Текст книги "Падение Рима"

Автор книги: Аммиан Марцеллин

Соавторы: Приск Паннийский,Владимир Афиногенов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

IV

По приезде в Иерусалим с Джамной, темнокожей рабыней Гонории, стали твориться странные вещи: в голове у неё время от времени происходило как бы просветление памяти, и она могла уноситься мыслями в далёкое прошлое – и то прошлое явственно вставало перед глазами, как будто она жила в нём и до мельчайших деталей запомнила всё, что тогда делалось...

Да, она сама была участницей тех далёких событий; ходила по тем улицам Иерусалима; разговаривала с теми его жителями, которые совсем были непохожи на нынешних... Стоило только Джамне на ночном ложе закрыть глаза, как сразу же она погружалась в реальный сон. Девушка понимала, что, может быть, эти сны ей навевает душа матери с её воспоминаниями: ведь мама родилась к северу от Иерусалима, в Назарете – городе, где жили родители Сына Божьего Иисуса Христа и где маленьким бегал он сам. И однажды Джамне на ум вдруг пришли стихи, будто сочинила она их сама, сочинила легко и непринуждённо, как это делает византийская царица Евдокия. Но чьи это стихи?.. И откуда они – из прошлого или будущего?..

«Назарет... Тут жил Христос. Один по горным склонам бродил Он в предвечерний час, когда сияют травы от росы, и свет зари плывёт над Ездрилоном[105]105
  Е з д р и л о н – названия равнины в нижней части Галилеи. Иосиф Флавий называл её «великою равниною». Она простирается к югу и к юго-западу от горы Фавор и Назарета и замечательна по своей обширности, красоте и плодородию. По свидетельству многих путешественников, она в то же время как бы особенно предназначена для битв и военных действий всех веков и народов, начиная с библейского Барака и кончая Наполеоном. На ней поочерёдно сражались евреи, римляне, египтяне, сарацины, крестоносцы, французы, персы, друзы и гурки.


[Закрыть].

Здесь ветерок ласкал Его власы. Ему кадили лилии с поклоном. Но мерк закат. Созвездья над Геоном качались, как небесные весы.

Тогда Христос по узенькой тропинке спускался в тёмный, бедный Назарет. Его лица касались паутинки, и в том лице такой струился свет, как будто мудрость жизни без усилий дитя Христос принял от белых лилий».

«Я уже знаю кое-что об Ездрилоне, – размышляла потом Джамна. – Наверное, и моя мама, будучи маленькой, рвала цветы и собирала плоды на этой равнине. А Геон?..»

И будто кто-то невидимый, но сидящий рядом, сообщил, что Геон – это вторая река рая, вытекающая из Эдема. Рай?.. Эдем?.. «Это одно и то же», – сказал голос, и он поведал Джамне о рае.

Боговидец Моисей говорит, что когда Господь творил мир, то он насадил на Востоке «рай сладости», куда и поместил первых двух человеков... Праотцы преступили заповедь Божию... Тогда Бог изгнал человека «из рая, и изринул» на землю, «и вселил» их на ней «прямо рая сладости». Слова: «прямо рая сладости» приводят к мысли, что земная природа подобна раю красотами своими и напоминает его собою падшему человеку... Боговидец Моисей изображает рай изящнейшим и обширнейшим садом. Но вещество его и природа тонки, соответствуют естеству его жителей – духов, и потому недоступны для наших чувств, огрубевших и притупевших от падения...

Древа этих садов постоянно покрыты цветами и плодами.

Апостол Павел был восхищен в рай, и потом до третьего неба – «в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю», – говорит он, – и слышал там неизречённые глаголы, «которых нельзя человеку пересказать». Природа рая, благолепие небес, изобилие там благодатного блаженства так превышают всё изящное и приятное земное, что святой Апостол для изображения виденного им в священном исступлении употребил следующие выражения: «Не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим».

В этих словах Апостола заключается печальная истина: падение человека так глубоко, что он не может получить понятие о потерянном рае. Но слова эти возвещают и радостную истину: обновление Духом Святым тех людей, которые верою и покаянием вступили в духовное племя Господа нашего Иисуса Христа.

«Я, верившая в бога Митру, а затем ставшая арианкой, разве попаду туда?» – вопрошает Джамна. И голос ей прочитал молитву «Плач грешника».

«Повторяй за мной, дитя, – сказал он. – Повторяй и запоминай»:

«Оплачьте наготу мою, возлюбленные братья и сёстры мои. Прогневил я Христа порочной жизнью своей. Сотворил Он меня и дал мне свободу, я же злом воздал Ему. Господь сотворил меня совершенным и соделал орудием славы Своей, чтобы я служил Ему и святил Имя Его. Я же, несчастный, сделал члены свои орудиями греха и творил ими неправду. Увы мне, потому что будет Он судить меня! Неотступно умоляю Тебя, Спаситель мой, осени меня крылами Своими и не обнаруживай скверен моих на великом Суде Своём, чтобы прославлял я благость Твою. Злые дела, какие содеял я перед Господом, отлучают меня от святых. Теперь постигает меня горе, чего и достоин, ибо служил я страстям своим, потому и не принадлежу к сонму победителей, а стал наследником гиенны огненной. Тебя, пронзённый гвоздями на Кресте Победитель, неотступно молю. Спаситель мой, отврати очи Твои от нечестия моего, страданиями же Твоими уврачуй язвы мои, чтобы прославлял я благость Твою».

Однажды Джамна видела, как рыдали у Стены Плача несколько иудеев, и подумала, что это плакали грешники... Но Евдокия уверила её: нет, они плачут по разрушенному Соломонову храму.

И приснился Джамне этот храм с такой отчётливостью, что она могла воспроизвести его по памяти со всеми мельчайшими деталями. Кто навеял на неё этот сон, ведь она никогда не видела этого храма?.. Да и мама тоже не видела его и не могла поэтому навеять это видение... Кроме того, что лицезрел во сне грандиозное Соломоново сооружение, Джамна ещё слышала тот же таинственный голос, поясняющий о том, как этот храм строился...

К самой постройке храма Соломон приступил на четвёртый год своего правления, а именно во втором месяце, носящем у македонян название Артемизия, а у евреев Ияра или Зифа (цветение), пятьсот девяносто два года спустя после выхода израильтян из Египта и тысячу четыреста сорок лет после потопа... Тот год, когда началось грандиозное строительство в Иерусалиме, являлся одиннадцатым годом правления Хирама в Тире[106]106
  Исходя из этих хронологических данных видно, что храм Соломонов существовал с момента закладки до разрушения его Навуходоносором 470 лет 6 месяцев и 10 дней, хотя некоторые историки определяют период существования храма в 418 или даже 398 лет.


[Закрыть].

Но перед этим Соломон царю тирскому Хираму отправил письмо следующего содержания: «Тебе известно, что отец мой (Давид) имел намерение воздвигнуть Господу Богу храм, но ему воспрепятствовали привести это намерение в исполнение ведение войн и постоянные походы. Что же касается меня, то я возношу благодарность Предвечному за ныне наступивший у меня мир, благодаря наличности которого мне представляется возможность исполнить свою мечту и воздвигнуть храм Господу Богу. Ввиду всего прошу тебя послать нескольких твоих мастеров на подмогу моим мастерам на гору Ливан, чтобы там совместно с ними валить деревья. Что же касается вознаграждения этим дровосекам, то я им выдам такое, какое тебе благоугодно будет назначить».

Получив и прочитав письмо, Хирам ответил Соломону: «Следует вознести благодарственную молитву к Всевышнему, что Он даровал тебе, человеку мудрому и во всех отношениях достойному, родительский престол. Радуясь этому, я с готовностью исполню все твои поручения. А именно, я прикажу срубить множество крупных кедров и кипарисов, велю людям моим доставить их к морю и распоряжусь, чтобы те немедленно затем составили из них илоты и пригнали их к любому пункту твоей страны, куда ты пожелаешь. Затем уже твои люди смогут доставить строительный материал в Иерусалим. Вместе с тем предлагаю тебе взамен этого позаботиться о доставлении нам хлеба, в котором мы нуждаемся, потому что живём на острове».

Царь Соломон набрал со всего своего народа тридцать тысяч работников, а руководителем их назначил Адонирама, присланного также царём тирским. Из представителей податных сословий, которых оставил после себя царь Давид, семьдесят тысяч были назначены носильщиками камней и прочих строительных материалов, а восемьдесят тысяч стали работать в каменоломнях. Над всеми же надзирало три тысячи триста человек.

Соломон поручил рабочим наломать для фундамента храма огромных камней и, предварительно обтесав и примерно пригнав их друг к другу ещё на месте, в горах, велел доставить уже в таком виде в город.

Само здание до самой крыши затем вывели из белого камня. Высота этого двухэтажного сооружения доходила до шестидесяти локтей. Фасадом оно было обращено к востоку. Построили и преддверие к храму. Оно имело двадцать локтей в длину сообразно ширине главной постройки и десять локтей в высоту. Кроме того, царь велел возвести с трёх сторон храма ещё три здания. Они имели по три этажа, в каждом из них помещалось по тридцать комнат, предназначенных для ризниц, сокровищниц и кладовых.

И всё это накрыла сделанная из кедрового дерева крыша, которая покоилась на огромных, проходивших по всей постройке балках, причём средние части этих балок, сдерживаемые деревянными стропилами, крепко упирались друг в друга и образовывали прочное основание.

Стены храма обшили вызолоченными кедровыми досками, так что внутри его всё сверкало и ослепляло взоры обилием всюду разлитого золота.

Ещё внутри здания сделали лестницу, ведущую на верхний этаж. Затем помещение храма разделили на две части; царь определил заднюю часть, длиной в двадцать локтей, для Святая Святых и переднюю, длиной в сорок локтей, для Святилища. В стене, отделявшей обе эти части, по просьбе Соломона вырезали отверстие и поместили двери из кедрового дерева, которые были богато расписаны золотом и покрыты резьбой.

В Святая Святых поставили две фигуры херувимов из чеканного золота, вышиною в пять локтей. Каждая фигура имела по два распростёртых крыла длиною тоже по пяти локтей. Пол храма выложили золочёными плитами. Вообще, ни внутри сооружения, ни вне его не было ни одной вещи, которую бы не вызолотили...

По задумке Соломона соорудили у дверей храма две бронзовые колонны. На верхушку каждой поставили по литой лилии в пять локтей, а каждую такую лилию окружили тонкой бронзовой, сплетённой как бы из веток, сетью, и к каждой подвесили по двести гранатовых яблок, расположенных двумя рядами. Одну из таких колонн, поставленную с правой стороны главного входа, царь назвал Иахин, а другая колонна с левой стороны получила имя Воаз. Эти колонны, водружённые одна против другой, означали силу и слабость, разум и веру, власть и свободу. Каина и Авеля, право и обязанность. Они символизировали свет и тень, силу и сопротивление, но различие между этими противоположностями, по мнению Соломона, совершенно сходит на нет. а сходство их достигается путём единства и гармонии, точно так же, как при отсутствии ночи был бы невидим дневной свет и наоборот...

Затем на глазах многотысячного народа было произведено литье «медного моря» в форме полушария для омовения ног священников и поставлено на спины двенадцати медных волов, обращённых по трое во все четыре стороны света и примыкавших друг к другу задними конечностями.

Затем соорудили медный алтарь для жертв всесожжения длиной и шириной в двадцать локтей и высотой в десять. Вместе с тем вылили из меди также все приборы к нему – лопаты, ведра, кочерги, вилы и всю прочую утварь, которая красивым блеском своим напоминала червонное золото. Далее царь распорядился поставить множество столов, в том числе один большой – золотой, на который клали священные хлебы. На столы поставили необходимые сосуды, чаши и кувшины, – двадцать тысяч золотых и сорок тысяч серебряных.

Ко всему этому царь велел сделать ещё восемьдесят тысяч золотых кувшинов для вина и сто тысяч золотых чаш и двойное количество таких же сосудов из серебра; равным образом восемьдесят тысяч золотых подносов для принесения муки и оливкового масла и двойное количество таких же серебряных подносов также было отлито; г: этому было присоединено ещё двадцать тысяч золотых и вдвое более серебряных мер, подобных мерам Моисеевым, которые носят названия «гина» и «ассарона», было сделано и двадцать тысяч золотых сосудов для принесения (и сохранения) в них благовонных курений и пятьдесят тысяч золотых кадильниц, с помощью которых потом переносили огонь с большого жертвенника (на дворе) на малый алтарь в самом Святилище. Были сшиты тысяча священнических облачений из виссона для иереев с золотыми наплечниками, нагрудниками, украшенными драгоценными камнями и служившими для гаданий. Изготовили к священническим облачениям и десять тысяч поясов из пурпура.

Царь велел также заготовить двести тысяч труб и столько же одеяний из виссона для певчих из левитов[107]107
  Л е в и т ы – под этим наименованием, говоря вообще, разумеются все потомки Левия, но отличающиеся от остальных собратьев своими обязанностями но отправлению религиозных обрядов.
  Когда Моисей сошёл со скрижалями с горы Синай и увидел идолопоклонство евреев, совершаемое ими перед золотым тельцом, он встал в воротах стана и сказал: «Кто Господень, иди ко мне». На это призвание откликнулось колено Левия: «и собрались к нему все сына Левиины». Моисей приказал им начать поражение всех участвовавших в идолослужении, «и пало в тот день из народа около трёх тысяч человек».
  За религиозную ревность, когда оказалось необходимым ввести определённое служение в Скинии, а затем в храме, калено Левия и было избрано на ото высокое дело.


[Закрыть]. Наконец, он приказал соорудить из электрона[108]108
  Электрон представлял собой, по сообщению Плиния, смесь металла из четырёх частей золота и одной части серебра.


[Закрыть] сорок тысяч музыкальных инструментов, а также таких, которые служат для аккомпанемента при пении, так называемых набл.

Была сооружена и храмовая сокровищница для помещения богатых пожертвований. Храм окружили зубчатой с выступами стеной, которая достигала трёх локтей высоты и преграждала народной толпе доступ, оставляя вход свободным для священнослужителей. Снаружи этой стены Соломон оставил четырёхугольную площадь для священного внутреннего двора, окружив эту площадь обширными портиками, вход в которые был через высокие ворота, запиравшиеся золотыми дверями.

Увидев во сне этот храм и наутро проснувшись, Джамна воскликнула: «Господи, какое небесное великолепие!.. Какое поистине царское богатство! Теперь понятно, почему Навухудоносор – царь вавилонский приказал своему военачальнику Навузардану, захватившему Иерусалим, разграбить храм!..»

Навузардан не только предал храм разграблению, похитив священную и золотую и серебряную утварь, великий сосуд для омовений, бронзовые колонны и их венцы, золотые столы и светильники, но затем и зажёг его.

Военачальник приказал также поджечь и царский дворец, разрушить город до основания и, поражённый богатством многих еврейских семей, с целью завладеть им, ибо если просто здесь отнять все эти богатства, то перевезти их даже войску не под силу, велел переселить эти семьи в Вавилон, оставив в Иерусалиме лишь бедных и тех, кто добровольно покорился вавилонянам.

Навухудоносор так объяснил свою жестокость по отношению к Иерусалиму попавшему в плен царю Седекии, потомку Соломона:

– Великий Бог, которому ты стал ненавистен по всему своему складу, отдал тебя во власть нам.

Почему ненавистен Великому Богу стал царь еврейский Седекия?..

Как сказал Джамне во сне голос, потому что Седекия крайне пренебрежительно относился к требованиям справедливости и долга; все окружавшие его придворные также были безбожниками, развратничали и занимались лишь накопительством, да и народ отличался крайней распущенностью и делал что хотел. Вследствие этого пророк Иеремия неоднократно посещал Седекию и заклинал его оставить своё безбожие и свои заблуждения и подумать о справедливости; не прилепляться к знатнейшим (в большинстве своём эти люди гнусные) и не верить обманывающим его пророкам, что вавилонский царь уже больше не предпримет похода на Иерусалим, и будто египтяне начнут с ним войну и победят его.

Они говорят неправду, внушал Иеремия. Но не послушался Седекия истинного пророка, за что и поплатился.

В один из дней Гонория послала Джамну вместе со служанками. Евдокии на иерусалимский базар купить фиников, оливкового масла и разных пряностей. Пока ходили по торговым рядам, девушки держались вместе, потом Джамна пошла за оливковым маслом, налила в греческую гидрию, вернулась и служанок Евдокии не нашла. Чуть не плача, стала возвращаться назад, но дорогу, понадеявшись на подруг, плохо запомнила. На базар собрались после обеда, и пока Джамна тыкалась то в одну узкую улочку, то в другую, начало смеркаться.

В одном тёмном переходе с портиком к ней подошёл закутанный во всё белое с капюшоном, закрывавшим лицо, человек, бесцеремонно взял её за руку и куда-то повёл. Джамне бы в пору закричать, но у неё онемел, язык; попробовать бы вырваться, но руки не слушались, а ноги так и несли вослед за незнакомцем...

Вскоре они остановились у какого-то двухэтажного дома, поднялись по тёмной лестнице и очутились перед железной дверью. Незнакомец толкнул её, она распахнулась, и Джамна зажмурилась от обилия огней, язычками светящихся на толстых свечах, расставленных по комнате.

Человек подвёл девушку к ложу, посадил её, откинул капюшон, и Джамна легонько вскрикнула: перед нею предстал мавр с лицом чуть темнее, чем у неё. У мавра какой-то неземной страстью блистали глаза, и от одного их взгляда Джамна содрогнулась и на какой-то миг будто потеряла сознание, так как ей показалось, что чувство реальности ей отказало; девушка не понимала, как она попала в эту комнату со свечными огнями и зачем она здесь...

   – Меня зовут Ману. Тебя – Джамна... Не удивляйся, я всё про тебя знаю... Я слежу за тобой с тех пор, как ты с госпожой появилась в Константинополе. Как только увидел тебя, я влюбился... Да. Да! И подумал, было бы хорошо, если гы, темнокожая, стала бы мне женой. Эту мысль я лелеял и ночью и днём... И вот ты передо мной... Спасибо нашим африканским богам и магам за это. Они. эти боги и маги, научили меня многому – угадывать будущее, знать про человека всё, что я захочу... Я знаю, что ты. Джамна, верила в бога Митру, потом была арианкой... Сейчас тебе Бог евреев, в которого верила твоя мать, навевает сны о Соломоновом храме, а голос поясняет, как его строили. Но поверь мне, что всё это было не так...

   – Как это не так? – удивилась Джамна, за всё это долгое время только сейчас раскрыв рот.

   – A-а, ты ожила! – радостно воскликнул Ману. – Мои предки, жившие на дальней границе Великого африканского разлома, не раз бывали в Иерусалиме и слышали рассказ о великом мастере Адонираме...

   – Который руководил работами по строительству храма? – снова спросила Джамна. Вообще-то, она сама не хотела говорить, тем более задавать вопросы, но кто-то помимо её воли толкал на общение с этим человеком.

   – Да, тот... Сядь поудобнее и послушай рассказ, который я слышал ещё в детстве. И ты узнаешь всю правду, такую, какая она есть...

Царица Савская, Балкида, когда слух о мудрости Соломона и его строительстве великого храма достиг её уха, решила поехать в Иерусалим. По прибытии, её сразу повели во дворец, и она увидела на троне из позлащённого кедрового дерева царя Соломона. Весь тоже в золоте, он сидел словно статуя, руки, лицо и ноги которой выточены из слоновой кости. И вот ожила статуя, встала и направилась к Балкиде, приветствуя её... И царица Савская поняла, что это сам царь Соломон, премудрый и великий.

Приняв великолепные дары и поблагодарив, Соломон повёл царицу Савскую к храму, который он возводил в честь Бога евреев. И когда пришли к основанию Святая Святых храма, то увидела Балкида на месте том вырванную с корнем лозу виноградную и с небрежением отброшенную в сторону...

За царицей, куда бы она ни пошла, летела птичка удод, которую звали Юд-юд. Жалобно закричала птичка при виде вырванной с корнем лозы. И по тому крику поняла Балкида, что должен знаменовать вырванный корень и что за сокровище скрывалось под тою землёю, которую осквернила Соломонова гордость...

   – Ты, – воскликнула Балкида, – воздвиг свою славу на могиле отцов твоих!.. Лоза же эта...

Царицу Савскую немедля перебил Соломон такими словами:

   – Да, я велел вырвать эту лозу, чтобы на месте её воздвигнуть жертвенник из порфира и оливкового дерева. Жертвенник я повелю украсить четырьмя серафимами из чистого золота.

Но царица продолжила прерванную речь:

   – Лоза же эта посажена отцом твоего рода Ноем. И как ты посмел вырвать её с корнем?! Видно, кощунство позволило тебе пойти на такую дерзость...

В гневе своём царица была ослепительно хороша, и сердце Соломона воспламенилось любовью к Балкиде, несмотря на её дерзкие речи... И стал он перед нею, как слуга, как раб перед госпожой своей, от которой зависит и его жизнь, и его смерть... И стал он молить Балкиду, чтобы она согласилась стать ему супругой, а народу еврейскому царицей. Тронулось сердце женщины любовью мудрого Соломона, и она через какое-то время дала согласие...

Но где бы ни была царица Савская: осматривала ли она дворец Соломонов, воздвигаемый храм, любовалась ли чем-либо иным из чудес и диковин, так высоко превознёсших Соломонову славу, её волновал вопрос, кто это всё исполнил?.. Она спросила, и ей ответили:

   – Творец всему этому великий мастер Адонирам. Его прислал добрый царь, владыка тирский...[109]109
  Иезекииль, говоря о сатане, именует его царём тирским. (Иезек. XXVIII, 12—20).


[Закрыть]

Показали Балкиде и невиданные по красоте колонны храма, статуи херувимов и престол из золота и слоновой кости. Когда стали говорить «о море медном», которое должно быть скоро отлито, царица Савская вновь вопросила:

   – Кто воздвиг эти колонны? Кто чеканил эти статуи? Кто воздвиг престол сей? И кто будет отливать «медное море»?

И услышала снова:

   – Великий мастер Адонирам.

И тогда Балкида захотела увидеть великого мастера и велела, чтобы его представили перед её очи. Адонирам являлся человеком нелюдимым и странным, таинственно-мрачной личностью; никто не ведал ни его отчества, ни рода, ни племени, но во взоре этого человека было такое, что отличало его от простого смертного; гений великого мастера возвышался над людьми настолько, насколько вершина высочайшей горы возвышается над малым камнем... А был ли он человеком вообще?! Ибо глубочайшим презрением ко всему человеческому роду дышит эта личность и законно презрение её: хотя прародительница Адонирама мать была матерью обоих первородных братьев Каина и Авеля, но не Адам являлся отцом Каина, а Эблис-Денница[110]110
  Э б л ис -Денница – дьявол.


[Закрыть]; огнистый херувим, падший ангел света не мог зреть красоты первой жены, чтобы не возжелать её. И не могла Ева устоять перед любовью высшего ангела... Тогда-то и родился Каин... Душа его, сына Люцифера-Денницы, бесконечно возвышалась над душою Авеля, сына Адама, но Каин был добр к Адаму, служил опорой его немощной старости; был он исполнен благожелательности и к Авелю, охраняя первые шаги его детства.

Но Бог из ревности[111]111
  Вот она хула на Духа Святого, которая, по словам Спасителя, не простится ни в сем веке, ни в будущем. В дальнейшем продолжение рассказа о великом мастере будет направлено к развитию этой хулы, с дьявольским искажением некоторых священных сказаний Библии в обратную сторону её смысла.


[Закрыть] к гению, сообщённому Эблисом-Люцифером Каину, изгнал Адама и Еву из рая в наказание им и всему их потомству за любовь Евы.

По изгнанию из Эдема возненавидели Адам и Ева Каина, как невольную причину жестокого приговора, и всю свою родительскую любовь перенесли на Авеля.

У первородных братьев была сестра именем Асклиния, и соединена она была с Каином узами глубокой взаимной нежности. По воле ревнивого Бога она должна стать супругой Авеля. Созданный из глины, Адам имел душу раба; такая же душа имелась и у Авеля, но душа Каина, как искра Денницы, являлась свободной, и Бог убоялся свободной души Каина. Несправедливость Адонаи-Бога, Адама, Евы и Авеля переполнили чашу терпения Каина, и Каин смертью наказал неблагодарного брата. Тогда Адонаи-Бог, который уже замышлял в грядущем погубить весь род Каина, смерть Авеля вменил ему в преступление; но не смутилась этим душа Каина, и в искупление горя, причинённого им Адаму и Еве, сын Денницы посвятил себя служению их потомкам.

Каин научил их земледелию; сын его Енох посвятил их в тайны общественной жизни; Мафусаил обучил письменам; Ламех – многожёнству; сын Ламеха Тувалкаин наставил их в искусстве плавить и ковать металлы; Поэма, сестра Ту вал каина, познавшая своего брата, обучила их прясть пряжу и ткать одежды.

Адонирам – прямой потомок Каина, отпрыск Вулкана, сына Тувалкаина, рождённого сестрой его Поэмой. Ковач металлов Вулкан в расщелине Этны, что на Сицилии, сохранил себя от потопа и впоследствии познал жену Хама, родившую ему Хуса. отца Нимврода. Таков род Адонирама, таков и сам Адонирам, создатель плана построения того храма, который гордостью Соломона воздвигается Адонаи-Богу, преследующему из рода в род, из поколения в поколение свободнорождённых детей Каина... И живёт этот сын гениев огня одинокий среди детей Адамовых, никому не открывая тайны своего высочайшего происхождения. Когда же великий мастер, создатель стольких чудес предстал перед царицей Савской и поднял на неё свой взор, исполненный огня, тогда потрясена была душа Балкиды и царица едва могла вернуть себе самообладание. И пожалела она о поспешном обязательстве, которым она связала себя с Соломоном.

Но как ни было велико могущество гения Адонирама, но при отливке «медного моря» ему пришлось испытать неудачу тем более что она произошла на глазах уже любимой им царицы...

Сириец по имени Фанор – «товарищ-каменщик», финикиец Амру – «товарищ-плотник», еврей Мафусаил из колена Рувимова – «товарищ-горнорабочий» потребовали себе звание и жалованье мастера. Адонирам отказал им, ибо они не дошли до степени искусства быть мастерами. И «товарищи» решили отомстить Адонираму: Фанор подмешал извести к кирпичу; Амру удлинил балки под формой отливки «медного моря» и тем самым уменьшил действие огня во время литья; Мафусаил из отравленного моря Гоморрского набрал серы и примешал к литью.

О предательстве стало известно молодому рабочему, которого звали Беннони, и он кинулся к Соломону, чтобы тот приказал остановить отливку «медного моря», но царь, узнав, что Балкида воспылала любовью к великому мастеру, обрадовался случаю посрамить Адонирама. Соломон не внял мольбам Беннони и велел далее производить литье. И когда жидкая медь яростным потоком полилась в предательски испорченную форму, то под сильным напором форма разорвалась; брызнул жидкий огонь из всех трещин огромного бассейна и пролился на народ, собравшийся бесчисленными толпами на невиданное зрелище, сея повсюду ужас и смерть. В огне погиб и молодой рабочий Беннони.

Чувствует Адонирам, что посрамлён в нём великий мастер, и впервые он растерялся, не знает, как остановить эту огненную стихию. Но вдруг из глубины клокочущего пламени слышит Адонирам чей-то громовой голос:

   – Приблизься, сын мой, подойди без боязни. Я дуну на тебя, и пламя не будет властно над тобой...

Адонирам шагнул в пламя, оно объяло великого мастера и понесло его: и от этого он испытал неслыханное блаженство.

   – Куда влечёшь меня? – вопрошает Адонирам.

   – К центру земли, в Душу мира, – слышит в ответ.

   – Кто ты? – снова вопрошает великий мастер.

   – Я – отец отцов твоих, я – сын Ламеха, внук Каина. Я – Тувалкаин. Для возбуждения в тебе новой силы и мужества я дам тебе молот, отверзший когда-то кратер Этны, и ты с помощью его доведёшь до конца литье «медного моря».

Сказав это, Тувалкаин вручил ему молот и исчез в огненной бездне. И молотом Тувалкаина Адонирам исправил все погрешности в литье, и «медное море», как чудо из чудес, под первыми лучами утренней зари осветилось ослепительным блеском гения великого мастера...

И весь народ израильский содрогнулся от неописуемого восторга, и воспылало сердце царицы Савской огнём торжествующей любви и радости. Но мрачно было и ненавистью исполнено сердце Соломона.

И пошла Балкида с кормилицей Сарахиль за стены Иерусалима. Влекомый тайными предчувствиями, отправился туда и Адонирам. И видит, как на плечо ему садится птичка Юд-юд, сопровождавшая царицу Савскую. И воскликнула Сарахиль, обращаясь к Балкиде:

   – Исполнилось пророчество оракула! Юд-юд узнала супруга, предназначенного тебе. Его одного можешь познать ты, не преступив закон.

И без колебаний отдалась Балкида Адонираму...

Но как уйти от ревности Соломона? Как освободиться Балкиде от слова, данного царю евреев?

И решила царица, что первым из Иерусалима уедет Адонирам, а за ним, обманув бдительность Соломона, тайно покинет город и Балкида, чтобы уже навеки соединиться в Аравии с возлюбленным своим супругом.

Но бодрствует предательская злоба и следит неусыпно за великим мастером: она и подстерегла тайну любви его и царицы. Бегут три «товарища» к Соломону. Говорит Амру:

   – Царь! Адонирам перестал ходить на постройки.

   – Но зато я видел его в конце третьей стражи[112]112
  В три часа ночи.


[Закрыть], как он крался к ставке царицы, – сказал Фанор.

А Мафусаил добавил:

   – Я прикрылся темнотою ночи и вмешался в толпу евнухов царицы Савской. И видел, как к ней в опочивальню прошёл Адонирам и пробыл наедине с нею до восхода зари, и тогда я тайно удалился.

Взбешённый этими сообщениями, Соломон приказывает «товарищам» убить великого мастера, что они и сделали; труп его зарыли на одиноком кургане, а Мафусаил в свежевзрытой земле посадил ветку акации.

Балкида же сумела обмануть Соломона и незаметно покинула его. А когда царю доложили и об этом, то он распалился яростью и вознёс было в гневе страшную угрозу на Бога своего Адонаи.

Но предстал перед ним пророк Ахия Силомлянин и укротил ярость его словами:

   – Знай, царь, что тому, кто убил бы Каина, должно было быть отмщено всемеро, за Ламеха же – семьдесят раз всемеро; тот же, кто дерзнёт пролить соединённую кровь Канна и Ламеха в лице Адонирама, наказан будет семьсот раз всемеро.

И чтобы не понести на себе последствий такого приговора, Соломон приказал выкопать тело Адонирама из кургана и предать его погребению под жертвенником храма.

Но с того дня преследует Соломона страх, и тщетно царь заклинает силы Мировой души снискать ему пощаду и оказать милость... Но нет Соломону пощады, а величию его трона из золота и кедра грозит древесный клещ.

Это упорное и терпеливое насекомое в течение двухсот двадцати четырёх лет точило трон царя Соломона, пока трон этот, наконец, не рухнул с грохотом, наводящим ужас на всю вселенную...

Ману кончил свой длинный рассказ, отёр рукавом одежды лоб и снова обратился к Джамне:

   – Вот она правда о Соломоне и строительстве его храма, а не та, о которой нашёптывал тебе во сне голос... Скоро ты узнаешь и почувствуешь другую правду... Правду о жизни своих предков по отцовской линии... И о наших богах тоже... Я поведу тебя рано утром на юг Африки, где мне суждено стать царём... А ты будешь царицей. Ты пойдёшь со мной, Джамна?

   – Да, – тихо ответила девушка, всё ещё заворожённая его рассказом.

   – Это очень мило с твоей стороны.

   – А как же моя госпожа? – спросила через какое-то время бывшая рабыня.

   – Отныне ты, как Адонирам при жизни, – свободный человек! А госпожа быстро найдёт себе служанку. Не беспокойся. Так же, как и мой командир в Константинополе... Хотя такого, как я, стреляющего метко в глаз, мага и чародея, найти ему будет нелегко, – хвастливо заявил Ману. – Да ничего... И он стерпит... Джамна, как только я оказался в Иерусалиме и вспомнил, что на юге живут мои предки, мысль уйти к ним завладела мною... «Тогда я буду свободным человеком», – сказал я себе. Решил и тебе предложить стать тоже свободной...

Затем мавр велел Джамне переодеться, переоделся сам; вскоре они сели на лошадей и выехали через южные ворота Иерусалима и направились в сторону пустыни Син.

Великий африканский разлом – это огромная трещина на земле и, если бы можно было взлететь на Луну, то её бы хорошо было видно оттуда. Начинаясь в северной части Израиля, в долине реки Иордан, и пересекая значительную часть Африканского континента, «трещина» тянется на четыре тысячи двести семьдесят римских миль... Образовалась она по причине оседания пород в полосе разлома, тогда как прилегающая земля оставалась неподвижной. Будто кто из Атлантов проехался здесь на колеснице огромной тяжести... Но не смял растительный покров, а наоборот – за проехавшими колёсами словно вставали тут же травы и леса, удивляя своим богатством. Да и животный мир здесь также отличается своим разнообразием.