Текст книги "Замки из песка (СИ)"
Автор книги: Анастасия Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Все выглядело так, словно мы оказались в гостиничном номере категории люкс. Справа от входа находили кресла, обитые натуральной кожей. Я была почти уверена, что они обладают функциями массажа, подогрева и еще многого другого. Два кресла стояли друг напротив друга, за ними находился стол с, начищенной до блеска, зеркальной поверхностью цвета темного шоколада, и диван в тон с ним. За спинкой этого дивана был встроен в стену огромный плазменный телевизор. Правда, сейчас, на его экране светился лишь логотип компании ди Аллегро.
Напротив меня стоял еще один стол, только он был больше и длиннее. Он был уже сервирован. В центре стола были две черные квадратные тарелки. В одной лежала клубника, аромат которой распространялся вокруг, вызывая приятные воспоминания и ассоциации с детством. В другой – нарезка из самых разнообразных фруктов. Помимо этого, были еще и шоколадные конфеты, ваза с алыми розами (почти такими же, какие мне прислал Алессандро в офис) и два фужера для шампанского.
Два дивана кремового цвета стояли на расстоянии полуметра друг от друга. Один – рядом со столом, другой – чуть дальше, у входа в другую комнату, в конце салона. Судя по огромной кровати, что выглядывала оттуда, это была спальня.
Я смотрела на всю эту роскошь и не могла выдавить из себя ни звука. Все это было таким странным и чужими для меня. Я чувствовала, что попала в другой, абсолютно незнакомый мне мир, где люди привыкли жить в роскоши и богатстве. Неужели, Алессандро всегда так путешествует? Интересно, Дмитрий тоже является частью всего этого? Я слышала, что у него тоже есть собственный самолет, но раньше мне и в голову не приходило думать о том уровне жизни, к которому он привык.
– При необходимости, вы можете спокойно подключиться к WI-FI, – продолжала Симона, когда мы с Дмитрием сели за большой стол. – Если же возникнет желание отдохнуть во время полета, вы можете воспользоваться спальней…
– Симона, – Лебедев учтиво перебил ее, не давая продолжать эту длинную речь, – спасибо вам огромное, мы все поняли. Просто, принесите нам обычной минеральной воды. Этого пока будет вполне достаточно.
Я слушала, как спокойно и в то же время уверенно говорит Дмитрий, а у меня по спине бегали мурашки. Его голос снова пробуждал во мне образы из снов, где я шла на звуки музыки, а он указывал мне путь. Он сидел совсем рядом, я даже могла коснуться его плеча, если бы хотела этого. Но мне было достаточно просто смотреть на него.
Дмитрий был красивым мужчиной. С этим невозможно поспорить. Его темно-русые волосы были коротко подстрижены, а лицо – гладко выбрито. Он был из тех немногих представителей сильного пола, которые не носили столь модной в наши дни бороды. Прямой нос, с небольшой горбинкой (возможно, это – последствие старого перелома), нижняя губа чуть больше верхней, аккуратный подбородок и четко выраженные скулы. В нем все соответствовало стандартам идеала мужской красоты. Не зря в этого мужчину была влюблена добрая половина сотрудниц «Swans’s Architecture». От меня не скрылся заинтересованный блеск в глазах Симоны, когда она смотрела на него. Она тоже оказалась пленницей внешности Дмитрия, а ведь он даже ни разу ей не улыбнулся.
Внезапно, в моей голове зародилась безумная мысль. Мне вдруг захотелось узнать, как бы я реагировала на него, не будь той ночи. Меня бы тоже покорила его мужественная красота и холодный взгляд серых глаз?
Мне никогда не приходилось влюбляться. За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала трепыхания крыльев бабочек в животе или приятной дрожи, когда он тебя смотрит объект твоего воздыхания. Мама воспитывала меня в строгости, неустанно твердила, что нельзя бездумно влюбляться в красивую внешность. Она считала, что любовь должна приходить к девушкам в осознанном возрасте, когда ей уже не грозит юношеский максимализм или подростковая инфантильность. Сама того не ведая, она превратила меня в ходячую энциклопедию, которую не волновало ничего, кроме учебы и хороших отметок. В школе я не общалась ни с кем, кроме Амелии, все считали меня скучной занудой, обыкновенной зазнайкой, а на таких, как прекрасно известно, никогда не засматриваются парни…
Погруженная в прошлое, я и не заметила, как Симона принесла на подносе два бокала с газированной минеральной водой. Девушка поставила их перед нами и, сказав что-то, скрылась за дверью в противоположном конце коридора. Мы с Дмитрием остались наедине.
Осознание этого принесло с собой уже знакомую тревогу. Недолго думая, я вытащила из бокового кармана рюкзака пузырек с таблетками. Впереди меня ожидала сложная задача, поэтому, решила перестраховаться. В последнее время я пила по одной таблетке в день и, кажется, этого было вполне достаточно. Но, раньше мне не приходилось летать с Лебедевым в деловые командировки.
Пока запивала таблетку, чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он не отводил его от меня, следил за каждым моим движением, пока я убирала пузырек на его прежнее место.
– Боитесь летать? – наконец, поддавшись своему любопытству, спросил он.
Повернувшись, встретилась с ним взглядами. Дмитрий сидел на своем прежнем месте, но его пиджак уже был распахнут. Я, невольно, обратила внимание на то, как белоснежная рубашка облегает его рельефную фигуру. Даже тонкая полоска галстука не могла скрыть накаченного спортивного торса. Этот мужчина, явно, привык следить за своей фигурой.
Я почувствовала, как начинаю краснеть и поспешила отвести взгляд. Господи, да что со мной такое происходит? Почему я веду себя так странно?
– Вроде того, – выдавила из себя, сглотнув огромный ком, вставший поперек горла. Мне было не по себе от одной только мысли, что он мог заметить мое странное поведение. Но, кажется, Дмитрий не обратил на это внимания.
Мужчина встал, снял свой пиджак и аккуратно накинул его на спинку кресла. Я, словно затравленный зверек, следила за каждым его движением и мысленно умоляла Бога подарить мне силы, чтобы пережить этот полет. Сейчас, я уже не казалась себе смелой путешественницей, которая пустилась в долгий и тернистый путь к свободе.
– Знаете, – голос Дмитрия вывел меня из оцепенения и заставил снова вернуться в реальность, – я тоже раньше боялся летать. Когда я был маленьким, мы с родителями часто путешествовали. Маме с трудом удавалось успокаивать меня, – его рассказ возымел на меня странное действие. Я слушала каждое его слово, словно завороженная. Голос Дмитрия искусно рисовал для меня образ маленького мальчика, который до ужаса боялся высоты. Каждый раз, когда он смотрел на небо, его глубокие серые глаза наполнялись страхом, а маленькие кулачки непроизвольно сжимались. В какой-то момент, я поняла, что тоже вижу этого перепуганного ребенка. Он был здесь, сидел передо мной, в кресле и грустно улыбался. – В детстве мне казалось, что нет ничего страшнее этого. А потом…
– А потом, вам пришлось повзрослеть, – прошептала я, сама не зная, почему.
–… и понять, что самые безобидные – это детские страхи, – закончил он, так же тихо, как и я. Тяжелое молчание повисло между нами. До моего слуха донесся шум работающих турбин. Мы уже давно были в воздухе.
Я снова думала о том, каким же странным и сложным человеком был Дмитрий. С каждым разом он приоткрывал немного завесу своей души, будто хотел доказать, что является таким же смертным, как и все мы. Он тоже чувствовал боль, переживал потери, плакал и смеялся. Ему не чужды эмоции людей. Я представляла его натуру в виде калейдоскопа. Он менялся и преображался в зависимости от того, как выстроятся разноцветные хрусталики в его душе. Единственное, в чем нельзя было сомневаться – ему жизненно необходим свет. Эти узоры, которые представляют собой черты его характера, невозможно разглядеть в темноте.
– Мери, – каждый раз, когда он произносил мое имя, внутри меня все вздрагивало и начинало трепетать. Из его уст оно звучало как нечто особенное, интимное. Я подняла на него глаза и едва не лишилась чувств, когда увидела всю ту гамму эмоций, которые были написаны на его лице. Там были грусть, одиночество, сожаление и… надежда. Он смотрела на меня так, словно я стала для него тем самым источником света, который мог высвободить его из мрака. – Расскажите мне о себе, пожалуйста…
Его просьба поставила меня в тупик. Человек, которого мне бы хотелось знать меньше всего на свете, выразил искренний интерес к моей жизни. Это было не просто из вежливости или любопытства. Вовсе нет. За этой мольбой таилась боль. Такая же сильная, как и моя собственная. Дмитрий, как и я, привык хранить свои воспоминания в тайне ото всех. Они были частью его самого, его сокровищами, которыми он со мной поделился. Я видела, как он улыбался, вспоминая о матери. Этот взрослый и сильный мужчина произносил слово «мама» с такой сильной тоской, что у меня заболело сердце. Его любовь к ней была так же очевидна, как его потребность в свете.
– А что именно вас интересует? – я устремила свой взгляд на пол, принялась рассматривать ковер под своими ногами. Мне нужна была передышка. Глаза Дмитрия не давали мне здраво мыслить, его взгляд проникал в запретные территории моего естества, которые я бы хотела оставить под массивными замками.
– Все, – короткий ответ, от которого повеяло таким теплом, какие не могло дать даже солнце. Я и не поняла, как снова оказалась в плену его глаз. Они больше не были холодными и чужими. Сейчас, они представляли собой безмятежную морскую гладь, в которой отражается полная луна.
– Я бы хотел знать о тебе абсолютно все…
– Но это невозможно, – наивно отозвался мой внутренний голос. – Даже я не знаю о себе всего. Как это сделаешь ты?
– Буду смотреть тебе в глаза, – бархатный баритон проник в мою кровь и заставил дыхание участиться. – Порой, мне кажется, что я уже видел их когда-то очень давно…
– Например, мне бы хотелось знать, чем вы любите заниматься. Какую литературу и музыку предпочитаете? Я бы хотел узнать о вас как можно больше, – сквозь густую завесу тумана до меня донесся голос Дмитрия. На этот раз я видела, как двигаются его губы и поняла, что это мне не кажется.
Впервые я была рада, что могу поговорить с ним. Беседовать в реальной жизни оказывается гораздо проще, чем слушать его мысли…
– Ну, я очень люблю читать, – сказала первое, что пришло мне в голову. Мне всегда было тяжело рассказывать о себе, а делать это под пристальным вниманием Дмитрия оказалось в разы сложнее. Я даже была готова снова пережить собеседование с Олегом Ивановичем, чем все это.
– Кто ваш любимый автор? – кажется, он не шутил, когда говорил, что хочет знать обо мне все. Таким заинтересованным я его не видела даже во время переговоров с ди Аллегро. Необычное тепло разлилась по всему телу, мне ужасно захотелось улыбнуться. Еще никто не проявлял ко мне такого интереса. Этот человек отличался от всех, кого мне приходилась встречать ранее. Он даже отличался от самого себя.
– Мне очень нравится английская литература, – начала я неуверенно. Хотя, смущение длилось лишь секунду. Мне вдруг очень захотелось говорить с ним, поведать ему хоть что-то о себе. Будем считать это частью очередной терапии. Помнится, Анна говорила мне об этом. – Вы знакомы с творчеством Чарльза Диккенса?
Разговор, который начался так странно и необычно, постепенно превратился в приятную беседу. Я с интересом слушала рассказ Дмитрия о том, как им приходилось корпеть над учебниками литературы в школе. Их преподаватель был очень строгим мужчиной, он требовал от своих учеников неукоснительного выполнения всех правил и устава пансиона, где они жили и учились. Именно тогда Дмитрий и возненавидел уроки литературы и перестал читать.
– Но я обещаю, – внезапно спохватившись, словно сказал что-то плохое, заговорил он, – что обязательно прочитаю вашу любимую книгу. Даю слово…
Я и представить себе не могла, что он может быть таким. Осознание того, что я постепенно переставала его бояться, преследовало меня по пятам. С каждым разом, стоило ему сказать что-то забавное или смешное, мои губы невольно складывались в улыбку, а в голове зарождались все новые и новые вопросы. Мне было стыдно и неловко за себя, но здесь, рядом с ним, я терялась в иллюзии, которую создало мое собственное воображение. Я придумала, будто никогда раньше не знала и не встречала этого человека и, сама не поняла, как начала верить в свою же ложь.
Вскоре лекарство подействовало, и я забылась крепким сном. Но даже там прошлое не хотело оставлять меня. Оно вернулось, чтобы напомнить мне о том, кому я обязана своим одиночеством.
Первой это заметила мама. Она сидела рядом со мной на коленях и пыталась положить конец истерике, что накатывала волнами. С каждым разом, стоило отцу повторить свой вопрос, меня бил озноб. Как бы я ни старалась, голоса не было, слова застревали в горле, вырывались лишь жалкие стоны и хрипы.
– Мери, – мама обхватила мою голову руками и заставила заглянуть ей в глаза, – доченька, не молчи. Скажи нам, что с тобой случилось? Где ты была?
Каждый ее вопрос вонзался мне в сердце острым кинжалом. Они заставили меня мысленно вернуться назад, в тот кабинет, и снова встретить его. Рыдания стали только сильнее, я была близка к обмороку. Еще немного и спасительное забытье накроет меня с головой. Я провалюсь в темноту и больше не буду ничего слышать и чувствовать.
Карие глаза брата смотрели на меня. Они были огромными от удивления, но помимо этого я видела в них еще что-то. Сожаление? Вину? Обиду?
Должен же он чувствовать хоть что-то из этого! Я мысленно умоляла его о помощи. Мое сознание тянулось к нему. Прошу, Арсен, помоги мне. Ты один знаешь, где я была и зачем. Только не оставляй меня одну. Пожалуйста, Арсен. Пожалуйста…
В этот момент отец набросился на него с теми же вопросами. Его крики были такими громкими, что у меня, не переставая, звенело в ушах, словно огромный колокол бил в них набат.
– Ты должен был следить за сестрой, – голос отца был едва различим. Кажется, я уже начала терять сознание. Только мамины руки удерживали меня на самом краю и не давали упасть раньше времени, но я и представить себе не могла, что другие родные руки уже готовились столкнуть меня…
– Откуда мне знать, – слова брата я слышала слишком отчетливо, но даже тогда отказывалась верить собственному слуху, – где она была?! Когда я поехал за вами в аэропорт, она сидела дома. Она не спрашивала у меня разрешения, ничего не говорила.
– Неправда! – закричала я, что есть сил. Горло обожгло от этого крика, но я не могла молчать. – Ты все врешь! Арсен, скажи правду!
Но он молчал. Вперил в меня свой стеклянный взгляд, лишенный каких-либо чувств. Мне уже никогда не забыть его. В тот самый миг я поняла, что нет смысла ждать от него поддержки. Тот человек растоптал мое тело, но душу осквернил именно он – мой родной старший брат.
Дмитрий
Я и не заметил, как она уснула. Погруженный в свои мысли и воспоминания о школе, где мне пришлось провести большую часть своего детства, я настолько увлёкся рассказами о своих преподавателях, что упустил момент, когда дыхание Мери стало равномерным и спокойным. Девушка спала, положив под голову согнутую в локте левую руку. Не послушная темно-каштановая прядь выбилась из причёски и упала на ее лицо, едва касаясь щеки. Я не мог отказать себе в удовольствии созерцать ее.
Мери была прекрасна. Такая простая и в тоже время необыкновенная. Сколько бы ни старался, не мог понять, чем именно эта девушка смогла покорить мое черствое сердце. В ней не было ничего, что я раньше ценил в своих женщинах. Мери была их полной противоположностью. Невысокого роста, она едва доставала до уровня моей груди, тёмные длинные волосы, наивное, даже невинное лицо, огромные карие глаза, в которых плескался целый водоворот эмоций. Она являла собой образец чистоты и непорочности. В ней не было ни грамма лжи, притворства или лицемерия. Ангел во плоти, волею Небес оказавшийся на грешной земле...
– Чем я заслужил встречу с тобой? Разве такое чудовище, как я, может рассчитывать на твою любовь?
Мне было известно, что Алессандро заинтересовался ей. С самой первой встречи этот итальянец не сводил с нее глаз, и не оставил ее даже после того, как покинул Россию. Каждый раз, когда закрывал глаза, представлял танцующих Мери и ди Аллегро. Его руки касались ее, он обнимал девушку, прижимал к своей груди...
Черт возьми, я ненавидел своего бизнес партнёра за это! Голос рассудка был бессилен против душевного крика. Пусть Алессандро тысячу раз будет завидным женихом и идеальным кандидатом на руку и сердце любой, но Мери ему не достанется! Я не позволю, чтобы он отнял ее у меня.
Поднявшись на ноги, взял с другого дивана сложенный плед и укрыл им свою спящую красавицу. Мои пальцы и руки горели от желания коснуться ее, убрать с лица длинную прядь. Только неимоверная сила воли не дала мне этого сделать. Я понимал, что не имею права дотрагиваться до нее до тех пор, пока Мери не начнёт мне доверять. Она боялась меня, хоть и не хотела признаваться в этом ни себе, ни мне. Я должен сначала излечить ее старые раны, и только после открыть ей свое сердце.
– Больше никто не посмеет обидеть тебя, – прошептал едва слышно и присел рядом с ней. – Я буду всегда защищать тебя, воробышек...
Внезапно, на ее прекрасном лице отразилась тревога. Красивые брови нахмурились, высокий лоб девушки прорезали морщины. Она все еще спала, но судя по всему, Мери мучил кошмар. Я растерялся. Не знал, как лучше поступить, что сделать. Ее губы задрожали, из закрытых глаз заструились слезы. Она плакала во сне...
– Нет, – зашептала девушка, задвигав головой, словно искала кого-то. – Это неправда. Ты лжешь! Скажи правду... Признайся!
Ее голос дрожал от переполнявших ее эмоций, маленькие ладошки сжались в кулаки. Состояние Мери было на грани. Она словно балансировала где-то между реальностью и сном. Тело девушки трепетало, я видел, как прекрасные черты лица исказил отпечаток горя и разочарования. Ощущение, будто ее очень больно ранили, ударили в самое сердце.
Я не смог просто наблюдать за ее борьбой со стороны. Подвинувшись ближе, взял Мери за руку и легонько сжал. Мне хотелось передать ей все свои силы, чтобы в этом сражении моя малышка вышла победительницей. Кажется, это подействовало на нее. Девушка немного успокоилась, ее тело расслабилось, лобик сгладился.
– Тише, тише, девочка, – слова сами слетели с моих губ, пронзая тишину салона самолета. – Я рядом с тобой. Ты не одна здесь, слышишь?
В какой-то момент длинные черные ресницы девушки задрожали, и она открыла глаза. Этого взгляда мне уже никогда не забыть. Ни одна женщина в мире не смотрела на меня так, как она. Я понял, что пропал окончательно…
– Ты? – в голосе Мери звучало такое неподдельное удивление, что я моментально догадался: она все еще находилась под властью сна. – Но как?
– Я понял, что нужен тебе, – произнес едва слышно, поддавшись глупому сердечному порыву. Если девушка увидела меня и не бросила прочь с испуганным криком, значит, мы уже преодолели стадию, когда я не внушал ей ничего, кроме страха. – Это был дурной сон, – не удержался и провел кончиками пальцев по контуру ее лица, коснулся непослушной темной пряди и заправил ее за ушко, – закрой глазки и спи. Ты устала и нуждаешься в отдыхе.
Странная грустная улыбка, которая послужила мне ответом, появилась и тут же исчезла. На миг мне показалось, что Мери хочет сказать что-то. Она уже открыла, было, рот, но передумала и не стала этого делать. Устроившись поудобнее, словно сонный котенок, девушка снова уснула так и не отпустив моей руки. О большем я и не смел мечтать. Мне было достаточно уже того, что она больше не шарахалась от меня как от прокаженного.
– Если бы ты только знала, – мысленно обратился к ней, – что значишь для меня. Мой маленький испуганный воробышек…
* * *
– Мы совершим посадку в частном аэродроме, – сообщила Симона, замерев в метре от нас. Девушку явно удивила картина, которая предстала перед ней. Во сне Мери не заметила, как положила голову мне на плечо, ее длинные волосы рассыпались по ее спине, укрывая нас двоих. Она так и не отпустила моей руки, которую продолжала сжимать с прежней силой. А другую положила мне на грудь, прямо на сердце. Создавалось впечатление, будто она обнимает меня... Я не смел двинуться, боялся даже дышать полной грудью, лишь бы не разбудить ее.
– Хорошо, – шепотом ответил стюардессе, и снова сосредоточил все свое внимание на Мери. Мои легкие были наполнены сладким цветочным ароматом с капельной ванили, что исходил от нее. Легкое дыхание щекотало шею, но я был готов терпеть эту пытку до конца своих дней.
Мысли не давали покоя. Я пытался вразумить себя, направить на путь истинный. Голос разума неустанно твердил, что мне следует остановиться и не пытаться прыгнуть выше головы. Эта девушка предназначена не для меня. Ее место рядом с честным, доблестным мужчиной, который поймет истинную ценность такого сокровища как Мери. Она заслуживает быть счастливой, а могу ли я дать ей это? Человек, который никогда и никого не любил, который жил только для себя. Способен ли я стать для нее прекрасным принцем, которого она будет любить всю свою жизнь?
Каждый раз, когда мне хотелось вычеркнуть все сомнения и дать волю своим чувствам, перед глазами возникал образ Магомеда. Я отчетливо видел его взгляд, полный осуждения и презрения. Его слова эхом отдавались в моей голове, пробуждая потаенные запретные уголки памяти.
– Как ты мог?! – кричал он в ярости. Я был уверен, будь на то возможность, Мага разбил бы мне лицо, не раздумывая. Единственное, что хоть как-то сдерживало гнев друга – это мое состояние овоща, в котором я пребывал уже третьи сутки. – Черт возьми, Лебедев, ты хоть понимаешь, что с нами могут сделать?!
– Что…я…сделал? – произнес чуть ли не по слогам. Находиться в полном неведении было уже невыносимо. Я хотел знать правду, какой бы жестокой она не оказалась.
– Ты изнасиловал ее…
Три слова. Три, мать его, слова, которые вонзились мне в сердце и оставили на нем свою метку. Меня будто оглушило от сильнейшего взрыва. Перед глазами все поплыло, руки затряслись с такой силой, как если бы через меня пропустили ток в несколько сотен вольт. Я смотрел на каменное лицо Магомеда и не мог ничего сказать. Одно было ясно – он не врет. Друг никогда бы не стал шутить на подобные темы.
Насильник… Внутри у меня все перевернулось при одной только мысли об этом. Всего одна секунда и мир вокруг меня погрузился в кромешную тьму. Словно солнце отключили щелчком пальцев, звезды померкли. Я оказался на самом дне черной дыры, из которой мне уже никогда не удастся выбраться.
– К-то она? – мой вопрос не имел никакого смыла. Я и сам это прекрасно осознавал. Какое это вообще имеет значение? Ни одна девушка или женщина не заслуживает подобного обращения.
– Не знаю, – уже совсем тихо, без прежней эмоциональности и гнева отозвался друг. Он замер спиной к окну, превратившись в каменное изваяние. Одетый во все черное, Мага смотрел на меня с таким отвращением, которое было отражением моих собственных чувств. Я ненавидел себя. Презирал каждой клеткой своего грязного тела. – Я видел ее лишь мельком, когда она выбежала из кабинета администратора клуба, – каждое его слово вонзалось в меня отравленной стрелой, распространяя яд по всему организму. – Она была ужасно перепугана, плакала и сторонилась всех, словно затравленный зверек. А когда я вошел в комнату, увидел там тебя с приспущенными штанами. Ты едва мог стоять на ногах, а твоя футболка была вся в крови. Она порезала тебя ножом для бумаги, прежде чем сбежать…
Когда воспоминания развеялись, я снова вернулся в настоящее. В мир, где жила Мери, где я позволял себе мечтать о прекрасном будущем рядом с ней.
– Мое прошлое никогда меня не оставит, – думал я, едва касаясь кончиками пальцев ее головы. – Как бы я хотел, чтобы той истории никогда не было! Если бы я только мог отмотать время назад и предотвратить все…
Аккуратно, чтобы не потревожить ее сон, высвободился из объятий Мери. В моей голове уже созрел четкий план действий. Появление этой девушки в моей жизни и чувства, которые я теперь испытывал, стали для меня последним и решающим толчком. Больше нет смысла бояться и откладывать неизбежное. Я не позволю, чтобы тайна прошлого навсегда перечеркнула мое будущее.
Схватив со стола свой телефон, скрылся в спальне. Никто посторонний не должен был услышать этот разговор, тем более, Мери.
* * *
Было глупо предполагать, что проснувшись, девушка будет вести себя со мной как-то по-другому. Для нее я, по-прежнему, оставался просто начальником, с которым она была вынуждена отправиться в деловую командировку.
Вечерняя Ницца была прекрасна. Еще из окон самолета можно было увидеть яркие огоньки одного из самых известных и дорогих в мире городов-курортов. А сейчас, когда мы покинули аэропорт и ехали на курорт по оживленным трассам, он казался только красивее. Дорога вела через живописную местность, с одной стороны были холмы, покрытые изумрудной зеленью, над которыми загорелся закат. С противоположной стороны вниз вел обрыв, за которым плескались темно-синие волны Средиземного моря. Мы с моей прекрасной переводчицей сидели на заднем сидении комфортабельного черного «Cadillac».
Личный водитель ди Аллегро встретил нас у входа в здание аэропорта. Молодой итальянец, примерно двадцати пяти лет, был одет в строгий черный костюм. Он поздоровался с нами на русском, после чего вел беседу исключительно на своем родном языке.
– Джанлука отвезет нас на курорт, – перевела мне Мери, пока водитель складывал наш багаж. – Сеньор ди Аллегро просил передать свои извинения. Он не смог приехать из-за предстоящей свадьбы его сестры. Вся их семья занята делами в Италии, но он обязательно приедет, чтобы увидеться с вами.
– Хорошо, – отозвался я, – спасибо.
Как только мы двинулись в путь, необходимость поддерживать светскую беседу отпала сама собой. Мери была полностью увлечена красотами Ниццы, а я использовал представившуюся мне возможность, чтобы рассмотреть ее. Даже если я намерен сохранять между нами прежнюю дистанцию и не торопить события, никто не смеет мне запрещать наслаждаться ее присутствием рядом. Тем более, она, сама того не ведая, подарила мне надежду. При мысли о нашем полете, невольно заулыбался, словно кот, вдоволь наевшийся, любимой сметаны.
– Вам приходилось раньше бывать за границей? – я решил завязать невинный разговор, чтобы отвлечься от приятных воспоминаний, пока мое тело не выдала меня с потрохами.
Услышав мой вопрос, девушка отвернулась от окна и устремила на меня свои прекрасные карие глаза. Господи, какой идиот придумал, будто в них нет ничего особенного? Человек, который сказал, что карие глаза скучны и слишком распространены, чтобы считаться особенными, пусть катится ко всем чертям. На моей памяти еще не было ни одного человека с таким пронзительным и проникновенным взглядом как у Мери.
– Если поездки из России и Армению и обратно можно считать путешествиями, – смущенно отозвалась она, а на щеках девушки загорелся легкий румянец.
– Знаете, – мне было приятно говорить с ней, слышать ее чистый, словно горный ручеек, голос, – я бы хотел посетить Армению и увидеть ее вашими глазами. Вы родились там?
На пару минут повисло неловкое молчание. Она, явно, не ожидала от меня такого интереса к ее скромной персоне. Девушка отвернулась от меня и, теперь, ее взгляд был прикован к спинке кресла напротив. Я даже успел пожалеть о своем вопросе. Сам же решил, что не буду давить на нее и торопить события.
– Я родилась в России, – наконец, к моему величайшему облегчению, ответила Мери. – В Армении я провела меньшую часть своей жизни, но так и не смогла полюбить эту страну всем сердцем. Она всегда казалась мне чужой…
В какой-то момент мне показалось, что я ступил на запретную территорию, куда не должен был заходить ни при каких обстоятельствах. Она рассказывала мне о своей исторической родине так, словно там была ее тюрьма. В очередной раз Мери доказывала свою необычность. Всего парой фраз ей удалось выразить не только свое отношение к этой стране, но и горечь, которую вызывали мысли о ней.
– Наверное, – неуверенно начал я, – мне не следовало задавать вам этот вопрос. Простите…
Снова тишина. Она успела стать нашей постоянной спутницей. Лучше всего нам с Мери удавалось молчать. В этом было куда больше смысла и духовного единения, чем в тысяче слов, которые мы так и не смогли произнести.
– Я бы хотел стереть из твоей памяти все грустные воспоминания, – обратилось к ней мое сердце.
– Думаешь, этого будет достаточно, чтобы стать счастливой? – ответил любимый женский голосок. Мне искренне хотелось верить, что это говорит мне она.
– Нет, – признался я, несмотря на невыносимую тяжесть грусти, что сдавила мне сердце, – но этого хватит, чтобы ты больше не думала о плохом…
– Вам не нужно передо мной извиняться, – сказала Мери, уголки ее гул приподнялись, слабая улыбка украсила лицо девушки. – Невозможно стереть человеку памяти и заставить его забыть прошлое. Я никогда не была истинной армянкой, – она снова посмотрела на меня, а я все думал о ее высказывании про память. С каждым разом ощущение, что она читает мои мысли, становилось все острее. Но разве такое может быть? – Наверное, именно поэтому, Армения не смогла стать для меня настоящей родиной.
– Стало быть, – отбросив прочь свои бредовые сомнения, решил продолжить наш разговор, – ваша родина – это Россия?
И снова этот налет грусти, который заставил ее плечи опуститься. Каждый раз, стоило мне попробовать узнать ее чуть ближе, как Мери замыкалась в себе, пряталась от меня в хрупком панцире. Она не хотела раскрывать свою душу. Что-то постоянно мешало ей. Как бы я не старался, девушка не могла довериться мне. Страх перед мужчинами не исчез, только скрылся в глубине ее души.
– Мы уже подъезжаем, – сказал я, ставя точку в этом странном диалоге. – В отеле мы сможем спокойно отдохнуть и собраться с силами. Завтра нас ждет встреча с поставщиками и рабочими.
Больше она не проронила ни слова. Забившись в противоположный от меня угол, Мери старательно делала вид, что рассматривает безмятежную морскую гладь. Мы вновь вернулись в тому, с чего начали…
Курортный комплекс был спроектирован и построен благодаря слаженной работе команды архитекторов «Swan’s Architecture». Он располагался на берегу Средиземного моря, в живописной бухте. Весь ансамбль состоял из нескольких отдельных корпусов, которые соединялись между собой проходами-мостами, закрытыми от палящих солнечных лучей солнцезащитными стеклами. Каждый корпус представлял собой ультрасовременное восьмиэтажное здание с отделкой из натурального камня. За основными зданиями, которые уже действовали в полную силу, находилась полоса из густой растительности, поднимающейся высоко по горной гряде. Именно там, вдали от посторонних глаз и шума, располагались отдельные коттеджи для особых гостей. У каждого из них был свой выход к частному, огражденному от основного, пляжу. Эти дома нам предстояло подготовить к приему первых гостей.
