ее за свою.

– И вы не помогли? Почему? – Осведомился Эмрис. – Они ведь остались бы у вас в должниках. Разве это не было бы хорошим вложением?

– Нет, – отрезала Идель.

Эмрис поколебался и все же насмелился:

– Я бы хотел уточнить, миледи.

– Ну ведь это очевидно, барон. – Несмотря на слова, Идель говорила незаносчиво. – Между тем, когда закончились войны Аерона и тем, когда в Редвуде обосновался Норг, прошло несколько лет. Я рассудила, что, если за это время Ворнли не смогли восстановить графство целиком, укрепить его оборону или хотя бы заложить основы для будущих торгов, значит, и в дальнейшем они ни черта не смогут. Они не сделали сами ничего, так что любое пособничество в их сторону – бездумная расточительность. Со ссудами или без Ворнли мало на что годны.

Эмрис вдруг припомнил самый первый момент их знакомства – когда Идель осадила Ворнли – и не удержал улыбки:

– Ворнли не хватает яиц? – С запоздалым осознанием предположил он. Интересно, как многое еще из того, что она говорит, имеет двойное дно?

– О, вы запомнили, – приятно удивилась леди. – Так или иначе, допустим, Ворнли с моей помощью или с помощью отца удалось бы сладить с Норгом – но сколько солдат и сколько средств ушло бы на то, с чем вы, например, справились, имея в наличии только «Железных Братьев»? И насколько уместной была бы жертва, если учесть, что в течение пары месяцев Патьедо поставил бы на место Норга нового болванчика?

«Они очень похожи» – припомнил Эмрис слова Рейберта об Идель и императоре.

«Аерон любит талантливых, но и ты, видимо, тоже».

– Нет смысла дарить овцу человеку, который не знает ни чем ее кормить, ни как ее остричь.

Идель хотела сказать что-то еще – Эмрис видел, – но замолчала.

– Для человека с титулом наследной эрцгерцогини вы непозволительно хорошо знакомы с зажигательными смесями, овцами и сравнениями из фермерской жизни, – констатировал Железный.

– Именно потому, что я наследная эрцгерцогиня, барон, я и осведомлена обо всем, что вы упомянули. Но мы говорили не о моем наследовании, а о вашем.

– Да, точно. Я думаю, даже если моя будущая жена не родит, то претензии на Редвуд выдвинут мои родственники по материнской линии. Со стороны графа Далана…

– Выдвинут, но успеха не достигнут, – отмела Идель идею. – Родственники вашей жены оспорят их права на Редвуд потому что, во-первых, как я уже сказала, по указу императора, вы можете передавать титул по вертикали вниз, после получения. Конечно, безысключительных ситуаций не бывает, и ваши двоюродные братья могли бы посоперничать за Редвуд в случае вашей кончины на правах кровного родства. Но тут семья вашей жены напомнит всем, приукрасив, насколько возможно, что граф Далан, ваш дядя, по сути, указал вам на дверь. Из-за этого вы были вынуждены встать на путь наемничества, скитаться, мыкаться и кровью и мечом отбивать себе право вновь называться знатью. И вот, когда вам это удалось, ваш тесть – так он заявит – первым протянул вам руку помощи, отдав за вас любимую дочь. – Губы Идель изогнулись в циничной усмешке. – Он подаст это все в таком виде, что все присутствующие при тяжбе представители Аббатства тут же попросят у императора денег на храм в его честь и причислят его к лику святых. Ну и, конечно, мимо ходом во время строительства, набльют себе карамны.

Идель облизала губы – дважды, будто не будучи уверенной, стоит ли продолжать. Собралась. Ее дыхание выдавало Эмрису волнение, и на сей раз он предпочел дать леди закончить, не сбивая с мысли.

– Милорд, – эрцгерцогиня встретилась взглядом с Железным. – Послушайте меня. Едва вы вернетесь в Редвуд, еще до того, как вы отремонтируете замок или найдете человека, который будет управлять лесопилками, или вообще хоть что-нибудь сделаете, вас начнут заваливать письмами о сватовстве. Ну, может дадут вам месяц и понаблюдают. Но потом все равно завалят. Выбирайте очень, очень внимательно. Если никто из предложенных девиц вам не подойдет – не выбирайте никого. Подождите год или другой, и, если все удастся, и Редвуд начнет расцветать, письма на вашем столе приобретут более привлекательное брачное содержание. Но и в этом случае не торопитесь. Пожалуйста, барон.

– Так… – Она говорила с такой отчаянной серьезностью, что Эмрис не мог не поддаться ее настрою. – Вы советуете обождать?

– Обождать. И впоследствии быть предельно…

– Придирчивым.

– Можете сказать так. Я призываю вас соблюдать ваши и только ваши интересы в этом вопросе. Знайте себе цену, у вас есть то, чего не хватает многим – вооруженные войска, пусть и не особо многочисленные, но верные и обученные. Используйте это как преимущество, потому что это оно и есть. Просчитывайте все варианты, узнавайте все доступные сведения о семьях, которые захотят с вами породнится. И, главное, допускайте возможность абсолютно любой низости и обмана. Вы никому не нужны и не дороги в Деорсе, вас будут пытаться использовать, выжать и выкинуть. Это неизбежно, поэтому, если почувствуете, что больше не можете сопротивляться обстоятельствам, выберите наименьшее из зол.

Эмрис приоткрыл рот: насколько же давно она плавает в этом океане с акулами? Насколько ловко управляется с ними? Насколько сама она – одна из них? И с другой стороны…

– Почему вы говорите мне это? – Он тоже наклонился через стол, так что теперь их лица оказались совсем рядом. Эмрис всматривался в карие глаза, и ему казалось, изумрудная отметина в одном из них чуть подрагивает от напряжения.

– Потому что я незаинтересованное лицо, по крайней мере, в этом вопросе. Потому вы хороший человек и, что куда страшнее, вполне бесхитростный. Ваше отношение к некоторым вещам не прочел бы в ваших поступках и на вашем лице только кто-то очень тупой. И еще потому, – добавила она тише, – что я страшно не люблю, когда берут чужое.

– О чем вы? – Он так и не выдохнул.

– Вы – тот, кто полз через стоки Редвудского замка, чтобы захватить его. Этот замок ваш.

Железный едва не одернулся:

– Опять про стоки… Да откуда…

– Не имеет значения! – Идель шлепнула ладонью по столу. – Редвуд ваш по праву завоевания, Эмрис! Когда бестолковые и бесполезные люди не могут достичь успеха сами, они всегда надеются украсть его у тех, кто оказался горазд. Поверьте, – Идель прикрыла глаза, – они постараются встать вам на плечи, чтобы забраться повыше. Если при этом вы не выдержите и свалитесь коленями в грязь, им не будет до этого дела. Среди аристократов есть достойные люди, но их весьма немного. Достойных везде немного.

Идель потянулась назад, и Эмрис ощутил тонкую прохладную нить воздуха, скользнувшую меж ними из пространства вокруг. Железный глубоко вдохнул.

– И вы – одна из немногих. – Это не было подозрением или упреком. – Это тоже ваш собственный опыт, верно? Об отношениях со знатью и ее подлостью? – До него вдруг дошло. – Сколько всяких баронов, графов, а может и герцогов предлагало вам себя или своих сыновей в надежде отослать вас на родильное ложе и прибрать власть в Греймхау?

«Ведь Теоданиса, – додумал Эмрис про себя, чтобы голос не выдал его изумленного ужаса, – наверняка, вечно не было в доме. Лорд-констебль Деорсы просто обязан был быть либо при армии, либо при императоре»

– Вы… – Он все же насмелился и невесело усмехнулся, – отбивались от этих рвачей сами, верно? Ваш отец был занят и, вероятно, даже не знал о многом. Поэтому вы выбрали Нолана? Потому что он не предаст? Потому что не получит равного вашему титула, и вы сможете держать его на поводке?

Леди, однако, ненадолго задумалась, не меняясь в отяжелевшем от раздумий лице. Прикрыла веки и мягко улыбнулась. Когда она вновь посмотрела в голубые глаза, Железный прочел: будет откровенничать.

– Барон, я была малолетней девчонкой, на которую свалилось герцогство. И, поверьте, я была куда моложе, чем тот же Аерон, когда мне впервые пришлось замарать плаху на собственной городской площади. Советники, вассалы, а в некоторых семьях и супруги – не доверяйте лишний раз никому. Даже те, кто вчера был другом капитану Железных Братьев, сегодня могут оказаться далеко не так дружелюбны к барону.

– Если вы так настойчивы в этом, как я могу верить вам? И почему вы, в свою очередь, верите мне? Делитесь секретами, снабжаете оружием, даете советы?

Идель усмехнулась в излюбленной манере: чуть отведя глаза в сторону и облизав расползающиеся в улыбке губы.

– Потому что я очень похожа на одного своего новоприобретенного знакомого. Барона, – уточнила леди, опять взглянув Эмрису в глаза, – который уверял меня, что он никогда не опустится до коварства в наших отношениях, по крайней мере первым.

Эмрис завис, будто над пропастью, и ветер, что гулял над нею, наполнял силой невидимые крылья в его душе. В его глазах загустело необъяснимое выражение.

– Вы удивительная женщина.

В этот раз Идель не отводила взгляд, когда ее губы изогнулись в одобрении.

– Как я и сказала, ни в вас, Эмрис Железный, ни во мне, леди Греймхау, нет ничего обычного.

Женщина поднялась из-за стола, и барон, рукой отодвинув собственный стул, встал тоже.

– Думаю, на этом наш ужин можно завершить, милорд.

Железный с пониманием улыбнулся:

– Это все?

Идель только улыбнулась еще раз и, выйдя из-за стола, направилась к комоду. Хотя она больше не видела его, Эмрис слегка наклонил голову в вежливом поклоне. Он все еще не мог понять, почему она выбрала быть его союзником и как намерена использовать, но, по крайней мере, сегодня Железный поверил: если леди Греймхау и вздумает отвернуться от него, он узнает об этом лично и заблаговременно.

Глава 21

– Я правильно понимаю, что ты опять не привез мне никаких хороших новостей?

Ее высочество Элиабель, принцесса-консорт Деорсы, обхватила себя руками и подошла к отворенному окну императорской загородной резиденции. Вид открывался на ухоженный сад и мог бы заманить на прогулку даже больного при смерти. Голоса птиц звучали искристо и задорно, а цветы под окнами и вдоль мощенных дорожек пестрели всеми красками разом, складываясь при этом в очаровательный узор, линии которого не перемешивались. Если уж чем и снабдил Аерон обиталище своей супруги, так это отменным садовником.

И тем не менее, радужный вид нисколько не улучшал настроения ее высочества и не вызывал у нее намерений погулять. Вместо этого Элиабель обернулась к визитеру и взглянула на него со смесью разочарования.

– Нечего сказать?

Легрейф расположился в небольшой, слегка затемненной приемной вместе с сестрой и ее детьми. Младший из них, полуторогодовалый Астальд, уселся дяде-герцогу на голеностоп и, хватаясь за сапог, бесконечно веселился, когда Легрейф качал ногой вверх-вниз. Старшая дочь – уже целых четырех года от роду – сидела отдельно, но рядом с дядей. Наряженная в светлое платьице, маленькая принцесса рассматривала подаренную куклу с сосредоточенностью куда большей, чем присуще детям, и потому выглядела на все шесть.

Няня, готовая забрать детей в любой момент, держалась тут же. И, по мнению Легрейфа, такой момент наступил. Мужчина в очередной раз подтолкнул ногу вверх, вызвав у племянника бурю счастья, подхватил его под мышки (ребенок сначала растерялся, но уже приготовился расстраиваться) и передал в руки подоспевшей женщины (малыш заплакал).

– Алинор тоже заберите, – указал Легрейф на девочку. Последняя присела, насколько получалось, и протянула ручку няне, которая только мотнула головой:

– Простите, ваше высочество, мне придется нести вашего брата.

Когда детей увели, и Элиабель осталась с Легрейфом наедине, герцог поудобнее расположился на стуле из красного дерева и вытянул ноги.

– Я не гонец, Эли, чтобы привозить тебе хорошие или плохие вести. Я твой брат и я пришел проведать сестру и племянников. Если ты чем-то недовольна…

– Только братом, который никак мне не помог и по сей день не помогает.

Легрейф покосился на принцессу. В том, как он поджал губы, мелькнула брезгливость.

– Я могу восставить тебе такой же упрек.

– Ты вообще не имеешь права на упреки! Ты выдал меня за этого холодного высокомерного…

Легрейф, перебивая, поднялся:

– Если ты пригласила меня, чтобы пожаловаться на судьбу, советую поискать компании своих камеристок.

Элиабель решительно направилась к герцогу и замахнулась для пощечины. Легрейф перехватил.

– А если позвала, чтобы было на ком сорвать злость, то придумай еще какую-нибудь версию. В любом случае, слушать твои истерики – обязанность твоего мужа.

Легрейф отвел руку сестры в сторону и вниз плавным аккуратным движением.

– Поговорим, когда ты будешь в настроении. – Мужчина отвернулся к выходу и успел сделать два шага, прежде чем голос сестры, болезненный и слегка влажный, настиг его:

– Когда ты его свергнешь?

Легрейф обернулся рывком. В этот момент напряжения черты мужчины приобрели особую остроту и резкость. Вот и старайся потом прилично себя вести!

– Никогда, если ты будешь кричать об этом в голос! – Мужчина быстро вернулся к сестре, в каждом его шаге Элиабель чувствовала вскипевшую злость. – Аерон снимет мою голову раньше, чем я уеду из столицы, если у него будут доносы, подтверждающие наши намерения, – неистово зашептал герцог. – Ты мать императорских детей, тебя сошлют, а вот мне повезет меньше, потому следи-ка за языком, Эли.

– Твои люди перевернули резиденцию с ног на голову дважды, – так же шепотом отозвалась принцесса, – и не нашли ни одного свидетельства присутствия здесь Эйвара Дайрсгау.

Легрейф смерил сестру снисходительно-надменным взглядом. Боже, до чего она глупа! Впрочем, чему удивляться: у них разные матери, и мать Элиабель была не особенно умной.

– Отсутствие свидетельств, – тихо заметил Легрейф, чуть приподняв густые светлые брови, – не свидетельствует об отсутствии.

Элиабель свесила голову набок:

– А?

Тц, бабы! Он дернулся, собираясь уйти, но принцесса тут же поймала голову брата в ладони и, супясь, принялась детально рассматривать.

Взгляд серо-голубых глаз с чуть опущенными внешними уголками выдавал в Легрейфе проницательного человека. Глубокие морщины – и те, что перечеркнули лоб вдоль, и те две, что вонзились вверх от переносицы, и те, что притаились в уголках глаз и губ – говорили, что привычку наблюдать за людьми вокруг мужчина приобрел давно и оттачивал много лет. Жесткие, обтянутые скулы и прямой выдающийся нос будто издалека предостерегали, что, если потребуется, этот человек пройдет напролом даже через гору. Но более всего прочего необычным Легрейфа из Морканта делал шрам: уродливый росчерк полз лозой от левой скулы назад, огибал висок и распускался цветком близ темечка. Шрам оставил за собой проплешину, срастить волосы Легрейф не смог. Потому стал выбривать левый висок наголо, зачесывая густые русые волосы на правую сторону и не скрывая «украшения», которым, по его словам, его когда-то наградила «одна маленькая храбрая коза».

Легрейф засватал сестру императору, заявив, что брак с Аероном сделает Элиабель первой женщиной в империи, что она станет императрицей, матерью следующего правителя Деорсы. Он так много ей говорил, так много обещал. И все его слова кончились, как только ее брак с Аероном был заключен. Словно Легрейф добился, чего хотел. И сколько Элиабель не думала, она не могла понять, чего именно. Положение у него и без того было высоким, войск под командованием после окончания войн с регентшей Фридесвайд тоже насчитывалось столько, что даже лорд-констебль обращался с ним весьма учтиво. В дела государства через ее, Элиабель, брак Легрейф с головой не лез.

– Ты сильно изменился, Легрейф.

– Чего? – Разве они говорили не о том, что вмешательство шпионов Дайрсгау может пресечь на корню их замысел еще до того, как Элиабель успеет сказать слово «переворот»?

Женщина взглядом указала на шрам на братской голове.

– С тех пор, как Идель из Греймхау нанесла тебе эту рану, ты стал совсем другим. Иногда я думаю, а не выбила ли она моему брату мозги или, по крайней мере, остатки былой решимости.

Легрейф скрипнул зубами, оскалившись. Схватил Элиабель за плечи и хорошенько встряхнул:

– Я говорю тебе еще раз: держи язык за зубами, сестрица, пока я тебе что-нибудь не выбил.

Элиабель затряслась. У нее задрожала челюсть, темные глаза заметались, выискивая в лице брата хоть какую-то каплю родственного участия:

– Когда. Ты. Его. Свергнешь? – шепнула принцесса, сквозь вставший поперек горла ком слез.

– Когда придет время, – уклонился Легрейф.

– И когда оно придет? – Элиабель дернулась, и герцог не стал удерживать сестру. Принцесса принялась мерить комнату шагами. Легрейф наблюдал за ней со скучающим выражением. – Когда император запрет меня в Аббатстве Непорочных? Или когда…

Легрейф не дал сестре окончательно впасть в эмоции: он тут не за этим.

– Аерон угрожал тебе? – осведомился он сухо.

– Нет, но…

– Тогда в твоих причитаниях нет смысла, – отрезал мужчина.

– В мои причи…? – Элиабель оглянулась на брата, ее лицо скривилось в негодовании. – За мной, куда бы я не пошла, стелется шлейф пересудов и разговоров! Еще немного, и в меня попросту будут тыкать пальцем и потешаться в голос, Легрейф! Да они уже тычут! Я никто! Никто!

– И, по-твоему, в этом я виноват?

– Почему ты не надавил на Аерона? Почему не убедил его короновать меня?!

– А, может, мне еще трон для тебя протереть? – Легрейф вновь поймал мечущуюся сестру за плечо – больно! – и навис над ней. – Я дал тебе все, что мог дать. Если ты не смогла убедить Аерона посадить тебя подле себя, то возможно, я ошибся, предоставив тебе такие возможности.

– Какие возможности, брат? – В глазах принцессы застыли слезы. – Если я не буду коронована, права моих детей после смерти Аерона будут крайне уязвимы!

– Так я не понял, ты хочешь просто короноваться или стать регентом при малолетнем сыне? – спросил Легрейф в упор.

– Я могла бы остановиться на коронации. – Элиабель отвела глаза. – Но Аерон никогда не сделает меня императрицей. И когда Астальд займет престол, я буду лишь «леди-мать императора». Не «императрица-мать» или «вдовствующая императрица», а только «леди-мать».

Это ее заявление произвело на Легрейфа отнюдь не то впечатление, на которое Элиабель рассчитывала.

– Я бы и насчет титула «леди-мать» не был уверен, – развесисто заявил Легрейф.

Элиабель напряглась еще больше:

– Что ты хочешь ска…

– Твоему сыну полтора года! – напомнил Легрейф. – Всего полтора, Эли. Ты что, не знаешь, сколько детей умирает в возрасте до пяти лет?

Принцесса уставилась на брата с суеверным ужасом:

– Что ты несешь?!

– Правду! – Он встал к сестре близко-близко и зашептал: – Ты хочешь, чтобы я поднял армию и сверг Аерона, но ради чего? Что, если с Астальдом что-то случится? Я не говорю, что это непременно произойдет, но это может произойти! И с солидной вероятностью.

– Так что же, – в тон брату отозвалась принцесса, не отводя взгляда от глаз брата, – мне ждать, пока Астальд повзрослеет?

– Или родить еще одного сына? – тут же нашелся Легрейф и, почти коснувшись губами сестринского виска, добавил: – Я не забыл о тебе, Эли, но прямо сейчас даже среди тех, кто готов поддержать нас, есть колеблющиеся. Те, кто с большей вероятностью примкнет к стороне победителя, чем поможет именно нам отвоевать победу.

Слова брата принцессу никак не проняли:

– То есть, – она шмыгнула, и слеза все-таки скатилась по ее щеке, – ты предлагаешь ждать? По меньшей мере, шесть лет терпеть унижения как при дворе, так и в постели с этим… этим…

– Избавь меня от подробностей. – Легрейф отпустил сестру и отвернулся.

– Ты понятия не имеешь, что значит терпеть мужчину, который явился к тебе среди ночи и каждая, каждая деталь в его внешности ясно дает понять, что он только что вылез из постели другой женщины!

– Избавь. Меня. От подробностей. – С нажимом повторил герцог, обернувшись через плечо. – Я подниму войска против Аерона только, когда буду уверен в результате. И чтобы склонить на свою сторону всех сомневающихся мне, прежде всего, нужно дождаться от Аерона хоть какой-то ошибки. Так уж вышло, что моя сестра-принцесса могла бы помочь с этим, да только все ее усилия направлены на то, чтобы бессмысленно стенать! – Жестко вытолкнул Легрейф. – Все приходится делать в одиночку!

Элиабель хотела что-то сказать: она опять эмоционально насупилась, облизала влажные губы, стерла со щеки соленую дорожку и даже шагнула брату вслед – однократно. Потом замедлилась и опустила взгляд, исполненный подозрений.

– Все приходится делать в одиночку, – повторила принцесса. – Значит ли это, что ты имеешь отношение к гибели голодранца Нолана?

Легрейф чуть вытянулся в лице, приопустив уголки губ:

– А причем тут он? – Изобразил он крайнюю степень озадаченности.