Текст книги "Замки из песка (СИ)"
Автор книги: Анастасия Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)
– Что скажем полиции? – Макс подошел ближе и встал рядом. Выглянул в окно, пытаясь понять, что привлекло мое внимание.
– Ничего, – коротко бросил в ответ. – Они только помешают.
Необходимости в подробных объяснениях не было. Поляков не тот человек, которому нужно все разжевывать. Тем более, он слишком хорошо меня знает.
– Поехали, – сказал он. – Отвезу тебя домой.
– Сначала в офис, – беспардонно перебил его. – Хочу увидеть Мери.
Короткий понимающий кивок, и мы покинули клинику. Романа с Тимуром оставили под чутким наблюдением медицинского персонала, несколько наших ребят из охраны тоже уже были здесь. Пускай проследят за всем, на всякий случай.
Ехали в полной тишине, которая была нарушена лишь однажды, всего на пару минут. Максу позвонила Амелия и спрашивала, приедет ли он на свадьбу ее отца. Слушал мельком, не вникая в суть. Моя голова была забита совсем другими вещами, среди которых не оказалось места для дополнительной информации. Единственное, что отметил для себя, Полякову удалось-таки завоевать сердце неприступной красавицы. Хоть у кого-то все хорошо. И это меня радует.
Думал о том, как буду уговаривать Мери поехать ко мне. На подсознательном уровне понимал, что без нее не смогу справиться, слишком много всего навалилось за раз. Уверен, она не откажет. Посмотрим в глаза, поймет как мне хреново и поддержит так, как умеет лишь она. Молча, без лишних слов и фальши, от которых тянет блевать. Всего одного робкого прикосновения будет достаточно, чтобы солнце снова засияло, и тьма ушла из сердца. А после я признаюсь, как сильно люблю ее. Надо будет, встану на одно колено и буду умолять стать моей девушкой. Как по мне, хочу видеть ее всегда, каждую секунду на протяжении всей жизни. Мери – та, кого я вижу в роли своей жены, матери наших детей. Будь моя воля, сегодня же потащил ее в ЗАГС, оформлять законный брак. Этот неприятный инцидент стал щелчком к тому, чтобы открыл глаза и взглянул на свою жизнь по-новому. Мне тридцать лет, позади уже почти полжизни, а чего я добился. Единственное, что есть – это работа, которую хотят отобрать. Даже дома нормального нет. Холостяцкая квартира и родительский особняк не в счет, жить там я не собираюсь. Впервые в жизни влюбился, по-настоящему, со всей душой. Это ли не знак, что пора остепениться? Любовницы у меня нет, последние отношения оборвал еще до встречи с Мери. Проблемы с родней решу в ближайшее время и захлопну эту главу. А что дальше? Буду жить в «Swan’s Architecture» и превращусь в конченого трудоголика? Нет! Не таким я вижу свое будущее. Поэтому, пора, наконец, приступить к действиям.
Наскоро набросил план действий на ближайшие пару месяцев. Вопрос с Юрием занял в нем первое место. Не успокоюсь, пока не расквитаюсь с ним. Далее – мое собственное прошлое. Встречусь с Магой, поговорю с частным детективом. Получится, найду ту девушку и попрошу прощения за все, что наделал, сделаю все, что попросит. Затем, дом. Куплю коттедж в пригороде, небольшой, но очень уютный. Отвезу туда своего воробышка и сделаю предложение. Если повезет, свадьбу сыграем на Новый год…
Улыбнулся, представив своего воробышка в белоснежном платье невесты. Обязательно обвенчаемся в церкви, хочу сделать ее своей не только перед людьми, но и перед Ним. Почти увидел, как Мери плывет по, украшенному цветами и свечами, проходу. Лицо ее светится счастьем, а глаза смотрят на меня с любовью… Да я стал романтиком! Вот так вот, этот невинный птенчик укротил грозного Дмитрия, превратив его во влюбленного лебедя. А, как всем известно, лебеди выбирают свою пару лишь раз и на всю жизнь.
В компанию приехали уже ближе к четырем. Погода, вроде, начала проясняться, даже солнце выглянуло из-за туч, словно в ответ на мои думы. Кажется, природа решила поддержать меня, и таким образом выразила свое согласие. О Романе и Тимуром предпочитал не думать, не сейчас.
– Останешься работать или, – Макс шел рядом, с легкостью подстроившись под мой шаг.
– Нет, – ответил, заворачивая в нужный коридор. – Возьму Мери и поедем домой. Я не в том состоянии, чтобы думать о делах.
– Правильно, – поддержал друг. – Я останусь на пару часиков, подготовлю документы.
– Хорошо, – бросил, не оборачиваясь. Потянувшись к ручке, толкнул дверь ее кабинета, предвкушая встречу с любимой.
Только сейчас понял, как же сильно скучал по ней все эти дни. Грудь распирало от ожидания, сердце подскочило вверх, застряв где-то в области горла, и учащенно забилось.
Переступив порог, шагнул внутрь. Ее запах сразу же ударил в нос, заполнил в легкие и проник в кровь. Нежный, едва уловимый, цветочный аромат с нотками ванили. С недавних пор он у меня ассоциировался с теплом и гармонией. Ведь, именно эти чувства охватывали меня каждый раз, когда Мери была рядом. Не сразу обратил внимание на то, что свет в кабинете не горел. Даже компьютер оказался выключен, словно она и не была сегодня на работе.
Подошел к столу, стараясь не обращать внимания на тревогу, расползающуюся по всему телу. Предпочитал не паниковать раньше времени, мало ли что. Посмотрел на столешницу, натертую до блеска, а костлявые руки уже обхватывали мое горло, вонзая острые когти в кожу. Да, на столе аккуратной стопкой лежали папки, в органайзере были ручки и карандаши. Из принтера выглядывали чистые листы бумаги. Вроде, все в порядке, но неприятное предчувствие уже засело во мне, не давая покоя. Кабинет больше не казался прежним, из него пропала жизнь… Обошел стол и выдвинул верхний ящик. Мери хранила в нем букет, который я подарил ей во Франции. Я обнаружил это пару недель назад, когда искал бумагу, чтобы оставить девушке записку. Как назло, в принтере ее тогда не оказалось. Именно в тот момент понял, что у меня есть шанс.
Капельки холодного пота выступили на лбу, рука слегка дрожала.
Она ушла, – красным светом загорелось в мозгу, ослепив меня на миг.
Смачно выругавшись, бросился обратно, так и не задвинув пустой ящик.
– Дим? – Не обратил внимания на изумленного Полякова, которого бортанул плечом. Я вообще ничего не видел. Думал только о ней, а в голове звучал один-единственный вопрос: «ПОЧЕМУ?!»
Взгляд перепуганной Марины приковал меня к месту, ноги замерли, отказываясь двигаться дальше. Они дружили с Мери. Вспомнил, как пару раз видел их разговаривающими или обедающими вместе. Она должна знать, где моя Мери! Она знает это. Вижу по глазам.
Но… Что это? Почему в них еще плещется грусть? Или это слезы? Черт, да я с ума схожу!
– Где?! – Рявкнул, нависнув над дрожащей блондинкой, которая не смогла даже подняться из-за своей стойки. В огромных голубых глазах девушки стоял ужас, пухлые губки так и остались приоткрытыми, словно ей было тяжело дышать.
– Я… она… – заикаясь, шептала Марина, выводя меня из себя.
– Где Мери, – повторил сквозь зубы, но уже чуть спокойнее. Пришлось напомнить себе, что блондинка ни в чем не виновата и не заслужила подобного обращения.
Кажется, ей потребовалась целая вечность, дабы собраться с силами. Милое личико стало пепельно-серым, длинные тонкие пальцы нервно теребили край стола. Я с трудом держался, уговаривая себя потерпеть еще немного, совсем чуть-чуть. Сейчас, она мне все объяснит, и все встанет на свои места. Нельзя сразу думать о плохом, ведь так?
– М-мери… уволилась, – два слова, и весь мой самоконтроль разбился вдребезги. Злость, отчаяние и обида обрушились на меня неконтролируемой лавиной. Резкий, сокрушительно силы, удар обрушился на стойку администратора, разломав ее в щепки. Марина завизжала и бросилась прочь, все вокруг замерли, гробовая тишина распространилась по всему зданию. Мир, словно замер, жизнь остановилась, планета камнем повисла в космосе.
Отчаяние пронзило сердце, вылилось в кровь и растеклось по жилам. Внутри меня разгорелось и начало разрастаться неконтролируемое пламя. Огонь охватил каждую клетку опустевшего тела, обжигая, разрывая внутренности на части. Дышать стало трудно, каждый вздох отзывался острой, колющей болью в груди. Слабость охватила меня, словно жизнь выкачали насосом. Хотелось кричать, требовать объяснений, только бы понять, за что. Почему она это сделала? Почему сбежала?
В том, что это был побег, сомнений не было. Пытался придумать для нее оправдание. Любое, даже самое глупое и бессмысленное. Лишь бы не верить в то, что она ушла от меня. Вспомнил наше прощание, еще тогда мне показалось, что Мери ведет себя странно. Она хоть и была рядом, но смотрела отчужденно, словно душа ее находилась в другом месте, далеко от меня. Две недели. Именно такой срок девушка просила, чтобы обдумать все. Так, вот о чем она хотела подумать? О побеге?
– После моего возвращения мы встретимся и поговорим. Расставим все точки над i. Ты расскажешь мне обо всем. Положим конец всем тайнам и секретам. Согласна?
– Согласна…
Она солгала мне! Мери даже не планировала открываться мне, уже тогда она знала, что мы не встретимся. Спланировала все заранее, а чтобы я не помешал, потребовала не звонить и не писать ей.
Какой же я идиот! Повелся, как маленький ребенок, верил каждому ее слову, а она…
За что, воробышек?! За что ты так со мной?!
Душа болела так, словно ее разорвали на части и выбросили в мусорный бак. И кто? Девушка, которую люблю больше жизни…
Выхватив из кармана смартфон, набрал ее номер. Пока не услышу объяснений, не смогу поверить. Какая-то часть меня еще продолжала надеяться, несмотря ни на что. Любовь не позволяла так легко отказаться от всего, перечеркнуть и переступить.
Не откажусь! Не брошу! Не оставлю! И уж точно НЕ РАЗЛЮБЛЮ! Никогда!
– Аппарат абонента выключен, или находится все зоны действия сети, – противный голос автоответчика полоснул прямо по сердцу.
Сбросив вызов, мазнул притихшую Марину взглядом, и двинулся к выходу. Благо, адрес ее мне известен. Если думает, что сможет так легко сбежать, ничего не объяснив и не попрощавшись, то очень сильно ошибается. Я не из тех, кто станет спокойно мириться с подобным обращением. Тем более, рассуждал я, Мери забрала эустомы. Зачем, спрашивается, если хотела сбежать от меня?
Нет, девочка, я не верю. Ты затеяла какую-то игру, и она совсем тебе не подходит. Здесь что-то нечисто…
– Дим, в чем дело? – Макс перехватил меня у выхода из здания. Друг выглядел обеспокоенным. Хотя, ему тут удивляться. Не каждый день я устраиваю подобные шоу, тем более, в компании, на глазах у всех сотрудников.
– Мери ушла, – язык не поддавался, голос напоминал сдавленный рык. – Понимаешь? Написала заявление и сбежала. Будто, я не стану ее искать, не поеду за ней и не потребую все рассказать…
– Как? – Удивился друг.
– Вот и я хочу узнать, – сказав это, вышел на улицу. Дождь уже совсем прекратился, яркие солнечные блики отражались от окон близстоящих зданий и лобовых стекол автомобилей.
– Я подвезу, – Макс вытащил из кармана ключи и отключил сигнализацию на своей машины. Придется ему исполнять роль моего личного водителя, пока я не решу вопрос с покупкой нового автомобиля. Но это все еще может подождать. Главное – увидеть Мери и поговорить с ней. Не успокоюсь, пока не получу нормальных объяснений.
Уже собирался сесть в машину, когда Небеса решили обрушить на меня очередную порцию издевок. Сегодня явно «мой» день…
– Д-дмитрий Владимирович, – Марина стояла у меня за спиной.
– Что еще? – Не стал оборачиваться, не смог себя заставить.
– И-игорь Юрьевич, – имя кузена вызвало еще одну вспышку воспоминаний. Вопрос со своевременным телефонным звонком по-прежнему оставался открытым. – Мери уехала с ним…
25. Мери
Вдох-выдох. Дыши, Мери! Только дыши, кричал внутренний голос, в отчаянной попытке предотвратить наступающую истерику. Сегодня мне нельзя быть слабой, нельзя поддаваться глупому желанию развернуться и броситься наутек, туда, куда глядят глаза, подальше от всего и всех…
Ощущение, будто превратилась в беззащитную мышь, угодившую в логово кошек. Три пары глаз, таких знакомых и одновременно чужих, смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Каждому хотелось проникнуть в мою голову, пробиться в мысли и прочитать все, о чем думаю. Кажется, мне удалось удивить их. После стольких лет изгнания никто не ожидал увидеть полной решимости и сил бороться. Тем более, никто из и представить себе не мог, что разбитая, сломленная и никому не нежная Мери посмеет заявиться на порог в сопровождении мужчины. Шах и мат, родители!
Теплое, доселе неизведанное, чувство черного торжества затрепыхало в груди и разлилось по всему телу. Впервые с момента появления в аэропорту Игоря, я была ему рада. Желание утереть носы своим обидчикам, пускай и даже таким наивным и детским способом, одержало победу над здравым смыслом. Если для того, чтобы одержать первую маленькую победу над ними, мне придется согласиться с планом Лебедева и подыграть ему, что ж, я согласна.
– Ни у кого не должно возникнуть сомнений на этот счет, – слова Игоря всплыли в памяти, возвращая меня к нашему разговору. – Если мы хотим победить, нам необходимо действовать сообща. Вопрос в том, готова ли ты? Сможешь переступить через все и помочь мне? После всего, что было в прошлом…
Тогда я растерялась и не могла дать ответа. Сам факт присутствия этого человека действовал на меня словно красная тряпка на разъяренного быка. Впервые в жизни я была переполнена ненавистью. Такой сильной и разрушительной, что хотелось убить, ударить, причинить боль, хоть в тысячной доле такую сильную, какую пришлось вынести мне.
Ответ появился сразу же, как только я увидела отца. Грозный, совсем как раньше, только в черных волосах стало больше седины, а морщины на строгом лице стали глубже. Единственное, что осталось неизменным – это осуждение и презрение во взгляде. Его глаза, некогда горящие гордостью и любовью к единственной дочери, убивали без слов и орудий. Яд, который плескался на дне темных, почти черных глаз, резал по больному, разрывая на части, воспаляя старые раны. Я поняла, что уже никогда не стану для него прежней. Он не простит, не выслушает, не поймет,… не поверит. «Правда» Арсена полностью соответствовала его восприятию меня. Бороться с этим все равно, что сражаться с ветряными мельницами – смешно и бессмысленно.
– Кого ты привела в мой дом?! – Вопрос-обвинение разрезал тишину, повисшую в, дорого обставленной, гостиной. Раскатистый бас отозвался эхом от стен и высокого, в три метра, потолка. Кажется, даже хрустальные подвески на люстре невольно задрожали. Боковым зрением заметила, как вздрогнула мама, ее хрупкие плечи осунулись, по лицу Арсена пробежала тень, он отвернулся, спрятав взгляд. Что это? Неужели, совесть, дремавшая так долго, наконец, решила проснуться?
Как ни странно, но я ни-че-го не почувствовала в этот момент. Пустота, созданная его стараниями, оказалась невосполнимой. За годы стены этой псевдопещеры стали настолько плотными и крепкими, что сквозь них уже не пробиться. Больше они не смогут ранить меня, потому что потеряли надо мной власть. Больно бывает от поступков родных, а действия и слова посторонних – все равно, что завывания ветра за окном. Ты его слышишь, порой даже чувствуешь холодные покалывания на обнаженной коже, но оно не трогает твое сердце, лишь тело, а переносить физические муки я научилась сполна.
Повернув голове влево, встретилось взглядом с Игорем. Мой невольный сообщник стоически перенес первую встречу с моей семьей и хранил скромное молчание. Но притворная робость, которая могла обмануть кого угодно, кроме меня, пропадала сразу же, стоит лишь заглянуть в его глаза. Они горели, полыхали неконтролируемым пламенем, готовым вот-вот вырваться наружу и испепелить всех, кто окажется на пути. С секунду между нами шла безмолвная беседа. Я не знала, да и не могла знать, о чем он думает и, что чувствует, но я видела его стремление вступить в игру немедленно. Единственное, чего ждал Игорь – это мой ответ.
«Да, – прошептала одними губами, запустив работу налаженного механизма, созданного этим странным человеком».
Игорь прочистил горло. Громко, чтобы привлечь внимание. Бросив сумку с моими вещами на пол, мужчина сделал шаг вперед, из-за чего я, как бы оказалась у него за спиной. Случайность или продуманный ход?
– Артур Арсенович, – протянул он, привлекая к себе внимание всех окружающих. – Позвольте представиться, – говорил мужчина уверенно, без тени сомнений. Будто всю жизнь занимался тем, что заглаживал острые углы. – Меня зовут Игорь. Я – жених вашей дочери…
Жених... При звуках этого слова мой желудок скрутило в тугой жгут, а ногти вонзились в кожу до образования красных полумесяцев. Наш договор вступил в силу, перекрыв последний путь к отступлению. Теперь, я – часть игры и не смогу ее покинуть до тех пор, пока не будет поставлена решающая точка.
– Я не стану уговаривать тебя или умолять стоя на коленях, – Игорь говорил прямо, несмотря на дрожь в голосе и неуверенное постукивание указательным пальцем по ободку чашки. – Знаю, что не заслуживаю прощения. Поэтому, даже заговаривать об этом не хочу. Все произошло по моей вине и при моем прямом участии… Просто, – янтарные глаза схлестнулись с моими собственными, – ответь мне. Ты готова пойти на это ради Дмитрия?
Снова вспомнила, как сильно испугалась за него, когда услышала их телефонный разговор. Липкий ужас облепил мою кожу, щекоча и раздражая ее. Стальные когти сомкнулись на горле, перекрывая доступ кислорода и разрывая гортань. Если с Дмитрием что-то случится, я никогда себе этого не прощу. В том, что мы не сможем быть вместе, сомнений нет. Мы оба оказались слабыми пешками в шахматной партии сильных и коварных людей. Картина прошлого сошлась, представ предо мной огромной мозаикой, где каждая деталь находилась на своем, строго определенном месте. Он, я, ночной клуб «Paradise», гибель его отца, борьба за наследство, жестокий, готовый на любые низости, дядя… Все элементы сошлись воедино, выступив в роли мощного магнита, притянувшего всех участников этой грязной истории. Я же оказалась не в том месте и не в то время. Банальная ошибка в расчетах, которая привела к фатальному повороту истории…
– Мы должны использовать это преимущество, – настаивал Лебедев. – Пока мой отец не знает, кто был с Дмитрием той злополучной ночью, он не сможет причинить ему существенный вред. Покушение – это только попытка припугнуть его, поставить на место, выиграть время для обдумывания нового хода. Понимаешь? Отец не станет рисковать собственной шкурой, пока не получит желаемого. А хочет он компанию.
– Но ведь у Дмитрия есть целый год, – я не понимала и чувствовала себя полной идиоткой. Что это за семья такая? Как мог родной дядя устроить все это? Почему? – Собрание акционеров…
– Год нужен Дмитрию, – жестоко перебил меня Игорь. – Чтобы выиграть время и придумать, как сохранить за собой контрольный пакет акций. Если бы не Поляков с его щедрым дружеским жестом, мой отец уже давно бы у руля «Swan’s Architecture». На данный момент ему уже принадлежат сорок процентов акций фирмы.
– Как?
– Он выкупил доли других акционеров, – пояснил мужчина, криво усмехнувшись. – Сейчас, Дмитрий еще сохраняет первенство, но это – всего лишь временное явление. Юрий уже начал копать под него. Если ему станет известно, что его план, шесть лет назад, не провалился, все будет кончено. Он не остановится до тех пор, пока не увидит кузена за решеткой. Тогда, по уставу компании, первенство и кресло генерального директора перейдет к тому, у когда второй по величине пакет. А акции Дмитрия пойдут под раздел и будут выставлены на продажу. Их сможет приобрести любой из членов семьи или бывших и действующих акционеров.
Могла ли я допустить этого? Чтобы Дмитрий потерял дело всей своей жизни, его единственный источник вдохновения… Немыслимо! За месяцы работы в «Swan’s Architecture» я узнала, как сильно он любит свое дело, какой кайф испытывает от процесса создания новых проектов и их реализации на всех этапах. Дмитрий живет всем этим, дышит компанией. А если тайна той злополучной ночи станет известна его дяде, он потеряет уже не только любимое дело, но и свободу…
– Что все это значит?! – Крик отца ворвался в голову, развеяв все остальные мысли, разогнав рой воспоминаний. – Мери?! Я жду объяснений, – благодаря разрывной бомбе, брошенной Игорем, отец, сам того не ведая, перешел на русский язык. Схватив меня за руку, оттащил в сторону и усиленно затряс. – Как ты посмела привести его в мой дом?! – Разъяренный мужчина переводил взгляд с меня на Игоря и обратно.
Его грубые прикосновения жгли нежную кожу, причиняли боль, предупреждая о будущих синяках. Но что значит эта боль по сравнению с той, что разъедает душу?
– Отпусти, – процедила сквозь зубы, скрестив взгляд с его бешеными, как у дикого зверя, глазами.
Лицо отца исказилось удивлением, приправленным изрядной порцией презрения, а я уже не замечала и не чувствовала ничего. В голове было лишь одно – немедленно увидеть бабушку. Ради нее я здесь. Ради этой встречи я переступила через себя, остатки своей гордости и данные клятвы. Никто, даже родной отец, не сможет у меня на пути.
– Я приехала сюда, чтобы увидеть бабушку, – все тем же, уверенно холодным тоном, сцеживала слова, не обращая внимания на молнии, летающие вокруг. – Так что, отпусти мою руку и дай пройти.
Наверное, эта схватка продолжалась бы еще долго, если бы мама не вмешалась. Впервые за всю мою сознательную жизнь. Накрыв плечо отца своей ладонью, привстала на цыпочки и заглянула ему в глаза.
– Артур, – говорила тихо, почти шепотом. – Девочка права. Давай не будем. Твоей маме плохо. Она очень хотела увидеть Мери. Пожалуйста, милый…
Время замерло, а давление длинных загорелых пальцев лишь усилилось. Теперь они вонзались в мясо, сдавливая кость до тупой боли и искр перед глазами. Держалась изо всех сил, чтобы не застонать и не дать воли слезам. Расплакаться перед ними – это все равно, что вручить им в руки пистолет и сказать: «Стреляйте!». Я не доставлю им такого удовольствия. Не сегодня, когда страх перед родителями уступил место желанию бороться. Трусишка Мери никуда не исчезла. Она все еще здесь, во мне. Но на этот раз ей есть за что сражаться, ради кого. И она не сдастся.
– Ладно, – недовольно протянул отец, разжав пальцы и отпустив мою красную, с белыми отпечатками, руку. – Мы поговорим обо всем позже.
Мама усиленно закивала, из-за чего ее идеальное каре немного разметалось, несколько прядей выбились из укладки. Повернувшись ко мне лицом, она с секунду смотрела мне прямо в глаза, будто пыталась донести до меня нечто важное, но такое, что нельзя произносить вслух. Когда взгляд женщины коснулся отметин на моем запястье, красивые черные брови нахмурились, в глубине карих глаз заплескалась печаль.
– Идем, – мама не стала меня трогать, лишь указала рукой на лестницу и пропустила вперед. Поднимались мы молча, да и говорить нам было особо не о чем. Что обсуждать? Наш последний телефонный разговор, когда она пыталась уговорить меня вернуться? Или вспоминать те дни, когда я лежала в больнице, а она так ни разу ко мне и не пришла? О чем говорить?
Тем более, я не могла ни о чем думать. В моей голове набатом звучала молитва о сохранении жизни бабушки. Я не хотела думать о том, как потеряю ее. Не могла допустить даже мысли об этом. Не хотела. Она была всем для меня. Моей единственной поддержкой и опорой в этом мире. Бабушка спасла мне жизнь, не позволила уйти на дно, куда меня столкнули собственные родители. Она поддерживала меня, держала за руку и не давала упасть, когда сил на борьбу больше не было. Даже на расстоянии, бабушка умудрялась лечить мои душевные раны своими теплыми, наполненными любовью и нежностью, словами. Ей одной я могла рассказывать обо всем и не бояться осуждения или упреков. Что же я буду делать без нее? Как пройду весь этот путь?
– Она отказалась от госпитализации, – сквозь туман до меня донеслись слова матери. Мы шли по длинному, устланному бордовым с золотистым узором, ковром, коридору второго этажа. – Мы очень долго уговаривали ее, но ты же знаешь свою бабушку. Если Карина Эдуардовна что-то решила, то ее уже невозможно переубедить. Поговори с ней, ладно? Может, тебя она послушает…
Замерев напротив массивной дубовой двери с витиеватым узором, она толкнула ее, пропуская меня на порог большой, пропитанной запахами лекарств, комнаты.
Бабушка лежала на огромной двуспальной кровати и казалась совсем крохотной, осунувшейся. На фоне всего этого богатства и роскоши, она выглядела особенно хрупкой и ранимой. Впервые в жизни я видела ее в таком состоянии. Кожа бледная, лицо осунулось, исхудало. Из тонкого запястья торчит катетер, подключенный к прозрачной трубке капельницы. Бабушка лежала с закрытыми глазами, словно обессиленная.
Горячие слезы обожгли мне глаза, затопили сердце. Сорвавшись с места, бросилась к ней и упала на колени рядом с постелью больной. Дрожь сотрясла меня, позвоночник сковало льдом. Будто миллиард иголок рассыпались во всему телу, вонзаясь в нервные окончания, заставляя мысленно взвывать от невыносимой боли.
– Бабушка, – прошептала сухими, искусанными в кровь губами, зажав рот ладонью, чтобы не закричать. – Бабулечка…
Кажется, она услышала меня, или просто почувствовала мое присутствие. Веки ее затрепетали две пары больших, красных от усталости и слабости, глаз взглянули на меня. Слезы хлынули из моих глаз, оставляя на щеках соленые ручьи.
– Мери, – бабушка протянула мне руку и оторвала ладонь от моего лица. Ее тонкие губы сложились в улыбке, румянец окрасил бледные щечки. – Ты пришла…
– Конечно, – говорила, хватая ртом воздух. – Конечно же я пришла. Как ты могла подумать, что я оставлю тебя? Почему не сказала? Знаешь ведь, как я волнуюсь. Если бы…
– Т-ш-ш-ш, – заставила меня замолчать. – Полно тебе, не говори так. Со мной ничего не будет. Слышишь? Разве я могу оставить свою девочку? Глупая. Моя маленькая внучка.
Уронив голову на край бабушкиной подушки, дала волю рыданиям. Страх, так долго накапливаемый в моей душе, вырвался наружу, обратившись в надрывный плачь. Сотни, тысячи «если бы» отравляли сознание, не позволяя дышать, раздирая легкие до сквозных дыр. Горят, слезами горю не поможешь. А я не согласна. Сейчас, только они могут ослабить те путы, в которых оказалась вся моя жизнь. Лишь слезы и присутствие рядом дорого человека.
– Мери, – повторяла бабушка, растирая мне спину и гладя голову. – Что же ты так, милая? Это Артур, да? Рассказал невесть что о моем состоянии, перепугал тебя до смерти… Вот паршивец! Я ему еще устрою за этот цирк. Пусть только попадется мне на глаза.
– Т-ты, – голос дрожал, совсем не хотел поддаваться, – п-правда в п-порядке? – Заглянула в любимое лицо, пытаясь найти в нем ответ на свой вопрос.
– Подозреваешь свою бабушку во лжи?
Отрицательно замотала головой, чувствуя, как неприятная тяжесть отступает, освобождая место спокойствию и умиротворению. Она здесь, рядом. Отец солгал. Специально заставил меня пережить все это, заточив в искусственно созданном аду. Но зачем? Что это за шутки такие?
– К-как ты?
– Во всяком случае, – бабушка улыбнулась. Широко и ласково. Только она так умеет. – Намного лучше, чем ты думаешь. А сейчас, – обняла меня за плечи и притянула к себе, – когда ты рядом, совсем хорошо.
– Мама сказала, – вытерев слезы тыльной стороной ладони, поспешила спрятать руку, чтобы не волновать бабушку видом своих новых синяков, – что ты отказалась от госпитализации. Почему?
Теплые ладони сжали мое лицо, подушечками больших пальцев бабушка принялась собирать остатки влаги с моих щек. Все это время она смотрела на меня так, словно перед ней был несмышленый ребенок, а не взрослая, без пяти минут двадцатипятилетняя женщина.
– А когда это я из-за очередного скачка давления бежала в больницу? – Седые брови вопросительно взметнулись вверх, в глазах появился озорной блеск, совсем как на фотографиях, где ей не больше тридцати. Зная свою бабушку, я бы никогда не смогла назвать ее трусихой или паникершей. Всю жизнь она была борцом. Уверенной в себе, сильной, целеустремленной. В отличие от меня, она никогда не пасовала перед трудностями, не плакала и не проявляла слабину. Тогда, к чему был весь этот цирк? Почему папа сказал, что бабушка при смерти? Зачем заставил меня приехать?
Эти вопросы вертелись у меня на языке и не давали покоя. Здесь что-то было не так. Поведение отца, его желание заманить меня в «отчий» дом, вспышка ярости при встрече с Игорем…
Но мне дали времени на раздумья. Стоило только отрыть рот, дабы озвучить свои подозрения, как снизу донеслись голоса. Мужчины кричали. Громко, зло.
– Думаешь, мы такие глупые, – ядовитое замечание Арсена эхом донеслось до нас, заставив меня вскочить на ноги и броситься к двери. – Ты можешь оставить свои сказки при себе, никто в них не поверит, – с каждым новым шагом я приближалась к лестнице, а слова брата становились громче и неприятнее. – Ты не похож на мужчину, готового жениться и посвятить всю жизнь одной-единственной женщине.
– Ты понял это по моему внешнему виду? – Не остался в долгу Игорь. Я уже была на середине лестницы, так что могла не только слышать, но и видеть их. В гостиной были все: отец, брат, «жених». Выглядели они так, словно готовились к сражению не на жизнь, а на смерть. Лица-маски, не пропускающие живых эмоций, позы закрытые, мышцы напряжены… Мне стало не по себе от этой картины. – Или как? Просветишь?
– Не вижу в этом смысла, – огрызнулся Арсен.
– Я жду объяснений, – вмешался отец, которому явно надоело быть безмолвным свидетелем. – Какие у тебя отношения с моей дочерью?
В следующую секунду произошло то, чего я никак не могла ожидать. Арсен – мой родной брат, человек, которому была известна ВСЯ правда обо мне, снова решил вонзить мне нож в спину. Подавшись вперед, он пронзил Игоря желчным, полным нескрываемой вражды, взглядом и произнес:
– Как давно ты спишь с ней?
Это было сильнее пощечины. Сжав перила до боли в ладонях, перевела на руки всю массу тела, которое повисло безжизненной тряпичной куклой. Ощущение, будто стены дома навалились на меня все разом, распластав на полу в форме мокрой лужицы. Хотелось бежать. Развернуть и уйти, чтобы никогда больше не видеть и не слышать его, не чувствовать себя безвольной подушкой для битья. На душе было гадко, как не было уже очень давно. Я не заметила, как слезы поползли по лицу и закапали на крепко сжатые ладони, не заметила, как прокусила губу до крови. Под ногами развернулась бездна, в которую я падала, и не было ни малейшего шанса на спасение. Кажется, стон раненного животного, все же, сорвался с моих губ, так как кожа загорелась от пристального внимания трех пар глаз, устремленных на меня.
