Текст книги "День исповеди"

Автор книги: Аллан Фолсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)

– Да.

– В субботу?

– В ночь с субботы на воскресенье. Ведь я уже вам сказал. – Гарри посмотрел поочередно на обоих полицейских. – Я не понимаю ваших вопросов. Вы же должны были знать о моем приезде. Я специально обратился в американское посольство, чтобы мне устроили встречу с вами.

Роскани опустил паспорт Гарри в карман.

– Нам придется предложить вам отправиться в Рим вместе с нами, мистер Аддисон.

– Зачем? Мы вполне могли бы поговорить и здесь. Собственно, говорить почти не о чем.

Неожиданно Гарри почувствовал, что ладони повлажнели. Эти двое что-то недоговаривали. Но что именно?

– Может быть, вы позволите нам самим решать, что делать, мистер Аддисон?

Гарри снова обвел взглядом итальянских полицейских.

– Что происходит? Все же хотелось бы знать.

– Мы просто хотим побеседовать с вами поподробнее, мистер Аддисон.

– О чем же?

– Об убийстве кардинала-викария Рима.

4

Чемодан Гарри положили в багажник и сорок пять минут ехали в полном молчании, не проронив ни слова, не обменявшись и взглядом. Пио за рулем серой «альфа-ромео», Роскани на заднем сиденье рядом с Гарри. Они промчались по автостраде от аэропорта, миновали пригороды Мальяна и Портуэнсе, затем проехали вдоль Тибра, пересекли его по мосту, оставив сбоку Колизей, и оказались в центре Рима.

Questura, штаб-квартира полиции, располагалась в старомодном пятиэтажном здании из бурого песчаника и гранита на перекрестке узких мощеных виа ди Сан-Витале и виа Дженова в одном квартале от центральной улицы виа Национале. Главный вход, представлявший собой сводчатый портал, охранялся вооруженными полицейскими и находился под прицелом объективов нескольких телекамер. Миновав отсалютовавших часовых, Пио ввел машину под портал и далее во внутренний двор.

Вслед за Пио Роскани и Гарри вошли в здание мимо застекленной будки, где двое полицейских в форме наблюдали не только за дверью, но и за множеством телемониторов. Пройдя по ярко освещенному коридору, они оказались перед лифтом.

В лифте Гарри мельком взглянул на своих сопровождающих и уставился в пол. Поездка из аэропорта показалась ему похожей на кошмарный сон; тяжелое впечатление усугублялось молчанием обоих полицейских. Но все же у него была возможность подумать и попытаться понять, что происходит.

Ему было известно, что восемь дней назад выстрелом из окна близлежащего дома был убит кардинал-викарий Рима – это преступление американец мог бы сравнить с убийством президента или какой-то другой чрезвычайно высокопоставленной персоны, – но, как и миллионы других людей, он знал лишь то, о чем рассказывало телевидение и писали газеты. Можно было предположить, вернее, даже сделать логическое заключение о взаимосвязи этого преступления и взрыва автобуса, при котором погиб Дэнни. Особенно если учесть смысл и настроение того сообщения, которое тот надиктовал на автоответчик брата. Как-никак он был священником и работал в аппарате Ватикана, а убитый кардинал занимал в церкви очень видное место. И полиция, несомненно, пытается понять, имеется ли на самом деле связь между убийцей кардинала и теми, на чьей совести лежит подрыв автобуса. Такой вероятности исключить нельзя. Но почему они решили, что он может что-то знать об этом?

Видимо, полицейские находятся не в лучшем положении и пытаются ухватиться за любую подвернувшуюся соломинку. Тем более что столь дерзкое преступление свершилось на глазах у многих тысяч присутствовавших на площади и миллионов телезрителей в их городе. А это значит, что каждый шаг расследования находится под самым пристальным наблюдением средств массовой информации и потому получает еще более сильный общественный резонанс, чем это было бы в ином положении. Лучше всего, решил Гарри, смирить свои чувства и постараться самым подробным образом ответить на все вопросы, которые ему будут задавать. Он не знал ровным счетом ничего, кроме того, что сам намеревался сообщить, и полицейские скоро в этом убедятся.

5

– Когда вы стали членом коммунистической партии, мистер Аддисон? – осведомился Роскани, наклонившись вперед и глядя в блокнот, лежавший перед ним на столе.

– Коммунистической партии?

– Да.

– Со всей определенностью заявляю, что не состою в коммунистической партии и никогда в ней не состоял.

– Как давно вступил в нее ваш брат?

– Я не знаю, вступал он в нее или нет.

– Вы отрицаете, что он был коммунистом?

– Я не отрицаю ничего. Но ведь он был священником, а за такое, если я не ошибаюсь, отлучают от церкви.

Гарри не верил своим ушам. Что они несут? Ему больше всего хотелось встать и спросить, откуда могли прийти в их головы такие дурацкие мысли и, вообще, что за чертовщина здесь происходит. Но он этого не сделал, а остался сидеть на стуле, посреди просторного кабинета, стараясь сохранить хладнокровие и дать возможность полицейским поскорее закончить допрос.

Перед ним находились два стола, расположенные под прямым углом один к другому. За одним сидел Роскани; рядом с компьютерным монитором, по экрану которого неторопливо переползали яркие картинки, стояла оправленная в рамку фотография его жены и троих ребятишек. За вторым столом сидела привлекательная женщина с длинными рыжими волосами, с невероятной скоростью вводящая во второй компьютер все вопросы и ответы – как стенографистка в суде. Сухое стаккато отчетливо звучало на фоне гудения видавшего виды кондиционера, расположенного на единственном окне, возле которого с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди, стоял, прислонившись к стене, Пио.

– Расскажите о Мигеле Валера, – потребовал Роскани, закурив сигарету.

– Я не знаю такого человека.

– Он был близким другом вашего брата.

– Я мало знаком с друзьями моего брата.

– Он никогда не говорил о Мигеле Валера? – Роскани сделал в своем блокноте какую-то пометку.

– Мне – не говорил.

– Вы в этом уверены?

– Детектив, мы с братом вовсе не были близки. И долго не общались.

Роскани несколько секунд смотрел в пространство, затем наклонился к компьютеру, набрал что-то на клавиатуре, дождался появления информации на экране и вновь взглянул на Гарри.

– Номер вашего телефона триста десять три пятерки семнадцать девятнадцать.

– Да…

Гарри насторожился, но постарался никак не выдать этого внешне. Его номера не было в телефонных справочниках. Конечно, полиция могла его узнать. Но зачем?

– Ваш брат звонил вам в минувшую пятницу в четыре часа шестнадцать минут утра по римскому времени.

Так вот в чем дело. Они подняли список звонков, которые делал Дэнни.

– Да, звонил. И оставил несколько слов на автоответчике.

– Несколько слов? Вы имеете в виду сообщение?

– Да.

– И что же он сказал?

Гарри положил ногу на ногу, устроился поудобнее и взглянул на Роскани.

– Именно об этом я и собирался поговорить с вами.

Роскани молча глядел на Гарри, ожидая продолжения.

– Он был напуган. Сказал, что не знает, что делать. И что случится потом.

– Что значит «случится потом»?

– Я не знаю. Он этого не сказал.

– Что еще он сказал?

– Просил прощения за то, что звонит в таком состоянии. И сказал, что постарается перезвонить.

– Перезвонил?

– Нет.

– Чего он боялся?

– Я не знаю. Однако что бы это ни было, он напугался так сильно, что позвонил мне впервые за восемь лет.

– Вы восемь лет не разговаривали?

Гарри кивнул.

Роскани и Пио переглянулись.

– Когда вы видели его в последний раз?

– На похоронах нашей матери. За два года до того, как разговаривали в последний раз.

– Вы много лет не разговаривали с вашим братом. И вдруг он звонит вам и через очень короткое время после этого погибает…

– Да.

– У вас с братом были какие-то конкретные причины для раздоров?

– Конкретные причины? Нет. Просто с течением времени мы совсем отдалились друг от друга.

– Почему он решил позвонить именно вам?

– Он сказал… что ему больше не с кем поговорить.

Роскани и Пио снова переглянулись.

– Мы хотели бы услышать сообщение, записанное на вашем автоответчике.

– Я стер его.

– Зачем?

– Потому что кассета закончилась. На нее не записалось бы ничего другого.

– В таком случае получается, что у вас нет доказательств того, что такое сообщение вообще было. А также и того, что ни вы, ни кто-либо другой у вас дома не говорил с ним.

Гарри резко выпрямился.

– Что вы хотите сказать?

– Что вы, возможно, говорите нам неправду.

Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать гнев.

– Прежде всего, у меня дома во время этого звонка никого не было. Я сам в это время находился в студии «Уорнер бразерс» в Бербанке, в Калифорнии, где беседовал с режиссером, которого я представляю, о контракте на фильм и о предстоящем выходе этого фильма в прокат. К вашему сведению, это случилось как раз в минувшие выходные.

– Как называется фильм?

– «Собака на Луне», – ровным голосом ответил Гарри.

Роскани уставился в пространство, потом почесал голову и что-то пометил в своем блокноте.

– Как зовут этого режиссера? – спросил он, не поднимая головы.

– Хесус Арройо.

Роскани наконец-то оторвался от своей записной книжки.

– Испанец?

– Латиноамериканец. По-вашему – мексиканец. Родился и вырос в Восточном Лос-Анджелесе.

Терпение Гарри грозило вот-вот иссякнуть. Его допрашивали, не давая при этом никаких объяснений. Как будто считали, что Дэнни в чем-то виновен, а Гарри заодно с братом.

Роскани затушил сигарету в стоявшей перед ним на столе пепельнице.

– Почему ваш брат убил кардинала Парму?

– Что?! – Гарри эти слова совершенно ошарашили.

– Почему ваш брат убил Росарио Парму, кардинала-викария Рима?

– Что за чушь?! – Гарри взглянул на Пио; тот все так же, скрестив руки на груди, стоял с ничего не выражающим лицом, прислонившись к стене возле окна.

Роскани вынул из пачки еще одну сигарету и стиснул ее в пальцах.

– Перед тем как примкнуть к церкви, отец Дэниел служил в морской пехоте Соединенных Штатов.

– Да…

У Гарри даже закружилась голова, после того как он услышал это ужасное обвинение. Необходимо было как можно быстрее прийти в себя и восстановить ясность мышления.

– Он входил в элитное подразделение. И был известен как очень хороший снайпер.

– Хороших снайперов тысячи. Помилуй бог, он же был священником!

– Священником, который настолько хорошо владеет винтовкой, что всаживает три пули подряд в грудь человеку с двухсот ярдов. – Роскани взглянул Гарри в лицо. – Ваш брат был замечательным стрелком. Побеждал в соревнованиях. Мы получили его послужной список, мистер Аддисон.

– Но все это никак не делает его убийцей.

– Я еще раз спрошу вас о Мигеле Валера.

– Я уже сказал вам, что никогда не слышал об этом человеке.

– А мне кажется, что слышали…

– Нет, не слышал. По крайней мере, до тех пор, пока вы не назвали этого имени.

Пальцы стенографистки безостановочно плясали по клавишам, фиксируя все: вопросы Роскани, ответы допрашиваемого, любые реплики…

– В таком случае я расскажу вам о нем. Мигель Валера был испанским коммунистом из Мадрида. Квартиру на противоположной от церкви площади Сан-Джованни он снял за две недели до убийства. Из этой квартиры и были сделаны выстрелы, сразившие кардинала Парму. Когда мы туда прибыли, Валера все еще находился в квартире. Висел на трубе в ванной на собственном брючном ремне… – Роскани постучал фильтром сигареты о стол, чтобы размять табак. – Мистер Аддисон, вы знаете, что такое «Сако ТРГ – двадцать один»?

– Нет.

– Снайперская винтовка, изготовленная в Финляндии. Из этого оружия и стреляли в кардинала Парму. Ее нашли завернутой в полотенце в той самой квартире. С отпечатками пальцев Валера.

– Только его?

Гарри откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и взглянул в лицо Роскани.

– В таком случае почему же вы обвиняете в убийстве моего брата?

– В квартире, мистер Аддисон, был кто-то еще. Человек в перчатках. Который хотел, чтобы мы подумали, будто Валера действовал в одиночку. – Роскани медленно вставил сигарету в угол рта, закурил и продолжил, держа в руке горящую спичку: – Сколько стоит «Сако ТРГ – двадцать один»?

– Понятия не имею.

– Около четырех тысяч ваших долларов, мистер Аддисон.

Взяв горящую спичку большим и указательным пальцами, Роскани помахал ею в воздухе, погасил и бросил в пепельницу.

– Аренда квартиры обходилась почти в пятьсот долларов в неделю. Валера платил за нее сам, наличными. Мигель Валера был коммунистом с большим стажем. Каменщик; правда, почти не работал. У него была жена и пятеро детей, которых он с большим трудом обеспечивал деньгами на еду и одежду.

Гарри уставился на него, словно не верил своим ушам.

– То есть вы хотите сказать, что мой брат был тем самым вторым человеком, находившимся в комнате? Что он купил ружье и давал Валера деньги на эту квартиру?

– Как же он мог бы это делать, мистер Аддисон? Ваш брат был священником. Очень небогатым. Он жил на скромную церковную стипендию. Денег у него почти не было. И даже банковского счета. Нет, он не мог заплатить пять тысяч долларов за винтовку. И даже тысячу за квартиру.

– Вы сами себе противоречите, детектив. Сами говорите, что на оружии были найдены отпечатки пальцев только Валера, а потом пытаетесь уверить меня в том, что на спусковой крючок нажимал мой брат. И в то же время очень убедительно объясняете, почему он был не в состоянии купить винтовку и снять квартиру. Не могу понять, к чему вы клоните.

– Деньги давал кто-то другой, мистер Аддисон.

– Кто же? – Гарри с яростью взглянул на Пио, затем снова на Роскани.

Полицейский несколько секунд молчал, затем вскинул правую руку с зажатой между пальцами дымящейся сигаретой и указал на Гарри.

– Вы, мистер Аддисон.

У Гарри сразу пересохло во рту. Он попытался сглотнуть, но не смог. Так вот почему они так предупредительно встретили его в аэропорту и сразу привезли в Questura. Дэнни оказался у итальянских полицейских первым подозреваемым, а теперь они пытались припутать к делу и его самого. Этого он не собирался им позволить. Гарри резко поднялся, отодвинув стул.

– Я хочу позвонить в посольство США. Немедленно.

– Объясни ему, – сказал напарнику по-итальянски Роскани.

Пио оторвался от стены и сделал несколько шагов вперед.

– Мы знали, что вы прибудете в Рим. Знали, каким рейсом прилетите, только не по той причине, о которой подумали вы.

Пио держался вроде бы не настолько угрожающе, как его напарник, и говорил совсем с иной интонацией, хотя, возможно, дело было лишь в том, что он говорил по-английски совсем как американец.

– В воскресенье под вечер мы запросили помощи у ФБР. Но когда они выяснили ваше местонахождение, вы уже сидели в самолете и летели сюда. – Он присел на край стола Роскани. – Если вы хотите связаться с вашим посольством – ваше право. Но хочу вас предупредить, что вам сразу же придется иметь дело с атташе по правовым вопросам.

– Только в присутствии адвоката.

Гарри отлично знал, что эту должность занимают в посольствах сотрудники ФБР, обязанностью которых является поддерживать отношения с местной полицией. Но знал он также, что сдаваться перед угрозами ни в коем случае нельзя. Ошеломленный и выбитый из колеи, он все же не собирался позволить кому-либо, будь то римская полиция или ФБР, продолжать допрос, не имея рядом с собой человека, который хорошо разбирается в тонкостях итальянского криминального права.

– Richieda un mandato di cattura? – произнес Роскани, взглянув на Пио.

– Говорите по-английски! – гневно воскликнул Гарри.

Роскани поднялся и вышел из-за стола.

– Я предложил ему выписать ордер на ваш арест.

– На каком же основании?

– Минутку…

Пио выразительно взглянул на Роскани и кивнул на дверь. Последний словно не заметил этого жеста и продолжал разглядывать Гарри с таким видом, будто американец собственноручно убил кардинала Парму.

Пио взял его под локоть, отвел в сторону и вполголоса сказал что-то по-итальянски. Роскани явно заколебался. Пио добавил что-то еще. Роскани, по-видимому, уступил, и они вдвоем вышли из кабинета.

Гарри взглянул на закрывшуюся за ними дверь и отвернулся. Рыжеволосая красотка стенографистка не сводила с него глаз. Словно не замечая ее, Гарри подошел к окну. Просто потому, что чувствовал потребность что-то сделать. Сквозь толстое стекло он разглядел узкую, вымощенную брусчаткой улицу внизу и кирпичный дом напротив. Вдали виднелось нечто похожее на пожарное депо. А вообще, ему начало казаться, что он уже в тюрьме.

Интересно, в какую все же чертовщину он вляпался? Неужели они правы и Дэнни действительно был как-то причастен к убийству? Но ведь это же безумие! Или нет? В школьные годы у Дэнни были трения с законом. Не слишком серьезные, такие, как и у многих других подростков. Мелкие кражи, вандализм, драки, в общем, он частенько попадал в какие-нибудь переделки. Это, кстати, явилось одной из главных причин, заставивших его податься в морские пехотинцы – он решил, что необходимо как-то дисциплинировать себя. Но с тех пор прошло много лет, и смерть он встретил не просто взрослым человеком, но и священником с многолетним стажем. Представить его убийцей было просто невозможно. И все же – пусть Гарри не хотел думать об этом, но приходилось, никуда не денешься, – убивать в морской пехоте учили неплохо. А тут еще этот телефонный звонок. Что, если он звонил как раз потому, что на самом деле был убийцей? Совершил ужасное преступление, а потом обнаружил, что не может ни с кем поговорить о нем?

Раздался звук открывающейся двери, и в кабинет вошел Пио. Один. Гарри взглянул ему за спину, ожидая увидеть Роскани, но того не было.

– Вы, кажется, говорили, что забронировали себе гостиницу, мистер Аддисон?

– Да.

– Какую именно?

– «Хасслер».

– Я распоряжусь, чтобы туда доставили ваши вещи. – Пио извлек из кармана пиджака паспорт Гарри и вручил его хозяину. – Без документов вас не поселят.

Гарри взглянул на полицейского.

– Я могу идти?..

– Вы, наверное, устали – и от переживаний, и от перелета. – Пио любезно улыбнулся. – И несомненно, от встречи с полицией, которую вряд ли ожидали. Мы, со своей стороны, убеждены в том, что такая беседа была необходима, но действительно проявили себя не слишком гостеприимно. Мне хотелось бы объяснить вам поподробнее, что произошло и что происходит в настоящее время. Просто побеседовать с глазу на глаз, мистер Аддисон. Тут поблизости есть спокойное местечко… Вам нравится китайская кухня?

Гарри долго смотрел на него. Все точно так же, как и в Штатах, – злой коп и добрый коп… И в данный момент Пио изображал из себя доброго копа, друга, находящегося всецело на стороне Гарри. Потому-то Роскани и вел весь допрос в одиночку. Но – Гарри не сомневался – они вовсе не удовлетворились тем, что он им сказал, и решили продолжить допрос, только по-другому. Но как бы там ни было, ему выбирать не приходилось.

– Да, – сказал он после долгой паузы, – мне нравится китайская кухня.

6

«АДДИСОНЫ ЖЕЛАЮТ ВАМ СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА».

Гарри как наяву видел перед собой эту открытку, вернее, семейную фотографию, где на фоне наряженной елки улыбались пять человек в красных колпаках Санта-Клауса. У него самого была эта карточка – лежала где-то в ящике; яркие некогда краски выцвели, сделались почти пастельными. На ней в последний раз они были все вместе. Матери и отцу под тридцать пять. Ему самому – одиннадцать, Дэнни – восемь, а Маделин – почти шесть. Шесть лет ей исполнилось первого января, а через две недели она умерла.

Это случилось воскресным днем, ясным, солнечным и очень холодным. Втроем – он сам, Дэнни и Маделин – они играли на льду замерзшего пруда неподалеку от дома. Ребята постарше сражались в хоккей. Вот сразу несколько человек в погоне за шайбой устремились прямо к ним.

Гарри до сих пор явственно слышал треск льда. Резкий, как пистолетный выстрел. Он увидел, что хоккеисты остановились. И в следующую секунду лед провалился – как раз там, где стояла Маделин. И она, не издав ни звука, рухнула в воду. Гарри крикнул Дэнни, чтобы он скорее бежал за помощью, а сам скинул куртку и кинулся к полынье. Но там не было ничего, кроме черной ледяной воды.

Водолазы из пожарной команды вытащили Маделин из воды, когда уже близились сумерки и небо за голыми деревьями сделалось красным.

Гарри, Дэнни, мать с отцом и священник неподвижно стояли на берегу, а к ним несли по льду тело утонувшей девочки. Командир пожарных, высокий мужчина с большими усами, взял Маделин у водолаза, завернул в одеяло и понес ее на берег.

Там стояли, молча глядя на происходящее, хоккеисты, их родители, братья и сестры, соседи и просто зеваки.

Гарри рванулся вперед, но отец крепко взял его за плечи и удержал на месте. Выйдя на берег, пожарный остановился, и священник прочитал, не открывая одеяла, над его ношей прощальную молитву. Когда же священник умолк, пожарный, сопровождаемый водолазами в еще не успевших просохнуть гидрокостюмах и с кислородными баллонами, пошел дальше, туда, где поджидала белая карета «скорой помощи». Маделин положили внутрь, двери закрыли, и машина уехала в сгущающуюся тьму.

Гарри провожал взглядом красные габаритные огни, пока они не скрылись из виду. Лишь после этого он повернулся. На него глядел дрожащий от холода восьмилетний Дэнни.

– Маделин умерла, – сказал он, как будто пытался сам убедить себя в этом.

– Да… – прошептал Гарри.

Это случилось в воскресенье пятнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Они жили в Бате, штат Мэн.

* * *

Пио не соврал – китайский ресторан Ю Юана на углу виа ди Сан-Витале и виа делле Куаттро Фонтане действительно оказался тихим местечком. По крайней мере, здесь было тихо, когда Гарри и полицейский устроились поодаль от украшенного красными китайскими фонарями входа и суеты полуденных завсегдатаев, за сияющим свежей полировкой столиком. Перед ними стояли чайник с чаем и большая бутыль минеральной воды.

– Вам приходилось слышать слово «семтекс», мистер Аддисон?

– Да, это взрывчатка.

– Циклотриметилен, тетранитрат пентаэритритола и пластификатор. При взрыве оставляет заметные следы нитрата и частицы пластификатора. Разрывает металл на мелкие кусочки. Именно он и взорвался в автобусе, который ехал в Ассизи. Взрывотехники установили это лишь сегодня утром, а ближе к вечеру мы объявим об этом публично.

Гарри понимал, что Пио сообщал закрытую информацию и это имело некоторое отношение к его обещанию. Однако это никак (ну, почти никак) не объясняло причин, по которым полиция обвинила в убийстве кардинала именно Дэнни. Пожалуй, Пио сейчас продолжал дело, которое начал в полиции Роскани, давая собеседнику ровно столько информации, сколько необходимо для того, чтобы вводить в допрос новые направления.

– Вы установили, что взорвалось в автобусе. А кто это сделал, вам известно?

– Нет.

– И вы считаете, что цель преступления состояла в том, чтобы убить моего брата?

– Мы этого не знаем. Пока нам известно наверняка лишь то, что у нас на руках два вроде бы не связанных между собой дела. Убийство кардинала и взрыв междугороднего автобуса.

Подошел пожилой официант азиатской наружности. На Гарри он взглянул лишь мельком, а с Пио обменялся несколькими любезными фразами по-итальянски. Пио без колебаний заказал на двоих, официант коротко поклонился, сложив ладони перед грудью, и удалился. Пио вновь повернулся к Гарри.

– Круг ближайших советников Папы составляют, вернее, составляли пять высших прелатов Ватикана. Кардинал Парма был одним из них. В их число входит и кардинал Марчиано…

Пио налил себе минеральной воды и испытующе взглянул на Гарри, ожидая реакции, которой, впрочем, не последовало.

– Вам известно, что ваш брат был личным секретарем кардинала Марчиано?

– Нет…

– На этой должности он имел прямой доступ к самым потаенным секретам Святого престола. В частности, к полному расписанию поездок Папы. Со всеми подробностями – куда, когда, на какое время. Кого он примет. Через какие двери будет входить в какое-нибудь здание, а через какие выходить. Кто будет осуществлять охрану – только швейцарская гвардия, или полиция, или они вместе. Отец Дэниел никогда не рассказывал вам об этом?

– Я же говорил вам, что мы с ним не были близки.

Пио взглянул Гарри в лицо.

– Почему?

Гарри промолчал.

– Вы восемь лет не разговаривали с родным братом. Что же послужило причиной?

– Не вижу смысла вдаваться в это.

– По-моему, вполне естественный вопрос.

– Я уже все вам сказал. Такие вещи попросту случаются иногда. Старая история. В каждой семье свои странности. Это неинтересно. И вряд ли имеет какую-то связь с убийством.

Несколько секунд Пио молчал, затем поднял стакан и сделал небольшой глоток минеральной воды.

– Мистер Аддисон, вы впервые в Риме?

– Да.

– И почему вы приехали именно сейчас?

– Я приехал, чтобы увезти домой тело брата. И никакой другой причины у меня не было. Как я уже говорил…

Гарри чувствовал, что Пио начал давить на него почти так же, как это недавно делал Роскани, несомненно рассчитывая наткнуться на что-то определенное: поймать допрашиваемого на противоречии, бегающем взгляде, колебании. На чем угодно – это дало бы ему основание считать, что Гарри что-то скрывает или попросту лжет.

– Ispettore capo!

Подошел улыбающийся официант. Непрерывно болтая по-итальянски, он освободил на столе место и поставил перед посетителями четыре тарелки, над которыми курился парок.

Гарри выждал, пока он отойдет, и лишь тогда вновь продолжил, в упор глядя на Пио:

– Я говорю вам правду. И все время говорил. Почему бы и вам не сдержать свое обещание и не рассказать мне о том, что вам известно? Прежде всего о том, почему вы так уверены в причастности моего брата к убийству кардинала.

От блюд исходил соблазнительный аромат. Пио жестом предложил Гарри приступить к еде, но тот отрицательно мотнул головой.

– Ладно. – Пио вынул из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Гарри. – Это обнаружили мадридские полицейские, когда обыскивали квартиру Валера. Посмотрите.

Гарри развернул листок. Это оказалась увеличенная ксерокопия, по всей вероятности, листка из записной книжки. Слева колонкой были записаны по-испански имена и адреса, а справа шли телефоны. По большей части, похоже, мадридские. А в самом низу значился телефонный номер, сопровождавшийся слева только буквой «R».

Совершенная бессмыслица, подумал Гарри. Испанские имена, мадридские телефоны. Какое отношение это может иметь к чему бы то ни было? Остается разве что допустить, что «R» – это «Рим»… Ну и что из того? Все равно неизвестно, чей это номер… И тут до него дошло.

– Господи… – пробормотал он сквозь зубы и снова уставился на листок.

Номер, подписанный буквой «R», был тем самым, который Дэнни назвал, оставляя свою запись на его автоответчике. Гарри резко вскинул голову. Пио пристально рассматривал его.

– Дело не ограничивается телефонным номером, мистер Аддисон, – сказал Пио. – Были еще и звонки. – За три недели, предшествовавшие убийству, Валера больше десяти раз звонил со своего сотового телефона на квартиру вашего брата. Чем ближе к преступлению, тем чаще становились звонки и в то же время короче, как будто он получал дополнительные инструкции. Насколько мы можем судить, за все время пребывания Валера в Риме он не звонил больше никому.

– Говорить по телефону еще не значит быть убийцей! – скептически заметил Гарри.

Неужели они обвиняли Дэнни на основе этой единственной улики? И больше у них ничего не было?

Недавно подошедшая пара уставилась на них. Пио выждал, пока они отвернутся, и лишь после этого продолжил, понизив голос:

– Вы ведь слышали, что в комнате был еще один человек, верно? И мы уверены, что именно этот второй, а вовсе не Валера убил кардинала Парму. Валера был коммунистическим агитатором, но нам так и не удалось установить, что он когда-либо занимался стрельбой. А ваш брат, напомню вам, был отличным стрелком, чемпионом, да к тому же прошел армейскую подготовку.

– Это факт, но вовсе не доказательство.

– Я еще не закончил, мистер Аддисон… Орудие убийства, «Сако ТРГ – двадцать один», обычно заряжается винчестерской обоймой под трехсотвосьмидюймовые<sup>[7]7
  В Великобритании, США и других странах, где принята английская систем мер, калибр нарезного оружия измеряется в долях дюйма, причем десятичная дробь записывается как целое число с точкой впереди, но без нуля.


[Закрыть]</sup> патроны. В таком случае можно использовать стопятидесятиграновые остроконечные пули «хорнади» американского производства. Они применяются охотниками и продаются в специализированных оружейных магазинах. Три такие пули были извлечены из тела кардинала Пармы. Обойма рассчитана на десять патронов. Семь так и остались в винтовке.

– Ну и что?

– Ознакомившись с содержимым телефонной книжки Валера, мы отправились на квартиру к вашему брату. Его там не оказалось. Он уже ехал в Ассизи, но мы тогда этого еще не знали. Благодаря телефонам из книжки Валера нам удалось получить ордер на обыск…

Гарри молча слушал.

– Пули «хорнади» продаются в стандартных коробках по двадцать штук… Такую коробку с десятком стопятидесятиграновых пуль «хорнади» мы обнаружили в запертом ящике в квартире вашего брата. Там же лежала еще одна обойма, точно такая же, как и та, которая осталась в винтовке.

Гарри вдруг обнаружил, что давно уже сидит не дыша, и шумно выдохнул. Ему хотелось что-то возразить, сказать что-нибудь в защиту Дэнни. Но слов не находилось.

– В том же ящике лежала и расписка на получение миллиона семисот тысяч лир наличными – это, мистер Аддисон, немного больше тысячи американских долларов. Как раз та сумма, которую Валера потратил на оплату наемной квартиры. На расписке подпись Валера. И почерк тот же самый, что и в телефонной книжке, которую я вам показывал. Вы скажете – косвенные улики? Да, так оно и есть. И если бы ваш брат был жив, мы допросили бы его обо всех этих вещах и дали бы возможность опровергнуть наши обвинения. – В голосе Пио впервые прорезались гнев и страсть. – Мы могли бы также напрямик спросить его, зачем он сделал то, что сделал. И кто еще был к этому причастен. И было ли у него намерение убить кардинала Парму, или же он хотел убить Папу… Но, по очевидным обстоятельствам, мы ничего этого не можем…

Пио откинулся на спинку стула, протянул руку к стакану с минеральной водой. Гарри видел, что он постепенно успокаивается.

– Возможно, в конце концов выяснилось бы, что мы не правы. Но я так не думаю… Я уже давно занимаюсь этими делами, мистер Аддисон, и уверяю вас, что эта версия вряд ли сильно отличается от истины. А то, что главный подозреваемый мертв, еще больше ее подкрепляет.

Гарри отвел взгляд. Помещение расплывалось перед его глазами. До сих пор он был уверен, что полицейские ошибаются, что они обвиняют невиновного, но последние слова инспектора напрочь подорвали его уверенность.

– А как же автобус?..

Он задал этот вопрос чуть слышным шепотом, не глядя на собеседника.

– А что, если за убийством Пармы стоят коммунисты и они решили убрать своего боевика, чтобы он не проболтался? Ведь мафия поступает так сплошь и рядом, верно? Какой-нибудь недовольный служащий автобусной компании вполне мог подложить взрывчатку. Впрочем, этого, мистер Аддисон, мы не знаем. Как я вам уже сказал, взрыв автобуса и убийство кардинала – разные дела.