Текст книги "Мертвая вода (СИ)"
Автор книги: Алиса Локалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Внутри замок оказался столь же неопрятен, как и двор, хотя и богато обставлен. Пышный ковер покрывали пятна продавленного ворса. При «жизни» ноги наверняка утопали в нем, но не сейчас. На стенах потрескивали факелы в причудливо изогнутых держателях. Двери из красного и черного дерева, похвалялись позолоченными ручками в виде кабаньих голов. Кабаны, правда, слегка заросли щетиной грязи – чистке таких мелочей здесь явно не уделяли внимания. Феликса с тоской вспомнила светлый и чистый замок отца.
На стенах висели портреты, видимо, семейство Мордреда, все в темных, мрачных тонах. Люди на портретах тучные, все как один, за исключением разве что пары женщин из других семей.
Наконец старичок добрался до массивной высокой двери, около которой стоял швейцар в желтом камзоле. Лицо его скривилось в выражении таком кислом, будто его в жизни ничем, кроме лимонов, не кормили. «Как гриб маринованный», – прыснула Феликса.
Маринованный швейцар открыл дверь, и кастелян с гостями вошли в большой зал, где в двух резных креслах сидели господа. Старик представил гостей, но леди Элизабет, щуплая дама с крысиным носиком и бегающими глазками, не дождавшись, пока он закончит, нервно расхохоталась и поднялась навстречу со своего кресла.
– Музыкант, как это восхитительно! – закудахтала она. Феликса про себя поморщилась. Леди надела легкое платье со смелым корсажем поросячьего розового цвета. Элизабет от души напудрилась, хотя даже слой этой художественной штукатурки не скрывал морщинистую пергаментность кожи. – Мы вас заждались, милсдарь Мак! Надеюсь, вы преподнесете нам приятный сюрприз.
– Уверен, я вас не разочарую, моя леди, – натянуто поклонился бард. Феликса застенчиво улыбалась, делая вид, что не замечает плотоядного взгляда Мордреда, вяло блуждающего по ее груди.
– Госпожа чародейка, – хрипло взвизгнул он. «Вылитый хряк, – устало подумала Феликса. – Но не лишен своеобразного обаяния. Эдакий миленький поросеночек, пока ему что-то от тебя надо». – Может, прежде чем приступить к делу, для которого я вас вызвал, вы тоже развлечете нас и покажете несколько фокусов?
– Да, милорд, – Феликса присела в изящном реверансе. «Самый веселый фокус ты найдешь у себя в вине, старый похотливый пердун», – пообещала ему Фель про себя. – Иллюзии, трансфигурация, телепатическая и телекинетическая магия…
– О, да вы и впрямь серьезная чародейка, миледи! – визгливо рассмеялся хозяин замка, причем слово «серьезная» он произнес как «сурьезная», чем невероятно взбесил Феликсу. – Покажите нам вашу… а, как там ее? Твою ж мать… трансхрено… трансфигу… ну, ту ерунду, про которую вы второй говорили?
– Милорда интересует искусство перевоплощения? – Феликса титаническим усилием стерла с лица брезгливое выражение и кокетливо улыбнулась. «Наверняка единственное, что его интересует – это перевоплощение одетой чародейки в раздетую!»
– Да, миледи, мой муж изволит частенько увлекаться всякой ерундой со сложными названиями! – захихикала леди Пигсвелл. – А я бы с удовольствием посмотрела и на обычные иллюзии. А потом мы послушаем нашего барда, – и она захлопала в ладоши, думая, что выглядит как девочка, но на самом деле больше походя на умалишенную.
– Мы могли бы совместить наши выступления, – небрежно бросила чародейка. Мак зыркнул на нее и укоризненно поджал губы. Феликса вовсе не хотела его подставить, только побыстрее закончить со всем этим безобразием, чтобы у нее было больше времени на устранение лорда.
Когда чародейка шла по коридору к приемному залу, она заметила несколько сложных магических гексов, развешанных по углам. Она не могла понять, что именно делают эти амулеты. Оставалось надеяться, что лже-бард сможет ей чем-то помочь. В том, что он захочет это делать, она даже не сомневалась.
И все-таки, что же здесь нужно этому фальшивому музыканту? Неужели только сокровища?
Феликса тряхнула головой и решила подумать об этом позже.
– Почему бы и нет, – натянуто улыбнулся Мак. – Что может быть очаровательнее иллюзий под музыкальное сопровождение?
– Прекрасно, – резюмировала Элизабет. – Джеффри проводит вас в комнаты, где вы сможете отдохнуть с дороги и переодеться.
Кастелян пригласил их следовать за ним. Комнаты им выделили небольшие, но в них принесли теплую воду и даже мыло. У Феликсы в комнате сидела молодая служаночка с родимым пятном в пол-лица – прислали помочь принять ванную. Феликса была счастлива наконец-то смыть с себя дорожную пыль, но от помощи девушки отказалась.
– Меня могут наказать за это, госпожа, – всхлипнула служанка.
– Брось, никто не узнает, – заверила ее Феликса. – Просто сядь рядом. Расскажи что-нибудь. Здесь есть сад?
– Есть, – девушка присела на табурет рядом с бадьей. Феликса уже разделась и опустилась в воду. Она стала энергично намыливать предплечья и шею. – Он очень красивый! И ягоды растут. А еще персики, но я их никогда не ела.
– Как не ела? – удивилась чародейка. У нее когда-то тоже имелись слуги, но очень мало, в основном повара. Ей, как и родителям, нравилось все делать самой.
– Леди Элизабет не разрешает, – вздохнула служанка. – Столько фруктов пропадает!
«Да уж, – подумала Феликса. – Про Пигсвеллов говорят, что они едва ли не самые зажиточные во всем Бедеране. А тут такая жадность. И неухоженный замок…»
– Несправедливо, – выпалила Феликса. Девушка вздрогнула.
– Не мне судить господ, – кротко ответила служанка. – Да и не вам, если уж честно говорить. Леди Элизабет не любит, когда гости ее критикуют.
– Спасибо, что предупредила, – мягко улыбнулась волшебница. Она уже смыла с себя мыло и вылезла из бадьи. – Просто у меня на родине принято иначе поступать с едой.
Феликса надела винно-красное платье из плотного шелка, которое привезла с собой. Платье было декольтировано глубже, чем она привыкла. Но Фабио считал, что так надежнее.
– Прощай, – сказала она служанке, как только та помогла ей затянуть корсет. – Надеюсь, ты когда-нибудь попробуешь персики. В конце концов, их и на базаре полно.
Служаночка присела и наклонила голову. Феликсе показалось, что она расстроилась из-за приезда чародейки. «В лорда что ли влюблена?» – недоумевала она.
Джеффри и Мак ждали ее за дверью. Кастелян сразу повел их в главный зал, где ждали лорд и леди Пигсвелл. И они начали творить каждый свое дело. Сложность заключалась в том, чтобы иллюзии не были слишком сложными – нельзя показывать лорду и леди свою силу. Феликса легко подстроилась под незатейливую балладу Мака.
Получилось просто, но все равно красиво. Феликса наколдовала небеса и облака вместо пола, затем – тропических фей и птиц, бабочек, редкие цветы, посыпала все это волшебными блестками, раскрасила завитушками и немыслимыми красками.
Когда Феликса закончила с иллюзиями, она попросила подать ей любой предмет небольшого размера. Ей принесли диванную подушку, над которой она минут пятнадцать измывалась: подушка побывала в шкуре похабной книги – что вызвало дурашливый, но одобрительный смех у Мордеда – пары розовых шелковых перчаток – от которых ахнула падкая на безделушки Элизабет – круглой чаши для вина, кошки, сапога, седла и еще десятка скучных повседневных вещей. Феликса считала такие превращения ерундой, но представление с трансфигурацией хозяевам замка понравилось едва ли не больше, чем иллюзии.
Когда они наконец закончили, хозяева объявили ужин, которого Феликса ждала с нетерпением. Нелепые возгласы и неуемные восторги по поводу «представления» достали ее вусмерть. Каждый из Пигсвеллов стремился понравиться приглашенному артисту – очевидно, чтобы соблюсти хотя бы видимость естественного интереса к их персонам. Феликсе, вынужденной носить маску потаскушки-чародейки, такое лицемерие только больше уязвляло самолюбие.
Но фарс кончился, и волшебница поняла, что, несмотря ни на какие отрицательные эмоции, рада ужину. Может, просто потому, что проголодалась. И все же, ложными надеждами она себя особо не тешила: предстояло еще одно кошмарное испытание – светская беседа. Подобные застольные разговоры Фель не любила с детства. Ее семья придерживалась схожего мнения, и развлекать сидящих за столом пустой болтовней ей приходилось редко. Но приходилось.
Как только подали первое блюдо – фаршированного яблоками гуся в остром кисло-сладком соусе – барон затянул свою чудовищную волынку, деловито похлопывая по тесноватому бархатному кафтану, который довольно удачно прятал пивное брюшко:
– Это было изумительно, госпожа Марта, в жизни ничего подобного не видел!
– А как сэр Мак прекрасно подобрал музыку, просто прелесть! – закудахтала Элизабет. – Ах, вы, оказывается, так талантливы!
– Ну что вы, миледи, меня не посвящали в рыцари, я вовсе не сэр. Вы слишком милостивы ко мне, – бард буквально рассыпался в любезностях, якобы польщенный, хотя его глазные мышцы наверняка сводило от желания закатить глаза. Феликса решила, что он неплохо держится для человека, вынужденного по какой-то причине играть жиголо.
Хотя у нее самой положение было не лучше. И она решила, что самое время сменить тему разговора.
– Миледи, какое у вас прелестное колье! – с идиотской улыбкой прощебетала чародейка, чувствуя себя еще более глупой, чем должна казаться. – Белое золото и топазы, у вас тонкий вкус, – польстила она баронессе. Честно говоря, роскошное колье походило на более дешевую копию из кварца и серебра – видимо, ожерелье давно не чистили.
– Благодарю за комплимент, милочка, но вы ошиблись, – приосанилась довольная Элизабет, – это платина и розовые алмазы, очень редкие.
«Врет и не краснеет!» – плюнула про себя Феликса. Как любая стоящая чародейка, она не просто разбиралась в драгоценностях, она видела саму душу камней и металлов – недаром драгоценные камни способны держать самую мощную магию. Большей магической проводимостью обладала только драконья кость.
– Ну надо же! – Феликсе почти не потребовалось изображать изумление. Главное – она добилась, чего хотела: перевести разговор на камни и другие сокровища. – Наверное, такая редкость обошлась в целое состояние.
– О, драгоценности наша маленькая слабость, – признался лорд Пигсвелл. – У нас имеется целая коллекция украшений из редчайших минералов, камней и металлов. Вы сможете взглянуть на нее позже, если захотите, правда, дорогая?
Леди Элизабет принужденно улыбнулась, но Феликса заметила, как вытянулось ее лицо при словах мужа. «Кажется, я ему понравилась», – обреченно подумала волшебница. С одной стороны, это здорово облегчало задачу, с другой – вполне вероятно, что вырубить барона придется раньше, чем она рассчитывала, а это могло вызвать подозрения. Что ж, она знала, что идет на риск.
– Ох, правда? Я бы с удовольствием, – кокетливо улыбнулась Феликса.
– В таком случае, после ужина мы сможем все вместе пойти посмотреть на нашу сокровищницу, – сухо пообещала Элизабет. Она явно была пока недовольна вечером, и Феликса надеялась, что Мак постарается это исправить.
Однако музыкант застенчиво молчал, и волшебница недоумевала, что же он все-таки надеется выгадать своим приездом в этот замок, если не благосклонность баронессы. Может, она чего-то не знала о бароне?..
Как бы то ни было, после окончания ужина барон под руку взял ее, а не музыканта или жену, которые шли позади них. Феликса с удовлетворением расслышала шепот музыканта позади себя. Тот наверняка расточал комплименты Элизабет, якобы опасаясь ревности мужа. Феликса уже начала опасаться, что между ними ничего не будет, но теперь расслабилась. Это означало, что баронесса теперь точно будет ночью занята.
По пути к сокровищнице Феликса снова попыталась понять, что за гексы развешаны по углам. Охраны в замке не больше, чем в любом другом. А вот ценности, если верить одной падкой на арак * бордель-маман, существенно превышали состояния местных, исконно бедеранских, аристократов. Сплетни то преувеличивали, то преуменьшали богатства Пигсвеллов, но сходились в одном: в Боархолл раз за разом привозили драгоценности. Строжайшая секретность доставок дала трещину, когда Мордред стал приглашать в замок молодых чародеек. Едва ли не каждая уезжала из замка с подарком.
Когда Фабио выяснил, что местный лорд дарит наемным волшебницам редкие украшения, он решил узнать больше. Одна из девушек видела, как человек в черно-белом плаще привез сундуки. Мордред лебезил перед ним, как нашкодившая дочь перед строгим отцом. Лорд проводил незнакомца к сокровищнице, а любопытная чародейка в это время рассмотрела часть сундуков. Даже инкрустация на них стоила баснословных денег. Фабио решил, что внутри лежат еще большие богатства – такие, что их хватит на то, чтобы нанять целый флот и наконец-то уплыть из Бедерана.
Феликса совсем не была уверена, что сокровища существуют. Но сейчас, увидев эти сложные магические гексы, чародейка решила, что лорду Пигсвеллу есть, что охранять. Вот только что именно заставило барона сменить традиционных охранников на дорогостоящие, хотя и более надежные игрушки?
– Какой у вас огромный замок, милорд, – деланно восхитилась она. – Должно быть, вам дорого обходится охрана? Не только стража, я имею в виду, – Феликса захлопала ресницами, – наверняка и магия используется? Или вы спрятали половину охранников, чтобы не пугать гостей?
– Х-ха, ха-ха, – засмеялся барон. – Ну что вы. Просто охранники – всего лишь люди. Они смертны, и к тому же, их можно подкупить. Меня это не устроило. И тогда один кузурский маг рассказал мне про маленькие безделушки, сверхчувствительные к магии и взлому, не требующие особого обращения. Он их назвал каким-то мудреным словом, но к чему вникать в такие тонкости. Главное, что они фиксируют любые магические воздействия в замке и на расстоянии полумили от него.
– Ого, – вполне искренне присвистнула Феликса. – Никогда не слышала о таких мощных амулетах.
– На то и расчет, миледи… на то и расчет, – хохотнул Мордред. – О, а вот и наша цель.
Дверь, перед которой он остановился, разительно отличалась от всего остального замка. Никакой пыли, никакой ржавчины. Искусная резьба и богатая серебряная инкрустация украшала дверь белого дерева, каждый виток причудливого узора начищен до блеска. И, что гораздо важнее, разил боевой магией. Феликса почувствовала сторожевые, оповещающие и охранные заклятия за несколько метров до самой двери и поняла, что снять их будет непросто. Если вообще возможно.
– Это главная сокровищница замка, леди Марта, – гордо проговорила Элизабет. – Едва ли в мире найдется место, которое было бы столь же неприступно.
Феликсе стало не по себе: сокровищница охранялась намного более надежно, чем она рассчитывала. Мордред снова обратился к ней:
– То, что вы увидите за этой дверью, должно сохраниться в тайне, миледи.
Феликса послушно кивнула. Зачем рассказывать, если на следующий же день она сможет все это показать Фабио? Не зря он все-таки настаивал на том, чтобы чародейка позаботилась о крайних мерах перед поездкой.
Лорд Хряк тем временем начал какие-то сложные манипуляции с замком. Выглядело это до неприличия смешно, потому что замок находился точно на уровне его мужского «эго». Пигсвелл дергал туда-сюда, забавно бормотал, тряс головой в течение нескольких минут, а потом жестом захолустного фокусника открыл наконец дверь.
То, что находилось за ней, затмило бы все украшения покойной матери Феликсы, а ведь ее шкатулка – самое ценное, что видела чародейка.
Одни только сундуки, вмещавшие потрясающие воображение богатства, стоили всего замка Мордреда. Они были белого и красного, черного и сандалового дерева, обитые серебром, золотом всех видов, легендарным адамантитом и мифрилом. Крышки сверкали узорами такими искусными, что даже древние эльфийские руны не сравнились бы с ними изяществом. Казалось, живые птицы, бабочки, драконы, нимфы и наяды плетут свой гипнотизирующий, чарующий танец, словно ожившая сказка предстала перед глазами.
На грубых полках выстроились целые батальоны шкатулок, которые не только похвалялись тонкой работой, но еще и открывались каждая со своим секретом. Такие умели делать лишь гномы Драконьих островов, давно пропавшие легендарные мастера ювелирного дела.
Феликсу это так потрясло, что она не могла вымолвить ни слова. Она одновременно боялась и хотела увидеть то, что внутри сундуков. Судя по всему, колье Леди Свинки по сравнению с их содержимым можно назвать максимум «милым». Да и то с натяжкой.
Как только Феликса вспомнила про лорда и леди Хряк, она задалась уймой вопросов. Почему леди Пигсвелл не носит все это великолепие? Почему доходы с несметных сокровищ не употребляются на улучшение состояния замка? Неужели лорд и леди настолько боятся раскрытия незаконности их деятельности? Но почему они тогда показывают свое состояние столь беззастенчиво?
Задуматься над всеми загадками ей, однако, не дали. Лорд Мордред подошел к одному из сундуков – наименее роскошному, по мнению Феликсы – и открыл его после недолгой возни со связкой маленьких золотистых ключиков. Внутри и правда находились предметы, превосходящие самые смелые ожидания и мечты. Эти украшения были не просто произведениями искусства, они требовали носителя, достойного их. Феликса начала понимать, почему хозяйка замка не смеет их трогать. Даже ей хватило ума понять, что любое из этих творений способно затмить не только ее, но и почти всякую другую женщину.
– Ваше восхищенное молчание говорит больше, чем любые слова, не правда ли? – самодовольно проговорил Мордред. – Вижу, вам по душе мои безделушки. Вы показали восхитительное представление, миледи, – обратился он к Феликсе. – Другие маги не могли показать такого класса. Я предполагаю возможным оплатить ваши услуги одним из этих ожерелий, – с этими словами барон достал три прелестных колье: белого золота с голубыми топазами, лимонного золота с рубинами и третье – заслуживающее отдельного внимания.
Это колье отлили из черного, как сердце пещеры, мифрила, который обычно не использовали на ювелирные украшения. Но крылья дракона тончайшей работы смотрелись вполне уместно исполненными в этом металле. Дракон выдыхал темное пламя, языки которого переливались редкими черными алмазами, сапфирами, аметистами и хризобериллами изумительного оттенка. Глаза ящера тоже сверкали драгоценностями, но Феликса не могла понять, какими именно: таких камней она никогда не видела. По цвету они напоминали морские волны на небольшой глубине в ясный солнечный день или горное озеро, напоенное родником. Оттенки зеленого и голубого переливались в этих глазах, а зрачки были частями самих камней, будто в кошачьем глазе. Но ни один камень не имел черных прожилок.
– Ох… – только и выдохнула Феликса, глядя в глаза дракона.
– Вижу, вижу, что вам по душе, – заулыбался лорд. – Это – наиболее ценное из трех. Если вы хотите именно его, вам нужно будет исполнить мою просьбу как можно тщательнее.
Плотоядная улыбка Мордеда окончательно привела Феликсу в чувство.
– Изложите вашу просьбу, милорд, и я сделаю, что в моих силах, – пообещала она слащавым голосом. Теперь, когда она увидела то, ради чего они все это затеяли, Феликса смогла наконец преодолеть отвращение и апатию и начать действовать.
– Ручаюсь, мое задание придется вам по душе, – кокетливо протараторил лорд, выдав еще одну похабную улыбку с претензией на сексуальность. – В моем саду вы найдете немало вещей, которые любой чародей сочтет интересными.
Мордред, при всей его глупости, не мог не заметить искру любопытства в глазах Феликсы. Он прекрасно понимал, что девушки приходят в восторг не от его прелестей, а потому всеми силами старался возбудить в них и вожделение, и жадность. Хотя стоит заметить, что барон был на самом деле не настолько отвратителен, как сперва показалось Феликсе. Довольно высокий, с широкими плечами, он производил приятное впечатление на дам, и даже лицо его не слишком портил слегка задранный вверх нос: внимание привлекали твердый подбородок с ямочкой и высокие гордые скулы. Лоб низковат, а брови почти сходились на переносице. Зато глаза необычного вишневого оттенка окружали длинные черные ресницы. Словом, прежние чародейки могли более снисходительно отнестись к лорду Хряку и даже посчитать его привлекательным. Феликса же всегда видела вокруг себя мужчин иного толка, которым не обязательно обещать золотые горы, чтобы завоевать женщину.
Все это пронеслось в голове чародейки сумбурным потоком, и в итоге она ответила:
– Я с удовольствием помогу вам.
Тем временем Мак и напудренная баронесса уединились где-то на террасе на одном из верхних этажей. В городе ходили слухи, что баронесса считает себя непревзойденной любовницей, а потому каждый раз громко и неправдоподобно стонет. Так что бард постарался уговорить ее уйти услаждать слух музыкой в более уединенное место.
Феликса проследила за удаляющейся парой и взяла барона под руку.
– Ваша сокровищница способна затмить самые смелые фантазии, милорд, – прощебетала Феликса, делая упор на слово «фантазии» и складывая выражение лица в «если-вы-понимаете-о-чем-я». Лорд слегка споткнулся о ковер и ответил ей взглядом «о-да-более-чем».
– И во сколько бы вы оценили мою коллекцию? – спросил он, продолжая играть в дурацкие гляделки.
«Сантиметра в четыре», – прыснула про себя Феликса.
– В десятилетний доход алмазных приисков на северо-востоке Арделореи, – ответила она вслух. – Если не больше. С учетом того, что это не просто ресурсы, конечно, а почти произведения искусства.
– Да вы и сами практически алмаз, миледи.
Лорд и чародейка прошли через весь замок и наконец вышли к саду.
Сад был огромен и прекрасен. Не просто прекрасен – величественен. В углу, под монолитом каменной стены, увитой жизнерадостно-зеленым плющом, раскинулся полный колдовского очарования пруд. К его берегам доверчиво сползался барвинок и вереск, а над стеклянной темной гладью воды заботливо склонились ивы и ветлы. К береговым зарослям будто приросли полуостровки нежно-лиственной ряски, водорослей и кувшинок. Пруд предстал уголком чего-то искреннего и доброго в этом лживом затхлом месте.
Феликса вздохнула и посмотрела на остальной сад. В целом он почти не отличался от любого другого южного сада. Большую его часть занимали клумбы с цветами, персиковые деревья и яблони. Между ними проложили тропинки, посыпанные белым гравием. Вдоль тропинок стояли резные каменные скамейки.
Напротив пруда высилась беседка белого мрамора с деревянным верхом. Между тонкими прямыми колоннами переливались цветные витражи, изображавшие религиозные сцены. Учитывая, что в Арделорее – да и во многих других странах – царил культ Трибогини, витражи с изображением мужчины с безумными глазами в агрессивной боевой стойке Феликсу не обрадовали.
Если сначала она верила, что справится с ограблением с помощью привычных магических приемов, то теперь Феликсе пришлось признать, что дело приняло удручающий оборот. Мощные гексы, блокирующие магию на территории замка и оповещающие об ее использовании, чародейке не по зубам. Оставались только крайние меры: за корсажем у нее прятался пузырек с особым зельем, рецепт которого она привезла из Арделореи. Чародеи на ее родине очень не любили этого варева – слишком много последствий от его использования. Зелье подчиняло разум того, кто его выпивал, без остатка. Оно практически объединяло разум мага и жертвы. Нужно обладать сильной волей и колоссально крепкими нервами, чтобы выдержать использование снадобья, не превратившись из наездника в лошадь.
Феликса почти не сомневалась, что совладает с разумом лорда. Почти. Ей до смерти не хотелось лезть внутрь его бестолковой головы. Но выбора не было: в ее распоряжении осталось только одно средство, которое не оставляло магические следы. При приготовлении снадобья выделялась чудовищная магическая энергия, зато его использование абсолютно невозможно заметить. Если Пигсвелл не перехватит контроль, у Феликсы будет шанс проникнуть в сокровищницу.
С этой мыслью она позволила Мордреду проводить себя по гравийной дорожке к беседке. За украшенной витражом дверью обнаружился топчан, накрытый бархатным покрывалом, и низенький столик с кувшином вина и вазочкой сладостей на нем. «Старый наивный развратник», – вздохнула Феликса.
– Ох, нет, – притворно засокрушалась она. – Если я выпью еще хоть капельку, я совсем потеряю контроль над собой.
– Вы так зажаты, миледи, – лорд понизил голос на пару тонов, желая придать ему сексуальности. Вместо этого реплика прозвучала пошло и глупо. – Может, вам и не вредно было бы немного расслабиться.
Феликса присела на топчан и игриво хихикнула, изо всех сил стараясь не переигрывать. Мордред взял два хрустальных кубка и налил в них гранатово-красной жидкости из кувшина, после чего протянул один из кубков Феликсе. Она с притворным вздохом взяла кубок.
– Тост? – спросила чародейка, слегка наклоняя голову.
Барон медленно взмахнул своими угольными ресницами, проводя взглядом по ней вверх и вниз, задержав глаза на ее груди и – что удивительно – лице. Наверное, многие девушки смущались и краснели от этого взгляда. Феликсе тоже полагалось, но она решила слегка ускорить ход событий и взглянула в ответ из-под полуопущенных ресниц, слегка приоткрыв рот и проведя свободной рукой по обнаженной части шеи. Барон сглотнул и предложил:
– За прекраснейший цветок в этом саду.
Феликса внутренне поморщилась от банального комплимента, но призывно улыбнулась в ответ и подняла бокал. Они слегка стукнулись хрустальными стенками и выпили. Барон наконец заговорил о «деле».
– Как вы думаете, миледи, зачем я попросил именно девушку-чародейку приехать ко мне?
– Не знаю, милорд. Я думала, вы мне скажете, – снова улыбнулась волшебница.
– Ха, ха-ха, моя милая, вы так очаровательны в своем неведении, – оскалился в очередной развратной улыбке Мордред. – Вы, чародейки, так тщательно следите за своей внешностью. Не стареете. Умеете пользоваться косметикой. От вас так приятно пахнет духами, от ваших волос… – С каждым словом голос Мордреда становился все ниже и тише, интимнее, а сам барон пододвигался все ближе, пока не стал почти выдыхать слова Феликсе в губы. Феликса вдруг поняла, почему девушки так липли к барону. Разумеется, без денег он бы такого внимания не завоевал, но совращал он эффективно, хоть и излишне прямолинейно.
– Я чувствую ваше желание, милорд, – прямо сказала Феликса, касаясь краешками губ его рта. Мужчина тяжело задышал и попытался прижать к себе Феликсу всю целиком. Девушка вывернулась. – Но добыча приносит больше удовольствия, когда ей предшествует охота и бой.
– Что вы имеете в виду, моя сладкая лилия? – зашептал ей на ухо Мордред, касаясь губами мочки ее уха. «Это уже что-то пооригинальнее», – у Феликсы побежали мурашки.
– Принесите мне приманку, мой лорд, – сказала она, выгибаясь так, чтобы из выреза корсета показалось чуть больше груди, – и мы поиграем в робкую серну и дикого льва.
Мордред чуть не подскакивал от нетерпения.
– О какого рода… приманке вы говорите, миледи?
– Придумайте, вам ведь меня ловить, – засмеялась чародейка.
– Ваше желание станет для меня на сегодня законом, – с поклоном сказал нетерпеливый барон и вышел из беседки. Феликса сквозь витраж видела, как он бегает по саду в поисках неведомой «приманки»: «Кажется, и правда что-то придумал. Ну и ереси же я наплела».
Девушка быстро вытащила из потайного кармана на корсете маленький узкий флакон и вылила содержимое себе в бокал. «Уж из одного бокала со мной ты выпить не откажешься», – подумала она.
Барон вернулся минут через пять, неся в руках горсть малины, которую он нашел в саду. Он сел на топчан рядом с Феликсой и протянул открытую ладонь с ягодами. Феликса старательно изобразила игривый взгляд и взяла малину с его ладони ртом. При этом ей пришлось наклонить корпус, и в вырезе декольте стало видно очень много. У Мордреда Пигсвелла по виску медленно прокатилась капля пота. Он беспокойно ерзал на топчане, будто сидел голым на колючей шерстяной поверхности или что-то мешало ему.
– Кажется, вы почти поймали меня, милорд, – шепнула Феликса, готовясь нанести решающий удар. Она взяла бокал и сделала глоток, после чего протянула его барону. – Испейте и вы моего нектара.
Лорд послушно выпил остаток вина из бокала, не выказав и доли сомнения или подозрительности. Руки Мордреда потянулись к завязкам ее корсажа и уже почти начали расшнуровывать его, как вдруг хозяин замка непонимающе уставился на собственные колени.
– О, наш лев поймал добычу большую, чем он может проглотить, – не удержалась Феликса. Ей приходилось регулировать перед глазами две картинки: свою и барона. Оставалось только покопаться в его мозгах и выудить оттуда самое необходимое. Кто знает, может, не придется ждать глубокой ночи и тащить его самого к дверям сокровищницы.
Феликса напряглась, отделяя чужие мысли в своей голове. Мысли крутились прелюбопытнейшие: Мордред явно ожидал какого-то наказания от неведомого Ребеллиона, который наверняка должен то ли в порошок его стереть, то ли зажарить целиком. Феликса решила не абстрагироваться от мыслей лорда, а вслушаться внимательнее, по крупицам вычерпывая информацию. В сумбуре чужой головы разобраться непросто. Но даже то немногое, что Феликса могла уловить, казалось невероятным.
Мордред в свое время не просто бежал от закона своей страны, он неминуемо обеднел бы на новом месте, если бы не таинственный незнакомец, Ребеллион, продавший ему прибыльную технологию в обмен на услугу: сохранить в своем замке пару «вещиц», которые он обещал подвезти через некоторое время. Вещиц этих Мордред не видел, лишь плотный пергамент свертка. Зато в довесок к прибылям от риса он получил приятную ювелирную премию. Что-то из полученного можно отдавать жене или любовницам, но на б о льшую сокровищ наложено строгое табу.
Феликса коснулась рукой ноздрей, проверяя, не потекла ли кровь носом. Такое часто случалось у магов, прикладывающих длительное ментальное усилие. Но рука осталась чистой, и чародейка с усилием влезла еще глубже в путаницу воспоминаний и мыслей.
…Самый ценный сундук – из плотного гладкого дерева. Феликса дала бы руку на отсечение, что это дуб с легендарного Острова Жизни. Даже в мыслях Мордреда он сиял от магии. Кроме того, в одном из воспоминаний барона Ребеллион говорил на арделорейском языке, а в ухе у него поблескивала императорская изумрудная серьга, древний символ власти. Наглец, кажется, совсем не скрывал, откуда он и что из себя представляет, скорее хотел произвести впечатление. Феликсе это непередаваемо не понравилось.
Чародейка покачнувшись встала и дала лорду мысленный приказ тоже подняться. С хладнокровием, удивившем ее саму, она приказала ему положить себе руку на талию и приобнять. Слегка привалившись к Мордреду и притворившись, что шепчет ему что-то на ухо, изображая из себя подвыпившую потаскушку, чтобы не вызвать подозрения слуг, Феликса со своим ментальным рабом двинулась в ближайшую к сокровищнице комнату – малую гостиную. Из слуг ей попалась только молоденькая испуганная горничная – та самая, что помогала ей. Она тут же куда-то шмыгнула, отведя полные слез глаза. «Точно влюблена в барона», – отстраненно отметила Феликса, забирая из комнаты дорожный костюм.
