Текст книги "Способность любить"

Автор книги: Аллан Фромм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Все люди разные

Помимо подобных индивидуальных разновидностей отношений, которые могут помешать успешному браку, у нас бывают неприятности друг с другом просто как с человеческими существами. Один из главных источников неприятностей, с которыми сталкиваются люди в отношениях друг с другом, это то, что все люди разные. У них бывают различия во мнениях и во вкусах; они совсем не обязательно хотят одновременно одного и того же. Предположим, хозяин приема с энтузиазмом потягивает вам бокал дайкири ¹, который только что сам приготовил, а вам хочется обычного шотландского виски с содовой. Хозяин будет разочарован. Он может решить, что вы ему вообще никогда не нравились. Если вам нравится пьеса, которая не нравится ему, или не нравится книга, которую он похвалил, он может повести себя так, словно вы оскорбили лично его.

На словах мы все восхваляем индивидуальность и ценность особых и индивидуальных различий, но принять эти различия бывает трудно. Они кажутся нам угрожающими, потому что всякий, кто отличается от нас, становится непредсказуем. Непредсказуемость в определенной степени тревожит и взрослого, как тревожила в детстве. Ребенок прячется за матерью, когда подходит кто-то незнакомый; ребенок встревожен, если по-настоящему не испуган, потому что это незнакомый человек с неизвестными свойствами, и непонятно, что он будет делать.

¹Коктейль из рома, лимонного сока и сахара. – Прим. перев.

¹ Самые известные симфонии Бетховена – Третья, Пятая и Девятая. – Прим. перев.

[276]

Влюбленные мужчина и женщина, конечно, осознают основные отличия друг друга. Влюбленные даже готовы признать – в общем виде – неизбежность и необходимость подобных различий, однако во время ухаживания они с радостью открывают не то, что из различает, а то, что в них общего.

Мужчина восклицает: «Понимаешь, эта девушка действительно предпочитает симфонии Бетховена с четными номерами!» ²Все выбирают нечетные симфонии, а она разделяет его уникальное предпочтение четных! Или она любит не просто Рембрандта, а, как и он, раннего Рембрандта. И в этот момент он считает, что нашел для себя единственную девушку в мире.

И однако сколько бы таких сходств во время ухаживания влюбленные ни обнаруживали или невольно сами их ни создавали, различия останутся. И эти различия, которые они предпочитают игнорировать или преуменьшать, в браке становятся потенциальным источником конфликтов.

Одно из различий, которое редко удается преодолеть, это отношение к деньгам. Несомненно, положение и здесь меняется: в наше время все больше и больше женщин работают не только ради карьеры, но и ради дохода, однако во все времена именно муж зарабатывал деньги, а жена их тратила. Поэтому мужчина традиционно измеряет деньги в терминах времени и усилий, которые понадобились, чтобы их заработать, а женщина – в терминах потребностей, для удовлетворения которых не хватает денег. И вот из этого, очевидно, врожденного различия возникают бесконечные споры и ссоры. Сколько бы денег у них ни было, партнеры могут спорить о том, как их потратить, так и не добираясь до корня зла. А этот корень не сами деньги, а неразрешенные различия в их оценке.

Но люди и одинаковы

Неизбежно – и иррационально – мы в браке обнаруживаем, что люди не настолько уж различаются, и это тоже может нам не понравиться. Сэмюэль Хоффенштайн выразил это так:

[277]

Когда я выбирал тебя,

Ты была единственной из женщин,

Но когда волшебство рассеялось,

Ты оказалась одной из многих.

Молодому человеку нравилось думать, что его любимая – единственная во всем мире, уникальное человеческое существо. Это было замечательное чувство, потому что она была уникальна и он тоже уникален в своем восхищении ею, и их любовь не была похожа ни на чью другую. Ее уникальность выделяла его и его любовь, возвышала над всеми другими любящими.

Но теперь они поженились, и жизнь возвращается на повседневный уровень. Теперь уникальная девушка моет посуду, завивает волосы и думает, сколько сможет потратить на новое зимнее пальто. Иными словами, она становится женщиной, такой же, как все остальные. И что еще хуже, молодой муж обнаруживает, что и он, подобно другим мужчинам, сражается с теми же отнимающими время будничными обязанностями, чувствует ту же неудовлетворенность и ведет себя так же, как остальные.

Иллюзии жены тоже рассеиваются, она видит, что грязная кастрюля – это грязная кастрюля, какой бы обед она в ней ни приготовила для своего любимого. Праздничное ощущение влюбленности рассеивается; наслаждение свободным временем, которое раньше заполняло их часы, теперь занимает лишь часть дня. Раньше им казалось, что достаточно просто быть вместе, чтобы каждый день становился похож на Рождество, но ракета романтики упала на землю, и теперь они испытывают то же чувство, какое испытывают дети, придя в школу после каникул.

Старая одежда в новом шкафу

Все это сравнительно поверхностные препятствия на пути к счастливой супружеской любви, и все, кроме самых нереалистичных влюбленных, их преодолевают. Гораздо опаснее

[278]

для расцвета любви то, что мы приносим с собой в брак все свои прежние образцы поведения, все наши привычки, хорошие и плохие, все способы обращения с жизнью.

Как показал Фрейд, ход любой любви зависит от всех прежних ощущений любви, испытанных нами. В шкафу вместе с приданым невесты и новым костюмом жениха скрывается вся их прежняя любовь, все предыдущие привязанности, все чувства любви и нелюбви, которые они испытали до этого момента.

Мужчина, главной любовью которого до свадьбы была работа – работа ради работы или работа из стремления к успеху, может превосходно демонстрировать любовь к женщине, на которой хочет жениться. Но женившись, он вскоре начнет проводить в офисе те же долгие часы, что и раньше. Многие женщины, решившиеся на развод, говорили мне, что в первый же день после свадьбы муж ушел из дома, даже не поцеловав на прощание жену; он не мог опоздать на работу, хотя компания и предоставила ему отпуск.

Возможно, он вернется не к работе, а к своим привычкам проводить свободное время, и в этих привычках для жены нет места. Если она протестует против того, что он все воскресенье проводит в гольф-клубе, он великодушно приглашает ее с собой: она может плавать в бассейне, играть в карты, даже в гольф, если захочет, – и у нее будет общество женщин. Совершенно очевидно, что он не приглашает ее к участию в своих развлечениях; он хочет лишь, чтобы она как-то приспособила свой образ жизни к его и не мешала его привычным развлечениям.

Неприятные сюрпризы такого рода совсем не обязательно результат обмана до брака. Гораздо чаще это следствие самообмана. Влюбленные игнорируют вызывающие тревогу черты друг друга или видят эти черты в более благоприятном свете. Например, мужчина может не делать тайны из своей антипатии к семейным отношениям. Возможно, у него был тяжелый детский опыт отношений в семье; он рано освободился от семьи и не имеет никакого желания возобновлять такие связи. В его представлении привязанность к

[279]

семье может казаться обязательством, которое не приносят никакой радости или удовлетворения.

Во время ухаживания девушка все это прекрасно видела. Больше того, она переполнена сочувствием: как он, должно быть, страдал в детстве. Но когда они поженились, она приглашает к себе в новую квартиру своих родственников, ходит в гости к братьям, сестрам и тетушкам и требует, чтобы раз в неделю они обедали у ее родителей.

Он напоминает ей, что раньше она понимала его чувства и даже сочувствовала ему, а она отвечает: да, конечно, но это совсем другое дело. Однако единственная разница только в том, что теперь они женаты. Пусть он отвергает свою семью, но отвергать ее семью – все равно что отвергать ее. В сущности, вопреки всем своим заявлениям о сочувствии, она никогда всерьез не воспринимала его отношение к семейным связям, считала это чем-то незначительным. Если бы это было не так, она подумала бы о том, готова ли она отказаться от близких отношений со своей семьей или, по крайней мере, не вовлекать в эти отношения мужа. Но она не думала об этом тогда, не думает и сейчас. Она хочет сохранить прежние прочные семейные связи и хочет, чтобы он в них вписался.

Многие молодые женщины смотрят на брак как на способ уйти от влияния семьи и особенно от материнского контроля. Такая девушка может откровенно признаться в этом молодому человеку. Может рассказать, какие у нее серьезные разногласия с матерью, что она не согласна с материнскими принципами воспитания детей. Она не может дождаться дня свадьбы, чтобы наконец быть свободной и независимой. Но когда они возвращаются из медового месяца, молодой муж обнаруживает, что первым телефонным звонком жены был звонок матери, первым человеком, с которым она советуется по любому поводу, является ее мать, и к матери она обращается в первую очередь, когда в семье что-то не так. Она звонит матери ежедневно; и если не для совета или жалобы, то чтобы поругаться. Эта доминирующая родительская фигура вместе с нею входит в их брак.

[280]

Мне кажется, все же леди

Подобно Шекспиру, мы должны насторожиться, когда леди слишком активно протестует. Это нелогично, нерационально и почти неизбежно, но именно эта черта поведения, против которой мы сильнее всего восстаем, именно она наиболее часто нами усваивается, становится частью нашей личности.

В динамике развития человека этот явный парадокс обладает собственной логикой. Девушка из нашей истории провела восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет жизни под руководством матери, мать принимала все решения, когда давно уже это должна была делать дочь. К тому времени, когда она созрела для брака, девушка пытается отстоять свою независимость, тратит на это оцгомные эмоциональные усилия, однако, вступая в брак, она по-прежнему привязана к матери, и муж должен быть поистине очень любящим, обладать огромным терпением и настойчивостью, чтобы помочь жене выйти из этой зависимости.

Другая леди, которая способна очень активно протестовать, это девушка, занятая своей карьерой. Многие, возможно, большинство девушек наших дней имеют опыт работы между выпуском из колледжа и замужеством; некоторые даже приобретают профессию. Многие, а возможно, и большинство этих девушек считают свою работу временным занятием, и для многих так оно и есть.

Но многие девушки, заявляющие, что хотят только мужа и детей, на самом деле обманывают себя. Они проявляют это в своей неудовлетворенности узкими рамками супружеской жизни, особенно в напряженные годы воспитания маленьких детей. Некоторые из них действительно не могут дождаться, когда выйдут из дома и снова начнут работать. Одной рукой они кормят ребенка, а другой планируют бегство.

Французы говорят: «Не все, кто танцует, счастливы». Аналогично не все, кто выходит замуж, хотят выйти замуж. Быть женщиной в нашем обществе для большинства девушек по-прежнему означает выйти в определенном возрасте замуж. В то же время нашими девушками все больше овладевает идея

[281]

независимости. Мы даем им такое же образование, что и юношам, а если они не выходят замуж еще в колледже или сразу после окончания, то ожидаем от них, что они найдут работу, станут независимы и сами будут себя обеспечивать. Мы даже побуждаем их к честолюбию, мы гордимся дочерью, которая овладела профессией и занимается своей карьерой. И, не замечая противоречия, ожидаем от той же дочери, что она откажется от всего этого у алтаря и отныне посвятит себя домашнему хозяйству, приготовлению еды и воспитанию детей, не бросив ни взгляда на то, от чего отказалась.

Некоторые молодые женщины с легкостью идут на такой резкий поворот, можно подумать, что они всю жизнь готовились лишь к тому, чтобы растить детей, стоять у плиты и пользоваться домашней техникой.

Но некоторые развивают в себе противоположные стремления. Эти женщины почувствовали вкус работы, вдохнули воздух, полный честолюбия и конкуренции, и теперь им трудно отказаться от этой стимулирующей атмосферы ради узкого мира мужа, детей и других молодых жен с такими же заботами. Им не нужна финансовая безопасность, которую обещает брак: они в состоянии сами себя обеспечить и доказали это. Им нравится иметь детей, но раздражают ограничения, которые накладывают дети. От брака они хотели не того, что получили, но чего-то большего – чего-то такого, что приходит с любовью, а не с жертвой.

Прежде всего все хотят любви – любви без всяких условий. Но свидетельство о браке не гарантирует этого. Любовь и брак – это привязанности, которые, как мы видели, легко вступают в конфликт друг с другом. Но многие вписываются в эти привязанности так естественно, что каждый из элементов взаимно усиливается. Брак становится лучше благодаря их любви, а любовь лучше благодаря браку.

Посмотрим, как любовь расцветает в браке и в конечном счете реализует все наши надежды, с которыми мы вступаем в брак.

15. ЛЮБОВЬ И БРАК: УДОВЛЕТВОРЕНИЕ, КОТОРОЕ ОНИ ПРИНОСЯТ

«Любовь – это всего лишь прелюдия к жизни, увертюра, в которой искусно вводится тема будущей работы, но которая, тем не менее, остается еще только символом и обещанием».

Так Сантаяна писал о любви и браке. Многие ли вступают в брак, считая любовь увертюрой, символом и обещанием? Очень немногие. Большинство любящих считают свою любовь гарантией. Они влюбились и тем самым провозгласили свои намерения, теперь они вступают в брак, могут сложить руки и подождать, пока брак не даст им счастье, которое гарантировано контрактом. И как же они бывают удивлены, обнаружив, что брак, в который они вступили, это не бесконечный праздник, а рабочее партнерство.

Впереди ждет работа, говорит Сантаяна, творческие усилия, тема которых еще только обозначена. Многие считают, что их работа уже завершена. Они нашли партнера и добрались до алтаря. Но брачное свидетельство – это не пропуск, автоматически разрешающий проход к счастью. Это, скорее, водительские права, разрешающие вести машину, но не дающие гарантии безопасности и удовольствий поездки.

[283]

Брачная травма

Брак только потенциально один из шедевров общества. То, что он даст, зависит от того, что мы в него приносим. Мы приносим в брак себя целиком, свою силу и слабость, зрелость и незрелость. То, что мы совершили этот взрослый акт, то есть поженились, совсем не делает нас взрослыми. Самое большое, что мы можем сказать о себе в начале семейной жизни, так это то, что мы стоим на пороге своих наиболее зрелых отношений.

Мы и в браке можем оставаться инфантильными и склонными к нарциссизму; против этого нет гарантий, и если у нас есть такие свойства, то таковы же будут наша любовь и брак, если он вообще выживет. Но брак может быть травматичным – в благотворном смысле. Он может предъявить нам такие неотложные и настоятельные требования взрослого поведения, что мы откажемся от инфантильных привычек и устремимся к психологической зрелости.

Жизнь может не только причинять травмы, она может и поправлять, и брак может стать именно таким. Некоторые исключительно счастливые в семейной жизни люди проходили в своем браке через очень трудные эпизоды, и благодаря именно этим эпизодам, тому, что выдержали их и сохранили свои отношения, достигли такого уровня зрелости, для достижения которого им пришлось бы с десяток лет провести на приемах у психоаналитика.

Есть люди, которых в семье берегли от всего и всячески опекали; для них брак оборачивается не обещанным раем, а трудностями, к которым они не готовы, как не готовы вообще к встрече с внешним миром. Однако разница между проблемами в браке и в жизни в том, что у обеспокоенного индивида в браке есть партнер, который поможет хотя бы иногда справляться с этими трудностями. Жена может его укорять, но она же ему и помогает. И объединение усилий может быть для него исключительно терапевтически ценным.

Совсем не обязательно отдельные эпизоды брака должны быть драматичными, чтобы способствовать достижению

[284]

зрелости. Простое воздействие повседневной жизни, проживание с другим человеком, например, в комнате студенческого общежития, или просто без родителей, братьев и сестер, с которыми мы выросли, может подтолкнуть нас к зрелости. Родители, братья и сестры, конечно, помогают нам взрослеть во многих отношениях, но они также провоцируют инфантильное поведение, хотя бы потому что инфантильность есть часть привычного, повторяющегося образца отношений в семье. Больше того, любящие члены семьи более терпимы к нашим недостаткам, чем посторонний человек, в конце концов, они ведь к нам привыкли!

А вот с незнакомым человеком, хотя бы только для того, чтобы ужиться с ним, приходится учиться приспосабливаться к его потребностям и желаниям, думать не только о своих удобствах и удовольствиях. Если мы хотим, чтобы случайные и поверхностные отношения переросли в дружбу, надо отказаться от сосредоточенности на себе и обращать больше внимания на благополучие другого человека.

Теперь представим себе, что этот человек не просто товарищ по общежитию, с которым приходится жить временно, не просто друг, с которым делишь лишь часть жизни, а ваша девушка, которую вы уговорили разделить с вами всю жизнь. Это человек, которого вы выбрали, с которым надеетесь достичь счастья и которому сами обещали счастье. Подумайте о том, что вы уже вложили в нее, о всех ваших надеждах, мечтах и ожиданиях. И она точно так же связала свои надежды с вами.

Поскольку мы делаем такой важный вклад друг в друга, большинство из нас, вступая в брак, руководствуются очень мощным желанием сделать брак благополучным. В то же время мы приносим в него все то, что у нас есть, и кое-что из этого багажа, как мы уже отмечали, способно пагубно отразиться на любви. Мы не раз споткнемся об этот багаж, это наследие прошлого.

В повседневной брачной жизни мы поневоле соскальзываем к привычному поведению и ежедневным чувствам. Мы становимся такими, какими были до этой восхитительной и возбуждающей интерлюдии романтической любви. Все,

[285]

что мы во время ухаживания скрывали от возлюбленной и от себя самого, проявляется с необыкновенной ясностью.

Воскресный вечер и утро понедельника

Достичь счастливой любви в браке нелегко. Она так сильно отличается от той любви, с которой вступают в брак, словно это два разных чувства. Мы говорим, конечно, о романтической любви, той самой, что обычно побуждает нас вступить в брак.

Любовь до брака – это романтическая любовь, любовь на время; для нее влюбленные надевают свои лучшие воскресные одежды, принимают лучшие воскресные манеры и даже свои вечерние воскресные чувства. Неважно, видятся ли они также по средам и пятницам или даже днем в воскресенье, их встречи все равно планируются. Они не только договариваются о встрече и о том, что будут делать, они организуют также свои чувства и поведение. Они показывают друг другу только самое лучшее в себе, самое интересное и положительное, иногда даже это уже не они сами, а какой-то другой человек, кто-то, на кого они хотели бы походить или кто, по их мнению, понравился бы партнеру.

Любовь до брака – время крайней напряженности чувств и высокого осознания этих чувств. Влюбленного ни на мгновение не оставляет это осознание самого себя, своих радостей и горестей, своих чувств и мыслей, надежд и мечтаний. Любовь до брака, что бы мы ни утверждали, это по преимуществу любовь нарцисстическая.

Мы также помним, что романтическая любовь склонна к преувеличениям: она преувеличивает не только чувства любящего, но и положительные качества возлюбленной. А эти качества, какую бы радость они ни доставляли во время ухаживания, обычно наименее важны в семейной жизни. Ибо ухаживание – это время свободы и удовольствий, а удовольствия становятся больше, если любимая хорошенькая или остроумная, если она хорошо танцует или

[286]

ходит на лыжах. Очевидно, что эти таланты никогда'больше не будут так важны в их жизни.

Влюбленные также преувеличивают качества, которые прежде всего привлекли их друг к другу. А если открывают качества, которые, возможно, не так привлекательны, не задерживаются на них: их любовь, конечно, преодолеет эти трудности!

Любовь в браке, разумеется, совсем не такая. Брак – это не только праздничные воскресные чувства, это еще и чувства понедельника и всей рабочей недели. Теперь влюбленные должны не только радовать друг друга, но и одновременно работать. Они больше не изолированы от мира в своем романтическом коконе: у каждого есть родственники, друзья, коллеги.

Теперь им нужно выполнять свои обещания бессмертной любви, но в то же время перед каждым стоит реальность повседневной жизни. От напряженного и исключительного осознания только самого себя каждый из них вынужден перейти к повседневному осознанию окружающих. Из двух обособленных «я» они каким-то образом должны создать новое единство, единство «мы».

Таким образом, переход от добрачной любви к любви в браке – это в значительной степени переход от любви к себе к любви к другому человеку. Это переход от идеилюбви к реальностилюбви, от привязанности к идеебрака к самому браку.

Забота о любви

Как же облегчить этот переход и выработать сильную любовь в браке? Ответ непременно связан со всей нашей историей любви, наиболее значительной частью нашей биографии до брака. Очень редко какой-то единичный опыт любви или самые ревностные намерения, удача или благородные надежды и глубокие стремления гарантируют успех любви в браке. Все это замечательно, но не имеет прямого отношения к ценности брака, как рама, какой бы красивой и подходящей она ни была, не имеет отношения к ценности картины.

[287]

Любовь – сложная привязанность. Вопреки распространенному представлению, мы не влюбляемся с первого взгляда. Мы только распознаем в себе неожиданное чувство и желание любви. Но чувства непостоянны и непрочны. Они быстро возникают, меняются и с равной быстротой исчезают. Наши отношения и привязанности, наша любовь – все это развивается гораздо медленней и гораздо устойчивей к переменам. Новые привязанности развиваются на базе уже существующих. Трудность понимания этого связана с нашей верой в то, что большинство наших отношений в повседневной жизни возникли не по нашему сознательному выбору и поэтому не показывают, как мы ведем себя при выборе сознательном. Мы считаем, что романтическая любовь возникает по нашему выбору. Конечно, мы обещаем себе сделать такой выбор, но на самом деле наше поведение – скорее результат предыдущего поведения.

Это не означает, что романтическое начало обязательно обрекает брак на разочарования и неудачу. Мужчины вначале обычно идеализируют женщину, которая их привлекает, у них обязательно возникает представление о ее необычных достоинствах, которые могут быть кажущимися и уж точно преувеличенными. Если предыдущие привязанности мужчины были преимущественно приятными, удовлетворительными и длительными, возможно, он сумеет осуществить свои идеалы в реальности. Любовь такого мужчины зависит не от преувеличениявообще, а от того, чтоон преувеличивает. У него достаточно гибкости и психологических ресурсов, чтобы принять меньшее и работать над ним. Таким образом, реальность воплощает и усиливает романтику, а не уничтожает ее.

Достигнуть такого нелегко. Часто то, что мы называем романтикой, на самом деле разновидность невроза. Идеализация может относиться к воображаемым качествам. Невротическая любовь питается инфантильными потребностями, которые вступают в противоречие с реальным миром, и человек не может соединить воображаемое и реальное без трения, боли и ощущения утраты.

[288]

Однако чаще всего отношения людей размещаются между этими двумя крайностями лучшего и худшего. Переходя от ухаживания к браку, люди видят и признают перемены друг в друге. Мужчина размышляет: в реальности его жена, вероятно, не такая щедрая, какой казалась ему во время ухаживания, но и не такая эгоистичная, какой кажется ему сейчас. Большинство из нас невозможно описать только в черных или только в белых тонах. Мы сделаны из того и другого. И какие качества в отношениях выйдут на первый план, зависит от обоих партнеров. Чего он ждал от нее, когда она показалась ему слишком эгоистичной? Возможно, он слишком мало внимания уделяет ее потребностям и слишком много своим? Может, она кажется ему эгоистичной в то время, когда он сам ведет себя эгоистично?

Такие вопросы означают, что, возможно, эти двое пытаются найти дорогу друг к другу. Какой прочной привязанности можно ожидать, если между ними остается непроницаемое пространство, зияющая пропасть взаимного непонимания, невысказанных или неправильно высказанных потребностей и желаний – короче говоря, отсутствие связи?

Мы много слышим сегодня о связи. Наш главный интерес как будто переместился от институтов к индивиду. Как будто демократические принципы Джефферсона перенесены из политической жизни в личную, и теперь, согласно Фрейду, наше внимание привлекает не только то, за кого человек голосует, но все нюансы его личности, сознательные и подсознательные. Сегодня нас больше всего интересует, каков человек, каков его смысл, каковы стремления – от самых примитивных до наиболее благородных.

Чем важнее для нас становится наш собственный индивидуализм, тем трудней нам понять другого индивида. И что еще хуже, мы как будто и не хотим его понять. Наивное самоутверждение все чаще заменяет добросовестное стремление понять другого. Люди отмахиваются от трудностей, говоря: «Мне просто нужно...» Но почему? Какие потребности других людей при этом приносятся в жертву? Действительно ли в этом есть необходимость? Существует ли эта потребность независимо или определяется социальным окружением?

[289]

Любовь двух людей только выиграет от их стремления и готовности понять друг друга. Но люди часто разрываются в противоречии: сколько открыть в себе – и не только другим, но и себе самому? Даже в браке не часто раскрываются. Они и хотели бы, но просто не знают как.

Любовь – это все?

Мы можем спросить себя: не слишком ли многого требуем друг от друга в браке. Не слишком ли многого требуем от любви и даже от брака? Рискуя вступить в противоречие с собой, мы должны принять факт: наше обычное отношение к любви, представление о ней не подходит для брака, оно не может служить его прочным основанием. Исторически браки заключались безотносительно того, как будущие супруги, возможные женихи и невесты, относились друг к другу; часто они даже не были знакомы. Брак заключался по экономическим или социальным причинам, а на династическом уровне – по политическим причинам. Он мог принести в семью престиж, или земли, или деловые возможности; он мог заключаться дня защиты и приобретения собственности или просто для рождения наследников. Он мог быть направлен на достижение большого количества честолюбивых или благоразумных целей, но при этом редко заключался для того, чтобы соединить людей, которых влекло друг к другу.

Часто брак, заключенный по таким внешним причинам, складывался удачно. Конечно, партнеров воспитывали в сознании необходимости принять такой брак, и они не склонны были протестовать; в особенности не было альтернативы у девушек. Но мы должны отметить, что, хотя вначале у супругов и не было привязанности, стремление функционировать вместе в условиях существующего института брака приводило к сильному и приносящему удовлетворение чувству взаимного принятия.

Сегодня мы не признаем таким образом организованные браки; мы считаем, что единственным основанием для союза двух человек может быть их романтический выбор.

[290]

Но так ли это на самом деле? Многие по-прежнему вступают в брак по практическим причинам – из-за общих интересов, из-за стремления иметь семью, детей. С самого начала у таких людей возникает сознательное желание ужиться друг с другом. И если им это удается, общая цель все более сближает их, пока они не начинают испытывать друг к другу романтическую привязанность. Если бы им теперь пришлось выбирать, они бы выбрали друг друга.

Какие бы интенсивные чувства мы ни испытывали в любви, они не такие широкие и общие, как привязанность в браке. Любовь – это личные отношения; брак – общественный институт. В браке помимо супругов участвуют еще много других людей; вступление в брак не означает автоматического разрыва всех связей с семьей, друзьями, самыми разными группами. Каждый партнер приносит в брак все свои связи, и любовь, которую двое испытывают друг к другу, должна каким-то образом приспособиться к этим связям, иначе они будут ей угрожать. Ибо старые привязанности и интересы обязательно возникают после брака, как и старые привычки и черты личности, как бы старательно мы их ни скрывали во время ухаживания.

Новая фаза любви, фаза брака, может оказаться под угрозой из-за вторжения этих других интересов и отношений. Но они же могут и усилить любовь. Каждый партнер принимает у другого то, что находилось на периферии их жизни до брака: семью, друзей, коллег по бизнесу и профессии, хобби – весь набор разнообразных связей и характеров. Каждый должен быть готов пожертвовать чем-то ради вкусов или предпочтений другого. Но каждый готов принять и то, что для другого важно.

Когда мужчина видит, что жена старается быть приветливой с его другом, с которым у нее, возможно, очень мало общего, он будет доволен и даже благодарен. Он знает, что жене не нравится, как его друг сбрасывает пепел на новый ковер, забывает пользоваться подставкой для стакана и оставляет на столе «кольца»; она может ничего не знать о том, что он хочет обсудить, ее это совершенно не интересует. Но она видит, что дружба этого человека много значит

[291]

для ее мужа, и включает его в их круг. Она идет на уступки и тем самым спасает мужа от угрызений совести и чувства вины. Она показала, что любит мужа таким, каков он есть, вместе с его привязанностью к друзьям. Ее любовь к нему не вступает в противоречие с его другими привязанностями или видами любви.

Возможно, это покажется мелочью: вероятно, муж отка зался бы от отношений с другом, если бы она его попросила, и при этом не очень пострадал бы. Но любовь, которая укрепляет брак, основана именно на таких мелочах – на принятии, а не на отвержении друг друга.

Любовь и брак – это только часть жизни. Успех брака и расцвет любви в нем зависят от того, насколько он гармонизирует с другими аспектами жизни супругов. Прочная супружеская любовь вырастает на основе способностей партнеров управляться со всем остальным в жизни. Она укрепляется в зависимости от того, как они уживаются с родственниками, друзьями, как воспитывают детей, насколько успешно разрешают свои противоречия относительно денег, как переживают бурные времена и наслаждаются хорошими промежутками. Таковы строительные блоки любви в браке.