Текст книги "Способность любить"

Автор книги: Аллан Фромм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Сегодня мы не приемлем такого жестокого обращения с детьми и вообще к человеческой жизни. Для нас каждый человек имеет право на жизнь и на все лучшее, что мы можем ему дать. Наши дети – это торжественное обещание, и мы стараемся выполнить это обещание, как его понимаем. Мы много работаем и экономим деньги на их образование. Мы заботимся об их здоровье, окружении, о том, с кем они играют, в какой школе учатся. Мы страдаем из-за того, примут ли их в хороший колледж, правильно ли они выберут профессию, удачно ли женятся или выйдут замуж.

Мы также принимаем обязательство любить детей. И стараемся его исполнить как можно лучше. Но при всех своих усилиях мы не можем любить их всегда.Так же обязательно, как один день рождения сменяется другим, принося с собой новые проблемы и тревоги, новые трения и раздражения, точно так же в жизни ребенка бывают мгновения, когда родители его не любят. И этот опыт оставляет на ребенке свой отпечаток.

[139]

Мы знакомимся с нелюбовью, еще не выйдя из колыбе ли. Мы сталкиваемся с ней, когда родители предъявляют к нам первые требования. Родители могут любить ребенка, проявлять нежность и заботу, выражать свою радость от его появления, но довольно быстро дают понять, что не хотят, чтобы он оставался прежним. Они хотят, чтобы он сидел, самостоятельно ел, сам одевался, умел пользоваться туалетом. Они хотят, чтобы он улыбался тетушке Джейн, целовал дядюшку Джона, чтобы он прилично вел себя в магазине. Они не хотят, чтобы он сбрасывал товары с полок, уходил куда-нибудь и терялся, капризничал на людях. Хотят, чтобы он делал одно и не делал другое.

Трудный подъем

Для ребенка это очень трудно, даже если требования разумны. Это означает, что он должен постоянно отказываться от привычных способов что-то делать и учиться делать по– новому. Часто он к этому еще не готов. Ребенок не всегда готов сделать очередной шаг на следующий уровень роста.

Быть ребенком, все пожелания которого выполняют родители, это все равно что иметь машину с шофером. Не нужно заботиться о стоянке, о знаках дорожного движения, огнях светофоров, о выборе лучшего маршрута. Садишься в машину, и шофер везет тебя. Точно так обстоит дело с ребенком. Он дает знак, что голоден, или что он мокрый, или хочет спать, или плохо себя чувствует, и мать тут же принимает меры.

Родители знают, что нельзя позволять ребенку всегда так жить. Мир не создан для тех, кто ждет, что за них все сделают. Одна из задач родителей – научить ребенка самому заботиться о себе.

Иногда родители побуждают ребенка слишком рано делать следующий шаг. Не всегда легко понять, готов ли к нему ребенок. Часто он сопротивляется, даже если относительно готов, просто потому что нуждается в самоутверждении. Он открывает себя как личность, открывает

[140]

могучую силу слова «нет!». Эта стадия – тоже часть его развития, но, к несчастью, она приходится на период, когда родители предъявляют к ребенку много требований, просят отказаться от многих удобных детских привычек.

Когда родители предъявляют эти требования, ребенок чувствует, что они его не любят. Он не видит ценности того, к чему его хотят приучить. Он видит только, что родители лишают его удовлетворения желаний, и считает их злыми, нехорошими и жестокими – иными словами, нелюбящими. Когда ребенок научится говорить, он так и скажет. Допустим, он просит чего-нибудь не соответствующего, например мороженого перед обедом. Мать ему отказывает. Отказывает мягко и даже может дать разумное объяснение. Однако мягкость и разумность объяснения не отменяют того факта, что ребенка чего-то лишили. Он плачет. Он говорит: «Ты злая мама». Если он очень рассердился, то может добавить: «Я тебя ненавижу. Хоть бы ты умерла!» Он говорит так не для того, чтобы причинить боль матери, а потому что так чувствует. Детям свойственно хотеть удовольствия немедленно, а не когда-нибудь в будущем. Когда мать разумно требует, чтобы ребенок подождал конца обеда и только тогда получит мороженое, он искренне считает, что она злая и не любит его.

Победители драконов

Родители предъявляют требования не только для того, чтобы облегчить себе жизнь, но и потому, что требования предъявляет мир, а они представляют этот мир ребенку. Ребенок начинает учиться этому еще по волшебным сказкам, этой весьма поучительной демонстрации того, чего мир ждет от ребенка. Что обычно происходит в сказке? Молодой человек убивает дракона, а в награду за это получает руку принцессы. В сказке ничего не говорится о том, что он должен быть хорошим мужем. Там только говорится, что он хорошо убивает драконов! Но он все равно получает принцессу. Конечно, после этого они живут счастливо, как говорится в сказке, и на этом все кончается.

[141]

Если бы сказка продолжала повествование о том, что на самом деле будет происходить с этой странно подобранной парой, вся ее мораль была бы потеряна. Потому что суть этой сказки и вообще всех сказок всех стран и на всех языках заключается в том, что мир дает тебе обещание: если ты многого достигнешь, то в награду получишь любовь и удачный брак.

Мир дает ребенку это обещание в детской литературе, но ребенок, вырастая, видит, что мир совсем не таков. Бывший младенец может стать миллионером, Нобелевским лауреатом или создать новый замечательный ускоритель частиц, но ни одно из этих достижений не гарантирует ему любовь и удачный брак. Кстати, очень часто подобные достижения принадлежат людям, которые никогда не были ни хорошими возлюбленными, ни хорошими супругами.

Достижения не имеют ничего общего с любовью. Вернее, с любовью к другому человеку. Когда у человека значительные достижения, в этом участвует и любовь, но это другие виды любви. Это может быть любовь к самому себе, неутолимая жажда признания, которая побуждает действовать. Возможно, это любовь к власти – еще одна разновидность любви к себе. Человек, который тратит всю энергию на то, чтобы заработать миллион, может быть, мотивируется стремлением, основанным на любви к себе.

А может быть, это искренняя, всепоглощающая, приносящая глубокое удовлетворение любовь к самой работе. Великий актер может страдать отчасти эксгибиционизмом, отчасти нарциссизмом, но он также артист, который живет театром, дышит им и думает только о нем; это его главная и иногда единственная любовь. То же самое может относиться к живописцам, композиторам, писателям, исследователям, врачам, астрономам и даже бизнесменам.

Многие бизнесмены в первую очередь любят свой бизнес и только во вторую – жену и детей. Многие работающие матери любят работу, а неработающие – игру в бридж или походы по магазинам, любят до такой степени, что дети, которые могут помешать любимым занятиям, раздражают. Это совсем не значит, что такие матери не любят своих детей или что они плохие матери. Это означает только, что

[142]

другие занятия доставляют им больше счастья, что они больше удовольствия получают не от исполнения материнских обязанностей, а от других видов деятельности.

Мы не достигнем ничего значительного, если не любим свою работу. Но очевидно, что большие достижения, которые исходят от сильной любви к работе, не имеют никакого отношения к любви к жене и детям.

Любовь к работе и любовь к другому человеку часто вступают в противоречие. Но это не неизбежное противоречие. У некоторых мужчин и женщин, добившихся больших достижений, были отличные браки. Можно вспомнить профессора Эйнштейна, супругов Кюри, величайшую романтическую любовь XIX века Роберта и Элизабет Браунинг. История свидетельствует, что такие люди, скорее, исключение, чем правило. Именно поэтому многие самые знаменитые мужчины и женщины знали лишь одну любовь в жизни – любовь к своей работе. Любовь, ведущая к счастливому браку, не их удел, что бы ни говорили волшебные сказки. Такие люди – хорошие истребители драконов, но только убивать драконов они и любят.

Иди и сражайся!

У мира есть еще один урок нелюбви для ребенка, и это вовсе не сказки. Это приказ: иди и сражайся! Тут мы сталкиваемся с определенным противоречием. Нас учат: «Поступай так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой», но одновременно: «Делай так, как хочешь, и добивайся своего». Это противоречие нас не тревожит. Мы проповедуем золотое правило ¹, но практикуем правило агрессии или нелюбви. В конце концов, мы практичные люди.

¹Имеется в виду правило: «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой»; в Евангелии от Матфея это правило сформулировано так: «Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними», 7—12. – Прим. перев.

Ребенок возвращается домой с детской площадки и рассказывает отцу, что Джимми, живущий за углом, отобрал у него в песочнице лопатку. Отец спрашивает: «А ты что сделал?» «Ничего, – отвечает ребенок. – Я заплакал». И отец дает совет: «Я тебе дам другую лопатку, но это в последний раз. А теперь я скажу тебе, как сохранить лопатку. Когда в следующий раз кто-то попробует отобрать у тебя ее, знаешь, что нужно сделать? Ударь его. И скажи: “Это тебя научит!”»

На ребенка это производит сильное впечатление, и он не спрашивает: «А что если он тоже меня ударит и все равно отберет лопатку?» Он не думает об этой проблеме, пока на следующий день в песочнице на нее ему не указывают ударом по голове его собственной лопаткой. И когда это происходит, отец начинает искать тренера по джиу-джитсу, даже если ребенку еще всего четыре с половиной года.

Конечно, мир не предназначен для хрупких людей. Мы должны научиться защищаться. Но, учась защищаться, мы одновременно учимся не любить. Слова «Если ты возьмешь мою лопатку, я ударю тебя по голове» – совсем не проявление любви. Таким проявлением было бы: «Если тебе очень нужна моя лопатка, возьми ее».

Но это был бы весьма непрактичный подход к жизни. Мы закрываем машину и дважды проверяем, закрыли ли, прежде чем уйти. Мы закрываем дом и квартиру, мы держим деньги в банке, а ценности помещаем в сейф. Мы просим адвокатов внимательно прочесть наш деловой контракт, чтобы убедиться, что нас не обманывают.

Таково общество, в котором мы живем. И если мы хотим научить своих детей в нем жить, то должны им объяснить, что есть такие люди, которые попытаются у них отобрать или украсть вещи. Дети должны научиться защищаться от таких людей, как научились в свое время мы сами. Конечно, это необходимо. Но нужно также сознавать, что это обучение не любви, а нелюбви.

Нас учили и мы учим своих детей, что необходимо идти вперед, если хочешь чего-нибудь добиться. «Идти вперед», конечно, означает опережать других. Мы учим, что нужно стараться раньше других получить то, что хочешь, потому

что то, чего хотим мы, хочет и множество других людей. Хорошие места в театре, хороший столик в ресторане, хорошая покупка на ежегодной распродаже – надо торопиться, чтобы опередить других, которые тоже этого хотят. А кроме того, есть хорошие колледжи, хорошие стипендии для продолжения обучения, хорошая работа, хорошие деловые возможности. Куда ни повернешься, чего ни захочешь, везде нужно опередить других, чтобы получить желаемое.

Мы призываем своих детей, как нас призывали родители, получать хорошие отметки, стараться, чтобы приняли в спортивную команду, привлекать внимание, завоевывать почести, затмевать других. Так принято не во всех культурах. Как невежливо монополизировать разговор за обеденным столом, так же среди некоторых индейских племен считалось плохими манерами в день состязаний выигрывать больше одной гонки. Но в культуре, в которой мы живем, все основано на соперничестве. И развивающиеся при этом качества – качества нелюбви.

Нелегко быть одновременно агрессивным и склонным к соперничеству – и любящим и уступчивым. Часто отец, который весь день напряженно сражается с деловыми конкурентами, вечером не может быть мягким и нежным с женой и детьми. Мы не можем переключать эти противоположные чувства, как перекрываем горячую и холодную воду. Настроение борьбы в чем-то проникнет и в настроение любви. Когда нас учат быть агрессивными, честолюбивыми, не уступать никому, это необходимая часть подготовки к жизни, но это не помогает научиться любить.

Недоверие к сексу

Взаимоотношения секса и любви – еще одна сфера любви, в которой возможно множество отрицательных качеств. В нашем обществе мы учимся не доверять сексу, и причины этого нетрудно обнаружить. Мы поневоле испытываем

[145]

тревогу перед тем, что без всяких объяснений передается от поколения к поколению.

Поразительно, какую изобретательность проявляют родители, уходя от обсуждения этого вопроса с детьми, причем делают они это невольно. На определенном этапе жизни, а скорее всего на нескольких этапах и в разных формах ребенок интересуется этим вопросом. Он может начать с того, что удивится отличиям своего тела от тела сестры. Может спросить, откуда взялась маленькая сестра. Позже, услышав от друзей по играм различные обрывки искаженной информации, он спросит, правда ли то, что он слышал, и какова вообще правда.

Мы вне всяких сомнений знаем, что подобное любопытство возникает у каждого ребенка. Дети интересуются всем и вряд ли могут избежать любопытства и к этому. Однако многие родители убеждают нас, что их дети никогда подобных вопросов не задавали.

Это просто означает, что они, родители, сумели не услышать вопросы, которые были им заданы, или постарались не понять, о чем их спрашивают.

Дети очень быстро понимают, что родители не хотят говорить на эту тему. Есть еще несколько тем, которые негласно признаются табу. Одна из таких тем – смерть. Но ничто не распространено так широко, как молчание относительно секса.

Поскольку секс обсуждать нельзя, дети начинают чувствовать, что с ним связано нечто плохое. И, как бы подтверждая это их заключение, многие родители очень сдержанны в проявлениях на людях даже самых скромных аспектов физической привязанности. Многие дети никогда не видели, чтобы их родители обнимали и целовали друг друга. Поцелуй, пусть даже сексуальный, вполне позволителен в присутствии других, и однако бывают дети, которые никогда не были свидетелями этого небольшого сексуального поступка.

Мы еще больше усиливаем смятение в детских душах, когда дело касается тела, особенно тех его частей, которые связаны с сексом. Гениталии становятся для ребенка фокусом всевозможных затруднений. Приучая его к горшку, мы требуем,

[146]

чтобы он сказал нам, когда хочет в туалет. Мы демонстрируем свое недовольство, когда он об этом забывает, можем даже наказать его или отшлепать. И вдруг однажды он обнаруживает, что не должен этого делать. Возможно, он привел в за– мешательство маму, громогласно объявив в автобусе о своем желании. Она быстро и, может, чересчур резко заставляет его замолчать. Люди вокруг странно улыбаются, мать тоже выглядит необычно, она может даже покраснеть. И объясняет ребенку: «Мы не говорим об этом в присутствии других людей». И даже если она так не говорит, он улавливает идею. Мы не говорим в присутствии других, что хотим в туалет. Если он выбегает из туалета со спущенными штанишками, их сразу заставляют надеть. Мы не показываем эти части тела.

Наше отношение к мастурбации за последние годы несколько либерализовалось. Родители, читающие книги о воспитании детей, больше не наказывают их и не пугают историями о том, что будет с ними, если она будут мастурбировать. И все же родителю, обнаружившему, что его ребенок мастурбирует, чрезвычайно трудно удержаться от проявления своего неодобрения или неудовольствия. А ребенок опять улавливает идею: мы не притрагиваемся к этим частям организма.

Когда некоторые части тела заклеймены психологически, их очень трудно впоследствии снова освободить, чтобы использовать для секса, приносящего удовлетворение. Многочисленные истории болезни со всей несомненностью показывают, что преодоление подобных запретов на использование тела для выражения любви становится важнейшим элементом счастья в браке.

Когда дети достигают возраста свиданий, родительское беспокойство принимает новые формы. Предметом беспокойства особенно становятся дочери. Матери, а в еще большей степени отцы не отрывают от дочерей взгляда, как коршуны, следят за их уходом и приходом. И хуже всего то, что в некоторых семьях об этом не говорят ни слова. У девушки нет возможности поговорить о своих проблемах, об отношениях с парнем, который, возможно, чересчур агрессивен, даже на ее вкус. Ей бы очень хотелось посоветоваться с матерью,

[147]

как справиться с этой чувствительной проблемой, как контролировать молодого человека, не обижая его. Она хотела бы поговорить об этом и с отцом. В конце концов, он мужчина, со своей особой мужской точкой зрения. И когда-то был молодым. Он может дать дочери полезный и разумный совет. Но нет. Эта тема по-прежнему табу. Атмосфера с обеих сторон насыщена тревогой, но никто не знает, что делать, чтобы очистить ее.

Таким образом, в период непосредственно перед браком детский опыт снова подкрепляется: секс – это не выражение любви. В лучшем случае это нечто такое, что любовь может разрешить в рамках брака. Но это нехорошо и никогда не бывает хорошим, не бывает здоровым наслаждением, разделяемым с любимым. Секс всегда поверхностный, тайный, это способ не давать, а брать запретное удовольствие. И это печально, потому что секс может стать одним из величайших выражений любви.

Недостойные любви

Наиболее тонкий и трудноуловимый элемент в неспособности любить – ощущение собственной недостойности и чувство вины. Эти чувства также основаны на детском опыте. Бывают времена, когда родители, даже любящие родители, резко и грубо отвергают ребенка. Они слишком заняты, слишком устали, или кончились пределы их терпения. Иногда родители хотят наказать ребенка – в порыве гнева или, что еще хуже, хладнокровно и расчетливо. Из-за своих собственных внутренних переживаний, постоянного напряжения и постоянной неудовлетворенности родители невольно набрасывают на ребенка плащ неодобрения. И этот плащ ребенок будет носить до конца жизни.

Если вы достаточно часто будете говорить ребенку, что он нехороший, он поверит в это. Если вы замечаете его только тогда, когда он нарушает правила, и в таком случае браните его и наказываете, он со временем перестанет ожидать вашего одобрения. Родители его не одобряют, не любят;

[148]

поэтому он недостоин любви, не заслужил ее. Он перестает пытаться завоевать вашу любовь, потому что, очевидно, не сможет добиться в этом успеха. Но ему по-прежнему необходимо внимание родителей. Единственная возможность получить его – нарушить равнодушие отца и матери. И ребенок становится плохим. Родители осуждают его и наказывают. Их отношение снова становится активным. К несчастью, немного погодя он начинает воспринимать все, что говорят родители, как соответствующее истине. Он начинает думать, что родился, чтобы быть плохим, испытывать чувство вины и получать наказания.

С такой низкой самооценкой отправляясь в жизнь, он невольно ищет не любви, а наказания. Все это подсознательный, но не менее мощный побудительный мотив. Такой человек постоянно ищет споров и ссор. Он ищет нелюбовь.

Некоторые браки сохраняют устойчивость только благодаря постоянным ссорам супругов. Именно этого они и хотят на самом деле. Они хотят, чтобы кто-нибудь им сказал (или намекнул): «Ты недостоин пары яиц, которые я сварила тебе на завтрак». В таком климате нелюбви они жили в семье с родителями, так провели свое детство. Глубокое ощущение вины и собственной недостойности требует внимания в форме неодобрения и наказания, а такая потребность может быть реализована только в несчастливом браке.

Признаки нелюбви

Существуют красноречивые признаки неспособности любить. Конечно, они меняются от одного индивида к другому. К тому же, как всегда, есть исключения. Однако стоит задуматься над самыми ясными такими признаками и задать себе вопрос: а способны ли любить мы сами и те, кого мы любим или собираемся полюбить?

Прежде всего такой вопрос стоит задать индивиду, у которого нет друзей или их очень мало. Люди объясняют это по-разному: больная мать, с которой они должны проводить

[149]

вечера, работа, отнимающая все силы, переезд с одного места на другое или просто неудача. Причины отсутствия друзей бесконечно разнообразны, и многие из них даже справедливы. Но существует еще одна причина: человек просто не способен любить.

Такой индивид может искренне любить одного человека. Он может быть предан кому-нибудь, но в целом он не из числа любящих. Скорее, он склонен к критике и осуждению. Он видит в людях плохое прежде, чем обнаруживает что-то хорошее. Он старается держаться в стороне, не связываться ни с кем, не интересоваться и не вовлекаться в дела других. Он может сделать для вас исключение и вылить на вас всю свою любовь. Вы решите, что он жертва окружения и что на самом деле у него большие способности к любви. И это вполне возможно. Но вероятность этого очень мала. Тот, у кого большая способность к любви, проявляет ее по отношению ко многим людям. Он способен любить многих. Почти все ему интересны. Тот, у кого нет друзей или их мало, кто находит интересным только одного человека, скорее всего, не обладает развитой способностью любить.

Второй признак – ощущение, что «никто меня не любит». И вариант этого – «никто меня не понимает». Индивид, который считает, что его никто не любит, сам не любит и не дает любви. Тот, кто считает, что его не понимают, обычно сам не понимает и не старается понять людей.

Психологические механизмы таких ощущений очень сложны, но мы можем легче понять их, если рассмотрим один из подобных механизмов, который называется проекцией.Мы часто подозреваем в себе наличие неприятных свойств, которые нам не хочется признавать. Подсознательно мы спасаемся от этого неприятного ощущения тем, что видим подобные черты в других и можем их порицать. Мы проецируемэти черты. Как часто в споре человек, которым овладевает гнев, кричит своему противнику: «На что ты так сердишься?» Когда в группe кто-то один все время говорит, а другой пытается вставить слово, говорящий обвиняет его в том, что тот монополизирует разговор. Или обвиняет противника в

[150]

догматичности, когда сам убежденно выдвигает совершенно необоснованные положения. Таковы знакомые примеры проекции. Если я чувствую, что меня никто не любит, весьма вероятно, что я сам никого не люблю.

Другой опасный признак отсутствия способности любить – крайнее честолюбие. Индивид, которые стремится продвинуться в мире, влюблен. Мы знаем, что согласно нашему определению любви как привязанности любить можно не только человека, но и идею. Человек, который стремится заработать миллион долларов, любит эту идею, эту цель. Другой любит славу и признание. Некоторых стремление к власти приводит к тому, что они манипулируют людьми, а не любят их. Другой человек остается наедине со своим пианино и работает над концертом – он любит свой концерт. Будет очень трудно вмешаться в эту любовь и соперничать с концертом. Амбиции могут существовать в любой области, они могут быть достойными восхищения, но если они чрезмерны, это явный признак того, что человек не способен любить кого-то.

Еще один признак может показаться удивительным – это неспособность сказать «нет». Удивителен он потому, что люди, не способные сказать «нет», часто кажутся очень любящими. Героиня «Оклахомы» ¹, которая никому не могла отказать, казалось, любит всех. Но правда в том, что по– настоящему такая женщина никого не может любить, она не способна к устойчивым отношениям. Все, на что она способна, это пытаться всем угодить. Она постоянно стремится угодить, потому что в глубине души опасается: если скажет «нет», ее не будут любить. Она постоянно покупает любовь, любовь всех. Это одна из форм ощущения собственной недостойности, о котором мы говорили выше и которое так пагубно для способности любить.

Наконец, к категории не умеющих любить относятся и те, кто чрезвычайно взыскателен и добивается постоянного

¹«Оклахома» – легендарный мюзикл, поставленный впервые в начале 30-х годов прошлого века, много лет без перерывов шел на Бродвее. – Прим. перев.

[151]

совершенства. Такой индивид способен любить только на определенных условиях. Он будет вас любить, если... Если вы сделаете то и это, причем сделаете именно так, как он говорит, потому что только он знает верный способ, а неправильности он не выносит – вот если вы так сделаете, он будет вас любить. Он негибок, лишен чувства юмора и крайне требователен. Он не выносит человеческие слабости и недостатки – короче, он не переносит людей. Из таких женщин получаются отличные секретарши: они скорее перепишут все письмо, чем согласятся стереть одну неверно поставленную запятую. Такая женщина может быть хорошей домоправительницей, но жить с ней как с женой или матерью нелегко. Психологическая цена такой жизни очень высока, и человек, стремящийся только к совершенству, часто взрывается враждебностью и нетерпением. А все это совсем не способствует любви.

Любовь, связанная с условиями

Любовь на условиях распространена гораздо шире, чем принято думать. В детстве мы все с ней сталкиваемся. Любовь связана с условиями. Сегодня мы знаем, что не следует говорить двухлетней девочке, впервые испытывающей горький вкус соперничества: «Перестань бить младенца, или я тебя не буду любить». И мы стараемся этого не говорить. Но наши действия оказываются красноречивее слов. Ибо мы на самом деле, искренне не чувствуем любви к двухлетнему ребенку, который демонстрирует явную нелюбовь к своей новорожденной сестре. Он полон негодования; в сердце его только отвержение. Его антагонизм автоматически вызывает антагонизм с нашей стороны. Мы инстинктивно стремимся защитить беспомощного младенца и сами нападаем на нападающего.

Так ребенок очень рано начинает усваивать, что мы будем любить его только на определенных условиях. Будем любить, если он послушен, не попадает в неприятности, получает хорошие отметки в школе, моет руки перед едой и

хорошо ведет себя на людях. Наши условия в целом относятся к двум категориям: ребенок должен как можно меньше доставлять родителям хлопот и проявлять к ним как можно больше уважения и внимания.

Иными словами, ребенок учится тому, что он должен заслужить любовь.Она не дается бесплатно. Это не часть мебели в квартире, не естественный продукт роста ребенка и не нечто, врожденное в нем и в родителях. Она всегда награда за что-то. Ее можно обрести и потерять.

Энергичный живой ребенок может рисковать потерей любви; иногда он сам как будто напрашивается на это своим поведением. Более уязвимый ребенок будет следить за каждым своим шагом, будет послушен и даже льстив из страха потерять любовь. Большинство детей не впадают в подобные крайности. Но они играют с любовью – играют сейчас и играют позже. Они идут на риск.

Для большинства детей такая игра не очень опасна. Но она неизбежно оставляет свой след на их позднейшей способности любить. Ибо они не учатся любить без всяких условий. С самых первых дней, даже если они смогут избежать развития способности к нелюбви, они не развивают способность к безусловной любви. Любовь остается связанной с условиями, частичной, изменчивой.

Любовь ненадежна

Ребенок также учится тому, что на любовь нельзя рассчитывать. Как мы уже говорили, учиться любить он начинает с любви к себе. Он любит маму как продолжение самого себя, как часть удовольствия, которое доставляет организм, когда мама кормит его или старается сделать так, чтобы ребенку было удобней. Вначале он не нуждается в родительской любви. Он нуждается только в родительской заботе.

Но очень скоро любовь родителей становится для него необходима. Это происходит, когда он начинает догадываться, что мир отличен от него самого, что он большой и

[153]

страшный, а он сам маленький и беспомощный. Тогда родительская любовь становится существенной, потому что она гарантирует, что родители будут продолжать заботиться о ребенке и защищать его. Они будут продолжать удовлетворять его потребности, утешать его, когда он расстроен, не допускать, чтобы ему причиняли вред, если они его любят.

Таким образом, любовь для ребенка приобретает вторичную ценность. Она ценна не сама по себе. Подобно кредиту в банке, она имеет цену только для тех, кто может ее получить. А дает она ребенку все: комфорт, безопасность, саму жизнь. Это обещание удовлетворения всех его потребностей, а в эти первые месяцы или годы ему больше ничего и не нужно. Он сам ничего для себя не может сделать. Любовь родителей для него – гарантия всего. Удивительно ли, что и на протяжении всей жизни любовь сохраняет для него важность?

Но он обнаруживает, что гарантия эта ненадежна. Ее дают и отнимают непредсказуемо. Иногда, если он плачет, получает улыбки, ласки, утешительные слова, еду, сухую одежду или просто дружеское общество. Но иногда тот же самый плач приносит с собой хмурое лицо, нетерпеливые слова, торопливые руки и торопливый уход от приятного общения, на которое он справедливо рассчитывал. Любовь родителей гораздо менее надежна, чем любовь ребенка к самому себе.

Ребенок очень рано узнает о ненадежности любви других людей. Позже он устанавливает некоторые связи. Улыбки и приятные слова появляются, когда он хорошо посидит на горшке или без капризов съест все, что ему дают. Он не всегда хочет делать все это так, как от него требуют, или тогда, когда требуют. Иногда он просто не в состоянии удовлетворить эти требования. А иногда обнаруживает, что все не так, что бы он ни сделал. Он не может знать, что у мамы болит голова, или что она не справляется с работой по хозяйству, или что она поссорилась с мужем или со своей матерью, или что вечером придут гости и она тревожится из-за меню. Ребенок знает только, что мама его не любит.

[154]

Ненадежность любви усваивается не за один урок или переживание. Так тысячи раз повторяется в раннем детстве в разных обстоятельствах – тысячи мелких происшествий, слишком тривиальных, чтобы родители обратили на них внимание или запомнили. И даже сам ребенок не помнит их как отдельные случаи или происшествия. Ненадежность любви становится просто жизненным фактом, одним из наиболее болезненных, но несомненно фактом.

Счастливые новобрачные

Этот факт может объяснить многое из того, что произойдет позже. Представьте себе пару новобрачных. Они провозглашают, что будут всегда любить друг друга; вечности для их любви недостаточно. Это высокое романтическое выражение любви, способ сказать, что в моей любви к тебе есть нечто такое, на что ты всегда можешь рассчитывать. Эта любовь надежна. Это не такая любовь, какую ты имел ребенком. Тогда любовь была гарантией, что о тебе будут заботиться, но за это приходилось платить, и даже тогда ты не всегда мог на нее рассчитывать. Ты получал любовь, но получал и нелюбовь, недовольство, а иногда откровенное отвержение.