Текст книги "Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ)"
Автор книги: Алла Бегунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 105 страниц)
– Взятие Очакова – главная задача нашей военной кампании следующего, 1788 года, – сказал Потемкин.
– Мне предстоит идти на штурм? – спросила курская дворянка.
– В некотором смысле слова – да.
– Сразу говорю вашему высокопревосходительству, что лазить по штурмовым лестницам я не умею. Мне удобнее ездить верхом.
– Ну, верхом так верхом, – согласился генерал-фельдмаршал, улыбаясь ей ласково и загадочно.
Турчанинов был далек от всяких подтекстов и тайных намеков в разговорах Аржановой и Потемкина. Он взял из своей папки новый лист, исписанный от края до края, и, откашлявшись, продолжил:
– Этот план крепости показывает лишь наземные ее укрепления, и то достаточно условно. С 1784 года модернизацией Очакова занимались французы. Как сообщают наши агенты, под землей они соорудили целую систему минных галерей, переходов, пороховых складов и иных помещений. Однако узнать о них ничего не удалось.
– Почему? – спросила Аржанова.
– Потому, что французы работали совершенно автономно. Они привезли своих инженеров, мастеров, саперов и даже землекопов. Турок и татар не подпускали близко. Руководил работами один человек. Его имя – Лафит Клаве, военный инженер из Марселя.
– Это все, что о нем известно? – удивилась Анастасия.
Начальник секретной канцелярии Ее Величества укоризненно покачал головой:
– Любезная Анастасия Петровна, вы явно недооцениваете деятельность вверенного мне государыней учреждения! За домом Лафита Клаве в Очакове мы установили наблюдение, подсылали к нему людей…
– Каких? – перебила его Аржанова.
– Да разных. В том числе и женщин. Инженеру примерно 35 лет, он не женат, ведет замкнутый образ жизни, с подчиненными строг и не допускает фамильярных отношений, всецело предан службе и действительно очень талантлив. Чего он там напридумывал для усовершенствования старой турецкой цитадели – для нас загадка. Но уверен в одном – решение ее может стоить жизни тысячам русских солдат при осаде и штурме.
– Где он теперь? – спросила Флора.
– Недавно уехал из Очакова в Стамбул.
– Хорошо, – помедлив, произнесла Аржанова. – Я должна подумать. Долгая дорога, знаете ли. Для отдыха надо снять хотя бы номер в трактире.
– Для вас приготовлен дом на улице Старо-Никольской, недалеко от храма святого Николая Угодника, – сказал Потемкин. – Правда, в нем только четыре комнаты и кухня. Мой адъютант проводит вас туда.
– Премного благодарна, ваше высокопревосходительство! – Анастасия встала из-за стола, присела в глубоком придворном реверансе перед светлейшим князем, поклонилась издали Турчанинову и пошла к двери.
– Не забудьте, ваша аудиенция у меня – завтра, во втором часу дня! – крикнул ей вслед Григорий Александрович…
Улица Старо-Никольская пролегала по южной окраине Кременчуга. Одноэтажный деревянный дом стоял на каменном фундаменте, имел обширный участок с садом, конюшней, сараями и бревенчатой банькой. Хозяйка дома, вдова украинского реестрового казака Горпина Севастьяновна быстро истопила эту баньку для путников. Затем приготовила в большом чугунном казане гречневую кашу, обильно сдобренную коровьим маслом. В целях всемерного расслабления она выставила на стол бутыль деревенского самогона и охотно пропустила стаканчик вместе с постояльцами.
Больше они пить не стали и вообще оказались людьми слишком серьезными, неразговорчивыми. Горпина Севастьяновна удивилась, что их барыня, красотка и франтиха невероятная, села за стол вместе с ними и говорила им какие-то нерусские слова вроде того: «Вояж в Стамбул». От этих ее слов они совсем помрачнели, закручинились, а горничная, которую звали Глафира, так и вовсе начала слезы лить, причитая: «Опять вы меня с собой не возьмете!»
На следующий день постояльцы спали долго, поскольку сильно устали после дороги. Хозяйка, встав пораньше, нажарила блинов и за завтраком усердно ими потчевала. Особенно приглянулся ей рослый и статный Остап Тарасович, в офицеры вышедший из простых солдат. К тому же она вскоре выяснила, что он до сих пор не женатый.
Нехитрые приемы сельского кокетства, которые демонстрировала Горпина Севастьяновна, сперва развлекали Анастасию, и она подыгрывала вдове казака. Настроение у нее было уже гораздо лучше. Однако время шло, следовало собираться на встречу с Потемкиным. Корнет Чернозуб, исполняя приказ князя Мещерского, решил барыню сопровождать. Но требовалось привести в полный порядок парадный кирасирский мундир, и он ушел из горницы, оставив хозяйку в легком недоумении: удалось ей своими чарами завлечь кавалера или нет?..
На сей раз никаких девиц развратного вида в кабинете генерал-фельдмаршала и главнокомандующего Екатеринославской армией Аржанова не обнаружила. Более того, сам Григорий Александрович был одет строго по Уставу: прическа с буклями над ушами и косичкой на спине, повседневный зеленый кафтан с красным воротником и обшлагами, под ним – красный камзол, кюлоты и белые чулки с черными башмаками. Похоже, ради курской дворянки он даже повязал на пояс офицерский шарф. Турчанинов в обычной партикулярной одежде тоже находился здесь, и его кожаная папка лежала на столе.
– Что скажете, любезная Анастасия Петровна, об операции в Стамбуле? – спросил Потемкин, начиная конфиденциальное совещание.
– Пока ничего определенного, ибо мне неизвестна ее конечная цель.
– Цель проста. Чертежи и планы всех минных галерей под крепостью Очаков.
– А сам их автор?
– Он нам не нужен.
– Отлично. Думаю, это облегчает дело, – ответила Аржанова.
– В нем немало сложностей, – заметил начальник секретной канцелярии Ее Величества и придвинул к себе папку. – Во-первых, наш чрезвычайный посланник и полномочный министр Булгаков с началом войны помещен турками в тюрьму. Это обычная их традиция. Потому не знаю, в каком состоянии находится агентурная сеть, им созданная. Правда, несколько донесений из Стамбула мы все-таки получили. Возможно, ситуация не так уж и плоха. Во-вторых, нужна легенда, которая позволит вам поселиться в районе турецкой столицы, называемом Галата, где обитают все иностранные специалисты-христиане, нанятые султаном на службу…
– Неужели у вас нет ни одного предложения? – Анастасия посмотрела прямо в глаза Турчанинову.
– Предложения есть.
– Тогда слушаю внимательно.
– Если помните, в 1781 году некая польская дворянка по имени Амалия Цецерская ездила учиться в Вену живописи. Кстати говоря, неплоха это у нее получилось…
Начальник секретной канцелярии Ее Величества заговорил об операции «Перебежчик», в результате которой Аржанова привезла в Санкт-Петербург старшего шифровальщика венского «черного кабинета» доктора математических наук Отто Дорфштаттера. Молодой ученый согласился работать на русских. Однако главная его мечта не исполнилась. Очаровательная пани Амелия замуж за него не вышла и уехала в Крымское ханство.
– Цецерская должна ожить? – в изумлении Анастасия перевела взгляд с Турчанинова на Потемкина.
– Не совсем, конечно, – светлейший князь развел руками. – Но для нас наиболее простой способ переместить вас в Стамбул – через Польшу, Австрию и Францию.
– Предположим. А дальше?
– Придется вам пожить на берегах Босфора, найти гениального инженера Лафита Клаве, взять у него чертежи и с ними вернуться в Россию.
– Я поеду одна?
В разговоре наступила тягостная пауза. Турчанинов перебирал бумаги в своей папке. Потемкин смотрел в окно, покусывая губы.
– Понимаете, Анастасия Петровна, – сказал он. – К сожалению, мусульманский Стамбул – это вам не прекрасная и свободная Вена. Действовать там в одиночку женщина не сможет. Мы рассматривали разные варианты и пока…
– Кто поедет со мной? – довольно резко перебила его Анастасия.
– Не волнуйтесь так, Анастасия Петровна, – снова вступил в разговор начальник секретной канцелярии Ее Величества. – Сейчас мы представим вам вашего напарника. Он уже здесь.
– Его имя?
– Анджей Кухарский.
– Поляк?! – не удержалась от почти гневного восклицания курская дворянка.
Потемкин и Турчанинов переглянулись:
– Да. Он – из семейства, приближенного к нынешнему польскому королю Станиславу-Августу Понятовскому и не раз доказывал свою преданность престолу. А что вы имеете против поляков?
– Лично я – ничего. Просто мой первый муж вместе с Суворовым воевал в Польше в 1769 году. Он много рассказывал мне о поведении и характере людей этой национальности.
– Значит, господина Кухарского не берем? – Потемкин сделал вид, будто готов изменить свое решение.
– Ладно, – курская дворянка вздохнула. – Вы ведь, наверное, уже все обдумали, прикинули, определили. Пусть войдет…
Конечно, не от хорошей жизни Анджей Кухарский согласился работать на русскую внешнюю разведку. После скоропостижной смерти его отца, ясновельможного пана Казимира, открылись большие долги, которые тот делал тайно, чтобы поддерживать на должном уровне жизнь своей семьи в Варшаве и соответствовать званию придворного короля Станислава-Августа.
К тому времени двадцатилетний польский дворянин уже закончил австрийскую военную академию и служил инженером в австрийском саперном батальоне. Как старший сын, он должен был вступить в права наследования родового поместья, но после первого раздела Польши в 1772 году оно находилось на территории России, под городом Рогачевым. Пришлось молодому офицеру выйти в отставку и заняться сельским хозяйством, чтобы успокоить кредиторов и вернуть им хотя бы некоторые суммы. Дела у него, однако, пошли неважно. С сельским хозяйством у военного инженера что-то не получалось. Тогда он отправился в Санкт-Петербург, где в Иностранной коллегии служил его дальний родственник. Тот обещал Анджею помощь в устройстве на хорошее место, ибо Кухарский в совершенстве владел латынью, итальянским, французским и немецким языком, не говоря уж о твердых знаниях в фортификации, артиллерии и инженерном деле.
Хорошее место и вправду нашлось, и так Анджей Кухарский встретился со статс-секретарем императрицы Турчаниновым, которому понравился. Поговорив с этим достойным человеком, поляк все понял. Но годовой оклад, командировочные и рационы (деньги, отпускаемые на питание офицера и его денщика) вполне его устроили. Они позволяли постепенно рассчитаться с отцовскими долгами. Кухарский подписал присягу, не особенно задумываясь о последствиях, и первые три года прослужил в Польше, раздираемой в ту пору жестокими противоречиями.
Его родная страна не имела сил противостоять соседям – Австрии, Пруссии и России. Сны о былом величии империи Речи Посполитой туманили головы шляхтичей, но ни к чему толковому не вели. Католическое духовенство, пользующееся авторитетом в обществе, нагло попирало права православных в колониях Польши: на Украине и в Белоруссии. Между тем народ оставался равнодушным к призывам патриотов, жил крайне бедно и скудно, и никому не было дела до его несчастий.
Таким образом, Кухарский, выступая тайным агентом «русской партии», иногда сдавал секретной канцелярии Ее Величества наиболее одиозных представителей надменного польского дворянства. Неразумные его соотечественники то провозглашали союз с Францией (и король Людовик XVI действительно вмешивался в польские дела), то хотели отдать собственные южные земли с городом Львовом Австрии, то прельщали короля Пруссии Фридриха II территориальными приобретениями к северу от Варшавы. Взамен они просили одного – поддержать их в борьбе с российским колоссом, этаким таежным медведем, сжимающим Польшу в объятиях все крепче и крепче…
Анджея заранее предупредили, что в кабинете генерал-фельдмаршала и главнокомандующего Екатеринославской армией он встретится с женщиной, которая, скорее всего, и поедет с ним в Турцию для выполнения особо важного – и, следовательно, высокооплачиваемого – задания. Кухарский хотел произвести на нее хорошее впечатление и потому готовился тщательно. Прическу ему сделал куафер самого светлейшего князя. Роскошное кружевное жабо и манжеты на рубашке дважды открахмалила приходящая прачка. Кроме того, он надел совершенно новый темно-лиловый кафтан и под него – камзол светло-лилового цвета, вытканный синими и коричневыми лилиями. Новую коробку его любимых духов «Des souvenirs de Narzicce» («Воспоминания Нарцисса». – А. Б.) он тоже вскрыл и вылил на себя чуть ли не четверть флакона.
По его мнению, встреча прошла нормально. Правда, в памяти польского дворянина остались кое-какие моменты, объяснения которым он пока не нашел.
Новая знакомая, княгиня Мещерская, оказалась очень хороша собой, любезна, обходительна. Конечно, первое цветение молодости для нее уже миновало, но выглядела она гораздо моложе своих лет. Кухарскому сообщили еще до встречи о ее настоящем возрасте – 32 года. Зато он ничего не знал о ее прошлом. Только слишком пристальный, сосредоточенный взгляд серо-стальных глаз выдавал в ней человека опытного, умелого, знающего себе цену. На этот взгляд Анджей сразу наткнулся, словно на клинок кинжала.
Тем не менее с обычной польской галантностью он приветствовал русскую красавицу в кремовом платье и перчатках, поцеловал ей руку и, получив приглашение сесть, опустился рядом на кресло, начал необязательный светский разговор. Княгиня отвечала ему в таком же духе, легко переходя с русского на французский и обратно. Ради эксперимента Кухарский произнес несколько фраз по-польски. Она ответила кое-как, с большим трудом, добавив, что была в Варшаве давно и плохо помнит польский, однако хорошо знает тюрко-татарский. Пришел черед удивляться Анджею: зачем прекрасной даме столь специфические познания?
Тут появился лакей с подносом. На нем находился кофейник, четыре чашки, сахарница, молочник и блюдо с бисквитными пирожными. Слуга ловко разлил горячий напиток по чашкам и удалился. Разговор, в котором теперь принимали участие Потемкин и Турчанинов, завертелся вокруг кофе, изготовляемого в разных странах по-разному.
Мысленно Аржанова уже оценила нового напарника и поставила ему оценку «хорошо». Много ли требуется от человека, обязанного привезти ее в сердце мусульманского мира и служить прикрытием для операции «Секрет чертежника»? Он ловок, умен, пригож собою, хотя в его внешности присутствовал отпечаток какой-то почти женской хрупкости и утонченности. В мужья она никогда бы не взяла такого кавалера в кружевах. Ей нравились настоящие рыцари, доблестные воины, которым более всего подходили шлем, тяжелые доспехи, двуручный длинный меч с обоюдоострым клинком.
Возможно, светлейший князь Потемкин угадал ее мысли. Впрочем, это у них нередко случалось и раньше. Забыв о кофе, генерал-фельдмаршал обошел вокруг стола, приблизился к курской дворянке.
– Это – муж? – спросил он у нее и решительно указал на Кухарского, отчего тот даже вздрогнул.
– Нет. Это – брат, – быстро ответила Анастасия. – Давайте, ваше высокопревосходительство, вообще выведем мужей за пределы этой очаковской истории.
– Согласен, – сказал светлейший, усмехнувшись.
Аккуратный канцелярист Петр Иванович Турчанинов тотчас внес соответствующую запись в свои бумаги, разложенные на столе. Немало подлинных документов – свидетельство Кухарского об окончании венской военной академии, его патент на чин инженера-лейтенанта, его формулярный список офицера саперного батальона – и поддельных документов, необходимых для осуществления операции, уже имелось в распоряжении внешней разведки. Недаром граверная мастерская, подчиненная Турчанинову, с высочайшей степенью точности изготавливала печати, бланки и подписи любого государства, любых его учреждений. Турчанинов весело взглянул на польского дворянина, до сих пор пребывающего в некоторой растерянности, и сказал:
– Пан Анджей, позвольте мне, пользуясь удобным случаем, представить вам вашу младшую сестру Ванду Кухарскую, родившуюся в Варшаве мая двенадцатого дня 1760 года, незамужнюю, получившую образование в частном пансионе мадам Довре…
Глава седьмая
Кофе по-турецки
Младшая сестра у Кухарского действительно имелась. Ее очень рано выдали замуж. С мужем, небогатым литовским шляхтичем, она уехала жить в глухое село где-то под городом Вильно, ему принадлежащее. Регулярную переписку брат с сестрой не поддерживали. Ее долю наследства, по российским законам совсем незначительную, Анджей ей выплатил. В ответ она сообщила, что у него уже есть два племянника и три племянницы, а теперь она беременна в шестой раз. Ясное дело, эта Ванда, по мужу – пани Уланович, абсолютно не походила на даму в роскошном кремовом платье, столь непринужденно державшую себя в кабинете главнокомандующего Екатеринославской армией.
Но кто она такая?
Турчанинов ответил Кухарскому, что все сведения о напарнице, нужные для проведения операции, ему предоставлены. Польский дворянин, однако, этим не удовлетворился. Слишком сильное впечатление произвела на него княгиня Мещерская. В штаб-квартире Потемкина ныне пребывало множество самых разных людей, в том числе – великосветских болтунов, сплетников и интриганов. От них Анджей узнал, что Анастасия Петровна некогда была фавориткой светлейшего князя, затем вышла замуж за одного из его адъютантов, давно лишившегося этой должности и служащего где-то на юге империи.
Портрет женщины, не слишком отягощенной нормами нравственности и морали, был готов. Кухарский решил наладить с ней неформальные отношения. С этой целью он в пустынном коридоре губернаторского дворца обнял русскую красавицу, сжал ей левую грудь и запечатлел на ее лилейной шейке страстный поцелуй. Она дала ему пощечину, причем настолько сильную, что бывший австрийский военный инженер отлетел к стене и рукой схватился за пострадавшую щеку.
– Madam! – воскликнул он в крайнем изумлении. – Qu-est-ce que cela veut dire?
– Connaitre votre place, monsieur[178]178
– Сударыня! Что это значит?
– Знайте свое место, сударь! (фр.)
[Закрыть]! – грубо ответила курская дворянка и пошла дальше.
Между тем они оба торопились на совещание, которое проводил начальник секретной канцелярии Ее Величества, чтобы согласовать некоторые детали предстоящей поездки в Стамбул. Он составил список оперативной группы, весьма небольшой по количеству, определил время ее выезда, маршрут движения, места остановок и проживания в Варшаве, Вене и Париже, подсчитал сумму примерных затрат на командировочные, проездные, а также стоимость номеров в европейских отелях среднего класса.
Безусловно, совещание носило сугубо технический характер, но на нем почему-то сложилась нервная, напряженная обстановка. Возможно, тон задала Аржанова. Во-первых, она была взбешена поступком Кухарского. Во-вторых, Турчанинов, не советуясь с ней, составил список сотрудников, командируемых в османскую столицу, и в нем не нашлось места людям, которых она хорошо знала и которым всецело доверяла. Мало того, что польский дворянин, судя по всему, заимел на нее какие-то виды, так еще и защитить от его донжуанских поползновений Анастасию в сложной ситуации будет некому.
Турчанинов, ничего не подозревая, передал список оперативной группы Флоре и попросил с ним ознакомиться и его завизировать. Аржанова отодвинула бумагу в сторону:
– Я не подпишу.
– Почему? – удивился Петр Иванович.
– Выезжать за пределы России с этими людьми я не собираюсь.
– Мы подбирали их очень тщательно.
– Охотно верю. Однако мне они неизвестны.
– Ну и что? – пожал плечами действительный статский советник.
– Заметьте, – возвысила голос Аржанова, – речь идет не только о выполнении важнейшего поручения государыни, но и о моем возвращении в Россию с секретными документами, и, следовательно – о моей безопасности и даже жизни…
– Вы всегда преувеличиваете, любезная Анастасия Петровна, – Турчанинов еще не понимал, что сейчас получит отпор по всем пунктам составленного им плана.
– Мне кажется, я говорю достаточно ясно, ваше высокопревосходительство, – курская дворянка повернулась к Потемкину, который сидел во главе стола и внимательно слушал этот диалог.
После путешествия царицы в Крым влияние и роль светлейшего князя возросли необыкновенно. Екатерина Алексеевна публично восхищалась его талантами и его деяниями. Такой же благосклонностью самодержицы всероссийской пользовались и ближайшие помощники Потемкина, неусыпными своими трудами превратившие путешествие в грандиозную демонстрацию мощи и величия нашего государства. Аржанова, которая придумала «восточный эскорт» и остановила обезумевших лошадей императорского экипажа на перегоне от Симферополя к Бахчи-сараю, находилась среди них. светлейший теперь доверял ее суждениям и ее интуиции беспредельно. Турчанинов в Крым не ездил, свидетелем ее подвигов не был и совершенно упустил из вида данное обстоятельство.
– А у вас есть список группы, Анастасия Петровна? – спросил генерал-фельдмаршал.
– Конечно, ваше высокопревосходительство! – горячо ответила Анастасия. – Вы сами отлично знаете моих людей. Они пойдут за мной в огонь и воду!
– Да, это так, – кивнул Потемкин. – Подайте ваш список с краткой характеристикой на каждого участника. Я подпишу его сегодня же. Вы, Петр Иванович, приобщите сей документ к папке «Операция „Секрет чертежника”».
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, – только и оставалось угрюмо произнести статс-секретарю царицы.
– Теперь поговорим о сроках, – продолжал светлейший князь. – Осаду Очакова я намерен начать летом следующего, 1788 года. Хорошо бы к тому времени или по крайней мере к осени заполучить чертежи подземных минных галерей и общий план крепости, которую усовершенствовали французы.
– Думаю, я смогу выехать в начале января, – сказала Анастасия.
– Мы надеялись отправить вас в дорогу прямо из Кременчуга и немедленно, – возразил ей Турчанинов.
– Сейчас я вернусь в Севастополь, чтобы повидать мужа и детей, – курская дворянка упрямо наклонила голову. – Ведь дети мечтают о замечательном празднике Рождества Христова, о пушистой елке, о красивых игрушках на ней и подарках…
– Осмелюсь вас спросить, ясновельможные паны, – впервые за все совещание подал голос Кухарский. – Кто же является руководителем нашей группы?
– Княгиня Мещерская! – одновременно ответили ему и Потемкин, и Турчанинов…
Весело и приятно ездить по длинным российским дорогам зимой, если, конечно, температура воздуха не опускается ниже десяти – двенадцати градусов по Цельсию. Тракт делается ровным, как доска, и отменно укатанным. Лошади бегут по нему от одной почтовой станции до другой быстро, полозья санок и кибиток скользят по колее легко. Заснеженный густой лес, подступающий к самой дороге, стоит, точно заколдованный. Глубокую тишину вокруг нарушает лишь задорный перезвон валдайских колокольчиков под дугой у коренника лихой тройки.
Но скоро необъятная северная страна останется у них за спиной. Впереди – польская граница, таможня, первая серьезная проверка документов, изготовленных умельцами из секретной канцелярии Ее Величества.
В их качестве Аржанова не сомневалась. Для таможенников имелся у нее и другой весомый аргумент – золотые рубли, высоко ценимые на всем прилегающем к Российской империи пространстве.
Завернувшись в медвежью полость, курская дворянка задумчиво смотрела на лес за окном. Он тянулся от версты к версте, совершенно нетронутый человеком, непроходимый, многовековой, представляющий лучшую защиту для русского народа от непрошеных гостей и завоевателей жизненного пространства.
Рядом с ней на сиденье из кожаных подушек расположилась Глафира, ныне названая белорусской мещанкой из города Витебска, вдовой фейерверкера крепостной артиллерии. Турчанинов и заикнуться не посмел против ее поездки вместе с барыней после совещания у главнокомандующего Екатеринославской армией. Верная служанка торжествовала победу и на том основании снисходительно отнеслась к появлению своего конкурента по чародейству – Сергея Гончарова, белого мага.
Поскольку бывший моряк довольно сносно изъяснялся по-голландски, то ему изготовили паспорт жителя города Саардама Клааса Поля, корабельного мастера, пять лет отработавшего по контракту на санкт-петербургской верфи. Он сидел в экипаже на откидной лавке слева, посасывал короткую морскую трубочку и развлекал женщин рассказами о своей штурманской службе на купеческом судне.
По агентурным сведениям, султан Абдул-Гамид Первый собрал при своем дворе группу народных целителей, астрологов, предсказателей будущего и ничего не предпринимал без их советов. Задачу внедриться в эту группу перед колдуном не ставили. Но искать контакты с придворными звездочетами он мог, пытаться разгадать их методы влияния на повелителя всех мусульман – тоже.
Сергей Гончаров, узнав, что путешествие в Турцию будет с курской дворянкой и ее людьми, сразу согласился. Как-никак, он основательно познакомился с конфиденциальной работой летом 1782 года, исколесив почти весь Крым с Аржановой, князем Мещерским и доблестными новотроицкими кирасирами и отбив нападение кавказских наемников мятежника Бахадыр-Гирея на древнюю горную крепость Чуфут-кале.
В экипаже, который ехал впереди, находился Кухарский. У него были подлинные документы. С каждым днем путешествия, по мере приближения к границе, он становился все веселее, все самоувереннее. Еще бы! Совсем скоро он увидит Варшаву, услышит родную речь, встретит своих соотечественников. Надо сказать, что польский дворянин ни единым словом не обмолвился ни с Турчаниновым, ни с Потемкиным об инциденте с княгиней Мещерской, который произошел перед совещанием. Они ни о чем не догадывались. Поняв это, Анастасия тоже не стала им сообщать о возмутительной выходке пана Анджея. Она лишь свела к минимуму общение с «братом».
Теперь Флора размышляла о том, что все это не есть хорошо, что так начинать многоходовую сверхсекретную операцию крайне опасно, что за польским дворянином нужен глаз да глаз. Отчасти с ее внутренней тревогой перекликалась оценка, которую дал Кухарскому Гончаров. Он сказал ей, что пан Анджей – большой притворщик. А ведь колдун познакомился с бывшим военным инженером всего три недели назад, почти не разговаривал с ним, только наблюдал и слушал его многословные рассуждения.
Но невозможно, совсем уж невозможно было обойтись без Кухарского в операции «Секрет чертежника».
Посол России во Франции князь Куракин нашел в Париже вербовщика, который занимался наймом специалистов для турок. Им безотлагательно требовались именно инженеры, ибо реконструкция крепости Измаил находилась в самом разгаре. Посол России в Польше барон Штакельберг действовал через свою агентурную сеть и хитрым образом предупредил деятелей польского профранцузского подполья о скором приезде в Варшаву горячего патриота Речи Посполитой Анджея Кухарского, отставного инженер-лейтенанта австрийской армии, готового служить хоть черту, хоть дьяволу, но лишь бы против русских. Эти люди тотчас сообщили о нем парижским друзьям.
Вместе с Кухарским в экипаже ехали его камердинер, молодой слуга по имени Ян, и корнет Чернозуб. Кирасирскому офицеру предстояло играть роль второго слуги ясновельможного пана, простого украинского казака из Полтавской губернии. Когда-то Остап Чернозуб таковым и являлся. Но годы, проведенные в Новотроицком полку, в отряде телохранителей Потемкина, в Санкт-Петербурге и в Москве, в Крымском ханстве вместе с курской дворянкой, оставили след. Не простодушным, малообразованным украинским парубком с одной мыслью в голове – «Бей клятых ляхов!» – остался он, но сделался вышколенным сотрудником спецслужбы. Причем российской спецслужбы, одарившей его чином офицера, наградами, приличным денежным содержанием, знакомством с сильными мира сего. После того как «восточный эскорт» остановил упряжных царских лошадей, улегшись на дорогу, государыня пожелала его увидеть, сказала слова благодарности, сняла с руки золотой перстень с собственным вензелем и подарила Чернозубу.
«Клятый лях» теперь сидел перед ним. Они пытались разговаривать по-польски, по-украински, по-русски. Надо признать, это давалось кирасиру с трудом. Он вообще был не мастак вести беседы. Зато ударом кулака мог свалить с ног любого. Предупрежденный Флорой о возможном поведении Кухарского, он смотрел на польского дворянина исподлобья, однако никаких чувств не отражалось на его лице с широкими скулами, темными, подкрученными вверх усами и квадратным подбородком.
Третьей в санном поезде шла простая крытая повозка, так же как экипажи, поставленная на полозья. Лошадьми в ней правил унтер-офицер Новотроицкого кирасирского полка Борис Прокофьев, одетый, правда, в крестьянский нагольный полушубок, меховой треух, штаны из домотканого сукна и сапоги. За его спиной на плетеных баулах, деревянных сундуках и кожаных саквояжах, набитых всевозможным добром и припасами, на матрасе, в толстой фризовой шинели валялся сын Глафиры Николай, меткий стрелок. Егерский штуцер ручной сборки, верный его друг, упрятанный в чехол, лежал рядом. Совершенно счастливым чувствовал себя Николай: и едут они далеко, в неведомые страны, и постылая жена с ребенком осталась дома, и барыня, прекрасная дама его сердца, находится почти рядом…
В Варшаве они сперва поселились в гостинице на улице Маршалковской, заведении недешевом и вроде бы вполне приличном. Но ночью полчища тараканов и клопов атаковали их в просторных комнатах. Хорошо еще, что они не перенесли в номера свои сундуки, баулы, саквояжи, а то бы польские насекомые пробрались и туда. Весь следующий день ушел на поиски новой квартиры, и к вечеру они переехали в дом на окраине города.
Это было даже лучше с точки зрения конспирации. Участники оперативной группы плохо говорили по-польски. Объяснение существовало: все они-де – украинцы и белорусы, жители земель, колонизированных Речью Посполитой в давние времена. Но все равно это могло показаться подозрительным тем крайне осторожным и очень внимательным к мелочам господам, с коими приходилось встречаться в Варшаве Кухарскому и Аржановой.
Анджей сразу заметил, что присутствие на переговорах его очаровательной «сестры» благотворно действует на суровых людей, озабоченных свободой и независимостью Польши. Свой невероятный выговор на родном языке «Ванда» объясняла долгой и замкнутой жизнью среди белорусских крестьян в их поместье под Рогачевым, но по-французски при том болтала свободно. Ясновельможные паны, улыбаясь, целовали ей ручки, приглашали в гости и удивлялись, отчего красавица до сих пор не замужем. Они пытались оказать ей содействие в столь важном деле, как поиски достойного супруга, и это, меду прочим, тоже сыграло свою роль.
Примерно через два месяца оперативная группа покинула Варшаву, имея три абсолютно достоверных, подлинных рекомендательных письма к некоему месье Альфреду Карпантье, и направилась в Париж.
Анастасия в 1781 году жила в Вене, прекрасном южно-европейском столичном городе. Однако Париж ей понравился больше. Париж, как заметил один из французских королей, «стоит мессы». Было нечто восхитительное, не передаваемое никакими эпитетами и сравнениями в атмосфере столицы Франции.
