Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Идель ждала ответ. Эмрис прочистил горло.
– Безусловно. Но хотели ли этого вы?
Идель откинулась на спинку, приосанилась и чуть вздернула подбородок.
– Что именно вы пытаетесь спросить?
Эмрис, в свою очередь, чуть наклонился к столешнице, не давая Идель увеличить дистанцию.
– Почему вы рассказываете мне? Почему помогаете?
– Если вы спрашиваете о планах императора на вас, я не в праве ни о чем говорить. Если вы спрашиваете о моих, то вот они: когда Редвуд станет прекрасным торговым постом, мне придется иметь с вами дело так часто, как только позволят наши цеха. Не вижу ни одной причины ссориться.
Эмрис сощурил один глаз и развернул голову вбок, отогнав пока мысль, что планы Аерона ей, похоже, известны.
– Могу ли я расценивать это как признание, что вы надеетесь расположить меня к себе?
От Идель дохнуло холодом. Почти таким же, как от Аерона в их первую встречу, припомнил Железный.
– Вы можете расценивать это, как вам заблагорассудится.
– Значит, вас беспокоит только то, что вы говорите, а не то, что я слышу?
Идель сложила на груди руки.
– Фраза, достойная барона.
«Фраза, достойная барона». Дело не конкретно в нем, Эмрисе Железном. Дело в бароне Редвуда. Справься с Норгом по условиям Аерона кто другой, сейчас бы Идель точно так же говорила с ним. Звала бы бароном, рассказывала о прошлом и будущем, делилась планами.
Правда аристократии только в том, чтобы следовать за пользой. Как, наверное, у всех людей. Единственное отличие Аерона и его приближенных, включая Идель, в том, что они признают людей достойными титулов не по рождению, а по заслугам. Ну, по крайней мере, внешне, а что там внутри – поди разберись еще.
Леди все еще не сводила с него въедливого взгляда, и Эмрис с уважением наклонил голову.
– Я рада, что вы поняли ответ. – Железный хотел было что-то сказать, но Идель не позволила. – А теперь взгляните на ситуацию моими глазами.
Эмрис взглянул – на саму Идель. И с запозданием понял, что, кажется, пропустил какое-то изменение в ней. Молниеносное и существенное.
– Мы готовили ситуацию в Патьедо не один день. Я должна была ехать, потому что возле Аерона ие в детали посвящены единицы. И сейчас я, единственная наследница герцогства Греймхау, сижу в одной комнате с наемником, о котором в империи не знают ничего, кроме того, что он предприимчив и умел.
Эмрис подобрался, как в бою перед атакой: Идель впервые за время их знакомства припомнила ему его действительную суть.
– У меня нет никакого иного выбора, кроме как искать расположения этого наемника, потому что в глубине души я знаю, что среди всех, с кем ему доводилось иметь дело, благородных он ненавидит больше всех.
Эмрис оцепенел, не сводя глаз с ее потемневшего лица. Она делала с ним то же, что и с четырьмя болванами, изводившими его на банкете. То же, что только сегодня делала с теткой: била его словами.
– Мне приходится пытаться купить доверие этого наемника деньгами и правдой, – голос женщины становился все тише и вкрадчивей, – потому что я не могу отделаться от страха, что этой ночью он перебьет всех людей в гостинице.
– Идель… – Эмрис не понял, как шепнул ее имя. Надо, чтобы она замолчала. Это… это ведет к опасному повороту в разговоре.
– Заберет деньги и документы, какие найдет, и использует их потом, чтобы как следует обтрясти правителей Арозана и Иттории. – Она даже подалась Железному навстречу и тоже чуть нависла над разделявшим их столом.
– Ваша светлость, пожа…
– К тому же в Иттории он служил, – Идель не давала Железному вставить слова, – и неплохо знает, как сам город, так и здание Совета.
Эмрис почувствовал себя клятой скотиной. Он попытался остановить ее, даже извиниться:
– Я понял, понял! Пожалуйста, прекр…
– А когда этот наемник вдоволь награбится, то вернется в Деорсу и сообщит императору, что я, к несчастью, погибла во время переворота в Патьедо. – Эмрис тряхнул головой, не желая представлять, что творилось в ее голове и сердце, когда она заходила сюда. Или когда и вовсе поднималась по сходням корабля в порту Деорсы.
– Умолчав, вероятно, – в ее голосе окончательно просочился яд, – что перед смертью герцогскую дочь огулял весь отряд его головорезов…
– ПОЖАЛУЙСТА, ИДЕЛЬ! – Эмрис вскочил. Если она его не слышит, он поможет ей успокоиться. Не раздумывая, он обошел стол в один шаг, надеясь взять ее за руку, за плечи, сделать еще что-нибудь подобное.
Однако, что бы Железный ни затеял, он не успел: едва оказался рядом, как Идель, хватая столовый нож, взвилась на ноги. Стул отъехал на полметра. Леди развернулась к нему, заведя орудие перед собой. При этом она не впадала в эмоции и удерживала Эмриса на расстоянии не оружием, а ледяным взглядом.
Насколько же она в действительности ожидает от него чего угодно?
Н-де, не стоило, наверное, говорить ей в лицо так много слов и так прямо. И отношение Идель к нему осталось бы лучшим, и ужин без истерики получился бы вкуснее.
Железный выставил перед собой руки в примиряющем жесте. В прошлый раз, в замке с перепуганной прачкой, это помогло.
«Ага, только женщина перед тобой рассержена, а не напугана. Молода, но отнюдь не девчонка. И уж точно не замковая прачка».
И все же – отступать было некуда.
– Простите меня, пожалуйста, Идель… – Эмрис потянулся вперед, надеясь мягким движением снять напряжение в ее кисти и забрать нож. Однако леди увернулась в последний момент, и, не дав ему коснуться себя, спокойно положила оружие на стол.
– Я не зла на вас, барон. – Она обернулась с совершенно нейтральным выражением лица. И непоколебимость в ее взгляде напомнила Эмрису стену без единой трещины. Укрепление, которое никому не взять.
– Но вы должны запомнить: я очень, очень не люблю, когда мне угрожают каким бы то ни было образом. Я так же не терплю подозрений в свой адрес: будь у меня намерение использовать вас, я бы просто наняла «Железных Братьев» или кого-нибудь еще, не задумываясь о последствиях. Поверьте, я могу себе это позволить.
Воодушевленный, что, кажется, обошлось, Эмрис с облегчением усмехнулся под нос:
– Да, я наслышан.
– Поймите одну вещь. – Игнорируя слова барона, Идель отряхнула со штанов несуществующие крошки и пыль. – Если вы наемник, вы можете выбрать, за какую работу браться, а за какую нет. Но если вы подданный императора, получивший от него земли и титул, то все, что вы слышите от него – это не просьбы и предложения. Независимо от того, каким тоном говорит Аерон, он не допускает мысли, что вы, или я, или кто-то еще ослушается. Не нужно думать, что раз Аерон стал императором в юном возрасте, он так и остался мальчишкой. В конце концов, он воевал с родной матерью за трон, на котором сидит.
Эмрис отступил на полшага: только, чтобы вернуть ей законное пространство и дать знать, что он не преследует и не нападает.
– Наконец, последнее: отучитесь звать меня по имени. Мы с вами не близки. Мы просто делаем одно дело.
«Ясно».
– Я вас понял, миледи. – Железный тоже постарался взять сухой безэмоциональный тон, которым славятся дипломаты. Если ничего не помогает, повторяй за собеседником. – Простите еще раз. Поймите, я жду удара отовсюду, всю жизнь, и мне непривычно, что…
– Это все.
Она не задерживалась. Когда леди потянула на себя дверь, Эмрис ожидал увидеть по ту сторону Рейберта. Или Ульдреда. Или Дарета. Хоть кого-то из ее охраны. Это бы значило, что она пыталась убедить его в добрых доверительных намерениях, но на деле следила и опасалась его действий. Коридор был пуст: она приходила поговорить откровенно, потому то задолжала ему разговор. Или вернее, она приходила сказать откровенно то, что считала, должно быть сказанным.
Эмрис вздохнул: поди разберись, друг ему Идель или враг?
Глава 14
Деорсийцы выдвинулись на юг от стоянки под Патьедо, где останавливались переждать ночь, затем свернули восточнее и вскоре выбрались на основной в этих краях тракт. Это была обыкновенная старинная дорога с колеей: слегка расширенная, кое-как вымощенная, в самых разъезженных местах схваченная бревнами, что особенно сильно выдавало ее почтенный возраст. Она змеей вилась дальше на юго-восток, то слегка поднимаясь на засушливый, открытый ветрам со всех сторон холм, то спускаясь в низину и петляя среди зеленых кустарников и небольших поселений.
Дорога то и дело расслаивалась. Один ее рукав уходил далеко влево, еще больше вниз, и там упирался в гать, проложенную между марью и началом густого леса. Следующий вел на запад, и, как сообщил Идель Эмрис, по нему можно было с небольшой петлей дойти до Нуатала. Идель в ответ степенно кивала.
Они ехали верхом бок о бок, возглавляя процессию, и обменивались редкими фразами. Сбоку от Железного держался Крейг – с его габаритами он почти справлялся с тем, чтобы по утру заслонять встающее солнце. Сбоку от Идель ехал Рейберт, золотистый, как налитой пшеничный колос. Он всю дорогу оглядывал тракт и безмятежно жевал травинку.
Что до Идель, Эмрис всерьез опасался, что после вчерашней ссоры женщина будет вести себя демонстративно отстраненно. Дуться или делать еще что: лишь бы он чувствовал себя виноватым и лез с извинениями. Однако Идель спокойно ехала верхом и ничем не выказывала неудовольствия. Даже палящее солнце, казалось, ничуть ее не беспокоило.
В седле леди держалась весьма недурственно, оценил Эмрис, осмотрев все детали: как Идель сидит, как мягко правит поводья, не насилуя коня почем зря, но и не давая ему свободы; как поджимает колени, когда животное все же пытается полениться; как держит голову и смотрит вдаль. Когда они ехали таким образом в прошлый раз – от столицы до порта – Эмрис не мог как следует понаблюдать за женщиной: состояние после пьянки в борделе было ни к черту.
Лошадей леди Имхэйр из Талассия прислала весьма и весьма посредственных. Конечно, понятно, что полсотни скакунов на их отряд были недешевым удовольствием, но неужели они выходили дороже, чем сумма, указанная на векселе, который ее светлость вернула тетке под честное слово? Небольшой отряд охраны, присланный также в качестве провожатых, двигался пешком, охраняя повозки с тканью, так что в целом, путь до Иттории давался неторопливо.
Дорога, бесспорно, была оживленной. Ситуация с Патьедо взбудоражила закисший улей, и сейчас в обе стороны по тракту попадались торговцы – и конные, и пешие, везшие в тюках оружие и необработанный янтарь. Порой попадались сельские жители, перегонявшие тощих свиней, еще реже – бродячие певцы и косматые старцы, выдававшие себя за знахарей. Эмрис сверлил их глазами, раздувая ноздри, и провожал убийственным взглядом, чтобы они даже не думали остановиться и предложить леди исцелить ее немощи.
Наблюдая за такой реакцией Железного, Идель опустила взгляд и усмехнулась под нос. Железный едва не полез с расспросами, чего это она там так паскудно хихикает, когда влез Рейберт:
– Портки Создателя, барон! Эти бедолаги, что, всем табором лечили вам простуду и в рамках лечения на три года запретили эль и шлюх?
– Чего? – не уяснил Эмрис.
– Говорю, смотрите вы на этих оборванцев так, словно с каждым знаетесь лично, и притом знакомство у вас скверное.
Железный встряхнулся: вот он о чем.
– Нет, – помотал головой, – нет, я не знаю их лично. Но у меня были отличные ребята, которым притаскивали таких вот лекарей, или они вызывались сами, и ни один из моих бойцов не выжил. – Как бы ни старался Эмрис держать себя в руках, его черты ожесточились.
Он ведь так и не спросил за смерть своих людей в Патьедо и с самой Идель.
– М-м, – протянул Рейберт, удовлетворяясь ответом. А вот Идель выгнула брови:
– Как вообще оказалось, что вы подпустили этих шарлатанов к своим людям?
Отложив претензию до более удачного времени, Эмрис ответил:
– Ситуации бывают всякие, леди. Иногда ты просто не можешь уследить за всем, или можешь быть ранен сам. Или еще что. А потом выясняется, что какой-нибудь трактирщик, или какая-нибудь рыцарская дочка, или сердобольный монах, чей храм мы успели спасти при атаке на город, притащил в благодарность за помощь вот такого оборванца. Мол-де, он лечит и глазные болезни, и колики в желудке, и оторванные ноги. А потом выясняется, что все, что он лечил в жизни – это язвы в заднице, которыми монахи щедро обмени… – Эмрис осекся еще до того, как понял, что Идель, не сдерживаясь, смеется.
– П… простите, ваша светлость. – Он постарался вернуть разговору нейтрально-вежливый тон. – Мне не следовало…
Но Идель все еще веселилась, и Железный растерялся между тем, что впервые слышит, чтобы она смеялась так заливисто, и тем, что, возможно, она смеется над ним.
– Я не понимаю, миледи, вас настолько развеселило… мое мнение о способностях этих голодранцев?
– И это тоже. Но в основном то, барон, что у нас, наконец, нашлось нечто общее.
Эмрис едва не отпустил гнилостную шутку – уж не имеет ли она в виду язвы на заданице? Но ограничился тотлько непримечательным:
– Неужели?
Идель хотела было ответить, но впереди различилось облако пыли, и издалека донесся характерный ритмичный хруст – звук шагов при марше. Леди нахмурилась и поднесла ладонь ко лбу, вглядываясь вдаль. Железный, ощутив легкую горечь, что был сорван такой отличный момент хоть немного наладить общение с этой женщиной, всмотрелся тоже.
– Нуатальцы, – сообщил он. – Кажется. Из-за пыли видно не особо хорошо.
Когда две процессии оказались ближе, Эмрис подтвердил догадку:
– В самом деле нуатальцы. Должно быть, договорились с кем-то о временном союзе, чтобы успеть укрепиться, пока место Патьедо в местной грызне не занял кто-то еще. Интересно только, как они узнали так быстро, учитывая, что они едва ли не дальше всех от Патьедо.
Идель приняла безмятежный вид:
– Кто знает. – Она повела плечом, и конь, откликаясь на движение, чуть повернул голову в сторону. Женщина выправила его курс и продолжила: – Может, в самом деле в сговоре с кем-то.
– А может, – Эмрис чуть сощурился, – лорд тайный советник и это устроил заблаговременно, да? – Он понял, что понятия не имел, чего ожидать от лорда Дайрсгау, однако, похоже, ожидать стоило абсолютно чего угодно.
– Да? – Просто переспросила Идель, причем таким тоном, что Железный не стал бы наверняка говорить о согласии.
Вскоре одна из процессий должна была уступить дорогу, и Идель, сочтя, что их по количеству меньше, у них сукно и неукоснительное намерение не ввязываться в прочие неприятности, мотнула головой, приказывая сойти с дороги. Они могли переждать поблизости, но предпочли отойти подальше, чтобы не дышать пылью. В этой полосе и без того слишком жарко, и дорожная грязь липнет, как мошки к меду.
Командир когорты, одетой сплошь в доспехи из кожи, проезжая мимо, пусть и на расстоянии, обернулся к деорсийцам и отсалютовал Эмрису, сочтя того главным в процессии. Железный кивнул в ответ. Командир снова выправился в седле и продолжил вести людей, а Эмрис опустил глаза и хмыкнул под нос. Стараясь замаскировать смешок, он тронул губы с углов согнутым пальцем. Тот прошелся по щетине. Н-да, еще не бородач, но побриться бы уже не мешало. Хотя, пока они не в Деорсе и он не почтенный лорд, наверное, можно дать себе немного воли.
– Ну а вы почему смеетесь, барон? – Идель отогнулась в сторону и с любопытством взглянула на мужчину. Его лицо – с тяжелыми бровями, белесыми шрамами, и крупными, будто выбитыми в камне чертами – могло бы казаться жестким и резким, если бы не смешинки в глазах.
«И морщинки вокруг этих глаз, тоже минимум наполовину – от смеха» – впервые подумала женщина.
Железный оглянулся:
– Из-за этого командира. Он зеленый еще, как детская рвота.
– Считаете? – Вопрос прозвучал до того светски, что Эмрис заподозрил, что леди знает ответ. – Почему?
– Это легко читалось по гордости на его лице. Он впервые командует.
Эмрис выкатил грудь и оскалился:
– Ну, как бы сказать, я знаком с императором Деорсы и с одной приближенной ему дамой. Это такие люди, которые командовать привыкли с пеленок, и на их лицах я видел что угодно, кроме горделивого самодовольства. И глаза у них, – добавил Эмрис чуть тише и осторожнее, перехватив взгляд Идель, – какими бы необычными ни были, никогда не блестят, как начищенный латный нагрудник.
Идель в ответ на это молчала несколько секунд, бездумно направляя коня ровным шагом. Затем отвернулась, уставилась на дорогу перед собой и как бы между прочим обронила:
– У вас хорошее зрение.
Железный с ответом не нашелся, но счел их сегодняшний диалог неплохим шагом в сторону взаимопонимания. Если она права, и им еще придется вместе работать в Редвуде, чего бы не попытаться сохранить хорошие отношения?
Постепенно дорога плавно пошла на подъем, а вскоре впереди открылись Оловянный Холм и венчавшие его укрепления из светлого гранита – городские стены и башни Иттории.
– Сорок две тысячи золотых талиев. – Коротко остриженный и слегка щетинистый молодой человек лет двадцати с двумя серьгами в правом ухе засиял. Его глаза блестели, блестела улыбка, даже маленькая родинка под правым глазом казалась натертой маслом! Все смазливое лицо молодого дожа Иттории цвело и… здорово просило кулака, думал Эмрис.
Идель сидела напротив щеголя в позе сродни той, какую Эмрис запомнил еще на императорском совете: откинувшись на спинку кресла и слегка заваливаясь набок. На сей раз ее светлость оперлась на подлокотник правым локтем и ненавязчиво подперла щеку.
Сам Железный в числе прочих стоял за спиной леди и смотрел на молокососа – свежеиспеченного дожа Иттории. Не чета отцу, как ни глянь. У того-то «Железные Братья» в свое время два года находились на службе, и справедливо находили его толковым мужиком. А тут… Недоразумение.
В глазах молодого дожа читалась нескрываемая мечтательность: он очевидно воображал, сколь выгодно сможет перепродать полученную партию сукна, отданную деорсийцами на двадцать процентов дешевле, чем прежде им продавал Патьедо. Надо же, теперь они сами как Патьедо! Сами смогут устанавливать цену, перепродавая деорсийские тряпки всем соседям!
«Недоразумение» – еще четче заключил Эмрис.
Едва они зашли в Итторию, Железный привлек все прошлые знакомства и быстро вызнал, что не далее, как неделю назад бывший дож почил. Он сообщил об этом Рейберту, а тот шепнул пару слов эрцгерцогине.
Советники мальца в один голос пытались втолковать ему, что все это неправильно. У них есть отлаженное производство, и традиционно они закупали в Деорсе только квасцы (на упоминании о них Эмрис, не удержавшись, прыснул, но быстро постарался выдать смех за кашель).
Ответ у Идель был заготовлен:
– О, видите ли, Деорса сейчас осваивает сухопутные маршруты торговли благодаря барону Редвуду, – леди, не оборачиваясь, указала на Эмриса движением руки. Изящные пальцы в кольцах с камнями тонкой огранки красиво раскрылись и сложились «веером». – И сделка на партию квасцов была оформлена первым шагом. Так что у нас просто нет товара. – Она мило улыбнулась и развела руками.
Чушь, ложь и блеф, но кто ж знает правду, верно?
На переговоры Идель явилась в платье с не очень глубоким, но достаточно заманчивым вырезом. Уже немного представляя, как она мыслит, Эмрис прочел это как: «Я же не шлюха. Я просто немного отвлеку их от главного». И, судя по тому, как молодой дож таращился на Идель (нередко – пониже шеи), леди рассчитала правильно.
Советники правителя перешептывались и неодобрительно шипели. Эмрис поймал себя на том, что придирчиво изучает каждого из них: кто как сложен, как одет, как у кого выглядят руки, как стоят ноги. Человека, который всю жизнь с мечом, выдают ладони. Человека, который всю жизнь в бою, выдает стойка, повороты головы, проницательность взгляда. Каково же было его удивление, когда он заметил, что и Рейберт с Ульдредом делают то же самое.
Есть причина? Или сила привычки?
Ответ настиг Железного воплем одного из советников, который заглянул в предоставленный к подписи договор.
– Вы хотите заключить торговое соглашение о поставках на десять чертовых лет, но при этом просите снижения таможенной пошлины почти в ноль!
Не размышляя, Эмрис тут же вышел вперед, встав от Идель сбоку. Если Идель и отметила, что он всегда наготове, то виду не подала. Вместо этого она поглядела на выкрикнувшего – изумленно и коротко, а затем вновь уставилась на дожа.
– Милорд? – Ее взгляд переменился и стал до страшного похож на императорский.
Местный правитель прочистил горло и оглянулся на советника:
– Держите себя в руках, Фрайнерин. И все же, я бы хотел получить объяснения, леди Греймхау.
Договор был новым, как накануне объяснил Эмрису Рейберт. Сама Идель ничего объяснять не стала – видимо, не сочла нужным, поскольку участие Железного и даже присутствие теперь не требовалось. Барон ощутил неприятный укол в душе, когда слушал Рейберта. Конечно, он не неженка, его всегда использовали – это нормально, он же наемник. Но леди Греймхау… Возможно, не отнесись она к нему по-человечески с самого начала, сейчас было бы не столь паршиво.
– Разумеется. – Голос женщины вырвал барона из размышлений. – Во-первых, речь идет не про ноль, а про процент, достаточный, чтобы покрыть работу докеров.
Идель замолчала, и Эмрис заподозрил: это намерено, чтобы побудить дожа самому спросить дальше.
– А во-вторых?
Эмрис перевел на Идель округлившиеся глаза. До чего ужасная женщина!
– А во-вторых, милорд, – Идель приподняла руку раскрытой ладонью вверх так, чтобы стоявший позади Рейберт мог положить в нее конверт, – я никогда и ничего не прошу просто так.
Размотав нить вокруг крючка, эрцгерцогиня открыла конверт и, выудив содержимое, показала дожу, не выпуская из рук.
Печать и подпись правящего дома Иттории невозможно было не узнать.
– Как видите, это вексель для уплаты по предъявлению.
– Но… отец выдавал его Патьедо… – Молодой дож забеспокоился.
– Разве? Не могу знать. Видите ли, в документе сказано только об уплате по предъявлению, и ни слова о принимающей стороне. Разумеется, патрициат Патьедо не был един изнутри, каждый из патрициев мечтал получить эти – и любые другие деньги – в собственный карман. К тому же баланс сил в патрициате постоянно менялся, так что именные векселя были для них слишком неудобны. И сейчас это играет на руку слишком многим.
Дож потянулся вперед одновременно с тем, как Идель передала вексель назад Рейберту.
– Откуда он у вас? – Голос дожа сел. – Вы причастны к погрому в Патьедо? – Молодой мужчина убрал руку, сцепив в замок с другой рукой. Теперь даже серьги в ушах больше не придавали ему беззаботный вид ловеласа, каким он казался Идель вначале.
– К чему вопросы, ответы на которые вы все равно не получите? – спросила леди. – Вы видели сумму, милорд. Этих денег хватило бы для уплаты пошлин на добрые пять лет и при обороте, превышающем мое сегодняшнее преложение, по меньшей мере, вдвое.
– Но вы, леди, – выдавил другой советник так, чтобы было понятно: именно «леди» Идель сейчас никто не считает, – просите десять. Десять лет.
– Не без причин. – Идель не сомневалась. – Деорса понесла огромные убытки за то время, пока Патьедо монопольствовал вдоль вашего побережья. Именно из-за того, что Иттория и прочие соседние города не смогли осадить наглость и алчность Патьедо как следует, нам пришлось делать вашу работу. Хотите сказать, сейчас, когда Патьедо в смятении, города-соседи не воспользуются этим? Деорса оказала республикам большую услугу, милорд, она дала шанс, которого вы давно ждали. Пострадали люди. Его милость барон Редвуд потерял шесть человек…
«Она не забыла!»
– … Так что мы вправе требовать справедливой платы.
– От всех, городов, я полагаю? – Дож опять насупился.
– Да. Деорсе этот переворот встал слишком недешево.
– Справедливо, – пробормотал дож.
Пока неопытный щенок все не испортил, старожилы городского управления схватили дело в руки.
– Я думал, – презрительно процедил один из советников, уводя тему в сторону, пока дож не расщедрился подписью на серьезном документе, – наймит среди вас – Эмрис Железный, а не вы, эрцгерцогиня. Выходит, ошибся. Зачем вы наняли этого головореза? Чтобы он помог вам разграбить Патьедо?
Судя не столько по словам, сколько по интонациям и взгляду, каким советник награждал Эмриса, у них было довольно долгое знакомство.
– Милорду Эмрису был пожалован титул барона Редвуда за его находчивость и смелость в деле, угодном нашему императору. – Идель не выказывала и тени неуверенности. – Его прошлое меня не интересует.
– Вы же понимаете, – зашипел советник, выйдя из-за спины дожа и уперевшись руками в стол. – Вы сейчас на нашей земле, и нам ничего не стоит изъять этот вексель любыми…
– Вы угрожаете? – Вопрос звучал до того безмятежно, словно она интересовалась по чем нынче на рынке корзина ромашек. И, не получив ответ, Идель продолжила: – Весьма опрометчиво с вашей стороны. Ведь кто, как не вы, должны помнить, что прежде, чем стать бароном, Эмрис Железный был капитаном «Железных Братьев», и наверняка знаете, на что он способен. Не говоря о том, что я была бы последней дурой, если бы явилась сюда, не имея свидетелей, способных подтвердить наличие у меня итторийского векселя.
Эмрис опытным глазом просек во взгляде Рейберта предельную концентрацию. Если вдруг что, мечи оголятся в секунду. Это немного сориентировало Железного: по крайней мере, стало ясно, что делать ему самому.
– Применять ко мне «любые методы», как вы изволили выразиться, тоже опрометчиво. Я все же сестра императора. Мало ли, вдруг я для него что-то значу?
– Ваша заносчивость… – Один из советников очевидно выходил из себя. Другой, напротив, все больше приобретал хладнокровный, как у Идель вид.
– Милорд, – обратилась эрцгерцогиня непосредственно к дожу. – Правитель города – вы. Если старая гвардия помощников желает сохранить место, которое они занимали при вашем отце и для этого по какой-то причине дает вам советы, способные привести к конфликту, не стоит ли усомниться в их компетентности? Быть может, именно они когда-то насоветовали прошлому дожу взять у Патьедо заем с процентами под вексель?
Идель не стала дожидаться ответа. Опять нарочно, определил Эмрис.
– Я не буду ни на чем настаивать, дож. – Леди вывела вбок руку в требовании, чтобы ей помогли подняться. – Подумайте над моим предложением до завтра. Если вы сочтете сделку для себя слишком убыточной, я, разумеется, найду другого купца как на сукно, так и на ваш вексель.
Эмрис тряхнул головой – надо подать руку! Но Рейберт сориентировался быстрее, и уже поддерживал Идель. Было в этом жесте что-то настолько привычное, настолько будничное, что Эмрис понял: Рейберт проводит с эрцгерцогиней куда больше времени, чем даже ее муж. На память пришел банкет в честь самого Железного. Поведение Идель и Рейберта в тот вечер лишь служило дополнительным доказательством правоты барона.
Интересно, она изменяет одному блондину с другим? Вот, собственно, с этим?
Дож на последних словах леди подскочил. Чуть подался вперед и навис над столом.
– Если будете готовы продолжить разговор, – как ни в чем не бывало добавила Идель, – пошлите гонца в гостиницу «Невероятная котлета». Я остановилась там. – Она слегка наклонила голову и отвернулась до того, как дож успел заспорить. Ульдред и Дарет, неотступные стражи, тут же сомкнулись за женской спиной. И Эмрис не нашел ничего лучше, кроме как на пару с Крейгом, которого единственно взял с собой в числе прочей охраны, поступить так же.
Жаль, конечно, что в кабинеты для переговоров и заключения торговых соглашений нельзя затащить целый вооруженный отряд. Глядишь, эти мужики были бы повежливей.
Деорсийцы двигались по коридорам, устланным дорожками из синего войлока, в молчании. Эмрис подмечал в углах стойки с доспехами – в основном, красивыми, а не практичными. Раньше их тут не было.
Лошади на улице уже ждали.
Иттория была застроена светлее столицы Деорсы: песчаник и высокое заморское солнце превращали город в своеобразный подсолнух. В торговом квартале густо пахло зноем, специями и сладостями, маслами и травами. Дневная духота вкупе с обильными разговорами на всеобщем наречии, но со специфичным, покатым выговором, действовали раздражающе. Еще в бытность наемником здесь Эмрис страшно не любил итторийский полдень и итторийский рынок. Особенно – после тяжелой работенки.
Однако Идель это все будто не занимало. Только когда они достигли прохладного полумрака арендованного убежища, Железный приметил, как опустились черты ее лица. Эрцгерцогиня устала. Она выдавила из себя положенную вежливую улыбку на приветствие хозяина гостиницы – двухэтажного, добротно сработанного сооружения, которое передавалась в семье радушного усача не одно поколение. Затем поманила Рейберта пальцем и направилась вверх по лестнице. Эмрис огляделся, жестом отрядил Крейга рассказывать остальным, что происходит, а сам направился в нужник. Всю дорогу мечтал.
Глава 15
Эмрис продрал глаза спустя два часа. Встать ради переговоров пришлось ни свет, ни заря, так что по возвращению Железный ненадолго прилег. Сел на кровати, осмотрелся. Обычная утлая комнатенка, даже воды нет. Надо спуститься, попросить попить да умыться. И еще раз попить. Иттория находилась южнее Патьедо и, откровенно, по погоде это сильно чувствовалось.
Оставив в стороне броню, мужчина широко, по-львиному зевнул, несколько раз шлепнул себя по щекам. Не утруждаясь надеванием чего-то кроме штанов, Железный все же сунул ноги в сапоги, запихал по кинжалу за голенища и открыл дверь спальни.
И еще до того, как выглянул в коридор, услышал голоса. Женский был сух и тих:
– Будьте готовы этой ночью, Рейберт.
– Как скажете, миледи.
– Сообщите барону, когда проснется, все, что следует знать. Полагаю, он не откажет в помощи.
Услышав, что речь о нем, Эмрис тут же выскочил в поле видимости, на ходу рукой приглаживая растрепанные волосы.
– Разумеется, ваша светлость. Скажит… – Он осекся, когда взгляд сам собой скользнул по фигуре женщины. Идель стояла лишь в нижней льняной безрукавке, заправленной в походные штаны. Небольшой треугольный разрез слегка приоткрывал все то, что обычно Идель прятала в платьях.
Эмрис замешкался. Надо было заставить себя что-то сказать, продолжить мысль, но он безотрывно смотрел на белоснежную, как лилии, кожу. Когда вышел уже всякий срок (и Рейберт даже по случаю кашлянул, напоминая об этом), Железный отодрал взгляд от женских шеи и груди, уставился леди в лицо. И едва не присвистнул: Идель сама во всю на него таращилась! То-то не она осадила его за такой примитивно выраженный интерес, а Рейберт! Наверное, никогда не видела татуировки, как у него, подумал Железный, не без удовольствия отмечая, как взор эрцгерцогини скользит по витиеватым узорам, украшавшим его от ключиц до запястий.
Эмрис казался… смешным, улыбнулась Идель про себя. Впервые Идель видела его с несобранными в крохотный хвостик волосами, чуть помятым, растрепанным и, в целом, похожим, на доброго дворового пса. И даже два белесых диагональных росчерка на лице не добавляли мужчине внушительности.
