Текст книги "Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Алла Бегунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 105 страниц)

Однако, к удивлению организаторов, погром продолжался недолго – около часа. Потом восставшие, таща мешки, свертки и котомки, набитые разнообразной добычей, разошлись по домам. На следующее утро на улицах Бахчисарая было спокойно, тихо и безлюдно. Революция кончилась.

Теперь Кемал-эфенди втолковывал прихожанам, что они должны единодушно поддержать Бахадыр-Гирея. Для этого им следовало бросить все свои дела и взять в руки оружие, сформировать отряды для борьбы с неверными и вероотступниками, постоянно патрулировать дороги, день и ночь нести караулы в своих деревнях и городах. Никто не возражал имаму. В стенах мечети этого делать не полагалось. Но в головах правоверных, покорно, вроде бы, опущенных, бродили совершенно другие мысли.

Во-первых, зима и весна 1782 года в Крыму выдались исключительно благоприятными. Заморозков, столь губительных для здешних полей, садов, огородов и виноградников, не случилось вовсе. В нужное время выпали обильные дожди. Солнце хорошо пригревало, и уже первые всходы на полях, завязи в садах получились очень дружными. Все говорили о том, что вызревает невероятно богатый урожай, какого они не видали последние пять лет. Работы заметно прибавилось, но природа обещала усердным земеледельцам щедрое вознаграждение за их труды – полные закрома и зерна, и плодов.

Во-вторых, Шахин-Гирей царствовал уже пять лет, и в целом, – достаточно спокойно. Конечно, налоги росли, впрочем, они росли и до его правления. Междоусобное остервенение восстания, организованного турками в октябре 1777 – феврале 1778 года, унесло жизни многих, ни в чем неповинных людей, однако победу османам и их сторонникам в ханстве не принесло. Русские за это время ничего плохого на полуострове не сделали, вели себя вполне корректно. Безусловно, часть духовенства и дворянства, все крупные феодалы – извечные угнетатели народа – были очень недовольны реформами государя. Но какое дело пахарю и садоводу до бесконечных распрей знати из-за денег, из-за власти?

Пусть разбираются между собой сами, а простые крымчане – вольные сыны степей и гор – еще посмотрят, кто из них сильнее, кто победит…

Тахталы-Джами опустела, и Кемал-эфенди, прихрамывая, подошел к знатному посетителю. Разгоряченный своей речью и раздраженный инертностью прихожан, он нервно поглаживал бороду, выкрашенную хной в рыжий цвет. Казы-Гирей поцеловал протянутую руку духовного пастыря. Скрестив ноги по-турецки, они сели на ковер у масляного светильника, перед подставкой для книг, имеющей вид буквы «X».

– Вижу, ты чем-то огорчен, сын мой, – сказал имам, пристально глядя на Казы-Гирея.

– Истинная правда, – родственник хана тяжело вздохнул. – Вчера в крепости Чуфут-кале погиб мой верный товарищ, достопочтенный Джихангир-ага, житель Стамбула.

– Неверные убили мусульманина?

– Да, это так.

– Надо им отомстить! – священнослужитель сжал сухой кулачок и потряс им в воздухе. – Око за око, зуб за зуб, как сказано о том в Коране.

– Пока я не знаю, что делать.

– Пророк Мухаммад, обращавший в ислам племена и народы, обитавшие в Аравийской пустыне, дал бы тебе лишь один совет.

– Какой, Кемал-эфенди?

– Огнем и мечом.

– Совет хороший, – согласился Казы-Гирей. – Но не хватает именно мечей.

– Тогда подумай об огне, – имам выдержал паузу. – За последние годы в Чуфут-кале пересохло несколько колодцев. Вода куда-то ушла. Если нет снега зимой, дождей весной и осенью, то караимам приходится возить воду на гору в курдюках и бочках, набирая ее в источнике Казы-Мансур, на другом склоне долины. Правда, у них есть и запасное подземное водохранилище с колодцем. Оно расположено недалеко от Малых ворот, под «Пенджере-Исар»[114]114
  «Стена с окном», тюркско-татарское название фрагмента оборонительных сооружений Чуфут-кале. – Примеч. авт.


[Закрыть].

– То есть за пределами крепости? – уточнил молодой татарин.

– За пределами, – подтвердил Кемал-эфенди и продолжал: – Ты можешь легко занять дорогу к Казы-Мансуру и устроить засаду у «Пенджере-Исар». А далее нужны два-три человека со смоляными факелами, но смелых, предприимчивых…

Молодость имама прошла в походах. Последним для него оказался набег Кырым-Гирея в 1769 году на Украину и южную Россию. Там в стычке с драгунами Кемал-эфенди получил тяжелое ранение – пуля перебила ему кость левой ноги. Он долго лечился, однако хромота осталась. Из-за этого крымчанин обратился к Богу. Казы-Гирей ценил дружбу с настоятелем Тахталы-Джами. Не столько суть Божественных откровений передавал ему имам, сколько делился своими навыками и познаниями бывалого воина.

После молитвы и встречи со священнослужителем резидент турецкой разведки, весьма приободренный, поскакал во дворец в сопровождении отряда черкесов. Там их ждал обед. Затем Казы-Гирей решил дать отдых наемникам. Ему хотелось самостоятельно обдумать все детали новой операции против врагов ислама, засевших в горной цитадели. Хотя ничего нового про Авраама Вирковича он до сих пор не вспомнил, дело уже не представлялось ему таким уж безнадежным.

Младший сын великого Кырым-Гирея почувствовал себя настолько хорошо и уверенно, что вызвал слугу и приказал привести к нему в Кофейную комнату Анаит – одну из пяти наложниц хана, оставшихся во дворце после отъезда крымского правителя. Все они были далеко не красивы и не молоды, а две – беременны на последних сроках. Осматривая имущество, оставленное Шахин-Гиреем, в виде дюжины старых упряжных и верховых лошадей, трех полуслепых соколов, обученных для охоты, брошенных любовниц, проживавших в самом ветхом и дальнем, четвертом корпусе гарема, он сразу обратил внимание на пышнотелую армянку лет тридцати от роду. Пожалуй, единственным украшением ей служили черные длинные густые и вьющиеся волосы. Это ничего, подумал тогда Казы-Гирей, за неимением гербовой бумаги можно писать и на простой.

Решение двоюродного брата хана несказанно обрадовало обитательниц четвертого корпуса. После погрома, учиненного толпой в трех первых зданиях, женщины опасались за свою жизнь. Еще они ожидали, что после свидания нового их господина с Анаит – если она, конечно, ему понравится – им станут выдавать хоть немного больше еды из дворцовой кухни. Потому с особым рвением они принялись готовить чернокудрую армянку к пребыванию на ложе удовольствия: купать, подкрашивать особым составом из сока свеклы соски, выбривать волосы на теле, умащивать благовониями.

Казы-Гирей, валяясь на диванчике – «сете» в одной рубахе, курил кальян и предвкушал появление женщины. Сначала он заставит Анаит обнажить груди, такие большие и округлые. Потом она, приспустив ниже пупка шелковые шаровары, исполнит для него «танец живота». Ритмичные движения полных ее бедер и ягодиц, окутанных тонкой и прозрачной тканью, вызовут у него нестерпимое желание. Дальше он разденет ее сам и заставит принять ту позу, которая покажется ему подходящей для первого совокупления.

Эти сладостные мечты прервало появление слуги.

Но привел он не Анаит, а… Рамзана Аблоева. Здорово рассердившись, родственник хана чуть не швырнул в чеченца подушкой. Лишь выражение лица кавказского джигита, серьезное и таинственное, удержало Казы-Гирея от столь непосредственного, детского поступка. Сообщение Аблоева действительно оказалось важным. Патрульный конный разъезд черкесов около Салачика задержал подозрительного человека. Это был рядовой бешлей из отряда крепостной стражи, сбежавший сегодня из Чуфут-кале.

Стараясь ничем не выдать радости, Казы-Гирей надел кафтан и шаровары, уселся, скрестив ноги, на диван. Вот оно, благорасположение Аллаха! Молитвы достопочтенного Кемала-эфэнди дошли до Всемогущего и Вселюбящего. Искреннее, идущее от сердца пожелание имама: «Око за око!» осуществилось. Молодой татарин приказал себе на полчаса забыть о прелестях пышнотелой армянки и сосредоточиться на предстоящем допросе бешлея, чтобы выудить из него все полезные сведения.

Арестованного привели.

С одного взгляда резидент турецкой разведки в Крыму определил сущность беглеца. Несмотря на форменный темно-синий кафтан, он, конечно, не принадлежал к лучшей, первой сотне ханских гвардейцев. Туда отбирали только проверенных людей ростом не менее 167 см, лицом пригожих, фигурой ладных, в возрасте от 17 до 25 лет. Этот же солдат, вероятно, числился в пятой сотне, относившейся к резервным, вспомогательным частям. Низкорослый, худой и сутулый, с лицом, испорченным оспой, лет тридцати пяти, он сразу пал на колени перед двоюродным братом хана и взмолился о пощаде. Он обещал рассказать все, лишь бы его не казнили, не били палками и плетями.

С суровым видом Казы-Гирей выслушал доклад о вчерашнем бое в Чуфут-кале. Дезертир находился вместе с байрактаром Мубарек-мурзой у Кучук-Капу, или Малых ворот. Он клялся и божился, что сам никого не резал. Родственники мурахаса Али-Мехмет-мурзы, будучи в страшной ярости, кроваво разделались с первой диверсионной группой, возглавляемой татарином Исмаилом из селения Дуванкой, расположенного в десяти верстах от Бахчисарая.

Теперь Казы-Гирею стала ясна роковая ошибка коллеги. Турок, уверенный в успехе двух вооруженных групп, действовавших у Малых и Больших ворот, ожидал их выхода к Главной площади и слишком засиделся в заброшенной мечети. Свою роль сыграла и случайность – взрыв дондербуза.

Но главное бешлей припас напоследок. Более или менее подробно он описал русских. По его словам выходило, будто бы переодетая женщина и впрямь среди них есть, и она, похоже, играет там важную роль. Казы-Гирей не выдержал, вскочил на ноги и, схватив беглеца за край кафтана на груди, встряхнул:

– Сын мула, вспоминай все! Или я тебя повешу!

– Она очень красивая, мой господин.

– Ничего другого ты не заметил?

– Она хорошо говорит на нашем языке.

– Дальше!

– Почему-то… почему-то… – начал заикаться дезертир, – с ней подружились… как их… караимы…

– Какие караимы?

– Авраам Виркович… Он показывал ей крепость… приглашал в кенасу… к себе в гости…

Солдат замолчал. Свирепость вельможи довела его до нервной дрожи и икоты. Видя это, Казы-Гирей решил переменить тактику. Он предложил пленнику быть гостем, сесть на подушку «миндер», заказал для него кофе и варенье, пообещал принять в свой отряд. Выпив кофе, бешлей немного успокоился и заговорил снова. Образ русской путешественницы ожил. Теперь-то резидент турецкой разведки совершенно точно угадал, кто она – Анастасия Аржанова, давняя его противница.

Чтобы вступить в отряд и делом доказать преданность новому правителю Крыма Бахадыр-Гирею, беглец согласился провести черкесов к тому подземному ходу, через который он выбрался из Чуфут-кале в долину. Правда, он честно предупредил, что ход – очень узкий, неудобный и ползти по нему вверх к одной из хозяйственных пещер на улице Бурунчакской будет трудно. Казы-Гирей, усмехнувшись, похлопал его по плечу:

– Не беспокойся! Мы справимся. Но ты пойдешь туда вместе с нами…

А чернокудрую Анаит он оставил у себя до утра.

За ночь Казы-Гирей сумел четыре раза добраться до конца, отдавая наложнице свое раскаленное семя. От резких его толчков большое податливое мягкое женское тело колыхалось, точно тесто. Сама же армянка, многоопытная обитательница гаремов – ее подарил хану купец из Тамани в благодарность за огромный заказ на солдатское сукно – держалась абсолютно безучастно. Она лежала на спине, смотрела на резной деревянный потолок Кофейной комнаты и, разбросав руки в стороны, перебирала пальцами бахрому на краях парчовых подушек.

Если сегодня что-то и получалось у молодого татарина в постели лучше, чем обычно, то причиною тому являлось его разыгравшееся воображение. На месте Анаит он представлял себе Аржанову. После их встречи в караван-сарае у деревни Джамчи, Казы-Гирей все еще хранил в памяти ее облик: высокая шея, хрупкие плечи, восхитительно тонкий белый стан. Алые капли крови падали тогда на грязный пол из раны на груди, которую он нанес ей кривым кинжалом, но она молчала.

В тот миг он словно бы ощутил бешеную силу, от нее исходившую. Овладеть красавицей для него означало одно – приобщиться к этой силе, получить частицу волшебного дара. Многое бы он отдал, чтобы стать желанным для нее возлюбленным. Разве она равнодушно и отстраненно взирала бы поверх его головы в такие удивительные минуты? Конечно, нет! Она бы отдавалась ему пылко, лаская своего любимого с изощренной нежностью.

Тут Анаит, вдруг вспомнив о просьбе соседок по гарему насчет увеличения порций на обед и ужин, приподнялась и обняла нового господина за плечи. Приторно-сладкий, навязчивый запах сандала от ее волос Казы-Гирея только раздосадовал. Прекрасную шпионку в караван-сарае окружал, подобно легкому облачку, совсем другой аромат: немного жасмина, немного лепестков розы, немного веток соснового дерева.

Возвращение от снов к реальности всегда злило младшего сына великого Кырым-Гирея. Особенно, когда это проделывали с ним столь ничтожные существа, как женщины. Он сильно сдавил наложнице соски и наконец-то услышал от нее стон, отдаленно похожий на голос страсти. Может быть, Аржанова, принимая в свое лоно тот живой, горячий и упругий ключ, что открывает для двоих влюбленных врата рая, стонала точно так же.

Глава четырнадцатая
Огненная стена

Байрактар Мубарек-мурза пришел к русским, живущим в усадьбе купца Бобовича, без приглашения. Они завтракали в большой комнате на мужской половине дома, называемой «селамлык». Ханского офицера тоже пригласили к столу и предложили русскую утреннюю еду – манную кашу. Ее приготовила Глафира на коровьем молоке, с добавлением изрядного количества сливочного масла.

Крымчанин покосился на белое полужидкое варево в мисках и вежливо от него отказался. Тогда Анастасия попросила караимов сделать традиционный на Востоке черный кофе, подать мед, варенье и «къурабие» – коржики, из песочного теста. Она с улыбкой указала нежданному гостю на место рядом с собой. Он опустился на кожаную подушку и отпил из металлической чашечки горячий густой напиток.

Поначалу курская дворянка уделила мало внимания начальнику крепостной стражи. В его отряде насчитывалось только двенадцать воинов, не имевших ни сабель, ни пистолетов, ни ружей. После вчерашнего боя Аржанова задумалась о том, на какие силы здесь можно еще опереться, и визит байрактара пришелся, как нельзя, кстати.

Мубарек-мурза пил кофе, разглядывая исподтишка участников схватки с диверсантами стамбульского турка. Ему стало ясно, что все они – люди не простые, а военные, и скорее всего, бойцы элитного, особого подразделения, с отличной выучкой и дисциплиной, рослые, крепкие, тренированные, впрочем, другие бы и не устояли под неожиданным ударом. Сейчас они хлебали деревянными ложками свою белую кашу и неспешно беседовали. В их речи байрактар различал знакомые слова: «Чуфут-кале», «Кучук-Капу», «Биюк-Капу», «Орта-Исар».

Более всего Мубарек-мурзу удивляла здесь сама хозяйка.

Она спокойно и свободно сидела с открытым лицом среда мужчин. И подобное ей, вероятно, было не в новинку. Вчера он видел русскую на Главной площади в образе юноши лет восемнадцати в суконном кафтане и чалме, строго отдававшего приказы. Сегодня его приветствовала обворожительной улыбкой красавица, естественно чувствовавшая себя в восточной женской одежде.

Наряд ее полностью соответствовал крымской моде.

Он состоял из длинной белой планшевой рубашки, у горла застегнутой на изумрудную запонку; из красных шаровар, чуть-чуть выглядывавших из-под ее шелкового светло-зеленого платья «энтери», на талии стянутого широким поясом с золотой пряжкой, из темно-зеленой бархатной курточки «салта марка» с рукавами до локтя, надетой на платье сверху. Только вопреки татарскому обычаю, волосы красавица ничем не прикрыла: ни феской, ни кисейной накидкой «маграма», – и молодой офицер мог любоваться ее роскошными светло-каштановыми локонами, правда, подстриженными довольно коротко.

Видя, что гость уже освоился, Анастасия задала ему вопрос:

– Господин байрактар, как вы оцениваете вчерашние события?

– Силы закона и порядка победили, – ответил он.

– Но победа эта – не окончательная.

– К сожалению, – Мубарек-мурза поставил чашку на столик.

– Я намерена защищать крепость.

– Я – тоже.

– У вас есть план действий?

– Я пришел к вам, чтобы поговорить об этом. Кроме того, у меня есть одно сообщение. Не совсем приятное.

– Слушаю внимательно…

Как офицер, байрактар давал присягу светлейшему хану в зале заседаний Дивана, во дворце. Церемония была обставлена весьма торжественно. На ней присутствовали царедворцы и муфтий. Сначала он вслух прочитал несколько аятов из Корана, подходящих к данному случаю. Затем офицеры по очереди, положив на священную книгу правую руку, произносили свои клятву верности Шахин-Гирею. Присягу на Коране давали и нижние чины, но только в упрощенном варианте, не в зале Дивана, а во внутреннем дворе правительственной резиденции, перед Биюк-Хан-Джами.

Разговаривая с русской путешественницей, Мубарек-мурза старался объяснить ей, почему воин его отряда нарушил присягу и сбежал из крепости. Изречения Аллаха, зафиксированные в Коране, абсолютно верны, и, следовательно, вечны. Однако ситуация в Крымском ханстве переменилась и не способствует твердому соблюдению обычаев веры. Брат пошел войной на брата. Из-за этого малодушные и колеблющиеся впали в сильнейшее искушение: чью сторону теперь лучше им принять. Как остановить их шатания – наказанием или убеждением?

Среди цветистых оборотов восточного красноречия Аржанова не сразу уловила главное. Когда же смысл сказанного дошел до нее, то она невольно поднялась с места в тревоге, чем привлекла внимание к приватному разговору с байрактаром.

В комнате воцарилась полная тишина. Кирасиры Новотроицкого полка, слуги, князь Мещерский, белый маг Гончаров, дервиш Энвер – все смотрели на нее, понимая, что произошло какое-то новое и важное событие.

Но растерянность ее длилась недолго.

Окинув быстрым взглядом их суровые лица, Анастасия успокоилась. Она не должна сомневаться. Эти люди пойдут с ней до конца. Они не предали ее в первой экспедиции в Крым, не предадут и сейчас, запертые в крепости Чуфут-кале. Она всем сердцем ощущает их поддержку. Они верят, что госпожа Аржанова будет защищать их жизни столь же смело, стойко и упорно, как свою собственную. Это – великая вера, и она питает ее силы.

Вообще-то, о предательстве Анастасии размышлять уже приходилось. Когда она подписала присяжный лист в кабинете императрицы и стала кадровым сотрудником секретной канцелярии Ее Величества, Турчанинов провел с «ФЛОРОЙ» несколько бесед об особенностях службы. И эта тема в них присутствовала. Статский советник обозначил правительство как явление, нередко сопутствующее операциям разведки. Он хотел внушить молодой женщине мысль об отвратительной сути подобных поступков, о неполноценности, низости лодей, их совершающих.

Анастасия полностью разделила эту точку зрения.

Покойный супруг, подполковник Аржанов сорок лет отдал службе в армии и голову сложил на поле битвы, личным примером доказав ей, что верность государю и Отечеству есть наивысшая добродетель дворянина. А вероломство, переменчивость во взглядах и отношениях, тем паче – продажность, являются худшими свойствами человеческой натуры.

Петр Иванович Турчанинов внес в строгую армейскую систему один нюанс. Склонить к предательству солдат, офицеров, чиновников другого государства – подвиг, достойный награждения. Самому же переметнуться к противнику – преступление, караемое смертью во время войны. Данный постулат ей надлежало принять безо всяких размышлений.

Собственно говоря, поездка Анастасии в Вену, знакомство с Отто Дорфштаттером, его соблазнение и доставка в Санкт-Петербург относились к такого рода деятельности. Только Аржанова считала, что моральное превосходство все равно на ее стороне. Не она покинула родину, увлекшись безумной идеей, а доктор математических наук. Не она продала чужестранцам конфиденциальную служебную информацию и свои уникальные навыки, а «ПЕРЕБЕЖЧИК»!

Ничего хорошего не ждет бешлея, за которым не уследил его командир Мубарек-мурза. Здесь, на Востоке, нравы гораздо грубее и жестче, здесь убивают легко, не задумываясь. Не будет Казы-Гирей, обозленный неудачей первого штурма, церемониться с дезертиром. Смерть уже идет за ним по пятам. Путь безносой старухи с косой они смогут вычислить, догадаться об основных его поворотах. Им с Мещерским для этого нужно лишь сосредоточиться…

Русская путешественница снова ласково улыбнулась молодому офицеру. Она поблагодарила его за сообщение об исчезновении солдата и заверила, что соответствующие меры примет обязательно.

– Какие меры? – настойчиво спросил байрактар.

– Ну какие-нибудь, – Аржанова сделала неопределенный жест рукой. – Вариантов много.

– Я узнаю о них?

– Безусловно, достопочтенный Мубарек-мурза.

– Можете использовать мой отряд.

– Спасибо.

Командир крепостной стражи рассчитывал на более тесное сотрудничество с русскими. Силу северных пришельцев он оценивал высоко и отдавал себе отчет в том, что без них ситуация в горной цитадели стала бы и вовсе плачевной. Однако «ФЛОРА» не собиралась посвящать крымского татарина в стратегические замыслы. Она больше не доверяла ни байрактару, ни его подчиненным, «Все вы тут меченые, – думала Анастасия. – Черный передел случился не только в городах и весях государства Шахин-Гирея, но – самое печальное – в душах его подданных».

Она заговорила с гостем на нейтральную тему: укрепления Чуфут-кале, стены, ворота, башни, бойницы для ручного огнестрельного оружия, расположенные по обе стороны от Биюк-Капу. Осторожно задала вопрос про арсенал. Мубарек-мурза ответил точно, исчерпывающе. Да, он есть, находится в пещерном комплексе под названием «Тюрьма», в нем – около четырехсот единиц холодного оружия, а пороха, свинца для пуль, пистолетов и ружей не имеется.

Вскоре байрактар ушел.

Аржанова продолжала сидеть на подушке «миндер», наклонив голову, поворачивая в руках пустую металлическую кофейную чашечку. Все присутствующие молчали и смотрели на нее в ожидании, какое решение примет курская дворянка.

– К Казы-Гирею сегодня перебежал один из здешних бешлеев, – негромко произнесла она. – Думаю, мятежники предпримут штурм Чуфут-кале завтра. Давайте откроем для них ворота…

Первым нарушил тягостную паузу князь Мещерский. Криво улыбнувшись, произнес:

– Вы, конечно, шутите, любезная Анастасия Петровна.

– Нисколько.

– Значит, вы готовы сдаться на милость мусульман?

– Какова их милость, нам известно. Лучше на нее никогда не рассчитывать… Но я говорю о засаде. Они вчера устроили засаду. Так почему бы нам не воспользоваться тем же приемом? Надо умело подвести отряд конных черкесов к огненной стене…

– Что за стена? – удивился секунд-ротмистр.

– Мы создадим ее, – Аржанова снова обвела взглядом своих людей, по-прежнему хранивших молчание. – Тверже камня вы, доблестные солдаты царицы Екатерины, и вы, слуги мои верные. Огонь дадут нам ружья и пистолеты, хорошо заряженные…

В прокопченной, тесной кухоньке, построенной в усадьбе Аджи-аги Бобовича в конце двора, отдельно от жилого здания, у очага сидели на корточках три караима. Они жарили кусочки баранины, нанизанные на длинные шампуры. Жир стекал на пылающие поленья, ярко вспыхивал там, шипел и таял. Эзра Мичри периодически поворачивал шампуры, чтобы мясо подрумянилось равномерно.

Предметом их беседы сейчас служили перипетии вчерашнего боя на Главной площади. Слуги Бобовича наблюдали его довольно близко, спрятавшись на чердаке двухэтажного особняка, фасадом выходившего к площади. После громкого выстрела, когда трое русских, обвешанных оружием, покинули дом купца, караимы проследовали за ними, но не по улице, а дворами «Старого города».

Дело в том, что в крепости можно было передвигаться не только по основным ее магистралям, но и за стенами усадеб. Они имели общие заборы и внутренние, потайные калитки в них, а некоторые – и подземные ходы, соединяющие домовладения. Переходя по ним из одного двора в другой, жители при необходимости пересекали горное плато с севера на юг и с запада на восток, не появляясь при этом на улицах.

Очутившись прямо над группой русских, караимы во всех подробностях увидели их подготовку к атаке заброшенной мечети, перестрелку, проход родственников татарского вельможи во главе с Бекиром от Малых ворот к Главной площади, сдачу в плен засевших в горящем мусульманском храме людей с палками. Ярость и злоба, с которой действовали оба противоборствующих крымско-татарских отряда и русские, примкнувшие к ним, удивили последователей доброго святого Анана бен Давида. Они рассуждали по-другому: не проще ли договориться? зачем пускать в дело оружие и убивать себе подобных, если жизнь прекрасна и места на полуострове хватает? На философский лад караимов настроило и последнее событие того бурного дня. Мурахас Али-Мехмет-мурза вызвал их к себе и поручил похоронить убитых мятежников в Чуфут-кале, не привлекая к сему событию особого внимания жителей. Владелец бейлика хорошо заплатил им. На закате слуги Бобовича опустили обез-главленные тела мусульман в глубокий склеп-колодец у Малых ворот. Он предназначался для погребения неимущих обитателей иудейской крепости. Печальный обряд сопровождал только дервиш из братства «мавлавийа», наскоро прочитавший одну молитву…

Мясо изжарилось, и караимы начали есть его прямо с шампуров, закусывая лепешками и запивая вином. Внезапное появление Аржановой прервало их занятие. Они вскочили, низко поклонились ей и остались стоять, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как им поступать дальше. Мясо остывало, в пиалах с вином размокали куски лепешек из пресного теста, однако красавица в татарском платье, феске и кисейной накидке «маграма» не уходила.

Из всех участников схватки она вызывала у караимов наибольшее любопытство, смешанное с суеверным страхом. По их разумению, обыкновенная женщина так вести себя не могла. При первых выстрелах ей следовало впасть в истерику, со слезами и воплем ужаса убежать прочь, забиться в темный угол и уж ни в коем случае не отдавать распоряжений мужчинам. Следовательно, думали они, это – не женщина, это – демон, принявший ее обличье. Худо придется здесь сторонникам Бахадыр-Гирея, коли демоны вооружаются против них.

– Здравствуйте, достопочтенный Эзра Мичри! – сказала Анастасия, улыбнувшись.

– Здравствуйте, госпожа.

– Недавно вы предлагали мне помощь.

– Да, госпожа, – кивнул старший приказчик. – Я не отказываюсь от своих слов.

– Покажите еще раз склад в пещере.

– Слушаю и повинуюсь, госпожа.

Все-таки Эзра Мичри знал письмо и счет. В юности он сумел прочитать книгу с изложением некоторых библейских сюжетов и обладал кругозором более широким, чем у слуг, отданных ему в подчинение его дальним родственником Аджи-агой Бобовичем. Безусловно, демоны существуют, полагал он. Но под силу ли им притворяться красивыми молодыми особами, чье обаяние безгранично и распространяется вокруг них, подобно солнечному свету?…

Караим думал, что ходить по пещерам он снова будет наедине с русской путешественницей. Однако за дверями кухни их ожидал ее молодой слуга, тоже одетый татарином. Талию ему стягивала широкая кожаная портупея с двумя кобурами по бокам и лопастью, пришитой слева от пряжки. В кобурах лежали пистолеты, в лопасть был продет длинный нож с костяной рукоятью. Слуга вежливо поклонился Эзре Мичри и правую руку положил на пряжку портупеи. На безымянном пальце у него сверкнул очень дорогой перстень из золота с печаткой, украшенной арабской монограммой «Аллах акбар».

Старшему приказчику почудилось, будто этот перстень он уже где-то видел, но вопрос о нем караим задать не осмелился и сразу повел квартирантов Бобовича к сараю. Там имелся прикрытый деревянными щитами, потайной ход с лестницей, вырубленной в скале. Тринадцать ступеней круто уходили вниз, в хозяйственную пещеру с окнами. Оттуда они быстро перешли в подземелье с рядами пифосов вдоль стен. Курская дворянка, немного поколебавшись, указала на две яйцеобразные емкости, доверху наполненные ячменем. Николай раздвинул их. Черный провал открылся между глиняными боками. Аржанова спросила у Мичри:

– Сколько еще выходов в долину, таких, как этот, находится в Чуфут-кале?

Караим надолго задумался:

– Трудно сказать. Хотя, конечно, они есть.

– Вы их знаете?

– Точно не знаю. Надо вспомнить… А зачем они вам? Хотите тайно уйти из крепости?

– Все наоборот, Эзра. Я хочу остаться, – она пристально посмотрела ему в глаза. – Но сегодня убежал бешлей из крепостной стражи. Его командир Мубарек-мурза уверяет меня, что ворота и стены – под строгим контролем, и выбраться отсюда дезертир мог только через подземный ход…

Почему-то Мичри принял ее сообщение на свой счет и заволновался:

– Клянусь святым Ананом, мы тут не при чем! Мы не видели его! Иначе мы бы схватили беглеца и доставили к вам…

У Аржановой не возникло сомнений в его искренности. Но честного ответа в нынешней ситуации явно было недостаточно. Требовалось решительное действие. Она слегка дотронулась до рукава его полотняной рубахи и ласково спросила старшего приказчика:

– Кто это «мы», дорогой друг?

– Ну мы, караимы.

– Караимы будут помогать русским?

Эзра Мичри даже вздрогнул. Такой вопрос они сами задавали друг другу сейчас, когда сидели у очага, поджаривая мясо. Всем известно, что демоны могут на расстоянии внушать людям разные мысли, а также – читать их. Вероятно, произошел аналогичный случай. Но как мило и сердечно госпожа Аржанова беседовала с ним, как приветливо улыбалась…

– Да, будут! – твердо, как отрубил, сказал старший приказчик.

– Тогда вместе с вашими соплеменниками обыщите усадьбы «Старого» и «Нового города». Все подземные ходы нужно проверить.

– Это мы сделаем, госпожа…

Вполне довольная результатом переговоров в подземелье Анастасия выбралась наружу, во двор домостроения караимского купца, и направилась в сопровождении Николая к воротам. Теперь следовало посетить Али-Мехмет-мурзу и поговорить с ним и с его младшим сыном Бекиром о предполагаемой боевой операции. План ее они с Мещерским уже разработали. Однако без помощи родственников мурахаса и воинов Мубарек-мурзы едва ли «ОГНЕННАЯ СТЕНА» станет осуществимой. Все они должны хорошо понимать свою задачу и выполнить ее с настоящим прилежанием.

По Бурунчакской улице, как обычно, гулял бешеный ветер. Короткие тени от домов и заборов лежали на сизой, пробитой в скале колее. Солнце поднялось почти к зениту и ярко сияло в безоблачном голубом небе. Июньский крымский полдень щедро дарил тепло и свет обитателям Чуфут-кале.

Шагая за курской дворянкой по узкому каменному тротуару, молодой слуга излагал барыне свой взгляд на ситуацию в горной цитадели. После меткого выстрела в Джихангир-агу члены экспедиции секретной канцелярии Ее Величества единодушно выразили Николаю восхищение, и он стал держаться чрезвычайно важно. Теперь сын Глафиры называл караимов трусами, бешлеев из крепостной стражи – предателями, родственников татарского вельможи – недоумками. Если бы не русские, говорил он, то валяться бы им всем с отрубленными головами в склепе-колодце у Малых ворот. Анастасия терпеливо разъясняла восемнадцатилетнему герою, что взаимодействовать с этими людьми им все равно придется.