Текст книги "Замки из песка (СИ)"
Автор книги: Анастасия Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)
Жидкий огонь распространялся по всему телу, опаляя каждую клеточку, каждый миллиметр кожи. Язык проник в чувственные глубины девичьего рта, сплелся в божественном танце с ее собственным. Больше не было невинных ласк, какие я позволял себе в прошлом. Сегодня нами двигала лишь страсть. Она пропитала собой весь воздух, проникла в легкие каждого из нас и развела неконтролируемое пламя, способное сжечь нас дотла. Но, черт возьми, я был готов сгореть и обуглиться. Лишь бы она была со мной.
– Что же ты со мной делаешь, воробышек? – Немного отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, прошептал я. – Ты нужна мне, Мери. Ты мне так нужна!
Секунда, вторая, третья. А она все молчит. Тишина убивает. Она причиняет невыносимые страдания, разрывает внутренности на части. Я был в ней слишком долго. Мне прекрасно известно, что таит это напряженное молчание. Каждый раз, оно приносило только боль и разочарование. В тишине отец сообщил о смерти мамы. В тишине я насиловал ее. В тишине хоронил отца. Тишина была символом потерь. И сейчас она вновь окружала меня, ее холодные тиски сдавливали мне горло.
Я старался! Черт возьми, я очень старался держать на расстоянии, контролировать свои желания и не переступать невидимую границу. Но я ведь не каменный. Мое сердце не из стали, как все, наверное, думают. Оно чувствует, любит, страдает. Оно скучает.
– Прости, – выдохнул я, проглотив всю неутоленную страсть. – Прости меня, девочка. Я не должен был. Не имел права. Прости…
Ее ладонь накрыла мой рот, не дав договорить. Мери вскинула голову, пронзив меня насквозь своим взглядом, одним махом выбив из груди весь воздух. Через прикосновения мне передавалась ее дрожь, я перенимал все эмоции девушки, наполняясь ими, словно флакон.
– Дай мне время, Дмитрий, – взмолилась она, едва слышно. Ее нижняя губа дрожала от сдерживаемых рыданий, голубая жилка на шее бешено дергалась. – Я хочу ответить тебе взаимностью, но, – голос сорвался, утонул в длинном всхлипе. – Мне нужно время, чтобы привыкнуть к тебе, ко всему этому. Пожалуйста…
– Воробышек…
– Я не могу избавиться от этого, – горькие слезы заструились по бледным щекам, капая вниз. Плечи поникли, голова опустилась, она прижалась лбом к моей груди. – Тот день еще стоит у меня перед глазами. Мне казалось, я тогда умерла. Моя душа осталась там, а тело… – еще одно рыдание прервало короткий монолог. Я обнял ее, начал растирать дрожащие плечи и спину. Хотел вернуть ее к жизни, вдохнуть в Мери часть себя. Только бы она справилась. Только бы смогла выйти обратно, на свет. – Не требуй от меня больше, чем я могу дать, Дмитрий. Я не могу… У меня не получается…
– Тише, – повторял снова и снова, раскачивая ее из стороны в сторону, будто убаюкивая. Вскоре тело ее обмякло, дыхание выровнялось. Мери уснула. – Тише, жизнь моя. Все хорошо. Я рядом, птичка. И я не оставлю тебя. Любовь моя… Моя маленькая невинная девочка, – глаза заволокло слезами, а губы все продолжали повторять различные обещания. Я сам в них нуждался, чтобы успокоиться и ослабить тугой комок боли, образовавшийся в груди. – Я люблю тебя, воробышек. Очень сильно люблю. Ты – это все, что у меня есть в этом огромном мире. И я не оставлю тебя. Не смогу оставить. Никогда.
22. Мери
Кромешная тьма поглотила все вокруг, заточив меня в своих бесконечных лабиринтах. Воздух был насквозь пропитан запахом опасности и угрозы. Я ощущала ее кожей, чувствовала на себе ее липкие прикосновения.
Сердце отбивало бешеный ритм, дыхание сбилось, легкие горели в огненной геенне, не справляясь со своей единственной функцией – дышать. Двигалась на ощупь, ступая босыми, истоптанными в кровь, ногами на раскалённый пол, покрытый мелкими кусками стекла. Острые кристаллы легко вонзались в кожу, раздирая ее, обжигая.
Нельзя останавливаться! Я должна двигаться, идти вперёд, продвигаться к единственному тусклому источнику света – приветливым язычкам пламени, маячившим где-то вдали. Там меня ждёт спасение и тепло. Там меня ждёт он...
Раскрыв рот, попыталась закричать, позвать его. Губы двигались, произнося заветное "Дмит-рий", но голоса так и не было. Отчаянный крик так и не вырвался наружу, засев отравленной колючкой прямо поперёк горла. Руками сжимала свою шею, ощупывала ее, растирала. Слезы застилали глаза, размазывая темноту неаккуратными мазками, развивались бесформенными кляксами по чёрному полотну.
– Услышь меня, пожалуйста, – мысленно молила своего любимого мучителя. – Помоги... Дмитрий...
Чье-то тёплое дыхание полоснуло по шее, запустив обратный отсчёт. Сильный, смешанный с запахом алкоголя и сигаретного дыма, запах проник в нос, оседая во рту тяжелым камнем. Мышцы вмиг напряглись, тело пронзило судорогой, ноги подкосились и я начала падать. И упала бы, но жёсткие, лишённые даже намёка на нежность, руки стальным кольцом сомкнулись на талии, оставляя на ней синяки. Короткий писк вырвался из меня и растаял в воздухе, пронзенный холодным стеклянным взглядом серых глаз. Тёмная, поросшая щетиной, голова склонялась надо мной, твёрдые губы растянулись в довольной улыбке-оскале злобного хищника.
– Ты очень красивая, малышка, – знакомый до боли голос зашептал мне на ухо, проник в сознание, и вытеснили все, кроме смертельного ужаса. Перед глазами запрыгали цветные пятна, дыхание сбилось, зубы сжались до хруста эмали, до боли в деснах. – Такая сладкая... Мне нравится твой запах...
Его лицо было прижато к моему, ненавистные губы ползали по коже, оставляя на ней кровоточащие язвы. Запах перегара вызывал тошноту, желудок скрутило от подступивших рвотных порывов. Напряжение росло, а вместе с ним усиливалось и действие яда. Холодный липкий пот облепил меня скользким панцирем, сердце застыло в надежде, что смерть принесёт избавление и положит конец безжалостной пытке.
– Н-е-е-е-е-е-т, – закричала из последних сил, раздирая глотку. Яркая вспышка осветила мрак, ослепляя. Душа покинула меня, тело упало мёртвой тушей, сложившись в позу эмбриона, руки обхватили плечи так крепко, словно пытались удержать последние остатки жизни.
Медленно густой туман рассеивался, пропуская свет в мою крошечную тюрьму. Очертания комнаты с дорогой мебелью стали вырисовываться перед глазами, возвращая меня в реальность. Затравленный взгляд упал на электронные часы, что стояли на тумбе. Семь утра.
Учащённо заморгав, постаралась отогнать остатки кошмара. В горле саднило, руки мелко дрожали, но голова уже начала проясняться. Отпустив плечи, поморщилась и легла на спину. На обнажённых предплечьях выступили красные отметины, по форме напоминающие мои собственные ладони. Отвернувшись, устремила взгляд в высокий потолок, стараясь не думать о том, что стало причиной их появления.
После небольшого перерыва сны вернулись, но теперь в них появился новый персонаж, которого я, без устали, звала на помощь. Только ему доверяла, лишь его имя слетало с, искусанных и потрескавшихся, губ. "Дмитрий, – повторяла я, пытаясь вырваться из лап Монстра". Его я постоянно искала, исследуя бездонную пучину, до краёв заполненную чёрной мглой.
Дмитрий...
Надоевшие слезы защипали глаза, стоило только подумать о нем. Прикусив изнутри щеки, старалась держаться, не поддаваться им и не сломаться. Прошло уже две недели. Две долгие, бесконечные недели без него, когда я получила возможность погрузиться в себя и проанализировать все, что со мной творилось. Сразу после возвращения в город ему пришлось немедленно уехать. Дмитрий не стал посвящать меня в подробности своих дел, лишь сказал, что это касается его семьи. Никогда не забуду это короткое прощание, когда мы стояли в моем кабинете, будто отрезанные от внешнего мира.
– Я буду скучать по тебе, воробышек, – признался он, опаляя мой лоб своим дыханием. Тёплые, такие родные и желанные, губы запечатлели на нем лёгкий, по-отечески нежный, поцелуй, от которого сердце защемило и задрожало от отчаяния. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Внутри все клокотало, кипело и готовились взорваться. Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не расплакаться прямо у него на груди. – Но мне нельзя не ехать, – голос его дрогнул, он тяжело вздохнул. – Семья требует от меня решительных действий, иначе они не станут ждать очередных выборов. Если я хочу сохранить компанию, мне нужно найти способ договориться с ними. Иначе, – подцепив мой подбородок большим пальцем, приподнял и заглянул в глаза, – я бы ни за что не согласился оставить тебя. Особенно сейчас, когда мы только начали узнавать друг друга по-настоящему...
Холодный ветер ошпарил мою душу, в груди образовался тугой узел противоречий. Дмитрий так старался понять меня и заслужить мое доверие! Но тот единственный раз, когда он сорвался и дал волю своим эмоциям, висел надо мной дамокловым мечом. Хрупкое взаимопонимание, установившееся между нами за последние месяцы, не выдержало испытания страстью и пошатнулось, превратившись в покосившуюся хижину.
Мысли мои путались, голова шла кругом. Я понимала, что происходящее между нами – неправильно. Так быть не должно. Не могут насильник и жертва полюбить друг друга. Как бы я не старалась, но память невозможно обмануть. Откуда мне знать, что произойдёт дальше, если один-единственный поцелуй смог превратить меня в параноика, вернув в роль жертвы? Дмитрий не знает, как действует на меня. Он никогда не сможет понять, почему я так отчаянно избегаю любых попыток продвинуть наши отношения на ступень выше. Он – мужчина. Сильный и здоровый. Ему нужна нормальная женщина, которая сможет с готовностью принимать его ласки и отвечать на них без риска для своего психического здоровья. Но как я могу сказать ему об этом, не раскрыв самой страшной, способной уничтожить его, тайны? Дмитрий, которого я узнала за это время, не заслуживает подобной участи. Он не переживёт правды. Не справится с ней.
– Пусть, – постаравшись придать своему голосу уверенности, начала я, – это время станет нам шансом разобраться в себе. Оно подайте на пользу и тебе, и мне, поможет прийти к правильному решению...
Мужчина слушал меня молча, но я видела в его глазах протест. Ему не нравилась такая трактовка сложившихся обстоятельств. Чтобы произнести остальное, мне пришлось отвести взгляд в сторону. Я не могу смотреть на него и говорить то, что могло стать для нас началом конца. Но и молчать я больше не могла. Бессонной ночи в его особняке оказалось достаточно, чтобы я пришла к единственному способу сохранить свое и его душевное равновесие.
Есть люди, которым противопоказано быть вместе. Их связь заранее обречена на провал и никакие попытки не смогут спасти эти больные отношения...
– И, – слова застревали в горле, но я должна была их произнести. Ради нас. Ради него. – Не нужно звонить мне, Дмитрий. Я тоже не буду. Нам обоим нужно о многом подумать и многое решить.
– Мери, – отчаянье сквозило в каждом звуке, что срывался с его губ. Глаза Дмитрия смотрели на меня огромными, расширившимися значками, вокруг которых выделялись яркие, испещренные мелкими алмазами, радужки.
– Пожалуйста, – не дала ему договорить, накрыв его рот указательным и средним пальцами, – не спорь со мной. Так будет правильно... для всех.
– Для кого правильно, девочка?! – Не выдержал он, отстранился.
Дмитрий ходил по комнате, словно раненый зверь. Его движения были резкими, дергаными, лишёнными привычной грации. Мне было невыносимо видеть его таким, но и помочь ему никак не могла. Пусть так. Пусть лучше сейчас, чем в будущем, когда мы прикипим друг другу настолько, что уже не сможем сказать "прощай".
Прижавшись спиной к стене, чтобы не упасть, заставила себя прямо посмотреть на него. Вдох, выдох. Нужно постараться. Я должна быть сильной и уверенной или, по крайней мере, казаться такой.
– Ты же не серьезно это, – в два шага преодолев расстояние между нами, Дмитрий прижал свои руки по бокам от моей головы. Наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Если дело в том поцелуе, то я клянусь, – яростный огонь в его взгляде потух, уступив место чувству вины. – Такого больше не повторится, Мери. Я не...
– Не надо, – жёстко перебила его. Дыши, просто дыши, Мери. – Дело не в поцелуе, Дмитрий, – перевела взгляд на его подбородок, в тайник маленькой ямочки. Думала, это поможет мне собраться, угомонить рой бессвязных мыслей и подобрать нужные слова. Но нет. Стало только хуже. Я чувствовала, как стонет его сердце, как рвётся ко мне. Связь между нами была намного сильнее, чем я могла себе представить. Но мне нужно ее разорвать, положить конец страданиям и освободить наши души из этого грязного болота. – Как ты не понимаешь? Дело во мне. Мне, – ударила себя в грудь, сжала ладони в кулак. – Я никогда не смогу стать нормальной. Ни один мужчина не поможет мне. Понимаешь?! Я не смогу быть как другие. Не смогу стать страстной и желанной. Я не смогу целовать тебя и не думать о том, что было. Это выше моих сил, Дмитрий... Поэтому, – мой голос сел, превратившись в слабое блеяние, – прошу тебя, дай мне эти две недели. Я хочу разобраться в себе, во всем этом, – обвела руками пространство вокруг, но мои глаза смотрели лишь на него одного. – Пожалуйста.
– Хорошо, – слово-приговор прозвучало, словно гром среди ясного неба, положив конец безмолвной борьбе, что вели наши глаза. – Если тебе это нужно, – Дмитрий опустил руки и сделал шаг в сторону. Он перестал сопротивляться и подчинился моей воле. Тогда… почему мне вдруг стало так одиноко, словно я потеряла самую важную частицу себя? – Я не буду звонить и не напишу ни одного сообщения. Считай, что меня вообще нет. Но… – нервным движением провел ладонью по шее и снова посмотрел мне прямо в глаза. – После моего возвращения мы встретимся и поговорим. Расставим все точки над i. Ты расскажешь мне обо всем. Положим конец всем тайнам и секретам. Согласна?
Шах и мат, Мери. Вот так просто ты оказалась зажата в угол. Проиграла в собственной игре. И, что теперь? Сможешь соврать, глядя ему в глаза? Или откроешься, позволив ему утонуть в правде? Что будешь делать, Мери?
Ад никогда не закончится. Он будет лежать между нами, извергая на поверхность все то, что мы оба так стараемся забыть. Я должна была понять это, прежде чем вступать в безумную схватку с Судьбой. Дмитрий – не мой мужчина, а я – не его женщина. Жестокая прихоть высших сил свела нас и заставила пережить то, что невозможно простить. Я не смогу простить Монстра, а Дмитрий никогда не простит себя. Это замкнутый круг на пути к Чистилищу. Мы обречены на вечные страдания, только если один из нас не окажется сильнее, чтобы разорвать эти пути.
Усилием воли я заставляла себя дышать, а сердце продолжать работать. Пора принять решение, которое навсегда все изменит. Пора!
– Согласна, – сглотнув ком из ржавых гвоздей, посмотрела на него так пристально, словно хотела поглотить его образ, вобрать в себя и сохранить в одном из тайных сундучков.
Все утро я на автомате выполняла обычные процедуры. Приняла душ и высушила волосы, оделась в белый брючной костюм, впервые не спрятав шрамы под браслетами или часами. Сварила и выпила чашку черного кофе, но так и не почувствовала его бодрящего вкуса. Внутри меня все умерло, напоминая давно забытое состояние в первые месяцы после изнасилования. Я будто снова оказалась в прошлом, когда весь мой мир перевернулся с ног на голову. Только на этот раз меня никто не прогонял, я сама обрекла себя на одиночество.
Уже собиралась выходить из квартиры, когда заметила небольшой ярко-желтый стикер, приклеенный к зеркалу. Амелия уехала очень рано, ей нужно помочь отцу и его избраннице с подготовками к свадьбе… Они, все же, решили узаконить свои отношения, несмотря на недовольство многих армянских родственников. Родня Арамаиса Георгиевича не хотела принимать в семью новую русскую невесту, но он легко заткнул всех. Единственным человеком, кто встал на его сторону, оказалась Амелия. Подруга приняла выбор отца, тем более, Светлана оказалась полной противоположностью всем предыдущим пассиям Товмасяна старшего.
Радость за дорогих и близких мне людей оказалась чудодейственной и помогла, на время, забыть о том, что собиралась сделать. Я старалась не думать о плохом и сосредоточиться на предстоящем разговоре.
Такси мчало меня по утреннему, залитому августовским солнцем, городу. Мимо проносились заполненные улицы, еще украшенные символикой прошедшего Чемпионата. Лето подходило к концу, и москвичи наслаждались его последними теплыми днями, прежде чем дожди затопят ее своими слезами…
Не думай! Ты уже сделала выбор. Единственное верное решение – это покинуть Дмитрий на-всег-да. Ты должна исчезнуть еще до того, как он захочет узнать все. Тем самым ты спасешь вас обоих от последнего, решающего удара.
Слова Дмитрия, которые стали причиной всему этому, всплыли в памяти, ложась на плечи неподъемным грузом.
– Я люблю тебя, воробышек. Очень сильно люблю. Ты – это все, что у меня есть в этом огромном мире. И я не оставлю тебя. Не смогу оставить. Никогда.
Он думал, что я не услышу его признаний. Решил, будто я уснула и не смог молчать. А я… я трусливо слушала, боясь пошевелиться, лишь бы не нарушить иллюзии счастья. В тот миг я поняла, что пора бежать. Мне надо исчезнуть, раствориться, словно меня никогда и не было. Боль разрывала на части, отравляла голову несбыточными мечтами. В порыве безумия я даже позволила себе поверить, что смогу ответить на его любовь. Идиотка! Стоило ему немного надавить, как противный страх сразу же ожил, превратившись огромного змея. Я чувствовала холод его чешуи, ощущала прикосновения тонкого языка, чувствовала приближение клыков. Он уничтожит меня, съест живьем и не поперхнется.
Если бы мы встретились по-другому! В другом месте и при других обстоятельствах я бы смогла полюбить Дмитрия всем сердцем и всецело отдаться своим чувствам. Я бы бросилась в этот омут с голову, не раздумывая ни секунды. Если бы…
Машина заехала на переполненную парковку перед зданием с вывеской «Swan’s Architecture». Расплатившись с водителем, вышла из автомобиля и двинулась к двойным дверям из закаленного стекла. Ноги несли меня вперед, а перед глазами стоял совсем другой день, внутри оживали другие эмоции.
Два с половиной месяца назад я пришла сюда в надежде найти свой путь и начать жизнь с чистого листа… А потом я встретила его – человека из прошлого в новом, незнакомом мне, обличье. Еще тогда, мне пришлось отметить в нем нечто, не соответствующее образу другого Дмитрия. Он был другим, совсем не походил на своего злобного двойника. И он не помнил меня…
– Мери! – Марина помахала мне со своего рабочего места, но ее улыбка растаяла сразу же, как между нами замерла огромная фигура Игоря Лебедева. Брови девушки нахмурились, а меня охватило прежнее беспокойство. Этот человек таил в себе угрозу и не мог этого скрыть. Его глаза цвета янтаря смотрели слишком пристально, оценивающе…
Коротко кивнув Марине, я бросила прочь. Чем скорее решу вопрос со своим увольнением, тем быстрее покину это место. Хватит с меня Лебедевых и их таинственных взглядов!
С гордо поднятой головой и расправленными плечами, зашла в отдел кадров. Алена встретила меня дружескими объятиями и завалила вопросами по поводу прошедших выходных, но я пропустила их мимо ушей. Подруги обязательно поймут меня. Однажды, я им все расскажу и объясню, но только не сегодня. Мне нужно успеть уехать до того, как вернется Дмитрий. До того, как начнет требовать объяснений и ответов, которые я не могу ему дать.
– Что?! – Закричала Алена, вскочив так резко, что ее кресло отъехало назад и врезалось в стенку. Ее красивые кошачьи глаза смотрели на меня как на полоумную. Хотя, может она и права. Я уже давно не считаю себя вполне уравновешенным человеком. – Что значит, хочу уволиться?! Мери?!
Несколько удивленных взглядов смотрели на нас с противоположной стороны большого светлого помещения. Для сотрудников «Swan’s Architecture» устроили бесплатное представление, конечно же, они не могут его пропустить.
Стараясь не обращать на них внимания, склонилась над чистым белым листом и принялась выписывать на нем традиционные фразы.
– Я вам все объясню, – пообещала я, оторвавшись от созерцания своего мелкого почерка. – Только не здесь и не сейчас. Пожалуйста, Ален.
С минуту подруга не отрывала от меня немигающих глаз. Из-за эмоционального всплеска ее бледная кожа раскраснелась, россыпь веснушек на лице проступила ярче. Девушка возвышалась надо мной, скрестив на груди руки, и молчала. Губы вытянулись в тонкую недовольную полоску, брови сошлись на переносице.
– Я все равно не понимаю, – произнесла она, уже тише. Остальные, потеряв к нам интерес, вернулись к своей работе. – Что случилось? Все же хорошо было…
– Потом, – коротко ответила я, нацарапав черной авторучкой свою подпись внизу листа. – Позже я обязательно все расскажу… когда придет время.
– Но, – голос Алены охрип, выдавая ее волнение, – ты же не уедешь, не попрощавшись? Ведь так?
Слезы, которые я так старательно сдерживала, обожгли щеки. Поднявшись, бросилась к подруге, и мы крепко обнялись. Что бы там не произошло, «Swan’s Architecture» подарила мне замечательных друзей, которых я уже никогда не смогу забыть. Я была благодарна этой компании за такой ценный подарок.
– Тебя проводить? – Спросила Алена, отпуская мои руки.
– Нет, спасибо, – постаралась улыбнуться, сквозь слезы. – Я позвоню. Обещаю.
Вот и все. Заявление написано, через пару дней я приду за своими документами, и тогда больше ничего не будет нас связывать. Дмитрий забудет меня. Обязательно забудет. Он сильный, храбрый, добрый… самый лучший. Дмитрий заслуживает быть счастливым. После всего, что ему пришлось пережить в детстве, после стольких лет страданий. Я не позволю, чтобы он узнал меня. Та ночь осталась в прошлом. Она больше никогда не потревожит нас, не заставит раны гноиться. Как только я уйду, все встанет на свои места…
Телефонный звонок застал меня у ступеньках перед входом. Знакомый номер высветился на экране впервые за много-много лет и больно царапнул по сердцу. Неприятное предчувствие захлестнуло меня с головой, вызвав металлический привкус во рту. Голос, который я не слышала уже очень давно, вонзился в кожу острой бритвой. Пальцы стали ледяными и онемели, смартфон выпал и разлетелся на части, а я все стояла, словно парализованная.
Нет! Это неправда! Этого не может быть!
Голова закружилась, колени подкосились, но чьи-то холодные руки вдруг сомкнулись на моей талии, удерживая от падения. Свежий аромат мужского парфюма с хвойными нотками ударил в нос. Я попыталась заглянуть своему спасителю в лицо, но яркий солнечный свет ударил в глаза, лишив меня последних сил. Веки налились свинцом, в висках застучали бешеные молоточки, я провалилась в глухую пустоту.
Дмитрий
Питерское имение Лебедевых, куда я старался вообще не попадать, находилось в отдалении от суеты и шума культурной столицы. Огромный трехэтажный особняк с колоннами и балконами представлял собой внушительное зрелище. В детстве я называл его домом с привидениями, те немногие разы, когда мы с родителями приезжали сюда, в гости к бабушке с дедушкой. Помнится, во время этих визитов не было такого дня, чтобы никто не ругался. Крики и недовольные ругательства (конечно же, в рамках приличия), доносились отовсюду. Особенно ситуация обострялась с приездом дяди. Уже тогда Юрий никак не мог свыкнуться с положением младшего сына, приносящего семье только дополнительные хлопоты и головную боль. Как мало всего изменилось с тех пор!
Предрассветные часы в это время года были особенно красивы. Намаявшись за ночь, но так ни разу и не сомкнув глаз, я решил выйти на террасу и подышать свежим воздухом. Мысль о том, что вскоре все проснутся и жизнь снова забьет ключом, претила и вызывала раздражение. Всего нескольких дней общения с семейкой Адамс оказалось вполне достаточно, чтобы я утвердился во мнении раз и навсегда порвать с ними все связи. К сожалению, состояние здоровья бабушки – настоящего главы рода, не позволяло немедленно закончить все дела, связанные с компанией, и вернуться обратно, в Москву. Ее лечащий врач строго настрого запретил нарушать режим полного покоя, из-за чего мне пришлось застрять тут на целых две недели.
Все это время не было и минуты, чтобы я не думал о Мери. Наш последний разговор, ее решительный холодный тон и просьба не беспокоить ее все это время, не шли из головы. Неприятное, тревожное предчувствие, поселившееся в груди еще с уикенда, только разрасталось и укоренялось. Что-то случится. Перед бурей всегда наступает затишье.
– Что же ты задумала, малышка?
Я понимал, что виноват перед ней. Мне не следовало вести себя так дерзко и необдуманно. Мери еще не оправилась после своей трагедии, раны на ее душе продолжают кровоточить, несмотря на время. Я должен был предвидеть все это и остановиться! Черт возьми, должен был!
Вырвавшись на волю, глубоко вдохнул утреннюю прохладу, пропитанную запахом хвои. Роща, что окружала имение, полнилась звуками оживающей природы. Где-то вдалеке дятел отчаянно долбил мощный ствол сосны, ему вторили насекомые, издавая тихие писки на разный лад. Лес играл свою музыку, его не заботили проблемы и переживания людей.
За спиной послышались шаги, я едва удержался, чтобы не застонать. Кто-то явно намеревался нарушить мое уединение, испортить эту прекрасную минуту тишины и единения с природой.
Шаги приблизились, длинная тень упала на меня, а сигаретный дым перебил все остальные ароматы. С тех пор, как бросил курить, я стал очень остро реагировать на запах никотина. Окинув непрошеного гостя коротким взглядом, сжал челюсти, чтобы не произнести ничего лишнего.
Нечасто мне приходилось видеть дядю в простой домашней одежде. На нем был самый простой спортивный костюм серого цвета и футболка. Между тонких губ зажата сигарета, руки вальяжно спрятаны в карманы. Первым моим порывом было заорать на дядюшку благим матом и потребовать убраться отсюда, но пришлось сдержаться. Слишком многое поставлено на кон, чтобы давать волю эмоциям. Прежде всего, мне следует понять, что у него есть, а после – разработать точный план действий. Нельзя допускать ни малейшей ошибки, иначе каждый промах может стать роковым.
– Не спится? – Скрипучий, вызывающий приступы раздражения, голос Юрия распустил мои мысли, вернул к реальности. Он встал рядом, прислонился локтем к перилам и устремил взгляд на восток.
– Не так-то просто спать в улье, кишащем ядовитыми пчелами, – произнес я, придав своему голосу безмятежности. – Странно, что и ты на ногах. С каких это пор ты стал приверженцем ранних подъемов?
Короткий смешок расцарапал слух, мои пальцы сжались, обхватив мрамор с такой силой, что костяшки побелели.
– С возрастом приходится пересматривать некоторые свои привычки, – я не видел, но знал, что его холодные глаза неприятно сощурились, морщины на его лице стали глубже, отчетливее. Юрий старел, и старел очень быстро. Разгульная молодость давала о себе знать, остро отражаясь не только на его внешности, но и на здоровье.
Я решил оставить его реплику без внимания. Какой толк предаваться философским размышлениям о быстротечности времени и тщетности бытия? Тем более, в такой сомнительной компании. Мы с этим человеком всегда будем говорить на разных языках.
Развернувшись, собирался вернуться в свою комнату и провести там остаток времени перед завтраком, но едкие, словно химический выброс, слова дяди остановили меня.
– Думаешь, сможешь воевать со мной? – Самомнение, с которым был произнесен вопрос, поражало. Наполеон Бонапарт мог бы позавидовать мощности эго Юрия.
– Ты решил спросить об этом на седьмой год нашей бесконечной борьбы? – Вопросительно изогнув бровь, окинул его оценивающим взглядом. – Честное слово, дядюшка, ты меня удивляешь! Неужели, возраст и впрямь дает о себе знать?
– Решил поострить, щенок? – Физиономия старика вытянулась словно яйцо, щеки заалели как после длительной пробежки. Зло, отбросив сигарету в сторону, Юрий развернулся ко мне лицом, вытянувшись по стойке «смирно». Будто это могло хоть как-то повлиять на меня. Времена, когда маленький Дмитрий смотрел на своего дядю с благоговением и страхом, давно остались в прошлом, только, кажется, он этого еще не понял.
Пару секунд буравил его взглядом. Параллельно пытался сравнить это подобные человека со своим отцом, которого запер на задворках памяти уже очень давно. Был ли он таким же или отличался от младшего брата? Мне бы хотелось верить, что да.
– Не надо, – предостережение-угроза приковала его к месту, лишив мимику прежней подвижности. Я знал, что в минуты гнева выгляжу устрашающе и пользовался этим. Мне нравилось внушать своему врагу страх. – Мы оба прекрасно знаем, кто есть кто.
– Я-то знаю, кто ты, – повысив голос, чуть ли не заорал Юрий. Из его рта полетели слюни, рот скривился в хищном оскале. – Сын проститутки, которого твоя мамаша-шваль навязала моему братцу!
Всего мгновение, и подонок уже лежал на мраморном полу, держась за разбитый нос и кроя меня матом. По его лицу растекалась кровь, капая на одежду и образуя на ней огромные багряные лужи. Склонившись над ним, схватил за шиворот и притянул немного на себя. Я был готов разорвать его на мелкие куски и утопить в озере за домом. Своими мерзкими, пропитанными желчью, обвинениями Юрий разбудил во мне дикого зверя. И зверь этот хотел крови, требовал возмездия.
– Как. Ты. Смеешь. – Зарычал в лицо врагу, сжимая челюсти до хруста в зубах. – Еще одно слово. Одно лживое обвинение. Я тебя уничтожу. Сотру в порошок, а твой прах развею над Финским заливом. Ты понял?! Ты. Меня. Понял?!
Оторопелые глаза Юрия смотрели на меня с ужасом. Страх сковал его тело, руки дрожали. Я ждал ответа. Хотел сломать его окончательно, добить и отбросить в сторону. Уже не мог остановиться. Не хотел бросать на полпути.
Его слова вырвали из глубин памяти запретные воспоминания. Картины, которые я сам решил забыть, встали перед глазами, пролив свет на многие события прошлого. В ушах зазвенело от напряжения, сердце судорожно забилось в конвульсиях. Я не мог дышать. Горло словно сжали металлическими тисками, перекрав доступ кислорода. Хотелось кричать, выть от несправедливости, рвать и метать.
Меня с трудом оттащили от Юрия. Несколько охранников пытались удержать мое тело и не дать мне снова наброситься на окровавленную жертву. Кто-то кричал на меня, звал по имени, просил прийти в себя, а я не мог. Не получалось. Образы перед глазами становились все отчетливее, голова звучали громко и ясно. Я все вспомнил…
Это случилось незадолго до моего отъезда в школу. В те дни я и представить себе не мог, что наша небольшая семья проживает свои последние счастливые дни. Тогда, мне и в голову не могло прийти, что всего через несколько дней, все вокруг меня изменится. Любовь и взаимопонимание исчезнут, превратятся в ненависть и презрение. Отец, который всегда носил маму на руках, впервые поднимет на нее руку, а я… Я навсегда стану для него ублюдком в обличье сына…
