Текст книги "Пособие для Наемника (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
– Вас напрягает, когда стол пуст?
– Любая еда превращает пустой стол в дружеский. Ну или хотя бы в переговорный.
Идель испытующе всмотрелась в лицо Железного:
– Это именно то, о чем вы хотели поговорить, верно? Переговоры с дожем и торги сукном?
Эмрис утвердительно покачал головой.
– Пошлите, пожалуйста, за водой. И пусть принесут чего-то легкого. Может, меда, сыра. Фруктов. Это не нужно готовить, – улыбнулась леди.
Когда еду принесли, Эмрис не стал ждать приглашения или разрешений.
– Мне показалось, сегодня молодой дож против вчерашнего был крайне не в духе, – заметил Эмрис и потянулся за кувшином – разлить воды. Идель коротко и тихо посмеялась:
– Еще бы! Вчера он верил, что у него все схвачено.
Эмрис задержался посреди движения, когда отставлял кувшин. Идель взглядом указала на сосуд, чтобы Железный не отвлекался. И когда мужчина завершил маневр, ответила:
– Право, барон, вы же не думали, что поведение советников и их ночной визит прошли без ведома дожа?
– М-м, – коротко удивился Железный. – То-то он больно быстро уступил и согласился на условия, которые еще вчера казались ему спорными.
– О, барон, – Идель пригубила воды. – Исход ни одних по-настоящему серьезных переговоров не решается при встрече сторон.
– Он решается сильно заранее, верно?
– И он очевиден уже в тот момент, когда двое садятся за стол, – подытожила Идель. – Потому что один из них садится со стороны силы, а другой со стороны слабости.
Эмрис сузил глаза, осмотрел разделявший их стол, и спросил:
– И с какой стороны, по-вашему, должен сидеть я?
Глава 18
Глава 18
Эмрис сузил глаза, осмотрел разделявший их стол, и спросил:
– И с какой стороны, по-вашему, должен сидеть я?
Идель нарочно медлила с ответом. Эмрис отчетливо читал удовольствие на лице женщины, когда она тянулась к сыру, неспешно обмакивала его в мед, жевала. Он едва не заерзал и с трудом сумел оставить пальцы несжатыми в кулаки. Леди проглотила, аккуратно облизала подушечки пальцев, потянулась к кружке с водой.
Кулаки все же сжались, но Железный приказал себе игнорировать зуд в них. Хотя видит Создатель, как хотелось треснуть по столу!
Наконец, Идель отстранила от губ кружку, чуть приподняла голову и встретила прямой взгляд Эмриса.
– С моей.
Эмрис заморгал. Такого ответа он не ждал.
Идель все еще смотрела. Нужно было что-то отвечать. Он попытался выиграть время, используя ее уловку – потянулся за водой, но подумал, что это самоочевидно. Поэтому выпил быстро и свойски утерся рукавом.
– А если я не хочу быть ни на чьей стороне? – Он, скорее, угадывал, о чем именно они говорят, чем мог сказать, что наверняка понимает.
– Тогда вы рискуете оказаться между молотом и наковальней.
Железный примерился к услышанному. Глупо спрашивать, какой из двух составляющих кузнечного быта считает себя Идель – ясно же, что молотом. Или, может, она надеется стать молотом с его помощью? Нет, отмахнулся мужчина. Вопрос в том, по кому этот молот должен треснуть. Почему-то у Эмриса закрадывалось смутное подозрение, что на месте цели вполне может оказаться Багровый Кулак – ее отец. Может, у них такая семейная черта – воевать с родителями? Аерон с матерью, Идель с отцом. Рейберт же что-то говорил, что они похожи – Идель и император.
– В таком случае я хочу знать, кто сидит с противоположной стороны, миледи, – четко обозначил он интерес.
– По-всякому. Когда как. Сейчас там никого, но такое бывает нечасто.
Эмрис мотнул головой: много слов, и опять никакого смысла:
– Хорошо, спрошу иначе: может ли там оказаться герцог Греймхау?
Идель поперхнулась водой. Уже одно это стало для Железного достаточным ответом, но леди, прокашлявшись, похлопала себе ладонью по груди и произнесла:
– Барон, я не знаю, что вы там навоображали обо мне, но давайте проясним. Я не жадна до крови, прямо сейчас ни с кем не воюю, и, хотя у меня с отцом скорее дипломатические отношения, чем родственные, мы не враги.
Железный сощурился.
– То есть, к смерти бывшего дожа вы не имеете отношения?
Идель закатила глаза, вызвав у Эмриса очередной прилив удивления.
– За кого вы меня держите, барон?
– За человека, который ради своих целей идет по головам. – Он даже не пытался смягчить ответ.
Идель посмотрела в сторону, чуть поджав губы. Железный самодовольно хмыкнул в душе: на мгновение он пробил в ее самообладании трещину, сквозь которую разглядел раздражение.
– Я не имею ничего общего со смертью прошлого дожа Иттории.
– А Эйвар Дайрсгау? – Тут же вцепился Железный.
– Лорд, – твердо поправила Идель, прямо взглянув на Эмриса. – Лорд Дайрсгау. И нет, он тоже, насколько мне известно, не имел на счет покойного никаких приказов или планов. Хотя, должна признать, смерть и отстранение нескольких старых советников откроет для лорда-председателя Тайного совета несколько лазеек, чтобы занять хотя бы одну из них своим человеком.
– Своим?
– Лояльным Деорсе или, по меньшей мере, готовым пошпионить за умеренную плату.
Эмрис перевел дыхание и улыбнулся: он не только уточнил один из терзавших его вопросов – он впервые сумел вывести их беседу к равенству. Пусть ненадолго, но Идель обратилась к нему как к человеку и барону, а не как к слепому котенку, которого надо научить ходить.
– В таком случае, я имею в виду, что вы не влияли на кончину дожа, как вы вообще решили торговать в Иттории?
Идель дернула бровью и, отщипывая с подноса спелые виноградины, объяснила:
– Я точно знала, что буду перепродавать сукно одному из тех городов, чьи векселя найду в хранилище Патьедо. Большая часть бумаг пострадала во время нашего побега: что-то было залито кровью, что-то маслом, что-то порвалось, пока я лезла через люк. Из всех найденных бумаг в презентабельном виде сохранились только две – я показывала вам. – Она съела пару ягод и продолжила. – Это означало, что я буду торговать или с Итторией, или с Арозаном, чтобы использовать вексель как рычаг давления. Иттория была по дороге первой, поэтому мы зашли сюда. К тому же вы быстро поведали Рейберту о смерти прошлого дожа, и я рассудила, что ситуация благоволит. Будь она иной – возможно, мне не удалось бы сторговаться столь удачно или вообще пришлось бы ехать в Арозан. Но, признаться, я надеялась завершить наше торговое предприятие именно здесь.
– Потому что Арозан дальше и вы хотите домой?
Идель кивнула:
– И потому что у меня на него другие планы.
– Какие именно?
– Самые благородные, поверьте. Мне очень симпатичен дож Арозана, он… как вы любите говорить? Отличный мужик.
Эмрис вцепился в Идель взглядом, как железным крюком, намереваясь не дать ей слукавить в очередной раз:
– Что вы намерены с ним делать?
– С дожем?
– С арозанским векселем.
– Приберечь до удобного случая. Ну а вы?
– Что я? – не понял Железный.
– Как вы оказались в Арозане?
– Как и все наемники: нас наняли.
– Сколько раз?
– Однажды, на шесть месяцев.
– Значит, вашим татуировкам все же есть пара лет. Я думала они свежие, со времен, когда вы закупались арозанским вином, чтобы пройти через сток редвудского замка.
– Я не ездил за отравой в Арозан, я купил «вино» у…
Эмрис замолчал и скрипнул зубами: не стоило ожидать, что выбил он ее из седла, и теперь леди всю беседу будет идти пешей, с ним вровень. Нет, она быстро вернула себе преимущество ведущей, намеренно показав, что осведомлена о нем куда больше, чем он о ней. Ничего, осклабился Эмрис, ощутив странный прилив удовольствия: он быстро учится, и однажды он непременно заткнет ее за пояс.
– Откуда вы знаете про «арозанское вино» и сток? Я уже спрашивал, и вы не ответили тогда.
«И сейчас не отвечу» – Эмрис увидел в ее лице до того, как леди открыла рот.
– Ваше здоровье, – улыбнулась Идель и пригубила воды.
«Сучка»
Ну что ж, если она любит менять темы, то не остается выбора, кроме как самому выбрать следующую.
– Вы не боитесь, что вас сочтут крохоборкой из-за продажи повозок? – Эмрис устроился аналогично Идель: чуть развалился в деревянном кресле, немного «стек» на левую сторону и оперся на подлокотник.
– Мне нет дела. – Разумеется, ее ничего не смутило, с тупой укоризной подумал мужчина. – Проживание в тавернах, дорога и отдых, который бы в самом деле не помешал – за все это нужно платить. Деньги не бывают лишними.
– Я правильно понял, что вы все же намерены дать отдых ребятам перед плаванием?
– Разумеется, просто в Талассии, а не здесь. Задержимся на день-другой, переведем дух. А потом в Греймхау.
– Сразу? Не будете заезжать в столицу, чтобы рассказать императору, как все прошло.
Идель пригубила воды, прежде чем ответить.
– Уверена, не придется. Аерон или лорд Дайрсгау пошлет отряд встретить нас: в конце концов мы ведь повезем сундуки с золотом.
– И снова лорд Дайрсгау. У вас довольно доверительные отношения.
– С председателем Тайного совета? – Брови Идель поползли вверх. – О, я бы так не сказала. Я вообще не знаю, есть ли кто-то, с кем у него по-настоящему доверительные отношения. Но если тщательно наблюдать за тем, что и как он делает, то можно легко заметить, что лорд Дайрсгау очень неординарный человек, наделенный большим талантом.
На это Эмрису было нечего сказать. Поэтому он перевел разговор в поле достаточно нейтральное и при том такое, какое сейчас их взаправду объединяло.
– Я думаю, несмотря на подписанное торговое соглашение, местный дож найдет способ не закупать у Деорсы ничего. Угрозы, знаете, такое дело… Я часто с ними сталкивался, они не всегда эффективны.
– Может, и найдет. – Идель поджала плечико.
– Вас это не беспокоит? Разве суть хорошей торговли не в том, чтобы наладить долгие продуктивные отношения?
Идель усмехнулась:
– Боюсь, вы путаете деловые связи и деловые отношения. В случае с Итторией меня интересует только первое, и, так или иначе, я их налажу.
– Каким образом?
– Помните, я говорила про открытую и тайную торговлю?
Эмрис кивнул.
– Вот и ответ. Смотрите. – Идель съела еще виноградинку, облизнула палец и чуть провернула ладонь в красивой жестикуляции. – Правда в том, что если Иттория не станет покупать у нас напрямую, им начнут привозить наш товар соседи – тот же Арозан, Нуатал или Талассий. Естественно, по увеличенной стоимости. Ну, пошлины, прибыль, сами знаете, – вальяжно порассуждала Идель. – Деорсийское сукно в самом деле высоко ценится за качество и долгоносность, и это товар, привычный на рынке. Покупая его по завышенной цене, итторийская казна столкнется с увеличением расходов на импорт, и дальше окажется перед выбором из двух вариантов. В первом, – Идель показала пальцем: «Один», – Иттории придется найти какой-то способ увеличить собственный экспорт, чтобы уровнять баланс. В этом случае увеличится объем производства, у горожан появится больше возможностей заработать, и в целом, все сложится неплохо. Во втором варианте, – женщина опять прожестикулировала, – импорт нашего сукна будет резко ограничен начиная со следующего года, оно станет предметом роскоши и будет доступно только для привилегированных классов населения. И в этом случае рано или поздно на сцену выйдут итторийские контрабандисты.
Эмрис хмыкнул: в этом что-то есть.
– Сначала Иттория будет впускать их, потому что – как можно не пустить собственных горожан? Потом, конечно, совет убедит дожа выставить табу на ввоз контрабандной деорсийской продукции. Какое-то время купцы будут пордкупать докеров или сбывать сукно через другие города, выплачивая, по сути, уже тройные пошлины. Это значит, что цена на наше сукно взлетит так, что оно станет дороговизной, доступной и вовсе только высшему сословию. И рано или поздно в чью-нибудь голову среди других градоуправленцев придет светлая мысль отправить к нам послов для заключения нового торгового соглашения. Теперь уже на наших условиях. А итторийские контрабандисты никуда не денутся, и их можно будет перекупить в качестве шпионов или даже как каперов.
Железный, слушая, все больше округлял глаза и наклонял голову. Он ведь сказал ей про новую власть в Иттории меньше недели назад, когда они въехали в город. Идель уложила все это в голове так быстро?
– План, безусловно, затяжной, – продолжала Идель, – но до той поры мы преспокойно будем сбывать сукно, оружие и квасцы через вас, барон Редвуд. К тому же, учитывая, что открыто мы будем сбывать на запад, а контрабандой на восток, нам в целом придется производить больше сукна. И если с квасцами не все зависит от нас – мы ограничены тем, что подарит природа, – то в случае с тканью… Вы же понимаете, – ее лицо сделалось простым, – больше сукна – больше шерсти. Надо будет держать больше овчарен, осваивать новые земли, если станет не хватать привычных пастбищ. И все это, скорее, блага, чем беды, потому что этот путь позволит обеспечить пропитанием не только цеха, но и крестьян. Одним словом, – леди развела руками, – все в плюсе.
Железный молча качнул головой: в его отрицательном жесте читалось недоверие. Идель не совсем уловила, к чему именно, потому ответила на вопрос, который сама и предположила:
– Торговля, в том числе мелкая и от собственников – это залог благосостояния империи, а благосостояние позволит при случае Аерону сделать четкие, хорошо продуманные военные удары, необходимые для восстановлепния границ. Далеко не все, раздаренное Фридейсвад, уже вернулось к короне. Все взаимосвязано, барон. Просто помните, что торговля – это не всегда только лишь прямая сделка между тем, у кого есть товар, и тем, у кого есть деньг…
– Сколько вам лет? – спросил мужчина в лоб.
Идель встретилась взглядом с глубоко посаженными глазами цвета летнего неба – и поперхнулась воздухом. Всего на мгновение ей захотелось ответить что-нибудь… что-нибудь особенно женское. Что-то вроде: «Почему вам это интересно?» или «С какой целью спрашиваете?». Наверное, это сошло бы за флирт. Почему нет? Она, если задуматься, никогда не флиртовала. По крайней мере, просто так, без умысла чего-то добиться или из чего-то выкрутиться. Да и в подобных ситуациях она использовала привлекательность как исключительное средство с теми, с кем не срабатывало ни одно другое. А вот чтобы просто так…
Идель не сводила взор с Эмриса. Мягкие морщинки смеха вокруг глаз, наполненных непреклонной решимостью стоять на своем, делали лицо барона весьма необычным.
– Почему вас назвали Железным? – Женщина закусила губу и чуть приподняла брови.
– Сначала ответьте на мой вопрос. – Эмрис смотрел прямо, почти строго. Он не шевелился, и, по существу, требовал ответа.
– Меньше, чем может показаться. – Идель отвела глаза.
– Сколько? – С нажимом повторил мужчина.
– Прошлой ночью исполнилось двадцать четыре.
Прошлой? Но… Да уж, такой себе праздник.
– А как же… Вы бы хоть сказа…
Прежде, чем он успел полноценно отреагировать, Идель вернулась к своему вопросу:
– Так почему вы Железный?
Ясно. Ответ – за ответ.
– А почему еще может быть? Я прошел битв не меньше, а, скорее всего, больше, чем ваш отец, и я все еще перед вами. Показать вам мои шрамы?
Идель качнула головой: не стоит. А потому вдруг в ее особенных глазах показался бесенок:
– Если бы я захотела посмотреть, вы бы в самом деле разделись?
Эмрис опустил взгляд, потом отвел в сторону. Но и в глазах, и на губах барона Идель заметила улыбку.
– Слушайте, обычно мужчины задают женщинам такие вопросы.
– Я думаю, – размеренно проговорила Идель, – ни в вас, ни во мне нет ничего обычного, барон. Но так и быть, обойдемся без раздеваний. Что насчет ран? Которая из них была роковой?
– Скорее, роковой была стычка. Мало приятного, это было еще задолго до Иттории. Одновременно я получил четыре стрелы – в плечо, под лопатку и две сюда, – Эмрис указал на свою печень, – и еще глубокий режущий на груди. Здоровенный детина приложил так, думал, ребра проломит.
– В самое сердце?
– Нет, справа. Я потерял много крови, несколько дней пролежал в горячке.
– Это серьезные раны. Как вы выжили?
– Крейг подоспел со своей частью ребят вовремя и…
Идель замотала головой:
– Я спросила не о том, кто вам помог, а том, как вам удалось выжить.
– Я отказался умирать.
Идель чуть повела головой, неспешно осматривая Эмриса сверху-вниз и обратно. Тот не мог сказать наверняка, что за выражение он видит в разномастных глазах, но тоже придирчиво вглядывался в ответ. На всякий случай.
– Думаете, это пустое бахвальство? – спросил мужчина, когда молчание затянулось сверх всякой меры.
– Думаю, ваша воля стала железной задолго до того, как железным стало ваше тело.
Эмрис сглотнул: от ее слов, ее интонации, ее взгляда, но больше всего – от того, что ощутил искру, которой между ними совсем не место.
Будто ощущая его состояние, леди быстро сменила тему.
– Вернемся к главному. Дело позади, и, думаю, теперь вы можете поразмыслить, чего именно добивался император этим вашим назначением.
Железный хмыкнул. Чуть сдвинул челюсть вбок и почесал щеку с противоположной стороны.
– Даже не знаю. Может, хотел, чтобы я увидел, чем грозят моему баронству неорганизованность, ростовщичество, идиоты-советники с советами, выгодными для них, усиление торговли без усиления обороны. – Затем подумал еще и, вспоминая их приключение, добавил: – Совращение деньгами и посулами, разнузданность своих людей, привыкших к наемничеству и иногда злоупотребляющих силой. Все это навредит моему наделу. А, и еще, наверное, я должен уяснить, что торговля – это не просто обмен товара на деньги, а указания императора – не просьбы.
Идель облизнула расползающиеся улыбкой губы: он пытается применить ее прием. Пытается сыграть в ее игру с возвращением собеседнику его собственных слов под новым соусом.
– Неплохо, барон, – оценила эрцгерцогиня, и в очередном обмене взглядами мелькнуло понимание. Эмрис глубоко вдохнул: определенно, молча им удается высказывать куда больше.
– Пока недостаточно виртуозно, но, думаю, это и не совсем ваш стиль, – откомментировала Идель. – Однако все с чего-то начинают. Полагаю, в искусстве владения мечом или иным оружием то же самое. Сначала выучиваешь базовые движения, потом пытаешься повторить чей-то опыт, чью-то манеру, потом, с годами, находишь свою. Поправьте меня, если я ошибаюсь.
– Вы не ошибаетесь. – На лице Эмриса отразилось любопытство. – Я никогда не думал об этом в таком ключе, но да, подготовка любого бойца однотипна, чем бы он ни сражался и к каким бы битвам ни готовился. Однако не могу не спросить: насколько велик ваш опыт наблюдения за упражнениями бойцов с мечом, чтобы делать такие выводы? Или может, вы сами…
– Вы прекрасно знаете, что я не воин. Вы поняли это, когда помогали мне выбраться через люк, в Патьедо. Не пытайтесь смутить меня.
Эмрис пробормотал под нос:
– Я могу хотя бы опорожниться без вашего осведомления?
– Что?
– Почему вы наблюдаете за каждой моей реакцией? – сказал Эмрис громче.
– Потому что я вас не знаю.
– А хотите узнать?
Теперь глаза опустила Идель: сначала вниз, потом в сторону.
– А вы разве не поняли этого по моему…
– … вопросу о шрамах?
– … вопросу о шрамах?
Они закончили вместе. На мгновение опять обменялись взглядами, и Эмрис даже подумал, что готов полюбить этот тип их общения.
А потом – расхохотались.
– Вы и правда быстро учитесь, барон. – Все еще улыбаясь, Идель взяла чуть более деловой тон. – Что до вашего вопроса, я с детских лет смотрю, как упражняются мужчины. В том числе мужчины воевавшие. Вы бы меня ничем не удивили.
Железный закусил нижнюю губу с самым паскудным выражением на лице и пробормотал вполголоса, будто не обращаясь к женщине конкретно:
– Ну, я бы не стал утверждать наверняка, не выяснив.
Идель расхохоталась. Звонко и искристо настолько, что Железному почудилось, что он выпил.
– Барон, император, конюх, кузнец – мужчинам всегда нужно выяснить, у кого больше.
– Ваша светлость… – Эмрис не определился, следует ли ему увести этот разговор, пока не поздно, в более безопасное русло, или все еще поддержать диалог, как есть. Потому что прямо сейчас, в таком диалоге… Ох, проклятье, да глупо отрицать: она прекрасна.
– Ну что? Я вот ни разу ни с одной женщиной грудью не мерилась, – призналась Идель.
– Я вообще возле вас особенно не вижу женщин. Ну кроме… – Эмрис осекся и сглотнул, уповая, чтобы на лбу не выступит предательский пот. Вовремя прикусил язык. Едва не проболтался, что подслушивал ее разговор с леди Имхйэр из Талассия!
– Кроме? – напомнила Идель с какой-то лисьей подозрительностью.
– Кроме случаев, когда вам помогает какая-нибудь дочка трактирщика или еще кто в этом духе, – выкрутился Железный.
Идель вздернула бровь.
– Толковых и преданных женщин никогда не было рядом, так что и стойкой привычки не задалось. У меня есть управляющая, одна из двух. Пожалуй, сейчас из женщин она мне ближе всех. И есть еще одна, она… – Идель отвела глаза, почесав уголок рта, – девица общего назначения.
– Общего назначе… А! – Сообразил Эмрис. – Работница утех.
– Да.
Эмрис прочистил горло:
– Я не могу не спросить.
Ну еще бы! Где видано, что эрцгерцогиня дружила со шлюхами?
– Полагаете, мне было бы больше к лицу дружить с дамами вроде супруги императора? – с пониманием усмехнулась Идель.
– В общем, да, – Железный кивнул.
– Если коротко: мы с Элиабель никогда не враждовали напрямую, но, боюсь, в силу стечения многих обстоятельств понимание между нами невозможно.
Эмрис пару раз стукнул по столу костяшками пальцев, потом поскреб, словно бы почесал столешницу, и осторожно осведомился:
– Ее…? А как правильно? Если она не императрица…
– Ее высочество. Элиабель носит титул принцессы-консорта.
– Ее высочество ревнует императора к вам?
Железный вполне ожидал, что не получит ответа на такой вопрос – он требовал от леди особой откровенности. Потому, когда Идель взяла паузу, он не удивился. Лишь постарался придать себе незаинтересованный вид, чтобы она не смогла использовать его любопытство против него самого каким угодно способом.
Эрцгерцогиня потянулась к стакану с водой, глядя в сторону, и ответила до того, как отпить:
– Может, и ревнует. Признаться, чувства ее высочества беспокоят меня едва ли не в самую последнюю очередь.
– Не ожидал, – признался Железный честно. – Я все же полагал, что вы, как женщина, которая в свое время могла бы оказаться на ее месте…
Идель отставила кружку с характерным припечатывающим звуком: не лезь! Вонзилась в лицо Эмриса взглядом острым, как наконечник стрелы.
– Я бы никогда не оказалась на ее месте. – В словах эрцгерцогини Эмрис не услышал и тени сомнения.
– Но вы сами говорили, что Багровый Кулак рассматривал возможность вашего с императором бра…
– Я бы никогда, – оборвала Идель. Она не выглядела злой или рассерженной – только бесконечно уверенной в собственной правоте, – не оказалась женщиной, которая, имея все для этого права и основания, не смогла бы убедить императора дать ей титул императрицы. Я не беру чужого, барон, но свое я не упустила еще ни разу. Если Элиабель другая и ей не хватает каких-то качеств – это ее проблемы. Как и ее чувства, ожидания или ревность.
Идель повернула голову в сторону, давая понять: тема закрыта. Прикрыла на мгновение глаза, а когда вновь воззрилась на Эмриса, он увидел ту самую леди Греймхау, с которой обычно имел дело: доброжелательную, вежливую, и не допускающую и мысли о неподчинении.
– Кроме того, о чем мы поговорили прежде, вы так же должны добиться расположения населения, часть которого вам придется превратить в постоянную армию. Нельзя и дальше полагаться только на «Железных Братьев». Они наемники и чужие в Редвуде, вам нужно использовать опыт тех, кто останется с вами, чтобы обучить достаточное количество воинов из собственного подчинения. Параллельно с тем, как будете укреплять военное положение баронства, сумейте обеспечить ему привлекательность: для торговцев – через безопасность маршрутов, для жителей – через надежность порядков и наличие работы. Когда на вас начнут давить – а на вас начнут давить, – используйте мое имя, если потребуется сослаться на кого-то, чьи приказы нельзя оспорить.
– Я, знаете, ли, при всем уважении, за женскими юбками прятаться не привык.
Идель не поставила ни в грош слова барона.
– И как бы на вас не давили, не вздумайте раздавать обещания – будь то устные или письменные.
Ну, раз она снова оставляет ему только роль ведомого, прямо сейчас он ничего сделать не сможет. А вот по возвращении в Редвуд, надо будет все-таки поручить Эвану разузнать об этой женщине все, что можно, чтобы найти какую-то на нее управу. Он, Эмрис, конечно, перестал ждать от нее подлости или убийства, по крайней мере, пока, однако в остальном…
Да. Она сложная. Она по-прежнему не делает ничего, чтобы ее ненавидеть. Но не делает и ничего, чтобы ей доверять. Это… это и есть деловые связи? Если так, он, Эмрис, предпочел бы деловые отношения.
– Вроде векселей? – уточнил Железный, не теряя нить разговора.
– Вроде векселей.
– Звучит, как куча проблем.
– Так и есть, поверьте. – Напоследок она все же улыбнулась и встала из-за стола. Эмрис поднялся тоже: похоже, обсуждать больше нечего. Впрочем, у него еще остался один вопрос, на который Идель вполне могла бы ответить.
– Еще одно, – обратился мужчина, теперь стоя удерживая внимание леди. Та отозвалась взглядом: да?
– Я хочу сказать спасибо. Если двадцать шесть тысяч талиев, которые вы получили в Патьедо, в самом деле…
– Они ваши. – Обращение барона не показалось Идель чем-то требующим внимания. Она отмахнулась, собираясь к двери, чтобы недвусмысленно выпроводить Эмриса. Тот постарался задержаться:
– Да, я понял, и я благодарен. Но вы ведь наверняка имели еще планы на оружие, которое я по вашему поручению украл с кораблей в Патьедо. Как-то поздно спохватился, но, наверняка ведь вы планируете сбыть его в Талассии. Так вот я к чему: это хорошие мечи и щиты и, если бы вы позволили, то часть вырученных денег из двадцати шести тысяч я бы…
– Создатель, барон! – Отбросив маску любезности, выдохнула Идель и на миг выпучила глаза. – Неужели вы до сих пор не поняли? Желай я его продать, вы бы сгрузили его в повозки, с которыми уехал Дарет.
Эмрис завертел головой, поглядывая на Идель то с одного глаза, то с другого.
– То есть, я правильно понял?
Прежде, чем нетерпимость ее светлости достигнет того предела, когда она попросту выпихает его прочь или кликнет Рейберта, Эмрис перехватил Идель на пути к двери и естественным образом оказался к ней ближе положенного.
– Это оружие с самого начала не предназначалось для продажи?
Идель не попятилась и не опустила взгляд, и это только больше смутило Эмриса. Было бы лучше, если бы она дала понять, что ей неприятна его близость. Может, стоило отодвинуться самому, однако…
От нее пахло едва уловимо, но исключительно приятно, несмотря на то, где они и чем занимались последние дни. Сладко-солоноватый запах, который Эмрис учуял в их первую встречу и который, похоже, был неотъемлемой ее частью.
– Это наше оружие, из арсеналов Греймхау. – Леди легко повела плечиком. – Мой подарок вам в честь назначения.
Железный не моргал.
– Вот почему император опасался, что вы не успеете вовремя. Вы ехали не верхом, а груженной.
Идель только улыбнулась, бесстрашно встречаясь с голубыми глазами. Эмрис не выдержал и опустил взгляд. Тут же мазнул им по женской груди. Идель была одета, как обычно, но воображение щедро подкидывало воспоминания о тонкой льняной безрукавке с вырезом.
Железный медленно ощупал взором ключицу женщины, шею и утонченный овал лица с заостренным подбородком, даже не заметив, что его дыхание стало слышным.
«Мне чужого не надо» – припомнил Эмрис слова Нолана, брошенные ему в борделе.
Тогда Эмрис сказал: «Мне тоже». Но сегодня… сейчас он совсем бы не поручился.
«Мы с вами не близки»
Бордель. Точно. Столько времени находиться вблизи подобной женщины без возможности действовать – кого угодно доведет до помешательства. Ему просто надо как следует расслабиться.
И… почему бы ему расслабиться здесь? Она уже беременна, с внезапным изумлением вспомнил барон, никто и слова не скажет и ни в чем не заподозрит. И если бы она только… Не зря же она флиртовала с ним сегодня и откровенно таращилась на него вчера!
– Что-то еще, барон? – Идель по-прежнему не двигалась, но по всему было видно, что ситуация ее тяготит. Отступление для нее невозможно, и сейчас Железному это на руку.
– Почему вы отослали с торгами Дарета? – Вопрос вырвался сам собой. Дурацкий, глупый вопрос, до Дарета Эмрису не было никакого дела. Но вопрос выигрывал ему время, чтобы решить: отступит ли он сейчас или все-таки рискнет стать с Идель еще ближе? Сегодня… сегодня они впервые смогли поговорить, как люди. И пусть не весь диалог прошел гладко, но они сблизились достаточно, чтобы позволить себе перевести дух без взаимных претензий.
Идель повела головой, словно в поисках дополнительного воздуха: из-за присутствия Железного женщина уже успела посетовать на то, что в комнате лишь одно окно.
– Потому что Дарет смазливый. Такие, как он, легко сговариваются со всеми людьми, особенно с женщинами, которых, как сказал мне Рейберт, в числе городских торговцев большинство.
Этот правда. Мужчины-купцы в Иттории чаще занимались внешней торговлей, а женщины вели дела на внутренних локальных рынках.
– И если у вас все, барон… – продолжила Идель.
Эмрис одернул себя. Он не о том думает. Дарет смазливый. Смазливый… Человека, который симпатичен, называют красавчиком, а не смазливым. Это его шанс.
– Вам не нравятся смазливые? – Эмрис почувствовал, как пересохло во рту. Облизнул осохшие губы.
Идель сложила руки перед собой крест-накрест, обхватив ладонями локти, и с непрошибаемым спокойствием констатировала:
– Думаю, как человек, который служил в Иттории два года, вы прекрасно осведомлены о местоположении ближайшего борделя. Хорошего вечера, барон. – Она отступила. Во взгляде, которым она наградила Железного на прощанье, сквозила смесь из снисходительной благосклонности, насмешки и легкого разочарования.
Эмрис, почувствовав наличие пространства, пришел в себя. Тоже сделал шаг назад, хотя в этом уже не было необходимости.
– Простите, ваша светлость. Не хотел поставить в неудобное по…
– Это все. – Леди не обернулась.
Эмрис замешкался ровно на миг, прежде, чем покинуть комнату эрцгерцогини. Слава Создателю, что она не обиделась. Несмотря на то, что он не мог утверждать наверняка, что смыслит в женских чувствах, он мог бы поклясться: Идель из Греймхау не обижается. Не потому что она сверхженщина, а потому, что обида не несет никакого смысла. Железный посмеялся: да, если он что и понял об этой даме, так только то, что без конечной выгоды – самой разномастной – она и с постели не встанет.
Ладно, успокоил себя Эмрис. Как бы Идель ни была по-женски привлекательна, как бы ни была с ним обходительна, человека вроде эрцгерцогини Греймхау гораздо, гораздо, просто в сто тысяч раз лучше иметь в друзьях, чем в любовниках. Любовники сегодня желанны, завтра – постылы. Дружба же прерывается только смертью, иначе она и дружбой-то не была. К тому же, судя по всему, Идель и сама держится подобной мысли, иначе откуда фразы, что она ждет его на своей стороне?
