Текст книги "Мертвая вода (СИ)"
Автор книги: Алиса Локалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Мало кто выдерживал дольше трех дней.
Джамир ожидал, что их пристегнут ровно на три дня. В конце концов, его напарник получил такое жестокое наказание, потому что Джамир раскрыл его как дезертира и предателя. Жить провинившемуся больше не полагалось. Сойдя с ума, тот покончил с собой прямо в камере. Группа Джамира, в отличие от него, действовала по приказу, а значит, их наказание не должно их убить. Их единственная вина в том, что разведчики ничего не узнали про полиморфа, который раскидал оперативную группу, как щенков. Если бы они не успели поставить Колодец – как же у Джамира болела после него голова! – их группа тоже сейчас валялась бы с переломанными ребрами.
– Мне очень жаль, господин, – донесся до него голос начальника группы. – Моя вина в том, что мы воспользовались устаревшими разведданными.
– Да, пожалуй, – согласился голос. Джамир вздрогнул. – Вам нужно больше тренироваться. Пройдете три цикла по три дня. Будете тренироваться собирать информацию и отрабатывать тактику.
– Да, господин, – ответил начальник группы дрожащим голосом.
* * *
Данатос проснулся от странного видения. Все было черно-багровым и полным боли – не его боли, чужой. Он чувствовал, что боль принадлежит кому-то, кто видел его лишь однажды и почему-то связывал боль с ним. Однако спустя несколько мгновений видение переменилось, и перед ним появился маленький домик в ночной тундре. Домик-землянка скрывался за ползучими зарослями, но возле самой крыши в крохотном окне горел огонек – белый, нежный и трепетный, как летняя бабочка.
Проснувшись, он постарался запомнить как можно четче все увиденное. Странный сон казался перехваченным посланием.
У соседней койки он заметил сестру. Брисигида склонилась над Лаэртом. От рук лилось свечение – на этот раз голубое, не золотистое. Данатос знал, что это сканирующая магия.
– Ищешь призрак? – спросил он.
Сосредоточенная Брис кивнула.
– А еще эпилепсию, кататонию и другие побочные эффекты, – добавила она.
Призраком арделорейские жрицы называли страшную болезнь, которую вызывала спонтанная мутация тканей. Человек мог долго жить с мутировавшими органами, пока они не отказывали, и в большинстве случаев человек умирал. На начальных стадиях жрицы легко могли обнаружить опухоль с тканями-мутантами и аккуратно ее устранить. Но как правило призрак находили слишком поздно, особенно у стариков: они становились жертвой призрачной болезни чаще всего.
– Не найдешь, – уверенно заявил Дани.
– Не найду, – легко согласилась Брисигида. – В предыдущие два дня ведь не нашла. Перестраховываюсь.
Жрица ежедневно делала обход: сначала пострадавших, Лаэрта и Хольгера, затем и всех остальных. Данатос считал, что этими обходами она отвлекает себя от мрачных мыслей, которые ей навевал ее главный пациент. Точнее, пациентка.
– Ты уже ходила к Феликсе?
Брисигида тяжело вздохнула.
– Я не уверена, что она впустит меня после вчерашнего разговора.
Феликса спряталась в одной из кают сразу же, как вытянула с морского дна рифы. Капитанскую и три лучшие офицерские она занимать не стала, закрылась в самой маленькой из одиночных. Брис знала, что это тревожный знак – на своем рейдовом бриге, «Стальной Гарпии», она всегда отдыхала в самой комфортной каюте, капитанской, и никто не оспаривал ее право.
Тем не менее, в первый день, когда они только вырвались из гавани, Брисигида не обратила на это особого внимания. Ее больше беспокоило состояние Лаэрта и Хольгера. Дани, который тоже получил небольшие ранения, позаботился о себе сам: вдали от Колодца заработали его способности перевертыша, в том числе и усиленная регенерация, и к утру от порезов не осталось и следа.
К ночи, после ужина, на котором Феликса не появилась, Брисигида начала беспокоиться. Сперва она решила, что волшебница просто устала, вот и не выходит из каюты – уснула. Однако Данатос тоже волновался. Он рассказал Брис, что в день набора команды Феликса пришла совсем поздно и спала совсем мало. Жрица запоздало вспомнила, что нежить, которой стала теперь чародейка, вряд ли чувствует усталость. Эта мысль только усилила ее тревогу.
Убедившись, что Лаэрт и Хольгер идут на поправку, Брисигида постучалась в каюту, где заперлась Феликса, но ответа не последовало. Брис слишком устала, чтобы допытываться, и ушла спать, надеясь, что утром ее давняя подруга объяснится.
Наутро Феликса не только не вышла из каюты, но и не разговаривала ни с кем, кто к ней стучался. Брисигида раздосадовало такое поведение. Ей казалось, что Феликса начала понимать, что значит нести ответственность за свои решения и поступки, однако пока ее состояние больше напоминало подростковый кризис. Жрица была уверена, что, оставшись одна, Феликса принялась жалеть себя из-за неудачи в порту, которая едва не стоила им всем жизни и свободы.
После обеда Брис попыталась поговорить с ней через дверь. Ее сочувственные речи так и остались безответным монологом. Когда она попыталась спросить Феликсу, не чувствует ли она первых признаков некроза, та разозлилась, швырнула чем-то жалобно звякнувшим в дверь и резко попросила оставить ее в покое. Попытка развить эту тему кончилась тем, что Брис услышала яростную тираду, суть которой можно передать всего одной фразой: «Ты понятия не имеешь, о чем говоришь».
Сегодня наступил третий день путешествия, и они подходили к водам, которые некогда патрулировала Феликса на службе в императорском флоте. Кистень уже показывал им маршрут, по которому он планировал миновать эти широты: дугу, удлиняющую их путь почти вдвое. Феликса и это собрание пропустила, игнорируя или ругаясь на всякого, кто пытался ее позвать. Единственным, кому она соизволила ответить, оказался Акыр. Капитану Феликса сказала, что испытывает жестокое нездоровье и не может пока выйти из каюты.
Брисигида, конечно же, знала, что это ложь. Какие болезни могут быть у мертвеца?
– Я мог бы пойти поговорить с ней, – предложил Данатос.
– А ты еще не пробовал? – удивилась Брис. Она думала, что ее брат в первую очередь попытается вразумить Феликсу и вытащить ее из кокона жалости и самобичевания.
– Нет, – смущенно ответил Данатос. – Это было бы нечестно.
– Почему? – окончательно запуталась жрица. – Нечестно по отношению к кому?
– К ней, конечно, – ответил оборотень. – Я очень долго считал себя проклятым, помнишь? Чудовищем, кровожадным уродом. Я много гнусных названий себе придумал. Мне кажется, она чувствует нечто подобное.
Брисигида задумалась. В детстве Данатоса и правда мучило осознание его звериного существа. Однако после нескольких медитаций и молитв, которым она научила его, брат стал получать множество видений, в основном во сне. В каждом из них он видел прекрасную женщину в свободном одеянии, скрывающем растущий живот, а у ее ног – хищных кошек и других зверей, спокойно спящих. Девять видений, девять кошачьих, которые жили в нем. Брисигида знала, что в этих видениях сама Триединая разговаривала с ним. Не словами, конечно, а так, как умеют беседовать только боги. На девятый день Данатос наконец-то осознал, что его сила – это не проклятие, а благословение. Брисигида, тогда еще совсем юная адептка, наконец додумалась отвести его в храмовый сад, где жили стражи храма и любимцы Триединой, Богини-Матери: хищные кошки разных пород. Этих хищников к храму приводила воля Триединой. Так или иначе, на своих лапах из степи или тайком в трюмах страшных скрипучих кораблей, коты и кошки добирались до храма, чтобы стать его частью. Дани провел среди них немало времени в своих звериных обликах, и ни одна жрица, кроме самой Брисигиды, так и не узнала, что одним из стражей был оборотень.
В день нападения, однако, Данатос и Брисигида находились далеко от храма. Вместе с Лаэртом они выполняли особое поручение верховной жрицы Нокт: рассказывали степным народам о Триединой. Лаэрт, агент Тайной канцелярии, выполнял свое задание, но он не успел к нему даже приступить, когда из объятой пламенем столицы прилетел почтовый сокол с невероятным приказом: бежать и прятаться.
– Не думаю, что твой опыт достаточно сходен, – сказала наконец Брисигида. – Тебе помогла молитва Матери. В ее ситуации молиться – только беду на себя навлекать.
– Я не говорил, что ей подойдет мое решение, – покачал головой Дани. – Я лишь сказал, что единственный из всех могу представить, что она чувствует сейчас.
– Тебе не нужно мое разрешение, – мягко ответила Брис. – Если уверен, что можешь ей помочь, делай, что считаешь нужным.
Данатос кивнул и ушел к каюте чародейки.
* * *
Возле каюты он столкнулся с другой посетительницей Феликсы. Дина стояла возле двери, никак не решаясь постучать. Данатос ходил слишком тихо, чтобы девочка услышала его шаги, и все же она вздрогнула, когда он приблизился, и повернулась в его сторону.
– Здравствуй, Дина, – поздоровался он вполголоса.
– И тебе поздорову, – ответила она и тут же густо покраснела.
– Ты пришла навестить нашу волшебницу? – спросил он, просто чтобы не молчать и немного разговорить девочку.
– Отец сказал, что она очень больна, – серьезно кивнула девочка. – Она поправится?
Данатос вздохнул и покосился на дверь.
– У нее очень серьезная болезнь. Я не знаю болезни хуже. Она может поправиться, но ей нужно особое лекарство. Его очень трудно достать, – выговорил он наконец. Он не хотел врать девочке.
– Мы ведь можем ей как-то помочь? – не сдавалась Дина.
– Мы? Не знаю, – пожал он плечами.
Девочка все поняла.
– А кто может?
«Это очень правильный вопрос, – подумал оборотень. – И я надеюсь, что Феликса слышит наш разговор. Очень надеюсь».
– Только она сама, – уверенно сказал он. – Она должна найти в себе силы жить вопреки смерти, дышащей ей в затылок.
Клацнула щеколда замка, и дверь в каюту Феликсы открылась. Она стояла на пороге, измученная, сутулая, помятая. Глаза покраснели, будто она проплакала несколько часов и очень долго не спала. Волосы – всклокоченные и спутанные, слипшиеся в сосульки на концах. Под ногами золотилась наполовину высохшая лужица, окруженная осколками зеленого стекла.
– В одном только ты неправ, – прохрипела она, глотая подступивший к горлу комок. – Смерть дышит мне не в затылок, а прямо в лицо! И я не чувствую разницы между моим дыханием и ее. Не трогай меня! – крикнула Феликса, когда он шагнул к ней. – Я не желаю покоя!
Девушка осеклась, увидев Дину. Кажется, Феликса не сообразила, что Данатос разговаривал с девочкой, не узнала ее голос. Она присела на корточки, запустив пальцы в волосы, и прикусила губу.
– Простите меня, – зашептала она, – я не хотела, чтобы кто-то видел меня такой… Простите…
Феликса боялась, что Дина ужаснется и уйдет. Маленькой элементали действительно было не по себе, но она и не думала уходить.
– Ты не хочешь жить, потому что думаешь, что подвела своих людей? – спросила Дина, опускаясь на корточки рядом с волшебницей.
Феликса закивала, внутренне содрогаясь, что нагружает девочку своим чувством вины.
– И это тоже, – признала она. – Есть причина моей беспечности и самонадеянности, и она не делает мне чести.
– Это твоя болезнь? – Феликса снова кивнула. – Разве человек виноват, что заболел?
«Еще один правильный вопрос, – одобрил Данатос. – Пусть даже она не знает, о чем на самом деле речь. Разве она виновата, что Брис оказалась при смерти? Что единственный способ спасти ее заключался в том, чтобы прижизненно умертвить себя? Чья вина, что все мы оказались в одном месте, преследуемые врагом, неведомым – и потому таким опасным?»
– Нет смысла искать виноватого, – вмешался он. – Мало кому бывает от этого польза. Мы ведь не дознаватели, а ты не на суде. Все закончилось, мы свободны, плывем, куда и хотели…
Феликса вдруг поняла, что с тех пор, как они с Фабио начали планировать побег из Бедерана, абсолютно ничего не пошло по плану. Ничегошеньки.
– Мы уплыли только благодаря Дине, – заметила чародейка.
– Никто не знал о ее способностях, – возразил оборотень, – даже она сама. Правда? – улыбнулся он девочке.
Та застенчиво улыбнулась в ответ.
– У меня бы не вышло так заклинать ветер без тебя! – выпалила она. – Ты будешь учить меня дальше?
Феликса недоуменно уставилась на нее. Она никогда не думала, что у нее могут появиться собственные ученики, как у ее наставницы Маронды. Одно дело – показать, как направлять ветер, и совсем другое – взять на полноценное обучение элементаля. Феликса и в Академии-то их ни разу не видела. «Элементаль на обучении у мертвячки, – горько подумала она. – То-то будет потеха, если кто узнает!»
– Я покажу тебе, что сама знаю, – пообещала Феликса.
– Пойдем, малек, – Данатос позвал девочку, которая аж засветилась после слов Феликсы. – Моя сестра давно беспокоится за нашу могучую волшебницу. Пусть осмотрит ее. Если кто и сможет помочь с этой страшной болезнью, так это Брисигида.
Дина кивнула, мол, понимаю, и вприпрыжку отправилась на палубу.
Как только девочка ушла, Данатос пристально посмотрел на Феликсу. Та осторожно сдвигала осколки бутылки с порога и все не решалась поднять на него взгляд.
– Предупреди, когда в следующий раз надумаешь хандрить, – попросил он. – Сниму тебе замок заранее. А то уже думал, что дверь выбивать придется.
Он развернулся и пошел обратно в каюту, которую делил с Лаэртом. Феликса так и осталась стоять на пороге, растерянно глядя ему вслед.
* * *
Брисигида пришла к ней спустя всего несколько минут.
– Фу-у, пахнет, как от…
– …трупа, – закончила фразу Феликса. Брисигида поморщилась, но не стала развивать эту тему. Она была рада уже тому, что Феликса не стала закрывать дверь.
– Покажи руки, будь так добра, – попросила жрица.
Феликса прекрасно знала, что Брис хочет увидеть на ее ладонях. Данатос не мог не заметить, как кончики ее пальцев почернели, а кожа на остальной части рук стала пепельно-серой. Конечно он рассказал Брис о том, что увидел. Чародейка закатала рукава повыше, чтобы жрица могла как следует разглядеть границу, где заканчивалась серая кожа.
– Давно твои руки так выглядят? – взволнованно спросила Брисигида.
– С тех пор, как я выдернула кораллы.
В тот вечер Феликса не сразу заметила черноту. Она смотрела на близнецов-матросов, Кайла и Сойла, которые по очереди катали Дину на плечах, когда почувствовала, что пальцы, слегка касающиеся один о другой, шуршат, как наждак. Вот тогда-то она и убежала в каюту, пока никто не заметил стремительно распространяющегося некроза.
– Надорвалась ты, – вздохнула Брисигида. – Так и думала, что добром не кончится.
– Как там Лаэрт? – спохватилась Феликса.
– Они с Хольгером в порядке, – заверила ее жрица, – опасность для них миновала. Лаэрт и сейчас спит. Ему нужен отдых, чтобы восстановиться. Так, – Брисигида не позволила себя отвлечь от главного, – нужно осмотреть тебя полностью. Раздевайся.
– Еще чего! – возмутилась Феликса. – Нечего на мне больше смотреть, вот я, мертвячка, вот мои мертвяцкие грабли, а вот мое будущее! – и волшебница показала неприличный жест, бытующий у моряков.
Брисигиде было не впервой воевать со строптивыми аристократками.
– Или ты разденешься сама и дашь мне себя осмотреть и вылечить, – жестко сказала она, – или это сделает Данатос. Сама понимаешь, он в разы сильнее тебя.
Феликса со вздохом принялась стягивать рубашку.
– Хороша же из тебя наставница, – буркнула Брис. – Ведешь себя, как маленькая девочка. А ведь прошедшей осенью тебе второй десяток миновал!
Тонкие бледные пальцы жрицы легли на живот Феликсе и стали аккуратно давить на разные участки. Убедившись, что внутренние органы некроз не затронул, Брисигида положила ладони на область сердца и солнечного сплетения. Ее маленьких узких ладошек едва хватило, чтобы прикрыть расползающуюся черную кляксу на коже волшебницы. Такие же некротические поползни покрывали ее ступни и позвоночник.
– Ну и что ты сразу в панику впала, – продолжила причитать Брисигида. – К мозгу некроз не подобрался, внутренние органы тоже не затронуты…
– А сердце? – Феликса ткнула пальцем в ладони жрицы, сомкнувшиеся прямо над ним.
– Только поверхностный некроз, – тут же ответила Брис. – Повреждена кожа. Но глубоко. Ничего, я восстановлю эпителий, а дальше мы тебя подлатаем за пару дней… Как же ты не уследила за этим? Так хотела быть полезной, что вычерпала часть жизненной энергии из своего организма?
– Я больше не ощущаю грани, – призналась Феликса. – Когда дралась с Акыром, не чувствовала боли от ударов. Когда распаковала сокровища из юбки, не было холодка, который сопровождает тайную магию. Когда Лаэрт стал проводить силу, почувствовала жар, а боль – нет. Точнее, я знала, что она должна быть, и кричала. Я осознала, только когда увидела обугленные пальцы.
– Технически, они не обугленные. Это омертвевшая ткань. Только не мокнет, как у настоящего трупа.
Феликса хмуро покосилась на жрицу, которая одной рукой держала ее за запястье, а второй вела вдоль позвоночника. На руке уже не было видно ни черноты, ни серой кожи.
– Прелестные подробности, как я без них жила, – проворчала Фель.
– Ехидничаешь, – улыбнулась Брисигида, – значит, хандрить пока не будешь. Ах да, вот еще что, – добавила она без всякой улыбки. – Ты разбила бутылку. А пить-то ты из нее пила?
Феликса кивнула.
– Безуспешно?
Еще кивок.
– Побереги печень и почки. Не пей больше. Печень очень тяжело поддается регенерации, особенно при некрозе.
– Ты ужасная занудная зануда, – прокомментировала чародейка. – Да не буду я больше пить, не буду. Все равно же толку нет.
– Это, конечно, аргумент, – улыбнулась Брисигида. – Обязательно приходи на обед, мы покажем тебе маршрут Кистеня. И будь готова к расспросам. У меня уже каждый матрос спросил, что с тобой.
Феликса нахмурилась.
– Я не стану никому врать.
Брисигида склонила голову набок, грустно глядя на нее.
– Ценю твою честность, – сказала она, – однако, зная твою привычку говорить все в лоб, не выбирая выражений, позволю себе дать тебе совет. Сказать, что не хочешь говорить о чем-то, – не значит соврать.
Отвечать Феликса не стала.
* * *
К обеду Феликса переоделась в светлую рубашку с широким поясом-корсетом с множеством пряжек и длинную широкую замшевую юбку. День выдался тихий, и она оставила маленькое окошко – еще одно диковинное изобретение арделорейских корабельщиков – открытым, проветрить каюту. Круглое окошко двойного стекла можно было герметично закрыть ставней со специальным приспособлением * в случае шторма.
Она критично оглядела каюту и решила, что уборки, которую она провела на скорую руку, достаточно. Главное, что отдающая спиртом лужа и осколки бутылки на пороге исчезли – их она собрала в свой льняной платок.
Феликсе было немного боязно и, чего уж там, стыдно появляться перед командой. Однако отсиживаться и дальше в каюте казалось еще хуже, так что она открыла наконец дверь и решительно двинулась по коридору к кают-компании.
За столом собрался уже почти весь офицерский состав, а Радна деловито сновала между камбузом и каютой, продолжая ставить какие-то закуски. Феликса с удивлением глядела на соленую семгу, орешки и какие-то незнакомые нарядные фрукты.
– Вот так нас небось и вычислили, – неловко пошутила она, – по царским кушаньям, которые вы закупили.
Радна поставила на стол очередное огромное блюдо – кажется, с вяленой говядиной и пахучим сыром – и с улыбкой повернулась к ней.
– Рада видеть тебя в добром здравии.
Улыбка у нее выглядела настороженно.
Феликса вежливо поздоровалась с остальными и села между Брисигидой и Цефорой, которые явно оставили это место для нее. Хольгер благодаря стараниям двух целительниц тоже был здесь – бледный до зелени, но явно идущий на поправку.
Не хватало только Данатоса и Лаэрта.
– Лаэрт только проснулся, – словно угадав ее мысли, сказала Брисигида. – Они с Данатосом немного опоздают.
Однако они явились всего несколькими минутами позже.
– Всем приятного аппетита! – с широкой улыбкой пожелал Лаэрт и сам принялся за трапезу так, будто не ел три дня. «А ведь так оно наверняка и есть, – подумала Феликса. – Будь я целителем, я бы погрузила человека с истощением в сон. Брис, возможно, так и сделала».
Данатос тоже изо всех сил налегал на жареное мясо.
– А как же бифштекс с кровью? Коровья печень? – блеснул наполовину золотыми зубами Кистень.
– Терпеть не могу полусырое мясо, – миролюбиво улыбнулся оборотень, вгрызаясь в куриную ножку. – Я вообще больше сладкое люблю.
Похоже, подобные разговоры за столом никому не были в тягость.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Феликсу Цефора, как только все покончили с горячим.
– Спасибо Брисигиде – намного лучше, – честно ответила волшебница. – Но до полного выздоровления еще далеко.
– Почему? – удивилась жена капитана. – Я многих целителей встречала, и сама умею врачевать. Брисигида – великий целитель, уж она точно поставит тебя на ноги.
– Видишь ли, – смутилась Феликса, – моя хворь – не совсем естественного происхождения.
Феликсе до смерти хотелось не отвечать на этот вопрос, но еще больше она хотела покончить наконец с самым неприятным – тайнами. Она с детства терпеть не умела скрывать что-то. Промолчать, когда не спрашивают, она еще могла, а вот ложь давалась ей тяжело. Она вдруг подумала, что единственный раз переступила через эту привычку в Боархолле, и эта мысль ей не понравилась.
– Проклятие? – ужаснулась целительница.
Брисигида с тревогой наблюдала за Феликсой и решила прийти ей на помощь.
– Вроде того, – вмешалась жрица. – На деле все несколько сложнее.
– Неужто вы, могучие волшебницы, не одолеете проклятия? – спросил Акыр, нахмурившись.
«Могучие волшебницы» переглянулись.
– Способ есть, – созналась Феликса. – Но простым его не назовешь.
– Что же в нем такого сложного? – настаивал Акыр.
– Если я тебе скажу, Акыр-ага, ты со мной дальше, может, и не поплывешь, – Феликса, как и обещала, старалась быть откровенной. – Давай так, – решилась она. – Врать я никому не хочу, но путешествие нам предстоит еще немалое. Так что поплывем пока спокойно, а как на горизонте покажутся острова, я вам всем – всей команде – правду расскажу, как она есть, и на все вопросы отвечу подробно. И ваше право будет сойти в ближайшем порту и расстаться со мной навсегда.
– Ну уж так-то… – крякнул Кистень. – Уже ль нам от тебя разбегаться в диком ужасе придется?
– Кто вас знает? – вымученно улыбнулась Феликса. – Я знала немало людей, кто даже при слове «проклятие» к человеку подойти боится. А то и просто посмотреть…
– Ну, туману напустила! – присвистнул старый пират. – Какое уж теперь спокойное путешествие! Как тебя вообще угораздило на проклятие нарваться? Гробницу какую ограбила?
– Нет, – снова ответила за нее Брисигида. – Феликса приняла его добровольно, спасая мне жизнь. Так что мы с братом не покинем ее, что бы ни случилось.
Данатос согласно закивал. Торжественность клятвы немного подпортили круглые щеки, за которые он продолжал уплетать курятину.
– Мне и моей семье покидать вас тоже не с руки, – признался Акыр. – Вы нас вытащили из лап стражи. Это не первый раз, когда за нами пришли целым отрядом. Они ищут Дину, мою дочь. Не удивлюсь, если те тринадцать в гавани явились ради нее…
Феликса и подумать не могла, что Акыр может записать жутких ассасинов на счет дочери. С другой стороны, не просто так ведь они бежали из страны?
– Вряд ли эти люди знали, кем на самом деле является Дина, – покачал головой Дани, прожевав наконец птичье мясо. – Я думаю, ее считали просто потенциальной чародейкой. Уж не знаю, чем маги так не угодили повстанцам, но в первую очередь преследуют тех, кто обладает магической силой. Славирскую Академию предали огню. Даже храма не пощадили, ведь и у жриц есть своя магия! Рано или поздно антимаги и на элементалей найдут управу, но пока им, к счастью, невдомек, как заблокировать их силу.
– Тогда за кем послали этих… антимагов? – спросил капитан.
– Многие из нас оказались мишенью в день восстания, – подал голос Лаэрт. Феликса мысленно его поблагодарила: она была уверена, что антимаги оказались в гавани из-за нее. – Даже меня, не способного распоряжаться магической силой, преследовали. Брис пытались отравить здесь, в Бедеране. Только существование Данатоса оставалось тайной, но теперь и за ним начнется охота.
– То есть по сути они пришли за всеми вами, – подытожил Хольгер. Он сидел, откинувшись на резную спинку, и потягивал из чаши какой-то зеленоватый сок. – Такие преследователи не останавливаются. Вскоре мы окажемся в водах, которые раньше патрулировали арделорейские корабли. Уверен, что патрули все так же выходят в рейды, но уже в другом составе. И с другими целями.
– Ты прав, – кивнула Феликса, – я думала о том же. Кстати, как ты узнал об антимагах на причале? Ты ведь бежал предупредить нас.
– Один из них шел мимо рыбной лавки и бормотал себе под нос, – рассказал Хольгер, – и я его просто-напросто узнал.
– Узнал? – поразилась Феликса.
– Мне довелось быть в отряде, который вез какую-то важную посылку в цитадель антимагов. До того дня я до конца не верил в их существование! – признался солдат.
– Обычно Тайная канцелярия возила туда послания, – нахмурился Лаэрт. – Почему вдруг собрали стражников из городских?
Хольгер-северянин пожал плечами.
– Император велел собрать отряд для этой поездки из разных подразделений. О причине никому не сообщили, как ты понимаешь. Был и человек из Тайной канцелярии, но возглавлял отряд воин, которого я вообще раньше не видел, судя по всему, не из Славиры. Мы сопровождали закрытую повозку, очень большую, снабженную несколькими воздуховодами. Я бы подумал, что в ней перевозят какого-нибудь зверя, но ни один зверь не перенесет такого пути взаперти. К тому же, в повозку было запрещено заглядывать, стучать, вообще трогать, так что ее содержимое так и осталось тайной для всех. Зато когда мы доехали, я увидел легендарных ассасинов, – Хольгер вздохнул и поморщился, пересаживаясь удобнее. – Они стояли у ворот в замок. В таких же капюшонах, в черном и белом. Они так внезапно возникли из теней, словно специально перестали скрываться. Я так опешил, что запомнил их лица на всю жизнь. Не самые приятные рожи, – усмехнулся солдат.
– Вам наверняка велели ничего не рассказывать о той поездке, – предположил Лаэрт. – Раз уж даже мне, одному из офицеров канцелярии, ничего не известно об этом грузе…
– Может, и велели, – хмыкнул солдат, – вот только сейчас смысла секретничать я не вижу. Антимаги ловят всех чародеек, разве такой был план у императора?
– Ассасинов, которым есть что противопоставить чародеям, взрастил другой император, – напомнил Лаэрт. – И все, сколько я их видел, как один – выпендрежные макаки! Чванливые, не хуже самих магов, а толку от них чуть. Если кто из волшебников начинал безобразничать, его волшебники же и вязали, антимаги и чихнуть не успевали! А эти…
– …Эти – воины, – согласился Данатос. – Фель, а ты что про них скажешь?
Феликса покачала головой.
– Лаэрт, давно ли ты сам их видел? – Агент махнул светло-русыми кудрями, мол, да, давно. – То-то и оно, что они уже не те бесполезные акробаты, какими были, скажем, лет десять назад. Отец устроил мне обучение у одного из них, всего на пару месяцев, – начала рассказывать девушка. – Приехавший учитель носил маску и ни разу не показывал мне своего лица. С клинками он обращался искуснее любого из мастеров при императорском дворе. Имени своего ассасин тоже не называл, я звала его по прозвищу – Мангуст. Он сказал, все, кто выезжает во внешний мир, открывают только прозвища, и каждый раз меняют их, называясь новому человеку.
Хольгер возразил:
– Но их воины у ворот были без масок, хотя и встречали посторонних.
– Сколько лет назад ты ездил туда? – спросила Феликса.
Северянин задумался.
– Чуть меньше десяти лет, наверное. Думаешь, они после этого так изменились?
– Почти уверена, – кивнула девушка. – Я думаю, это кто-то из них спланировал и поднял восстание. И готовил его не один год.
Феликсе самой только недавно в голову пришла эта мысль. За время жизни в Бедеране она не задумывалась, кто сжег все арделорейские устои в пламени революции. Только услышав в мыслях Мордреда имя Ребеллиона – вряд ли настоящее – она стала задумываться об этом. И пришла к неутешительному выводу: кто-то невзлюбил волшебство так сильно, что решил уничтожить всех, кто хоть как-то к нему причастен. Одного она пока еще не решила – из ненависти ли… или из зависти?
В Арделорее испокон веку рождались маги. Нет, конечно, и в других странах они были, но не столько. Кроме того, арделорейских чародеев словно любила сама природа: стихийная магия давалась им без труда, а первые элементали – элементали воды – родились на берегах озера Каракач. Арделорейские правители издавна привыкли к зависти и соседей, и дальних стран. Но кто бы мог подумать, что на везучих повелителей стихий ополчится собственный народ?
Лет тридцать-сорок назад Арделорее уже грозило кровавое восстание. Немудрено: возгордившиеся своим благословением маги совсем зарвались. Многие считали себя выше других людей, лишенных магического дара. Император, лишенный способностей, подобно многим простым горожанам, увидел угрозу своей власти в древнем чародейском собрании мудрецов – Вече. Именно трусливый император, Таврос, второй в своей фамилии, потратил баснословные деньги на исследования, призванные выяснить, как лишить мага его магии. И, увы, достиг успеха.
Первое время маги и правда присмирели. Любого из них приводила в ужас мысль о том, что кто-то, пусть и особым длительным ритуалом или хитрым зельем, может лишить их силы. Многих гордецов-магов пугала потеря власти и влиятельности. Но нашлись и другие, к которым прислушались мудрые старейшины Веча. Среди них была наставница Феликсы – Маронда. В юности – малышка-Марошка. В зрелости, перед ликом беды – Маронда Премудрая. Под ее началом Академия Магических Искусств Славиры – а вслед за ней и другие школы по всей Арделорее – стали воспитывать юных магов иначе: в смирении и труде.
Каждый маг обязывался доказать, что в гордыне не станет вредить соседу с помощью своей силы. Для этого группа чародеев во главе с Марондой разработали зелье, погружающее чародея в иллюзорный мир, где разные события показывали истинный облик человека. К людям жестоким и черствым мир иллюзий был так же немилосерден, как они сами – к окружающим. Эгоисты и гордецы проходили иное испытание – одиночеством и унижением.
Феликса в свое время это испытание прошла едва-едва. Но через несколько лет поняла: потрясение того дня много раз останавливало ее, испытанный стыд не позволял совершать дурного. Только от злословия она так и не отучилась.
Маронда к моменту поступления Феликсы успела состариться. Она не сразу увидела плоды своих трудов. На первых порах чародеи возмущались и изо всех сил портили себе репутацию, обращаясь с людьми без магических способностей, как с грязью.
