Текст книги "Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ)"
Автор книги: Алла Бегунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 105 страниц)
Он охотно принимал дочь и сына у себя, любил получать от них дорогие подарки и рассказывать при встрече трогательные истории о том, какой милой барышней была в юности их матушка, покойная Наталья Константиновна, урожденная Ростовцева. Вторая его жена тому не препятствовала. Женщина добрая, богобоязненная, она и совсем чужих людей могла приголубить.
Увидев на своем дворе целую экспедицию, Вершинин поначалу удивился. Аржанова поведала ему, что ездила в Петербург на губернский бал в надежде приискать себе достойного жениха, ибо вдовство ей надоело, годы уходят и пора подумать о ребенке. Князя Мещерского она представила старым сослуживцем подполковника Аржанова, сделавшим карьеру в столице и ныне отправленным с секретным военным грузом в Курск. Он, Мещерский, и предложил ей ехать вместе с его солдатской командой, поскольку это гораздо быстрее и безопаснее.
Разговор происходил за ужином в столовой у Вершининых. Пили отличное венгерское вино, ящик которого адъютант светлейшего презентовал хозяину дома. Анастасия же подарила отцу золотые часы с цепочкой и брелоками, а мачехе – браслет из серебра с мелкими бриллиантами.
– Меры безопасности в дороге – вещь теперь совершенно необходимая, – сказал Петр Алексеевич.
– А что случилось? – спросил Мещерский.
– Да недели две назад известный здешний вор и разбойник Ванька Каин из острога бежал…
Москва во второй половине XVIII века являлась городом весьма своеобразным. Грозный, красностенный Кремль, древнее жилище русских царей, окружали белокаменные палаты превосходной архитектуры, принадлежавшие старым боярским родам. «Сорок сороков» церквей и соборов сверкали на солнце куполами, покрытыми сусальным золотом. Однако, в отличие от Петербурга, Москва генерального, регулярного плана застройки никогда не имела. Потому она представляла собою не единый городской ансамбль, а скорее – совокупность нескольких деревень, беспорядочно разбросанных на холмах у Москвы-реки и образующих огромный лабиринт, в котором и сами их обитатели могли заблудиться.
Почти от стен Кремля начиналась паутина обывательских улочек с тупиками, неожиданными поворотами, пустырями, развалинами, оврагами. Овраги эти носили наименования. Например, «Страшный», «Бедовый», «Греховный». В них располагались хибары и полуразвалюхи жалкого вида, соединенные, однако, со схронами, пещерами, подземными переходами. Жили там «лихие людишки». Дело в том, что после окончания воровского «сезона» с ярмарок, перевозов, торгов в Москву съезжались на зиму преступники всех мастей. Из лесов в столицу приходили разбойники, потому что пережить холода в землянках и затопах было невозможно.
Московским жителям поневоле приходилось терпеть такое соседство. Потому зимними вечерами они по родным улицам даже не прогуливались. Дома свои окружали высоченными заборами, на ночь крепко запирали ворота, держали в обслуге много сторожей и дворников. Своры злобных псов, спущенных с цепи, свободно бегали внутри городских усадеб, охраняя покой хозяев.
Сыскной приказ, предназначенный для борьбы с уголовниками, существовал, но работал неудовлетворительно. Часто его чиновники только тем и ограничивались, что по утрам подбирали у страшных оврагов тела бедолаг, подчистую ограбленных и убитых ночью, привозили их на телегах к своей конторе и предоставляли родственникам право осматривать и опознавать несчастных.
Как сообщил гостям Вершинин, в штаб-квартире московского генерал-губернатора знали, что Ванька Каин недавно согласился стать тайным осведомителем Сыскного приказа. Ему устроили побег, передав запеченную в калаче ножовку. Рассчитывали с его помощью повязать банду другого крупного вора – Митяя Камчатки. Но что-то не сложилось либо у полицейских, либо у Ваньки Каина. Во время грандиозной пьянки в кабаке у Никитских ворот он заколол Митяя ножом, объединил его банду со своей и ушел в московское предместье Люблино.
Отец Анастасии был неплохим рассказчиком. Сегодня он отклонился от излюбленной темы – про первую жену – и стал передавать слушателям, видя их интерес, разные истории про Ваньку Каина. Истории эти отличались достоверными деталями так как Петр Алексеевич по роду своей службы иногда читал полицейские рапорты.
По словам Вершинина выходило, будто воровские приемы Каин применял нехитрые, но действовали они безотказно. Например, его банда ограбила придворного портного Рокса. Днем преступник проник в жилище, переодевшись разносчиком сладостей, и сумел спрятаться под кроватью у хозяина. Ночью он бесшумно выбрался оттуда и открыл двери сообщникам. Они, сняв башмаки, на цыпочках, подобно бесплотным духам, ходили в темноте по комнатам и через окно вытащили немало всякого добра, но никого, в том числе домашнюю собачку портного, не разбудили.
В другой раз ночное ограбление прошло не так гладко, и за ворами пустилась погоня. Уходя от нее, они бросили мешки и корзины в большую грязную лужу посреди улицы у приметного дома Чернышевых. Утром Ванька Каин придумал, как на виду у честного народа достать добычу. Нашли карету, посадили туда гулящую девку, наряженную барыней, подъехали к луже к сделали вид, что застряли в ней. Возникла привычная для Москвы картина: карета с отвалившимся колесом стоит посреди грязи, слуги, одетые в ливреи, пытаются устранить поломку, барыня, свесившись из окна, ругает нерасторопных холопов. Под таким прикрытием все награбленное из лужи переместили в карету, поставили колесо на место и уехали.
Дерзость и находчивость преступника даже вызывала улыбку. Но Анастасия и подумать не могла, что все это будет иметь отношение к ней и Ваньку Каина она увидит собственными глазами…
Хотя Петр Алексеевич и предлагал старшей дочери погостить у него еще, Аржанова, тем не менее, решила ехать дальше. Ее беспокоила погода. Оттепель следовала за оттепелью. Солнце пригревало, и тракт, твердый и гладкий в морозы, стал постепенно превращаться в нечто аморфное, мокрое, вязкое. В весеннюю распутицу, то есть примерно недели на две, на российских дорогах, которые все были грунтовыми, движение практически замирало.
Выехали они, как водится, ранним утром. Из московских переулочков долго выбирались на тульский тракт, а потом стали считать крупные станции: Москворечье, Царицыно, Щербинка, Подольск. Граница Московской губернии приближалась.
В Серпухове Анастасия планировала сделать большой привал.
Однако до Серпухова они добрались далеко не сразу.
Уж какая попалась им придорожная деревенька – то ли Калиновка, то ли Смородиновка – Аржанова не запомнила. Остановились они возле сельской кузницы потому, что у Мещерского расковалась лошадь. Пока кузнец делал подкову нужного размера, подгоняя свою заготовку, пока расседлывали, пока расчищали копыто, пока забивали специальные гвозди-штырьки, Анастасия вышла из экипажа прогуляться, размять ноги.
Не очень далеко от кузницы на обочине дороги стоял нищий, опираясь на клюку и внимательно рассматривая аржановский обоз, особенно – перекрашенные армейские полуфурки. Нищий, как нищий: драный и грязный зипун, подпоясанный веревкой, латанные валенки, потертый меховой треух, надвинутый низко на глаза, усы и кудлатая бородка, правда, аккуратно подстриженная. Аржанова, порывшись в сумочке, нашла серебряную монету с двуглавым орлом и надписью на обороте «ПЯТЬ КОПЕЕК». Это было щедрое подаяние.
Нищий поклонился и сказал: «Дай Бог доброго здоровья тебе, молодая барыня!» Он не вызвал у нее никакого интереса. Но уходя от него, Аржанова зачем-то обернулась. Нищий, выпрямившись, смотрел ей вслед. Вовсе не униженный взгляд попрошайки, не подобострастную гримасу забитого мужичка встретила она теперь, а смелую улыбку человека, очень уверенного в себе.
Курская дворянка в раздумьи остановилась. Нищий спохватился, опять сгорбился, припав к клюке, опустил очи долу. Чтобы окончательно отвлечь ее внимание, ему требовалось заговорить.
– Далеко ли путь держишь, добрая барыня? – спросил он.
– В Серпухов, – ответила она.
– Стало быть, свидимся.
– Где же это?
– А у переезда.
– Почему?
– Дак мост-то поломался. Вчерась соляной обоз из Тулы по самые ступицы на гнилых досках провалился. Две лошади ноги сломали. Теперича лишь по переезду ледяному на тот берег перейтить можно.
Информация вполне могла быть достоверной. Деревянные мосты на российских дорогах ломались нередко. Общегосударственного стандарта на них не существовало. Мосты находились в ведении уездных и городских управ. Они возводили их на деньги, отпущенные от казны, распределяя заказы между местными строительными артелями, как бог на душу положит. За взятки чиновники закрывали глаза и на гнилые бревна, и на некондиционные доски, и на всю конструкцию моста, где явно сказывалась купеческая «экономия».
– Дорогу к переезду знаешь? – спросила Анастасия у нищего.
– Знаю, – ответил тот.
– Ну-ка расскажи.
Нищий обрадовался.
– Дак за деревней будет поворот, – зачастил он. – Колея пойдет через липовую рощу. Оттуда переезд виден. Берега у реки низкие и вешками отмечены. Живо переберетесь…
Того не знал Ванька Каин, самолично проводивший разведку на дороге, что встретился он не с обычными путешественниками, а с экспедицией секретной канцелярии Ее Величества Екатерины II. Приглянулись ему полуфурки, охрану которых злодей посчитал незначительной. Молодая же барыня сразу запала в сердце разбойничье. Говорил он с ней, а виделась ему широкая лежанка в лесной сторожке неподалеку, напуганная и дрожащая красавица, уже нагая, и ночь, отданная бесстыдной страсти.
В банде Ваньки Каина в настоящий момент насчитывалось около тридцати человек, из них восемь – с охотничьими штуцерами и мушкетами, остальные – с рогатинами, дубинами, топорами и ножами. Численное превосходство было налицо. А на такие мелочи, как неумение подручных стрелять в цель и быстро перезаряжать кремнево-ударные ружья, главарь бандитской компании внимания не обращал. Ведь главное в его деле – сразу ошеломить. Далее бедные жертвы сами падали в ноги, начинали плакать, умолять о снисхождении, отдавать кошельки в обмен на жизнь, снимать с себя драгоценности.
Засаду преступник устроил у самого переезда, в зарослях густого кустарника, засыпанного снегом. Экспедиция, начав спуск к реке, притормозила, впереди двигался барский экипаж, запряженный четверней гнедых коней с берейтором, сидящим на молодом жеребце Громобое в первой паре слева. За экипажем, также парами, ехали шесть всадников в желтоватых епанчах и треуголках, за всадниками следовали полуфурки, крытая повозка, два деревенских возка, в конце всего обоза находились еще пять конников в форменной одежде. На первый взгляд, никакого оружия, кроме палашей, у них при себе не имелось.
Желая вдохновить своих людей, Ванька Каин выскочил на дорогу первым и засвистел по-молодецки, приложив два пальца ко рту. Затем он прыгнул на ступеньку барского экипажа, распахнул его дверцу и схватил за левую руку Анастасию, сидевшую близко к окну. Увидев разбойника, она отшатнулась в глубину кареты и увлекла его за собой. Больше Ванька нечего не помнил, так как искры посыпались у него из глаз. Молодая женщина другой рукой мгновенно выхватила на специального настенного кармана в экипаже свой дорожный пистолет и нанесла нападающему удар по голове.
В настенном том кармане во время поездок всегда хранился у нее «Мурзик» – один из пары пистолетов, изготовленных итальянской фирмой «Маззагатти» исключительно для дам, обожающих путешествия в одиночку. «Мурзик», отличаясь от своего брата «Тузика», стрелял не так метко и часто давал осечки. Зато у него была более тяжелая рукоять, которая оканчивалась массивной литой деталью, изображающей голову рассерженной кошки.
Эта кошка во всех своих подробностях тотчас отпечаталась на лбу Ваньки Каина, свалившегося под ноги Анастасии. Носком ботинка она перевернула безмолвное тело с бока на спину и склонилась к нему, рассматривая. Потертый меховой треух съехал на затылок разбойника. Хотя он теперь был в другой одежде, Аржанова узнала в нем того нищего, который рассказывал ей о поломке моста. Значит, экспедиция угодила в бандитскую засаду по собственному ее легкомыслию. Стыд-позор для сотрудника секретной канцелярии, давшего особую присягу императрице! Печально вздохнув, она стала заводить руки преступника за спину, связывать ему запястья шелковым шнурком от дамской сумочки-ридикюля.
Тут Ванька Каин застонал, все-таки мужик он был здоровый и сознание потерял ненадолго. Анастасия бросила взгляд в окно. Вся банда выходила из придорожных зарослей. Восемь человек с огнестрельным оружием приложили к плечам штуцера и мушкеты. Драка назревала серьезная, и участие в ней еще одного разбойника представлялось Аржановой совершенно излишним. Потому она снова ударила знаменитого московского вора – теперь ногой в солнечное сплетение, – и он остался недвижим на деревянном полу экипажа, покрытом пушистой козьей шкурой.
Исчезновение главаря несколько озадачило преступников.
Однако они, люди бывалые и отчаянные, видели свое численное превосходство, надеялись его реализовать и захватить полуфурки, как это приказывал им Ванька Каин, когда инструктировал перед засадой. Выйдя на самую короткую дистанцию, они дали дружный залп по шести кирасирам, уже повернувшимся к ним, смыкающим ряд и достающим пистолеты из ольстредей – кожаных сум, прикрепленных по обеим сторонам седла впереди и прикрытых суконными крышками.
Грохот залпа, такой внезапный в хрустальной лесной тишине, эхом раскатился над верхушками деревьев и словно бы хлестнул по ушам. Мало еще объезженный трехлетний жеребец Громобой, поставленный в упряжке коренником, резко поднялся на дыбы и прыгнул вперед. Емельян, дворовый человек Анастасии, обычно ездивший берейтором, от неожиданности не удержался в седле и упал на обочину. Николай, который один находился на козлах, тотчас изо всех сил натянул вожжи. Но тщетно. Три другие лошади, дико заржав, закусили удила и рванули с места вслед за Громобоем.
Упряжные понесли.
Экипаж выкатился с колеи на лед, сковывающий реку, и помчался по этой гладкой поверхности к другому берегу, бешено стуча колесами. Николай уже стоял на козлах во весь рост и тянул вожжи, телом отклоняясь к передней стенке экипажа. Это, однако, не помогало. Кони, задрав головы, шли полным карьером. Экипаж взлетел на откос и, по-прежнему двигаясь по колее, повернул в лес. Громкие крики Николая: «Оп-па, черти, оп-па!!» вскоре стихли за поворотом.
Последнее, что увидела Анастасия на том берегу, выглянув из окна, была горячая схватка на месте бандитской засады между новотроицкими кирасирами и разбойниками Ваньки Каина.
Нападавших оставалось не так много. Разбойничий залп значительного ущерба путешественникам не причинил: погибла одна верховая лошадь, два солдата получили легкие ранения. Но из пистолетов кирасиры стреляли, не в пример московским ворам, лучше. Каждый из них имел при седле два пистолета, и, следовательно, располагали они сейчас двадцатью двумя выстрелами. Семнадцать пуль точно поразили цель и вывели из строя самых нахальных преступников, тех, кто шел в первом ряду.
Вообще-то, разбойники столь ожесточенного отпора не ожидали. Обычно после их ружейного залпа жертвы приходили в растерянность и долго не сопротивлялись. Бойцы же элитного подразделения телохранителей светлейшего князя на бандитские пули, просвистевшие, по большей части, мимо, внимания не обратили. Бросив теперь ненужные пистолеты, они взялись за палаши.
Сержант Чернозуб по своему обыкновению вооружился оглоблей. Этот предмет, относившийся к запасному экипажному снаряжению, быстро достала из крытой повозки и передала ему Глафира. Могучий украинец только поднял оглоблю над головой, как три разбойника, приближавшихся к сержанту с топорами в руках, остановилась, а затем со всех ног бросались бежать обратно в лес.
– Эй, шо це воно таке? – крикнул им вслед кирасир, заметно разочарованный. – Вже злякалися? От бисовы диты! Аще бажали битысь со слугамы государевыми…
Тем временем лошади несли барский экипаж по лесной дороге со страшной скоростью. Он подпрыгивал на ухабах, опасно наклонялся при поворотах и скрипел всеми своими соединениями. Дорога постепенно сужалась. Ветви огромных елей стали колотить по крыше и стенам кареты.
Анастасия опустила стекло в боковом окне и припала к дверце, пытаясь разговаривать с Николаем. Она хотела успокоить молодого слугу и давала ему советы насчет управления взбесившимися скакунами. Но Николай, кучер не очень-то умелый, теперь и вовсе растерялся. На слова барыни он никак не реагировал.
Можно было бы, конечно, попробовать на ходу перебраться из кареты на козлы и вместе с Николаем тянуть вожжи первой пары. Но проделать подобный цирковой трюк Аржанова не решилась. Во-первых на полу экипажа, занимая почти все его пространство, лежал Ванька Каин, во-вторых, ей мешало тяжелое дорожное платье из плиса. В-третьих, деревья торчали у самой колеи, и она, высунувшись из кареты, неминуемо разбила бы об их стволы и ветви голову или руки.
По натуре человек предприимчивый, Анастасия полагала, будто безвыходные положения в жизни выпадают довольно редко. Но, похоже, сейчас наступал именно такой, безвыходный случай. Сжав кулаки, она медленно опустилась на сиденье и подумала, что остается ей одно – предаться воле Всевышнего. Коли угодно будет Господу нашему Иисусу Христу спасти курскую дворянку, то Он сотворит чудо.
Внезапно лес поредел, отступил далеко от обочины. Дорога круто повернула вправо и расширилась. На ней, прямо посредине колеи, стоял человек в черной шапке и в черном полушубке, с котомкой за плечами. Он вытянул вперед руку, раскрыл ладонь, поднял ее вверх и застыл в этой позе, словно изваяние.
Лошади с галопа перешли на рысь, потом – на шаг. Затем они, тяжело поводя боками и роняя на снег хлопья пены, остановились примерно в четырех шагах от человека в черной одежде. Николай, бледный, как полотно, бессильно откинулся на кучерскую скамью, закрыл глаза и бросил вожжи. Анастасия, положив заряженный «Мурзик» в меховую муфту, выбралась из кареты.
– Ты кто таков будешь? – спросила она нежданного спасителя.
– Сергей Васильев, сын Гончаров.
Он представился четко, по-старомодному, снял с головы черный поярковый колпак и вежливо поклонился ей. Аржанова окинула его недоверчивым взглядом; уж не разбойник ли он из той лесной банды, что напала на них, уж не беглый ли какой-нибудь солдат или крепостной крестьянин? Каким образом очутился он на проселочной дороге, затерянной на просторах Подмосковья?
Сергей Васильевич Гончаров своих пронзительных темно-голубых глаз под этим строгим взором в сторону не отвел, а наоборот, приветливо улыбнулся красавице. Не походил он ни на крестьянина, ни на дворянина, а явно был каким-то нездешним. Человек средних лет и росту невысокого, с лицом гладко выбритым, с волосами, абсолютно белыми, слегка вьющимися, рассыпанными по плечам, а не сплетенными по нынешней моде в косичку, в одежде не слишком богатой, но чистой, аккуратной, ладно подогнанной.
– Благодарю за спасение, – сказала Аржанова. – Ты остановил моих взбесившихся лошадей. Как это удалось?
– Не знаю, – ответил он.
– Они послушались тебя, – в задумчивости произнесла Анастасия и посмотрела ему прямо в глаза. – Не пойму, однако, с какой стати. Может быть, ты – кавалерист?
– Нет.
– Тогда кучер или конюх?
– Нет.
– Но ты не испугался и встал на дороге.
– Я просто хотел помочь.
– Ты всем помогаешь?
– Стараюсь…
Этот разговор не дал Аржановой никакой ясности в деле. Потому она продолжала пристально разглядывать незнакомца, пытаясь найти для себя объяснение этому необычному случаю. Гончаров, ничуть не стесняясь, стоял перед ней и терпеливо ждал, пока молодая женщина примет решение.
– А что у тебя в котомке? – вдруг догадалась она. – Покажи…
– Пожалуйста, – он скинул с плеча широкую лямку, опустил суму перед собою на снег, открыл крышку.
Первым на свет появился молитвенник в прекрасном кожаном переплете с золотым тиснением. Потом – зеркало в металлической оправе, икона с позолоченным окладом, свеча в подсвечнике, завернутая в холстину, деревянная коробка, в которой лежало две колоды карт, и наконец… два кинжала с узкими лезвиями, в стеклянных ножнах, оправленных в бронзу. Кинжалы он подал ей рукоятями вперед, и Анастасия осторожно коснулась их пальцами.
– Не бойтесь, – Гончаров опять улыбнулся, – Это – чисто ритуальные вещи…
– Так ты колдун! – воскликнула она.
– Ошибаетесь, сударыня! – он гордо выпрямился. – Я – белый маг, Семь-Семь-Семь Сергей.
А по дороге уже вскачь неслись к ним кирасиры, возглавляемые секунд-ротмистром князем Мещерским. Аржанова оглянулась на быстро приближающихся всадников и сказала Гончарову:
– Убери гадательные принадлежности в котомку и пока никому ничего не говори. Я еду из Москвы в свое имение в Курской губернии. Сюда попала по ошибке. Сейчас поверну на Серпухов…
– Мне с вами по пути, – ответил белый маг.
Солдат этот странник в черном полушубке, с котомкой за плечами не заинтересовал. Анастасия сразу сообщила им, что у нее в экипаже находится связанный разбойник из лесной банды. Сержант Чернозуб, спрыгнув с коня прямо у кареты, открыл дверцу и за шиворот вытащил на дорогу вяло упирающегося преступника. Убитая лошадь, два раненых товарища, сам факт дерзкого нападения предполагали акцию немедленного возмездия.
Намерение у кирасир было жестокое: избить бандита до крови, а уж потом допрашивать, везти в ближайшую управу и сдавать полиции. Став в круг, солдаты начали переталкивать еле державшегося на ногах разбойника от одного в другому и награждать при этом крепкими тумаками. Били по лицу, по груди, по животу, стараясь попасть в пах. По-прежнему связанный, Ванька Каин, как мог, уклонялся от ударов и просил их смилостивиться, отпустить его обратно в лес, обещая, что впредь добрых людей грабить не будет.
– Брешешь, ушкуйник! – рычал сержант Чернозуб. – Ой, як жеж ты брешешь, воровьска твоя морда!
Аржанова подвела князя Мещерского к Сергею Гончарову и представила его адъютанту светлейшего как странника, идущего на богомолье и сумевшего остановить на дороге их упряжных лошадей, которые понесли, вероятно, испугавшись выстрелов. Молодой офицер окинул белого мага внимательным взглядом, потом поблагодарил, затем спросил, что они могут сделать для него, чем наградить или чем помочь. Гончаров, скромно потупившись, от награды отказался, но попросил вывезти его из этой глухомани и доставить на почтовую станцию в Серпухов, если им нетрудно, конечно.
Истошный вопль прервал их учтивую беседу. От последнего кирасирского удара разбойник свалился в снег и подняться снова уже не смог. Чернозуб пошел к начальнику с рапортом:
– Кажись, вже добре вразумили негодяя, ваш-бродь.
– Хорошо, сержант, – похвалил Мещерский. – Положи его на круп лошади к себе за седло, одной веревкой свяжи руки и ноги. Сейчас отъезжаем. Четыре всадника – перед экипажем, два – за ним.
Вместе с секунд-ротмистром и Аржановой Гончаров приблизился к преступнику, которого солдаты поднимали с земли. Лицо у него уже распухало от полученных ударов, на скулы наплывали синяки, из губ сочилась кровь.
– Вот так встреча! – сказал белый маг и покачал головой.
– Ты знаешь его? – удивилась Анастасия.
– Отчего ж не знать. Ванька Каин, знаменитый вор московский.
– Сам Ванька Каин? – не поверила она.
Мещерский как начальник охраны экспедиции тотчас насторожился:
– Где и как вы познакомились?
– Давеча лечил я его от запоя. Но, видать, до конца не вылечил, коль пришло ему на ум напасть на ваш, государев, обоз…
Ванька Каин, услышав голос Гончарова, поднял голову и посмотрел на белого мага с ненавистью:
– А, это ты, колдун! – прохрипел он. – Жаль, не прирезал я тебя ножичком позавчерась-то… За предсказания твои дурацкие!
– Разве они не сбылись, Ванька?
– Сбылись аль не сбылись… Да пошел ты на х…!
Московский вор смачно плюнул Гончарову под ноги. Солдаты еще резче выкрутили ему руки и потащили прочь, к своим верховым лошадям, привязанным возле барского экипажа. Мещерский повернулся к белому магу:
– О чем вы оба сейчас говорили?
– Так, ерунда. Я советовал ему три ближайших дня провести в лесной сторожке, на дорогу на выходить. Он же меня не послушал…
Адъютант светлейшего и вдова подполковника молча переглянулись. Дело только больше запутывалось. Но смелое деяние человека с абсолютно белыми волосами и в черном полушубке, как ни крути, имело место. Лошадей он остановил и Аржанову от крупных неприятностей спас. Следовало отблагодарить его, а уж потом выяснять, колдун он или нет, как попал в банду Ваньки Каина, почему один стоял на дороге и куда вообще путь держит.
