Текст книги "Способность любить"

Автор книги: Аллан Фромм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Иногда начало любви не только открыто бессексуально, но и откровенно «безлюбовно». Например, молодой

[222]

человек, который очень любит свою мать, может долго не решаться вообще использовать слово «любовь». В глубине души он чувствует, что предает мать, говоря «Я тебя люблю» кому-то другому. Точно такую же трудность испытывают многие новобрачные, когда к новым родственникам приходится обращаться «мама» и «папа». Слово «любовь» обычно настолько осложнено особыми личными чувствами, что ранний опыт его употребления может помешать употребить его снова.

Тем не менее любовь возникает и вскоре признается все смелей. Если называть ее платонической, это может отсрочить ее признание, но не возникновение. Она никогда не была привязанностью или любовью без секса. Это любовь, но с подавленным на данный момент сексом. Для молодых людей платоническая любовь кажется менее угрожающей, чем любовь реальная. Они входят в нее и выходят так легко, словно это плавательный бассейн. Платоническая любовь для них – это бассейн, в котором учатся плавать, прежде чем погрузиться в более глубокие воды. Рано или поздно у их любви возникнет и сексуальный аспект, иначе любовь завянет. В наше время любовь без секса между мужчиной и женщиной – даже не романтический идеал. В лучшем случае это только часть подготовки к будущим отношениям.

Это не мешает молодым людям во время сексуально подавленной платонической фазы отношений называть себя друзьями. Хотя со словом «любовь» связано романтическое великолепие, но в нем есть и серьезность, которая заставляет откладывать его использование. Подростки называют свои отношения «ходить друг с другом» или «дружить», не используя слово «любовь». Это помогает им держать перспективу брака в отношениях на большем удалении.

Но «дружба» – неправильное название. В данном случае оно используется для обозначения отношений меньших, чем любовь. С другой стороны, некоторые очень легко используют слово «любовь», но, конечно, это совсем не обязательно означает чувство, которое мы обычно ассоциируем с этим словом. Чисто сексуальные отношения редко распознаются и признаются любовью. Обычно люди просто маскируют и оправдывают свои биологические стремления, говоря, что любят друг друга. В конце концов, любовь облагораживает и

[223]

может поднять физическое удовольствие на уровень духовной осуществленности. В одном из популярных куплетов Хоффенштайна ¹говорится об этом очевидном обмане:

Если ты любишь меня, как я тебя,

Мы друзья и обманываем друг друга.

Несомненно, от такого обмана дружба не выигрывает. Хотя она менее определенна по сравнению с гетеросексуальной любовью, но может достигать больших высот. Однако в определенной степени она вышла из моды. Мы редко видим фильмы о дружбе. Литература тоже ею пренебрегает. Обычно в книге только один главный герой, и правило таково: каждый сам за себя. Дружба как будто меньше привлекает наше внимание и вызывает меньший интерес, чем другие отношения. Человек и природа, человек и деньги, человек и мораль и, прежде всего, мужчина и женщина – вот отношения, которые рассматриваются в лучших фильмах и романах. Дружба существует, но она считается чем-то само собой разумеющимся, обычной частью повседневной жизни и никогда как памятник человеческому опыту.

Правда то, что между мужчиной и женщиной дружба возникает трудней, чем между людьми одного пола. К тому же такая дружба никогда не достигает качества любовных отношений мужчины и женщины. В этом смысле дружба – нечто менее значительное, чем любовь. Ее последствия гораздо менее сложны. Ничто не может сравниться со сложностью и многообразием опыта семейной жизни для тех, кто такую жизнь принимает. С другой стороны, дружба более ограничена, так что, как бы ни были друзья привязаны друг к другу, они обязательно понимают ограничения и часто ощущают слепые пространства даже в самых живых областях контакта.

¹Сэмуэль Хоффенштайн – известный американский сценарист, автор сценария фильма «Большой вальс» и др. – Прим. перев.

[224]

Однако не следует недооценивать дружбу между представителями одного пола. Секса, конечно, нет, но даже без этой связующей силы и потенциального источника взаимного наслаждения может возникнуть глубокая привязанность. Многие мужчины просто не способны на любовь в обычном смысле. Они не гомосексуалисты и не больные. Они могут испытывать сильную любовь в нашем понимании этого термина, то есть испытывать привязанность к какой-то цели, и для женщины в их жизни не остается места. Примером может служить человек, увлеченный исследованиями Антарктиды. Такой человек может делить с другим мужчиной приключения, а женщина стала бы для него обузой, ее нельзя было бы включить в главный интерес его жизни.

Многие находят дружбу более совместимой с их образом жизни, чем любовь. Область их выбора: политика, бизнес или наука – не так важна, как степень преданности человека своему выбору. Такой человек может влюбиться, вступить в брак и обнаружить, что такая обычная привязанность приносит ему минимум удовлетворения и часто мешает заниматься тем, чем он действительно хочет заняться. И он предпочитает проводить время со своими друзьями в области политики или бизнеса, потому что они часть мира, к которому он сильней всего привязан.

Это не означает, что любовь и дружба обязательно исключают друг друга. Чаще как раз справедливо обратное. Дружба – разновидность любви и укрепляет и поддерживает способность любить. Любовь между мужчиной и женщиной питается не только собой, ей нужно постоянное подкрепление со стороны других отношений. Мы обогащаем одну сферу своих контактов тем, что привносим из других сфер.

Какой бы сильной ни была любовь мужчины и женщины, разная роль в жизни неизбежно разделяет их, хотя бы для исполнения профессиональных и домашних обязанностей. В идеале эти периоды разлуки тоже должны приносить удовлетворение, но это невозможно без людей, которые нам не безразличны, без друзей, разделяющих наши интересы и проблемы. Если мы проводим слишком много времени вдали от

[225]

людей, это отрицательно сказывается на нашей способности контактировать с ними. Мы теряем гибкость, зацикливаемся на своих привычках, так что даже тот, кого мы любим, начинает нас раздражать. С другой стороны, удовлетворение, которое мы получаем от общения с друзьями, позволяет сохранять восприимчивость и хорошее настроение. Вдобавок подлинная дружба обогащает нашу жизнь, и мы в свою очередь можем обогатить жизнь любимого человека.

Хотя, как мы увидим, в обществе существует множество сил, отрывающих нас друг от друга, дружба является естественным продуктом роста. Сложное разделение труда делает контакты с другими людьми неизбежными, и на основе этих контактов часто развивается истинная дружба. Мы часто думаем о друзьях как о людях, выбранных нами в противоположность членам семьи, которые просто «данность» нашей жизни. Однако, как и во многих других случаях, это не всегда правда: мы не всегда выбираем друзей.

Джордж Сантаяна ¹в своей книге «Разум в обществе» проделывает проницательный анализ дружбы. Используя слово «общество» для обозначенияя связанных друг с другом людей, он говорит о трех типах общества: природном, свободном и идеальном.

Природное общество включает такие виды дружбы, которые вырастают из сил природы, сводящих людей вместе. Предположим, мы живем в небольшом поселке, в швейцарской деревушке, расположенной в долине между двумя величественными альпийскими вершинами, и проводим здесь большую часть жизни, потому что нам трудно далеко отойти от дома. Привязанности, которые у нас образуются, определяются географией. Мы делим радости и горести с жителями деревушки и среди них же выбираем друзей. У нас нет выбора, мы не можем приобретать друзей из других мест. И люди, рядом с которыми мы вырос

¹Джордж Сантаяна (1863—1952) – американский философ и поэт, автор трудов по эстетике, философии, поэзии и теологии. – Прим. перев.

[226]

ли и продолжаем жить, становятся для нас самыми подходящими друзьями.

У всех бывают такие друзья. Те, кто учатся в одном колледже, живут в одном общежитии, часто становятся друзьями в результате стечения обстоятельств, которые физически свели их. Они могут быть или не быть очень хорошими друзьями, но часто сохраняют дружбу на всю жизнь, просто потому что случай свел их в самый волнующий период жизни. И такая дружба может принести большое удовольствие. Однако очевидно, что это дружба – не чисто свободный выбор.

Свободное общество Сантаяны ближе к тому, что мы считаем ничем не ограниченным выбором друзей. Членами такого свободного общества являются люди, которые выбирают друзей на основе общих интересов или защиты общего дела. Люди встречаются и с удовольствием обнаруживают совпадения: оба любят теннис, Моцарта, современную поэзию и древнюю историю. Их охватывает энтузиазм от одних и тех же конкретных занятий. Они имеют общих знакомых, их работа может быть родственной или, наконец, они просто легко и охотно вместе смеются, и потому им хочется быть друг с другом.

Наконец, существует идеальное общество. Здесь отношения основаны не только на общих интересах, которые могут оказаться временными, преходящими или даже тривиальными, но и на идеальных ценностях, на которых основана человеческая жизнь. Люди могут быть уже много столетий мертвы и тем не менее остаются среди наших идеальных друзей. Сам Сантаяна – дорогой друг для тех из нас, кто с удовольствием и пользой читал его книги и придерживается тех же философских взглядов. Идеальное общество, как свидетельствует его название, сводит людей благодаря общим идеалам. В философским смысле слова они защищают одно и то же.

У всех нас возможны все три типа дружбы одновременно. Все мы члены природного, свободного и идеального обществ. К несчастью, многие из нас слишком много времени проводят в природном обществе, которое возникает на

[227]

основе минимальной возможности выбора и приносит меньше удовлетворения, чем другие два типа дружбы. Мы не много времени и внимания уделяем сознательному выбору друзей. Мы проводим время с теми, кто живет на той же улице, работает в том же офисе, участвует в том же родительском комитете. Мы разговариваем с такими людьми, нам может нравиться их общество и у нас даже могут быть общие интересы, но не мы их выбрали и не они нас. К сожалению, обычно мы не развиваем идеальную дружбу, глубокие психологические и эмоциональные отношения, которые составляют дружбу в ее лучших проявлениях.

Наша социальная жизнь часто лишена подлинной глубокой дружбы. Муж и жена часто жалуются друг другу, что они всегда встречаются и обедают с одними и теми же людьми, причем это не обязательно те, которых они хотят видеть. Мы все становимся добычей природных сил и проводим свободное время с людьми, с которыми познакомились благодаря случаю или географии, а не по сознательному выбору. Эти люди нам нравятся, мы находим с ними общие интересы, мы радуемся их обществу, а они радуются нашему, но мы не извлекаем из этих отношений глубокое удовлетворение, какое может принести дружба. Мы возвышаем наше общество от природного к свободному, но оно недостаточно свободно, чтобы стать идеальным.

Использование дружбы

Искусство дружбы стоит культивировать, ибо дружба может быть использована по-разному. Французский циник Ларошфуко ¹писал, что люди испытывают злорадное

'Франсуа де Ларошфуко (1613—1680) – французский писа* тель-моралист. Главное его произведение «Размышления, или Моральные изречения и максимы» – философский итог наблюдений над нравами французской аристократии. – Прим. перев.

[228]

удовольствие от бед своих друзей. Но люди верят в то, что истинная дружба проверяется в трудностях. Одно из больших достоинств дружбы – возможность поделиться своими бедами, когда в этом есть необходимость. Еще одно ее достоинство в том, что она не так всепоглощающа и не так требовательна, как гетеросексуальная любовь. В лучшем случае это ограниченное партнерство, и именно этот ограниченный характер дружбы дает нам свободу: когда нам нужны друзья, мы к ним обращаемся и они не обижаются, если в других случаях мы предпочитаем оставаться наедине.

Это не означает, что у дружбы не бывает трудностей. Друзья могут не соглашаться и ссориться. Друзья многого требуют друг от друга, и часто эти требования приводят к напряжению в отношениях. Но дружба гибка. Друзья могут сближаться и отдаляться. Они могут встречаться часто или подолгу не видеться. Они могут обращаться друг к другу за сочувствием и помощью, а могут какое-то время идти разными путями.

Дружба в идеале не только начинается со свободного выбора, который делают два человека относительно друг друга, но и продолжается по выбору. Друзья по собственному желанию определяют тон своей дружбы. Ее глубина, напряженность меняются в соответствии с их желаниями и потребностями, с их готовностью или способностью отвечать друг другу.

Бывает интенсивная и требовательная дружба, а бывает такая легкая, спокойная, что друзья обращаются друг к другу в поисках отдыха от других отношений. Друзья-мужчины часто встречаются регулярно, чтобы получить передышку от более интенсивных и требовательных отношений в браке. Это не значит, что они не любят своих жен и детей. Это значит только, что хорошо время от времени расслабиться, положить ноги на стол или прислониться к стойке бара и поговорить о политике или о чем угодно с верным другом; с ним не нужно вечно быть настороже по деловым, статусным или психологическим причинам; с ним тебя лично ничто не связывает, кроме обмена мнениями и разными забавными случаями.

[229]

Женщины ищут общества подруг с той же самой целью. Они расслабляются и наслаждаются разговорами о покупках. Таким образом, дружба – это форма любви, в которой нет или почти нет напряжения. Это любовь расслабленного типа, отдых от напряженных отношений, которые нам нужны, которых мы хотим, но которые невозможно поддерживать ежечасно и ежеминутно.

К тому же друзья наполняют нашу жизнь ощущением товарищества, какое не может дать самый удачный брак. Интересы супругов во многих отношениях совпадают, но не могут совпадать во всем.

Во-первых, в нашем обществе интересы до определенной степени делятся в зависимости от пола. Это может быть справедливо не для всех человеческих культур. Может быть, в какой-нибудь оруэлловской ¹культуре будущего женщины будут делать все то же, что и мужчины, а биологическую роль обоих полов будут исполнять автоматы с пробирками, и тогда разница между полами, которая вносит такое разнообразие в нашу жизнь, исчезнет.

А пока мы можем наслаждаться разницей между полами, когда бываем вместе, но и преследовать собственные интересы в обществе представителей своего пола, своих друзей. Мужчины играют в гольф или покер, женщины встречаются за ланчем, ходят на дневные спектакли или по магазинам, и, возвращаясь домой, те и другие чувствуют, что раздельная деятельность их освежила.

Как у индивидов, у них есть свои индивидуальные интересы. Муж, музыкант-любитель, может и!рать с друзьями струнные квартеты, а жена, любитель-художник, рисовать в обществе подруг. Некоторые замечательные жены совершенно не интересуются рыбалкой, футболом, политикой, а преданные мужья равнодушны к маджонгу ², моде и выращиванию цветов.

¹Джордж Оруэлл (1903—1950) – английский писатель, знаменитый автор политической сатиры «Скотный двор» и антиутопии «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый». – Прим. перев.

² Маджонг – старинная китайская игра. – Прим. перев.

[230]

Чем богаче личность, тем больше у нее интересов и тем более необходимы ей друзья.

Некоторые более глубинные возможности использования дружбы

Дружба обладает ценностью, которая затрагивает более глубокие интересы личности, чем общие хобби и расслабленное общение. Существуют глубинные психологические возможности использования дружбы в нашей жизни.

Друзья помогают нам справиться с тревогой. Тревога до определенной степени свойственна нам всем. Наиболее желательное решение – любовь и брак, но и в эти отношения мы вносим тревогу, и сами по себе они способны порождать тревогу. Друзья, особенно дружеские группы или кружки, – отличное противоядие от тревоги. В группах «я» индивида расширяется, в группе чувствуешь поддержку союзников. Встречаясь вечером с друзьями, мы смеемся, спорим, танцуем, играем, обсуждаем какие-нибудь проблемы – занимаемся общей деятельностью, которая нравится друзьям. Какова бы ни была эта деятельность, мы становимся частью группы и наша тревога ослабевает, временно отходит в сторону.

Друзья помогают нам объективней относиться к себе. Человек, у которого неприятности, которому больно, который чем-то встревожен, чем-то рассержен или просто угнетен, недоволен миром, своей судьбой, по1ружается в себя. У него в голове мелькают одни и те же напряженные мысли, бесконечная долгоиграющая пластинка, до тех пор пока все его мысли не окрашиваются этой эмоцией. А если человек с друзьями, он отрывается от сосредоточенности на себе. Друзья снимают иглу с дорожки.

Возможно даже, что игла переместится на другую дорожку. Друг говорит о себе, и ты начинаешь думать о нем, а не о себе. И когда он заканчивает рассказ о своих бедах, собственные неприятности могут показаться незначительными. Часто встреча с встревоженным другом вызывает

[231]

такую озабоченность, что собственные беды, которые час назад казались такими страшными, становятся легче воздуха. Они просто улетают.

В групповой терапии мы обнаружили, что люди испытывают огромное облегчение от простого открытия, что они не исключение, что другие люди сражаются с теми же проблемами, делают те же ошибки, страдают от таких же ран и ушибов. Дружба может послужить той же цели.

Есть возможность получить пользу от ошибок друзей. Гарантии здесь нет, но такое может случиться. Мы можем даже воспользоваться умом друзей. И в самом крайнем случае друг может послужить своего рода резонатором. Иногда разговора о собственных бедах с преданным другом бывает достаточно, чтобы так осветить проблему, что мы неожиданно находим решение. Иногда лучшим средством от бед становится друг, способный внимательно выслушать.

Дружба в своем лучшем виде – это свободная ассоциация равных, осуществляемая по свободному выбору. Друзья помогают друг другу потому, что хотят этого, а не потому, что обязаны. Конечно, и тут есть исключения. Иногда ищут дружбы с человеком, который способен помочь в делах, или знает нужных людей и способен протолкнуть нужное решение, или знаком со многими девушками и может устроить свидание. Это не дружба, это поиск возможностей. Ничего особенно дурного нет в том, чтобы просить об услугах или оказывать их. Мы делаем это в бизнесе и в социальном общении ежедневно. Мы все оказываем различные услуги друг другу. Но не это мы называем дружбой.

Дружба существует ради самой себя. Друзья верны друг другу, помогают друг другу не потому, что надеются то же самое получить взамен, а потому что любят друг друга.

Как вскормить дружбу

Итак, дружба поистине ценна. Люди доказывают это тем, что постоянно завязывают дружеские отношения. Они могут жаловаться на друзей, но одновременно и радуются им.

[232]

У некоторых друзей очень много. У других всего несколько, но их дружба глубокая и прочная. Как развивать дружбу? Развитие дружбы требует преодоления многих разделяющих сил – и в обществе, и в нас самих. Эти силы удерживают нас на расстоянии друг от друга. Это нелегко. Это означает смену отношения к себе и к миру. Легко усвоить технические приемы поведения, которые позволяют завоевать дружбу, но если мы сохранили неуверенность и страх, как мы можем заставить себя так вести? Первый шаг к дружбе – это раскрыться. Но это одновременно и самый трудный и пугающий шаг для застенчивого, неуверенного в себе человека.

Беда также и в том, что застенчивость и неуверенность окружающими часто воспринимаются как снобизм. Человек, неуверенно чувствующий себя в обществе, настроен оборонительно по отношению к другому, и они обвиняют друг друга в надменности и высокомерии, которых оба не испытывают. Если бы один из них просто сумел улыбнуться, лед мог бы растаять. Но трудно вести себя по-дружески, если не испытываешь дружеских чувств. Человек хотел бы иметь друзей, но испытывает не дружеские чувства, а тревогу из-за того, что его могут отвергнуть, отнестись к нему пренебрежительно. К несчастью, молчание и социальная отчужденность подкрепляют подобные чувства. Повторение даже бессмысленных слогов обязательно вызвало бы ответную реакцию. А как только возникает взаимодействие, пусть очень поверхностное, сближение не кажется таким болезненным.

Чем меньше мы замыкаемся в себе, тем больше людей встречаем на каком-то уровне своих интересов. Самый легкий способ возникновения дружбы – совместное удовольствие или общее дело. Люди, которые интересуются одним и тем же, могут заинтересоваться и друг другом.

Нужно захотеть сделать первый шаг навстречу. Общий интерес или деятельность автоматически не перерастают в дружбу. Два человека могут совместно месяцами работать над каким-то общим делом или в политической кампании. Они могут понравиться друг другу, им будет нравиться совместная работа, но, подобно рельсам, они могут просто

[233]

идти параллельно друг другу и никогда не встретиться, никогда не сблизиться настолько, чтобы между ними возникла дружба. У них всего лишь «деловые контакты», как точно, но несколько бесчувственно говорят на Мэдисон-аве– ню ¹. Они не становятся друзьями.

Футбольные болельщики могут сезон за сезоном сидеть рядом друг с другом, смотреть одни и те же игры, болеть за одну и ту же команду, но никогда не разговаривают друг с другом. При третьей или четвертой встрече они могут кивнуть друг другу, но не сделают ни шага дальше, чтобы посмотреть, нет ли у них чего-то еще общего, кроме соседних мест на трибунах.

Чтобы заводить друзей, нужно по-дружески вести себя. Если у нас не выработалась привычка к принятию самих себя и других людей, общественные контакты не вознаградят нас достойными отношениями. Нужно начинать с того, чтобы попытаться найти в людях, в незнакомых людях то, что нам нравится. Когда я был маленьким мальчиком, мама говорила мне: «Даже часы, которые стоят, два раза в сутки показывают правильное время». Если у нас есть терпение, если мы внимательны, мы сможем уловить момент в каждые двенадцать часов, когда остановившиеся часы показывают верное время.

Я был гораздо старше, когда понял смысл этой нехитрой домашней мудрости. Даже те, кто как будто всегда ошибаются, тоже могут быть иногда правы. Требуется терпение и внимание, чтобы дождаться, когда они продемонстрируют какой-то свой привлекательный аспект. Нужно хотеть обнаружить в незнакомом человеке что-то хорошее.Его дело – проявить себя как личность, но наше дело – побудить его к этому. Одна и та же партитура исполняется разными оркестрами по-разному, в зависимости от дирижера. В каждом человеке найдется что-то привлекательное, если мы постараемся это обнаружить.

¹Мэдисон-авеню – проспект в Манхэттене, в Нью-Йорке, на котором располагалось множество рекламных агентств. Остается символом торговой рекламы. – Прим. перев.

[234]

В самых неожиданных встречах может возникнуть момент благотворного общения. У двух человек может не быть ничего общего, но одна общая черта у них обязательно есть: они люди. Обнаружить проявление человечности в собеседнике всегда приятно, это надолго запоминается. Такие исключительные моменты возникают в исключительных обстоятельствах, например, на войне.

Общие военные испытания приводят людей к прочной и длительной дружбе. Вернувшись к гражданской жизни, они могут обнаружить, что у них нет ничего общего, и они не смогут общаться ежедневно, но они узнали друг друга в трудностях и опасностях и уважают друг друга. Они будут готовы пойти на все, чтобы помочь старому другу, если тот будет нуждаться в их помощи. Они не выбирали друг друга, но узы дружбы возникли у них в результате общих человеческих потребностей в трудных обстоятельствах.

Конечно, не нужно ждать катастрофы, чтобы проявить эту общую человечность и завести друзей. Не нужно сильного внешнего давления, достаточно готовности к дружбе.

Защищая дружбу

В зависимости от того, как мы обращаемся с дружбой, она может прочной или зыбкой. Те же невротические тенденции, которые могут вмешаться в любовь, способны испортить и дружбу. Хорошие друзья пользуются друг другом по-разному. Можно обратиться к другу в минуту подлинной необходимости и попросить о помощи. Можно использовать друга, когда это удобно. Друзья нужны для уверенности, для того, чтобы рассказать о своих бедах, и иногда мы в этом отношении используем друзей безжалостно. Само по себе это хорошая проверка дружбы. Мы можем превратить друга в свалку собственных несчастий, когда они нас одолевают. Но счет все равно сравняется, потому что, когда для друга настанут тяжелые времена, мы готовы служить ему такой свалкой.

Это не вызывает напряжения в дружбе. Дружба становится напряженной, когда между друзьями нет равенства,

[235]

когда один друг использует другого, но сам не хочет быть использованным. Дружбе причиняется вред, когда один из друзей господствует над другим или эксплуатирует друга ради удовлетворения какой-то своей невротической потреб– ности. Мы не испытываем прежних чувств к другу, который выливает на нас свои беды, но забывает поделиться хорошими известиями.

Дружба страдает, когда мы становимся слепыми и бесчувственными к друзьям. Иногда в хорошие минуты дружбу принимают как нечто само собой разумеющееся. Не обращают внимания на то, что человек многое вкладывает в дружбу, и такая невнимательность может причинять боль. В других случаях сильные чувства просто не разделяются. Тяжелые испытания возможны не только в любви, но и в дружбе. Высокомерная маленькая принцесса в сказке Оскара Уайльда «День рождения инфанты» демонстрирует свое равнодушие к чувствам других людей и приказывает: «На будущее время, пожалуйста, чтобы у тех, кто приходит со мною играть, не было сердца!» ¹

Мы изучаем искусство дружбы с самого раннего возраста. Если у родителей есть друзья, если у нас в детстве есть приятели по играм и если нам разрешают приглашать их в дом, мы вполне можем рассчитывать на хорошую дружбу во взрослой жизни. Некоторым из нас, у кого не было такого раннего благоприятного опыта, придется больше работать, чтобы завести дружбу. Как и в любви, в дружбе отражаемся мы сами; дружба – одна из разновидностей нашей любви и часть нашей биографии. Много у нас друзей или мало, но мы знаем, что они могут стать источником радости. Мир без друзей поистине мрачен и уныл.

¹Пер. 3. Журавской. – Прим. перев.

[236]

13. РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ

Две характерные черты отличают человека от низших животных форм: во-первых, мы пьем, когда не испытываем жажду, и, во-вторых, у нас нет брачного сезона. Мы занимаемся любовью и находим себе пару на протяжении всего года.

И хотя справедливо, что у любви нет времени года, но один сезон считается особенно с ней связанным. Весной воображение молодого человека легко сворачивает на мысли о любви. Конечно, это особая любовь, для которой весна создает превосходную декорацию. Мы называем такую любовь романтической.

У разумных людей романтическая любовь часто вызывает неодобрение. Она импульсивна, преувеличена, иррациональна и часто неблагоразумна. Она отвергает реальность и питается иллюзиями. Она непостоянна, часто кратковременна и может закончиться разочарованием. Это временное помешательство. И однако даже для самых разумных среди нас она обладает непостижимой притягательностью. Если мы ее никогда не испытывали, нам хочется испытать, а если испытывали, то вспоминаем о ней с нежной ностальгией. И если мир любит любящих, то именно тех, кто любит романтической любовью.

[237]

Любой аспект человеческого поведения, демонстрирующий явные противоречия, заслуживает рассмотрения, а поскольку это аспект любви, то и поведение, и иррациональная реакция на него требуют нашего внимания.

Почему романтическая любовь при всей своей очевидной неразумности так привлекательна? А может, стоит вначале спросить: что такое романтическая любовь?

Хотя ее возникновение наиболее очевидно связывается с временем расцвета рыцарства, лишь много столетий спустя романтическая любовь получила свое наиболее здравое выражение. В конце XVIII столетия, на исходе Века Разума, появилось слово «романтизм» для обозначения особого образа жизни и любви. Романтическая эра с ярким своеобразием расцвела в первые десятилетия XIX века. А потом, почти за одну ночь, сменилась материализмом научной и промышленной революции и больше никогда не достигала той философской респектабельности, которой очень недолго отличалась. Однако она принесла великолепные плоды, которыми мы наслаждаемся и сегодня, особенно в музыке и поэзии. Шуберт, Бетховен, Брамс, Шелли, Ките, Байрон – все это часть нашего романтического наследия.

Мятежная романтика

В свое время романтика была восстанием против классицизма. В XVIII веке моден был классицизм, в это столетие все преклонялись перед разумом, порядком и сдержанностью формы.

Сегодня мы используем слово «классический» для обозначения образца, самого полного воплощения какого-либо типа. Врач говорит о классическом образце болезни; он может с энтузиазмом даже назвать его прекрасным – к отчаянию пациента, который это случайно услышал. Врач имеет в виду, что это образец болезни, в котором отчетливо проявляются все ее симптомы и которая протекает в строгом соответствии с характерным описанием. Но гораздо чаще, будучи больны, мы проявляем только некоторые симптомы

[238]

болезни, но далеко не все, и можем при этом демонстрировать симптомы чего-то еще. Всякая болезнь протекает индивидуально, и это затрудняет для врача постановку диагноза. Очень редко представляем мы ему классические образцы своих болезней.

Классицизм проявлялся в стремлении достичь стабильности, порядка, предсказуемости. Проверенные временем формулы, убеждения и классификации были приняты как основа для достижения в жизни желаемой гармонии. Романтизм превозносил противоположность этой упорядоченности. Романтики протестовали против ограничений формы и классификации, они стремились не к типичному, а к индивидуальному, не к обычному, а к необычному и красочному. Они отказывались от дисциплины разума ради выражения чувств и эмоций. И наконец дух романтизма отвергал жесткий мир реальности и позволял воображению погрузиться в экстравагантный и нереальный мир фантазии. Романтики не только оседлали крылатого коня – они бросили поводья ему на шею и пустили свободно лететь. Они парили в высотах экстаза, погружались в глубины отчаяния. Никакие преувеличенные чувства не казались им слишком сильными. Опыт стал романтической реальностью жизни, а разум – лишь бледным напоминанием о ней.

Назад к карточке книги "Способность любить"