Текст книги "Мертвая вода (СИ)"
Автор книги: Алиса Локалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Таврос Второй, не слушая своих советников и старцев Веча, намеревался решить вопрос силой. Сперва он издал множество указов, урезающих права магов. Привычные для них действия оказались вне закона, а самое главное – один из законов лишал всех возможности заработать на магических услугах. Отныне хорошую погоду, исцеление, предсказания и многое другое маги обязаны были делать бесплатно. Любому, кто попросит.
Маги, конечно же, отказывались работать даром. Тогда император пригрозил всех арестовать за нарушение указа. Чародеев, рассмеявшихся ему в лицо, встретил неприятный сюрприз: отряды по тринадцать воинов в каждом квартале Славиры, читающие мантру. Призывающие Колодцы по всему городу.
Обилие аномалий, поглощающих силу, грозило настоящей катастрофой. Мало того, что людей в присутствии Колодцев начинала мучить мигрень, а многие животные буквально сходили с ума – в первую очередь, конечно, кошки – еще и стихии восставали против надругательства над природой. Через окраину города пролегла длинная трещина, разрушившая тайное императорское убежище. Море в заливе стало бурлить, а прилив и отлив сменяли друг друга каждые полчаса. На берегу начал зарождаться чудовищный, неистовый ураган, а многие дома загорелись от еле теплившихся очагов и свечей.
Горожане не простили императору Тавросу тиранской выходки. Революция грозила разгореться с чудовищной силой, и, вне всякого сомнения, переродиться в гражданскую войну: люди одинаково ненавидели и магов, и ассасинов, воздвигавших Колодцы, и самого Тавроса. Кто знает, чем бы все это закончилось, если бы не болезнь императора. Таврос Второй уже очень давно был болен призраком. Даже если бы жрицы захотели ему помочь, они не могли. О призраке стало известно слишком поздно.
Империю в скорбный и опасный час принял в свои руки молодой Леветир, единственный сын Тавроса. Он тщательно скрывал от отца собственные магические способности – очень слабые, но вполне реальные. Юному Леветиру, Маронде и чародейскому Вече удалось обуздать народную ярость – ценой компромиссов и долгих переговоров с наскоро созванным советом горожан.
Помимо отборочных тестов ученики Академии отныне стали проходить рабочую практику. Боевые маги могли нести службу в патрулях, целители – лечить в городских больницах, алхимики – разрабатывать новые вещества и смеси для нужд города. Много доброй работы нашлось для магов, прежде таких чванливых. Гордецы, высокомерные и холодные, быстро отогревались искренней благодарностью горожан. Все были измотаны десятилетиями противостояния и отчаянными действиями императора Тавроса. И все же – понадобилось еще некоторое время, чтобы маги обрели прежнее уважение, отныне замешанное не на страхе, но на благодарности.
Не всех магов устроил такой исход, и отряды антимагов Тавроса не остались без дела. Еще несколько лет они ловили бунтарей по всей стране, пока новое поколение магов, вдохновленное идеями равенства и ответственности за подвластные им силы, не возложило эту обязанность на себя. «Как в древние времена воины верили в правду духа и справедливое оружие, повинующееся этой правде, мы вверяем правосудие Природе, чьим даром мы пользуемся», – сказали тогда молодые чародеи. Они справлялись не в пример лучше антимагов, ведь они знали, как рассуждают чародеи, преступившие закон.
Однако тюрьма для магов осталась та же: суровые остроги в тундре, в комплексе цитадели антимагов, основанной Тавросом. Хуже тюрьмы и выдумать нельзя – земля в этих местах попросту омертвела, стала промороженной и бесплодной. На подступах к крепостям-острогам не росла даже цепкая тундровая растительность, а по голым скалам не бродили в поисках пищи ни хищники, ни другое зверье. Никто не брался утверждать, всегда ли эта земля была такой негостеприимной, или начала отдавать мертвечиной только после вмешательства антимагов. Факт оставался фактом: как эти места не любила жизнь, так же их избегала и магическая энергия, составляющая основу мира. Не поколдуешь.
Так рассказывали Феликсе ее многочисленные наставники, включая родителей, а также саму Маронду, ставшую очевидцем многих судьбоносных событий. Мать Феликсы, леди Валисс Ферран, была очень тихой и скрытной женщиной, и будто робела перед собственной дочерью. Но при этом – очень сильно любила, и Феликса это знала, потому что Валисс никогда не боялась это показать. Нельзя сказать, что девушка часто расстраивала мать, и все же Феликсе нередко бывало необъяснимо стыдно перед ней.
Когда они бежали через пустыню, и Маронда осталась, чтобы дать шанс хотя бы Феликсе, Валисс решила ей помочь. Маронда не возражала. Наставнице пришлось силой выпроваживать Феликсу, которая все еще не понимала, чем ее жизнь ценнее их, оставшихся защищать ее, ее одну.
Все-таки чего-то она не знала о матери. Чем эта тихая, мирная женщина могла помочь хитрой ведьме Маронде?
Феликса знала, что магические способности передались ей по материнской линии, но сама Валисс никогда не колдовала. Разве что…
– Фель, ты в порядке?
Волшебница вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей. Большинство моряков разбрелись с обеда, кто на дежурство, кто по каютам. Остались Акыр с Цефорой, Кистень и ее старые знакомые. Все они обеспокоенно смотрели на нее и друг на друга.
– Так ты считаешь, что антимаги устроили заговор? Они убили императора? – взволнованно спросил Фабио.
Феликса кивнула.
– Тому есть немало свидетельств, – она стала рассуждать вслух, чтобы не выпадать из беседы. – Во-первых, в сокровищнице Мордреда Пигсвелла оказалось много императорских артефактов. Часть заряжены магией или эманируют ее остатками. Тот, кто передал их Мордреду, дал ему и амулеты, способные засечь активную магию. В Бедеране таких никогда не делали! При этом охраны в Боархолле явно недостаточно для хранения таких ценностей. Так тоже не бывает, – покачала головой она. – Значит, эти гексы могут намного больше, чем думает хозяин замка. Запустить локальный Колодец, например…
Брисигида поморщилась. Ей тоже до сих пор было не по себе от последствий Колодца.
– Сам факт, что в первую очередь взялись за магов, кажется мне самым убедительным доказательством, – кивнула Цефора. – Уверена, среди антимагов осталось немало верных приспешников Тавроса.
– Таврос давно умер, – возразил Акыр. – Даже его советники не поддерживали его политику. Что уж говорить об антимагах!
Кистень задумчиво поскреб подбородок.
– Я что-то не понимаю, – проворчал он, – что за антимаги такие? На ведьм охотятся?
Лаэрт и Феликса переглянулись.
– Теперь ты рассказывай, – сказала она.
Лаэрт на секунду задумался.
– Антимаги – это особые убийцы, элитное подразделение, которых начали тренировать около полувека назад в тундре на севере Арделореи, – начал он. – Сперва они выполняли роль личной гвардии императора Тавроса, который очень боялся волшебников. Но ассасинов-антимагов народ боялся намного больше чародеев, потому что их методы… – Лаэрт замялся, силясь подобрать слова. – Противоестественны. Если бы не смерть Тавроса, в Славире все передрались бы, и горожане, и маги, и убийцы.
– Главу антимагов казнили вскоре смерти Тавроса Второго, – тихо добавила Брисигида. – Он совсем обезумел, когда узнал, что наследник Тавроса – чародей. Покушался на жизнь императора Леветира, но его защитил Драган Ферран. Отец Феликсы. Он великий воин…
– Был, – глухо добавила Феликса. – Да, отец тогда был еще совсем молод, но сумел справиться с убийцей. Он рассказывал, что чуть не умер в тот день.
– Так они искусные воины, получается? – нахмурился Кистень.
– Убийцы и садисты, вот кто они, – буркнул Лаэрт. – Воины бьются честно. Ассасины сражаются, как крысы: тайком, из засады, не гнушаясь ничем, включая яды и калечащие ловушки…
– А я все думал, как вам сказать, что за мной могут прийти опасные люди, – хохотнул Кистень, ничуть не убоявшись «убийц и садистов». – А моим бандюгам, похоже, придется встать в очередь, да еще и поберечься!
Брисигида и Цефора переглянулись и тоже рассмеялись.
– За каждым, кто сидит за этим столом, кто-то охотится, – сказала наконец Феликса. – За кем-то более активно, за кем-то – менее. Никто не должен извиняться за такое, – уверенно продолжила она. – Никто не несет ответственность за действия своих преследователей. Никто не виноват, что родился с магическими способностями или неприличной для пирата честью, – Кистень неловко заерзал под ее взглядом, догадываясь, что последнее относится к нему. – Единственное, что я могу пообещать вам – что не пожалею никаких средств, чтобы защитить всех, кто мне доверился.
Выговорившись, Феликса вдруг осознала, что Дина была права до последнего слова, когда разговаривала с ней возле ее каюты. Все это время она разрывалась между чувством вины и оскорбленным самолюбием, не понимая, что у их проблем один корень, одна причина, и одно неотделимо от другого. Теперь у нее были силы со всем смириться и продолжить борьбу, в том числе за свою жизнь.
– Я тоже, – кивнул Лаэрт.
– И я, – отозвалась Брисигида.
– Мы все, – добавил Данатос. Фабио согласно закивал.
Феликсе стало намного спокойнее от этого разговора, от озвученного обещания, от поддержки Брисигиды и остальных.
– Добро, – сказал наконец Акыр. – Постоим друг за друга, как и положено одной команде. Покажи лучше, милсдарь штурман, свой маршрут.
И они все уставились на карты, разложенные одноногим навигатором. «Как и положено одной команде», – повторила про себя Феликса.
* * *
Дина с самого утра стояла у левого борта.
Когда она встала, было солнечно и свежо. Новая наставница показывала ей дыхательные упражнения, и они долго их практиковали: втягивали воздух разными ноздрями по очереди, глубоко вдыхали и мелко и часто выдыхали, задерживали дыхание и наоборот, наполняли легкие полностью. «Дыхание, – говорила наставница, – это основа твоей силы, твоей природы. Когда ты дышишь, ты говоришь с ветрами. Они слушают тебя, как песню, как змеи слушают заклинателя с дудочкой, и ждут, когда ты объявишь свою волю».
Дина дышала с закрытыми глазами, стоя на одной ноге, раскинув руки, на четвереньках и в мостике. Дышала, пытаясь расслышать ответ своей стихии. В конце концов у нее получилось: с юго-востока подул уверенный бриз, благодаря которому они быстро ушли из опасных арделорейских вод.
Но к вечеру вошли в другие, не менее зловещие.
Девочка уже не первый час вглядывалась в густой туман по левому борту и удивлялась, как так получается, что правый борт купается в закатных лучах, а левый кутается в мглистую шаль водяной взвеси. Наставница объяснила: «Мы на самой границе проклятого архипелага. Проклятые острова Смерти, или Фарниссовы острова – вот что прячет туман».
Дина, конечно же, попыталась сдуть этот туман с корабля, но ветер, вопреки здравому смыслу, проходил сквозь плотную завесу, даже не всколыхнув ее. Феликса и это объяснила: «Раньше я думала, что это иллюзия, весь этот туман, – рассказала чародейка. – Но однажды я рискнула в него заплыть, совсем чуть-чуть. Мы все промокли насквозь, и многих начало лихорадить. А как только мы выплыли на солнце, все прошло. Как ты понимаешь, это не обычный туман…»
Феликса много всего рассказывала, пока учила ее. Дина про себя думала, что она очень хороший учитель: она никогда не кричала, не грозилась длиннющей хворостиной, а еще – чудо из чудес! – отвечала абсолютно на все вопросы Дины. Даже на те, которые Дина сама считала глупыми. Наставница рассказала Дине, почему дует ветер, зачем человеку дышать, откуда в океане столько воды, а в горах летом снег. В отличие от прежних учителей, которые совсем недолго пытались учить Дину магии, ее новая наставница сразу объяснила, почему они начинают с дыхательной гимнастики и зачем упражняются физически. Она, не в пример тем учителям, знала, что Дина так же отличается от других магов, как рыба от лягушки: первая принадлежит своей стихии и живет в ней постоянно, в то время как вторая не может находиться в этой среде вечно.
Наставница даже договорилась с ее строгим отцом, чтобы тот разрешил им спать на палубе под навесом, чтобы Дина всегда могла слушать ветер и чувствовала себя комфортнее.
Дина была бы просто счастлива, но этот туман ее пугал, как ничто другое. Отцу он тоже не нравился: когда одноногий грубиян с жутким прозвищем – Кистень! – показал отцу и наставнице свой маршрут, отец сказал навигатору, что он псих, а Феликса с довольной усмешкой сказала, что он гений. Что антимаги ни за что в жизни не сунутся в аномальную зону, окружающую проклятый архипелаг.
– С чего это? – ворчал тогда капитан. – Проклятие – это магия, а они – антимаги! Разве они такого испугаются!
– Еще как, – рассмеялся ему в ответ красивый юноша с чистым лицом и светлыми русыми волосами. Дина знала, что он служил шпионом императора когда-то, но имени его пока не запомнила. – Иначе на патрульных кораблях и раньше плавали бы антимаги. Но нет, они никогда не ходят так далеко в море. А все почему?
– Почему? – встряла Дина и впервые не получила втык от взрослого человека за свое любопытство. Наоборот, шпион улыбнулся ей, как будто ждал, что кто-то его спросит.
– Потому что на этих островах нет ничего живого, – уверенно ответил он.
Дина в тот момент испуганно пискнула.
– Ты все-таки не совсем прав, – поправила его наставница Феликса. – Что-то живое там определенно есть, что-то, что тянет к себе мертвецов и не дает прохода живым. И это что-то – точнее, кто-то – антимагам не по зубам.
Отец Дины недовольно хмыкнул.
– А нам, стало быть, по зубам?
– Нет, конечно, – вмешался Кистень, – но нам и не надо пробовать эту тварь на зуб! Никто нас не тронет.
– Откуда такая уверенность? – недоверчиво ворчал Акыр-ага.
– Ей нравятся моряки, – пожал плечами пират.
– Ей?!
– Что значит «нравятся»? – выпалили почти одновременно Феликса и шпион.
Одноногий рассмеялся.
– Многие на Паланийских островах знают байки про Фарниссовы острова. Фарнисс был славный малый, – в голосе Кистеня сквозила ностальгия и мечтательность, – и, бывало, ремонтировал свои корабли в портах Палании. Легендарный командор! Сколько земель он открыл и сколько охренительных историй набаял… Говорят, он пропал на проклятых островах, потому что их хозяйка воспылала к нему страстью и околдовала. И с тех пор не губит моряков, подобных ему.
– Подобных в чем? – заинтересовался шпион.
– Фарнисс был чародеем, – вспомнила наставница. – Как и император Леветир, небольшой силы. В этом все дело?
– Точно, – подтвердил пират. – И со мной на корабле такой шел, когда мы бежали от паланийской Морской Вольницы. Лоцман, который знал все глубины без всякого лота. Жалко мужика!
Никто не спросил, что с ним стало, но Кистень и сам рассказал:
– Казнили его поганые южане. За девицу, видите ли, вступился, а та из гарема какого-то вельможи сбежала.
Дина вспомнила, как отец не выпускал их с мамой из их пристанища-землянки, и как она тогда обижалась, и как мечтала сбежать. И поняла, до чего глупо было дуться на отца: ведь он охранял их от наисквернейшего города на свете с глупейшими и жесточайшими законами.
Теперь Дина многое воспринимала иначе. Два месяца взаперти в чужом городе и сумасшедшее плавание втроем на большущем корабле – этого оказалось достаточно, чтобы утратить прежнюю наивность и доверчивость. Но последняя неделя в землянке далась ей особенно тяжело: душный дом только усиливал чувство тревоги, не отпускавшее ее ни на минуту. Оказавшись на корабле, на открытом пространстве, она словно очнулась от глубокого сна. И за время этого «сна» она переродилась в кого-то более решительного, сильного, отважного. В тот день, призывая ветер вместе с обессилевшей из-за борьбы с ассасинами Феликсой, Дина почувствовала, как ломается кокон из страха, сомнений, горя, неуверенности. Раньше ее единственной опорой были родители, а теперь она верила, что и сама сможет за себя постоять, и эта вера расправляла ее тонкие неокрепшие крылья.
– Ты ведь сможешь летать когда-нибудь, – сказала ей наставница, когда Дина пыталась ей объяснить про свой «кокон» и «крылья». – Это не самая простая магия, но тебе она дастся намного легче, чем мне или твоим прежним наставникам.
Отец боялся тумана еще больше, чем сама Дина. Он был категорически против плыть через воды проклятого архипелага. Тогда они с наставницей долго спорили.
– Вы с этим чокнутым пиратом предлагаете мне шило на мыло поменять! – возмущался Акыр. – Я не стану подвергать команду такой опасности.
– Очень советую тебе пересмотреть свое мнение, – процедила Феликса. – От ауры островов я еще найду защиту. А вот с эскадрой антимагов ничего не поделаешь!
– Это хотя бы понятный противник, – фыркнул капитан. – От него можно уйти под парусом.
– Хочешь дочь до полусмерти уморить? – съехидничала наставница. Дина подумала, что это несправедливое обвинение, ей даже стало обидно за отца.
– Думай, что говоришь, женщина! – прикрикнул Акыр. – Не забывай, кто здесь капитан! Что мы, без магии от врага не уйдем?!
– А я тебе о чем, упрямец! – вспылила чародейка. – Не уйдем. И битву не потянем: людей мало, канониров совсем нет… Сколько ты от преследователей лавировать будешь? Сутки, двое? Мы получили фору, а ты ее просрать собрался!
– Просрать, значит, – капитан сплюнул на палубу. – Созывай офицеров! Будем вместе решать.
К совету отец остыл. Офицеры выслушали все за и против и от Феликсы, и от Кистеня, который этот маршрут предложил, и от капитана. Самым убедительным оказался Кистень. Так что Дине пришлось смириться со своей боязнью.
Стоя у левого борта, Дина мечтала, как когда-нибудь и правда полетит. Это помогало ей справиться со страхом перед туманом.
– Корабль на северо-востоке! – закричал вдруг матрос из «вороньего гнезда».
Дина побежала на корму и стала напряженно вглядываться, но так ничего и не заметила.
– Держи, малек, – сказал вдруг хриплый голос Кистеня. Дина обернулась и увидела, что рыжий бородач с улыбкой протягивает ей здоровенную подзорную трубу.
Девочка аккуратно разложила ее во всю длину и посмотрела еще раз.
– Паруса черно-белые. И что-то красное на флаге…
– Ишь ты, глазастая, – похвалил ее штурман. – Я только черно-белое разглядел. Небось эти самые твари, антимаги.
– Ты сказал, они за нами не поплывут, – удивилась Дина.
– Они пока не видят туман, – пояснила Феликса, подходя к ним. – Он довольно низко стелется. Но я бы не стала ждать, пока они подойдут на расстояние выстрела. У нас слишком мало канониров. Действуем по плану, – напомнила она.
По плану – значит, нырнуть в туман. Дина внутренне поморщилась, хотя и знала, что Феликса приготовила ритуал для поддержания вокруг корабля барьера, который должен не допустить этот вызывающий лихорадку туман.
Волшебница пошла на полуют *, где были разложены ингредиенты для ритуала: три длинные серебряные спицы, тонкая серебряная проволока и маятник из рутилового кварца. Феликса воткнула спицы в доски вокруг себя, быстро намотала между ними проволоку, взяла амулет-маятник за тонкую цепочку и стала аккуратно раскачивать по кругу. Вскоре маятник начал двигаться сам, и чародейка отпустила цепочку. Кристалл изменил траекторию и стал летать вокруг нее, внутри треугольника из спиц и проволоки.
Чародейка сделала обширный пасс руками, словно накидывала покрывало, и корабль накрыло потрескивающим полупрозрачным колпаком барьера.
– Ныряем! – приказал капитан, увидев, что Феликса закончила ритуал.
Кистень, вставший на время пребывания в тумане за штурвал, приказал переложить руль, и корабль погрузился в серовато-белое молоко. Наступила зловещая тишина, в который слышался только скрип снастей и потрескивание барьера. Корабль шел ровно, неестественно ровно, словно ветер гнал его по гладкой поверхности без волн и качки. Дина, все еще стоя на корме, заметила, как исчезла пена на кильватерной линии.
– Компас здесь сбоит, – напомнил Кистень, – так что курс держу на пять градусов восточнее нужного.
– Как вы высчитали поправку? – поинтересовался Акыр.
– Один корабль плывет в молоке, другой – параллельным курсом, – пояснил штурман. – Потом сверяем.
Феликса, услышав вопрос, прокомментировала:
– Мы тоже пытались высчитать погрешность таким способом. Результат приблизительный, но колеблется действительно в районе пяти градусов. Так значит, пираты уже прятались от кого-то в тумане островов Смерти?
– Прятались?! – возмутился Кистень, потрясая бородой. – Чем я заслужил такую хулу от тебя, магичка? Мы искали следы Фарнисса, я и несколько моих друзей.
– Ну, извините, – иронично улыбнулась Феликса. – Кто бы мог подумать! Зачем пиратам искать пропавшего арделорейского адмирала? Речь, очевидно, о долге чести?
Штурман улыбнулся, но улыбка вышла очень грустной.
– Когда я стал ссориться с Морской Вольницей из-за работорговли, – пояснил он, – Фарнисс меня здорово выручил. Чего уж там, жизнь нам спас! Не иначе, сам дьявол в женском обличье сидит на этих островах и заманивает к себе моряков.
– Вы тоже не смогли пробыть в тумане достаточно долго, чтобы доплыть до сердца архипелага? – ровным голосом спросила Феликса. Никто не заподозрил бы, что ей тяжело держать барьер, но Дине казалось, что это не так уж просто. Чародейка держала спину прямой и напряженной. Руками она периодически делала какие-то пассы, от которых потрескивание барьера усиливалось.
Кистень сокрушенно покачал головой.
– Соваться в чертов туман без чародея – форменное самоубийство. Не все потом оклемались.
Феликса вдруг дернулась, словно кто-то закричал ей прямо в ухо. Она осмотрелась и поняла, что никто больше так не отреагировал, и ничего не сказала, только нахмурилась.
Дина очень беспокоилась за Наставницу, которая, как ей было известно, страдала от страшного проклятия. Так что девочка прошла к ней на полуют и очень тихо спросила:
– Тебя что-то беспокоит? – Феликса устало посмотрела на нее. – Ты сильно вздрогнула. Как от громкого звука.
Вблизи девочка увидела, что лоб чародейки покрылся испариной.
– Это, должно быть, последствия проклятия, – отмахнулась Феликса. – Не бери в голову.
– Это неправильно, – упрямо возразила девочка. – Когда тебе становится хуже, нужно советоваться с лекарем. Так мама говорит.
Суровая чародейка вымученно улыбнулась.
– Можешь сказать Брисигиде, что ее пациентка испытывает слуховые галлюцинации.
– Галлю…? – не поняла девочка.
– Слышит то, чего на самом деле не может быть.
* * *
Брисигида, Данатос, Лаэрт и Дина напряженно вслушивались уже больше получаса. Никто из них, даже Данатос с его сверхъестественно острым слухом, не мог различить звуков, описанных Феликсой. Однако Брис другого и не ожидала.
– Я не думаю, что это просто галлюцинация, – сказала она Феликсе, когда та наконец объяснила, что именно ей послышалось. – Эти воды перенасыщены темной магией. Я ощущаю присутствие какого-то древнего существа.
– Темная не всегда значит злая, – заметила Феликса. Барьер неумолимо тянул из нее силы. Если бы не Брисигида с ее целительными чарами, она могла бы этого и вовсе не ощущать, но сейчас она ужасно радовалась ощущению утомления и напряжению.
– В этом случае можно уверенно предположить, что ничего доброго тут нет, – заверила ее Брис. – Нужен более точный анализ, но он скорее всего только подтвердит мои догадки. Подозреваю, что замешана мощная некромантия.
– Это в некоторой мере объясняет, почему я слышу то, чего никто больше не слышит, – согласилась волшебница.
Феликса говорила о том самом звуке, который описал в судовом журнале Фарнисс: дикий крик, похожий на чайку, но куда более жуткий. Кроме того, она призналась, что слышит и другие странные звуки, например, стоны, как у китов, но тоже безусловно не имевшие к ним отношения. Временами до нее доносился зловещий шепот, в котором она не могла распознать ни единого слова. И кто знает, что еще чародейка услышала бы, если бы не барьер?
Брисигида была благодарна Дине за наблюдательность и беспокойство о Феликсе. Та уже не в первый раз игнорировала тревожные симптомы своей «послежизни». В этот раз, однако, эти симптомы могли предупредить их об опасности, тем более что им еще предстоял более глубокий рейд в эти места.
Когда Брис высказала это Феликсе, та сокрушенно призналась:
– Я и сама это сообразила, когда Дина спросила меня. Займешься анализом местной ауры? Нам плыть еще не меньше двух часов. Если только и время в этом проклятом месте не течет иначе…
Теперь Брисигида собиралась разместить на корабле особые датчики. Удачное стечение обстоятельств, благодаря которому в ее распоряжении оказалось множество драгоценностей для зачарования, позволило ей изготовить датчики некротической энергии и темной магии высочайшего качества. Если бы она уже находилась в эпицентре распространения энергии такого характера, ей было бы далеко не просто это сделать. Но магический барьер делал свое дело, пропуская только тончайшие сигналы, которые Феликса притягивала к себе, как некротический маяк. Без такого маяка никакие сигналы не проникли бы через преграду. «Не преграду, – поправила себя Брисигида, – маскировку». Феликса настаивала, что отгораживаться от непонятного тумана толку нет, куда эффективнее создать иллюзию, что их не существует.
«В последнем рейде в эти места я поняла, что этот дурацкий туман подчиняется разумному существу и служит ему чем-то вроде органов чувств. Для меня в моем нынешнем состоянии разницы нет, а вот вас надо защитить. И если я создам ограждающие чары, будет только хуже: это существо сразу поймет, что на его территории кто-то, кто его боится, кто-то враждебный, а значит, нужно атаковать. Бороться с ним – кем или чем бы оно ни было – мне не по силам», – терпеливо объяснила она.
Жрица ей полностью доверяла в этом вопросе.
Наполнив камни-датчики, она раздала их своим помощникам – брату, Лаэрту, Дине, Фабио и внезапно вызвавшемуся молчуну Джереми Киттерсу – и сказала, как их нужно поместить. Через иллюминаторы в каютах и резные отверстия стоков фальшборта * пропустили прочные тонкие нити. К ним крепились датчики, светившиеся от чар. Некоторые поместились почти на уровне ватерлинии, другие – у самой поверхности воды, а парочка ушла под воду.
Брисигида до последнего не была уверена, что они будут работать, как надо. Чужеродная, враждебная аура, нестабильные магические эманации, а самое главное – маскировочный барьер, намешанный Феликсой из разных чар, создавали море разнообразных помех для датчиков. Тем не менее, кристаллическая матрица, считывающая с них информацию, давала вполне определенную картину.
– Это демон, – без колебаний определила жрица.
Феликса недоверчиво взглянула на нее.
– Понимаю твое недоверие, – улыбнулась Брис. – Но сомнений быть не может. И некротическая, и темная магия в этой области генерируется сильнейшей астральной сущностью, иначе говоря, духом хаотического типа. Грубо говоря, это демон.
– Демоны… духи ушли из нашего мира почти тысячу лет назад, – напомнила чародейка. – Вместе с эльфами, драконами, нимфами, дриадами…
– …И прочими волшебными народами, – закончила Брисигида. – Я знаю. А еще я знаю, почему они ушли. И ты тоже.
– А мы нет! – подали голос Лаэрт и Фабио. Квартирмейстер Киттерс энергично закивал.
– Древние расы наблюдали рождение и развитие человечества, – выручил их Данатос. – В какой-то момент они решили, что люди саморазрушительны по своей натуре. Они смотрели в будущее иначе, чем человеческие провидцы и оракулы. И увидели там что-то, чему не пожелали быть свидетелями.
– Апокалипсис? – предположил Фабио.
– Почти, – кивнул Дани. – Гибель Сердца Мира.
– Это только теория, – буркнула Феликса.
– А что это вообще значит? – с недоумением спросил Лаэрт.
Дина уже несколько минут слушала их разговор. Брисигида подумала, что немного теории девочке будет только на пользу, а остальным даст необходимые объяснения.
– Чтобы понять, что такое Сердце Мира, нужно знать основы магических манипуляций, – начала Брис. – Прежде всего, мы всегда должны помнить, что существует бесконечное множество миров. Большинство из них не заселены: еще не заселены или уже не заселены. Во многих присутствует только псевдоразумная или относительно примитивная жизнь. Однако все миры объединяет поток энергии, из которой состоит все живое. Мы называем его магией. Она способна принимать разную форму, но доподлинно известно, что в нашем и почти всех остальных населенных разумными существами мирах эта энергия концентрируется в виде огромного хранилища, или источника, или сферы, или узла… – она вздохнула, пытаясь дать мысли более четкую форму. – Назвать эту сконцентрированную энергию можно по-разному. Мы называем ее Сердцем Мира, потому что если ее разрушить, все живое в этом мире почти наверняка погибнет или переродится в темных, озлобленных, несчастных существ, с множеством мутаций и аберраций. Сердце Мира хранит запас магии, способной не только питать жизнь, но и позволять проводить с ней некоторые действия. Сердце, как и магия сама по себе, не принадлежит ни добру, ни злу, воплощая собой природный баланс.
– Точнее и не выразиться, – проворчала Феликса. Выражение ее лица явно говорило, что ей не нравится весь этот разговор.
– Гибель всего живого, конечно, не обязательно произойдет. Но магия умрет и станет недоступна, это факт. Все, кто владеет ей, погибнут точно. Волшебные народы – эльфы и все прочие Древние – тоже были бы обречены на гибель. Так что они не стали ждать последнего дня и потратили уйму сил, чтобы прорваться в другой мир, – добавил Данатос. – Существам вроде меня тоже придет конец, можно не сомневаться. Есть даже пророчество…
– Довольно, прошу вас, – поморщилась Феликса. – Все эти пророчества не заслуживают внимания.
Брисигида и Данатос с беспокойством переглянулись, и жрица еле заметно кивнула.
– И правда, тема мрачная, – несколько наигранно пожал плечами оборотень. – Скоро мы выплывем из этих жутких вод и можно будет расслабиться.
«На какое-то время», – добавила про себя Брисигида.
Они с братом знали, почему Феликса так реагирует. Последняя Надежда, Дочь Меча и Магии, войдет в мир мертвых и будет внимать гласу живых. Не будет ей вкуса от пищи, ни отдыха от сна, ни радости наследия до конца эпохи, пока Тьма не сойдется со Светом под началом Странницы, пришедшей из мира без сердца. Вот что гласило пророчество, упомянутое Данатосом.
Строго говоря, они не должны были знать о нем. Наставница Феликсы, Маронда, среди своих магических талантов обладала одним особенно редким – прорицанием. Туманные пророчества редко приносили реальную пользу и еще реже касались по-настоящему важных событий, но однажды Маронда – тогда еще малышка-Марошка – превзошла даже эльфийских предсказателей и древних духов, предрекая судьбу всего мира. Уже тогда чародейка обладала достаточной мудростью, чтобы скрыть от всех мрачноватое предсказание. Ей успешно удавалось держать его в тайне долгие годы, пока однажды обстоятельства не вынудили ее прийти за помощью к жрицам Триединой.
