Текст книги "Способность любить"

Автор книги: Аллан Фромм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Такое проявление сознания своей недостойности, конечно, не самое распространенное. В международных отношениях существует так называемая «дипломатическая болезнь» – болезнь, как удобный предлог не присутствовать на мероприятии или не участвовать в событии, которых по дипломатическим причинам стоит избегать. Несомненно, у всех нас время от времени бывают свои дипломатические болезни. И если они случаются часто, у нас есть основания задуматься о качестве своей самооценки.

Сохранение детских способов

Мы используем слово «незрелый» часто, но обычно как осуждение, а не диагноз. Когда тот или иной вид незрелости сохраняется у взрослого, мы обычно этого не замечаем, если только такая незрелость не раздражает нас и не мешает нашим отношениям и серьезному делу жизни. Мы все сохраняем некоторые черты детства, и среди них есть такие, от которых не стоило бы отказываться, даже если бы мы могли. Нам нужна детская любовь к играм и забавам, к чепухе и фантазии; нам необходимо время от времени закусывать удила и дурачиться, если при этом не страдает ничто, кроме нашего чувства собственного достоинства.

[172]

Но некоторые формы незрелости способны вызвать тревогу, потому что являются признаками болезни, признаками действия подсознательных сил, которые ограничивают нашу свободу быть взрослыми и добиваться счастья.

Знакомый признак, пагубный для брака, если не вообще для любви, это детская неспособность заглянуть вперед, видеть и преследовать дальние цели. Для детства это естественно. Даже подростку трудно научиться экономить деньги на карманные расходы, чтобы потратить их через неделю. Маленький ребенок не может согласиться с требованием матери отложить леденец и съесть его после обеда. Учиться откладывать удовольствия – это часть процесса взросления. Большая часть нашей взрослой жизни связана с планированием и работой ради достижения чего-то такого, чего мы хотим; сегодня мы тратим мысли и энергию, чтобы получить удовлетворение позже. Партнер в любви и в браке, который не способен сотрудничать на таком уровне, может внести хаос в отношения.

Общее описание незрелого поведения – хочу,а не даю.Ребенок почти не умеет давать. Мы просим ребенка поделиться игрушкой или сладостью с товарищем, и тот может наотрез отказать, но может и неохотно согласиться, если мы его просим, а он хочет, чтобы мы были им довольны. Его интересуют только собственные желания, собственные удовольствия. И лишь позже и очень постепенно он начинает понимать, что у других тоже бывают желания и потребности, а еще позже становится заинтересован в том, чтобы внести свой вклад в удовлетворение и счастье других.

Научиться понимать в этом смысле других – все равно что научиться объемно видеть и определять расстояние глазом. У нас два глаза, и это дает нам бинокулярное зрение, но требуется время, чтобы научиться им пользоваться, и еще больше времени, чтобы верно определять расстояние до предметов. Младенцу кажется, что до всего, что он видит, он может дотянуться: он тянет руку и к пальцам на ноге, и к игрушке в дальнем конце колыбели. И лишь с помощью опыта, двигаясь и дотрагиваясь до предметов,

[173]

прикасаясь к предметам близким и далеким, ребенок развивает восприятие третьего измерения.

Точно так же ребенок обычно узнает, что другие люди испытывают такие же чувства, что и он, что щипок, от которого больно ему самому, причиняет боль и другим детям. В какой-то момент он постигает, что доставлять другим удовольствие – это тоже удовольствие. А это уже большой шаг к зрелости, особенно к зрелости в любви.

Индивид, который не сделал такой шаг, застрял на детском уровне любви, на уровне страдающего нарциссизмом, когда любовь берут, но не дают.

Скоростное шоссе подсознания

Четвертое место в списке невротических признаков занимает подсознательная потребность, или фиксация. Подобно незрелости, это тоже всеобъемлющая формулировка, в которую входят разнообразные детские или иррациональные потребности, остающиеся у нас с ранних этапов развития. Они есть у всех и в определенной степени всех нас лишают свободы.

Эти внутренние силы ограничивают нас примерно так, как мы бываем ограничены, когда едем по шоссе в сплошном потоке машин. Нам приходится двигаться, причем с одной и той же скоростью. Возможно, сегодня прекрасный весенний день, и наше внимание привлекли цветы на обочине. Мы бы хотели остановиться и полюбоваться ими, но не можем. Мы должны продолжать двигаться.

Так же бывает и в жизни людей, которыми движут подсознательные силы. Эти люди не могут остановиться. Они не могут любить, за исключением узких границ своего самого привычного поведения.

Очень часто, например, человек вырастает с подавляющей потребностью всегда быть правым и одновременно не осознает существования этой потребности, не говоря уже о ее настоятельности. Разумеется, он всегда на стороне правды, справедливости, точности, но это свойственно всем

[174]

уважающим себя людям. Он не понимает, что обязан быть прав: он полагает, что дело в важности поднятой им проблемы, а не в нем самом. Но чего он не видит, так этого того, что именно он остается главной причиной всяких разногласий, больших и малых.

В результате постоянного чувства вины, которое он испытывал в детстве, угроз наказания или ощущения собственной недостойности человек невольно считает, что достаточно одного неверного шага, чтобы его статус в глазах всего мира пострадал.

Потребность оказаться правым обычно бывает подсознательной, и поэтому представление о себе скорее пристрастное, чем справедливое. У таких людей всегда виноват другой: не подал сигнал, сделал неверный поворот и вообще каким-то образом привел нас к аварии – никогда или очень редко бываем виновны мы сами. У многих то же самое происходит в личных взаимоотношениях. Каждая царапина, каждое пятнышко – это вина другого человека. Такие люди просто не могут свернуть со скоростного шоссе в личных отношениях.

Отсутствие свободы – самый явный признак невротических тенденций. Какими бы ни были специфические симптомы, главным следствием всегда бывает отсутствие свободы действовать в наших лучших интересах. Тревога, низкая самооценка, незрелость, подсознательная фиксация – все это вместе ухудшает качества нашей любви и самой жизни. Но пристальный взгляд на это повседневное порабощение может помочь освобождению.

[175]

10. НЕВРОТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ: ЕЕ ПОВСЕДНЕВНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ

Невротические элементы в поведении, несомненно, отравляют любовь, но не устраняют ее из нашей жизни. Важно это понять, потому что существует романтическая тенденция не называть любовью отношения, если они не отвечают нашим ожиданиям.

Желания быть привлекательным, влюбляться, развивать привязанности – неизбежны, независимо от того, приносят удовлетворение или нет. Некоторые виды любви, а тем более некоторые ее фазы очень похожи на описание любви в романах, другие кажутся не лучше событий повседневной жизни. Причина, конечно, в том, что мы сами являемся субъектом своей любви и чрезвычайно сильно влияем на ее характер.

Мы легко упускаем это из виду в напряженных отношениях. Люди говорят: «Это не мои невротические качества, это мой любимый (или любимая) причиняет все неприятности. Это он (или она) постоянно...» И далее следует длинный перечень жалоб. Такая реакция приносит утешение, но вряд ли способствует улучшению отношений в любви.

[176]

Потому что если человек сумеет убедить себя, что виноват не он, ему не нужно меняться, а что касается партнера, то вряд ли удастся изменить его. Конечно, он постарается. И вот мы часто видим двух людей – каждый ожидает от другого, что тот станет лучше, станет более любящим в том или ином отношении, и никто из них не собирается сам что-то делать, чтобы улучшить отношения. И часто такие отношения сохраняются длительное время, несмотря на то неудовлетворение, которое испытывают их участники.

Это не та любовь, о которой мы мечтаем и к которой стремимся. Но стремимся ли мы к ней? Чаще, чем мы сами это признаем, наши невротические порывы превращают любовь из выражения желания в выражение потребности. Мы мечтаем об одном, а действуем по-другому. Все хотят красоты, нежности, понимания, страсти, но наши невротические потребности легко перехватывают внимание и энергию, с которыми мы подходим к жизни. И наши благородные желания скоро как будто теряют отношение к повседневному поведению. Из реальной жизни они снова вернулись в мир мечты, последнюю опору нашей свободы. Жизнь заполняется работой, рутиной, неудовлетворенностью, и любовь больше, чем когда-либо, кажется недостижимой.

Первая причина такого несчастливого результата в самом выборе, который делают люди со слабой приспособленностью. Существует циничное, но тем не менее часто справедливое выражение: рыбак рыбака видит издалека. Под романтическим обрамлением, возможно, именно невроз привлекает одного невротика к другому и удерживает их вместе. Такие люди делают выбор не в своих интересах, представляющих их главные ценности и вкусы, а на основе сильнейших неконтролируемых внутренних сил. Они ищут друг друга и цепляются друг за друга не по желанию, а просто потому, что не могут иначе.

Например, человек, которого подгоняет необходимость постоянно утверждаться в глазах окружающих, может действовать в двух направлениях. Он должензаработать миллион долларов и он долженвстречаться с самыми красивыми девушками. Помню одного такого молодого человека,

[177]

он был холостяк и назначал свидания самым красивым и потому самым популярным девушкам. Чем популярнее была девушка, чем настойчивей домогались ее другие мужчины, тем настойчивей становился и он. Его девушка всегда была такой, которую труднее всего пригласить на свидание, потому что она уже занята.

Наконец он женился на одной из таких желанных девушек. Ему пришлось настойчиво добиваться этого больше года, но он преуспел, обошел соперников и получил свою награду. И как только получил ее, утратил к ней всякий интерес. Он больше не находил ее очаровательной, привлекательной или даже просто физически желанной.

Он не понимал, что интересует его не сама девушка. Его интересовали другие мужчины, добивающиеся ее, ему нужно было соревнование с ними. Он печально признавал, что тот год, когда он за нее сражался, был лучшим временем в его жизни. Если бы только он мог жениться постоянно, он был бы самым счастливым человеком. Добиваться девушки – замечательно, но быть женатым на ней – это страшная ошибка.

Очевидно, любовь этого молодого человека не была свободным выбором женщины. Им двигала невротическая потребность соперничества с другими мужчинами, причем независимо от девушки, за которую они соревнуются. Выиграв соревнование, он не освободился от своей потребности и не мог наслаждаться победой. Невротическая потребность не исчезает, даже когда мы ее удовлетворяем. Этот человек не может чувствовать себя счастливым, пока не примет участие в новой гонке.

Привлекательная молодая женщина, которую он завоевал, точно так же подчинена своей потребности, которую она не в состоянии контролировать. Во время ухаживания она понимала, что ее жених счастлив тем, что демонстрирует ее, и что они редко бывают наедине. Казалось странным, что когда обстоятельства наконец разлучили их с окружающими, он сразу помрачнел и стал ворчлив. Его девушки всегда были дорогими, вплоть до безрассудства, но никогда не были по-настояшему понимающими и

[179]

способными сочувствовать. А ей, терявшейся среди множества братьев и сестер, нравилась демонстрировать свои достоинства, она радовалась, когда за нее боролись, обращались с ней как с особенной. И как только она вышла замуж, ее стремление к вниманию перестало удовлетворяться и быстро превратилось в источник болезненного разочарования.

Другой пример такого случая – молодая женщина, выросшая в скромной семье, влюбляется в очаровательного мужчину, привлекательного внешне, прекрасного собеседника, у которого буквально сотни друзей. Она прекрасно знает о его прошлом: он был женат трижды и еще не менее полдюжины раз был на пороге брака; он у всех в долгу, включая и ее. Подруги предупреждали ее, да и сам мужчина старался оттянуть брак. Но она не испытывала удовлетворения, пока не вышла за него, хотя все окружающие считали, что ее брак обречен с самого начала. Этот мужчина мог поддерживать дружбу – дружбу с сотней и большим количеством людей, но не мог поддерживать тесные близкие отношение, тем более любовные отношения с одним индивидом.

Эта молодая женщина привлекала его точно так же, как и многие другие. Большинство принимало его на приятных, но поверхностных условиях, которые он им предлагал. Но молодая женщина, руководимая собственной невротической потребностью, нуждалась в большем. Она видела в нем популярность, приемлемость, очарование, остроумие – все великолепные качества, которых была лишена в своем скромном детстве. Для нее этот мужчина символизировал бегство в новый великолепный мир, мир мечты, мир утонченности, статуса и удовлетворения. Движимая этими потребностями, она позволила себе не думать о том, что должна будет испытывать женщина, вышедшая замуж за такого мужчину. Позже его популярность стала источником ее ревности, общительность заставляла почувствовать себя отвергаемой, а его остроумие – слишком ядовитым для ее спокойствия.

Если внимательно вслушаться в слова мужчины или женщины, собирающихся вступить в брак, то часто услышишь, что в них присутствует не любовь, а невротическая

[179]

потребность. «Подожди, пока ты ее не увидишь, – говорит жених. – Она такая милая, такая сговорчивая, никогда не возражает, на земле нет более щедрой женщины». Хорошо, если это действительно так и он нашел драгоценность – девушку, способную искренне любить и давать. А возможно, нашел ту, которую можно только контролировать, но не любить. Сговорчивая девушка, возможно, никогда не говорит «нет» не потому что она такая любящая, а потому что совершенно пассивна и ей необходим человек, который принимал бы за нее решения. Влюбленный, с другой стороны, неосознанно ищет не партнера, не женщину, к которой обычно испытываешь стимулирующую и благодарную любовь, но такую, которая никогда ему не возразит, никогда не бросит ему вызов. Этот мужчина настолько не уверен в себе, что малейшее возражение кажется ему страшной угрозой. Возможно, он нашел действительно любящую и способную принять любовь женщину, а может, такую, чья потребность подчиняться соответствует его потребности господствовать, доминировать, поступать по-своему.

Конечно, это может сработать. Когда невротические потребности соответствуют друг другу, брак может не быть счастливым, но он будет прочным. Два таких человека на протяжении всей жизни цепляются друг за друга. И нельзя сказать, что они не любят друг друга. Но их любовь подчинена выражению невротических потребностей. И поэтому не становится вознаграждающей. Вместо того чтобы делать их счастливыми, она поддерживает то, что в них болезненно. Их отношения создают возможность не уменьшать, а напротив – усиливать невротические тенденции и недостатки.

Многие мужчины невольно ищут в жены женщину, которая стала бы их матерью, вела бы образцовое домашнее хозяйство и все делала для удобства мужа. В доме не будет ни пятнышка, подушки на диване никогда не будут смяты, все пепельницы, чисты, все счета в порядке, рубашки мужа отглажены, а костюм побывает в чистке и вернется в шкаф так, что сам его хозяин даже пальцем не шевельнет. В этом браке будет все, кроме веселья, непосредственности, радости, сюрпризов и того ощущения отдачи и принятия,

[180]

которое составляет самую суть приносящих удовлетворение человеческих отношений.

Такие мужчина и женщина могут много лет прожить в браке, но у них нет отношений друг с другом. У них отношения с механизмами повседневной жизни: она приводит эти механизмы в действие, а он наслаждается создаваемыми удобствами. Такое состояние удовлетворяет невротические потребности обоих, но не соответствует их мечтам о любви.

Так это и продолжается. То, что мы считаем своим выборам, на самом деле выбор, сделанный за нас. Чем сильней невроз, тем безжалостней непостижимые силы гонят нас. Они не только неумолимы. Такая потребность оперирует под уровнем сознания и в результате не подвластна разумному анализу. Обычно она является пережитком ранних стадий жизненного опыта. Отказ от подобных потребностей для нас благотворней их удовлетворения. Все остальное способствует не любви в браке, а ослаблению тревоги.

Попустительство к собственным невротическим потребностям позволяет нашему прошлому шантажировать нас. Страдает не только возможность выбора любви и брака, но и наше последующее поведение в семейной жизни.

Невротические потребности отрицательно сказываются на браке

Не нужно быть невротиком, чтобы иметь невротические оттенки в личности. Можно не страдать сильным неврозом и тем не менее своим вынужденным поведением причинять ущерб любви.

У всех нас возникают привычки, обыкновения, способы поведения, и отличительная особенность этих привычек в том, что они настолько обычны, что мы их даже не замечаем. Истинный невротик скорее всего будет оригинален в проявлениях своего невроза; примером может служить человек, побуждаемый к постоянному мытью рук, о чем мы говорили выше. Но и мы, все остальные, склонны к

[181]

неоригинальным образцам принужденного’ невротического, и следовательно, нелюбящего поведения.

Распространенная разновидность такого поведения – «пиление». Представим себе человека, который недоволен качеством своей любви, климатом своего брака, но сам не знает почему. Он не способен увидеть недостатки своего вклада в любовь, а может, и не пытается их увидеть. Но недостатки своего партнера он видит. Ну почему онане может быть внимательней к моим желаниям? Почему не может быть немного менее импульсивной в нашей социальной жизни? Он считает, что работает много, сильно устает и заслужил комфорт дома. И если начинает цепляться за любую мелочь, то рассматривает это как справедливую критику недостатков жены, а не мелочное приставание. Он даже соглашается, что больше всего ненавидит в людях стремление «пилить».

Жена может соответствовать такому же образцу поведения и пилить мужа, не сознавая этого. Она полагает, что хочет, чтобы муж ее любил, но любил на ее условиях. Она хочет получать всевозможные знаки внимания. Ей нужны постоянные подтверждения его одобрения. Она нуждается в постоянной поддержке, постоянных заверениях.

Очевидно, эти два человека движутся по курсу, грозящему столкновением. Они могут по-настоящему любить друг друга и быть способными на благодарное товарищество на многих уровнях. Но они впали в привычку быть постоянно неудовлетворенными друг другом и сами не сознают этого. Каждый из них позволил неосознанной невротической потребности руководить своим поведением.

Разумеется, муж нуждается в том, чтобы жена заботилась о его комфорте – том самом комфорте, который он видел в детстве в отношениях своих родителей. Его отец тоже нуждался в таком внимании, и его мать оказывала такое внимание. Точно так же она заботилась и о сыне. Потребность в такой заботе встроена в его личность. Но это не вся его личность.

В личности жены тоже есть оттенки незрелости. Она обычно не задумывается о потребностях других людей,

[182]

когда удовлетворяет свои. Когда звонит подруга и приглашает вместе пойти куда-нибудь поужинать, она не думает о необходимости посоветоваться с мужем, потому что ей хочется принять приглашение, а он может сказать «нет», и тогда ее желание не осуществится. Это детское и эгоцентричное поведение. И часто с ним связана другая детская характеристика – потребность получать любовь и одобрение независимо от собственного поведения.

«Пиление», конечно, проявление нелюбви. В этом обычном случае оба партнера, в сущности, жалуются на то, что не удовлетворяется их потребность в привязанности друг к другу. Но ни один из них не соглашается встретить другого на полпути, чтобы они могли выразить свою любовь без постоянного вторжения неудовлетворенных потребностей. Муж проявляет любовь к жене, признавая ее ощущение неуверенности в себе и удовлетворяя ее потребность в одобрении. Жена проявляет любовь к мужу, признавая и принимая его желание, чтобы о нем заботились, и больше думает о его удобствах.

Это не настолько сильные потребности, чтобы партнеры для их удовлетворения должны были эксплуатировать друг друга. Каждый невольно хочет быть принятым другим таким, каков он есть, с его небольшими невротическими недостатками. У всех нас есть такие недостатки. Но у каждого из нас есть и другие силы, и, опираясь на них, мы в состоянии смягчать невротические тенденции друг друга.

Многие из нас уклоняются от использования собственных психологических ресурсов. Мы влюбляемся, женимся, а потом забываем, что человеческие отношения – это живой процесс, требующий постоянной заботы. Мы возвращаемся к привычному образу мыслей и поведения, как до брака, точно так же относимся к себе и своим желаниям. Подсознательно, мы, расслабившись в бракё, даем свободу своим невротическим <порывам и в то же время совершенно не обращаем внимания на потребности партнера.

[183]

Некоторые образцы нелюбви

Некоторые очень отчетливо проявляют это в своем поведении, в то же время совершенно не замечая этого. Они находят прекрасную замену своей подлинной роли любящих. Они влюбляются и женятся, но мощные внутренние силы определяют их главную привязанность не друг к другу, а к тому, что предоставляет некоторое облегчение от их тревоги. Такие люди недостаточно свободны психологически, чтобы расслабиться и наслаждаться любовью; они должны уменьшить давление своих смутных страхов. Так женщина, знакомая нам всем, прекрасно ведет дом, она предана детям, родительскому комитету, она занята общественной деятельностью в свой общине, у нее много видов деятельности, она заслуживает одобрение всех, кто ее знает, и это поверхностно ослабляет ее тревогу. Даже муж гордится ее гражданскими достоинствами и не может понять, почему же ему так не хватает счастья в браке. Ведь все так хорошо.

Мужская версия подобного случая тоже знакома: мужчина, который шел на все, чтобы завоевать жену, добился своего и теперь направляет все силы на достижение чего-то другого. Он великолепно ухаживал за женой, он шел на все, чтобы завоевать ее, но, когда она завоевана, она становится чем-то вроде лежащих в банке денег, и он направляется на другие завоевания, причем не обязательно это будут другие женщины. Он расширяет свой бизнес, покупает более дорогой дом, роскошней проводит отпуск, повышает свой статус и свое значение всеми возможными путями.

Его жена может не видеть, что это своего рода соревнование, потому что пользуется результатами успехов мужа. Она получает норковую шубу, потом браслет с бриллиантами, и внешне это похоже на проявления любви. Тем временем она преданно выполняет свои обязанности в партнерстве. Руководит все более увеличивающимся домом и хозяйством, рожает и воспитывает детей, вступает в женские отделения его клубов, с достоинством носит его норку и бриллианты. Она может чувствовать, что чего-то не хватает; может с некоторой ностальгией вспоминать, как он за

[184]

ней ухаживал; но продолжает свои достойные занятия и даже убеждена, что наслаждается своей долей его статуса и всего этого материального комфорта.

Но вот неожиданно дети вырастают и уходят из дома. Одна из мощных сил, которая связывала их жизни, буквально исчезает. Дом кажется чересчур большим, а их отношения – слишком далекими. В этот момент муж начинает критически поглядывать на жену. Она постарела, потяжелела, выглядит гораздо изношенней, чем ему казалось, в сущности, он просто очень давно не смотрел на нее внимательно. Точно так же и она начинает понимать, что его общество ее не слишком радует. Он тоже набрал вес, полысел, его не интересуют театр, искусство, а хуже всего то, что он считает ее чем-то само собой разумеющимся.

Эти люди начинали с любви и оба виноваты в том, что она утрачена. Оба позволили своей тревоге, невротической тенденции, безжалостно подгонять их, чтобы внешне все выглядело хорошо. Для них это стало важней, чем отношения друг с другом, и в конечном счете уничтожило потенциал, который они вначале видели в таких отношениях.

Такой ход событий легко ведет к взаимным обвинениям и упрекам, при этом ни один из супругов не понимает, что, в сущности, произошло. Хотя такое развитие событий достаточно знакомо, его главные причины нелегко обнаружить: они связаны с нашим нежеланием и неспособностью распознать взаимную тревогу, от которой мы страдаем, и понять, что цели, к которым мы стремимся, эту тревогу не могут ослабить или уничтожить. Сложный механизм такого поведения легко захватывает наши мысли, время и энергию, возвращая нас в мир мечты и уничтожая проявления любви в повседневной жизни.

Затянувшаяся незрелость

Точно так же, как тревога может окрасить наше поведение и тем самым ослабить любовь, затянувшаяся незрелость способна породить целую армию несоответствующих

[185]

реакций. Есть мужчины, которые приносят в брак сдержанность и отчужденность по отношению к женщине – сохранившиеся с детства пережитки тех усилий, которые мальчик прикладывал, чтобы освободиться от вечно бдительной, излишне заботливой, слишком любопытной матери. Любящей жене трудно прорваться сквозь такое недоверие, но если она признает это и примет во внимание как особенность мужчины, которого любит, она может помочь ему преодолеть это. Есть девушки, которые выросли в семье, где всем заправляла мать, а отец разрешал ей это делать. Для такой девушки идеалом становится подобная матери женщина, и она может стать такой женой. Мужу трудно будет преодолеть этот идеал, но, если он понимает опасность и признает свою жену женой, а не боссом, она со временем может научиться опираться на его любовь и силу.

Нет, разумеется, никакой гарантии, что подозрительный муж или стремящаяся к господству жена смогут преодолеть свои невротические тенденции и сменить их на любящее партнерство. Но мы предполагаем, что это не непобедимые невротические установки, а всего лишь тенденции, а тенденции можно усиливать или ослаблять. Можно позволить сорнякам захватить сад, а можно их выпалывать и выращивать цветы.

Все это далеко не так легко, как кажется. Дурные привычки обладают над нами большой властью. Одна из таких привычек – тирания желания, которое мы стремимся осуществить немедленно. Подумайте, например, о том, как важно правильно рассчитывать свое поведение во времени.

Обладая хотя бы небольшим жизненным опытом, мы понимаем, что один человек может сказать другому практически все, что захочет, если только правильно выберет время и манеру высказывания. Однако многие из нас, сознающие справедливость этого положения применительно к отношениям в обществе, совершенно игнорируют его в личных отношениях, в том числе и в самых важных – в отношениях любви. Почему?

Опять-таки перед нами невротический образец, пережиток во взрослом незрелого детского поведения. Ребенок

[186]

сначала действует, а потом думает – если вообще думает; им руководят чувства, непосредственные желания и импульсы. Он не может отложить свое стремление до более подходящего момента, не может подобрать лучшую форму для своих слов и действий. Он не думает о том, что его поведение может затронуть других людей. Он не научился еще воспринимать чувства других людей или думать с чужой точки зрения. Он знает только свои желания и мысли.

Для ребенка это нормально, для нас – во многих случаях неудобно, неприятно или способно вызвать раздражение и замешательство. Это может причинить ребенку неприятности. Но мы понимаем, что это детское поведение, и если наказываем или браним ребенка, то лишь для того, чтобы научить его тому, чему он должен научиться.

Но у взрослого такое поведение не может быть оправдано, как у ребенка. Это проявление незрелости и, следовательно, неуместно. Это свидетельство неспособности человека принять на себя взрослую ответственность. Этот нереалистический способ осуществления желаний часто приводит к поражениям и бедам.

Алкоголик, и1рок, всякий человек, настойчиво добивающийся удовлетворения чего-то такого, что для него особенно важно, склонен вести себя таким образом. Такой человек думает прежде всего о себе, и такая сосредоточенность притупляет чувствительность к другим людям. Невозможно преследовать свои всепоглощающие желания и одновременно думать о других людях.

Даже временное согласие и раскаяние, обещания' вести себя по-другому, дорогие подарки и жесты любви – все это лишь попытки примириться. Это умиротворение любящего человека в стремлении смягчить неодобрение и, может быть, отдалить катастрофу. Но в любой момент, особенно если желания так и не удается удовлетворить, такой человек может гневно взорваться или впасть в состояние жалости к самому себе. Некоторые мужчины проявляют такую незрелую реакцию, когда усталая жена отвергает сексуальные поползновения. Некоторые женщины столь же незрело реагируют на несогласие мужа ради жены возложить на себя

[187]

бремя дополнительных расходов. В обоих случаях реакция взрослого не лучше реакции ребенка. Собственные желания для таких людей становятся слишком сильными, и они не могут с ними справиться. Отказ, откладывание, компромисс – все это им чуждо.

Обычно такое поведение мы называем детским или эгоцентричным. Справедливо, что нужно освободиться самому, чтобы уделять внимание другим. Комфортные отношения требуют определенной свободы, возможности в чем– то отказываться от собственных интересов. Мы не можем быть влюблены и настроены на высоко чувствительные потребности и желания человека, которого любим, если в нас самих стоит постоянный шум статики, который мы не можем отключить.

Запинаясь за себя самого

Другим главным препятствием к свободе может послужить низкая самооценка, плохое представление о себе самом. В результате множества травматических переживаний, описанных выше, люди часто приближаются к зрелости, чувствуя себя недостойными, неуверенными в своих способностях, они постоянно оценивают себя. Эти раны роста бывают двух основных типов: либо они калечат нас, ограничивая способность функционировать, либо по-прежнему причиняют острую боль от прежних угрожающих и травматических переживаний.

В обоих случаях мы психологически находимся в таком состоянии, что постоянно запинаемся за собственные ноги. Мы не можем оторваться от сомнений в себе, чтобы сфокусировать внимание на ком-то другом и выработать привязанность. Если трус когда-либо и завоевывал красавицу, то мог сохранить ее лишь в качестве няньки или матери. Любовь питается тем, что мы даем объекту любви. Люди низкого о себе мнения готовы стать объектом благотворительности и чаще, чем сами подозревают, развивают односторонние отношения зависимости.